Габарит

Запах домашней еды, мультфильмы с экрана телевизора в главной комнате и предновогодняя суета создают ощущение уюта. Сервировкой блюд занят Сяо, а маму он отправил отдохнуть. Ходить ей уже тяжелее, но это не помешало ей надеть синее вязанное свободное платье в пол с украшениями в виде бантиков из серебряных лент, пущенных по рукавам, которое мягко обтекает видный живот. За столом же сидят все младшие сестры, Ху Тао назначена главной за пульт и по очереди включает желаемую музыку или мультфильмы. Шэнь Хэ разрешили забрать домой на праздники. Врачи все еще не могут понять, что со здоровьем девочки, но лишать ее семейного праздника не стали. В углу комнаты стоит невысокая, но ярко украшенная елка. Гань Юй уже потянула со стола кексы себе и младшей сестре. — Шэнечка, кушай, сладкие очень, — мягким голосом просит девочка. — Спасибо, Юя, — Шэнь Хэ принимает угощение и поднимает взгляд обратно в телевизор. Сяо постепенно заставляет стол полностью. Здесь и салаты, и закуски, и разные напитки, а горячее вот-вот можно будет доставать из духовки. — Мам, сиди, я все достану, не суетись, — Алатус ставит перед женщиной стакан воды. — Не могу же я всё на тебя скинуть, — она качает головой. — Вот, — Тао протянула ей пульт, — мам, теперь ты ответственная за пульт. А я помогу Сяо. Девушка выбралась из-за стола и ухватила Алатуса под руку: — Командуй, брат. — Фрукты помоешь? — улыбнулся юноша. — Оставил их напоследок. — Конечно! А горячее? — Надо будет порезать, но я справлюсь, — Сяо берет прихватки и открывает духовку. — Сяочка, а почему Альбедо не пришел? — Тао отошла с фруктами к крану. — А ты хотела его завалить в новогоднюю ночь? — усмехается. — Ага, решила наконец, что пора ему отдаться. А то всё шутки-шутки. Я готова, — она складывает яблоки в тарелку и принимается чистить мандарины. — Шутишь? — Сяо обернулся, подняв бровь. — Дурочка. Я его звал очень, но он сказал, что работает… — Чего? Кто вообще работает в новогоднюю ночь! Тц! И, да, я решила. Серьезно. Он ведь хороший кандидат, чтобы бы быть моим первым мужчиной. — Потом не прячься от него, — смеется. — А в остальном согласен. Дурак… — Не буду. Грех прятаться от такого мужика! — она кладёт мандарины рядом с яблоками. — Готово. — Умница. Дашь тарелку большую под мясо? — Сяо отрезает аккуратный кусок и смотрит на сестру. — Конечно! — она достает с полки тарелку и ставит на стол. — Сяо… а мы тебе не надоели ещё? Особенно я. От сестер ты на биатлоне отдыхаешь, а от меня и там отдыха нет. Подруги сказали, что я слишком шумная и точно тебя уже достала. — Чего? Это что за подруги тебе такое говорят? — нахмурился. — Одноклассницы. — Дуры они, Тао, — парень выкладывает мясо на тарелку и аккуратно целует сестру в висок. — Ты милая и веселая девушка, поднимаешь настроение всем окружающим. Да, ты шумная, но кто сказал, что нам это не нравится? Я своей сестрой горжусь вообще-то. — Правда?! Почему? — Что за вопросы? Потому что ты у нас умница и любой нормальный человек хочет дружить с такой прелестью. — Сяо, ты дурак? — она приподнимает одну бровь. — Дурак. Взяв тарелку с фруктами, она направилась на выход из кухни: — Идешь? — А я почему дурак? — Сяо улыбается и забирает тарелку с мясом, следуя за сестрой. — Ну, а кто ещё будет говорить такие глупые, и при этом смущающие, вещи?! — она усаживается за стол. — Мам, Сяо дурак. — Не обзывайся, Тао, — женщина качает головой. — И не учи плохому сестер. — Все и так знают, — бубнит та. — Неправда, Сяо самый лучший! — Шэнь Хэ тянет к нему руки через стол. — Хочу сидеть у тебя на руках, можно? — Можно. Мамуль, она просто смутилась, потому что я ее похвалил, — усмехается Сяо и поднимает сестру на руки. Удобно усевшись на диван, он усаживает девочку к себе на колени и берет из рук Гань Юй ее тарелку. — Удобно тебе? — Удобно, — девочка опирается о него плечом и болтает ногами, продолжая смотреть мультфильмы по телевизору. — Сяо, ты для неё просто стул, — комментирует Тао. — Она как кошка, получается. — Не зря ноги качал. На костях было бы некомфортно сидеть, — Сяо кладет на тарелку немного салата и мелко нарезает мясо. — Сколько там времени? — Мама, я забыла как правильно загадывать желание… — Гань Юй смотрит на елку и жует шоколад. — До полуночи час, — женщина улыбнулась. — Чтобы загадать желание, когда часы будут бить двенадцать, нужно мысленно проговорить то, чего ты хочешь. — А вслух можно? — Тао улыбается. — Если собралась загадывать свои глупости про Альбедо, то — нет, — строго отвечает женщина. — Не при сестрах. — А если она серьезно, мам? Альбедо отличный муж. — Сяо, ты шутишь? — женщина нахмурилась. — Альбедо двадцать лет, а Тао пятнадцать. Если бы ей было двадцать, а ему двадцать пять, то это одно дело, но вот так… Как будто бы неправильно, нет? — Да, мам, ты права, но я бы за него поручился, если что, — усмехнулся Сяо. — Мам, а у меня будет муж? — невинно спрашивает Гань Юй, жуя очередной кекс. — Конечно, малышка, у тебя будет самый лучший муж на свете. — Самым лучшим может быть только Сяо, — вмешивается Тао. — Но за Сяо замуж выходить нельзя. Он наш брат. — За Сяо нельзя? А за кого тогда? — грустно спрашивает девочка. — За Альбедо можно. Ты помнишь Альбедо? Постоянно игрушки приносит, конфеты, на ангелочка похож внешне. Помнишь? — Помню, — кивает. — Но Тао ведь хочет его мужем? — Гань Юй поворачивается к сестре. — А мне кого? — У него есть брат-близнец. — Тц, Тао, — женщина протягивает ей банан, — поешь лучше. Гань, а что насчет того мальчика, с которым ты во дворе играешь? Может, его? В будущем. — Он много плачет… Я не знаю, — задумалась. — Шэня, а ты замуж хочешь? — с улыбкой спрашивает Сяо. — Нет. Не хочу. Мальчики глупые, — она повернулась к Сяо. — Кроме брата. Остальные все глупые. — Понял, — усмехнулся, поправляя длинную косу. — Это тебе Тао заплела? — Да. Видно, что не мама, потому что криво? — Мааам, — стонет Тао, — меня абьюзят. Женщина тихо смеётся и гладит дочь по голове: — Ну-ну, самая красивая коса, Тао. — Нет, просто мама была занята, вот и подумал, что кто-то другой. Красивая косичка, — Сяо накладывает немного мяса на вилку и тянет его ко рту девочки. — Будешь? — Буду. — Сяо, а ты себе невесту не нашел еще? — невинно спрашивает Гань Юй. — Ты уже большой, значит, скоро женишься? — Ну, — Сяо слабо смутился и улыбнулся, чтобы скрыть печаль. — Я пока не нашел такую. — Выше нос, Сяо, — Тао протягивает ему бокал с напитком. — А давайте все загадаем, чтобы твоя любовь нашлась? Девочки, давайте? — Да, — Шэнь Хэ нетерпеливо ёрзает у брата на коленках и тянется за соком. — И я согласна, — мама улыбнулась. — А у меня тут сразу желание за двоих, — она осторожно гладит живот. — Держи, — Сяо передает Шэнь Хэ стакан с соком и берет свой. — А я загадаю желание на всех вас. — Договорились, — Тао улыбается. — Мы пропустили речь, — она кивает головой в сторону телевизора. — Вот-вот и часы будут бить. Под звон, отсчитывающий двенадцать, девушка поднимает бокал с напитком и жмурится. «Пожалуйста, пусть Венти найдется», — ее желание, загаданное с искренними и чистыми чувствами, направленными к Сяо. «Пусть братик найдет свою любовь», — Шэнь Хэ, повторяя за сестрой, поднимает стакан, который придерживает Алатус, чтобы той было легче, ведь после больницы она всё ещё слаба. «Пусть все мои дети будут здоровы и счастливы», — по-детски наивное желание, которое загадала мама. «Хочу, чтобы Сяо чаще улыбался», — мысленно повторяет про себя Гань Юй, поднимая свой стакан с соком. «Хочу, чтобы моя семья была счастлива… Хочу, чтобы Венти вернулся…» — Сяо делает глоток из стакана, вспоминая последние слова, которые услышал от юноши его звонким и нежным голосом: «пока, пока, увидимся».

***

В гостиной царит волшебная атмосфера. Мягкий свет гирлянд освещает комнату, создавая уютные тени на стенах. На окнах, украшенных снежинками, виден падающий снег — белые хлопья танцуют в свете уличных фонарей, словно желая войти внутрь. «До нового года остался час». Кадзуха накрывает на стол, аккуратно расставляя тарелки с золотистым краем. В воздухе уже витает аромат мандаринов и корицы. Он раскладывает столовые приборы, стараясь, чтобы каждый элемент был на своем месте, ведь этот вечер важен для него и его любимого человека. «И я встречу этот момент с тобой». На столе появляются свечи, которые он зажигает, и их теплый свет добавляет еще больше уюта. Он ставит в центре красивую новогоднюю композицию из еловых веток и ярких шариков. Каждый штрих наполнен нежностью и заботой. «Хочу, чтобы тебе со мной было хорошо, Хэй, — Кадзуха присаживается на край дивана, чувствуя волнение и радость, предвкушая, как они вместе встретят Новый год, и вслушиваясь в шум в коридоре: Хэйдзо вот-вот должен вернуться из ванной комнаты. — Чтобы ты всегда был в безопасности. Чтобы рядом со мной, и никто-никто не посмел сделать тебе больно». С душой, полной любви, он смотрит в дверной проем. Его глаза сейчас по-детски чисты и невинны, будто бы нет и не было всех тех бед, с которыми он когда-то столкнулся. Будто бы верный пёс он с замиранием сердца ждёт Хэйдзо. Парень выходит из ванной, одетый в домашнюю, но уютную одежду. На нем красная футболка Кадзухи с белыми линями на талию и рукавах, свободные легкие штаны на резинке в клетку и плюшевые носки. Волосы высушены не до конца, но на лице Хэйдзо улыбка. Он быстрыми шагами направляется к дивану и буквально падает в объятия парня. — Я успел соскучится, Казу, — мурчащим голосом тянет Хэйдзо. — Я тоже, — тот целует его в висок и зарывается носом в малиновые влажные волосы. — От тебя вкусно пахнет. — Я задержался. Хотел очень тщательно намыться твоим гелем. — Чтобы пахнуть мной? Мне больше нравится, когда ты пахнешь собой. — Значит, я буду чередовать, подойдет? — улыбается, поглаживая Кадзуху по колену. — Делай, как тебе нравится. Я всё равно вынюхаю твой запах среди этих гелей, — усмехнулся. — Ты не расстроен, что встречаешь Новый год только со мной вдвоем? Не с семьей или в большой компании? — Почему я должен расстраиваться из-за этого? Родителям и так хорошо будет, а мне здесь лучше всего. Разве есть что-то лучше, чем отмечать праздник с тобой? — М, ты забыл надеть свой милый ошейник? — Кадзуха тянет ворот его футболки. — И правда забыл. Зря, он тебе очень идёт, Хэй. До нового года осталось сорок минут. Не хочешь встретить его с хвостиком и ушками? — Может, я хотел, чтобы ты надел это на меня? — Хэйдзо берет ладонь парня и мягко ее целует. — Хорошо, котёнок. Я схожу принесу, а ты посидишь пока тут без меня? Можешь открыть шампанское и разлить по бокалам. Чтобы потом мы не отвлекались. — Только недолго, я не могу долго без тебя, Казу. — Хорошо, ангелок. Оставив парня на диване, Кадзуха поцеловал его в лоб и вышел из комнаты. Хэйдзо берет со стола бутылку шампанского и ставит ее себе на колени. Он распутывает мюзле и слабо улыбается. «Он такой хороший… И как я мог не видеть перед своим носом этого всего? Что за френдозона была? Дурак, Хэй, такой алмаз чуть не упустил», — ругается сам на себя и откладывает проволоку в сторону. Накрыв пробку рукой он медленными движениями раскачивает ее и тянет вверх. «Новый год еще не начался, но я счастливее в сотни раз, чем на прошлый праздник… Надеюсь, что у Аяки тоже все будет хорошо в жизни. Скорей бы подарить ему подарок… Он, наверное, такой банальный… Но я не мог не купить». С громким хлопком пробка вылетает из бутылки, но Хэйдзо крепко ее держит и кладет рядом. Он медленно разливает шампанское. Сначала в бокал для Кадзухи, а потом в свой. — Малыш, — Кадзуха склоняется к нему, и тот сразу вытягивает шею. Осторожно и мягко Каэдэхара надевает ошейник с маленькой лисьей мордочкой, на которой выгравировано «собственность Кадзухи Каэдэхары». Погладив юношу по голове, он усаживается на диван. — Я принес и хвостик с ушками. Будешь надевать? — Ушки буду. А хвостик с пробкой? — он проводит пальцами по ошейнику и улыбается. — Да. С вибрацией, а пульт будет у меня. Хочешь? — он целует Хэйдзо в нос, надевая тому на голову лисьи уши. — Хочу, но тогда наш Новый год быстро перейдет в постель, м? — парень проводит рукой по груди Кадзухи. — Значит, после? — Да, сразу после курантов, — Хэйдзо коротко целует его в губы. — Договорились, малыш, — Кадзуха отклоняется назад и хлопает себя по коленям, на что Хэйдзо сразу усаживается сверху. — Ты голоден, наверное? Я тут целый стол накрыл. — Голоден. Ты тут столько всего приготовил, я обязан попробовать все. Казу, мне крышу от тебя сносит, это вообще нормально? — он крепко обнимает парня за шею и жмется ближе. — Я рад, Хэй. Никого так не любил, как тебя. — А в какой момент ты понял, что любишь меня? — Хэйдзо проводит носом по чужому плечу, касаясь искусственным ухом щеки Кадзухи. — В тот самый, как ты меня принял, Хэй. До этого ты был мне симпатичен. — Какой же ты милашка, Казу, — он ластится к парню, словно кот. — Я бы съел тебя на новогодний ужин, но тогда я останусь без тебя. — Нельзя, Хэй. Если ты меня съешь, некому будет присмотреть за твоей безопасностью, — строго говорит парень. — Ешь. Или тебя покормить? Ты должен кушать хорошо. — Покорми. Я грею руки о твою накачанную спину, — ухмыльнулся. — Милаш, — Кадзуха берет на вилку тонкий рулет из ветчины с начинкой и протягивает Хэйдзо. — На Новый год загадаю, чтобы ты всегда-всегда был со мной и никогда меня не оставил. — Ты хочешь загадать то, что и так будет в будущем, Казу? — открыв рот, Хэйдзо забирает угощение. — Тогда загадаю, чтобы ты всегда был в безопасности, — целует его в висок. — Салат будешь? — Буду. Я из твоих рук все буду. И вообще текут слюнки только от осознания того, что ты это готовил сам, Казу. — И секретный ингредиент положил. — Какой? Себя? — Частичку. — Пот? Слезы? Или, может быть, семя? — Хэйдзо улыбается, прочесывая пальцами светлые волосы Кадзухи. — Кушай, малыш, — Кадзуха протягивает ему канапе. — А ты не будешь? Если там твое семя, то ты получал удовольствие тут без меня? — вздохнул, принимая еду. — Как можно? С того момента, как ты появился в моем доме, я без тебя кончить не могу. А в еде моя любовь, глупенький. — Правда не можешь? А ты пробовал? — усмехается, прижимаясь к Кадзухе сильнее. — Не пробовал, потому что нет желания. Выходит, не могу. — Блин. Какой же я дурак, что не разглядел тебя в таком свете раньше, Казу… — М? Этот мой «свет» ведь кроме тебя никто и не видит. Я не хочу никому его показывать. — И не показывай. Это мое. Кажется, я на самом деле тоже жуткий собственник, Казу. Хочу тебя кусать, есть, смотреть. Хочу никому не показывать, но и хвастаться тобой. — Какой милый малыш мне достался, — Кадзуха кладёт на тарелку салат. — Покушай ещё, тебе понадобятся силы. — И ты ешь, Казу, нам нужно много сил, — Хэйдзо накладывает вилкой немного салата и подносит ко рту парня. — Я надеюсь ты меня хорошо накормишь чуть попозже, Хэй, — он ведёт носом по шее парня, направляясь к уху. — Конечно… — Хэйдзо слабо наклоняет голову и закрывает глаза, все еще держа вилку с салатом. — Я еще больше с ума схожу, когда ты так делаешь… — Ощущение, будто ты вот-вот мурлыкать начнешь. — А я начну, Казу… Только я лис, а не кот. Почему не кошачьи уши? — Лисы тоже умеют мурлыкать. А уши лисьи, потому что мне нравится пушистый лисий хвостик. — Тогда я помурчу тебе на ушко, — Хэйдзо жарко выдыхает в щеку парня. — Скоро там куранты? Нам желание загадывать нужно. — М, я могу посчитать тебе на ушко. — Считай, Казу, — Хэйдзо съедает салат с вилки и кое-как кладет ее на стол. — Один, — юноша проводит носом по его уху, — два, — тянется за бокалом, — три… Счёт идёт мучительно медленно, будто бы время и вовсе остановилось. Пальцы мягко сминают ткань домашней футболки, пробираются под неё и поглаживают Хэйдзо по талии. Второй рукой Кадзуха уже взял бокал. Где-то на фоне он и правда слышит звон часов, но у них сейчас свой отсчет. — …одиннадцать, — поцеловал в ухо, — двенадцать. «Хочу, чтобы Казу был самым счастливым человеком…» — Хэйдзо сильно обнял парня, прижавшись к нему всем телом и поцеловал в шею. — С Новым годом, мой самый прекрасный человек, — шепчет Хэйдзо, запуская руки в волосы Кадзухи. — Хочу, чтобы Хэйдзо всегда был в безопасности, — озвучивает тот. — С Новым годом, ангелок.

***

Свет фонарей, кажется, вот-вот совсем спрячется за снегопадом в новогоднюю ночь. Снег сыплется большими и мягкими хлопьями. И, если кто-то считает это сказкой и волшебством, то Скарамучча считает это проклятьем. Он идет с сумкой через плечо. Это последний заказ в этом году. Праздник с сестрой он пропустил, ведь та уже сладко спит со своей дочерью и мадам Пин. Злость и раздражение кипят в нем до ужаса сильно. Настолько, что он бы с радостью выкинул эту посылку куда-нибудь под машину, в мусорное ведро или в канаву. «Но тогда уволят. А с этим баром еще не ясно. Тц. Вот что за сука. Ну кто, блять, так себя ведет? Что вообще за шиза под Новый год?» Выражение лица Скарамуччи отпугивает и без того редких людей, которые решили прогуляться в праздничную ночь. Парень проклинает все на свете, прокручивая в голове диалог с диспетчером. «Тц, если бы не тройная оплата этого заказа, я бы нахуй всех послал. А я же и так послал кого-то. Не помню кого. Что за ублюдок это сделал?» Адрес парень особо не смотрел, он просто идет, ведь уже механически знает почти каждую улицу в городе. Клиент, которого уже готов убить Скарамучча, почему-то очень настаивал на том, чтобы именно он доставил эту посылку. Настолько, что диспетчер буквально умолял его взять последний заказ. Идти мешает снег. Казалось бы, что снегопаду усиливаться уже некуда, но нет. Ноги вязнут в нем, заставляя парня прилагать еще больше усилий. Снег приземляется и на лицо Скарамуччи, тает, заставляя того ежиться от холода. «Тройная оплата, Скар. Тройная. Скоро это закончится и я отдохну. Может, просто швырнуть эту посылку ему в лицо? Чтобы знал, что нельзя так ахуевать, даже если у тебя есть деньги, тц. Я мог уже спать лечь. Хоть в этот «праздник» бы выспался. Но нет, как же я могу уйти пораньше», — саркастично рассуждает, мрачнея с каждым шагом. Чем ближе место назначения, тем сильнее растет недовольство Скарамуччи. Но, когда он обнаруживает себя перед знакомым баром, то теряется на несколько секунд. «Везёт же мне на это место. И кто в этот раз хочет, чтобы я ему лицо набил?» С полной уверенностью в том, что Альбедо сегодня работать не будет, парень проходит внутрь. Раздражение и злость на его лице сменяются растерянностью, шоком и вопросом к самому себе «не сошел ли я с ума?». Блондин стоит прямо перед ним, держа в руках бокал с коктейлем. Так, будто он отслеживал каждый шаг курьера и специально ждал. Скарамучча лишь приоткрывает рот, задавая множество немых вопросов. — О, моя посылочка, — улыбается Альбедо, протягивая Скарамучче бокал. — «Скарабей». — Твоя? — глаз юноши начал дергаться, и он опустил взгляд на коктейль. — Ага. Диспетчер сказала, что ты уже отработал, но я очень попросил. Ты ведь уже проспал новогодние посиделки с семьей, а в баре никого нет. Как насчет новогодних посиделок со мной? На лице Скарамуччи отчетливо видно, как он проходит все стадии отрицания. И дойдя до стадии принятия, он берет бокал с коктейлем и делает несколько глотков. — Пиздец. Других слов, чтобы это описать, еще не придумали. — Проходи, — взяв его за руку, Альбедо уходит поближе к барной стойке. — Раздевайся, чувствуй себя как дома, аха. — Почему ты работаешь вообще? — он стягивает с себя шапку, взъерошив волосы. — А ты? — Для денег. — А я потому что Сяо встречает Новый год с семьей, и я не хочу ему мешать, Лави и Фурина наслаждаются друг другом, вот как бы тут круг моей компании и замкнулся. — И с чего ты решил, что всем им мешаешь? — Скарамучча снимает куртку и оставляет на вешалке вместе с шарфом. — У Лави и его девушки сегодня нечто интимное, а Сяо давно не проводил время просто с семьей. — Вы разве не лучшие друзья с ним? — Лучшие. А что? — Думаешь, ты бы нарушил семейную идиллию? Хотя, не мне об этом рассуждать. — Знаю, что его мама хорошо ко мне относится, но я не захотел. Пусть отмечают вместе. Мне не в первой оставаться на праздники в одиночестве, — став за стойку, он протирает бокалы. — Кушать будешь? — Только немного. И я заплачу сам, — он ставит на стойку небольшую коробку. — Ваша посылка. — Расписываться где-то надо? — Надо, — Он достает сложенный пополам лист и кладет перед Альбедо вместе с ручкой. — Правый нижний угол. — Окей, — оставив довольно изящную подпись внизу листа, он придвинул его Скарамучче. — А это тоже тебе, — он постукивает пальцем по коробке. — Твой новогодний подарок. Как увидел его, сразу о тебе подумал. — Чего? — Скарамучча скептично смотрит на Альбедо, убирая лист в карман. — Открывай, там Скарамяу. — Ты пьяный, да? — он неловко берет коробку и еще раз поднимает взгляд на Альбедо. — Шутишь ведь? — Ноуп. — Это ты на оба вопроса ответил? — Да. Я на работе не пью. — Если это окажется шуткой, я ударю тебя, — ворчит, но аккуратно открывает коробку. Что-то фиолетового цвета, явно мягкое и плюшевое уже виднеется, и Скарамучча снова поднимает взгляд на Альбедо, будто уточняя, что может продолжать. — Ну, открывай-открывай, у Скарамяу скверный характер, не заставляй ждать. Нахмурившись, он вновь смотрит в коробку. Неуверенно и даже немного боязно он достает оттуда плюшевого фиолетового кота с белыми лапами и недовольной мордочкой. По телу пробежала дрожь, и Скарамучча насупился еще сильнее, скрывая таким образом свои настоящие чувства. «Поздновато мне уже для плюшевых игрушек. Почему игрушка?» Подобные вещи Скарамучча даже не держал в руках. Он мог только смотреть на них сквозь стекла магазинов, если проходил мимо, и думать о том, что хотел бы подарить такую сестре. Но именно этот плюшевый кот предназначен только для него. «Глупо же… Разве не глупо…?» Он закусывает нижнюю губу и неосознанно сжимает мягкое тельце игрушки, будто боясь, что отберут и ее. — Нравится? — Альбедо опирается локтями на барную стойку и с интересом смотрит на Скарамуччу. «Чего он так пялится? А… Может это и не мне, Скар, ну ты и большой», — парень опустил взгляд и провел рукой по голове плюшевого кота. — Милая игрушка. Нахиде, наверное, рано с такими играть. — А ей и не надо, — улыбнулся. — Это ведь для тебя, а не для нее. Для твоей сестры я приготовил мягкий вязанный палантин, а для Нахиды — немного миленькой одежды и вкусняшек. Скарамяу только для тебя. — А я ничего не взял для тебя, — он еще сильнее кусает себя за губу, пытаясь подавить легкую дрожь. — Ну, ты и не знал, что это я тут в полночь посылками балуюсь, — усмехнулся. — Салат и канапе, — он ставит на барную стойку тарелки. — А ты не будешь? — Скарамучча неосознанно прижал игрушку к себе. — Буду. К слову, это бесплатно. Так как я работаю в новогоднюю ночь, заведение сегодня кормит меня праздничным ужином бесплатно. Канапе с рыбкой, пара салатов и даже шампанское. На рабочем месте. Смена заканчивается в 4 утра, а последний клиент у меня был в 11. как думаешь, еще кто-то будет? — Наверное, нормальные люди спят или отмечают по домам. — Хочется в это верить. Кстати, если ты вдруг хочешь уйти, то я тебя не держу. — Нет, не хочу. Сестра спит уже, так что… не хочу. — Вот и хорошо, — улыбается. — Музыку? — Можно, — он кивнул, вновь беря бокал. — Почему «скарабея» снова? — Ты разве не шел бить мне морду? — А ты мысли читать научился? И я шел бить морду наглому идиоту. Ты не похож. — Не похож? — Альбедо щелкает кнопки на пульте, и с колонок бара начинает играть новогодняя праздничная музыка. Спокойная и размеренная. — Ты разочарован? — Разочарован тем, что ты не наглый идиот? — Скарамучча ставит кота на барную стойку возле своего бокала. — Спасибо за подарок. — Всегда рад. Хотя, признаться, я думал, ты меня этим котом и побьешь, говоря что-то о том, что я странный и подарок странный, и ты уже большой мальчик и с игрушками не играешь. — Не называй моего кота странным, — ворчит и хлопает по барному стулу рядом. — Не присядешь? — Себя то есть? — усмехнулся. — Вообще мне запрещено выходить из-за стойки, но ладно, — он обходит и усаживается рядом. — … — Скарамучча молча посмотрел на Альбедо. — Но ведь клиентов нет. — А ты? Мой почетный клиент, — Альбедо берет со стойки бутылку шампанского. — Выпьем? — Я уже пью, получается, куранты уже были? — Кажется, еще нет, — одернув рукав черной рубашки, он опустил взгляд на наручные часы. — Двадцать минут еще до полуночи. — Тебе доплачивают за работу в Новый год? — Да. Праздничный и ночные оплачиваются в двойном размере. А тебе? — В тройном заплатили за твой заказ. Остальное тоже в двойном. — Какой я молодец, — улыбается. — Так что там по шампанскому? После «скарабея» будешь пить? — Да, наливай. Надо же хоть раз соблюсти «традицию». — Хоть раз? Раньше никогда не пил на Новый год? — Я не пил шампанское под куранты. Как это принято делать. — Понятно, — с тихим хлопком Альбедо открыл шампанское. — Обычно, люди и открывают его под бой часов, ну да ладно. — Ты часто отмечал его с семьей? — Ну, чисто физически, да, — усмехнулся. — Однажды мама, кажется, забыла, что у неё два сына, поэтому для Лави «Санта» подарок принёс, а я «был плохим мальчиком», — пожимает плечами. — Как будто бы тело моё присутствовало за семейным столом, но самого меня не было. Тяжело объяснить, да и грех жаловаться, — он разливает шампанское по бокалам. — Где-то с подросткового возраста я встречал Новый год с Сяо. — И как он у вас обычно проходил с Сяо? — Скарамучча наблюдает за действиями Альбедо и тянется за канапе. — Его мама готовила много вкусного. Тао постоянно липла ко мне. Малышки-сестры пытались накормить меня. Как будто бы нормальный Новый год в нормальной семье. — Ну вот, а говоришь, что помешал бы, — парень едва заметно улыбнулся, переведя взгляд на игрушечного кота. — Ну, не всегда же так делать. Я их люблю, но мне тоже немного неловко навязываться к ним. — Эи тоже первый раз отмечала без ругани. Да и вообще отмечала. Я успел зайти часов в семь к ним и ушел. — Понятно. А я провел Сяо и пошел на работу. Сменщик был безумно рад узнать, что есть желающий поработать вместо него. — Только он остался без денег, — Скарамучча пожимает плечами. — И почему ты вообще решил все это сегодня устроить? — Я позвонил узнать про посылку. Твоя диспетчер сказала, что посылка прибыла, и мы можем её доставить. Сначала я отказался, потом спросил про тебя, она сказала, что ты работаешь сегодня, но уже на последнем заказе, вот я и попросил. Ты против? — Был очень против. Может, был бы не так против, если бы знал, что это ты. Но это не точно. — А сейчас уже не против? — Не против. Я же не работаю. — Скарамяу пить будет? — Маленький еще. Он сок попьет, — усмехнулся. — Значит, налью ему сок, — бармен потянулся к бутылкам за стойкой. — Втроем уже веселее будет. — Положу его на свой диван. Морда у него, конечно, очень недовольная. Истинный кот. — На тебя похож. — Нет, он слишком милый. — Ну да? Я же говорю, одно лицо с тобой. — Чего… — Скарамучча поднял на Альбедо скептичный взгляд. — Можешь сказать «мяу»? — Нет, — нахмурился. — Я слишком трезв. Что за запросы вообще? — Понял, пора подливать, — усмехнулся. — Загадаю это как новогоднее желание. Вдруг ты замяукаешь после этого. — Его попроси, — Скарамучча кивает на плюшевого кота. — Помяукать тебе больше некому? — Мне просто нравится это твоё выражение лица. «Недовольное недовольство» в недоумении. — Это типа фетиш? — Можно сказать и так. — И как мне реагировать? — ворчит. — Кто знает, — усмехнулся. — На моих часах полночь, — он поднимает бокал. — С Новым годом, Скарамучча. С Новым годом, Скарамяу. — С Новым годом… — парень неловко поднимает бокал, понимая, что впервые так отмечает праздник.

***

Свет новогодней ёлки мягко переливается, создавая теплую атмосферу в большой гостиной. Лави сидит на мягком диване, его взгляд неотрывно прикован к мерцающим огонькам. Вокруг царит аромат свежезаваренного глинтвейна и корицы, а на столе разложены лакомства: салаты, мандарины, пироги. Юноша нервно теребит край своего голубого свитера, чувствуя, как сердце стучит в унисон с треском дров в камине, что горит ярким огнём, освещая комнату уютным светом. Снег за окном тихо падает, создавая ощущение волшебства. Его девушка отошла за пледом, и он слышит, как её шаги эхом раздаются по паркету. Волнение сжимает его грудь, мысли путаются: «Как она воспримет? Что скажет? Почему так страшно…» Каждый шорох, каждое шуршание обостряет его ожидание. Стоило Фурине вернуться в гостиную, взгляд Лави сразу упал на неё. Он смотрит на её профиль, на её длинные светлые волосы, на милую пижаму-кигуруми, в которой она встречает этот вечер, и на мгновение забывает обо всем, только бы девушка всегда была рядом и улыбалась. В комнате раздаётся треск, и Лави вздрагивает, хоть и понимает, что это трескается полено в камине. Он закрывает глаза и шумно выдыхает под слегка удивленный взгляд девушки. За окном звёзды начинают мерцать ярче, а в воздухе витает ощущение волшебства, словно сам Новый год готовит сюрприз. На носочках Фурина подходит ближе к парню и мягко целует его в щеку. — Все хорошо, Лави? — Да, — он встаёт. — Сядем на полу возле камина? — Я уже уложила там подушки и поставила вкусняшки туда же. Идем, — она потянула парня за руки и повела за собой. — И когда только успела… Юноша нервно топчется на месте и довольно сбито дышит. Он усаживается около камина и тянет девушку к себе на колени. — Фурина, что ты будешь на Новый год загадывать? — Загадаю счастья для тебя и Альбедо, — она закидывает голову назад и разглядывает Лави. — А ты, мой милый? — Не знаю… совсем ничего в голову не лезет, — он осторожно гладит девушку по спине. — А чего тебе хочется в ближайшее время? — Хочется всегда с тобой быть. Но ведь это у меня и так есть. — Тогда тоже пожелай чего-то для всей своей семьи? Здоровья, например? Как тебе? — Здоровья? Разве желания хватит, чтобы было здоровье? — Тоже верно. Тогда оставь желание на потом. Вдруг оно тебе понадобится позже? — улыбнулась и взяла руку Лави в свою. — Ты волнуешь, солнышко? — В-волнуюсь, да, — он опустил голову ей на плечо. — Мой хороший, не о чем переживать, мы с тобой дома, нам тут хорошо, правильно? — Фурина мягко целует Лави в кончик уха. — Правильно. Тебе не грустно, что ты не с семьей? — Не грустно. Я очень рада, что встречаю праздник с тобой, солнышко мое. И я очень ждала, когда мы сможем его так отметить. — Д-да, хорошо, — он трется щекой о ее плечо. — Подать тебе конфет? — Да, а ты глинтвейн не хочешь? Я, кстати, пока его варила подумала, что хочу поплавать с дельфинами однажды, а ты хочешь? — В детстве мама водила меня плавать с дельфинами, чтобы лечить. Мне понравилось, — улыбнулся, протягивая ей пиалу с конфетами. — А глинтвейн с алкоголем? — Нет, малыш, без, — она берет несколько конфет и бросает себе в карман пижамы на животе. — Они были скользкими? — Самую малость. Мне понравились они тогда. Добрые очень. Хотя сначала я испугался. — Я бы хотела домашнего дельфинчика, — Фурина кладет конфету в рот. — А ты вообще хочешь питомца домашнего? — Собаку хочу. Собачки милые и не царапаются. А ты? — Пуделя хочу. Или кого-то поменьше? — Ой, мы купим собачку? — Не сейчас, но я бы хотела. Будем гулять с ней, играть, она будет спать с нами рядом в обнимку, — мечтательно рассказывает девушка. — Лави, я так рада, что столкнулась с тобой. — Я т-тоже рад… Его сердце стучит в унисон с треском горящих дров в камине. Взгляд прикован к пламени, но мысли сбиваются, как искры, разлетающиеся в разные стороны. Он чувствует, как ладони потеют, когда его девушка нежно прижимается к нему, не подозревая о его внутренней буре. Каждый взгляд на неё вызывает прилив нежности, но одновременно и страх — страх быть отвергнутым, страх, что слова не найдут выхода. Он репетирует в голове, как произнести заветные слова, но они, словно дым, расплываются. «Что, если она не готова? Или не хочет? А я готов?» — его дыхание становится более частым, а мысли нещадно терзают. Комок в горле становится всё больше, а сердце готово вырваться наружу. Нужно собраться, но, глядя в её глаза, он теряется, будто на первом свидании. — Котенок? — мягко отзывает его голос девушки. — Лави, солнышко, я тут, — Фурина берет его руки в свои и наклоняет голову. — М? Да, точно, т-ты тут, — он осторожно поцеловал её в нос. — Лави, у меня есть для тебя подарок, — она улыбнулась, подсаживаясь ближе. — М? Какой? Фурина отпускает одну руку парня и вытаскивает из-под подноса белый конверт на кнопке. — Вот, я очень долго выбирала и, надеюсь, что не прогадала… — девушка отдает конверт Лави и слегка закусывает губу. — Я тоже волнуюсь. Он осторожно раскрывает конверт и достает из него две путевки в поход и билеты туда-обратно. — Ого, — юноша с удивлением смотрит на девушку. — Неожиданно… даже очень. Эм… с-спасибо. — Я просто подумала, что дарить какую-то вещь слишком просто и решила, что хочу как-то необычно провести время с тобой. Правда нравится? Ты не думаешь, что это глупо? Ты поедешь, Лави? — тараторит девушка. — Поеду, конечно! И… н-нет, это не глупо, это мило. И ты вся очень милая, и я… я буду только рад. — Фух, — Фурина глубоко вздохнула и обняла парня за талию. — Я очень рада. Мы там будем сидеть у костра, проведем ночь в палатке, полюбуемся на звезды… — Только вдвоем? — Можем вдвоем, а можем все вместе. Я купила два таких билета и путевки Альбедо. Чтобы он кого-то с собой позвал. Мы можем выбрать любые даты в сезоне и поехать либо вместе, либо только вдвоем, как ты захочешь, мой милый котенок. — Эм… у меня… у меня тоже для тебя есть п-подарок. На полу, у теплого света камина, он чувствует, как сердце стучит в груди, словно барабан, пока его девушка уютно устроилась у него на коленях. Она смотрит вопросительно, но с нежностью и любовью. С трепетом он провел рукой по карману своих мягких спортивных штанов и нащупал маленькую коробочку. Вдохнув глубоко, он аккуратно достал ее, стараясь не выдать своего волнения. Коробочка на вид простая, но изящная, обтянутая бархатом, который приятно ощущается на пальцах. — Я д-долго думал о том, как сказать это… — начинает Лави, и его голос дрожит от волнения. Он открыл коробочку, и внутри сверкало кольцо. Изысканное кольцо с тонким золотым ободком и маленьким белым камушком, что сейчас играет всеми цветами, отражая свет от камина. — Т-ты делаешь меня счастливым, и я хочу провести с тобой всю свою жизнь, — выдыхает. — Ты выйдешь за меня? Он смотрит на нее с надеждой, готовый к любому ответу, но, конечно, надеется он на согласие. Секунды молчания со стороны Фурина кажутся ему вечностью, и прямо сейчас будто бы стало безразлично абсолютно всё, кроме её ответа. Замерев в ожидании, он даже не заметил, что часы уже начали бить «двенадцать». Сердце застучало так громко, что Фурина на доли секунд испугалась. Ее глаза округлились до размеров маленьких блюдец, смотря то на парня, то на кольцо. Девушка поднимается и поворачивается к нему лицом. Ее руки задрожали, а на лице проступила широкая сияющая улыбка. — Согласна! Конечно, я согласна, Лави! — кричит девушка, почти прыгая на месте от радости. — Ой! Прикрыв рот, она упала вперед в объятия любимого человека. — Фух, — выдыхает. — Вот почему ты так волновался, — на ее глазах проступили слезы и она поспешила их вытереть рукавом. Фурина потянулась к коробочке с кольцом и подняла взгляд на Лави. — Наденем его мне, солнышко? — шмыгает носом. — Да, с удовольствием, — он достает украшение из коробочки и осторожно надевает ей на безымянный палец. — Угадал… переживал, что будет большое. Рука девушки еще слабо дрожит, но она сразу прижимается к Лави, обняв его за шею. — Конечно, угадал. Ты у меня самый умный. Самый прекрасный, самый милый, самый добрый и самый красивый. Я тебя люблю, Лави! — И я… и я тебя люблю, — тихо повторяет он. — Ой. Из-за меня мы пропустили полночь. — Это не важно, мой хороший, ты важнее всего, — мягко улыбается, крепче обнимая парня. — Давай планировать свадьбу!

***

Вечер с детьми прошел довольно приятно. Ризли поиграл с ними, погулял и успел поваляться со старшим ребёнком в снегу. С бывшей женой они особо не говорили, но и не показывали холод между собой перед детьми. Мужчина подарил им подарки, не обделив никого, а потом тихо ушел. Время близится к десяти часам вечера. Улицы начинают пустеть. Проезжая праздничные магазины, которые вот-вот закроются, Ризли успел зайти в один из них и купить имбирные пряники с различными рисунками из глазури. Чем ближе мужчина к дому, тем сильнее он ощущает наивное детское волнение и предвкушение праздника с дорогим человеком. «Интересно, что он успел там сделать? Я же хорошо убрался, да? Будет жутко стыдно, если он случайно найдет какой-нибудь слой пыли». Припарковав машину возле дома, Ризли подошел к двери и позвонил в звонок. «Волнительно… Какая у него будет реакция?» — Ты пришел! — Лини распахнул дверь, и в Ризли сразу полетели блестки из хлопушки. Юноша, стоящий на пороге, выглядит словно из зимней сказки. Его миниатюрная фигура сразу привлекает внимание Ризли: короткие шорты открывают тонкие ноги, которые окутаны мягкими теплыми чулками чуть выше колен. Красный рождественский свитер, насыщенный и яркий, покрыт игривыми узорами: снежинками и елочными шарами, словно напоминая о предстоящих праздниках. На ногах — домашние тапки, пушистые и удобные. Смешанный с детской непосредственностью, его образ завершает новогодняя шапка с белым помпоном, слегка смещенная набок. Гладкая кожа светится, а щеки слегка румянятся, как будто он только что вышел на мороз, вдохнув свежесть зимнего воздуха. Глаза, блестящие и полные жизни, искрятся радостью от встречи и ожиданием праздника, отражая в себе свет гирлянд, мерцающих за его спиной, ведь он не только накрыл стол в гостиной, но и украсил квартиру мужчины. — Я тебя ждал, — Лини поднимается на носочки и тянется за поцелуем. «Он всегда таким красивым был?» Ризли чуть наклоняется и коротко целует юношу в уголок губ. Он скорее проходит в дом, сыпя с себя конфетти на пол и закрыв и дверь. — Тебе очень идет, — мягко произносит мужчина, снимая куртку. — А тебе — нет, — Лини скрестил руки на груди. — Кто-то обещал костюм собачки. И где, м? — Да, — кивает и из-под куртки вываливается собачий хвост. Из кармана Ризли достает ободок с пушистыми ушами и надевает на голову, — Я купил имбирных пряников. — Ого, — широко распахнув глаза, Лини смотрит на него. — Ты и правда это сделал? Я… шокирован. — Надел это все в лифте, пока спускался из квартиры. Сюрприз, — усмехнулся, скрывая едва заметную растерянность. — Держи, Ризли протягивает пакет с разными пряниками. — А я уже накрыл стол, — юноша забирает пакет. — Иди руки помой, а потом в гостиную. Я сегодня был примерной женой, — смеётся. — Ты давно пришел? — Ризли послушно проходит в дом, оставаясь в носках, и направляется в ванную. — Примерно час назад, — юноша следует за ним. — Как прошел твой вечер с семьей? — Хорошо и насыщенно. Даже никто не заплакал. Научил старшего снежных ангелов делать, — он слабо улыбнулся, опуская руки в теплую воду. — Милота какая. А жена как? Кхм, бывшая. — В порядке, детей никто не расстроил, это главное. Подарил ей кофемашину, думаю, что все довольны там остались, — Ризли вытирает руки о полотенце и оборачивается на Лини. — Понятно. Мой большой «хороший мальчик» проголодался или поел на стороне? — Мой желудок на девяносто пять процентов пуст, — он улыбнулся и слегка наклонился, изучая чужое выражение лица. — Слышу нотки ревности. Показалось? — Нет, не показалось, — юноша взглядывается в его глаза. — Конечно, я ревную. И буду ревновать ещё долго. Ты ведь прожил с ней столько лет, у вас дети, а я… это я. Вот. Хоть ревность — это признак неуверенности в себе, а я в себе уверен, но все равно. Как будто бы не в этой ситуации. — Алименты я плачу исправно, ей не нужно мне даже напоминать об этом. Наше общение сведено к тому, что ближе к праздникам она пишет чего бы хотели дети или в каком-нибудь крайнем случае, но о детях. Не хочу, чтобы ты хоть немного нервничал из-за этого, но совру, если скажу, что мне не показалось это милым, — Ризли мягко проводит тыльной стороной ладони по щеке юноши. — Не считаешь это глупым? — юноша ластится к его руке. — Не думаешь, что веду себя, как ребенок? — Нет, это вполне оправдано, но, надеюсь, что я смогу дать тебе уверенность в моих чувствах, — второй рукой Ризли мягко обнимает юношу за плечи. — Ты уже надел костюм собачки, — усмехнулся. — Это ведь лучший показатель. Ладно, пойдём в гостиную. Взяв мужчину за руку, Лини уволит его в комнату, где уже накрыт стол. Из еды он приготовил пару салатов, сделал нарезку фруктов, мясную и сырную тарелки. Ризли заказывал готовую еду, которую Лини выложил в красивые тарелки и тоже поставил на столе. Юноша забрался на диван и уселся, подтянув колени к груди. Взгляд мужчины невольно зацепился за тонкие бёдра, неприкрытые шортами и чулками. — Садишься? — Лини хлопает ладонью по дивану, точно подзывая домашнего питомца. — Сажусь. Ризли аккуратно садится поближе к парню и сразу берет со стола бутылку шампанского. — Будешь? — он аккуратно раскручивает проволоку и отклоняет горлышко бутылки от Лини. — Безалкогольное, да? Буду тогда. — Алкогольное тоже есть, если что, — с легким хлопком, мужчина достает пробку и откладывает в сторону. — Я не буду алкогольное. Ты будешь? — Может позже, — он разливает шампанское по бокалам и ставит бутылку на стол. — Твои домашние не расстроились, что ты ушел? — Нет, мама, кажется, рада, что у меня кто-то появился. Сестра сказала «удачи, брат», а Фремине за меня волнуется. — Он, кажется, почти не перестаёт волноваться вообще. Чего тебе положить? — Ризли взял пустую тарелку и оглядел стол. — Постарался на славу, конечно. — Потому что он как море? — Лини едва заметно улыбнулся. — Я сегодня тоже, аха… Кхем, салат положи. И что-нибудь ещё. — Волнуешься? По какому поводу? — По поводу… ну, по поводу нас? — Мы ведь дома, никто сюда не придет, никто ничего не увидит и не скажет, расслабься. Если ты будешь нервничать, ты не отдохнешь, — Ризли ставит тарелку с салатом и красной рыбой перед Лини. — Точно, да. Все время в напряжении из-за этого, — вздыхает. — Ну, из-за того, что могу тебе проблем сделать — Сейчас точно ничего не будет, Лини. Садись, а то ноги мерзнут, — мужчина кивнул себе на колени. — Непорядок, — обняв мужчину за плечи, юноша забрался к нему на колени. — А ты почему не кушаешь? — Вот теперь можно и поесть, — Ризли положил себе стейк из красной рыбы и слегка откинулся на спинку дивана. — Какие планы на зимние каникулы? — Не знаю даже, — юноша запустил пальцы в тёмные волосы на затылке мужчины и принялся перебирать пряди. — Хотелось бы побольше времени провести со своим любимым пёсиком. А у тебя? — Ого, — улыбнулся, кладя в рот кусочек рыбы. — А я предлагаю отсюда не выходить до конца каникул. — На все две недели? Только вдвоем? — Лини поднимается, опираясь на плечи мужчины, и усаживается к нему на бедра лицом к лицу. — Совсем-совсем не выходить? — Совсем, — Ризли ставит тарелку обратно на стол и кладет руки на тонкую талию юноши. — Продукты будем заказывать, просто проведем время вместе. — И я буду жить у тебя, пропускать тренировки, спать в твоей кровати и носить твою одежду? — Не будет тренировок на каникулах. Хочешь носить мою одежду? — руки мужчины накрывают бедра Лини. — Я не брал ничего с собой, чтобы две недели у тебя жить, так что придётся носить твое. Ты против? — юноша наклоняет голову вбок. — Только за. Но ты утонешь в моей одежде. Футболки будут как платья. — Ты так намекаешь, чтобы я без одежды ходил? — Замерзнешь, — он опускает взгляд и проходится по ногам Лини. — Тебя только это беспокоит? — юноша ёрзает у него на бёдрах. — Не только… — Ризли кладет руку на поясницу юноши и тянет его ближе. — Как тебя ветром не сдувает? — он проводит ладонью по изящной спине и обнимает Лини за талию. — У меня хороший большой «грузик», который меня всегда держит, — юноша переходит на шепот. — Знаешь такого? — Думаю, что мне нужно напомнить. Желательно поближе, — Ризли наклоняет голову и поворачивает ее боком к Лини. «Мы ведь сейчас только вдвоем, да, — юноша медленно наклоняется. — Никому от этого хуже не будет. Хочу быть с ним смелее». — Память уже не та? — шепчет. — Попроси получше, и я напомню. — Гав, — Ризли мягко целует юношу в плечо. — Хозяин, напомни мне. — Ого, какой хороший мальчик у меня, — юноша трется носом о его шею и кратко целует. — Я думал, что ты смутишься, — он слабо усмехнулся и поднял голову. — Шея это чувствительное место. — Вот как? — ехидно усмехнувшись, Лини горячо выдохнул ему в шею. — А что у тебя ещё чувствительное? — он слабо ёрзает на бёдрах и снова целует в шею. — Уши и хвост, — Ризли тяжело выдыхает и наклоняет голову. — Лини, ты хорошо подумал? — Я подумал, — целует. — Почесать тебя за ушком? — пальцы вновь зарываются в тёмные волосы. — Почеши, — он аккуратно запускает руку под свитер юноши и проходится холодными пальцами по его спине. Кожа сразу покрывается мурашками, отчего Лини несильно прогибается в пояснице. Он ведёт носом по шее мужчины, направляясь к уху, и мокро целует, пока пальцы гладят по голове прямо за ободком с меховыми собачьими ушками. Руки мужчины слабо дрогнули и он поспешил прижать Лини сильнее. Его дыхание чуть сбилось, а температура тела начала медленно повышаться. — Мы пропустим куранты…? — Да кому они вообще нужны. Сказки всё это… — юноша целует его в шею. — У тебя нет желания, которое хочешь загадать? — Ризли опускает руки на поясницу парня. — Есть. Но зачем ждать какой-то специальной даты. — И чего ты пожелаешь? — мужчина утыкается носом в острое плечо Лини. — Мир во всем мире? — Какой ты милый. Ризли слабо улыбнулся и покрепче ухватил юношу под бедрами. Он поднялся и медленно направился в спальню. Его нос улавливает тёплый запах чужого тела, и вызывает приятные мурашки. «Он такой легкий. Будто специально создан для того, чтобы его носили на руках. У меня рука размером с его бедро. Это нормально?» В спальне выключен свет. Ризли мягко, но крепко обнимает Лини и кажется, что от лишнего давления он просто рассыпется и убежит, как песок сквозь пальцы. Мужчина усаживает его на край мягкой постели и, смотря Лини в глаза, опускается перед ним на колени. Мягкими и бережными касаниями, Ризли кладет ноги юноши на свои плечи и нежно целует в коленки. — Ой, ого… — Лини смотрит на него, широко распахнув глаза. Мужчина кажется ему мягким, донельзя осторожным и нежным. Не таким, как другие люди. Особенным. Сердце бьется быстрее, а внизу живота тянет. Мышцы напряжены до предела. Хочется быть смелее, но юноша теряется. Не знает, может ли позволить себе немного наглости, может ли быть напористым. Его ладонь ложится на тёмные волосы. Юноша стянул ободок с ушками и отбросил в сторону. Пальцы вплетаются меж тёмных прядей. — И без ушек похож. Ризли обнимает юношу за бедра и слабо гладит ладонями по теплой коже, едва касаясь линии штанин шорт. — Такой же слюнявый? — он трется щекой о ногу парня. — Такой же милый. И добрый. И… и вообще, — юноша гладит его по голове, будто пса. — Хороший мальчик. — Не думал, что кто-то будет так меня называть. Медленно, слегка играючи, Ризли пробирается пальцами обеих рук под чулки на тонких ногах и так же мягко спускает их до колен. Повернув голову, Ризли оставляет теплый поцелуй на внутренней стороне чужого бедра. «Возбуждает», — юноша слабо вздрогнул, ощущая, как тянущее чувство внизу живота стало сильнее. — П-почему не думал? Ты ведь и правда такой… — шепчет. — Ну а кому взбредет в голову называть меня «хорошим мальчиком»? — улыбнулся, ведя носом по теплой коже выше. — Лини, мы здесь одни. — Одни… — его пальцы дрогнули, чуть сжав волосы мужчины. — Поэтому делай все, что захочется, — он полностью снимает чулки с ног юноши. — Всё-всё? — шепчет. — Мне немного страшно. — Да. Почему тебе страшно? — Ризли остановился и поднял взгляд на Лини. — Потому что я не знаю, что можно делать, что нельзя… И потому что… потому что… потому что ты у меня первый, — на щеках проступил едва заметный румянец. — Нет ничего, чего тебе делать нельзя, Лини, — он ласково гладит бедра юноши. — Мы не зайдём слишком далеко, но я хочу, чтобы, хотя бы, в стенах этого дома ты чувствовал себя полностью свободным в своих действиях. — Не зайдем далеко? — Лини вопросительно смотрит на него. — Но хотя бы дальше, чем у тебя в кабинете? — Да. Я хочу аккуратно ко всему подходить с тобой, чтобы не напугать и не сломать что-то. А сейчас, я полностью в твоем подчинении, — Ризли подсаживается ближе и слегка задирает шорты Лини. — В моём подчинении? Правда, как собачка? — юноша усмехнулся, скрывая за этой улыбкой тень страха, смешанную с желанием. Глаза горят интересом и возбуждением, а сам он нетерпеливо ёрзает на месте. Хочется, чтобы мужчина касался его больше, чтобы ласкал и гладил, обнимал, целовал, хочется испытать с ним то, чего не было ни с кем, но смелости брать инициативу в свои руки совсем нет, хоть Ризли и сказал, что он «в подчинении». Лини немного нервно кусает себя за губу, сверху-вниз наблюдая за мужчиной. «Волнуется. Я должен показать, что боятся нечего. И переживать не о чем. Как дать ему уверенность?» Слегка отклонившись назад, Ризли берется за пуговицу на чужих шортах и медленно расстегивает, наблюдая за реакцией Лини. — Скажи сразу, если почувствуешь дискомфорт. Пожалуйста. — Подожди, ты же не собираешься… или собираешься? — юноша нервно сглотнул. — Что ты собираешься делать? — Ты все правильно понял. Я собираюсь тебе отсосать, Лини. Я этого ни разу не делал, но хочу. И я тоже волнуюсь. Можно я это сделаю? — Ризли замер, запустив пальцы под пояс. — И тебе… тебе не противно это делать? — Нет, я даже возбуждаюсь от мыслей, что буду это делать тебе, — мягко произносит, желая успокоить парня. — Я… я не ожидал таких слов, — смутившись, он отвернул голову вбок и попытался прикрыть лицо волосами. — Но… эм… я хочу. И сейчас Ризли позволил себе аккуратно спустить шорты Лини ниже. — Ты можешь остановить меня в любую секунду, если что, понял? — …понял. «Стыдно. Как же стыдно. Сейчас он увидит меня обнаженным. Какой стыд… просто стыд. Я же не смогу потом в глаза ему смотреть. Блять, Лини, какой стыд!» — мысленно он повторяет себе одно и то же, пока лицо продолжает приобретать все более красный оттенок. Мужчина поднимается, аккуратно снимая ноги Лини со своих плеч, и стягивает шорты полностью, оставив только белье. «Все еще переживает… Я не должен показывать свое волнение». Наклонившись вперед, Ризли нежно кладет руку на щеку Лини, а другую заводит ему за спину. Он аккуратно заставляет его повернуть голову к себе и сразу целует его в губы. По телу разливается волна жара. Мужчина только углубляет поцелуй, надеясь показать степень своих чувств и желаний. Юноша замер. «Как стыдно быть перед ним в таком виде». По груди растекаются волнение и трепет. «Так, Лини, соберись», — обращается сам к себе. Хоть этот поцелуй и был осторожным, как будто они оба боялись нарушить нечто хрупкое и важное, Лини словно не знал, как ответить. «Будто бы в первый раз. Там, в кабинете, я вёл себя куда более развязно. Что случилось вообще, тц. Я же хочу его? Хочу. Ну, так и чего я тут краснею, как непонятно что?» Растерянность постепенно отступает, и с каждой секундой неуверенности становится меньше. Тепло чужого дыхания окутывает, а желание быть ближе заполняет. Лини подался вперёд, углубляя поцелуй. Руки обвивают мужчину за шею, пальцы сжимают волосы на затылке. «Хочу его. Очень сильно его хочу». Теперь это не просто прикосновение: юноша жадно ищет его, обнимая всё крепче. Поцелуй становится более страстным, наполняя Лини жаждой и жаром. Он обнимает мужчину всё крепче, нагло протолкнув свой язык в его рот. Не хочет отстраняться ни на секунду, хотя дыхание уже сбилось, и стук сердца эхом звучит в его голове. «Помогает, чувствую его уверенность», — Ризли улыбнулся сквозь поцелуй. Он легко подчиняется каждому действию юноши, ведь хочет показать, что он полностью свободен в них. Узел внизу живота завязывается все сильнее, а ткань брюк уже натянулась. Мужчина убирает руку от лица Лини и забирается под его свитер. Он ведет ладонью вниз по его животу и пропускает пальцы по белье. Хочется проявить максимум нежности и Ризли изо всех сил старается делать все медленно. Не разрывая поцелуй, он касается пальцами возбужденной плоти и навязчивее целует. «Стыдно-стыдно-стыдно. Я же там уже точно весь мокрый и возбужденный, — и без того красное лицо становится пунцовым. — Нет, тихо, успокойся. Просто наслаждайся тем, что он делает. Просто получай удовольствие. Да». Юноша разводит ноги чуть пошире, продолжая отвечать на поцелуй и сжимать пальцами волосы Ризли. «Расслабляется, — Ризли ведет ладонью по выпирающим позвонкам. — Милый». Смазанным поцелуем мужчина ведет по щеке Лини. Он плавно спускается к шее, влажно целуя каждый сантиметр теплой кожи. Ризли задирает мягкий свитер на худом теле и слабо гладит юношу по талии. «Хватает нежностей? Не умею. Но, кажется, ему уже не страшно…» Ризли обхватывает возбужденный член Лини рукой и едва ощутимо сжимает и размазывает по нему влагу, ведя вверх и вниз. Он продолжает усыпать тонкую бледную шею юноши поцелуями, гладит его поясницу и медленно опускается вниз. Усадив парня поудобней, он медленно стягивает с него белье и выравнивается. Мужчина поднимает взгляд в светлые глаза Лини и опускается перед ним на колени. Легким движением он подтягивает юношу ближе к краю кровати и влажно целует его в бедро. Ризли не стесняется и старается проявить всю ласку и нежность, на которую только способен. Он горячо выдыхает Лини в пах, улавливая его дрожь. Обхватив бедра юноши, Ризли высовывает язык и проводит по головке возбужденного члена, посмотрев в лицо парня. «Я так возбужден только от того, что ласкаю его? Неожиданно. Мне нравится». Тянуть дальше уже просто нельзя и Ризли берет в рот только головку. «Волнительно…» Хоть Ризли и говорил, что именно будет делать, Лини всё равно оказался не готов. Он заметно вздрогнул, а ладони легли на голову мужчины. В мыслях невольно всплыло то унижение, через которое его заставил пройти Маро, ведь сейчас Лини будто бы заставляет Ризли проходить подобное, но здравый рассудок подсказывает, что всё совсем не так. «Он тоже возбужден, — Лини смотрит ему в глаза. — И он меня любит. Я вижу, что любит». От этих мыслей сердце забилось чаще. Юноша сжимает тёмные волосы Ризли и шумно выдыхает. Он не давит, наоборот — замер, боясь пошевелиться, но волосы мужчины крепко-накрепко сжаты в его руках. «Хочу, чтобы он продолжал… — юноша молящим взглядом смотрит ему в глаза. — Даже просто такой его вид уже донельзя возбуждает». С уст слетел случайный стон. Довольно звонкий и краткий. Смутившись этого звука, Лини машинально попробовал сжать ноги вместе, но вместо этого получилось, что зажал голову Ризли. — Ой! — он тут же расслабился, а лицо вновь покраснело. «Приятно», — проносится в голове мужчины. Но Ризли наоборот прижал его бедра к своей голове, показывая, что ему это нравится. Этот стон заставил тело мужчины дрогнуть и тяжело выдохнуть через нос. Он медленно и аккуратно ведет языком по головке и также не спеша насаживается головой на член юноши, стараясь ласкать его языком по всей длине. «Никогда бы не подумал, что всё дойдёт до такого, — Лини осторожно опускает голову и смотрит на мужчину сверху-вниз. — До того, чтобы он делал мне минет? Он? Он ведь такой… такой…» Мысли прерываются очередным стоном. Каждое движение заставляет Лини испытывать волну наслаждения, а кожу — покрываться мурашками. Уже спустя несколько секунд тело задрожало, а стоны стали более несдержанными. Юноша сам не заметил, как принялся «руководить» головой Ризли, держа его за волосы и подстраивая под желаемый ритм, который с каждой секундой всё ускоряется, предвещая скорый оргазм. «Милашка», — Ризли мысленно улыбнулся, закрывая глаза от наслаждения. Каждый стон Лини заставляет его собственное тело дрожать. Роняя тихие мычания, он подчиняется желаниям юноши. Хочется, чтобы тот больше не волновался, чтобы получал только удовольствие, и эти стоны вселяют в Ризли уверенность. Почувствовав, как член Лини дрогнул у него во рту, Ризли уткнулся лицом в его пах, позволяя изливаться ему на язык и в горло. Мужчина пропустил момент, как кончил сам, но приятные ощущения от оргазма и близости с любимым человеком одолевают его целиком. Нехотя он отстраняется и высовывает язык, демонстрируя, что проглотил все. — Х-хороший пёсик, — стыдливо произносит Лини, не смотря тому в глаза. Всё ещё сжимая чужие волосы, Лини потянул мужчину к себе и припал к его губам с мягким поцелуем. Ризли тут же углубил поцелуй, слабо сжав руки на бедрах юноши. Он целует немного грубо, но старается быть как можно нежнее. Мужчина отстраняется и еще раз коротко целует Лини в щеку. — Все хорошо? — Д-да. Я… — он тянет свитер, прикрывая пах. — Это было… как же стыдно о таком говорить! — обняв мужчину за шею, Лини уткнулся ему в плечо лицом. Только сейчас Ризли начал ощущать влагу у себя на паху. Он обнял Лини покрепче и прикрыл его ноги одеялом. «Я кончил только от того, что отсосал ему? Это вообще реально? Даже неловко». — Мне тоже понравилось. Даже слишком понравилось, Лини. — Ой, а ты? Ты же тоже возбудился… не оставлять же тебя с этим наедине… — Возбудился и кончил, пока делал приятно тебе, — негромко произнёс, поцеловав его в макушку. — Правда? Ты не говоришь это просто, чтобы мы «закрыли тему»? — А ты посмотри на мои брюки, Лини. Юноша осторожно отстранился и опустил взгляд. Мокрое пятно, проступающее на штанах мужчины, заставило его улыбнуться и выдохнуть. «Фух… не уверен, что смог бы ему сейчас помочь», — он прикусывает губу. — Ой. Ризли, с Новым годом, получается? Мы пропустили полночь. — С Новым годом, Лини, — он целует юношу в макушку и крепче обнимает.

***

Тишина зимней ночи окутывает комнату, только слабое потрескивание углей в камине нарушает это спокойствие. За окном — снежная пурга, ветви деревьев покрыты инеем, а вдалеке где-то слышны приглушённые звуки новогодних фейерверков. Но здесь, в этой комнате, всё кажется далёким и нереальным. Венти сидит на мягком диване, медленно поднимая бокал с вином к губам. Это уже вторая бутылка — вино тягучее, с горьковатым привкусом, но он пьёт его так, словно ищет утешения в каждом глотке. Глубокая, темно-красная жидкость кажется символом его боли. «Лоран сумасшедший. Мама меня просто отдала. Друзей у меня нет. Сяо? Хотел бы увидеть Сяо… но не хотел бы, чтобы он видел меня. Интересно, насколько низко я паду еще?» Лицо его в полумраке — глаза полуприкрыты, взгляд устремлен в пустоту. В отражении стеклянной поверхности бокала плывут тени, как и его собственные мысли, запутанные и мрачные. Глотки становятся медленнее, и с каждым новым он всё сильнее погружается в туман пьяного забытья. Вино уже не приносит облегчения, наоборот, оно как будто усиливает его апатию, делая мысли тяжёлыми, а боль — глубже. «Лоран ушел в магазин. Зачем отмечать сегодняшний день, если он ничем не отличается от предыдущих? Время будто бы на паузу встало. Лоран убийца, а я, получается, его соучастник. Так странно, что нас ещё не нашли…» В углу комнаты одиноко мерцают гирлянды на веточке елки, но их свет кажется чужим, далёким, как и весь этот праздник. Гирлянды сверкают в ритме с его усталостью, будто насмехаясь над ним своей искусственной радостью. Снаружи кто-то запускает очередной фейерверк, но звук будто скользит по поверхности его сознания, не достигая глубины. «В этом Богом забытом селе ещё кто-то живёт? А, ну да, магазин же работает… значит, кто-то да живет, — его взгляд перемещается на кролика на коленях. — Ты простишь, если я уйду?» — Снеж, простишь ведь? Ты у меня очень умный мальчик, — он проводит пальцами по белому ушку. — Не то, что я. Его мысли плавают в густом тумане вина и боли. Каждый новый глоток кажется попыткой уйти от невыносимых воспоминаний, но вместо этого они становятся только ярче и извращенней. Его лицо всё ещё спокойно снаружи, но внутри всё пылает. Ему кажется, что в нём больше нет сил бороться, словно всё, к чему он когда-то стремился, рухнуло в мгновение ока. В сердце растет чувство обречённости, тёмное, как ночь за окном. Он знает, что даже если наступит утро, оно ничего не изменит. Этот бесконечный цикл — боль, усталость, одиночество — будет продолжаться. «Сяо, прости, но мы не встретимся с тобой на соревнованиях. Видимо, теперь я способен лишь на это», — он снова подносит бокал к губам, и красное вино медленно стекает по его горлу. Глаза начинают тускнеть от пьяного забытья, но мысли всё ещё резвятся на краю сознания. Невыносимо от того, что выхода он совсем не видит. Он опускает бокал на стол и устало проводит рукой по лицу. Вздох. Его плечи опущены, спина сутулится под тяжестью невидимого груза. — Надоело, — вздыхает. — Я не справился, пора принять это. Поднявшись на ноги, он развернулся, намереваясь пойти в ванную, ведь с недавних пор лишь физическая боль позволяет ему чувствовать себя живым, а вид собственной крови успокаивает, но столкнулся взглядом с синими глазами брата. — Я не слышал, когда ты пришел, — Венти тянет к нему руки. — Я хотел сделать сюрприз, — Лоран ставит подарочный пакет на пол и с радостью заключает брата в объятия. — Не скучал? — Скучал, — тот укладывет голову ему на плечо. — Даже очень скучал. А у меня для тебя ничего нет… — Я хочу в подарок твою улыбку, можно? — парень мягко перебирает темные волосы на затылке и коротко целует брата в висок. — Какой глупый подарок, — пьяно отвечает Венти. — Пока тебя не было, ик, я, кажется, много выпил… — Мой милый братик, даже не дождался нашего ужина? Ничего, пойдем за стол? — Стол? Пойдём? Лори, ты меня любишь? — Я тебя люблю больше всего на свете, Венти, — аккуратно отстраняясь от брата, Лоран берет его за руку и ведет к столу. — Сколько ты выпил, мой хороший? — Не помню уже, ик… Лори, я смешно выгляжу? — Нет. Ты выглядишь прекрасно. — А Сяо, ик, ой… Сяо бы смеялся с меня? — Не смеялся бы, — юноша усаживает Венти на диван и устраивается рядом. — Почему? Я же выгляжу жалко и смешно. — Разве я смеюсь, Венти? — Нет. Почему ты не смеешься? — Потому что мне не смешно, милый Венти. С тобой случилось несчастье. Разве это смешно? Я переживаю и волнуюсь за тебя, как можно смеяться над твоим горем? — он кладет кусочек пирога на тарелку брата. — Ты же не кушал перед тем, как пить, да? — Нет. Меня тошнит, Лори… От еды, от себя, от жизни. Мы с тобой беглецы, а ты даже не понимаешь этого. — Тогда на завтра оставим. Почему мы беглецы? Я сделал что-то плохое? — Лоран берет Венти за руки. — Я купил бежевый свитер тебе в подарок. Хочешь примерить? — Хочу. Ты поможешь мне раздеться? — Помогу, — улыбнулся и потянулся к краю пижамной рубашки. — А потом будем ждать двенадцати. Что ты загадаешь, Венти? «Умереть бы… Но оставлять Лори одного? Он ведь болен». — Чтобы ты был здоров и никогда-никогда не болел, ик… А ты? — Загадаю, что ты был самым счастливым и снова часто улыбался мне, подними ручки вверх. — Я люблю тебя, братец, — Венти поднимает руки вверх. — Хотя… ик, иногда боюсь. — Все меня боятся, я знаю, — тихо вздыхает Лоран и тянет рубашку вверх. Не ожидая увидеть чего-то странного, юноша спокойно кладет рубашку Венти себе на колени и достает мягкий свитер из пакета. Он поворачивает к брату с улыбкой, но та пропадает, как только глаза цепляются за алые полосы на бледных руках. «Зачем это? Почему это? Никто не может обижать Венти, даже Венти. Но я не могу его наказать. Почему? Венти, почему?» Лоран теряется и медлит. Он неосознанно прижимает к себе бежевый свитер, смотря на порезы. На душе становится гадко и даже страшно. «Такого не должно быть. Нет. Не Венти должен быть наказан. Но это существо уже наказано. Кого наказывать теперь? — осознание больно ударяет в голову. — Меня. Я не уследил. Я не справился…» — Венти, почему…? — А? Ты о чем? — юноша растерянно хлопает ресницами. — Ты сделал себе больно. Почему? — А, ой, — он заводит руки за спину. — Я тебя расстроил? Ик… — Расстроил. Давно ты это делаешь? — Значит, так я себя наказал за то, что расстроил тебя, ик… Из-за меня с тобой случилась беда, — он качает головой. — И жить я не хочу. А кровь красиво выглядит. — Стой, что? — Лоран кое-как натягивает на голову брата свитер и почти не моргает. — Ты не хочешь жить…? — Не хочу. Я жалкий и слабый. Спиваюсь тут потихоньку… Из-за меня ты стал убийцей. А наша мама… и тренер… они не стоили того, чтобы ты убивал, — Венти падает лицом в плечо брата. — Всё из-за меня. — Я не убийца… Почему ты говоришь так, будто я сделал что-то плохое, Венти? — он аккуратно просовывает руки брата в рукава свитера. — Ты не сделал ничего плохого, да. Это я сделал плохое. — И ты ничего плохого не сделал. Ты только поранил себя, но это не твоя вина, милый Венти… — Кровь красивая, ты так не думаешь? Как вино… ик. А боль… я должен её чувствовать. Я заслужил это. Должен сам себя наказать, понимаешь? — Не понимаю, — хмурится. — Это я не уследил за тобой. Прости. Накажи лучше меня, Венти. — Лори… у нас с тобой больше нет будущего… Давай умрем вместе? — Венти вцепился пальцами в его плечи и уставился в синие глаза слегка безумным взглядом. — Просто умрем вдвоем. И всё закончится для нас обоих. — А твой кролик? — Ой, Снежок… я не смогу его убить, — вздыхает. — Отпустим его? — Он умрет. Там холодно, он не знает местности. И я не хочу умирать, Венти. После смерти ничего нет, я не хочу тебя потерять, — Лоран берет брата за руки и смотрит ему в глаза. — А я… ик… а я жить не хочу. Не могу перестать видеть это во снах… не могу перестать вспоминать… дергаться от каждого шороха… не хочу осознавать, во что я понемногу превращаюсь. «Я не справляюсь…» — Лоран опускает взгляд на предплечья Венти. — Не умирай, пожалуйста… — Поэтому я и прошу, Лори, — его пальцы сжались сильнее, сминая свитер близнеца. — Давай умрем вместе. А Снежок… мы напишем сообщение водителю с просьбой забрать его. Снежок будет в безопасности. И мы тоже… к тому моменту уже будем в мире покоя. Нам обоим не следует жить, Лори. «Ты убийца… ты болен… а я… это всё моя вина, — бирюзовые глаза наполнились слезами. — Лоран, прости… я боялся тебя и сторонился, хотя должен был помочь. Сейчас это уже неважно. Ты убийца, мы в бегах. У нас нет будущего».