Шаги за дверью

      Бум сел прямо на пол напротив Сану, скрестив ноги. Он мог сесть на стул, но почему-то хотелось быть именно в этом положении. Сидеть ниже. У ног. Бума посетила идея сесть к Сану на колени, но он тут же её отбросил, почувствовав, как всё тело прошил неприятный тремор. Он действительно боялся. Хотел приблизиться, но не слишком сильно. Бум замер, выжидая и молча глядя, как Сану сжимает сигарету между длинными пальцами, рассматривая очертания проступающих под кожей вен и сухих мышц. Эти руки. Сколько же страданий они причинили. И Бум был, возможно, единственным, кого они коснулись в жесте большем, чем дружеский, но сохранили жизнь. Больше всего он хотел знать, как Сану удалось выжить. Спастись в этом огненном аду. Но вопрос как будто застрял в горле, не желая быть озвученным. Как будто в ответе Сану мог крыться ещё больший ужас, чем сгорание заживо.       Сану затянулся ещё раз. И ещё. Он тоже ждал. Зная, какой вопрос услышит. И, видимо, не очень хотел отвечать. И в то же время уже не стал бы избегать этого. Не после того, как Бум излил перед ним душу, тщетно пытаясь понять самого себя. Сану хотел ему помочь. Хотел сделать для него хоть что-нибудь. Глядя на сжавшееся перед ним на полу подобие взрослого человека, слишком сильно походившее на угловатого подростка, Сану испытывал непонятную нежность. И гложащую вину. Осознание пришло давно, но почти так же давно Сану постарался спрятать его в долгий ящик памяти. И сейчас оно накатывало с новой силой. Осознание того, что он сломал жизнь этому и без того до безобразия хрупкому человеку. Даже если у Бума были шансы приспособиться к этому миру со всеми его бескомпромиссными реалиями, Сану отобрал у Бума последние. Но когда он вернулся, то был удивлён упрямству, с которым его бывший пленник боролся за жизнь. За право начать её с чистого листа. И всё-таки он не смог, снова допустив фатальную ошибку. Сану никогда не испытывал жалости. Так он хотел думать. Но противное чувство с запахом гнили неприятно скреблось в грудине вместе с намного более сильным, которое, казалось, раздирало внутренности. Сану испытывал вину. Он вполне готов был принять ненависть Бума. Потому что знал, что заслужил её. Готов был принять месть, но не этот подёрнутый поволокой взгляд, немного испуганный, но как будто… очарованный. Это было отвратительно. Потому что Бум давно не был его пленником. Насколько одержимым и извращённым умом надо обладать, чтобы хотеть вернуться и вернуть его, Сану? Чтобы смотреть так? Само присутствие этого существа казалась Сану пыткой. Сравнимой с тем, что он хотел бы вечно таить в себе, как давний ночной кошмар. Он больше не мог выдержать этого взгляда. И отвёл глаза. Догоревший огонёк сигареты больно обжёг пальцы. Сану выругался и затушил бычок о край табуретки, бросив в стоящую на краю стола пепельницу.       — Как ты выжил и почему выглядишь так… как будто не был в пожаре? — наконец-то заговорил Бум. Как будто и он сам не мог сказать и слова под взглядом Сану. Отстранённым, но тяжёлым, почти давящим.       — Ты можешь задать только один вопрос, — ответил Сану, разминая затёкшую шею. — Но ответ на оба твои вопроса практически один и тот же… Так что… Меня использовали, как подопытного. Не уверен точно, но, скорее всего, кто-то выкупил для этого моё тело из больницы. К тому моменту я, скорее всего, уже был в коме. Если бы не эти чёрные медики, я бы умер. И так было бы лучше. Для всех. То, что я пережил после, было куда хуже смерти.       Сану наблюдал, как с каждым словом взгляд Бума проясняется, наполняясь возмущением.              — Что они с тобой сделали?       — Я же сказал, только один вопрос, — улыбнулся Сану уголком рта. Он хотел, чтобы эта полуулыбка вышла злорадной. Но получилась горькой.       — Но это не ответ! — Бум вскочил и навис над ним. Как будто ему действительно было так важно знать всё это. Как будто он мог отмотать время назад и что-то изменить. Да и вряд ли Бум мог хотеть подобного. Возможно, он втайне будет радоваться, что Сану страдал. Потому что он заслужил. Бум так долго страдал из-за него. И наверняка мог бы вполне проделывать с ними все те же медицинские эксперименты собственными руками, вызывая всё новые вспышки адской боли и испытывая при этом чувство глубокого удовлетворения.       — А какой ответ ты хочешь услышать? — неожиданно выкрикнул Сану. Он медленно поднялся и сжал волосы на затылке Бума, поднимая его лицо вверх, заставляя смотреть в глаза. — Что я пережил ад на земле? Хочешь послушать, как меня каждый день обкалывали какими-то препаратами для регенерации, которые заживляли любые раны, но с жуткой болью? Везде. Даже в костях. Интересно, что произошло с другими такими же подопытными? Они все сдохли от рака. От злокачественных опухолей. И никто в упор не мог понять, почему новые дозы ускоряли их смерть. Но не мою. У меня тоже был рак, но он проходил так же быстро, как и разрастался метастазами по всему телу. Моё тело буквально разлагалось и восстанавливалось снова. И я хотел кричать, но не мог. Потому что они каждый день разрезали мне голосовые связки. Иногда по несколько раз в день. И когда они начинали срастаться, я хрипел от боли. Наверное потому я потерял голос. Я больше не могу петь и за это больше всего их всех ненавижу. В отличие от глаз, которые мне каждый день выкалывали без всякого обезболивающего, чтобы я ничего не видел, голосовые связки нормально не зажили. Зато не осталось шрамов.       Сану схватил Бума за руку и прижал его ладонь к своей щеке.       — Нравится, да? Нравится?!              — Нет, — резко ответил Бум и попытался отдернуть руку, но Сану только сильнее сжал его запястье. Бум зашипел. — Лучше бы у тебя были шрамы. Так я просто… я не могу осознать, что это ты. А не твой клон. Ты хоть сам в этом уверен?       — А разве бы ты не хотел, чтобы я умер? И чтобы вместо меня был добрый, заботливый, нормальный…       — Нет! Сану, ты свихнулся! Я и так тебя не узнаю. Мне… мне страшно.       Бум всё-таки вырвал руку и вцепился в его футболку, прислоняясь и глядя в глаза, как будто пытаясь отыскать сходство с прежним Сану.       — Докажи, что ты настоящий.       — Ты ещё требуешь доказательств?! И что мне сделать, бросить тебя в подвал? Ещё раз сломать тебе ноги, чтобы твои кости больше не срослись? Пытать тебя? Что?!       С каждым предложением Бум всё больше бледнел. Он попятился назад, но сделал всего несколько маленьких шагов. Смотрел испуганным зверьком. Изучая. Пытаясь узнать.       — Я не могу понять… почему тебя после всего не убили. Как они отпустили тебя. И зачем. Ты же можешь кому-то рассказать. Ты мог запомнить повороты, когда тебя увозили оттуда.       — Ты вообще думаешь, что говоришь?! Как ты это представляешь? Моё лицо помнит вся страна. И что, я приду в полицию и заявлю, что меня похитили какие-то китайцы, увезли в секретную лабораторию, использовали в качестве подопытной крысы, заставляли с выколотыми глазами разбирать и собирать мебель и лазить по скалам, пока я не падал и не ломал себе что-то, чтобы снова накачать меня из капельницы этим ядом? А потом оставили меня валяться, пока всё не заживёт окончательно, и просто вышвырнули посреди степи с новым паспортом? Чтобы следить, не даст ли их лекарство побочку… Господин Сонбэ, направьте меня на грёбаную экспертизу, сделайте мне рентген, у меня в крови плавает чип, давайте найдём его и выковыряем?!       Дыхание Сану сбилось, голос всё больше срывался на хрип, а лицо стало красным. Сонбэ… Он же видел Сану. Как он мог не узнать? Сану перевёл дыхание и глубоко вздохнул, пытаясь совладать с эмоциями.       — Твой «старик», играющий роль папочки, практически первый, к кому я пошёл. Ну кто бы в здравом уме подумал, что я могу вернуться в этот город? Тем более, если даже полиция освидетельствовала кремированную вместо меня сожженную человеческую тушу. Не удивлюсь, если в морге взяли тело какого-нибудь одинокого старика и тщательно обжарили в печи, чтобы потом выдать за моё. Но я вернулся. Потому что уверен, что сюда ещё вернутся эти нелюди, которые сделали со мной это. А потом оставили жить. Они лишали меня зрения каждый раз, когда оно начинало хоть немного восстанавливаться. Поэтому я не видел их лиц. Но слышал голоса. Так вот, у них походу контракт с местной больницей. Очень беспечно было с их стороны обсуждать это, хотя рядом были почти одни мёртвые. Почти… Наверное, они думали, что я в отключке. Идиоты. Выродки. Я помню, как от них несло смертью. Сладковатой гнилью. Особенно от того, который всё время крутился возле меня и резал мне связки, иногда загоняя скальпель прямо под кадык, чтобы я не орал. Он вставлял мне в глаза длинные иглы, и я слышал, как он дышал при этом с открытым ртом. Только слюна не капала. И как же он вонял какими-то духами. Как будто он могли отбить гнилостный запах. И запах крови. Если он попадётся мне когда-то, клянусь… Я его уничтожу. Но перед этим буду пытать так же долго, как он пытал меня. Даже своего отца я ненавидел не так сильно.       — Сану… — Бум осторожно подошёл, как будто переминаясь с ноги на ногу, пытаясь сделать свои передвижения незаметными, и взял в руки сжатый кулак Сану. Руки Бума дрожали и были неприятно влажнымии. — Какая жуть.       — Выглядишь так, как будто тебя сейчас стошнит, — Сану поморщился. — А разве я сам не похож на него? Разве не делал практически то же самое? Не думаешь, что я получил по заслугам?       Бум не ответил, только его внутренние уголки бровей поднялись вверх, образуя домик. Неужели он… жалеет Сану? Захотелось наотмашь врезать по этому лицу. Чтобы Бум отлетел в другой конец комнаты, сметая коробки и прочий хлам. Но Сану только сжал его шею, притягивая к себе, практически оторвав от пола. Он чувствовал ток крови в чужих выступающих венах на этой тонкой шее. И даже тонкий пульс, какой бывает при испуганном, поверхностном дыхании. Отвратительно. Сану было отвратительно от реакции Бума и от самого себя. Когда хватка на шее немного разжалась, Бум сделал несколько мелких движений, которые должны были быть мотанием головы.       — Да. Ты заслужил. Но это было слишком. Ты же теперь не можешь спать, да?       Сану показалось, как будто что-то у него в груди оторвалось и ухнуло далеко вниз. Проницательный. Бум понял.       — Лучше бы они убили тебя, Сану. Хотя я бы этого не хотел.       Сану видел, как Бума трясло, пока он выдавливал из себя эти слова. И почти чувствовал так и покоящейся на его шее рукой толпы мурашек. Больших и холодных, бегущих по телу Бума во всех направлениях. И от этого его проняло необъяснимое ощущение, которые он мог бы назвать… трепетом? Он просо сгрёб Бума в охапку и прижал к себе, чувствуя холод его кожи и скорее ощущая, чем слыша, тихий стон, наполовину испуганный, наполовину как будто довольный. Бум судорожно вцепился в его плечи и больше не двигался, замерев в неудобной позе, стоя почти на одной ноге. Сану было некомфортно. Он хотел быстрее закончить со всем этим. С глупой игрой, которую сам предложил. Но раз он уже начал…       — Правда или действие?       Бум поднял голову и посмотрел прямо на него с каким-то больным азартом. Неужели вошёл во вкус?       — Действие, — ответил Бум, и его губы медленно растянулись в несмелой улыбке.       Сану выругался. Действие. Конечно. Бум наверняка сочувствует его кошмарам и готов под него лечь, отсосать ему или сделать что-нибудь настолько же отвратительное. Потому что из жалости. Или слепой, ничего не понимающе похоти, которой в этом маленьком теле хватало на двоих. Даже через ткань одежды Сану чувствовал, какие его руки были потные и холодные. Наверняка Бум замёрз и не замечает этого. Его волосы слиплись от нервного пота и торчали неаккуратными клоками.       — Ты примешь ванну.       — Что? — Бум явно ожидал чего-то другого. Но за первым удивлением последовало спокойствие. Неужели думает о том, что может быть после? Но когда Сану останавливало то, что Бум был грязный, потный и в крови, своей и чужой?       — Вперёд, — Сану резко потащил Бума за собой в ванную комнату и открутил кран горячей воды. Места здесь было мало, жильё вряд ли предназначалось хотя бы для двоих людей. Поэтому они стояли довольно близко друг к другу, пока воздух наполнялся тёплым паром.       — Раздевайся.       Брови Бума озадаченно поднялись, после чего он послушно, подрагивающими руками стащил с себя мятую футболку, представляя взору Сану своё тщедушное сложение, хотя рёбра торчали как будто бы немного меньше. Затем наступил черёд кед, носков и джинсов. Бум вопросительно посмотрел на Сану, и когда тот кивнул, избавился и от белья. Бум неуверенно обнял себя за плечи, как будто боролся с желанием прикрыться. Как глупо.       — И чего ты ждёшь? — Спросил Сану, после чего Бум наконец-то полез в ванную, умудрившись при этом поскользнуться, но Сану крепко удержал его под локоть. Бум расплескал воду, и на полу возле ванной образовалось несколько лужиц. Но Сану не обратил на это внимания, встав возле ванной на колени и выдавив на руки немного шампуня. Он стал намыливать волосы Бума, который так и сидел со слишком прямой спиной, не собираясь облокачиваться.       — Нет, я… Я не могу так. Мне сейчас… станет… — Бум несколько раз судорожно вдохнул, — Вот… чёрт… — Он прижал руку к солнечному сплетению и начал пытаться вдохнуть глубже, но ничего не получалось. Бум стал кашлять, вдыхая с хрипом и хватаясь за свою тощую грудь. Так, как будто он задыхался. Как при панической атаке. — Это… всё нереально, — на вдохе выдавил Бум, после чего ощутил давление на макушку и через долю секунды — слишком тёплую воду со всех сторон. Он хотел вынырнуть, но крепкие руки держали под водой, не давая подняться выше, Бум стал брыкаться, расплёскивая ещё больше воды, но всё это было бесполезно. Он вдыхал воду, чувствуя, как она обжигает лёгкие. И от этого внезапно стало легче. Пришло странное, как будто предсмертное расслабление. И спокойствие. Хотелось отрубиться и заснуть. Но его резко выдернули из воды и сжали солнечное сплетение, от чего Бум разразился кашлем, хрипя и выплёвывая воду вперемешку со слизью.       — Нет, я… Послушай… Я не могу больше. Я не хрустальная ваза, Сану. Я не видел тебя три года. Грёбаные три года я думал, что ты сдох. А теперь ты появился и обращаешься со мной так, как будто я ребёнок. Или инвалид. А я постоянно думал о тебе. Всё это время. Я не мог спать не только из-за кошмаров. Сану, пожалуйста… Я просто хочу почувствовать себя живым.       Бум резко встал и с неожиданной силой Бум рванул Сану за предплечье, утягивая за собой в воду. Сану оказался в тесной ванной прямо в одежде, и их ноги переплелись.       — У тебя же в кармане этот нож, да, Сану? Достань его. Сделай… что-то, — Бум впился в него на удивление цепкими руками и взглядом, в котором горячей смолой закипало неконтролируемое желание вперемешку с отчаянием и беспомощностью. Чистая одержимость. — Я буду кричать, сопротивляться, буду плакать… Но мне легче, когда мне больно. Когда ты делаешь мне больно. Я хочу видеть свою кровь. Сделай так, чтобы эта вода стала красной. Зачем ты тянешь? Сану, я хочу тебя. Прямо здесь.       Бум впился в губы Сану кусачим поцелуем, оттягивая его волосы, пытаясь прижаться, насколько позволяло неудобное положение в узком пространстве ванны. Но получил толчок в грудь и больно ударился позвоночником о кафель. На глазах Бума выступили слёзы, но при этом… он улыбался. Безумно. Как бешеная дворняга, которая хотела одновременно ласки и драки насмерть, в которой заведомо проиграет.       — Проваливай, — бросил Сану ему в лицо, наблюдая, как выражение Бума сменяется на недоумение.       — Что?..       — Что слышал, — Сану выбрался из ванны и бросил Буму полотенце. — Забирай свои вещи и вали. Ты не видел меня три года. И единственное, о чем ты можешь думать, это о трахе. Как самая законченная шлюха. Ты ввалился в мой дом без приглашения. С какого ты взял, что я буду воплощать твои грязные фантазии?       — Но ты же… — недоумевал Бум, выбравшийся из ванны и, даже не обтираясь, подошёл к Сану.       — Прикройся. И уходи. Хватит мозолить мне глаза.       Бум поспешно поднял с пола полотенце и завернулся в него, отворачиваясь, чтобы спрятать лицо. Потому что в этот момент к ему пришло осознание. Он — свободен. Как вообще надо было довести Сану, чтобы он его просто так отпустил? Или это блеф? Что если Сану в последний момент передумает и сделает так, что Бум уже никогда не выйдет из этого дома? Впрочем, лучшего исхода он не ожидал. Поэтому решил воспользоваться шансом и стал собирать с пола свою одежду под взглядом Сану, который всё ещё стоял в дверях, оперевшись спиной о косяк.       Натянув одежду на мокрое тело, Бум прошёл прямо мимо Сану в коридор, и в этот момент его словно обдало током. В самом худшем смысле. Он ожидал чего угодно. Удара кулаком или ножом. Или что Сану остановит его каким-то более гуманным образом. Но Сану определённо должен был что-то сделать. Но он только хмыкнул. Выйдя из ванной, Бум просто замер в недоумении.       — А, действительно. Ты же залез через окно. Вылезешь так же обратно, или показать, где дверь?       Встретившись со всё таким же недоумевающим осоловевшим взглядом и не дождавшись ответа, Сану сделал шаг в комнату, подобрал рюкзак Бума и впихнул его тому в руки, а затем грубо взял непрошеного гостя под локоть и потащил к двери.       Бум не ожидал такой реакции Сану. Ждал любой степени агрессии, но не этой холодности. Не безразличия. И потому был растерян. Метался между желанием сопротивляться или же наоборот, повиноваться, чтобы побыстрее исчезнуть из опасного места. И получить шанс просто жить дальше. Из-за мысленных метаний Бум волочил ногами по полу, почти падая, пока Сану тащил его по длинному коридору к выходу. Когда Сану вытолкал его за дверь, Бум снова замер. И оглянулся. В тусклом свете фонарей он не мог толком различить эмоций Сану. Но на мгновение показалось, что увидел расползающуюся по его лицу грусть наполовину с разочарованием.       — Чего встал? Тебе на работу завтра. Иди уже. Гадко на тебя смотреть.       И Сану захлопнул дверь. Бум услышал удаляющиеся вглубь дома шаги. И осознал, что вдруг остался один. Что он снова свободен. И волен делать что угодно. Пойти домой. Или побежать к Сонбэ. Хоть к самой начальнице Аоки. Но что бы он им сказал? Кто ему поверит? Бум совершенно не знал, что ему делать. Бросив последний взгляд на дверь дома, где возле звонка красовалось чужое, незнакомое имя, он медленно побрёл в направлении своего дома. Пониимая, что меньше всего хочет идти сейчас по этой улице. Возвращаться в пустую квартиру. Ложиться одному в постель. Что он сделал не так? Чем он задел Сану? Бум перебирал в голове варианты, пытался распутать клубок своих чувств, но за привычной тоской, раздражением, разочарованием, обидой и в какой-то момент накрывшей его, но ещё до конца не отступившей лихорадочной страстью не нашёл ничего, кроме пустоты. В нем не было ненависти к Сану. Но было ли что-то вместо? То, чего Сану, возможно, ждал. Вернулся ли он ради мести… или из-за него, Бума? Последнюю мысль Бум не хотел развивать. Он был для Сану всего лишь игрушкой, ведь так? И способом удовлетворить его извращённейшие фантазии и потребности. Так почему сам Бум не мог желать того же? И был ли у него ещё шанс узнать, в чём он ошибся?       Бум издал нервный смешок и тут же по привычке оглянулся, надеясь, что никто из живущих на тихой улице его не заметил. Хотеть вернуться в дом к человеку, который до этого запирал тебя в подвале. Разве это не идиотизм? Но сейчас не было смысла идти обратно. Поэтому Бум просто шёл, куда несли ноги. «Завтра — или уже сегодня — будет новый день», — думал он, уходя всё дальше и дальше от дома того, кто его, наверное, больше не ждал и ждать не станет.