Шаги за дверью

      Яркий свет фар рассекал смоляную ночную тьму, и дождевые капли в нём казались водопадом из лезвий. Водитель выглянул из окна, небрежно положив предплечье на опущенное стекло. Нижнюю половину его лица закрывала чёрная тканевая маска, а тёмные глаза из-под козырька форменной кепки смотрели прямо на Бума. Под этим взглядом Бум рефлекторно встал. Но что дальше… Ноги словно отказывались идти. Спину и руки сковало леденящее чувство. Словно он оказался в западне. Откуда здесь в такое время могла взяться машина? За ним следили? Кто этот человек, и что ему нужно? Бум тревожно огляделся по сторонам, понимая, что слишком устал и замёрз, чтобы убежать от кого-либо. Поэтому он медленно вышел из тени укрывающего от ливня навеса.       — Так ты Юн Бум, сотрудник месяца? Ну надо же. И кому ты в этой глуши разносишь письма?       Незнакомец покачал головой. Бум буквально слышал, как тот усмехнулся. Водитель прокашлялся.       — Не пугайся, просто я видел твою фотографию на почте. Чёнг Мин, — мужчина протянул руку, несколько фамильярно, словно неосознанно заставляя Бума наконец подойти. Тот действительно подошёл, медленно, на деревянных ногах и пожал её дрожащей, мокрой от дождя ладонью. Рука была тёплая. И сильная. Бум поёжился от того, как в его кисти от крепкого рукопожатия что-то хрустнуло. И тут он вспомнил. Пак Чёнг Мин, тот самый. У которого возле дома лежит деревянная лестница. Бум рефлекторно выдернул руку, по инерции попятившись назад.       — Залезай, подброшу тебя домой, — водитель кивнул в сторону задних сидений.       Бум замер на месте, так и стоя под проливным дождём. Мысли метались в голове, как ласточки перед бурей. Новый житель. Лестница. Сану… Он поднял затравленный взгляд на почти полностью скрытое лицо водителя, и едва различимая из-за тени верхняя его часть показалась знакомой. Нет. Не может быть. Бум зажмурился и помотал головой, заставив несколько прядей мокрых волос приклеиться к лицу. Ну как можно быть таким идиотом и видеть в каждом малознакомом человеке слишком хорошого знакомого… мертвеца? Этот парень помочь хочет, а он ведёт себя как неблагодарный трус. Молча ругая себя, Бум судорожным движением попытался открыть дверь, что получилось только со второго раза. И забрался в тепло, рухнув на обтянутое простой тканью сидение. Мотор завёлся с тихим урчанием, почти полностью перекрываемым шумом дождя, и машина тронулась.       Какое-то время они ехали в тишине. Вскоре просёлочная дорога перешла в широкую магистраль, и теперь темнота каждые несколько секунд сменялась проникающим сквозь закрытые окна светом фонарей. В эти короткие мгновения Бум видел отражение водителя в зеркале заднего вида. И что-то неуловимое вызывало в нём одновременно желание отвернуться и вглядываться пристальнее. В глаза неразличимого сейчас цвета и залегшие под ними тени. Эти глаза определённо напоминали…       — Я недавно переехал в твой город, потому что устоился здесь в мебельную фирму, — тихий голос водителя, хотевшего, вероятно, разбавить тяжёлую тишину, заставил Бума вздрогнуть от неожиданности и прервал нить размышлений. — Доставляю людям мебель, иногда просят собрать. Фирма у нас маленькая, а оклады хочется увеличить. Поэтому часто работаю внеурочно. Но ничего, мне нравится. А так, — мужчина сделал паузу, видимо, зевнув, — ни за что не стал бы жить в этой дыре.       Бум тоже зевнул. Он был слишком сонный, чтобы поддерживать диалог. А потому только вымученно улыбнулся. Глаза слипались, и очертания предметов вокруг плыли, а игра света и тени становилась отчётливее. Казалось, этот Чёнг Мин вообще никогда не высыпается. И неудивительно, раз работает до поздней ночи. Жуткие синяки под глазами. Как были у Сану. И те же тёмные и холодные, как девятый круг ада, пропасти-зрачки. Отблески пролетающих за окном фонарей в его глазах, на фоне их чёрной глубины, казались фальшивыми. Нет. Это огонь чистого безумия. У глаз собрались едва заметные складки, как будто он улыбался. Той же бесчувственной улыбкой, похожей на оскал. Так улыбаться может только бешеный зверь. Или убийца. Маньяк, который держал его в плену в своём доме, пока был жив… И Бум сам сел к нему в машину. Чтобы Сану отвёз его прямо в ад. Бум понял, что они уже с минуту смотрят друг другу в глаза через зеркало зданего вида. И именно поэтому Сану улыбается. Предвкушая, как утащит Бума с собой. Потому что тот, придурок, сам просил об этом. Он мог бежать из города как угодно далеко, но даже это бы не спасло. Эта машина появилась буквально из ниоткуда. С того света. За ним.       Бум судорожно вцепился в ремень безопасности, которым был пристёгнут, то ли пытаясь за ним спрятаться, то ли высвободиться.       — Останови машину! — хотел крикнуть он, но собственный голос прозвучал как будто сквозь вату. Фургон продолжал всё так же быстро нестись по пустому шоссе.       — Эй! — Бум пнул ногой сидение водителя, чтобы привлечь к себе внимание. Хотя это совсем не было на него похоже. Только секундой позже он подумал, что расплатится за дерзость. В ответ водитель ничего не сказал, а только снял с лица маску, открывая навсегда изувеченную огнём кожу. Ни одного живого места… Но в этом месиве из шрамов Бум всё равно узнавал знакомые черты. Вот только теперь Сану выглядел куда более пугающим. Теперь его внешность отражала его настоящую суть. Он поистине был монстром, скалящимся в предвкушении.       — Куда ты меня везёшь?! — не унимался Бум. Но мог не спрашивать. Он и сам знал, куда.       Огни города всё никак не повлялись в зоне видимости. Это казалось странным. Но через несколько поворотов Бум увидел на горизонте странную чёрную тень, похожую на очертания строения. Она стремительно приближалась, пока он не смог разглядеть. Дом Сану. Посреди тянущихся на киллометры выкошенных полей. И вокруг — ничего. Машина резко затормозила, и он чуть не врезался лбом в переднее сидение.       — Остановил. Как ты и хотел, — тихо прохрипел Сану, отчего Бум словно оцепенел.       Водитель вышел из машины, слишком стремительно для мёртвого, и захлопнул свою дверь, затем открывая дверь перед Бумом, как молчаливое предложение выйти. Но тот мёртвой хваткой вцеплялся в сидения. Пока его запястье не перехватила покрытая бурыми следами от былых ожогов, но всё ещё сильная рука, а вторая не отстегнула ремень, перехватила за пояс и стала вытягивать наружу.       — Нет… Нет! Я не пойду туда! Я не… — Бум давился собственными словами, чувствуя, как теряет голос и кислород. Как будто воздух стал разреженным и космически ледяным. Но сопротивление не имело смысла — Сану был гораздо сильнее. Бесцеремонно перебросив Бума через плечо, заставив висеть вниз головой и в панике болтать ногами, пытаясь ударить, он потащил его к дому. Щёлкнул кодовый замок — и их окутала густая, тяжёлая тьма, вырвавшаяся из дверей. Было ничего не разглядеть, но Бум так долго здесь пробыл, что отлично чувствовал направление и расстояние от одной двери до другой. Поэтому даже без способности видеть он знал, что его несут в сторону подвала. И там даже нет лестницы — она сгорела в пожаре — значит… Скрипнувшая дверь — это ворота в сам ад.       — Встретимся внизу, — полушёпотом сказали Буму над ухом, прежде чем сбросить вниз, отправив в долгое падение через пустоту, в конце которого он упал на бок на что-то относительно мягкое. Хотя он вроде как ничего не сломал, вскрикнул от лёгкой боли.       — Какой неженка. Всего лишь пара ухабов, а ты уже орёшь. Скоро приедем.       Что?.. Бум протёр глаза и сел. Он всё так же ехал в машине, и далеко впереди были видны редкие огни. Значит, они действительно выехали из глуши. Возможно, этому парню действительно можно верить… В зеркале заднего вида всё так же отражалось почти полностью скрытое маской лицо водителя. Но в открытой его части и уставшем, немного притупленном взгляде Бум не заметил ничего угрожающего или безумного. Он с облегчением вздохнул. Он просто устал от собственного больного воображения, которое терзало день за днём, ночь за ночью. А психотерапевту Бум патологически врал, уже по привычке. Потому что не хотел сидеть на нейролептиках, которые делали его заторможенным, заставляя временами просто смотреть в стенку по двадцать минут к ряду, теряя ощущение времени и выпадая из действительности. До недавнего времени Бум думал, что всё лучше подобного отупения. Но в последние дни понял, что, возможно, был не прав. Да только его бесконечная ложь загнала в замкнутый круг, Бум слишком хорошо научился не выдавать себя. Так, что в эти моменты даже верил в то, что говорил себе. Но в этом были и плюсы. В машине незнакомца, посреди кромешной темноты предместья, увидев очередной кошмар, Бум молча врал сам себе, убеждая, что всё в порядке. И этот человек за рулём устал за день не меньше, чем он, а потому не захочет, да и не сможет причинить вреда. Бум откинулся на спинку сидения, чувствуя, как его тело обмякает. Не заметил, как глаза сами собой закрылись, и он задремал. А проснулся Бум от того, что машина затормозила, подъехав чуть ли не под самую дверь его дома.       — Доставка завершена. Эй, там сзади… Вылазь давай, — Чёнг Мин обернулся через плечо, глядя на Бума уже не в зеркале, а так, просто. Разлепив глаза, Бум увидел, будто парень молча смеётся. Одним только взглядом. И от этого по спине прошёлся холодок. Но Бум только одёрнул себя, протерев глаза, и поспешил выйти из машины.       — Это… Спасибо большое. Выручил меня, — Бум выдавил измученную улыбку. Нет, он действительно был благодарен. Но что-то внутри не переставало кричать об опасности, исходящей от появившегося словно ниоткуда человека, среди ночи и в самой глуши. Его обуревало липкое чувство, словно водитель фургона мог быть преследователем. Несмотря на то, что он даже не попытался сделать что-то более жуткое, чем смотреть ему в глаза через чёртово зеркало заднего вида. И на фразу Бума коротко хмыкнул и кивнул головой.       Бум осторожно закрыл дверь и направился уже было к двери, как его сознание молнией прострелила мысль: «А я вообще называл свой адрес?». Вот же чёрт… Бум резко обернулся и хотел бежать за машиной, но фургон уже покинул подъездную дорожку, выплюнув небольшое облако выхлопа, и помчался по улице, стремительно отдаляясь. Бум бы всё равно не угнался, поэтому просто смотрел вслед, чувствуя, как собственные тревожные мысли отравляют его сознание и, казалось, даже тело, наполняя ядом чистого ужаса. Это нужно было остановить. «Конечно, я сказал ему свой адрес, иначе он бы не знал, куда меня везти. Мы же незнакомы, — рассуждал Бум. — Ну, видел он мою фотографию. Но адреса на ней не было. И с хрена ли он был бы ему нужен. Что он, по-твоему, грёбаный сталкер? Сталкер… Ничтожество. Всех мерять по себе — отвратительная привычка».       Он запустил пальцы в растрепавшиеся и мокрые от дождя волосы, напоминавшие цельный слипшийся клок. Тревога и всякого рода неприятные мысли часто накатывали ближе к вечеру, но Бум предпочитал не зацикливаться на них и быстрее лечь в постель, чтобы проспаться. Если везло, и кошмары не снились, он просыпался с совершенно пустой головой, и это было куда приятнее пережёвывания вопросов, на которые не было достоверных ответов. Или хотя бы таких, которые не вгоняют в панику. В последний раз оглянувшись на пустую теперь улицу, в конце которой скрылся фургон Чёнг Мина, Бум зашёл в дом и так громко хлопнул дверью, закрыв её за собой, что сам вздрогнул и выронил на пол промокший рюкзак. Ну и ладно. Главное было дойти до кровати.       Казалось, что утро наступило через считанные минуты. Как будто он почти не спал. Небо, словно избавившееся за ночь от всех излишков воды, было абсолютно чистым, и лучи солнца свободно проникали через оконное стекло, заставляя Бума жмуриться. Он потянулся, чувствуя приятное прикосновение ткани постельного белья к коже. Насколько оно могло, конечно, быть приятным, учитывая, что постель он не менял месяц и, как минимум, сутки не принимал душ. Всё же, Бум не ожидал, что этой ночью будет спать в тёплой постели. Спасибо тому парню с фургоном.       Причину, по которой Бум решил поздно вечером покинуть город практически без вещей, он благополучно списал на собственную психическую неуравновешенность. И, как ни в чём не бывало, радовался тому, что этим утром никуда не надо было спешить. Смена на почте должна была начаться в два, так что у него в распоряжении было ещё несколько часов.       Хотя пробуждение было относительно лёгким, спал этой ночью он явно меньше восьми часов. Поэтому поставил чайник и заварил себе крепкий расстворимый кофе. Отчасти он пил его из экономии, отчасти любил этот горький вкус, слегка отдающий дымом, интенсивность которого можно было регулировать до грамма. В зависимости от степени усталости и настроения. Вдыхая терпкий запах и засыпая в тёмную жижу ложку сахара, Бум прислушался к себе. На душе было странно спокойно, но будто чего-то не хватало. Сделав глоток кофе, он прикрыл глаза, запрокинув голову и упёрся макушкой в кухонный шкафчик. Хотелось, чтобы кто-нибудь оказался рядом. Простой, как угол дома, спокойный и строгий. Рассказал дурацкую шутку, сам над ней посмеялся и похлопал по плечу. Он будто скучал. По отцу, которого никогда не видел. По доброму другу, как… Сонбэ. Они так давно не виделись. И старик уже с месяц не звонил, Бум ему тоже. Делать было особо нечего, поэтому он решил наведаться в участок. Сейчас вроде бы спокойно, Сонбэ должен быть на месте и скучать. А идти Буму всё равно недалеко. И можно было даже не заморачиваться после душа, куда Бум забрался, предварительно согрев кофеином озябшее в неотапливаемом доме тело, что волосы намокнут, и вода с них будет стекать на футболку. На улице быстро высохнут.       Тем не менее, Бум пожалел, когда вышел на улицу. День выдался солнечным, но по-осеннему холодный ветер едва ли сушил мокрые пряди. Благо, он на всякий случай захватил с собой куртку. С каждым дуновением ветра даже в ней становилось всё холоднее, так что мужчина накинул на голову капюшон и засунул дрожащие руки в карманы. В таком виде, с неестественно бледным лицом и посиневшими губами впридачу, Бум заявился в полицейский участок. Видимо, сбросив капюшон с никак не сохнущих волос, он стал еще больше похож на потерпевшего, поэтому сидящий у входа в этот день помощник Сонбэ окинул его взглядом с сочувствием и некоторой опаской, пропуская внутрь.       — Юн Бум? Что с тобой стряслось, ты здоров? — окликнул его сам полицейский из-за приоткрытой двери своего кабинета, попутно пролив на стол несколько капель кофе.       — Насколько может быть здоровым пациент психиатра, — криво улыбнулся Бум, проходя в знакомые четыре стены, абсолютно белые, если не считать старомодного картонного календаря и нескольких лаконичных полок, на которых пылились толстые папки самых непримечательных цветов.       Сонбэ отставил чашку и потрепал его по мокрым волосам.       — Мокрая башка в такую погоду не укрепляет здоровье. Ты же и так недавно болел.       Бум едва слышно вздохнул и практически свалился на стул напротив заваленного бумагами широкого стола.       — Так что случилось? Рассказывай.       Сонбэ сложил руки, откинувшись на спинку кресла. «Действительно как строгий отец иногда», — подумал Бум. Тем не менее, именно этого сейчас ему не хватало. Приземлённости и собранности, какими обладал полицейский.       — Кажется, за мной следят. О подробностях… сейчас сложно говорить. Может, я просто всё надумал. И струсил. Я вчера вечером просто ушёл из дома. Вдоль дороги, за город. Толком не помню, куда зашёл в итоге. Один парень на белом фургоне меня забрал. Он недавно переехал в наш город, возвращался с работы, подобрал меня по дороге. Сказал, что в мебельной фирме работает. Странно, что так поздно… Но, спасибо ему.       Теперь был черёд Сонбэ вскидывать брови.       — В мебельной? Случайно не Пак Чёнг Мин?       — Ага. Странный он какой-то. Но как…?       — Как я догадался? — Полицейский шумно отхлебнул горячий кофе и утёр рот тыльной стороной руки. — Он на днях в наш участок новые шкафы завозил. Хороший малый. Но… ты заметил, да? — Сонбэ посмотрел на Бума почти по-отцовски, немного покровительственно и сочувственно.       — Заметил что? — Бума буквально передёрнуло, и он порадовался, что сидел на стуле. По спине прошёлся холодок. Казалось, что вот сейчас Сонбэ выдаст разгадку ко всем злоключениям последних дней, выведет на чистую воду преследующего его призрака… Но с равной же вероятностью призрак мог оказаться вполне реальным человеком. Если вся эта реальность, как Буму иногда казалось, просто дурной сон. В котором должно произойти что-то абсолютно больное и нелогичное, чтобы Бум наконец осознал: он давно перестал существовать, если он вообще когда-то жил. А всё вокруг него — сумасшедший фарс, цель которого — уничтожить так и не окрепшее даже с возрастом сознание, прилагающееся к такому же слабому телу. И, возможно, тело заодно — после последних нейронных конвульсий.       — Его лицо. Не повезло парню. Или он был в маске?       Бум кивнул, как болванчик.       — Молодец малый, послушал меня. Правильно, нечего клиентов пугать. Я вообще в шоке, что он с такой внешностью согласился здесь жить. Чёнг Мин этот похож на О Сану. Каким был этот ублюдок, пока его рожа не обуглилась до черноты. Поверь мне, я видел. Такое не заживает. Никогда. Я тогда сразу понял, что дорога ему прямиком в могилу. — Сонбэ положил руку на плечо ссутулившегося и не знающего, куда деть глаза, Бума. Точнее, как спрятать плещущиеся в них панику, скорбь и гнев. Не будь Бум таким слабым, не будь перед ним Сонбэ, он бы врезал любому, кто такое сказал. Но вместо этого смял рукой край футболки, сжимая кулак до побелевших костяшек.       — Вообще у каждого человека есть минимум семь двойников. Ты слышал, наверное, да? Так вот, Чёнг Мин — практически идеальный двойник О Сану. А так — простой парень, работает на совесть. Ну, тормознутый немного, как будто с людьми десять лет не общался. Но это дело десятое. При желании — поправимо. Если, конечно, не вызвать у собеседника конфуз одним своим видом. Правильно, что он в маске ходит. Ты не подумай ничего, он хороший малый. Оказывается, ещё и добряк. Если вдруг сам захочешь новую мебель, могу его номер дать. Руки из правильного места у парня, вот что я тебе скажу.       Из участка Бум вышел в растерянных чувствах. Значит, Сонбэ считает, что всё нормально… Наверное, это он сам себя постоянно накручивает. Как конченый псих. Замечает то, на что внимания обращать вообще не стоило, ещё и проводит абсолютно нелогичные взаимосвязи. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Бум направился дальше, вперёд по улице, по нагретому солнцем асфальту и палым листьям. Вечером работы не намечалось. Но Бум знал, что с целым роем назойливых мыслей в голове не сможет расслабиться. Но он это исправит. Нужно убедиться наверняка. Самолично. И окончательно поверить в то, что паранойя по поводу нового соседа была всего лишь плодом его больного мозга.       Бум завернул на одну из узких улиц, где старые провода обвивали фонарные столбы, переплетаясь между собой, как бесконечно длинные чёрные змеи. Ещё несколько кварталов — и покажется дом Чонг Мина. Несмотря на недавно выкрашенные стены, небольшую реставрацию и приведённый в порядок прилегающий газон, здание выглядело достаточно невзрачным, чтобы обычный прохожий даже не посмотрел в его сторону. Максимум — окинул не осмысленным, скучающим взглядом. Но Бум готов был вгрызаться глазами в каждую деталь. И потому просто не мог не заметить, что чёртова деревянная лестница, то самое злосчастное орудие его глупой шалости, с которой и начались все недавние злоключения, не лежала на прежнем месте. Дом не был обнесён никаким забором, и Бум смог обойти его по кругу, убедившись, что лестницы на всём участке действительно не было. Возможно, Чонг Мин вернул её туда, где нашёл? Или спрятал за ненадобностью. И всё равно… Для него эта полуразвалившаяся рухлядь наверняка значила не больше, чем просто бесплатная возможность забраться под самую крышу с ведёрком краски. Раз он такой «мастер на все руки», как утверждает Сонбэ, наверняка сам занимался ремонтом. Бум хотел уже уйти, так и не найдя ничего подозрительного, как и того, что могло бы послужить доказательством отсутствия малейшей связи между Чонг Мином и Сану, помимо сходства черт лица, но краем глаза заметил, как рама окна на тыльной стене слегка сдвинулась. Он резко поднял голову, боясь быть замеченным, но в окне никого не было. Значит, сквозняк… Бум облегчённо выдохнул.       А что он, собственно, хотел найти? Возможно, личные вещи. Что-нибудь, указывающее на события жизни этого человека. Такие события, каких Сану никогда не переживал. Это могли быть памятные подарки с подписями, семейные фото… но такие вещи, черт побери, люди обычно не хранят на улице возле дома! Скорее, наоборот, подальше от глаз чужих людей. Бум и хотел убедиться, что они с этим Чонг Мином — максимально чужие друг для друга. И, по горькой иронии, для этого придётся забраться на его частную территорию. Залезть в его дом, как вор. Как грёбаный сталкер. Бум стиснул зубы. Никакой горький опыт, никакой психиатр его не изменит. И в оправдание себе он мог привести сейчас только то, что лез в призывно открытое окно совсем не потому, что новый сосед вызывает в нем извращённую симпатию. Скорее, наоборот.       Открытое окно первого этажа находилось выше обычного. Пока собственные ладони отчаянно цеплялись за оконную раму, а спина и плечи напрягались в попытках подтянуться, инстинкты кричали Буму остановиться. Прекратить эту затею и свалить как можно дальше. Или быстрее. Казалось, что из самой комнаты веет холодом. Но тот лишь усмехнулся этой мысли: видимо, Чонг Мин забыл не только закрыть окно, но и выключить кондиционер. Всё-таки день выдался теплее предыдущих, а Чонг Мин действительно довольно занятой, раз работает почти до ночи. С горем пополам Бум наконец перевалился через оконную раму и кулём скатился на пол. Потёр ушибленный правый локоть и колено, осматриваясь. Комната оказалось малопримечательной. Распахнутый узкий шкаф, наполовину заполненный одеждой. Остальная, вероятно, как и прочие вещи, ещё была в картонных коробках, которые стояли тут и там, одна на другой. Некоторые из самых верхних были открыты, предоставляя возможность рассмотреть неказистое содержимое: видавшую виды обувь, книги и коллекцию компакт-дисков. Пощербленный письменный стол, заваленный бумагами и всяким мусором, среди которого возвышалось несколько полупустых чашек с покрытой белёсой плёнкой жижей, отдаленно напоминающей кофе. На разобранной постели, почти у самых ног Бума, лежали запутанные в мёртвый узел наушники. Казалось, у живущего здесь практически не было времени на себя. Или же порядок в собственном доме его мало заботил. Оставив под подоконником тощий рюкзак и осторожно огибая лежащий прямо на полу матрас и башни из коробок, стараясь ничего не задеть, Бум подошёл к столу, полуосознанно блуждая по нему взглядом. Хотя глаза продолжали упорно фиксировать картинку реальности, Буму казалось, что он буквально ничего не видит. Мысли неслись нескончаемым потоком, раздавались эхом в голове, перекрывая ставший едва уловимым шёпот инстинкта самосохранения. Он снова в чужом доме. В доме чужого мужчины. В его спальне. И здесь — вся его жизнь. Настоящая жизнь. Всё то, что он прячет от других. Сокровенное. Личное. Бум знал, что не имеет такого права, но сама преступность возможного действия вызывала желание его совершить.       Дрожащей рукой он приподнял со стола несколько бумаг, видимо, копий документов, которые лежали поверх скомканных салфеток и обёрток от шоколадных батончиков. Под ними — ещё бумаги, покрывающие почти всю поверхность стола. Из-под одного из листов выглядывал блестящий слегка пожелтевшим глянцем уголок, который привлёк внимание Бума. Не предвидя ничего особенного, только отмечая про себя, что потом всё нужно будет сложить, как было, Бум потянул кончиками пальцев за глянцевый материал, выуживая его на свет. И обмер. Из его рта вырвался едва слышный, почти болезненный возглас удивления — и ужаса. Это была фотография. На которой был он сам. И… Сану. В парке развлечений, на одном из аттракционов. Сделанная в тот треклятый день, когда Бум решил, что между ними всё ещё могло наладиться. Такую же фотографию он когда-то достал прямо из мусорного ведра, когда жил в доме Сану. Когда Сану был жив. И забрал себе. Всегда носил с собой. Даже сейчас, исправно посещая психотерапевта и ходя на работу. Он просто не мог с ней расстаться. Бум смотрел, как загипнотизированный, в собственные глаза, робко глядящие на него с фотобумаги. А потом в глаза того, кого больше нет. Или… Бум помнил, что у фото, которое он всегда носил во внутреннем кармане рюкзака, один уголок когда-то примялся, и хотя Бум сразу же его распрямил, остался узкий, едва заметный след. Он осторожно провёл пальцем по гладкому материалу в правом верхнем углу. Тонкая, едва выпуклая полоска… как будто снимок однажды случайно согнули.       Сердце ухнуло вниз от ужаса, и казалось, что оно отбивало слишком громкие, словно разрывающие плоть удары где-то в животе. Едва не снеся несколько коробок по пути, Бум ринулся к оставленному у окна рюкзаку. Внутреннее отделение… В последней призрачной надежде он запустил туда руку. Пусто! Даже когда он буквально вывернул рюкзак наизнанку, фото там не оказалось. Внутри были только телефон, кошелёк, ключ от дома, бутылка воды и… подарочная коробка моти, о которой Бум совершенно забыл. Вместо того, чтобы оставить в холодильнике, он протаскал её за собой весь вечер и последующий день. Но как это фото оказалось здесь, на столе у практически незнакомца? Неужели этот тип — чёртов фокусник и стащил фотографию из рюкзака, когда подвозил Бума ночью? Может, фото выпало на дно машины? Но Бум чётко помнил, что не расстёгивал рюкзак.       Вдруг его сознание озарило воспоминание, которое могло ответить на этот вопрос. Насколько мог что-либо «озарить» вид совершенно тёмной комнаты. Бум вспомнил, как в заброшенном доме Сану открывал рюкзак, и оттуда что-то выпало. Какая-то бумажка. Фотография. Это самое проклятое фото. И как кто-то в этой кромешной тьме наблюдал за ним. Да, теперь он не сомневался. Кто-то действительно проник в дом и стоял на пороге, наблюдая, или скорее слушая концерт для одного зрителя, когда Бум трахал себя силиконовым членом и звал Сану. Но код от входной двери знали только два человека — сам Бум и тот, для кого та сцена предназначалась.       Буму казалось, что он больше не может дышать. Он так и замер, сгорбленный над столом, с фотографией в руках. Нужно было уходить. Как можно быстрее. К чёрту стол с этим бардаком. К чёрту даже это фото. Как Сонбэ мог оказаться настолько наивным и совершенно слепым? Потому что этот человек, Чонг Мин… Рассуждения прервал едва слышный, но достаточно резкий звук, доносящийся от входной двери. Поворот ключа. Ещё один. Скрип. Нужно идти… Бежать. Но Бум не мог сдвинуться с места. И не мог контролировать то, как картинка перед глазами начала отключаться, как экран старого телевизора, края экрана которого заливает чёрная пустота. Реальность перед глазами сужалась, напоследок блеснув тусклой вспышкой. Бум потерял сознание.