Звёздные

- Луи, ну, ты чего - реально, фломастер? – просыпаются жители восьмой комнаты под возмущения Лиама. - Что за идиот. Прибью. - Это в тебе токсины от фломастеров говорят! – хохочет Луис, пока его, похоже, намереваются придушить подушкой. Да, когда Пейн спал, Томлинсон нарисовал ему сомнительную фигуру на лице. Совсем уже ни в первый раз. Хорану, к слову, он на днях на щеке женские буфера намалевал. Ничего – отмылись, помолились и дальше по своим делам пошли. Так что и сегодня всё ототрётся. И хоть Лиам и пытается теперь придушить Луиса ещё и руками, при этом не может сдержать смех. Ржут и все остальные. Вопреки некоторым опасениям, столь тесная жизнь такой идиотской соседской кучкой стала ещё интереснее. Они словно заражают друг друга позитивом и "сподвигают" на всякие новые подколки. Вон, вчера Луис, Лиам и Найл сговорились, и решили поднять всегда тяжкого на «доброе утро» Зейна с постели песней. Встали пораньше и принялись вопить, причём так, что, без сомнений, услышал весь этаж. Под раздачу попал и Гарри, который всю ночь думы разные думал и уснул ближе к рассвету. Правда все потом опять долго матерились, потому что разбуженный воплями под гитару Стайлс вскочил с постели в чём мать родила, являя всем собравшимся свой стояк. Удивительно, но смутился даже Томмо, который уже в первый их день знакомства ни раз лицезрел стайловский член. А вот Малика, в итоге, ни песня, ни ор про то, что Гарри задрал уже всех своими оголёнками, так и не подняли – тот отвернулся к стене, прикрывшись подушкой, и сделал вид, что в комнате он один. К приходу дежурного парни, однако, его всё же с кровати вытащили. Больше, правда, с помощью уговоров Лиама. Явившийся дежурный похвалил долбаёбов за находчивость и помощь, причём с таким видом, что сложно было понять, сарказм ли это, или он, действительно, признателен за то, что все проснулись. Наверное, он всё же рад, что в это утро есть кто-то, кого ненавидят больше, чем его. Главное теперь, чтобы комендант не затребовал у них ходить по всем комнатам корпуса и будить окружающих. Во-первых, им это не нужно – своих дел полно, во-вторых, их итак теперь считают даже в Звёздных слишком шумными. А ещё им лучше в чужих комнатах не показываться, потому что некоторые уверены, что эти раздолбаи, которые и петь-то толком не умеют, у кого-то на особом счету. Смешно, с учётом того, что они теперь живут с прокаженным Томлинсоном, которого наоборот всегда везде сливали. Кстати о Томлинсоне… Даже если это вслух не проговаривается, но нового соседа все прекрасно приняли и всех очень устраивает, что он с ними настолько со всеми рядом. Вот Луис кривит дурную рожу, а Зейн малюет его не менее отвратительный портрет. Казалось, что они не ладят. А вот нет. Горластый придурок всем пришёлся по вкусу. Даже Лиам к нему благосклонен, хотя тот и пытается постоянно донимать парня, видимо расценив его самым слабым звеном, от которого он не отхватит пиздюлей (вообще-то отхватит ещё как, и Томмо, именно это, видимо, и радует). Мягкий и радушный Пейн действительно очень лоялен к Томлинсону, даже несмотря на то, что просыпается каждое утро с новым пошлым рисунком на лбу. С Найлом Луи тоже спелся. И в прямом, и переносном смысле. Хоран играет на гитаре. Томлинсон тоже периодически струны теребит. Они часто собираются и что-то горланят. А ещё Луис все время ведёт себя, как клоун, а Найл – гогочет без остановки. У них комедийный тандем. Ну а Гарри… А что Гарри? Гарри просто нравится смотреть на это бесноватое чудо. Когда он видит широкую и такую лучистую улыбку парня, трогательную и милую до невозможности, он буквально подвисает. «Детка, я не могу отвезти от тебя глаза», - то и дело вспоминает он строчки песни, которую они недавно сами подвывали. И, действительно, никак не может перестать смотреть. Кажется, что это стало просто невозможным. *** Итак, им грозит выступление на Большой сцене, как коллектива. - Главное, чтобы у нас не вышло позорище блядопидорное, - подводит итог предконцертной репетиции Луи. - Какое? – первым то ли зажато визжит, то ли булькает Зейн, давясь воздухом, и, вопреки ожиданию, что он опять будет недовольно шипеть, начинает гоготать, чуть не согнувшись пополам. Вообще, если выйдет «блядопидорное», значит выйдет «блядопидорное». И это всех устраивает. Этим артистам почти прямо сказали, что от них и не ждут ничего толкового – их задача всех позабавить. Да и концерт будет совсем не профессиональный. Все это понимают и принимают. Но парни всё равно чуток переживают. И они никак не могут выбрать, как им одеться. Да, они привезли классические костюмы для выступлений. Но они не подходят для этого концерта. Да и у Луи такого нет. И, как не крути, на сцене они будут выглядеть, как они вчетвером и плюс мальчик, которого немного недоодели. Поэтому парни просто достают из шкафа у кого чего есть, хотя бы из чистого и относительно нового, все обмениваются, примериваются, пытаясь понять, как именно они хотя бы отдалённо будут выглядеть, как группа. Но в итоге всё равно выходит какой-то бардак. Потому что они решают, что будут просто выглядеть неформально, как на отдыхе. В связи с чем Томмо объявляет, что пойдёт на сцену босяком. Луи вообще все время, когда есть возможность, шатается без обуви. Если его заставили обуться – то он без носков. Томмо спокойно может ходить в тёплой вязанной шапке, но при этом с голыми ногами. Так что Томлинсон своим заявлением вообще никого не удивляет. А потом он ещё и натягивает на себя миленькие такие шортики в горошек. Которые подойдут для песочницы, а не для сцены. Но похоже Луис таким образом демонстрирует свой протест по отношению к тому, как долго его не пускали на эту самую сцену. Похоже, Томлинсон реально решил показать, что он просто тут отдыхает и ему на всё плевать. И парни, в принципе, согласны и готовы поддержать. Они тоже не станут заморачиваться. В том числе и в одежде. Но вот Гарри хочется немного пощеголять. Он натягивает белые брюки, почти обтягивающие. И, ну, раз Луи собрался идти так, словно он только с пляжа притопал, то Стайлс тоже облачается в летнюю гавайку. И, снова пялит на лицо очки. Ему катастрофически нужно казаться взрослее и солиднее. Зачем – точного понимания нет. Так душа требует. Хочется привлекать внимание. И с этими брюками выходит – в них он выглядит ещё выше, чем есть. А он итак совсем не низенький парень. Луи, неожиданно, смотрится с ним рядом, как совершенный ребёнок. И возможно поэтому хочется его притянуть к себе и усадить на коленки. *** Чтож, эту шальную ораву выпускают на сцену уже как группу. Группу такую – весьма из народа. И сколотились они прямо здесь: на травке под окошком корпуса. И поскольку никто от этого выступления ничего серьёзного не ждёт, как и они сами, парни прям заряжены творить всякую дичь. Причём сразу, как только их объявляют. Луи, которого ведущая настоятельно просила обуться, просто вышагивает на сцену в шлёпанцах. Вот прям натянул вьетнамки и в них так и залез. Первый. И вид такой имел, словно сейчас он с верхотуры всем продемонстрирует плавно вытекающий из взмахов ладонью фак. Следом потопал Найл, раскидывая руки в широком приветственном жесте, словно пересмотрел самые массовые выступления Фрэдди Меркури (скорее Стаса Михайлова, - простите тупые примечания автора). А за ним пополз Стайлс. Который уже на ступеньках упал, чуть не вписавшись лбом в металлическую прошивку на углах. Кудрявый хотел то ли шлёпнуть по ягодице Хорану, то ли ущипнуть за неё же, но эта хитрая изворотливая ирландская задница подвох почувствовала и увернулась, отчего Гарри полетел вперёд лицом. Луис с визгом понёсся к пострадавшему. Но тот уже с непробиваемым еблетом поднялся, улыбнулся и вполз на сцену по оставшимся двум ступенькам. И тут же своротил ближайшую к нему микрофонную стойку. Конфуз для настоящего артиста. Но коли они тут вылезли на поржать, Гарри его просто какая-то сегодня запредельная неуклюжесть вообще не напрягает. Как и остальных. Поэтому, естественно, Лиам и Зейн на сцену забираются, припадочно хохоча. Ну, вот, вылезли. Хоть с этим справились. Что дальше – почти не понятно. Не стоит ведь же тупо стоять? Танца у них нет. Они, правда, пытались что-то выучить синхронное. Вожатые и девочки-танцовщицы даже помогали придумать движения. Но сами же первые стали ржать над неумениями парней. Оказалось, что у балбесов во время их корявых движений такие дурные лица, словно их на каторгу загнали. И они никак не могут за этим уследить. Первым сдался Зейн и послал всё нахер. Не, он танцевать не будет! Крутые мальчики не танцуют! Если они понравились лагерной публике, как придурки, вот и будут вести себя как придурки. Что они, собственно, и делают. Естественно, Луи, дорвавшийся до всеобщего внимания, беснует по-полной. Ему буквально дали флаг в руки, и в задницу, видимо, для скорости. Он то и дело шпыняет Лиама, который, к слову не отстаёт. Они просто носятся по сцене, стараясь дать друг другу чирка, пока Гарри старается за всех, чего-то там распевая, но при этом с непонимающим лицом оглядывается, пытаясь понять, что вообще происходит, пока Найл, справившийся с первым куплетом вообще просто стоит и ржёт. Когда заканчивается партия Стайлса, он сам просто кружит вокруг Томлинсона, пока тот, похоже, бродит по сцене, намереваясь отыскать то, чем можно бы запустить в расшалившегося Пейна. Да, это не выступление, а цирк какой-то. Хорошо, что хоть петь не забывают. Но Гарри это безумно нравится (да ему куда не плюнь – всё постоянно нравится). Он же видел их прошлые сольные номера здесь – чинно, пафосно, профессионально. Все старались просто красиво спеть. Не залажать. Сейчас же они, похоже, пытаются посоревноваться, кто из них больше смеха вызовет. Публика, однако, прямо ликует. И это, наверное, благодаря тем ребятам, с которыми парни познакомились на прогулке на катамаранах, и во «дворце бракосочетания», то есть в женибельной палатке, и на концерте у авангард-сцены. Выступающие точно различают выкрики типа: «Бананы – вы супер», слышат вопли той самой девочки, что дарила им букетик, которая с надрывом, явно переигрывая, изображает скандирования и вой толпы на огромном стадионе. В чём её, кстати, поддерживают её подружки. Ещё и вожатые их дружины, смотивированные, скорее всего, Ребекой, плакатами машут в довершении всей картины. И не нужно забывать, что парни вообще-то Звёздные, а не клоуны, и петь тоже умеют. И песню они всё-таки достаточно отрепетировали. И движения, которым их учили, они показывают, правда каждый по отдельности, и когда кому в голову взбрело. Что выглядит, конечно, не сексуально, как предполагалось, а скорее, забавно. И они, действительно, вызывают улыбки на лицах собравшихся. Так что и тем участникам дружин, которые пришли поболеть за своих выступающих, этот номер приходится по вкусу, несмотря на то, что на сцене происходит какой-то безобразный дуракаволятельный хаос. Им так долго хлопают, что парни аж устают кланяться. *** Ох, это вышло так здорово! Так живо и так эмоционально! Мальчишки скатываются со сцены в клубке совместных обнимашек. Они наугарались от души. Но и спели очень даже, в принципе, не плохо. Когда новоявленные звёзды вылезают на поляну, стараясь слиться с толпой, их постоянно кто-то цепляет, дёргает, обнимает. И, конечно, зрители сообщают, что они - обалдуи конченные, но выступление было крутое. Дурея от своих же переполняемых эмоций, все парни решают остаться на дискотеке. И скакать на ней, как ополоумевшие. Стайлс с Томлинсоном тут и раньше своими дикими плясками всех распугивали, но сегодня, под этой эйфорией, они лютуют все. И все они периодически возвращаются к массовым обнимашкам. Луи, так вообще, кажется, решил сегодня затискать Гарри на ближайшие сто лет. Стайлс уже и не понимает, как часто он оказывается в его руках. Томмо обнимает его, обнимает. Снова обнимает. Много раз. Таким образом, видимо, пытаясь передать всё, что сейчас искрит внутри. Потому что словами у них ни у кого не получается. Все только смеются, орут, и снова друг друга цепляют, притягивают, жмут. Так здорово! Тепло! Открыто! Но с одним нюансом. С нюансом различия восприятия объятий от разных людей. И какое этому, в итоге, придаётся значение. После дискотеки, когда парни просто ползут на пляж, чтобы посидеть и потупить, Луис всё время касается Гарри. Он и раньше так делал. Потому что Луи любит всё трогать. Вот такой он тактильный человечек. Томмо, что-то громко вещая, то скользит пальцем по скуле Кудряшки, до этого просто поворачивая его лицо к себе, когда хочет, чтоб он его слушал, то периодически задевает пальцами пальцы Стайлса, когда они сидят рядом, то просто складывает ему руку на плечо, или на талию. Иногда на бедро или коленку. И всё это так невинно и невзначай. Но вот у Гарри от каждого этого мимолётного касания начинается такой восторг, словно здоровенные куранты начинают где-то отбивать полночь, а потом в небо взлетают салюты, которые, кажется, если присмотреться, в такие минуты можно увидеть у кудрявого в глазах. И похоже, эти расцветающие огоньки в зрачках парня, действительно, заметили. Он сам заметил, что заметили. Потому что он, как та охотничья собачка, замирает в стойке при любом упоминании белки. Гарри видит Луи – Гарри цепенеет. Да – Луи его белка, на которую он не может не реагировать. У собаки это был инстинкт. А что у Гарри? Хер бы пойми, что это. Но устоять, сопротивляться невозможно. Сначала были колокольчики, лёгкие, звенящие, иногда нервирующие, иногда щекочущие, или веселящие. Но вот они как-то незаметно превратились в раскаты. Особенно сейчас, когда на эмоциях после выступления Луи смотрит на него как-то совсем ошалело и, сильнее прежнего, сжимает его коленку. Гарри – в эпицентре бури. И он с трудом сохранят беспристрастное лицо. А может и не сохраняет. Потому что намеки от парней даже он уже понимает. Он палится. И каждый раз, когда его что-то спрашивают, и любой его ответ, всё равно каким-то образом, и порой даже невпопад, переходит в блеянье про Лу, Томлинсон смущённо улыбается, опускает ресницы, и похоже, потом с предостережением смотрит на парней, чтобы они не смели ничего сказать. И это начинает просто донимать, сводить горло, до подсасывания под ложечкой. Да, Гарри откровенно мутит от того, что каждый раз, когда Томмо оказывается рядом, ему становится трудно вдыхать воздух. И губы начинает жечь от желания прикосновения. Ох, боже, кто бы знал, как он хочет его поцеловать!!! *** Кажется, что на следующий день парни из Звёздных просыпаются звёздами. На их аллею, даже в учебные часы, теперь постоянно кто-то приходит. По большей части, конечно, толпучки хихикающих девчонок, желающих познакомиться. Бесконечный, бесконечный поток. Но захаживают и весьма неожиданные кадры. К примеру, к ним припераются алкогольные проверяльщики. И даже не для того, чтобы снова попытаться уличить их в приёме запрещённых веществ. Удивительно, но те тоже хотят отметить, что выступление им понравилось. Но больше, конечно, намереваются высказать своё мерзотное мнение. - Ребят, вы супер, ваще. Здорово поёте, - объявляет один из тех, кто теперь периодически проверят заодно и Гарри на алкашку. - Но этот-то вам зачем? И, конечно, вся бригада, аж впятером пришуршавшая, смотрит на Луи. - Да-да, меня так, по пути случайно захватили, - отшучивается Томлинсон и показывает им средний палец. Те только фыркают и удаляются, возможно, намеренные побыстрее сообщить «антиовощным» бригадам, что эти клоуны поющие снова ничего не делают среди учебного процесса. Понятно, что ничего у них не выйдет, потому что аллея уже наполовину готова, и она, к слову, очень даже многим нравится. Часть уже выкрашенных в золото звёзд фотали с квадрокоптера, чтобы потом представить в отчёте работы Звёздного отряда. Так что парни только саркастически машут проверяльщикам вслед. Поздно, ребятки, вы спохватились – сейчас их уже сложно поймать волынящими на объекте. А потом, что многим из жителей восьмой комнаты кажется просто нелепостью, к ним заявляется парень по имени Рей - журналист из ежедневного Вестника лагерной жизни - прося у них интервью для публикации на стенде. Новоявленные топы мнутся в непонятках, потому что видели, что на стенде периодически размещают информацию не только новостную, о проходящих мероприятиях, или знакомят со спикерами, но и рассказывают о коллективах, которые тут в лагере обитают. И теперь на этом стенде хотят разместить их – идиотов, у которых первое выступление было лишь вчера. - Вот и будет словно ваше приветствие, - уговаривает их Рей, несмотря на то, что у парней желание послать его у всех на лицах написано. - К тому же, не первый же раз вы там появляетесь. Мы из ваших банановых фото коллаж слепили: он уже три дня там весит. Когда подводили итог дня предпринимательства, у всех наиболее засветившихся бизнес-проектов собрали все их добытые усердным трудом средства, пересчитали, и определили, что самыми успешными оказались ребята, организовавшие липовые свадьбы. И, естественно, о них написали и на сайте лагеря, и на стенде. Но так уж вышло, что большинство фоток с той локации являли собой дуракаваляющих парней в костюмах бананов. И никому как-то в голову даже не пришло, что это вообще другое предприятие. Так что парни, на ровне с победителями, принимали поздравления. И на всех свадебных фотках, естественно, слишком преобладал желтый цвет. Парни как-то пропустили этот момент, так что поскакали весёлым стадом посмотреть, сколько и как их там нафотали. - С вами и на сайте полно видосов, как вы поёте, - продолжает увещевать их Рей, махая на плакат с их дурными кривляниями. - Так что все сейчас хотят знать о вас чуть немного больше того, что вы очень шумные. - Тогда понятно, почему нас так вчера поддержали, - хрипит Найл, как и все, под впечатлением рассматривающий фото, от желтизны которых пестрит в глазах. - А мы, можно, когда вы стенд обновлять будите, его себе в комнату заберём? - просит Гарри, уставившись на плакат. Он уже сделал с ним фото, но всё равно очень бы хотел оставить себе оригинал. - Ребят, без проблем, - сразу оскаливается журналист, принимая очередную попытку получить их согласие, - если только мы его заменим на вас же. Серьёзно, мне редактор велела в вас вцепиться и живым не возвращаться, если вы откажитесь от интервью. Вы, после вчерашнего, тут самые популярные. Так что мне придётся жить у вас под дверью, пока вы не согласитесь. Что ж, все вздыхают и кивают. Ради жизни этого прилипалы (ага, конечно, все уже представили, как банановый плакат у них будет висеть) парни соглашаются. Они возвращаются к своей аллее, и Рей тут же демонстративно врубает диктофон, оглядывая всех собравшихся. - Как вы все познакомились, что вас свело вместе? - Общий проект, – отзывается Лиам. Журналист смотрит на них и машет рукой и головой в один такт, мол, ну, подробнее давай. – Наша алея, - продолжает Пейн, выдавая максимально ниочёмные фразы, очевидно таким образом пытающийся закончить это интервью побыстрее. Естественно, парень на это не ведётся, намеренный их обязательно разговорить. - Как возникла идея этой аллеи? Странно, но все молчат, очевидно скинув эту ношу на Лиама. - Её придумал Луи. И предложил нам присоединится. Журналист кивает. По этой аллее у Томмо уже брали крохотное интервью, и Рей явно не собирается к этому возвращаться. - Вы ведь все изначально жили вместе, кроме Луиса. Как вы с ним познакомились? - Нас познакомил Гарри, - помогает Лиаму Зейн, так же «радуя» смишника односложным ответом. - Гарри, вы с Луисом были уже знакомы раньше? - Эмм, - начинает Стайлс, оглядываясь на Томлинсона, который нахрена-то за него сейчас прячется. – Нет, мы просто столкнулись в корпусе, и...и...раз-раз-го-ворились. Он договаривает застрявшее в горле слово и замолкает. Ну, не сообщать же под запись правду об их эпичном столкновении ночью в ванной, когда продравший глаза Луис ткнул пальцем его член! Гарри вдруг вспоминает этот момент, и весь краснеет до кончиков ушей. Ох, боже, Луис на самом деле трогал его! Трогал его член! Стайлс с трудом сдерживается от того, чтобы спрятать пылающее лицо в ладони. Слишком ведь странно реагировать так на обычный вопрос. А на следующий он уже ничего внятного ответить не может, выдавая лишь протяжное «Эээ». Он с мольбой таращится по сторонам, надеясь что кто-то сможет за него что-то вразумительное сказать, пока все его мысли ухнулись туда, где пришло отложенное осознание, что Томмо касался его голого члена. Он, правда, это сделал! И Луис, чёрт бы его подрал, именно в этот момент решает ободряюще похлопать Гарри по руке, чтобы, наверное, поддержать, потому что все видят, как их друг разволновался. И несчастная Кудряшка начинает полыхать от этого с удвоенной силой. Нет-нет! Совсем не нужно вновь вспоминать то касание прямо сейчас! Тем более, что его фантазия это воспоминание ещё и теперь немного переделывает. И вылезающий из ванной Луи не только скользит по его голой коже рукой, но и тянется к его губам, даря поцелуй, которым Стайлс теперь, очевидно, грезит на яву. И всё - Гарри вне зоны доступа. Даже интервьюер от него отстаёт. Он пытает парней, стараясь наскрести хоть немного информации, чтобы из неё слепить небольшую историю, пока Стайлс приходит в себя, стараясь абстрагироваться от так некстати нахлынувших мечтаний. И под конец интервью у него даже выходит справится. Журналист как раз объявляет, что следующий вопрос – последний. - Вы же уже не просто соседи. Судя по вашем ответам, вы – команда. Но я ведь правильно понимаю, что вместе вас объединяет не только комната одна на всех. - У нас одна цель, одно направление. И мы все туда движемся, - выдаёт Гарри. Раз всё интервью он был глубоко в себе, то нужно хоть в самом конце помочь парням. Тем, кстати, ответ нравится, все согласно кивают. Да, у них, действительно, одно направление. Но для Гарри, что он сейчас осознаёт с особой ясностью, на самом деле цель совсем другая. Он хочет петь. Это так. Он любит петь. Но последнее время, и тем более вот прямо сейчас, хочется ему совсем-совсем другого. *** Кажется, что на этом всё и можно разбегаться. Но в завершении Рей объявляет, что ещё нужно сделать общее фото. Перед ними появляется угорающий над всем и вся фотограф, сперва фотая парней на их аллее. Причём он с каким-то непонятным самодовольством поясняет, что уже откопал в архивке фотку, как они тут собственно в земле ковырялись, расставляя камни. (Видать, фотки он отрыл не самые привлекательные, раз его это так радует). А потом счастливо объявляет, что девочки всё подготовили и нужно идти в какой-то там шатёр на фотосет. Что за девочки? Что за нахер? Прям фотосет? Их просто загоняют в белый-белый шатёр, где всем выдают одинаковые белые футболки, припудривают, причёсывают, а потом выставляют к стенке, словно на расстрел. - Парни, у вас же нет аллергии на Холли? – уточняет девушка, которая, собственно, и притиснула их к стенке. Все невпонятках переглядываются. Их сейчас что, краской измажут? - Судя по вашим лица, - объявляет фотограф, - Рей вам про них ничего не сказал. - Да он и про фотосет не сказал, - возмущается Малик. - А только лишь о том, что помрёт под нашей дверью, если мы не согласимся. - Типичный Рей, - фыркает фотограф, уже чего-то упорно щёлкая. - Ребят, нам уже вечером нужно выложить всё, - настойчиво прогибает их девушка, -давайте вы с Реем после поругаетесь. А сейчас просто минут десять поулыбаетесь. Вы же Звёздные, для вас это - раз плюнуть. - Да ладно, что такого, что нас краской обсыпят…наверное…- предполагает несмело Луис – похоже он уже не может дождаться, когда этот день закончится. Девчонка принимает его слова, как старт к действиям и тут же фигачит в них пакетиком синего порошка. *** Не сказать, что фотосессия им понравилась. Найл, решивший, что это Томмо виновен в том, что они нажрались крашеной муки, намеревался высказать Луису всё, что он о нём думает, пока тот верещал, пытаясь выяснить, что это собственно вообще за херня. Зейн и Лиам при этом стояли с такими лицами, словно старались принять свою учесть. Гарри предпочёл просто откинуться на стену, ожидая, когда им, наконец, скажут, что делать, и поскорее свалить. Тем более из-за его высокого роста его поставили дальше всех, так что ему краски в глаза не налетело.   А потом он просто таращился на Томлинсона, поражаясь тому, как парень, являвший собой всего пару минут назад крайне злобненькое создание, теперь позировал перед камерой, изображая что-то просто запредельно милое. И Гарри снова на него пялится, стараясь сдержать улыбку. И ему кажется, что он так сжимает зубы, чтобы чего не брякнуть совсем неуместного, что они начинают болеть. И эта фотосессия становится какой-то невыносимой. Когда их освобождают, парни бегут до моек, где собираются хоть немного отмыться, пока не попали в душ. Луис сразу ухватывает Гарри, принимаясь его отряхивать одним словом везде. Он проходится по нему двумя руками от живота по груди, ведёт к плечам, задирает голову и вдруг замирает. - Детка, - шепчет Луис и неожиданно подцепляет его лицо, укладывая его щёку на свою ладонь. Гарри пораженно цепенеет, даже переставая дышать. И снова стискивает челюсть до нервного гудения зубов. После чего Луи проводит аккуратно кончиками пальцев по его коже. - С тобой всё в порядке? – уточняет Томлинсон, придвигаясь уж совсем близко. Отчего Стайлс вообще с трудом разбирает последующие слова. - Ты, кажется, немного опух. Гарри почти с разочарованием всё же выпускает воздух из лёгких. Луи просто чего-то там углядел у него на лице, а он уже подумал, что тот…. Парни тут же материализуют рядом обеспокоенные фейсы, тоже выдавая свой диагноз. И вправду, одна щека чуть больше другой. Да, похоже, у Гарри воспалился зуб. А он думал, что это всё из-за переживаний. Томмо, естественно, даже не умывшись от краски, утянул его к врачу, с визгом требуя, чтобы его Кудряшку немедленно, просто немедленно сейчас же спасли! И врач сразу сообщила, что она ни разу не стоматолог, но и ей очевидно, что завтра с утра Стайлсу лагерь придётся покинуть и ехать в больничку. По такому случаю парни одними из первых волокутся в душ, а потом из какой-то странной солидарности все вечером сидят в комнате, играя в карты. А может они просто на сегодня слишком устали от людей вокруг. Когда замолкает дискотечная музыка, они вообще разом укладываются спать. Но, похоже, что Кудряшка не даст никому уснуть. Он так громко и тяжко вздыхает, что его страдания чувствуют все в комнате. - Так сильно больно? – участливо уточняет Луи снизу. - Нет. Я же выпил таблетку. Просто волнуюсь. - Не переживай ты так, - принимается разглагольствовать Томлинсон, и все ему ещё и согласно поддакивают. - Сейчас же анестезию вводят: всё безболезненно пройдёт. Вот помню у нас в Донскастере раньше был детский стоматолог – вот точно садист конченный. По-моему, ему нравилось слушать детские крики. Он ими питался. Во всяком случае, я всегда так думал, - шутит Луи, словно травя страшилку. Ну, так-то в лагере это самое то. - Как в «Корпорации монстров»? - Точно! Он и был тем самым монстром, отвечаю! Уверен, что под личиной человека прятался отвратительный облезлый куро-монстр. Ты видел, какие у куриц маленькие мерзкие зубки, да? Полюбас хотел собрать себе нужное количество детских зубиков и вставит себе в пасть, то есть в клюв, в три ряда. - Луи, вот ты нахрена его запугиваешь? - возмущается с соседней койки Зейн. - Он итак весь на взводе. - Да я не запугиваю! Я отвлекаю. Гарри только хихикает в темноте. Такими рассказами точно не запугаешь. Ох уж этот Луи и его полуночные потоки бреда. И Стайлс не боится стоматолога (ну, почти). Он просто не хочет надолго расставаться вон с тем идиотом с первого яруса. Им итак осталось вместе тусить всего полторы недели, и Гарри просто не может представить, как сможет не видеть его целый день. - Не хочу никуда ехать, - признаётся опечалено Стайлс. - Но знаю, что придётся. - Что ж, хоть цивилизацией завтра подышишь, - объявляет Луи как-бы на веселой ноте. Но он кажется обеспокоенным. - Они же вернут меня обратно? – уточняет Гарри, снова начиная паниковать. Возвращение в эту самую цивилизацию его как-то совсем не радует. Как собственно и то, что у него будут колупаться в зубах, жужжать там этой адской бор-машинкой. - Они тебя не то, что вернут, а ещё и весь день за тобой таскаться будут, - вдогонку ещё больше «радует» Томмо. - Как сопровождающие, чтобы ты никуда не свалил, а главное ничего не приволок потом в лагерь недопустимого. Ох, значит, ему ещё и грозит день под конвоем. - Ещё лучше… - Да брось, тебе ж уже восемнадцать, прям совсем, как с ребёнком не будут обращаться, не переживай. Скорее, как с заключенным, - добавляет Томмо спустя пару секунд таким примерзким голосочком. Снова шуткует. - А ты можешь со мною поехать? – совсем не подумав, брякает Гарри. - Чтобы я тебя держал за ручку? – сразу осклабивается Томлинсон. Стайлс этого, конечно, не видит, но он чувствует эту дурную улыбку. Да, Луи всё продолжает ядовитенько подшучивать. Но вообще-то именно этого бы Гарри и хотел: чтобы Томмо был рядом. Подбадривал. Хотя бы перед кабинетом стоматолога.   - Было бы неплохо, если бы кто-то на самом деле держал меня за руку, но вряд ли на это подпишется медсестра или водитель, который нас доставит в больницу, - тоже отшучивается Гарри. Но, похоже, что что-то в голосе выдаёт его расстройство, потому что Томмо перестаёт паясничать. – Прости, Кудряшечка, но меня с тобой не пустят, – вздыхает он и, похоже, принимается тихонько постукивать по столбику кровати, о чём-то размышляя. - Ну…давай я сейчас подержу, а будет считаться, как завтра, - предлагает он, и как-то не чувствуется, что он снова шутит. - Хочешь – ползи ко мне, буду тебя успокаивать, колыбельку петь. Сможешь без света спуститься? Ой, да даже если не сможет – не пофиг ли? Стайлс сейчас спокойно с этой верходуры слетит – даже не заметит. Он скоро начинает карабкаться вниз. Луи, похоже, не особо уверенный, что тот на самом деле может слезть без повреждений, похоже, встаёт, и поддерживает его за икры, чтобы тот быстрее отыскал впотьмах лестницу. Гарри успешно спускается, Луис откатывается к стенке и, как только Кудряшка ложится рядом, сразу же обвивает его руками и утыкается носом ему в макушку. А потом фыркает, и Стайлс чувствует, как тот тянет к нему свою ладонь. - Бейб, - окликает он его тихонько, - и Гарри понимает о чём речь, сразу переплетает их пальцы. И прижимает сцепленные ладони к своей груди. И он засыпает раньше, чем у Томмо успевает отняться рука, на которой расположился его кудрявый сосед. *** День был такой долгий, такой тяжкий. И Гарри так устал, измучился. Но как только он видит в опускающихся сумерках, как Луис, махая приветственно руками, несётся к нему по пляжу, вся тяжесть этой нелёгкой пятницы словно стекает вниз. (А Томмо что, знал, во сколько Гарри вернётся? Или что, весь день дежурил у причала???) Стайлс, естественно, летит на встречу. И Томлинсон, как только добегает до него, сразу с разбегу прыгает на руки, обхватывая за плечи. Гарри посильнее заключает его в свои медвежьи объятия. Он так рад, так, соскучился. И он кружит, и кружит Луиса, всячески стараясь это сделать хоть чуток аккуратнее. Ведь его ступни сейчас утопают в песке. И даже когда Гарри останавливается, он так и не спускает Томмо с рук. Держит его, не желая терять эту близость. Но Луис всё же начинает дёргаться, стараясь спуститься. Гарри с лёгкой досадой расслабляет руки, и тот скатывается по нему, тоже вставая на песок, но не отступает, продолжая его обнимать. Луи задирает голову и хитро щурясь, подмигивает. - Мы так часто стали это делать, что кажется, что скоро ещё до чего дойдет, - хмыкает он. А потом лепет какое-то слишком недовольное лицо. И возмущённо спрашивает такое, чего, казалось, совсем нельзя было ждать. - Ты, может, меня уже, наконец, поцелуешь?! И Гарри, который почти уверен, что ослышался, без раздумий, тут же склоняется к нему. Чёрт с ним, пора уже рискнуть. А то просто уже невозможно. Но лицо Луи снова меняется. -Ай-яй! Я же пошутил! Пошутил! – верещит он, вырываясь, но Стайлс, словно давно ждавший этого вопроса, уже касается его губ. Нет, не будет он отступать! Нет! Особенно когда ему это фактически велели сделать! Луи перестаёт визжать, но всё равно дёргается, правда, оказывается лишь для того, чтобы снова обхватить шею кудрявого руками. И отвечает, порывисто и как-то коротко. И сразу отстраняется. Поцелуй такой себе – детский сад. Но они стоят с горящими щеками, смотрят друг на друга, и смущенно, и как-то нервно улыбаются, и шумно дышат. – Ладно, не пошутил… - шепчет Луи и тянется за продолжением. Снова очень странным и коротким. А спустя всего несколько секунд он просто разворачивается и шлёпает куда-то в сторону деревьев. Гарри в прострации бредёт следом. Он сейчас вообще не в состоянии понять, что теперь делать. Он просто не хочет потерять Томлинсона в темноте. Только Стайлс подходит ближе, Луис, отчего-то странно ржущий с нихуя, неожиданно подрезает его, просто поддев сзади ногой, отчего Гарри летит спиной на траву. И парень, до этого странно смеющийся, будто переключается в другой режим. У него словно каменеет лицо. Гарри лежит на земле и смотрит на Томмо, теперь над ним возвышающегося, и привстаёт на лопатках. Он уже хочет поинтересоваться, стоит ли пугаться, потому что Томлинсон пялится на него так, словно собрался его отпинать. Но побоев не будет. Парень резко падает прям на него сверху, и Гарри чувствует его горячие ладони, обхватывающие его лицо. И следом – такие же горячие губы на своих губах. А потом вообще ничего не понятно, потому что Луи начинает его как-то абсолютно лихорадочно и неистово целовать, всё так же коротко и порывисто, и Гарри не очень понимает, что делать, потому что его накрывает такая смущающая жаркая волна, что ему кажется, что его парализует. Но он пытается как-то отвечать и по возможности дышать, кроме этих двух действий выкинув вообще что-либо происходящее в этой жизни. Просто касайся его губ в ответ, и иногда старайся хоть немного вдохнуть. - Только не спрашивай меня, что я делаю, - выдаёт Луис, тоже вознамерившийся подышать. Он привстаёт со Стайлса и нервно кусает и облизывает губы. - Всё равно не знаю. Гарри тоже приподнимается. Но только смотрит в ответ с приоткрытым ртом. У них нихуя не получается, потому что обоих сейчас дико колотит. Целовальщики хреновы! Даже поцеловаться нормально не смогли, ошалев от того, что просто попытались это сделать. И похоже, больше у них ничего пока не выйдет. Гарри смиряется и просто прижимается ко лбу Томмо своим лбом и так замирает. В отличии от Луиса, дар речи он потерял. Так что он не может сказать, что нужно немного подождать. Луи ухватывает его ладонь трясущийся рукой и похоже так поясняет, что он понял его без слов. Они так сидят долго, дышат, дышат, пока не начинают тихонько посмеиваться. Похоже оба снова подумали, что с поцелуем они как-то залажали. Ну, да, корявенько вышло. Чуть, наверно, от гипервентиляции не отключились, ебланы. Но теперь, они, кажется, спокойны (насколько можно быть спокойным в такой ситуации), и теперь Стайлс обхватывает лицо Томмо ладонями, снова прикасаясь к таким вожделенным губам. Сопротивления он не встречает, поэтому углубляет поцелуй, делая его, наконец, таким, как хотелось. Ну, вот теперь это уже на что-то похоже. На что-то потрясающее. Этот поцелуй такой, словно Гарри пьет свежую прохладную воду в очень жаркий изводящий день. Он заглатывает его огромными глотками, наслаждаясь, смакуя, и никак не насыщаясь. Еще и еще! Вкусно, живительно, невозможно оторваться. Что ж, злобный стоматолог, несмотря на все твои старания, это самый великолепный день из всех, что сейчас можно вспомнить!