Ромео в золоте, Джульетта со вкусом клубники

      Странное получается дело, но здесь, среди кучевых облаков и небесных сфер — в школе Ангелов и Демонов, если быть точным — жизнь кипела похлеще, чем у смертных: хлопали беспрестанно крылья, шуршали полы длинных одежд, вспыхивала повсюду, то загораясь языками неистового адского пламени, то озаряя двор вспышками божественного света, магия. Ученики сегодня были на редкость энергичны, сновали туда-сюда между деревьями, перебрасывались шутливо разноцветными нимбами (они подсмотрели эту забаву во время очередной школьной экскурсии, когда спускались на Землю — «фрисби» называется), трещали без умолку и вообще стремились потратить каждую минуту дарованного им бессмертия с пользой. Надо сказать, ангелы и демоны давно уж перестали воевать друг с другом, заключив священное перемирие много-много лет тому назад, но каждый раз в моменты, подобные этому, случалось так, что бессмертные начинали попросту игнорировать противоборствующую сторону вне уроков, делая вид, будто они тут одни на целую Вселенную. Вот и сейчас демоны затеяли сами с собой некое подобие миниатюрного Апокалипсиса — стрелой взмывали яростно в небо, швырялись огненными сгустками, надрывались не своим голосом, как дикие звери, рвали противников острыми когтями, ломали с превеликим удовольствием рога — предмет их особой гордости — и называли все это мракобесие ласковым словом «салочки»; ангелы же, напротив, предпочитали бурному веселью в небе, среди кроваво-красного зарева и последних лучей солнца, размеренный, а главное безопасный отдых внизу — «в гармонии с нерукотворной природой». Так, святоши пристроились прямо на голой золотистой траве и сдержано о чем-то переговаривались, плели неспешно душистые венки из ржаных колосьев, собирали полевые цветы, чистили остроконечные перышки, танцевали. Словом! Вели себя как нормальные ангелы и, похоже, были в том абсолютно счастливы. Но нашлись среди этой райской безмятежности (ну, или почти безмятежности: спасибо демонам) и те, кому ничего из вышеперечисленного, увы, так и не пришлось по душе...       Зигфрид сидел в тени раскидистой яблони, привалившись спиной к шершавому неровному стволу, и читал потрепанный фолиант, обтянутый змеиной кожей. Жестокие забавы демонов его нисколечко не привлекали; он лишь изредка поглядывал в небо, цепляясь рассеянно взглядом то за одну крылатую фигуру, то за другую, и поминутно фыркал, стоило одному из них сбросить с ужасающим воплем павшего противника на землю. Но вот ангелы — это уже совсем другое дело... Признаться честно, он бы и рад пойти сейчас к ним: заплетать друг другу часами мудреные косы (волосы у него как раз длинные, шелковистые, да еще и такого приторного оттенка, что любому другому демону было бы попросту стыдно за себя), кружиться в незамысловатом танце, лежать на мягкой траве, переплетя с каким-нибудь голубоглазым красавчиком пальцы, и чувствовать себя наконец-то своим, только вот кто ж в здравом уме, будучи существом приближенным к Господу, захочет якшаться с демоном? Он просто родился не в то время... и не в том месте... и не в том теле...       Юноша делает глубокий вдох и захлопывает раздраженно книгу. Парочка любопытных ангелов, между тем, прекращает сии нехитрые занятия и отходит в сторонку; они тычут в него своими бледными аристократичными пальцами и начинают украдкой о чем-то шептаться, изредка посмеиваясь. Заметили, должно быть, что он жадно на них пялился, вот и скалятся. Зигфрид решает немедленно уйти отсюда.       Он покидает беспрепятственно территорию Эдемового сада, сворачивает к тенистой аллее, быстро находит себе уютное местечко, вдали от глаз бессмертных, и пристраивается на каменной лавке, аккурат рядом со школьными вратами — как можно дальше от той проклятой поляны. Затем пробует вновь сосредоточиться, раскрывает книгу на интересующей его странице и продолжает читать. В школе, кажется, неспокойно: парень отчетливо слышит, как из распахнутых окон доносятся чьи-то возмущенные крики и смех. Шум этот, однако, вскоре стихает, и аллея погружается окончательно в благоговейную тишину... но лишь за тем, чтобы вскоре снова разразиться приступами безудержного истерического хохота. Судя по тому, как дрожит и вибрирует ритмично под его ногами мраморная кладка, сюда кто-то бежит, пытаясь, очевидно, уйти от преследования.       О да! Зигфрид оказывается прав: из-за угла выскакивают трое ангелов — неуклюжий увалень с дурацким подобием ирокеза, коротышка («Хм-м, знакомая прическа… Неужели я где-то его уже видел?») и блондинчик. Первые двое несутся галопом по направлению к саду, третий же почему-то внезапно останавливается, глядит назад через плечо да так и подпрыгивает на месте от испуга. Что-то, видимо, пошло не по плану; ангел вертится беспомощно по сторонам, натыкается глазами на Зигфрида, их взгляды случайно пересекаются. Демоны ведь шалости нутром чуют, и потому он догадывается обо всех замыслах парня еще до того, как они, собственно, успевают в его буйной головушке созреть. «Ну начинается!» — думает Зигфрид. Сейчас он попросит спрятать его или, что еще хуже, вступиться, мол, «вы не понимаете, это я его подговорил, я тот, кто вам нужен: очередной бесстыжий демон». Одного только Зигфрид не учел — парень оказался с богатой фантазией…       Секунда, и вот уже ангел кидается прямиком к нему, плюхается с разбегу на лавку, переводит нервно дыхание и наконец произносит:       — Приве-ет! Ты не мог бы открыть, пожалуйста, рот?       — Что? — Зигфрид и правда открывает рот, но лишь для того, чтобы справедливо возмутиться. Ангелу это вполне подходит.       Он толкает бесцеремонно Зигфрида в плечи, валится вместе с ним на травяной газон и накрывает его губы своими: со стороны, должно быть, кажется, будто они — одна из этих влюбленных парочек, целующихся день и ночь где попало — маскировка если не идеальная, то, по крайней мере, того стоящая. Момент поистине волнующий! И он мог бы стать по-настоящему интимным, если бы не одно «но»: все это настолько обескуражило кроткого, если не сказать и вовсе целомудренного демона, что Зигфрид не может ни оттолкнуть его, ни ответить на этот чертов поцелуй. А на подступах к аллее, между тем, слышится чей-то приглушенный топот. Кто-то спешит догнать беглецов.       С каждым шагом поступь неизвестного становится все легче и легче; хлопают яростно крылья, за воротами мелькает неясная тень. Учитель даже не останавливается, так и несется дальше пулей вдоль извилистой аллеи. Выждав пару томительных мгновений, ангел отрывается наконец от чужих губ и смотрит ошеломленно ему вслед.       — Ухты! Неужели и правда сработало? Спасибо тебе! — Он поворачивается обратно к Зигфриду и радостно улыбается во весь рот. Красивый, думается демону… впрочем, как и все ангелы. Лицо у него, конечно, простоватое, особо зацепиться не за что; волосы светлые, натурального пшеничного оттенка — для ангелов это не редкость, — но вот глаза... Темные! Карие, с редкими янтарными прожилками, если быть точным. И Зигфрид успевает разглядеть в них огоньки дерзкого, чисто демонического озорства. «Окажись мы сейчас в каком-нибудь закрытом помещении, где нет окон... ну, так, чтобы вокруг было темным-темно и видно по классике одни только глаза», — говорит он про себя. — «Принял бы его с чистой совестью за демона».       — Ну-ка живо убрал от меня руки, святоша! — рявкает угрожающе Зигфрид, очарования своего им, впрочем, не показывая. Он старается выглядеть грозным, опасным, внушительным — как и подобает демону; обращается к нему нарочито презрительно, всячески запугивает, силится причинить адскую боль, но вместо этого лишь толкает несильно в плечо да прикрывает раскрасневшееся лицо руками.       — Ладно-ладно, прости. — Ангел в ответ лишь пожимает небрежно плечами и встает. Зигфрид вскакивает следом. Оба стоят молча...       Незнакомец, видимо, глубоко уязвленный этим его своеобразным и, надо сказать, весьма категоричным отказом на свои пламенные ухаживания, демонстративно повернулся к нему спиной и начал отряхивать белоснежную одежду («Мешковатые штаны, футболка, спортивная обувь — ни дать ни взять как смертный нарядился! А, и вот еще: пятна от какого-то маслянистого коричневого соуса на заднице, карман справа дырявый и все кроссовки грязные. Не такой уж он, оказывается, и безупречный чистюля, этот ангел!»). Тут Зигфрид ловит себя внезапно на мысли, что он и сам топчется сейчас беспокойно посреди газона и занимается всем тем же самым не столько порядка ради, сколько механически, отряхивая по второму кругу и без того чистые колени, в то время как глаза его шарили бездумно по статной фигуре парня. Демон заставляет себя насилу отвести взгляд, как вдруг ангел ни с того с сего круто разворачивается на пятках и протягивает ему с очередной зубастой улыбкой ладонь.       — Забыл представиться, — ни капельки в том не раскаиваясь, торжественно произносит он. — Меня Кацуя зовут.       — Приятно познакомиться, — угрюмо засопел демон, однако руки его все же не пожал, так что Кацуе пришлось спрятать растерянно ладони в карманы. — Кхм, а ты что... нарушил какое-то правило? Ну, в смысле, за тобой ведь учитель гнался, да и вообще — ангелы себя так обычно не ведут.       — А, ты про это? Да нет, просто мы с друзьями вздернули тунику серафима Пегаса прямо на глазах у других преподавателей, — беспечно отмахнулся Кацуя.       — Что-о? Ты вообще в своем уме?!       — Ой, подумаешь, тоже мне, трагедия. — Ангел обиженно надулся, точно «правильная» реакция демона задела его за живое: он-то втайне надеялся на одобрение искусителя («Хотя какой из него вообще искуситель? Вон, даже рога и те не растут!»). Но тут же, словно бы позабыв обо всем, расплылся невольно в ехидной улыбке. — Видишь ли, мы не просто вздернули, мы поспорили — какого цвета у серафима Пегаса исподнее. И ты представляешь, а он его, оказывается, и не носит вовсе! То-то смеху было, даже Высшие Сферы хохотали. Правда, нам за это все равно досталось... но я тебе про спор ничего не говорил. — Кацуя заговорщицки подмигнул ему.       — Погоди, как? Прям не носит? То есть... вообще? — глаза Зигфрида загорелись каким-то странным, лихорадочным блеском. Пускай подобных выходок юноша и не одобрял, но он все ж таки демон: страсть к чему-то запретному была у него в крови. Не в силах удержаться, Зигфрид опустил низко голову, прикрыл робко лицо волосами и насмешливо фыркнул, представляя себе эту картину очень живо — серафим Пегас и козырнул голой задницей на глазах у Высших Сфер!       — Говорю же, я сам это видел. И не просто видел: сам все придумал, сам подкрался к нему виртуозно сзади и сам — представляешь, вот этими (он принялся энергично трясти ими перед собой) руками! — задрал чуть ли не до самого потолка его форменную тунику. И вообще! Откуда столько недоверия? Стал бы я тебе врать? Я ведь... ангел. — Кацуя вдруг скорбно замолчал, как будто произнося вслух столь нехитрую истину он лишний раз напоминал себе то, о чем хотел бы навсегда позабыть. Да, он ангел — к сожалению. И от этого, увы, ему никуда не деться... Впрочем! Не прошло и пары секунд, как юноша уже мастерски овладел собой, ухмыльнувшись до того лукаво, что сам бы Дьявол этой чарующей улыбке позавидовал.       — Странный ты, выходит, ангел. Для вас же правила, заповеди, мораль и все такое родной матери дороже. Как там, «и увидел я другого Ангела, летящего посреди неба, имеющего вечное Евангелие, чтобы благовествовать живущим на земле, всякому племени, колену, языку и народу...». Разве нет? — Зигфрид смущенно кашлянул, глядя на юношу исподлобья. Взгляд его пробежался многозначительно от грязной обуви ангела и до кончиков его волос — оценивал. В глаза, конечно же, бросались первым делом крылья: перьевые, не из света, окрас уже почти полностью сменился на золотой, но по краям все так же проглядывала жемчужная белизна. Старшекурсник, значит. И до сих пор такой несерьезный! Ему бы в пору архангелом уже становиться...       — Ну так и ты, извини меня, на обычного демона тоже не похож: слишком правильный. Вы же от этого всего кайфуете, разве нет? Ну там, кому жизнь испортить, кому подлянку устроить, а кому и рога к чертовой матери вырвать. Кстати, о рогах. — Кацуя недвусмысленно вскинул глаза на лоб Зигфрида, прикрытый густой челкой: пусто. Чист как младенец! Ни хвоста тебе, ни рожек — спасибо хоть крылья есть. Вслух он этого, конечно, не произнес, но Зигфрид точно знал, в мыслях ангела крутится прямо сейчас уже ставший для него насущным вопрос: «молод или просто слаб?».       Демон в ответ лишь гневно покраснел и обнял себя крыльями, прячась от чересчур проницательного взгляда юноши.       — Да, я правильный! Да, мне нравится соблюдать правила и в особенности нравится, когда их соблюдают другие! Плохо, что ли? Не все демоны похожи друг на друга и далеко не все мы — кровожадные упыри, как в дешевых романчиках смертных, — возмутился он.       — Я знаю! Просто... Скажи, ты тоже чувствуешь себя не в своей тарелке? — Кацуя вдруг потер устало лицо руками и плюхнулся неуклюже на лавочку, опуская крылья. Зигфрид раздвинул аккуратно в стороны свои ярко-красные перья и вопросительно посмотрел на него.       — Прости, что вот так сходу набросился, — вздохнул ангел. — Ты меня, наверное, не поймешь, но вся эта чисто ангельская, божественная фигня не для меня. А перспектива вознестись рано или поздно до серафима так и вовсе пугает! Я бы и сам рад переметнуться к демонам, да кто ж мне даст — во всяком случае, просто так? Старшие курсы шепчутся, мол, есть какой-то древний обряд, с помощью которого можно взять и обменяться сущностями: я даже что-то такое в книжках пару раз читал. Только вот ключевое слово тут — обменяться. Разве найдется хоть один демон, который захочет променять свою полную греховных удовольствий жизнь на серое и унылое бытие ангела? — Под конец его глубокомысленной тирады голос парня не выдержал и предательски дрогнул. Кацуя торопливо отвернулся, мысленно укорив себя за то, что дал волю чувствам, о которых никому, кроме него самого, по-хорошему, знать не стоило, но тут пальцев его коснулось что-то теплое. Зигфрид пристроился тихонько рядом и накрыл дрожащую ладонь юноши своей.       — Я понимаю тебя, но и ты тоже должен кое-что понять: такой демон и правда есть. Я бы согласился...       Его слова — точно гром среди ясного неба. Кацуя удивленно таращится на демона и краснеет с ног до головы, тянется сам того не ведая к его губам, а Зигфрид, в общем-то, не особо и против.       Но тут в спины им ударяет поток ледяного ветра, и на мраморную кладку опускается, расправив угрожающе все три пары гигантских фиолетовых крыльев, серафим Пегас.       — Ах, вот ты где, мальчик мой! — рычит он сквозь зубы, грубо хватая оробевшего Кацую за ухо. — Долго еще я буду терпеть твои выходки, парень? Сначала ты довел прямо во время урока многоуважаемого серафима Ришида до нервного срыва, потом украл и спрятал нимб архангела Рюджи, подпалил ему крылья в день инициации, подрался с архидемоном Вароном, а теперь вот это! Повезло тебе, что Высшие Сферы оказались существами с юмором, пускай и весьма специфичным… но лично я уже сыт тобой по горло! Нет, пускай с тобой серафим Дарц разбирается, с меня хватит. И не надо думать, что если одному из вас удалось в конечном итоге позорно сбежать (тут Зигфрид опустил взгляд на раздвоившуюся тень серафима Пегаса и понял, что все это время позади него топтался один из друзей Кацуи — темноволосый ангел с дурацкой прической), ему все это сойдет с рук. Я найду Юги чуть позже, и тогда вы у меня попляшете, шутники! А теперь пошли, вас уже ожидают в кабинете директора. — Пегас круто развернулся на пятках и зашагал в сторону школы, но ухо Кацуи из своих длинных цепких пальцев так и не выпустил.        — Эй, встретимся завтра, после уроков! На вершине самой высокой башни. Найди меня, хорошо? Я буду тебя ждать! — только и успел прокричать напоследок ангел.       — Хорошо, я приду, я обязательно приду... — несколько рассеянно ответил ему Зигфрид и вдруг ни с того ни с сего вскочил на ноги и закричал, теперь уже куда громче. — Я ведь так и не назвал свое имя. Зигфрид! Меня зовут Зигфрид!       — Приятно познакомиться, Зигфрид, — донеслось откуда-то со стороны школы, но ни серафима, ни его импровизированных пленников демон уже не видел.       — Как это мило: жалкий, ни на что не способный демон и второсортный ангелок без тормозов оказались родственными душами? Да вы определенно созданы друг для друга! — непривычно сочувственный голос бессмертного остро резанул слух Зигфрида. Воздух зловеще рассекли чьи-то кожистые крылья, послышался глухой удар об землю: говоривший опустился прямо позади него, так что спину демона обдало адским жаром.       — Престол Сето («Только его тут не хватало! Какого дьявола он вообще приперся?! Хотя… погодите-ка. Я вспомнил! Тот коротышка — Юги, кажется, да? Вот где я его видел!), — неспешно развернувшись, Зигфрид присел грациозно в почтительном реверансе, однако в глазах его не было и капли почтения к стоящему напротив демону — даже наоборот. Взгляды их схлестнулись в молчаливом поединке, и пускай пока только мысленно, но Зигфрид уж точно видел себя в нем победителем… по крайней мере, надеялся на это. — Престол Сето, — повторил он чуть громче, нарушив тем самым затяжное молчание. — А не пойти бы вам в люциферову задницу за такое? То, что мы оба происходим из дружественных семей, не дает вам право так со мной разговаривать!       — Я не ослышался? Кто-то научился по-настоящему дерзить? У-у-у, как страшно! — Сето расплылся в широченной улыбке. — Похвально-похвально, но для демона — увы! — все еще слабовато. Неудивительно, что у тебя до сих пор так и не начали расти рога. Ну же, малыш Зигфрид, поднажми, а то так и будешь ходить с молочными (если они, конечно, вообще вырастут…) до конца своих дней. Ах да! Мы же бессмертные. — Престол гордо тряхнул своей царственной, с двумя парами витых рогов головой.       — Всего доброго вам, престол Сето. Рад был повидаться, — фыркнул в ответ Зигфрид и, подхватив свою упавшую на траву книгу, заторопился прочь. Впрочем, улетать престол, судя по всему, не спешил, и потому уже в самых воротах демон вдруг резко остановился и небрежно бросил ему через плечо. — О, и не могли бы вы передать Юги, что серафим Пегас повсюду ищет его? Мне почему-то кажется, будто его таинственное исчезновение — ваших рук дело, — после чего тут же, не дожидаясь ответа, зашагал обратно в школу.       Да, жизнь в мире бессмертных определенно била через край.       И так почти целую вечность...