Золотой дракон

      Тарталья медленно переводит удивлённый взгляд с Бешт на Чжун Ли. Он не понимает примерно ничего и, что хуже, понятия не имеет, что ему делать. Юноша уверен, что его пристрелят в ту же секунду, как только он поднимется со своей жертвы или выбросит нож. Но разве он имеет право спорить с самим Мораксом? — Отпусти госпожу Бешт, — повторяет Чжун Ли всё так же терпеливо, но уже отнюдь не так сдержанно. — Это приказ.       Чайльд хочет рассыпаться на тысячи кусков просто из-за того, что Моракс добавляет чёртов металл в голос. Прекрасно, конечно же, это он сам дурак, но только не собирается вот так запросто свою жизнь только потому, что кто-то приказывает ему это сделать! Он может быть хоть тысячу раз влюблён и сотню раз предан, это неважно. Чжун Ли, очевидно, не до конца понимает ситуацию и просто ошибается. Иначе зачем ему посылать на верную смерть того, кому он сам же всунул, оказывается, важную печать? — Я умру, — слабо возражает юноша, на всякий случай приставляя нож к горлу женщины. — Я не могу отпустить.       Бешт только наблюдает за действиями молодого человека блестящими, но всё так же полными презрения глазами, ничего не предпринимая. Она ещё достаточно в своём уме, чтобы не лезть против обладающего преимуществами и находящегося не в самом мирном расположении духа противника. — Ты полагаешь, что будет открыт огонь? — интересуется Чжун Ли строго.       Тарталья кивает, слишком удивлённый, чтобы отвечать. А разве это не будет так? Разве Моракс сам не понимает абсурдность своего вопроса? — И кто же это сделает? — спрашивает мужчина, окидывая взглядом напряжённых, готов к бою людей. — Никто тебя не тронет, Чайльд.       Юноша шевелит губами, чувствуя, что должен что-нибудь сказать, но так и не подбирает слов. Нет, он не может верить. Конечно, Моракс достаточно значим, чтобы быть уверенным в полном подчинении всех и каждого. Но он, он сам кто? Так, жалкий случайно затесавшийся в колоду мальчишка, не имеющий понятия о своих правах. Может, конечно, ему ничего и не будет, но только Чайльд привык к тому, что всегда получает по шее, если есть такая возможность. Жизнь никогда не была к нему особенно благосклонна, и юноша рад, что у него хватает ума хотя бы самостоятельно не добавлять неприятности.       И всё же Тарталья немного сдвигается. Он больше не давит коленом на грудь Бешт, оставив ногу на её запястье. Вполне можно полагать, что он слушается Чжун Ли. Просто оставляет себе место для манёвра, если тот случайно ошибается. — Отойди от неё, — приказывает Моракс, проявляя гнев достаточно, чтобы это было заметно, но не повышая голоса.       Чайльд мотает головой, чувствуя себя безумцем, борющимся с мощным течением реки. Чёрт возьми, он же ещё имеет право жить! — Испытывать терпение для тебя обыденно, не так ли? — интересуется Бешт презрительно, касаясь приставленного к горлу ножа самым кончиком пальца. — Уже двое влиятельных людей рекомендуют тебе не делать этого. Когда ты наконец задумаешься? — Никогда, — выплёвывает юноша настолько зло, насколько вообще может. — Если этого хочет кто-то вроде Вас, мадам Осиал.       Вот уж точно она мадам! Как он раньше не додумался звать её подобным образом? Ей этот титул подходит гораздо больше, чем многим другим, раз она так терпеливо и спокойно засылает к своему дражайшему супругу новых любовников. — Очаровательно, что ты оцениваешь меня так же, как Моракса, — замечает женщина насмешливо.       Чрезмерное самодовольство в её тоне мало нравится Тарталье, но он списывает его на желание показать себя с лучшей стороны. Да и для чего многоуважаемой госпоже Бешт ещё говорить вот, как не с целью сохранить достоинство?       Да, с достоинством у неё точно проблемы, решает юноша. Всё должно быть пристойно и сухо, прямо как в монастыре. Правда, супружник несколько портит картину, но и это несчастная монахиня умудряется оправдать.       Да даже он, давно отказавшийся от малейших прав на собственное тело и буквально купающийся в крови, куда более достойный человек, чем она, думает Тарталья. По крайней мере, он не лжёт о себе. Нет, он честно признаёт, что является последней тварью в мире и улетел в пропасть так низко, что даже проституткам до него будет далековато. Конечно, никто и никогда не воспринимает такие слова юноши всерьёз, но он всё равно имеет право чувствовать себя честным человеком, не так уж и грешащим против истины. — Зря надеетесь, — уведомляет молодой человек, пытаясь взяться за нож так, чтобы ни одна из ран на ладони не ощущалась слишком сильно.       Правда, такие слова от выглядящего чокнутым человека вряд ли считаются верхом оскорбления, как он хотел бы, но ничего изменить Чайльд уже не может. Замолкать он не хочет, да и чувствует, что потеряет всякий авторитет, завоёванный грубостью, если так поступит. Он уже давно понял, что в этом странном, мало чем похожем на обычный мире действуют другие правила. Нужно уметь быть бесстрашным, иначе сдохнешь в первые же полчаса.       Конечно, Тарталья болтает скорее из привычки нести чушь, когда ему страшно, но он полагает, что рефлекторная осторожность ничем не хуже осторожности продуманной. К тому же, он вряд ли может позволять Бешт унижать Моракса, неверно толкуя его слова. — Ты полагаешь, меня так задевает твоё мнение? — интересуется женщина надменно, презрительно приподнимая брови. — Я лишь думаю, когда было бы удобнее убить тебя.       Она говорит достаточно тихо, чтобы даже Чайльд едва различал её слова, а потому юноша не может ожидать защиты от Чжун Ли. Да и разве слова как-то оградили бы юношу от выстрелов? Нет уж, ему нужен щит покрепче, чем авторитет Моракса и собственная сноровка. Ему нужно прошлое, всё прошлое, и он спасётся, если вспомнит, как смог сбежать от толпы сильных и быстрых людей, почти ничего не соображая в самозащите. — Нет, — уверяет Тарталья спокойно, лихорадочно думая. — Просто не хочу, чтобы очаровательная мадам Осиал заблуждалась.       Чайльд позволяет себе улыбнуться, когда видит отвращение на лице своей жертвы. О да, он понял, какие именно слова необходимо нашептать ей, чтобы показаться ещё более омерзительным. В такую игру может играть не только она, но и он сам, ведь верно?       Бешт не отвечает. Она только легонько поворачивает голову, оглядывая вооружённых человек, и возвращает своё внимание к Тарталье. Она выглядит ещё более холодной, чем до этого, и юноша начал бы нервничать, если бы не считал её ломающей комедию. Конечно, он сам тоже начал бы делать вид оскорблённого достоинства, если бы понял, что полностью проиграл. Наверное, думает Чайльд, любой бы поступил подобным образом.       Однако женщина не собирается сдаваться. Она удивляет Тарталью своей скоростью, одним отточенным движением выхватывая свободной рукой нож и откидывая его как настолько далеко, насколько может. Чайльд только шипит, застанный врасплох из-за ран на ладони, и пытается придушить Бешт, пока это возможно. Впрочем, он всё же ошибается с расчётами.       Женщина отнюдь не сопротивляется и даже не пытается увернуться, но только она уже не в положении жертвы. Безоружный и мало контролирующий себя молодой человек не способен соперничать с ней в умении использовать умственные способности. Да и у него за спиной нет отряда готовых ослушаться взгляда Моракса ради приказа госпожи людей.       Тарталье приходится сдаться в то мгновение, когда он ощущает прикосновение дула винтовки сразу в нескольких местах. Он дёргается, на отползает от Бешт, вынужденный смириться с превосходством окружающих его людей.       Женщина поднимается с асфальта и неторопливо отряхивается, всем своим видом демонстрируя полное отвращение к застывшему на коленях Чайльду. — Отпустите его, — негромко указывает Чжун Ли, медленно, но неумолимо приближаясь. — Если не хотите оспаривать права Ли Юэ.       Бешт ведёт плечами и приподнимает брови, прежде чем быстро ответить на непонятном юноше языке. — Я попросил бы Вас говорить по-английски, раз мы обсуждаем судьбу не знающего китайский человека, — останавливает её Моракс, легонько приподнимая руку.       Женщина фыркает. — Если Вы настаиваете на том, что он член Ли Юэ… Что ж, мне жаль это говорить, но тогда Ли Юэ нападает на нас, а не мы на него. Если Вы не заметили, я вынуждена была защищаться от Вашего человека, Моракс.       Тарталья ощущает почти физический дискомфорт от того, насколько Бешт празднует победу. Чёрт возьми, если так рассудить, то напал первым именно он. Конечно, он пытался спастись, но ведь это не имеет значения. Можно было быть просто послушным мальчиком и подчиняться Осиалу, а не устраивать бунт. О своём сообщнике Чайльд тем более не намерен говорить. Нет уж, он достаточно впутал в это всё Ли Юэ, чтобы добавлять Чжун Ли проблем.       Мужчина некоторое время молчит, и Тарталья ещё ниже опускает голову. Он не умудрился даже доставить столько хлопот Царице, когда только присоединился к Снежной, хотя был на десять лет младше и в сто раз наивнее. Как его угораздило-то теперь так оплошать? — Вы совершенно правы, — холодно отзывается Моракс, касаясь тростью ноги юноши. — Однако с тем, что члены Ли Юэ создают… некоторые проблемы, должен разбираться я, а не Вы, госпожа Бешт. — Вот как? — интересуется женщина, складывая руки на груди. — Вы предлагаете мне не защищаться?       Чжун Ли качает головой и косится на одного из сторожей Тартальи так, что даже сам молодой человек хочет провалиться сквозь землю. — Нет. Но Вам следует знать правила. Пока кто-то из членов Ли Юэ находится в Вашем доме, количество его охраны должно превышать Ваше, госпожа Бешт. Сомневаюсь, что с ним действительно было столько человек. — Да, но кто-то подослал нам крысу, — уведомляет Бешт таким тоном, будто не сомневается в виновном. — Именно она помешала планам моего супруга и заставила этого мальчишку напасть. — Что ж, весьма сожалею, — так же холодно, как и до этого, говорит Чжун Ли. — Надеюсь, Вы обнаружили предателя и избавились от него. Однако как это относится к Ли Юэ и Чайльду? Какие у Вас есть доказательства?       Юноша плотно сжимает губы, силясь не улыбнуться. Он не имеет понятия, какие могут быть доказательства для откровенной лжи о причине его нападения, да и не понимает, к чему они вообще. Очевидно, Моракс привык решать дела через задницу, думает Тарталья, раз никто не удивляется настолько абсурдному требованию. — Я это слышала, — заявляет Бешт настолько уверенно, что Чайльд, наверное, всё же поверил бы ей, если бы не знал правду. — Мне жаль, — говорит Чжун Ли после некоторой паузы. — И я приношу извинения за столь вопиющее поведение одного из членов Ли Юэ.       Женщина кивает, позволяя себе улыбнуться. Она выглядит ещё более хитрой, чем обычно, и Тарталья на всякий случай настораживается. — Не следует извиняться передо мной, — уже мягче предлагает Бешт. — Лучше принесите извинения моему супругу. — Я обязательно это сделаю, — обещает Чжун Ли почти учтиво. — После того, как он объяснится передо мной о нескольких предпринятых в моё отсутствие мерах. Могу ли я забрать Чайльда?       Глаза женщины загораются недобрым светом. Она определённо не собирается расставаться со своей добычей, но и спорить с Мораксом тоже не хочет. Тарталья ёрзает на месте, ощущая отвращение от того, что в который раз его судьбу решают за него, милостиво позволяя слушать её обсуждения. Ладно, он уже привык к подобному. Да и Чжун Ли точно желает ему только добра, ведь правда? — У Вас имеются какие-то возражения? — спрашивает Моракс после продолжительного молчания. — Что ж, я обсужу их с Вашим мужем после того, как… — Хорошо, — прерывает его Бешт с почти радующей Чайльда поспешностью. — Я не имею ничего против. Нет нужды тратить время попусту.       Чжун Ли удовлетворённо кивает и терпеливо дожидается, пока окружавшие Тарталью мужчины не отойдут. Только после этого он легонько ударяет юношу тростью вбок. — Вставай, — приказывает Моракс холодно. — Живо.       Чайльд кое-как поднимается, ошарашенный тоном мужчины, и даже не пытается отряхнуться. Он только во все глаза смотрит на стоящего перед ним мужчину, мучительно не понимая, что именно он сделал настолько неправильно.       Чжун Ли, очевидно, не считает нужным просвещать его и просто хватает свободной рукой за предплечье, прежде чем потащить за собой. Откуда-то издали юноша слышит звук проезжающих машин и примерно понимает, куда они направляются, но всё равно ощущает себя не в своей тарелке.       Ещё хуже юноше становится, когда он замечает, что Бешт невозмутимо следует за ними. Нет, его спокойствия хватает только на одного сердитого человека, а потому Тарталья яростно пытается не обращать на неё внимания. — Ты смеешь угрожать госпоже Бешт, — достаточно громко, чтобы Чайльду стало стыдно, отчитывает его Чжун Ли. — И не просто угрожать, а нападать после гостеприимства, с которым они с господином Осиалом тебя встретили. Подобное поведение недопустимо, если ты получил право считаться частью Ли Юэ. — Но… — слабо начинает Тарталья, но спотыкается и замолкает. — Я не принимаю оправданий, — цедит Моракс сурово, неумолимо продолжая тащить юношу вперёд. — Их не может быть.       Чайльд только открывает рот, не в силах вымолвить ни слова. О, он прекрасно помнит, что примерно того же правила придерживалась Царица, пока он не начал показывать ей результаты. Конечно, он не прав, что портит отношения Осиала и Моракса, но только какого чёрта Чжун Ли забывает обо всём дерьме, через которое Тарталье пришлось пройти? Почему ему нет до этого никакого дела?       На самом деле, если Моракс будет именно таким, то Чайльд не особенно понимает, зачем он предавал Царицу. Ради кого? Нет, он полюбил не такого мужчину. — Надеюсь, впредь ты будешь осмотрительнее, — продолжает Моракс всё так же холодно и сердито. — Иначе мне придётся задуматься о твоём праве продолжать пребывание в Ли Юэ.       Это уже выше возможностей Тартальи. Он чувствует, как его колени подкашиваются, и едва не падает носом на асфальт. Выгнать его из Ли Юэ? За что? За то, что пытался защититься? Разве не этого хотел Чжун Ли?       Чайльд никогда не был особенным борцом за справедливость, но сейчас считает, что с ним поступают нечестно. Юноша даже не обращает внимания, что буквально висит на Мораксе. Если он так и остаётся чёртовой куклой, какой был при Царице, так какая разница? Вроде как по своему желанию куклы не умеют двигаться. — Вставай, — говорит Чжун Ли уже мягче, но всё равно строго.       Тарталья только мотает головой, ощущая, будто задыхается, и дрожащей рукой опирается о неровный асфальт. Это немного больно, но юноша не предаёт значения таким мелочам. Он просто хочет дышать и снова чувствовать любовь Чжун Ли. Разве это так много? Разве он не заслужил? — Вставай, — повторяет Моракс строже и тянет юношу за предплечье. — Живо.       Чайльд продолжает упорствовать, не в силах пробормотать извинение или просьбу. Его рот пересох, а горло, кажется, уже давно разодрано на мелкие кусочки.       Чжун Ли просто тащит Тарталью вверх, насколько может, и обхватывает поперёк тела вместо того, чтобы держать за предплечье. Из-за такого манёвра, правда, Чайльд едва не падает, но ему кажется, что он даже не почувствовал, разбейся его нос хоть вдребезги.       Нет, он чувствует только грубость мужчины. Этого вполне достаточно, чтобы Тарталья перестал обращать внимание на что-нибудь ещё. Неужели он правда настолько мало значит? Так Царица и все его бывшие любовники были правы? И Осиал был прав? Он один, что ли, ошибался?       Чайльду хочется плакать, но он удерживается. Нет, он не станет этого делать. Не при Бешт уж точно. — Ты обязан уважать господина Осиала, — говорит Чжун Ли строго. — Ли Юэ не находится с ним в дружеских отношениях, но о вражде и не помышляет. Тебе следует думать о том, что ты делаешь, прежде чем нарушать покой Бешт и Осиала. Весь вред, причинённый ими Ли Юэ, уже давно искуплен.       Тарталья честно не знает, отчего его тошнит. Он просто чувствует, будто раз за разом совершено чужой ему человек ударяет его прямиком в сердце. Неужели Чжун Ли правда настолько зол? Почему он так поступает?       Нет, Чайльд и не смел бы рассчитывать на что-то иное. Конечно, нужно было думать об интересах Ли Юэ, раз он взял грёбаную печать. Но только разве не обещал Моракс защиту? И где же она?       Всё же он слишком плох, решает Тарталья. Чёрт знает, как Чжун Ли успел это понять, но он всё же понял. И что теперь делать. — Господин Осиал… — начинает Моракс, но тут же осекается.       Чайльд чуть не клюёт носом в землю и уже не имеет сил сдерживать тошноту. Да он не на что больше не имеет сил. Все его старания были бессмысленны, если этот холодный мужчина продолжает его пытать!       По крайней мере, Чжун Ли умолкает. Он не произносит ни слова, всё так же цепко держа юношу, и отпускает его лишь для того, чтобы открыть дверцу машины и затолкнуть Тарталью внутрь.       Чайльд не сопротивляется, дрожа всем телом, и не возмущается, когда Моракс залезает следом и захлопывает дверь. Ладно, воздух сейчас не так уж и необходим Тарталье. Можно продержаться и без него, если он одолеет горящее горло и чёртовы слёзы, катящиеся, кажется, уже в сто ручьёв. — Прости, — негромко бормочет Чжун Ли, не пытаясь прикоснуться к юноше. — Ты позволишь мне объясниться?       Чайльд резко поднимает голову, но больше ничего не делает, просто уставившись на собеседника широко раскрытыми глазами. — Там не было людей, чтобы защитить тебя, — продолжает мужчина, так и не дожидаясь ответа. — Зато врагов было много. Им ничего бы не стоило выстрелить. Я догадываюсь, что тебе многократно угрожали, и не сомневаюсь, что эта угроза была бы исполнена, если бы Бешт не осталась довольна моим поведением.       Тарталья тяжело вздыхает, всё ещё давясь слезами, и опускает голову. Он не хочет слышать ни одного объяснения. Ему нужны чёртовы извинения. — Всё, что я говорил — ложь, — убеждает юношу Чжун Ли, всё ещё не пытаясь приблизиться. — Ты мог убить хоть бы их всех, и я всё равно бы защитил тебя, как смог. Поверь, Аякс, дело только в том, что Бешт слушала. Конечно, я уверен, что ты был абсолютно прав, когда напал. Я не сомневаюсь в твоём уме и способностях. Прости меня. Я должен был увести тебя в машину, чтобы быть уверенным, что тебе ничего не угрожает.       Чайльд мотает головой и кладёт руку на колено Чжун Ли, сжимая ткань его брюк. — Я… — начинает юноша, но тут же замолкает из-за саднящего горла.       Моракс торопливо предлагает ему бутылку и даже готов держать её, когда Тарталья не может справиться с ней сам. — Не хочу, чтобы такое повторилось ещё хотя бы раз в жизни, — заканчивает Чайльд упрямо. — Если я ещё что-нибудь значу для тебя. — Ты значишь ещё больше, чем раньше, — уверяет возлюбленного Чжун Ли, позволяя себе уткнуться в его растрёпанные волосы. — Ты бы хотел, чтобы я оставил тебя или поехал вместе? — А что изменится? — осипшим голосом спрашивает Тарталья, утираясь заляпанным кровью рукавом. — Это не имеет значения, — обещает Моракс. — Меня интересует твоё желание.       Чайльд серьёзно задумывается. Он не уверен, какой именно Чжун Ли является правдой, но всё же Тарталье кажется, что он сойдёт с ума, если останется в одиночестве хоть на секунду. — Вместе, — бормочет юноша, перебирая еле сгибающимися пальцами складки на своих брюках. — Тогда Осиал подождёт, — говорит Чжун Ли, пристёгиваясь и помогая возлюбленному одолеть ремень, прежде чем едва слышно добавить: — Спасибо, Аякс.