Золотой дракон

      Чжун Ли выглядит удивлённым, когда Чайльд входит в его кабинет. Возможно, юноша бы даже назвал его сбитым с толку и обескураженным, но он не смеет замахиваться на подобный эффект своего неожиданного появления. Моракс всегда держит всё под контролем, в том числе и гостей своей компании, даже незапланированных.       Тарталья наконец видит трость, этот вечный атрибут Моракса, но не Чжун Ли. Она прислонена к краю стола, и Чайльд готов поклясться, что на массивной золотой голове дракона с закрытой пастью блестит несколько капелек, слишком напоминающих по цвету кровь.       Чжун Ли прослеживает его взгляд и улыбается, указывая изящным жестом на диван у стены. Он должен выглядеть напуганным, но вместо этого пугает Тарталью своим спокойствием.       Чайльду кажется, что весь его вес сосредоточен в ногах и голове, поэтому он скорее падает на мягкую подушку рядом с ручкой, чем изящно опускается. — Рад тебя видеть, — говорит мужчина, поворачиваясь к Тарталье на стуле и закидывая ногу на ногу. — Чему я обязан подобной возможностью?       Сейчас это скорее Моракс, чем Чжун Ли, говорит себе Чайльд, замечая странный отблеск в глазах собеседника. Это не сталь, нет. Она слишком груба и холодна для золота глаз мужчины. Скорее нечто вроде камня, ставшего невероятно твёрдым и острым.       Тем не менее, Чжун Ли выглядит… по-настоящему радостным? Чёрт его разберёт, на самом деле. Тарталья уже давно запутался.       В конце концов, не его вина, что самое честное, что есть только на человеческом лице — глаза, подводят юношу из раза в раз. Наверное, в этом есть вина линз, которые носит Моракс, а может быть, и того, что Чайльд, увлекаясь, плохо отличает желаемое от действительного.       Правда, Чжун Ли питает к нему некоторую симпатию, или только лжёт, решив сыграть какую-то свою грязную партию в плане Царицы? Знает ли он вообще, что имеет дело с подосланным к нему убийцей?       Тарталья смотрит на блестящую голову золотого дракона, а затем на лицо мужчины. — Ох, видите ли, господин Чжун Ли, я веду не самый разнообразный образ жизни, когда Вас нет рядом. К тому же, я припомнил, что должен уточнить кое-какие детали о… э… изображении Венеры. А поскольку Вы влечёте меня как магнит, думаю, не следует обвинять меня в том, что я шатался рядом со зданием Ли Юэ и решил-таки заглянуть. И вообще, думаю, Вы уже поняли, что всё это жалкая ложь. Я просто хотел увидеться с Вами, как со своим… своим возлюбленным.       Мужчина улыбается, и Чайльду кажется, что морщинки у чужих глаз когда-нибудь убьют его. Он надеется, что запнулся на последних словах недостаточно сильно, чтобы Моракс начал по-настоящему анализировать весь этот поток информации, а просто поверил.       Чжун Ли задумчиво кивает и встаёт, присаживаясь на скрипнувший диван рядом с мнущимся юношей. Он прихватывает тросточку и ставит её между своих ног, опираясь руками, чтобы нагнуться и заглянуть Тарталье в глаза, прежде чем медленно коснуться его губ своими.       Чайльд отводит взгляд, чтобы не видеть дрогнувших ресниц Моракса, чтобы не видеть странного огня, появляющегося на дне его глаз каждый раз, когда они целуются.       Почему-то именно это выражение Тарталья всегда может заметить и быть уверен, что не ошибся, в отличие от всех остальных. — Тогда я рад вдвойне, Чайльд. — Чжун Ли касается рукой в перчатке его щеки, заставляя юношу вернуться к зрительному контакту, и опирает трость на сидение дивана.       Чайльд позволяет себе улыбнуться, всё же не одураченный искренностью его слов. — К-красивая вещица, — говорит он, понимая, что ему лучше уж что-нибудь да брякнуть, чем оставить внимание к трости не объяснённым.       Моракс всегда может счесть, что он о чём-то догадывается, если так откровенно пялится на этот аксессуар, не в силах отвести взгляд. Или он решил устроить проверку? Вдруг он что-то подозревает?       Тарталья даже не думает о ещё одном возможном варианте, тем не менее, верном. Моракс просто решает заставить Тарталью немного понервничать точно так же, как понервничал он, когда Ке Цин неожиданно оповестила его о визите юноши. — Даже боюсь представить, сколько она стоила. — Чайльд смотрит мужчине в глаза, будто бросая вызов.       Чжун Ли улыбается и пожимает плечами, выпрямляя спину. — Разве цена имеет значение для предмета искусства? — Это Ваш вечный лозунг, а, господин Чжун Ли? — усмехается Тарталья, пытаясь разрядить отчего-то сгустившуюся атмосферу. — Это принцип Ли Юэ. К тому же, достаточно побывать на аукционе лишь раз, чтобы понять, насколько размыты рамки достойной цены для того или иного предмета. Это определяется спросом. Искусство нельзя пытаться оценить по строгим критериям, поскольку все они при более внимательном рассмотрении оказываются субъективными.       Чайльд просто кивает, понимая, что зря согласился на подобный разговор. Моракс определённо чувствует себя как рыба в воде, зато он не понимает вообще ничего. Не опасно ли было в это ввязываться? — Разумеется, если это подлинник, а не подделка. Подделки не стоят ничего. — А почему тогда так много копий?       Чжун Ли приподнимает брови и откидывается на спинку дивана. — Потому что копии не выдают за оригинал. Их цена гораздо ниже цены того, с чего они сделаны. Это не мошенничество. — И часто Вам попадаются подделки, господин Чжун Ли? — Чаще, чем хотелось бы. К сожалению, это касается даже не только искусства и аукционов. — Что? — ослабевшим голосом спрашивает Тарталья, резко поднимая голову и впиваясь взглядом в лицо Моракса прежде, чем успевает подумать. — О чём Вы?       Мужчина вздыхает. — Как бы я ни отрицал концепцию «в нашем мире», поскольку она звучит нелепо, в вопросе лжи приходится к ней прибегать. В современном мире слишком много мошенников и лжецов, что очень печально. Вижу, ты тоже сталкивался с подобным, если смотришь на меня такими глазами.       Чайльд моргает и медленно кивает. — Да… В России этого предостаточно. Не думал, что… что это распространяется повсеместно. Вроде считается, что, чем выше уровень жизни, тем меньше таких людей… К тому же, только идиот будет обманывать такого человека, как Вы, разве нет?       Тарталье кажется, что Чжун Ли усмехается, но буквально через секунду лицо Моракса бесстрастно, и юноша решает, что это не более чем игра его растревоженного воображения. — И всё же достаточно таких… беспечных людей, Чайльд. К счастью, большинство из них я могу уволить. — А, Вы о таких людях…       Юноша прикусывает язык, но уже слишком поздно. Он пытается хотя бы не продемонстрировать, что ляпнул нечто неправильное, и придаёт лицу настолько невинное выражение, насколько это сейчас возможно.       Да уж, даже на минном поле он бы чувствовал себя уверенне, чем здесь. Там хотя бы за ошибкой последует мгновенная смерть, чего от Моракса ожидать не следует. Не так-то просто он выдаёт подобные любезности, тем более шпионам, вьющимся вокруг него и притворяющимся глубоко влюблёнными. А может, и не притворяющимися. Чайльд совершенно не хочет об этом думать.       Нет, физическая боль и унижения его давно не пугают, так что любые пытки будут бесполезны. Тарталья прожил достаточно, чтобы перестать бояться этого и даже немного попривыкнуть. Правда, он теперь плохо спит по ночам, но это не имеет значения. В конце концов, у него всегда есть Люмин, эта светлая и умная девчушка, находящаяся большую часть времени в другом временном поясе, чтобы нормально с ним поговорить.       Но что, если Чжун Ли выдвинет его заложником? Царица, конечно, откажется от этого торга, но она потеряет хорошего бойца. Имеет ли он право подставлять ту, что обеспечила ему безбедную жизнь, помогла перевезти семью в Москву, ту, что держит жизнь самых дорогих ему людей в своих изящных ручках?       Нет, что за глупости. Моракс, конечно, и не подозревает о тайной личности юноши. А то стал бы он держать убийцу рядом!       Да, убийцу. Почему Чайльд холодеет каждый раз, когда вспоминает, чем закончится их история, начавшаяся так красиво? Хотелось бы ему быть какой-нибудь Джульеттой, чтобы смочь последовать за этим странным мужчиной в глубины ада.       Но нет. Он должен ещё работать. Возможно, когда мама найдёт работу получше, отец перестанет пить, а Тоня, Тевкр и Антон закончат институт, он сможет всё это бросить и скрыться с ними в далёкой-далёкой стране при помощи Люмин. Если он, конечно, сможет уже выйти из этого грязного мира и вообще доживёт. — А о каких же я ещё могу говорить, любовь моя? — Моракс приподнимает брови, постукивая концом трости по полу. — Где ещё меня могут обмануть, кроме как на работе? — Всякое бывает… — Тарталья упирается глазами в блестящий паркет, боясь смотреть на Чжун Ли, и вспыхивает от обращения. — Можно, например, наплести про лотерею, или…       Мужчина улыбается и машет рукой. — Я не занимаюсь подобными вещами. Мошенничество против меня не сработает, только если оно не будет исходить от моего работника. — Я иногда играю, — признаётся Чайльд, теребя пальцы. — Вот и попадаюсь. Но вообще мне нельзя этого делать, особенно сейчас, когда все имеющиеся у меня деньги принадлежат Снежной.       Тарталья не знает, почему испытывает неловкость. Наверное, это всё из-за пронизывающего его тело взгляда Моракса. Да, так и есть. Ему просто страшно. Страшно, а не приятно, что этот странный человек слушает его с таким вниманием. — Я тоже раньше играл, когда не хватало денег. — Ты был бедным? — Чайльд смотрит на Чжун Ли с искренним вниманием.       Мужчина несколько секунд моргает, будто сожалея, что сказал подобное. — Да, — медленно отвечает он. — Нет. Нельзя назвать это бедностью, потому что на пропитание всё же находились средства. Скорее просто стеснён в денежном вопросе. Это общеизвестная информация.       Тарталья чешет голову, радуясь, что успел это узнать до того, как Синьора захотела устроить ему проверку на скучнейшую предысторию Моракса, написанную малюсеньким шрифтом и начинающая подробнейший отчёт с самого его рождения. — Ну, знаете, я не фанат того, чтобы лазать в Интернете и вызнавать информацию о тех, кого люблю. — Чайльд дует губы, изображая оскорблённую невинность. — Хорошее качество. — Чжун Ли закидывает ногу на ногу и приобнимает Тарталью, постукивая пальцем по его плечу.       Он склоняется вбок, оставляя короткий поцелуй на щеке юноши, и тихо усмехается, наблюдая за ним горящим золотом взглядом.       Моракс отпускает Чайльда только тогда, когда в его кабинете возникает Воля Небес и буквально сверлит разнеженного Тарталью взглядом. — Капитан Бей Доу здесь с отчётом, — говорит она, как только дверь за юношей захлопывается. — Я жду её. — Чжун Ли со вздохом поднимается с мягкого нагретого дивана и бросает взгляд в окно.       Нин Гуан кивает и открывает рот, но передумывает что-то говорить, поспешно покидая комнату.       Мужчина садится за стол, собираясь с мыслями. Он должен вернуться к своей работе, есть у него желание или нет. Вообще, будь его воля, Моракс оставил бы это дело на Волю Небес, а сам куда-нибудь сходил с Чайльдом, чтобы немного отдохнуть и провести с ним время, пока есть такая возможность. Может быть, он бы заодно и извинился, дал какое-нибудь предупреждение, слишком завуалированное и неважное, чтобы Царица не стала в него углубляться, но достаточное, чтобы не умеющий вовремя остановить себя от лишних мыслей юноша схватился за него и что-нибудь да заподозрил.       Но нет. Он этого не делает, а просто ждёт, пока наконец явится Бей Доу.