Любовь с вишнёвой косточкой

***

      Ира тихонько улеглась на другой бок, поворачиваясь лицом к окну: блёклые лучи утреннего солнца едва прорывались сквозь плотную ткань бордовых штор. За стеной, где по соседству жила многодетная семья, заработало радио и послышались детские голоса ребятишек, а потом, спустя несколько минут, раздался грубоватый мужской голос отца и мелодичный тенор его супруги. Сейчас они, скорее всего, как и всегда было по выходным, позавтракают, тепло оденутся и всей семьёй пойдут гулять по городу. Ира всегда мечтала о такой семье. Маму девушка не помнила, а отец, сколько себя Ира знала, почти всегда находился на работе или в командировке, пока серьёзно не заболел. От безысходности Смольская пошла под крыло к Марьяне. А теперь сожалела. Но она ведь не знала, что спустя столько времени станет подругой Киношникам, которые сейчас ей казались ближе всех, которых она по-настоящему полюбила.       Она совсем немного ещё полежала и присела на край кровати, ощущая под ногами тапочки. Ничего не изменилось в этой комнате за всё это время: тапочки стояли на своём законном месте, подле кровати, на тумбочке ваза, в которой уже давно завяли белые розы, на ручке шкафа висел пиджак Иры, про который она совсем позабыла. Ничего не изменилось. Всё бы ничего — только храп за спиной заставил Иру повернуть голову и вспомнить, что она не одна. Всё-таки не одна. Сзади, зарывшись в подушки, спал Глеб.       Ира сама и не поняла, как вчера вечером, после девичника, приехала на их старую квартиру, в которой они встречались от лишних глаз. Ключи подошли — значит Глеб замок не сменил. Она пьяной ощупью побрела сначала на кухню — ничего и никого, кроме звенящей пустоты. А боль, расползавшаяся по грудной клетке, заставила её примкнуть к полу. Так бы Ира и пролежала — пьяная, одинокая, никому не нужная, — если бы не Калинин, который, оказывается, теперь жил в этой квартире. Он сразу же нашёл лежащую на полу Иру, отвёл в душ, где вымыл, переодел и уложил спать. Смольская не спала: свадьба Джоанны и Юры до сих пор никак не отпускала. Вроде бы, всё закончилось, никаких чувств к Каспаряну, но понимать, что теперь не она его жена, а американка! — было больно. Привязанность к Каспаряну до сих пор давала о себе знать. Ира, не зная, что делала, пошла на кухню, где был её бывший начальник. Он сидел за столом спиной к проёму, не услышал, как она вошла. А та обвила его шею, губами коснулась мочки уха и прошептала одно-единственное: «Пойдём в спальню». Так хотелось забыться, чтобы когда-то брошенные слова Глебу о том, что между ними уже ничего не может быть, забылись.       Они занимались любовью почти всю ночь, а Ира думала о том, что больнее ей уже не сделать. Уже точно нет…

***

      Агата всегда мечтала о свадьбе с мужчиной всей своей жизни. Много раз в школьные годы представляла, как тот самый заберёт её из дома, увезёт в другую страну и убережёт от отца-тирана. Но мечта разбилась, а от неё осталось горькое послевкусие по имени Ярик. Он учился с ней в одном классе и был самым красивым мальчиком в школе, за которым бегали все девочки. И Агата была не исключением. Только пока все девочки показывали свою симпатию белокурому голубоглазому пареньку, Агата теплила эту любовь в себе, вынашивая годами — словом, мучилась. В выпускном классе Ярик сам стал интересоваться уже повзрослевшей Агатой. Они ходили гулять; иногда Лучезарная даже уроки в музыкалке пропускала, а потом получала от отца смачных подзатыльников. Но это было ничего. Главное, что Ярик, похоже, был влюблён. Иногда он приходил под окна к ней и там оставлял на асфальте надписи мелом. На школьных переменах закидывал в ранец небольшие бутоны цветов или конфетки. Летом, перед самым выпускным, он принёс ей вишню. Самую настоящую, вкусную, домашнюю. Они сидели возле подъезда, ели ягоды и не думали о том, что с окна этажами выше наблюдал за ними папа Агаты. До выпускного парень не протянул: за пару дней он и его семья попала в автокатастрофу. А мечты Агаты о том, что этот мальчик Ярик заберёт её в другую страну, испарились.       Агата, немного замявшись, села в машину к Юре, ощущая предвкушение от предстоящей росписи. У Каспаряна свидетелем был Виктор, а у Джо — Марьяна.       — Волнуешься так, будто едешь на свою свадьбу, — Юра посмотрел в зеркало заднего вида.       Она промолчала, побледнев. С утра ей было физически плохо: голова кружилась, во рту стоял неприятный привкус вчерашнего алкоголя, а затёкшая шея от неудобного лежания ночью неприятно ныла. Но что ещё было ужаснее — это то, что вчерашний день стоял перед глазами, а события той ночи после квартирника вернулись в память. Как же это было отвратительно!       Солнца не было, а небо затянули серые тучи. Ни снега, ни дождя, ничего. А Агата думала о том, что не вынесет и часть свадьбы бок о бок с Виктором. До ЗАГСа её тошнило, а когда до росписи оставалось около двадцати минут, Агата выскочила за здание и её стошнило прямо в кусты. Юра обеспокоенно убирал её волосы от лица, гладил по спине.       — Давай поедем домой? — он усадил её обратно в машину. — Ты очень бледная, и даже макияж не спасает положения дел.       — Нет, я должна там быть.       Юра покачал головой, но поехал в сторону, где можно было припарковаться. А Агата и не знала, зачем ей там быть.       В окне мелькнул Виктор, Марьяна и Боря. Агата, завидев знакомые лица, вздрогнула, а тошнота вновь подступила к горлу. Они тоже увидели машину и Агату внутри. Собрав всё своё самообладание и всевозможные силы, вышла из машины и с букетом цветов двинулась к ребятам. Она улыбалась, скрывая то, что ещё несколько минут назад ей было плохо. Хотя и сейчас хорошо ей не было.

***

      Роспись прошла для Агаты стремительно, на банкет, на котором были самые близкие, она не поехала, сославшись на плохое самочувствие, впрочем, не соврала. Виктор с максимально обеспокоенным взглядом оглядел Агату, хотел что-то сказать, но Лучезарная развернулась, не желая ничего слышать. Ей вообще ни с кем не хотелось общаться.       Юра довёз её до дома, довёл до комнаты. Агата легла и заснула с макияжем и в платье, не удосужившись переодеться: было плевать.

***

      Джоанна была по-настоящему изящна и красива в своём свадебном платье. Она ощущала прилив любви и нежности, когда смотрела на Юру. Она любила его, и эта свадьба — подарок судьбы для них обоих.       Юра думал об этом так же — ему нравилась эта всегда улыбчивая и смешная американка, с которой можно и петь до срыва голоса, и танцевать до уставших ног, и шутки шутить, а потом смеяться с них на всю улицу, пугая прохожих. Каспарян вспоминал их первую встречу в восемьдесят шестом. Тогда он не понимал её — языковой барьер мешал. Теперь она выучила русский, но Юра по-прежнему перестал понимать её. Он не знал, что она так изменилась. Так повзрослела. И так много требовала! Она хотела, чтобы они жили вместе — в Ленинграде, в Москве или в Америке — не так важно. А Юра привык к тому, что они раскиданы по разным континентам, и встречаются раз в пару месяцев на пару недель.       Ресторан заполнял народ — шумный и родной — пока Юра открывал шампанское и разливал по бокалам. Ему очень хотелось сейчас поехать домой и хорошенько выспаться, потому что вчерашний мальчишник был долгим, но самым лучшим, на котором он только успел побывать за всю свою жизнь.       Густав без умолку трещал о том, что ему необходимо выпить. Цой отговаривал его, потому что ещё за неделю до этого они договорились не пить ничего алкогольного. Естественно, такой договор Гурьянова не устроил — он уткнулся взглядом в потолок и недовольно выдыхал. Виктор же тихонько посмеивался и тыкал мужчину в плечо, когда тот слишком громко недовольничал.       — Нет, я не понимаю просто, как не пить, когда такое! Мы, между прочим, нашего мальчика выпускаем из гнезда в семейное плавание! — Гурьянов отпил из стакана колу и поморщился.       — Не волнуйся, Гош. Витя будет жениться и на его мальчишник выпьем, — довольно улыбнулся Боря.       — Если только Витя будет быстрее действовать и думать, — хихикнул Игорь, получая нахмуренный взгляд мужчины.       — Что вы тут раскудахтались? — Каспарян ворвался в комнату и поставил на журнальный столик шампанское. — Под столом нашёл. Остальной алкоголь у Джоанны. Отвёз от греха подальше.       — Ты сумасшедший?! — истерически хохотнул он. — Всё «богатство» оставлять у женщин — это опрометчивый поступок! Не надо так больше делать, о’кей?       — Я надеюсь, что жениться больше не буду, — Юра улыбнулся. — Так что больше так делать точно не буду!       Мужчины засмеялись и открыли одинокую бутылку шампанского, разлили по бокалам и стали пить. Одной бутылки едва хватило на пятерых.       — Слушайте, а где Шпис? — поинтересовался Игорь. — Не звал никто?       — И слава богу! — отмахнулся Каспарян. — Ну вообще, я звал! Просто он отказался. Мол, дела в Ленинграде. Не знаю…       — Что за дела могут быть? — Игорь заинтересованно посмотрел на Цоя, словно тот мог знать. Но он пожал плечами. — А другие где? Миша, Дюша? А то тухло как-то.       — Сейчас я музыку включу! — Густав подскочил к кассетному проигрывателю.       Он стал перебирать кассеты, ища что-то подходящее.       — Ласковый май? — удивленно поднял брови Гурьянов. — Не знал, Юрий Дмитриевич, что вы таким увлекаетесь.       По комнате раздался звук песни «Белые розы», заставляя Цоя вздрогнуть. Юношеский голос Юры Шатунова разносился чуть ли не на максимальной громкости, а ребята, словно приклеившись к поверхностям, на которых сидели, стали неловко поглядывать друг на друга. Рокеры, от которых без ума миллионы, слушали Ласковый май, от которого тоже были без ума практически столько же людей. Юра улыбнулся и стал подпевать. Игорь засмеялся. Кто бы увидел — не поверил! А им было весело! Странно, но весело! Спустя минуту в комнате голосил не только один Шатунов, но и все пятеро мужчин, посмеиваясь от абсурдности.

Белые розы, белые розы — беззащитны шипы.

Что с ними сделал снег и морозы, лед витрин голубых?

Люди украсят вами свой праздник лишь на несколько дней.

И оставляют вас умирать на белом холодном окне.

      За окном пошёл снег.

      Юра вспомнил, что происходило ночью, и улыбался. Это было тепло, несмотря на минусовую температуру и снег за окном. Ему было до ужаса хорошо. До ночи они слушали музыку, разговаривали, а потом пошли спать. Каспаряну впервые нравилось сидеть с друзьями без алкоголя и табака. Да, они тогда даже решили не курить, несмотря на дикое желание. Потом, конечно, почти каждый ходил в туалет по очереди и курил, но это не так важно — главное, что все думали, что сдержали обещание. Юра понял, что не сдержал только одно обещание — забыть Иру.

***

      Ира уехала обратно к себе, легла на кровать и бездумно смотрела в окно. Вновь снег. А ведь с утра его не было, как и плохого настроение. Теперь, вернувшись домой, она вновь задумалась об этой дурацкой свадьбе. Роспись прошла успешно? В каком Джоанна платье? А Юра в каком костюме? Много ли гостей? А счастливы ли они вообще?       Ира настолько углубилась в собственные переживания, что не заметила, как уже вовсю пускала слёзы. Ну и почему? Юра точно счастлив! Он же не зря ей сделал предложение. Был бы он не уверен, он бы, наверное, не стал так делать, да? Ира включила музыку, решая не сидеть в голом одиночестве.

Всё напоминает о тебе

А ты нигде

Остался мир, который вместе видел нас

В последний раз

      Эта песня всегда вводила её в ступор. Раньше с ней ассоциировался Глеб, а теперь и вовсе Юра.

Комната с балконом и окном

Светла сейчас

Чиста как день, который вместе видел нас

В последний раз

      Юра ведь любил Иру? Или когда спал с ней, то всегда вспоминал и любил Джоанну? Может, он просто игрался? Или же, может, эта свадьба — ложь? Он не любит Джо? Просто делает больно так! Да! Или нет… Наверное, нет. Юра не такой. Юра не может.

Дни пройдут, не знаю, сколько зим

И сколько лет

Быть может, я смогу быть счастлива с другим

А может, нет

      Ира ощутила, что ей необходимо выпить. Вермут, вино, коньяк? Да неважно! Хоть что-нибудь… Лишь бы стало хоть чуть-чуть легче.       Пила, пока глаза не стали закрываться. Сон накрывал с головой. Ира опустилась на кровать, прижала горлышко с алкоголем к губам, отпила немного — горько, горло начало жечь. Ну и ладно. Глаза закрылись, а Ира ощутила, что перед глазами стоял Юра и его улыбка. Родная и такая любимая.

Пусть ничто не вечно под луной

Но ни на час

Я не забуду дня, когда ты был со мной

В последний раз