Идеальный клинок

      В деревне было спокойно, мирно, свежо и комфортно. Женщины отзывчиво помогали друг другу с повседневными делами, пасли овец, ещё не сильно измученных холодами, мужчины-охотники бродили по оранжево-жёлтым лесам в поисках зимующих животных. Мальчишки валялись в опавших листьях, хулиганили, поджигая их, а девчонки плели венки, чтобы впечатлить своих избранных героев. Риса ценила то время, что провела здесь, но никогда не видела себя частью деревни, а если говорить точнее, мирной жизни вообще. Хотелось взять в руки оружие и побежать с лозунгами и выкриками на врага. Только врага на горизонте не наблюдалось.       Было до изнеможения скучно. Риса не делала практически ничего, лишь валялась на холодной ноябрьской земле, прощаясь с последними сухими ростками.       Бабушка Хильда приняла её, заботилась как о родной внучке, кормила и стирала. Не задавала никаких вопросов по типу кто, что, когда и где. Видимо, не только Хейно был здесь рабом Фило. Иногда бабушка шила ей одежду. В основном это были дешёвые деревенские платья и фартуки. До столицы Риса носила лишь штаны и рубашки, но вскоре очень уж опрометчиво привыкла к дорогим шелкам и кружеву. Вес также набрался довольно быстро, и Риса могла похвастаться какой-никакой фигурой.       Мужчины за сорок часто свистели ей вслед, от чего хотелось помыться, а молодые парни, напротив, не обращали на неё никакого внимания, предпочитая более угловатых и миниатюрных простушек. Не сказать, что Рисе было обидно, просто это ещё раз подтверждало то, что она не обладала никакой природной привлекательностью. Даже не особо красивого Леви не смогла охмурить. А жаль. Очень уж хотелось как-нибудь ему насолить.       А вот за притягательно-загадочным Хейно с доброй улыбкой и сильными руками ухлёстывало полдеревни незамужних дам. И молодому холостяку было приятно такое внимания, учитывая, как часто он не ночевал дома. Сначала Риса думала, что он выполняет какие-то задания от Фило, но потом, выйдя ночью освежиться, она заметила его в компании юной дамочки в приспущенной с плеч сорочки. Тогда-то его ночные похождения и стали для Рисы тем ещё потрясением.       В Подземном городе Риса видела поверхность особенным местом, где живут чистые во всех смыслах люди. Которые не трахаются с кем попало, а тщательно выбирают себе партнёра для здорового потомства. Господин Бруно не спал ни с кем из прислуги даже после того как овдовел, а Домовой даже не смотрел в сторону служанки, отчаянно пускающую по нему слюни. Марлис не вписывалась в идеальную картинку, но Рисе казалось это романтичным, хоть и отчасти аморальным. Всё же Принцесса любила господина Манфреда. Значит, союз их чист также, как и представляла в своей неопытной голове Риса.       Но Хейно не выбрал себе даму сердца, а гулял каждый раз с разными девушками, но они и не были против. Рису захлестнуло давящее чувство, ноющее где-то в области сердца и печени. Вряд ли это ревность, скорее… зависть. Она ведь даже не целовалась, ведомая верой в то, что хочет быть частью этого идеального мира, в котором она встретит своего единственного.       Но… Вдруг это Хейно? Он симпатичный, умелый, смешно шутит. Ещё и детей любит. Чем не принц?       Рисе часто приходили подобные мысли в голову. Скорее, от отчаяния, чем от первой искренней влюблённости. Снова она наступает на те же грабли — в Фарлана она тоже «влюбилась» лишь потому, что в Подземном городе хороших парней можно было пересчитать по пальцам одной руки. Хейно постоянно находился в поле зрения, они неплохо поладили, и Рисе этого было вполне достаточно. Как говорится, не насильник, и слава Богиням.       Сейчас же Хейно сгребал опавшие листья на заднем дворе. Мокрая от пота рубашка прилипала к телу, придавая его мышцам отчётливую форму. Риса наблюдала за этой приятной картиной с крыши дома, где она в последнее время любила посиживать и жевать ягоды из погреба. Холодный ветер заставлял вздрагивать неработающую дармоедку, как её называют «соперницы», и она сильнее куталась в одну из курток своего сожителя. Хейно никогда не просил её работать, аргументируя это тем, что руки у неё из задницы, стоит отвернуться — деревню всю спалит.       Так что у Рисы было время сосредоточиться на расследовании убийства. Только с чего начинать… Зацепок-то и нет толком. Лишь факт, что убийца высокий, хорошо знает строение человеческого тела и орудует кинжалом, поиски которого сродни иголке в стоге сена. Тупик. Фило сказал, что она не ограничена деревней, что она вольна уйти, только идти некуда. Тут хотя бы есть ночлег, еда и одежда. Вертя в руках Рондель, она привлекла внимание соседского мальчишки.       — Тётя, а зачем вам такой большой ножик? — крикнул мальчик лет шести в заплатанной наспех куртке. Хейно услышал его звонкий голосок и поспешил к своей подопечной.       — Тётя им сено нарезает, чтобы коровкам было что зимой кушать, Ульрих, — широко улыбнулся Хейно, потрепав мальчика по лохматым волосам. — Ты с ней аккуратнее, а то покусает. Её волки растили. Смотри какой взгляд бешеный.       Риса не услышала, что Хейно сказал мальчишке. Только судя по его напуганному взгляду, ничего хорошего. Мальчик дрожа от страха ещё раз посмотрел на ничего не понимающую девушку, после чего со всей дури побежал в сторону дома старосты. Им был трухлявый старик, который сегодня-завтра окочурится, а Риса так и не запомнила его имени. Хейно звонко засмеялся, а смех его уж очень был похож на самодовольные выходки его хозяина. Из дома вышла бабушка, вынося грязную воду во двор.       Заметив смеющегося внука и недовольную девушку, сразу сообразила, что опять негодник Хейно проказничает. В основном он был спокойным и приличным мальчиком, иногда лишь подшучивал над девочками. Сразу было понятно, что они ему небезразличны. И сейчас бабушка Хильда лишь улыбнулась и покачала головой.       — Сынок, если тебе девочка нравится, то своди её на звёзды посмотреть, а не издевайся как твой дядька. Это неприлично, — произнесла бабуля, после чего опустошило ведро и вернулась в дом. Хейно нахмурился, и на этот раз задыхалась от смеха Риса.        — Сегодня не могу, прости, стригу сено для коровок. — Риса спрыгнула с крыши на балкон, а после по дереву сползла вниз. Хейно в это время всё ещё хмурился.       Риса прекрасно знала, что между ней и Хейно ничего нет. Что он подшучивает над ней вовсе не из-за симпатии, а подавляемой внутри зависти. Она ведь тоже в числе доверенных «товарищей» Фило Фишера, только вольна уйти куда захочет и когда, в то время как молодому парню приходилось копаться в деревенской грязи. Хейно мечтал выбраться в большой город, отучиться, а после стать кем-то большим. Только его любимый дядюшка вечно навешивал всё новые и новые поводки.              Риса же, в свою очередь, также завидовала Хейно. Он свободен от бремени идеалогии, волен поступать аморально и неправильно, ведь не связан никакими духовными ценностями. Иногда он спал и с замужними женщинами, в то время как их мужьям делал перевязки после встречи со строптивым кабаном. Хейно был полон противоречий, его трудно было разгадать, а Рису все вокруг читали как открытую книгу. И даже её смертоносные кинжалы не смогли сбить деревенщин с толку. Только если совсем маленьких детишек, и то без помощи Хейно ничего бы не вышло.       Хейно был физически заперт в Даупере, пока Фило не разрешит ему уйти. Риса же связана по рукам и ногам отцовской философией, которая никак не могла её отпустить. Они злились друг на друга, даже ненавидели, но никогда не желали друг другу зла. Поэтому и сейчас Хейно лишь усмехнулся и, схватив грабли, которыми собирал листья, отправился в дом. Риса же сделала глубокий вдох и сжала губы.       В воздухе витало что-то странное. Может, это непривычный холод, подаренный свежим ветром, а может, слова бабули подарили Рисе призрачную надежду, что Хейно не просто случайный человек на её пути. Ничего, что она ничего к нему не чувствует — успеет привязаться. Главное, что перед своей героической смертью она успеет вкусить это манящее чувство. Почему-то запахло кровью.       В столовой бабушка Хильда уже накрыла на стол. На ужин сегодня были картофельное пюре с томлёным мясом кабана. Хейно получил кусок как плату за то, что подлатал раненого охотника. В целом, благодаря стараниям парня они не бедствовали и могли позволить себе есть мясо даже несколько раз на неделе. В этом Риса была безумно ему благодарна. В доме приятно пахло сушёными травами, из которых Хильда делала лекарства и отвары.       Хейно подбросил дров в печку, отчего в доме стало по-уютному тепло. Сбросил с себя мокрую рубашку, поленившись подняться на второй этаж в свою спальню. Риса не стала отводить взгляд, ведь так точно подтвердит ошибочные домыслы старой Хильды. Мужское тело, особенно привлекательное, действительно её будоражило, однако это не значило, что она готова наброситься на него прямо здесь. Учитывая, что она мечтала сделать это по любви, а не из-за низменных желаний взрослого женского организма. Поэтому Риса спокойно попивала свой травяной чай, глядя во все глаза прямо на ухмыляющегося парня.              Бабуля на него шикнула:       — Бесстыдник, постеснялся бы хоть невесте перед свадьбой смрад свой показывать!       Риса чуть не подавилась чаем, который пила уже далеко не в первый раз. Несколько капель упали на новый белоснежный фартук. Даже Хейно выронил из рук ремень, после чего его штаны свалились на пол, обнажая его «смрад» во всей красе. На этот раз Риса моментально отвернулась, зажмурившись и принявшись вновь откашливаться. Шутки шутками, но если бабуля действительно видит их будущими молодожёнами, то нужно было это заканчивать. Только Хейно всё ещё стоял по пояс голый, видимо, пока не осознавая этого. Бабушка лишь хихикала, прикрывая рот рукой.       Это всё похоже на пьесу из неприличной книги, которыми были усыпаны книжные лавки в Подземном городе. Риса иногда почитывала эротические романы, представляя себя на месте главной героини, только сейчас эта ассоциация казалась ей мерзкой. Всё же через секунд десять Хейно стыдливо напялил на себя штаны и повязал их ремнём. Его румяное лицо стало красным как помидор.       — Я… Я лучше позже поужинаю… — еле слышно проговорила Риса и встала со стула, оставив полупустую кружку. Хейно не стал её останавливать. Всё же никакого чувства вины он не испытывал — не её же унизили, а наоборот, его.       В комнате на чердаке, где из освещения была слабая масляная лампа, Риса чувствовала себя спокойно и умиротворённо. За две недели, что она провела в Даупере, Риса успела привыкнуть к этой кровати, к этому столу и к этому треугольному окну, через которое иногда сильно дуло. В такие моменты Риса куталась в шерстяное одеяло и вспоминала о тёплых маминых руках. Невольно проносились мысли и об отце. Она всё ещё не нашла убийцу, и не продвинулась ни на шаг, погрязнув в очаровании мира на поверхности. Ей хотелось увидеть мир, спасать людей, встречать новых верных друзей и красивых парней. Один из них наверняка захочет её поцеловать, ведь так? Ей больше не хотелось вспоминать о Подземном городе, но грядущая катастрофа не выходила из её головы. Сестра и друг в опасности, а они ничего не могла с этим поделать. Ей самой нужно скрываться от хрен пойми кого.       Всё это валуном наваливалось на неё, стоило лишь закрыть глаза и лечь в постель. Герои спасают всех, жертвуя собой, но пока всё было наоборот. Вдруг малышку Лиссу убили из-за неё… Вдруг Фило умрёт из-за неё?       Последняя мысль показалась большим ударом, чем можно было представить. Фило был невыносимым идиотом, но он сделал для неё больше, чем кто-либо в её недолгой жизни. Он смог её понять, принять, выслушать. Впервые кто-то позаботился о ней. Раскрыв футляр для очков, из глаз Рисы потекли горячие слёзы, словно она оплакивала утерянного друга. Друг. Она увидела в Фило друга, хоть все вокруг и твердили к нему не привязываться. Он грёбаный аморальный урод, но ведь и она далеко не подарок.       Погрязнув в самобичевании и сжимая в кулаках чехол для очков, Риса не заметила, как в комнату кто-то вошёл. Положил руку на её плечо, а после поставил на маленький стол тарелку с пюре и мясом. Парень бесцеремонно завалился на её кровать с чувством выполненного долга. Наверняка это бабуля отправила его сюда, чтобы извинился. Хотя за что? Он же ничего и не сделал, штаны-то сами упали.       — Эй, мой член такой ужасный?       Глупый вопрос, от которого даже Риса не смогла удержать улыбку, вывел её из минутного отчаяния. Наверное, в грусти и страхе нет ничего ужасного. Всем людям нужно поплакать и погрустить. Порой даже поразбивать кулаки в кровь. Не нужно думать, что им обязательно нужна помощь. Но Хейно вряд ли пришёл её предложить.       — Просто у тебя есть такая шикарная бабушка, а моя семья…       — Бабушка мне не родная. Она вырастила меня, когда мать умерла при родах.       Риса дёрнулась и подняла глаза на расслабленного парня, для которого такие откровения не были свойственны. А сейчас он проговорил их таким тоном, будто рассказывает, какое мясо будет на ужин в следующий раз. Его лицо не выражало ни единой эмоции.       — Моя мама тоже умерла. Полтора года назад от сердечной болезни.       Откровения полились сами собой. Наверное, так бывает, когда молчаливый и загадочный человек решает громогласно прокричать свой секрет.       — После того как убили твоего отца?       Рисе стало неуютно. Странное чувство разочарования накрыло её с головой. Конечно Хейно знает всё, он ведь не простой деревенский парнишка. Только от этого не легче, ведь разговор отныне будет продолжаться не на равных. А неравенство Риса ненавидела больше всего на свете.       — Зачем спрашиваешь? Наверняка ведь знаешь.       — Знаю, но не так подробно.       Риса перестала хмыкать и отложила очки. В деревне она толком не работала, поэтому и не надевала их. Стояли на подоконнике как напоминание о… друге. Она подошла к кровати и не стесняясь завалилась рядом с Хейно. Он не стал убирать руки, которые до этого лежали у него за головой, поэтому казалось, словно они сладкая парочка, готовящаяся поговорить о цветочках и стебелёчках, а после перейти к практике. Только секундное возбуждение осталось в столовой вместе со спущенными штанами.       — Ты извини за… — виновато прошептал Хейно.       — Ты не виноват.       — Ну… как посмотреть. Не стоило переодеваться при тебе, тогда бы подобной чуши не произошло. Да и бабушке лишний повод не надо давать думать о нас как о парочке.       — Почему твоя бабушка так хочет нас свести?       — Она думает, что ты беременна, поэтому живёшь со мной.       До этого обессиленная от рыданий Риса вскочила с кровати и со всей дури закричала:       — Что?!        Хейно поморщился, видимо, опасаясь, что сюда прибежит Хильда, увидит их вдвоём на кровати, а завтра с утра они же всерьёз будут женаты.       — Не кричи так… Это нам на руку.       — На руку?! Ты издеваешься?       — А как ты бы объяснила матери, что с тобой будет жить левый парень хрен пойми откуда?       — Ну…       Риса и вправду задумалась. С одной стороны, можно было понять почему Хейно выбрал именно такое прикрытие, но с другой, всё это было так неловко, что хотелось выброситься в окно. Она ни с кем не целовалась, уж тем более не спала и не беременела. Теперь все воспринимают её падшей женщиной, да? Прощай, первый раз по любви, прощай, принц на белом коне и прощай, целомудрие и честь, к которым её приучали сказки с поверхности. Только… Почему она так переживает? Она ведь взаправду не спала с Хейно…       — Придурок, почему ты не сказал, что я твоя дальняя родственница?       — Потому что я понятия не имею кто я и откуда, и все в деревне в курсе. Я даже имени отца не знаю, а мать в глаза не видел, а тут родственница нарисовалась?       — А если сказать, что я родственница бабули?       — Она всю жизнь прожила в Даупере, как и её муж. Откуда тебе взяться?       Риса надулась и отвернулась. Видимо, другого прикрытия не нашлось. Теперь бабушка и жители деревни считают её беременной от желанного всеми девушками Хейно. Это же что можно про неё подумать, раз она принимает его гулянки по всяким шалавам?       — Тогда ты должен перестать ходить по девкам.       Хейно будто задумался, сопоставляя в своей голове факты. Для жиголо он слишком тормознутый.       — Ты о чём?       — Вот не надо дурачком притворяться! Я знаю, что по ночам ты по девкам шляешься!       Хейно вдруг резко вскочил с кровати, наклонился на Рисой и стал трясти её за плечи.       — Ты что несёшь, поехавшая? По каким девкам?       — Хочешь сказать, что по ночам ты травку в лесу собираешь?       — Я по ночам в соседние деревни езжу шлюхам детей вырезаю из живота, чтобы ты мясо почти каждый день жрала, идиотка!       После этих слов Хейно встал с кровати и начал нервно шагать по комнате, скрестив руки на груди. Таким злым Риса ещё ни разу его не видела. Он мог состроить недовольную моську, но чтобы повышать голос и трястись от ярости? Рисе стало стыдно, что она так уверенно заявила об его образе жизни. Не её ведь это дело совсем, чем он по ночам занимается. Её дело сидеть и не высовываться, чтобы какие-то враги Фило не настигли её у его подручного в постели.       — Ты… ч-что?       Хейно перестал шагать по комнате, подошёл к окну и облокотился на деревянный подоконник. Выглядел он крайне раздражённым, что от его горящего лица можно было зажигать сигареты. Он покачал головой, сжал зубы и тяжело выдохнул.       — Аборты у нас запрещены, но… чем лучше убогая жизнь ублюдков и сирот, ведь… никому они не сдались?       Казалось, будто эта тема тяжело ему давалась. Не хотелось представлять, какие мысли борются у него в голове. Ненавидит ли он свою жизнь, опасается за неё или гордится тем, что помогает брошенным на произвол судьбы женщинам? Сколько по миру ходит таких как Хейно? Не всем везёт найти своё место.       — Хейно…       — Нет. — он сказал это слишком резко для того, кто делится своей травмой. — Не нужно меня жалеть. Я беру за это деньги. Я нарушаю закон. Я обманываю Фило. Из-за меня у него могут быть большие проблемы. А я не хочу, чтобы он… разочаровался.       Риса подошла к дрожащему парню и положила голову на его плечо. В этом жесте не было ничего романтического, лишь тихая поддержка даже не друга, а скорее товарища по несчастью. Им обоим повезло встретить хороших людей, поэтому низкое происхождение не казалось таким уж приговором. Фило, будучи рождённым аристократом, выглядел глубоко одиноким. Собственные друзья ненавидели его, считали глупцом, а он ничего не мог с этим поделать, ведь погряз в этом светском дерьме? Если простая оборванка смогла раствориться в толпе, то сможет ли это сделать некто вроде Фило Фишера или даже… Леви?       Рисе почему-то захотелось вспомнить о нём. Именно захотелось. Покрутить в голове воспоминания, словно книгу-раскладушку, нарисовать перед глазами картину его задумчивого профиля, ощутить на щеках его грубые прикосновения. Вспоминая человека, который смог её понять, Риса первым делом видела высокого мужчину с молодым лицом, длинными чёрными волосами и приятным запахом. Но что насчёт несуразного, непривлекательного, абсолютно не интересующего её разведчика?       Если Фило позволял ей вдоволь наплакаться, придя в себя, то Леви говорил слова, которые было необходимо услышать в моменты падений. Домовой и Подземный монстр, вот так друзья у неё…       — Фило доверяет тебе, а значит, ценит. Ты верен ему, а он — тебе. Ты правда думаешь, что после подобной мелочи, а в представлении Фило куча нерождённых младенцев это именно мелочь, он разочаруется в собственном протеже?       Хейно повеселел, вероятно, приняв её аргументы как факт. Улыбнулся, поправляя золотые кудряшки.       — Ты разве не говорила, что он ублюдок, не стоящий верности?       — Он действительно ублюдок. Заносчивый, наглый, самовлюблённый, грубый и нахальный мерзавец, но… Он не похож на того, кто предаёт своих.       Хейно почему-то опустил глаза, будто пытаясь скрыть эмоцию, которую можно прочитать в его медовых глазах.       Через пару минут он попрощался на сегодня и вышел из комнаты, взяв обещание, что Риса поддержит его маленькую легенду про беременность. Ужин остыл, но менее вкусным от этого не стал. Вертя в руках вилку с насаженным куском кабаньего мяса, Риса вдруг пришла к очень пугающей мысли…       Если Хейно убивает младенцев во чреве, он же убийца?.. Взяв в руки Рондель и по привычке осмотрев на отражение в лезвии, Риса вновь вспомнила о Леви. Что бы он на это сказал? Если Риса неплохо смогла узнать Фило, и поэтому его ответ очевиден, то… Как считал сам Подземный монстр?       

***

      Развести огонь было сложно. Ночь сырая, холодная, ветер задувал даже малейшую искру. Бросив затею о тепле и разогретом ужине, Леви лёг на ледяную землю, ещё раз проклиная себя за решение поискать Богинями забытую деревню охотников. Взволнованный голос Фарлана, говорящий об этой девчонке с придыханием и мальчишеским возбуждением, когда дрочить не разрешает ещё не спящая совесть, эхом звучал в его голове. Вот бы заткнуть этого засранца, да титан два года назад позаботился о том, чтобы Леви слышал лучшего друга вечно.       Да ничего… Увидит, что она жива, руки и ноги на месте, и спокойненько можно будет возвращаться в Разведкорпус, где ему самое место. Всяко он не нанимался на должность няньки для девушки погибшего друга. Только бы ночь эту холодную пережить… Завтра к полудню он был бы уже в Даупере, а дальше до штаба недолго скакать, дня два всего лишь. Успеет как раз к началу экспедиции.       Жаль только, что из оружия не было ни хрена. УПМ запрещено провозить вне военного конвоя, если ты не старший офицер, так что из оружия у него был этот непрактичный кинжал. Интересно, когда они с Рисой встретятся вновь, она и в этот раз потребует «свой» кинжал обратно? И снова придётся видеть её обиженную гримасу, ведь с этим кинжалом он не расстанется ни за что на свете. Это последний подарок Фарлана, и плевать Леви хотел, что у девчонки там на уме.       Улёгшись на свой парадный мундир, Леви постарался абстрагироваться от внешних звуков: ветвей сосен, ночных птиц, волчьего воя. Нужно просто заснуть, и через миг наступит тёплое утро. Даже ждать не придётся. Проверив коня, который уже давно стоял и спал, Леви закрыл глаза, отгоняя образы, застрявшие в сознании ещё с раннего детства. Каждую ночь их видит, не надоело им ещё?       Спал он беспокойно, всё ворочался и подрагивал от потоков холодного ветра. Благо ещё не снилось ничего мерзкого и жалкого. Из объятий сна его вывели незнакомые мужские голоса, промелькнувшие где-то вдалеке. Они были достаточно звонкими, чтобы вывести человека из полудрёмы. Решив не испытывать судьбу и не тратить время на ненужные разборки, Леви решил переждать в чаще леса, где его бы точно не засекли. Всё же он не знает кто эти люди. Вряд ли солдаты разгуливают по ночам или охотники выслеживают дичь в такой холод. Это могут быть бандиты или чего хуже — каннибалы. Леви не слабак, но против группы здоровых мужиков практически без оружия придётся повозиться, а времени у него не было. Девчонка, а потом штаб Сходить с тропы нельзя.       Зарывшись в упавшие сосновые ветки, Леви стал прислушиваться к голосам. Сначала сложно было что-либо разобрать, однако вскоре они пришли ровно на то место, где он изначально собирался устроить привал. Передумал, потому что там рядом осиное гнездо. Вряд ли они его заметили.       — Мелрок, куда дальше? Слышал, наши в Тросте затаились.       — Не, идти туда сейчас небезопасно, там всюду ублюдки полицейские снуют.       Теперь Леви точно знает, что они не из военной полиции.       — Жрать охота… И девку бы, чтобы тёпленько стало… Слышал от Жерома, что в Тросте бордель появился, так там шлюха с такими сиськами большими есть, можно ими всего жиробаса Тима накрыть.       Послышался противный басовый смех.       — Тебе-то даже за сотню золотых монет никто не даст. У тебя же член размером с палец.       Снова смех. Леви что, в бараки к новобранцам в период весеннего обострения попал? Только судя по голосам это были не подростки, а взрослые мужики лет тридцати-сорока. Интересно, кто они? Что за «наши» в Тросте? Бандиты?       — Но жрать действительно охота… Слыхал я, что тут недалеко есть деревенька охотников, там мясцом подкрепимся, причём во всех смыслах, парни…       Последнюю фразу он произнёс таким сальным голосом, что у Леви чуть уши дерьмом не забились. Не про Даупер ли они говорят? Если про него, то… и «мясцо» это…       — Не думаешь, что у кучки охотников есть луки и копья? Это же тебе не единороги с розочкам в Гермине.       — Мы справились с тренированными солдатами, вооружёнными лучшим оружием, и не справимся с кучкой стариков? Барри, ты мозги вместе со спермой оставляешь?       — Это и обидно. Старухи там наверняка одни, нет никого помоложе да поуже…       Леви сжал руки в кулаки. Нельзя себя выдавать, один он с ними справиться, но вряд ли без последствий. Нужно предупредить деревенских, чтобы спрятали девушек и детей… И Риса… Чёрт, вот почему её занесло именно в Даупер? Если с ней что-нибудь случится, Фарлан его из Преисподней достанет! Эти ублюдки наверняка из мародёров, которые устраивали беспорядки в нескольких городах. По этому поводу даже собрание всех подразделений созывали, только толку… Всё равно подобные отбросы бродят по земле и устраивают набеги на деревни, которые не охраняются ни одним солдатом.       Внезапно где-то рядом с Леви заблеяла лошадь. Это была его лошадь, которая решила очень вовремя проснуться… Леви напрягся всем телом. Если они его обнаружат, то нужно быть готовым сражаться. Но, выглянув на секунду из укрытия, Леви понял, что находятся они за несколькими деревьями, сквозь которые достаточно сложно пробраться, поэтому в его уставшую от недосыпа голову пришла безумная идея.       Выдохнув один-единственный раз, Леви подпрыгнул, в полёте перекинул ноги через круп лошади, после чего одним каблуком стукнул её и повёл в сторону озера, за которым и должен находиться несчастный Даупер. Седло пришлось оставить валяющимся на земле. Без него было непривычно, однако времени на него совсем не было. Седло защищало от лишних травм как наездника, так и лошадь, поэтому сквозь боль он скакал так быстро, что от тропы под ногами оставалось расплывчатое месиво.       Мародёры наверняка заметили его. Но да ладно. Главное, добраться до деревни раньше них.       Только на полпути к деревне Леви осознал, что оставил мундир на земле, где пытался уснуть, тем самым подписав Разведкорпусу смертный приговор.