OFFICE

      — Как думаешь, что мне лучше надеть? — волнуется у зеркала Чимин в одном лишь кружевном белье, не находя себе места.       Он переживает, что взрослый альфа примет его за проститутку, хотя отчасти в этом и есть доля правды. Чимин любит члены, любит еблю, но теперь он больше всего любит Чонгука, и это самое главное.       Шею греет оставленная его партнером метка, но в глазах все равно неуверенность.       — Может, просто джинсы и свитер? Я не буду выглядеть, как простушка?       Чонгук листает ленту социальных сетей, но, услышав вопрос, откладывает телефон. Альфа поднимает глаза, и они тут же сверкают искрами. Чимин выглядит бесподобно в своем белье, что Чонгуку приходится потратить достаточно усилий, чтобы вспомнить, что выходить уже слишком скоро, и свое либидо лучше оставить спящим.       — Почему ты не хочешь надеть платье? Ты выглядишь в них замечательно.       — Я не знаю... — вздыхает омега, опустив руки плетьми висеть вдоль тела. — Все мои платья выглядят так, словно я жду, когда ты засунешь в меня член. Я не имею ничего против, но... Не хотелось бы создавать плохое впечатление на твоего отца...       Будь это любой другой альфа мира, Чимин плевать хотел бы, что и куда ему надевать. Однако это не кто-то, а отец Чонгука, и здесь не прокатывало "я сам решу, как мне нужно".       Чонгук чувствует, что омега близок к тому, чтобы расстроиться, поэтому быстро поднимается с кровати и пересекает комнату. Он подходит к огромному шкафу, где хранится только часть одежды Чимина, внимательно рассматривая платья.       Он достает вешалку с красивым белым платьем, протягивая его Чимину.       — Мне кажется, это будет хорошо?       Альфа отдает вешалку в руки омеге, и снова лезет в шкаф. Он достает черное, также протягивая и его.       — Или это. Поверь, мой батя нормальный альфа. Он умеет оценивать красоту без ярлыков.       Когда у омеги появляется выбор, основанный на знаниях его возлюбленного, ему становится легче дышать, когда он начинает примерять оба платья. Покрутившись у зеркала, он останавливает выбор на белом, а затем тянется к альфе за сладким поцелуем, тяжело переживая даже десяток минут в отдаленности от него.       — Мы успеваем, малыш? — спрашивает Чимин, уперевшись подбородком в грудь альфы, смотря на него, задрав голову.       Чонгуку определенно нравится, когда омега делает что-то так, как то сказал альфа. Он тянет губы в улыбке, целуя Чимина в лоб, и опускает руку, чтобы переплести их пальцы.       — Конечно.       Они спускаются к машине, и Чонгук элегантным жестом открывает дверь перед Чимином. Всю дорогу он держит его за ляжку, сминая мягкость пальцами.       — Детка, не переживай. Отец у меня классный, он тебе понравится. А то, что ты ему понравишься тоже, я не сомневаюсь.       Дорога до когда-то родного дома занимает добрых двадцать минут, за которые Чимин успевает накрутить себя до безумия, и тут же расслабиться благодаря феромонам, которые Чонгук испускает весь путь.       По приезде они паркуют большой внедорожник на стриженной лужайке, а затем омега жмется к боку альфы, ища защиты и успокоения, хотя ему ничего не угрожает.       — Подожди, — омега опускает руку Чонгука, занесенную к ручке двери, чтобы постучать, и тянется за еще одним поцелуем, на самом деле пытаясь оттянуть неизбежное. — Мы ничего не забыли положить в пакет с угощениями?       Чонгук не может перестать улыбаться, он еще никогда не видел омегу настолько трогательной и робкой. Чонгук мягко целует Чимина в губы.       — Я проверил это перед выходом. А потом ты проверил еще раз. Все идеально, ты прекрасно собрал угощения.       Чонгук дарит Чимину еще несколько поцелуев, и все-таки входит в дом, держа омегу за руку. Внутри пахнет мясом, и альфа сразу улыбается, представляя вкус отцовских фирменных стейков. Он зовет отца, но через секунду из-за угла слышится клацанье лап о пол, и из-за угла на пару выбегает большой золотистый ретривер.       Чонгук тут же опускается на колени, принимая на себя всю волну безудержной радости большого щенка. Он вылизывает Чонгуку лицо, и альфа не может прекратить смеяться. Он не успевает ничего сказать, как из кухни, что позади Чимина, слышится глубокий мужской голос:       — Как обычно, все внимание сначала ему, а потом уже отцу.       Мужчина средних лет в черной водолазке под горло, с высокой прической и в очках с тонкой оправой, держит в руках кухонное полотенце и улыбается. Отец Чонгука.       Широкая улыбка украшает лицо омеги, пока он наблюдает за радостной встречей старых друзей. Ему удается даже погладить собаку, пока та атакует его альфу.       — Малыш, как его зовут? — хихикает омега, придерживая альфу за спину, чтобы пес ненароком не повалил того на пол.       Однако он машинально оборачивается, когда слышит голос взрослого мужчины, чертовски схожего с Чонгуком.       Отец альфы выглядит молодо и подтянуто, что не скрывается с глаз омеги. Он разом испускает весь дух из легких, а затем снова жмет улыбку на пухлых губах, но более робкую, чем была до этого.       — Мистер Чон! — омега идет навстречу мужчине, чтобы познакомиться как следует. — Я так рад встрече! Я Пак Чимин, и Чонгук мой... — омега оборачивается, ожидая, чтобы мальчик подошел к ним и поддержал его, — мой альфа. Думаю, вы уже и так об этом знаете... — неловко улыбается, опустив глаза к полу.       Чонгук не может отклеиться от собаки, как и Салли от него, поэтому к Чимину и отцу они идут вместе. Чонгук сразу же оплетает талию любимого рукой, улыбаясь отцу слишком однозначной улыбкой. «Видал, видал, а? Моя».       Взрослый альфа улыбается тоже. У них с Чонгуком одинаковая улыбка. Он тянет руку Чимину, и когда маленькая кисть ложится в его ладонь, он оглаживает ее большим пальцем и целует в знак приветствия. Чонгук прочищает горло.       — Приятно познакомиться, Чимин. Конечно. Чонгук рассказывал мне о тебе. Меня зовут Соджун.       Соджун приглашает к столу, и Чонгук следует, не отпуская талию Чимина. Отец отворачивается, чтобы разлить напитки, и Чонгук успевает тихо спросить:       — Все хорошо?       — Да, детка, все в порядке, — кивает тут же омега, воспользовавшись моментом. Он тычется носом Чонгуку в шею и дышит их перемешанными ароматами, ощущая, как внутри поднимается знакомое чувство возбуждения.       Что послужило причиной, омега не знает, но он становится еще более мягким и покорным, чем бывает обычно. И он остро нуждается в альфе.       Омега не может отойти от Чонгука, и когда они садятся за стол, омега двигает стулья ближе, чтобы можно было дотянуться до любимого мальчика рукой. Глаза его горят любовью и страстью, но с последним он вынужден бороться, потому что они, черт возьми, в доме отца Чонгука. Соджун ставит перед гостями бокалы и поднимает со стола две бутылки вина.       — У своего оболтуса спрашивать не буду, но у вас, мистер Пак, уточню. Какое вино вы предпочитаете? Белое или красное?       — Э! А у меня спросить? — Шутливо возмущается сын, с прищуром глядя на отца. Тот улыбается до ямочек, маша на него рукой:       — Ты за рулем. Твоя кола стоит рядом с тарелкой. Мистер Пак?       — Красное, мистер Чон, — улыбается и чуть кивает головой омега. Красное, как его вспыхнувший в груди жар, красное, как острое желание впиться Чонгуку в губы до кусачих поцелуев, надрывая глотку от стонов. Омега чувствует себя грязной шлюхой, сидя здесь за родительским столом со стремительно мокнущими трусиками, но он ничего не может сделать с мыслью о том, как славно было бы опорочить комнатушку Чонгука, в которой тот прожил все свое детство. Ничего святого в голове взрослой омеги.       — Мистер Чон, расскажите о вашем сыне побольше. Наверняка есть то, что Чонгуки еще не успел мне рассказать.       Чонгук, зная своего отца, прекрасно понимает, что вряд ли тот сейчас начнет рассказывать о том, какой Чонгук был хороший ребенок…       — Да, скорее всего он рассказывал, какой он был умница и молодец в школе, а-ха? — Соджун разливает им с Чимином вина, садясь напротив омеги. Весь дом пропитан его ненавязчивым запахом сандала, что создает особую атмосферу, где альфа — главное украшение. Он проходится взглядом по Чимину, и взгляд его не похож на тот, каким родители смотрят на партнеров их детей.       Он смотрит на него, как на омегу.       — Рассказывал ли он вам, что полгода прикидывался Человеком-Пауком и лазал по стенам, а потом плюхнулся с дерева и сломал обе ноги?       — Ох, детка... — сердце омеги сжимается от того, как он представляет себе боль и страдания мальчика, взяв его за ладонь.       Сочувственный взгляд касается щечек альфы, и Чимин сжимает ладонь крепче, когда переводит взгляд на Соджуна.       Омега знает этот взгляд.       Наученная опытом, она понимает, что самец перед ней думает о том, что мог бы с ней сделать, будь она его, прикидывает в уме, стоила бы игра свеч или нет.       И от этого электрические разряды мурашат кожу, Чимин спешит отвлечься на Чонгука, чтобы не дать неправильных сигналов тому, кто зачал однажды его будущего мужа.       Чонгук будто бы и не стыдится этой истории, хоть она и звучит смешно и глупо. Он успокаивающе целует омегу за столом, и в этот момент запах сандала усиливается.       Соджун обводит всю фигуру в утонченном платье внимательным взглядом, от которого не ускользает то, что грудь омеги выглядит особенно приподнято и упруго.       — И очень он любил рассказы про открытый космос. Читал днями напролет. На свои пятнадцать лет выпросил у меня телескоп, чтобы выглядывать новые планеты. Обещал мне отдать половину нобелевской премии за открытие, которое сделает с этого телескопа, — Соджун прыскает, попивая вино. — Все в пятнадцать лет уже за омегами ухлестывали, а это чудо…       — А это чудо ждало, пока я его отыщу, — мурлычет омега и снова тянется за поцелуем, млея от того, как Чонгук нежен и отзывчив. — Вернее, как он сам отыскал меня и показал, что такое настоящая любовь.       В сердце Чимина тянет из-за сильных чувств, он хочет все их открыть миру и показать Чонгуку, но вынужден обойтись влюбленным взглядом, храня все прочее для момента, когда они снова останутся наедине.       Чонгук немного теряется и смущается, опустив глаза и проявив ямочки на щеках. Рядом с отцом он снова чувствует себя ребенком, и мысль о том, что рядом с ним его омега, на которую он заявляет полные права, придает ему сил и уверенности. Чонгук поднимает голову, крепко взяв Чимина за руку, и возвращается в разговор.       Отец рассказывает много смешных историй из детства своего сына, периодически оглядывая Чимина и считывая его реакцию. По мнению Соджуна, Чимин, безусловно, красивая и статная омега, но сомнения насчет их немалой разницы в возрасте касаются раздумий альфы. Омега почти не смотрела на него, все свое внимаете даря мальчишке, и это стало тем, что добавило первый «плюсик» Чимину.       В какой-то момент Соджун стал больше слушать, чем говорить, но это не выглядело и не ощущалось напряжно. Альфа подпер подбородок кулаком, заметно расслабившись от выпитого вина, и перебил Чонгука:       — Какие у вас дальнейшие планы?       — Ох, вы... Вы имеете в виду нас, — Чимин имеет ввиду их отношения с Чонгуком, поглаживая альфу под столом по коленке, — или в общем планы на будущее?       Чимин тут же задумывается о том, как он становится женой Чонгука и матерью его детей. Как беременеет несколько раз подряд, чтобы родить здоровых щенят, и утопает в любви к своему мужу.       Это идеальное будущее для Чимина. Теперь, когда в его жизни есть альфа, все преобразилось и наполнило окружение яркими красками.       — Конечно, вас. Но и планы Чонгука я бы тоже послушал, потому что последний раз это было «уехать в Америку и купить там фургончик с хот-догами», — Соджун переводит ожидающий взгляд на сына.       Чонгук, дожевав салат, выпрямляется, смотря на омегу.       Все его планы уже давно решены и соединены с ней.       — Ну, Америка отменяется, пап. Думаю, что в течение пары лет мы заведем первого щенка, а дальше посмотрим, — Чонгук говорит об этом просто, а отец чуть не давится вином.       — Щенка? Не торопишься ли ты, сынок? Вы это уже обсуждали? — Соджун переводит такой же вопросительный взгляд на Чимина.       — Нет, но я уверен, что к этому все идет. У нас есть время, чтобы поговорить, но на самом деле не думаю, что это нужно. Я всегда готов подарить счастье своему альфе, и если это произойдет раньше, я ничуть не расстроюсь. У нас родятся красивые дети, — омега нежно улыбается Чонгуку, полностью уверенный в своих словах.       Им не нужно говорить, чтобы читать друг друга, как раскрытые книги.       Чонгук смотрит на Чимина, как на самый правильный выбор в его жизни. Единственный. Альфа мягко улыбается своей любви, держа его за руку под столом, мысленно представляя себя отцом, а Чимина матерью.       Да, это действительно та картина, на которую стоит работать.       По лицу Соджуна сложно сказать, что он разделяет восторг сына и его омеги. Взгляд на Чимина с каждой минутой становится все менее читаемым, хоть и поведение альфы совсем не меняется. Отец ставит на стол мясо, и трапеза продолжается за более легким разговором, который снова заводит Соджун.       Время пролетает быстро, Чонгук допивает вторую банку колы. Отец отлучается в уборную, и альфа берется за обе руки Чимина.       — Детка, ты выглядишь напряженным. Что-то не так? Отец что-то не то сказал? Плохо себя чувствуешь?       — Ох, малыш... Это все из-за меня, — вздыхает омега, обнимая мальчика за шею, чтобы спрятать там лицо и уткнуться крепче носом. Он глубоко дышит еловым ароматом и мокро целует в кожу, тут же подбираясь и грудью прижимаясь теснее.       — Я хочу тебя, альфа, — шепчет еле слышно Чимин, но не чтобы немедленно соблазнить, а поделиться тем, что его беспокоит долгое время.       Пустая киска без Чонгука - это действительно проблема.       Чонгук тут же поджимает губы, когда его руки смыкаются за спиной Чимина. Он шумно тянет воздух, чтобы охладить мигом воспламенившиеся внутренности. Альфа озирается по сторонам, а позже шепчет о омеге на ушко:       — Детка, у нас еще десерт… А потом я поведу тебя показывать свою комнату.       — Уверен, она мне очень понравится... — сглатывает омега, понимая, что вытерпеть осталось за малым. Его насыщенный аромат немного успокаивается, и омега лижет метку на шее Чонгука, тесно прижимаясь к родному мальчику. — Покажешь мне свой личный космос? — выдыхает, подняв затуманенный похотью взор, и смотрит пьяно на губы, хотя он выпил буквально пару бокалов.       Это не от алкоголя. То чувства к альфе, которые кружат и пьянят голову.       Чонгук посмеивается, откидываясь на стуле и продолжая гладить омегу.       — На самом деле, я давно перестал увлекаться космосом, и уже почти все забыл. И зачем мне весь космос, когда главная звезда уже моя?       Омега шутливо шлепает альфу по груди, но задерживает ладонь и сжимает мышцу, разминая ее и поглаживая по вставшему соску. Вскоре он переходит на вторую, и сжимает уже обе сиськи Чонгука, которые стали заметно крупнее из-за занятий и тренировок.       — Ты становишься таким мягким и большим... Мне нравится, — довольно урчит омега, целуя альфу в щеки, губы, носик и скулы.       Чонгук неожиданно для себя звонко выдыхает, когда Чимин касается его сосков. Альфа закусывает нижнюю губу, смотря на омегу из-под пушистых ресниц, и ухмыляется:       — Я увеличиваю веса. И хожу в бассейн. Скоро тебя будет не видно за моей спиной.       — Мой любимый альфа, — не может налюбоваться Чимин, будто в первый раз разглядывая лицо мальчика. Чимин вглядывается в каждую его черту снизу вверх и влюбляется с каждой секундой все больше. Ощущение того, что он проведет остаток жизни с Чонгуком, творит в груди невообразимые вещи. Сердце бьется в унисон с чужим, а с губ не ходит счастливая улыбка. Когда омега чувствует, что глаза начинает щипать, он подается вперед и целует альфу в губы, гулко выдыхая через нос.       Чонгук сначала видит в дверях отца, а после чувствует что-то необычное. Соджун тихо кивает и уходит вглубь дома, оставляя сына и его омегу «договорить». Альфа отвечает на поцелуй Чимина, но более волнительно, чем раньше.       Подушечки пальцев касаются щек омеги, тут же становясь влажными от… слез?       — Детка, ты чего? Ты плачешь? Что случилось? — Чонгук отстраняется, но тут же притягивает омегу себе на колени. Его взволнованный взгляд бегает по любимому лицу, а сам альфа не замолкает: — Хочешь домой? Что-то болит?       Чимин хихикает сквозь слезы и шумно всхлипывает, прижимаясь лбом ко лбу Чонгука. В новом положении их лица на одном уровне, и омега чмокает альфу в щеку, успокаиваясь.       — Я так сильно люблю тебя... Никогда не думал, что у меня будет альфа, но ты... Ты был создан для меня.       Чонгук чувствует особое тепло в теле от этих слов, но не удовлетворяется ответом. Считая, что не услышал ответ на свой вопрос, он продолжает гладить омегу и спрашивать:       — Что случилось? Почему ты заплакал? Ты хочешь домой?       — Нет, малыш, все хорошо, я просто... Расчувствовался. Мне нравится твой отец и ваша собака, у вас такой милый дом... Не терпится посмотреть твою комнату. Закончим с десертом? — омега утирает слезы и оборачивается, чтобы проверить, не вернулся ли Соджун к ним.       — Да… Да. Десерт пока готовится, — Чонгук вспоминает кивок отца, который, скорее всего, уже отлучился по свои делам. — Пойдем, я покажу тебе свою комнату.       Чонгук ведет омегу на второй этаж. Дом небольшой, поэтому на втором этаже всего три комнаты — его, гостевая и ванная. Фактически, у него всегда был в распоряжении целый этаж.       Комната отказывается мансардной. На стенах остались старые плакаты трансформеров, по которым Чонгук сох еще в самом детстве. На полках — куча книг и фигурок. На столе сохранившаяся школьная канцелярия. Кровать заправлена постельным бельем с планетами и мультяшными звездочками. В углу комнаты, у окна, тот самый телескоп.       На полках и вещах нет пыли — отец Чонгука периодически здесь прибирается. Или это делают его многочисленные омеги, которые таят от мысли, что у их ухажера есть сынишка. Возможно, Соджун не упоминает, что сынишка уже вырос и сам трахает такую же мамочку, как те омеги.       — Ну… вот.       — Малыш... — Чимин с детским восторгом осматривается в комнате, как будто попал в другую вселенную.       Он тут же идет касаться краешком пальцев полок, собирая с них ценные воспоминания и моменты жизни возлюбленного. Омега резво представляет то, каким активным и славным малышом был его альфа, как носился здесь со своими игрушками и воображал себя астронавтом.       Сердце омеги сжимается от трепета и любви, он рассматривает каждую деталь, каждое фото Чонгука в разные периоды жизни. И он рад стать частью его настоящего и будущего.       — Здесь так уютно, детка... И ты такой милый!       Чимин берет в руки рамку с фотографией, рассматривая ее поближе.       — О, это… — Чонгук посмеивается, почесывая заднюю сторону шеи. — Это папа настоял. Ему нравится эта фотка. Мне тут лет десять, наверное? И мы собираем мидии. Я любил это дело.       Чонгук плюхается на кровать, рассматривая Чимина. Когда он был маленьким, он мечтал о самой лучшей омеге. Но о такой, как Чимин, он даже боялся думать, поэтому сейчас рассматривает с особым интересом, не упуская ни одной детали.       — Ты такой… Как будто я всегда о тебе мечтал, даже если не знал об этом.       Омега продолжает заниматься исследованием новой территории, про себя отмечая то, что Чонгук был очень разносторонней личностью. Ведя по корешкам аккуратно составленных книжек, Чимин думает совсем не о том.       Если бы ему сделали предложение прямо сейчас, он, не думая, согласился бы. Вышел бы замуж и стал самым счастливым человеком на свете.       — А я все ждал и ждал, когда же ты появишься в моей жизни, — признается Чимин, чувствуя, что они будто знакомы с далеких времен, когда не было еще современности и царили другие эпохи. Омега уверен, что в каждой из своих жизней он предназначен Чонгуку, а Чонгук — ему. И это значит только одно: эту они доживут вместе до самого конца, чтобы вновь встретиться в следующей.       — Я люблю тебя.       Лицо Чимина серьезно и сосредоточено. Он смотрит на альфу и не двигается, пожирает его глазами и не может поверить в то, что это происходит в самом деле.       Чонгук видит серьезное лицо Чимина, и также поджимает губы, складывая их в тонкую линию. Он внимательно рассматривает красивое лицо, будто лаская его взглядом. Лицо серьезное, но взгляд — сама нежность.       — Я люблю тебя больше, — Чонгук протягивает руку омеге. Он не имеет в виду больше, чем любовь Чимина, он… Больше, чем себя. Больше, чем кого-либо другого. Больше, чем этот дом, все его увлечения, все его прошлое. Больше всего существующего.       Омега тут же берется за протянутую ладонь и идет навстречу, аккуратно опускаясь рядом с альфой. Чимин жмется к его горячему боку и обвивает рукой за шею, мокро целуя излюбленное местечко, где метка. Рука не перестает гладить и ласкать альфу, Чимин не может им насытиться, потому что это, кажется, невозможно.       — Мой драгоценный....       Чонгук почти невесомо ведет руками по плечам Чимина, роняя лямку его одежды. Альфа укладывает омегу спиной на свою мультяшную кровать, медленно подтягиваясь, чтобы нависнуть сверху. Он припадает губами к пышным губам, берясь за ляжку и подтягивая ее выше. Горячее дыхание рот в рот пускает мурашки по всему телу, и Чонгук ластится ближе.       — Отец может и подождать, — тихо хихикает Чонгук, ощущая очередную щекотку от поцелуев.       Омега весь наполняется горячим чувством и шумно судорожно выдыхает, когда чувствует касания к своей ноге. Вторая лямка сползает с плеча, когда омега подается навстречу и целует более горячо и глубоко, собираясь взять то, что его по праву.       Всего альфу без остатка.       В нем испаряются все нотки веселья и кокетства. В Чимине будто просыпается хищник, добытчик, цель которого — укоротить и присвоить свое.       И он тянет футболку Чонгука с тела, чтобы скорее ощутить все тепло его бархатной медовой кожи.       — Хочешь испачкать свою милую кроватку?       — Моя милая кроватка видела мой член чаще, чем ты, дорогая, — Чонгук вскидывает бровь и однобоко улыбается, воруя новые поцелуи. — Подожди. Я хочу тебя раздеть.       Чонгук пропихивает руки под спину Чимина, расстегивая почти незаметную молнию. Чонгук снимает платье с омеги, оставляя его перед собой в одном белье. Ноздри альфы расширяются, и он чувствует дикое возбуждение от открывшегося вида.       Красивые соски омеги проглядывают из-за кружева белья, как и виднеется маленькая киска. Чонгук разводит ноги омеги, умещаясь между ними, и тянет лиф вниз, чтобы тяжелые сиськи вывалились из него.       — Детка…       — Да, Чонгуки... — омега кусает губу и изгибается, когда сиськи растекаются из-за лежачего положения, втягивает живот в себя и разводит ножки шире, чтобы альфа увидел, как мизерные полупрозрачные трусики врезаются в пизду и создают дополнительные складочки на мягких половых губах. На ткани можно отследить значительных размеров мокрое пятно и капельку просочившейся смазки, а так же темную слипшуюся от смазки щелку и соблазнительный, притягательный вид маленькой тугой киски.       Чимин показывает всего себя альфе, а во взгляде горит только одно: я только твой, посмотри на меня и убедись в этом.       Намереваясь «не дать добру пропадать», Чонгук сразу припадает к груди губами. Излюбленное кормление было рано утром, а сейчас уже время перевалило за три часа дня, поэтому молочные сиськи вздулись и наполнились новыми порциями любимого лакомства. Альфа прикрывает глаза, давая себе пять умиротворенных минут, в которые он только сосет молоко и гладит мягкую кожу омеги.       Подкрепившись, Чонгук поднимается. На его губах и подбородке остались капли молока, которые он перекладывает на губы Чимина через поцелуй. Прохладные руки разводят ноги омеги шире, укладываясь после на сочащуюся киску. Большим пальцем альфа находит клитор сквозь ткань белья, начиная массировать и дразнить комок нервов.       — Иногда я дрочил на этой кровати, стоя на коленях, представляя, что ебу кого-то раком, — Чонгук снова ведет бровью, и позже оборачивается через спину. Возле открытой двери, напротив кровати, стоит ростовое зеркало. — Мм?       — Боже... — первобытная дрожь охватывает тело Чимина в желании слиться в инстинктивном влечении к альфе греховном падении, которым они собираются заняться на детском, мать его, постельном белье. Чимин с пол-оборота заводится от мысли, что дверь останется открытой, пока его будут натягивать на хуй, при этом имея возможность наблюдать за всеми движениями альфы в зеркало.       Омега дрожит от напора ласк в зоне пизды, разводит ноги шире и скулит побитым щенком, мокро всхлипывая, когда удается извернуться так, чтобы пальцы альфы надавили на дырку, которую все еще скрывают тонкие трусики.       — Теперь тебе не придется представлять, альфа, — ухмыляется самодовольно Чимин, переворачиваясь на живот. Колени упираются в твердый матрас, а локти давят смятую подушку, пока Чимин прогибается в спине и жмется задницей к крепкому хую, начиная елозить, чтобы подразнить.       — Оттрахай меня так, как мечтал в своих самых грязных фантазиях...       Чонгук берется за талию Чимина, вертя его так, чтобы он оказался лицом к раскрытой двери и зеркалу. Он видит, как огромные сиськи свисают на его кровать, прижимаясь к белью молочными сосками. Большая задница также виднеется в зеркале — за ней стоит уже не сопливый мальчуган, а начинающий превращаться в настоящего альфу альфенок.       Чонгук стягивает с попки Чимина трусики, с удовольствием отмечая, как ткань застревает на вкусных мясистых ляжках. Обе дырки предстают перед взглядом Чонгука блестящими от смазки. Альфа не выдерживает и тихо скулит сквозь сжатые зубы.       Такой пизды он не представлял даже в самых грязных фантазиях.       Разводя киску пальцами и всматриваясь в дырку, Чонгук вспоминает, как в самом деле мечтал о ебле на этой же самой кровати. У него были журналы с голыми омегами, но ни одна из них не была даже близка к красоте его омеги.       Чонгук достает тяжелый хуй, начиная мочить его в горячей пизде.       — Мой отец внизу…. У него острый слух, — будто дразнясь, шепчет Чонгук. Ему вовсе не стыдно от мысли, что отец услышит, как его сын ебет свою собственную омегу в своей же комнате. Альфе не терпится посмотреть на то, с каким личиком омега будет есть десерт за родительским столом после того, как собрала своей дырой всю альфью сперму.       Пизда от слов мальчика рефлекторно сжимается, выдавливает наружу еще больше смазки, чтобы сделать проникновение максимально комфортным, идеальным для пары. Чимин источает невероятной силой феромоны, голову кружит от приторности подсластившейся из-за возбуждения вишни.       Омега пахнет так, будто у нее вот-вот начнется течка, хотя еще явно не цикл.       Чимин старается не думать о втором альфе в доме, иначе попросту сойдет с ума. Однако открытая дверь и рокот альфы на ушко оставляют место фантазии, где отец смотрит на то, как омегу ебут, дерут во все щели, как последнюю блядь, и всем этим занимается его давно не маленький сынок.       Замыленный взгляд падает на зеркало, и Чимин буквально перестает дышать.       Раздавшийся вширь Чонгук нависает на фигуристым омегой горой, тело имеет все задатки для того, чтобы стать еще мощнее и крупнее. Чимин скулит, трясется, как сучка от желания быть насаженной на хуй этого завидного самца.       Чонгук в его глазах Божество. Идол, обретший форму и тело в мальчике, который показался омеге нахалом и взбалмошным дурачком.       Мальчишкой, который в первую же встречу натянул его так, что невозможно было отказаться от последующих связей.       Чонгук имеет волшебный член и не менее волшебное сердце.       Все, что хранит в себе тело и душа альфы, горячо любимо Чимину.       — Блять, выеби меня... Выеби так, чтобы я сорвал глотку... Используй меня, альфа...       Чонгук хрипло посмеивается, слушая омегу и отвешивая по ее заднице звонкий шлепок. Попка заходится гипнотизирующими волнами, и Чонгук не сдерживается, чтобы растрясти жирок еще больше. Столько богатства, и все — его.       Альфа вставляет хуй в дырку и медленно натягивает Чимина на себя, пока яйца не шлепаются о лобок. Он смотрит на изящную спину омеги в настолько покорной позе, и рык сам вырывается из его груди.       Это их природа. Его — подчинять, омеги — подчиняться. Они оба чувствуют себя правильно, когда омега лежит перед ним абсолютно доступной куклой, когда они стоят на коленях, как животные, отдавая и беря то, что принадлежит им по праву.       Чонгук слышит чавканье, которое издает пизда, когда венистый член начинает ходить и задавать ее складочки. Это чавканье в сочетании со стонами Чимина — любимая услада для ушей альфы, поэтому он медленно вытаскивает член почти до конца, а после одним резким глубоким толчком возвращает его внутрь.       — Покричи, любимая. Дай отцу понять, что его сыночек вырос и хорошо заботится о своей сучке.       Чимин глотает рыдание, дерущее, грудь, и покорно стонет с протяжным воем, когда чувствует тугое, но скользкое движение в пизде. Это ощущается идеально.       Так правильно, что дух захватывает от того, насколько это возносит его к небесам. Дырка сочится смазкой, та пузырится и растягивается нитями между альфой и омегой, делает шлепки более звонкими и громкими.       Чимин не может оторвать глаз от зеркала. Пресс Чонгука напряжен, на нем проступают мышцы, а подкаченные сиськи трясутся, вызывая острое желание у омеги отсосать их до бордовых пятен.       Он до беспамятства влюблен в Чонгука. Он готов сосать ему каждую секунду своей жизни, предоставлять любую дырку для ебли, когда бы этого ни захотел альфа, приносить ему столько удовольствия, чтобы в мыслях не осталось ничего, кроме желания трахать эту суку до потери сознания.       Они только начали, прошло всего ничего, но Чимин уже сквиртит сквозь тоненький визг, обоссавшись под себя, как малолетняя шлюха. Такая чувственная и отзывчивая, будто не ебаная кучей мужиков до этого.       Похотливая сущность вытесняет из головы все остальное и требует жесткой порки. Чтобы пизда опухла и покраснела от долбежки, а клитор горел огнем. Чтобы моча не прекращала течь из разъебанной пизды, чтобы отец Чонгука слышал, как его сынок хорош в кровати.       Чимин жмется сиськами в подушку и оставляет на ней большие мокрые пятна, потому что молоко выдавливается наружу и впитывается в ткань.       Слюна стекает с подбородка омеги, с глаз слезы, а из пизды водопад из мочи и смазки. Омега истекает рядом с альфой, сочится, словно родник, и не прекращает во всю глотку стонать, нисколько не стесняясь чужого присутствия в доме.       Чонгук самодовольно лыбится, когда видит, что его сучка уже кончила всего от нескольких движений. Альфа только на самом старте, он готов довести свою девочку до отключки, до бессознательных мольб еще больше, глубже, сильнее.       Тяжелый член ходит в раскрасневшейся пизде, пока альфа отвешивает новые и новые удары по трясущейся заднице. Чонгук разминает ее, растягивает в разные стороны ягодицы, чтобы дать себе больше обзора на вторую пустующую дырочку. Он сплевывает в нее и скоро заменяет пустоту сразу на три пальца. Пальцы сгибаются в сторону киски, сдавливая дырки между собой.       — Вот так, моя сладкая. Моя маленькая девочка… Такая послушная и грязная для меня…       Глаза Чонгука заволокла черная пелена, из-за которой он почти ничего не видит. Он дерет омегу до визгов, не слыша, как скрипят половицы лестницы, ведущей с первого этажа на второй.       Чимина оглушает пронзительным вожделением, похотливым жаром, который плавит его изнутри, и он визжит громче, чувствуя, как обоссаные ноги разъезжаются в стороны. Звонкие удары заставляют растраханную дыру туго сжиматься, сиськи трутся и выдавливают молоко наружу, в комнате стоит концентрированный запах секса, омежьей смазки и молока.       Омега почти выбивается из сил, но то удовольствие, которое он получает от жирного члена, подгоняет его снова и снова выпрямлять руки и упорно толкаться назад, шлепаясь толстой задницей о крепкие бедра. Омега орет и надрывается, когда чувствует, как моча снова бежит по ляжкам, смешиваясь с крупными каплями смазки.       У него нет способности себя контролировать. Он — игрушка альфы. Его насадка для хуя, дрочилка, кукла, которую будут ебать столько, сколько понадобится для того, чтобы обкончать это тело с ног до головы, забить изнутри под завязку альфьей спермой, которую Чимин хочет получить до бешеной одури.       Чонгук придавливает Чимина к матрасу, нависая над ним всем своим весом. Тяжелые яйца бьются об обоссанный лобок, хуй вгоняется в пизду на всей скорости и так глубоко, как это возможно. Слезы и крики Чимина будто не проникают в Чонгука, потому что альфа знает, что его омега готова быть такой разрушенной шлюхой для него. Даже когда возле двери стоит отец.       Чонгук берется за волосы над макушкой омеги, поднимая ее лицо от кровати. Зареванное и слюнявое, с потекшим макияжем, Чонгук видит его в зеркале.       — Смотри, сучка. Смотри, какая ты для меня, — каждое слово Чонгук сопровождает глубокой еблей. — Скажи, кто твой альфа. Кому ты принадлежишь?       Чонгук держится за волосы, вторую руку пропуская к истекающей груди. Альфа сильно сдавливает дойку, чтобы та ручьями пролилась на его ладонь молоком.       Омега вынужденно задирает голову и в замутненных глазах появляется силуэт отца Чонгука, который действительно смотрит на то, как его сын дерет свою суку, как самый настоящий альфа.       Сильный, он громко рычит и вдавливает хрупкую шею в подушку, подчиняя омегу, заявляя на нее все права. Чимин визжит громче, когда движения в пизде становятся интенсивнее, трясется и рыдает на толстом хуе, но не от боли, а от того, насколько ему сейчас запредельно хорошо. Эйфория и блаженство застыло в зареванных глазах омеги, в них нет места для стыда.       Чимин лишь сильнее насаживается на хуй, толкаясь задницей, и смотрит другому альфе прямо в глаза, пока все его дырки заняты Чонгуком. Чонгук ебет его в пизду, трахает пальцами в анус, а пальцы второй раскрывают рот омеги, вываливая его язык наружу.       — Чонгук... — дребезжит голос омеги, полностью разрушенный. — Мой альфа, Чонгук, прошу... Мой альфа...       Чонгук смотрит исключительно в зеркало, как загипнотизированный. Тело работает четко, будто отрепетировано, доставляя обоим максимальное удовольствие.       Альфа вяжет омегу широким узлом на глазах второго альфы, заявляя на нее все свои права. Чонгук мог бы сделать это где угодно, хоть на самой главной площади, хоть в интернете — без разницы. Его омега навсегда останется его собственностью, которой он может распоряжаться. Только он.       Горячая сперма льется в самую глубь Чимина. Чонгук зажимает его животик, чувствуя, как глубоко засажен хуй.       — Ты понесешь… Выносишь мне здоровых щенят… Моя молочная девочка… — Не в бреду, но и не в сознании шепчет Чонгук, подталкивая узел дальше, растягивая внешние края дырки все больше.       Омега хнычет и скулит побитым щенком, заполошно кивая головой. Он понесет. Забеременеет и родит ему хоть сотню щенят, он будет ходить со спермой Чонгука внутри всегда. Не пройдет ни дня, когда Чимин не будет забит кончой и толстым членом под завязку.       Омега чувствует, как живот наполняется и выпирает все больше от обилия спермы внутри. Чонгук кончает и кончает в него без остановки, и грудной рык вызывает по коже мурашки.       Чимин громко урчит и пытается отдышаться, переводя взгляд на зеркало.       Они смотрятся идеально. Красивые и влюбленные, находящиеся на самом пике удовольствия.       — Я рожу... Обязательно понесу, альфа, я понесу... — шепчет разбито Чимин, начиная успокаиваться от ощущения толстого узла в пизде.       Чонгук в который раз убеждается, что, стоит ему начать овладевать омегой, он превращается в дикую версию себя. В ту, что готова хлестать, таскать омегу за волосы, говорить грязные вещи, и в целом… обращаться с Чимином, как с секс-куклой. Стоит конче вытечь в пизду, Чонгук перевоплощается в мягкого мальчика, который будет зацеловывать все, что попадается ему на пути.       — Омега… — как-то серьезно зовет Чонгук. — Я хочу от тебя щенка.       Чимин шумно выдыхает, тычется носом в подушку и кивает, пытаясь обернуться назад.       — Детка, я тоже, — давит из себя Чимин охрипшим голосом, — я рожу, малыш. Понесу. У нас будет красивый щенок. А потом еще и еще, детка...       Чонгук смотрит на абсолютно разрушенное лицо Чимина, и в его голове проносится картинка, происходящая пару минут назад. В ушах Чонгука снова стоят стоны Чимина, и альфа резко подается вперед, чтобы украсть свои поцелуи.       — Обещаешь?       — Обещаю, альфа, — доверительно и абсолютно искренне говорит омега, с наслаждением целуя мягкие губы Чонгука. Когда омега поворачивается обратно, отца Чонгука на пороге уже нет.       Чонгук благодарно улыбается и покрывает поцелуями все лицо омеги. Руки на теплых сиськах продолжают нещадно выжимать молоко, но Чонгук замечает взгляд.       — Что такое? Что-то не так?       — Твой отец... Он все видел... — выдыхает омега. Он еще не отошел от оргазма, но здравый рассудок потихоньку возвращается на место.       Глазки Чонгука в миг увеличиваются и становятся похожими на два больших черных камушка. Сердце будто ускоряется, но позже альфа медленно выдыхает.       — Н-ну…. И ладно. Пусть. Ничего плохого мы не сделали, — Чонгук звучит храбро, но голосок немного подрагивает. — Блин..       — Боже, как мы теперь спустимся на десерт... — Чимин краснеет и утыкается в подушку, хныча, из-за чего узел шевелится внутри и омега тонко стонет, сжимая пизду.       Когда омега рядом нервничает, Чонгук готов забыть все свои переживания. Он укладывается сверху на Чимина, целуя шейку.       — Сейчас сходишь в душ, будешь вся свежая и чистая. А отец… ну, я же у него родился. Он точно подозревал о том, чем мы с тобой занимаемся, а так, просто, ну, убедился, — посмеивается Чонгук.       Омега быстро успокаивается, когда чувствует поддержку своего альфы, и до конца сцепки отдыхает, наслаждаясь объятиями. Когда они расцепляются, омега берет одежду Чонгука и зовет мальчика с собой в душ, не желая расставаться ни на секунду.       Выходя из душа, Чонгук понимает, что они потратили на «просмотр комнаты» больше полутора часов… Быстро впрыгивая в старые домашние штаны и футболку со Спайдер-меном, Чонгук протягивает Чимину почти такой же комплект.       — Прости, детка. Другого нет… Если твоя грудь влезет в нее, будет… здорово.       Омега надевает вещи своего мальчика и идет к зеркалу, чтобы заценить вид. Футболка и штаны обтягивают мягкую фигуру, как вторая кожа: соски отчетливо видно на нежно-голубой ткани, а человека-паука, который расположился прямо под сиськой — плохо. Омега молодеет лет на десять в подростковых вещах, а затем широко улыбается и поворачивается к альфе.       — Теперь мы выглядим, как ровесники.       Чонгук не может сдержать улыбку и руки, которые тянутся обнять омегу за талию. Альфа хорошо высосал молоко из сисек в душе, но все равно решает не рисковать и не мять дойки во избежание мокрых пятен. Другой чистой одежды у него уже не осталось, но блять…       — Какой же ты горячий в этом. Если бы я сейчас переместился на пять лет назад и сказал маленькому Чонгуку, какая у него будет омега, он бы накончал в штанишки. Еб-бать, а ну-ка повернись, мм?       Чимин задорно хихикает и вертится по кругу, вставая в сексуальные позы, из-за чего попка и сиськи кажутся еще больше, чем есть на самом деле.       Он восхищен реакцией, любуется влюбленными глазами альфы и весь светится от счастья, не выдерживая и обнимая альфу за шею, склоняя его к себе для сочного поцелуя.       — Будь мы младше лет на пять, я все равно запал бы. Не тронул, но точно дождался бы того, чтобы посмотреть, какой альфа из тебя вырастет. Такой прекрасный...       — Лет пять назад меня интересовал только космос и комиксы, но такую звезду я бы не пропустил, — Чонгук сжимает мягкую попку через домашние легкие штаны. Приходится бороться с желанием быстренько выебать Чимина снова, поэтому он берет его за руку, спускаясь к столу.       В столовой сидит отец, уже расставивший к каждому стулу тарелку с десертом и пустую чашку. Соджун убирает книгу и поднимает очки на лоб.       — О, вы уже все посмотрели? Быстро, — очевидно лукавя, говорит альфа, кидая читаемые взгляды то на сына, то на его… сучку.       Чимин не может отлепиться от бока Чонгука и медленно, неохотно идет к столу, пытаясь оттянуть этот момент. От фраз взрослого альфы горят уши, будто он снова подросток и его застукали за чем-то неприличным.       И его действительно застукали. С хуем альфы в пизде, в момент самого пика, когда омега сакрально отдает свое тело тому, кому предназначено.       Омега поджимает губы и шумно тянет носом воздух.       — Чонгук... Показывал мне космос, — несмело отзывается омега, прижимаясь к боку своего альфы сильнее.       Соджун, не стесняясь, смеется, и тогда уже ушами краснеет Чонгук. Он держит омегу за руку под столом, тихо шепча «ну пап», будто бы не он хотел, чтобы отец услышал и узнал, как его сын хорош в постели.       — Советовать вам предохраняться уже поздно, я так понимаю? Можно поздравлять? — Соджун хоть и взрослый, но несведущий обо всем на свете. Почувствовав, что омега полна молока, он делает выводы.       — Ох, это... К сожалению, я не в положении, это... — омега не знает, как лучше пояснить то, что от него пахнет кормящей матерью. — Но мы будем. Станем родителями, — уверенно добавляет Чимин, с мягкой улыбкой смотря на Чонгука. Он расслабляется, когда понимает, что Соджун не осуждает их.       Чонгук, слыша свою омегу такой уверенной, расплывается в самой счастливой улыбке. Следом приходит мысль, что он никогда не видел Чимина в течку, и он даже не может представить, насколько он будет ненасытным.       — Да, мы, эм… пока готовимся. Еще… ну да.       — Да я понял. Активно репетируете зачатие, — беспардонно комментирует отец, и Чонгук прикусывает кончик языка.       По окончанию трапезы Соджун приглашает Чимина посмотреть детские альбомы Чонгука, пока сына отправляет мыть посуду.       Омега с волнением в глазах смотрит на Чонгука, от которого ему все же приходится отклеиться и идти следом за мужчиной.       Соджун видел все. И от этого все нутро горит стыдливым огнем, а кожа пылает.       Что, если он заговорит об этом? Что, если Чимин ему не понравился?       Оставлять Чонгука не хочется, но приходится.       Соджун усаживается на диван в гостиной, приглашая Чимина сесть рядом. Несмотря на то, что в его руках большой фотоальбом, альфа его не раскрывает.       — Итак, Чимин… как ты себя чувствуешь? Как… настроение?       Омега настораживается и вглядывается внимательно в глаза альфы, пытаясь понять, что все это значит, и пытается предугадать, к чему клонится весь разговор.       — Немного сонно и устало, – вздыхает Чимин, не имея смысла таить правду.       — Ну, уф, — Соджун, посмеивается, поглаживая обложку альбома, на котором нарисован кролик. — Еще бы.       Между ними виснет недолгая неловкая пауза, которую альфа решает не растягивать. У них не так уж много накопилось посуды.       — Чимин, сколько вы уже в отношениях с моим сыном?       — Несколько месяцев, — отвечает без заминки Чимин, тут же опережая возможные вопросы о серьезности их намерений за такой короткий срок, — но это действительно серьезно. Не существует в мире альфы, который подходил бы мне больше, чем Чонгук. Молодой, амбициозный, полный жизненной энергии, смышленый и эрудированный. Бесконечно заботливый и внимательный, сострадающий и упорный, когда хочет чего-то добиться. Скромный и милый, с огромным сердцем и... кхм... членом. Что еще нужно омеге для счастья? Хочу сказать вам еще кое-что по секрету, но это должно остаться между нами. Пообещайте мне.       Чимин выжидающе смотрит на мужчину, подмечая все больше деталей, которые делают их с сыном похожими.       Соджун посмеивается, когда Чимин упоминает член. В самом деле, после их представления, было бы глупо делать вид, что они вместе исключительно из-за жаркого сердца и пылкой любознательности. И тем не менее, альфа рад отметить, что Чимин назвал достаточно качеств, помимо хорошей ебли.       — Какой-то секрет, который буду знать я, но не будет знать мой сын? — Азартно спрашивает отец. — Конечно. Я весь внимание.       — Думаю, вы наслышаны обо мне и моей компании, — начинает Чимин, глубоко вздохнув. — А если нет, то, по крайней мере, можно погуглить или посмотреть новости, я часто там кручусь. Не то что бы я выпендриваюсь, но мне принадлежит целая корпорация и огромное состояние, которое я собираюсь передать Чонгуку. За время, пока он работает, он запомнил столько информации, что дало мне понять, что этот альфа идеально подойдет для роли генерального директора вместо меня. А я буду рожать и воспитывать щенят.       Соджун внимательно слушает, и губы его сжимаются плотнее, а брови хмурятся.       — Конечно, я знаю твою компанию. В ней работал мой… Племянник. Чимин, — Соджун замолкает, что-то молча обдумывая у себя в голове. — Чонгук хороший малый, но у него нет образования. И понимания, что такое бизнес. Вы сказали, что планируете детей в ближайшее время, ты уверен..?       — На самом деле... Не раньше, чем я сделаю его директором. Уйдут года, но это не такой большой срок, как может показаться. Для того, чтобы стать директором компании, ему не обязательно иметь университетское образование. Наша компания предоставит Чонгуку все, что ему потребуется для того, чтобы его получить непосредственно для работы.       — В таком случае, я думаю, что тебе стоит об этом с ним поговорить. Когда ты будешь готов, конечно. Но лучше бы, чтобы это было до твоей течки, иначе этот альфа попутает тебе все твои планы.       — Думаю, она начнется в скором времени. Даже не знаю, как Чонгук отнесется к тому, что я собираюсь лечь на ее время в клинику...       Чимин вздыхает, перебирая сомкнутые пальцы на коленях.       Соджун хмурится, но подсаживается поближе к переживающей омеге.       — Почему? Если ты знаешь, что она скоро начнется, Чонгук может начать принимать противозачаточные.       — Ох, нам предстоит действительно трудный разговор... — вздыхает омега, — Я поговорю с ним. Сначала о течке, а потом... Спасибо вам за советы, — искренне благодарит омега, чуть склонив голову.       Соджун мягко трет Чимина по спине, спокойно улыбаясь.       — Он доверчивый мальчик, но он хорошо разбирается в людях. Я рад, что вы вместе. Слушайте друг друга.       — Спасибо вам, — тепло улыбается Чимин и тянется обнять мужчину, — я так переживал перед нашей встречей, но теперь понимаю, что это было зря.       Соджун ничего не отвечает, но мягко обнимает омегу, продолжая гладить по спинке. К тому времени на кухне стихает вода, и голос Чонгука слышится из-за двери:       — Я все!       Соджун хихикает.       — На, посмотри фотографии. Тут достаточно забавных.       Омега с радостью принимает альбом и первым, что видит: скукоженный красный младенец, укутанный в пеленку. Чимин хихикает и рассматривает недовольную мордашку, переходя к следующим этапам развития Чонгука. Чем дальше он листает, тем красивее становится маленький альфа, вызывая уютное тепло в груди.       — Ты был таким милым в детстве, — улыбается Чимин, когда Чонгук приходит в гостинную.       Чонгук подходит к дивану, отталкивая бедром отца и усаживаясь рядом с омегой. Он обнимает ее под грудью за талию, укладывая подбородок на плечо и вглядываясь в альбом.       На странице — его фотка с детским горшком на голове, какой-то палкой и крышкой от сковороды в руках.       — О… Это я с детства учусь тебя защищать, — Чонгук целует Чимина в волосы, после перемещаясь поцелуями в чувствительное местечко за ушком.       Омега хихикает и расслабляется в руках мальчика, опираясь спиной на сильную грудь.       — Ты у меня самый сильный, — мурлычет Чимин с легким придыханием, когда губы касаются ушка. По коже бегут мурашки, а живот по инерции втягивается.       У Чимина определенно скоро будет течка, либо он стал зависим от Чонгука на все 10000%, что любое его прикосновение сродни оргазму.       Омега нежится и растекается, взгляд сразу становится маслянистым.       Чонгук замечает реакцию любимого, поэтому продолжает «терзать» его мягкими поцелуями, вдобавок начиная массировать кожу под сиськами.       — Тебе так идет эта футболка, — нагло шепчет на ушко, переворачивая страницы альбома.       Чимин рдеет, как спелые яблоки по осени, глубоко дышит, из-за чего грудь вздымается, а соски словно по команде встают, готовые к кормлению, хотя альфа недавно их опустошил и молоко не успело набраться до такой степени, чтобы причинять дискомфорт.       Чимина настолько нежит, что он смотрит в альбом, но почти не видит того, что там изображено. В голове лишь альфа и его прикосновения, тихий рокот и отдающее в спину сердцебиение.       — Не смущай меня, — шепчет омега, пытаясь спастись.       Соджун, сидя рядом, прекрасно все видит, слышит и чувствует. Чонгук то ли специально, то ли пытаясь скрыть свои действия, делает все более неловким.       — Можем забрать этот альбом и досмотреть дома…       Чимин краснеет перед мужчиной, понимая, что тот явно догадывается о том, чем на самом деле они будут заниматься дома, но это уже их дело. Принять решение у Чимина выходит быстро: он собирается сесть на член Чонгуку прямо в машине, пока водитель, которого он вызовет, будет везти их домой.       И вечером, когда вся конча альфы будет слита в омегу, он сможет поговорить с ним о течке, которая буквально наступает на пятки.       — Да, я хотел бы домой, — тихо сообщает Чимин альфе, чтобы тот озвучил это для Соджуна, которого не хочется делать второй раз свидетелем их разнузданной ебли. Хотя...       — Пап, — Чонгук без стеснения пропихивает руку Чимину под футболку, сжимая сиську. — Мы заберем альбом, хорошо? Дома… посмотрим.       Соджун смеется в голос, Чонгук тоже. Он теребит омегу за сосок при своем отце, зная, что может воспользоваться ей, когда захочет. Вторая ладонь гладит мягкий животик.       — Ты кролик, блять, — Соджун взлохмачивает волосы сыну, наблюдая за его действиями. — Лишь бы размножаться.       Омега трепещет перед двумя альфами, сгорая от возбуждения, легкого укола стыда и желания, чтобы на них снова смотрели. Отец Чонгука, его водитель, да кто угодно... Он такой распутный...       Чимин тихо стонет от ласк и запрокидывает голову альфе на плечо, инстинктивно раздвигая ноги. В пизде все пульсирует и сочится, и обтягивающие штанишки некогда подростка грозятся испачкаться омежьим соком.       — У вас очень... Любвеобильный сын... Так хорошо воспитали... — выдыхает опьяненный похотью омега, урча от наслаждения.       — Да… Я вижу, — Соджун тянется к Чимину, чтобы одернуть край кофты, который задрался так сильно, что начала виднеться грудь, но тут же останавливается.       Его сын на него рычит.       Чонгук сильнее стискивает сиську Чимина, отворачивая омегу от чужого альфы.       — Не трогать. Мое.       Голос Чонгука звучит очень уверенно, и Соджун поднимает руки в капитулирующем жесте. Несмотря на это, футболка с сисек все равно уже соскочила, оголив грудь омеги окончательно.       Чимин хнычет, и голос его становится громче, когда раздается вибрирующее рычание за спиной. Оно не пугает омегу, из-за этого она течет еще обильнее, выгибаясь в сильных руках. Чимин часто дышит и выгибается гордо, чтобы Чонгуку было удобнее мацать сиськи. Он поворачивает голову к альфе и сосет его шею до бордовых отметок, ерзая задницей по дивану, чтобы шов штанов врезался между ног, разделяя киску надвое.       Его окончательно покидает всякий стыд и смущение, когда Чонгук становится таким собственником.       Рычит, как взрослый альфа, бережет свое.       Он его кукла.       Чонгук мнет сиськи, и из-за того, что они такие большие, может поднять одну вверх и прижаться к соску губами. Молока мало, но оно попадает ему на язык, из-за чего альфа довольно улыбается. Он бы взял эту сучку прямо здесь, но отец прерывает его, сказав:       — Так-так. Идите вон отсюда, понятно? — В его голосе слышатся задорные нотки, но речь его весьма серьезна.       Чонгук поднимает Чимина с дивана, его сиськи все еще тяжело качаются в воздухе, ничем не прикрытые. Из одного соска сочится молоко. Стоя так у двери, Чонгук обнимает Чимина за талию, улыбаясь отцу и благодаря его за ужин. Он жмет отцу руку, в после шлепает Чимина по попке:       — Попрощайся, детка.       Омега вздрагивает, но не смеет перечить своему альфе. Не тогда, когда так сильно нуждается в его толстом члене.       — Мистер Чон, я очень рад был познакомиться с вами! Очень жду следующей вс-с... — Чимин запинается, когда ладонь альфы, наглаживающая задницу, ползет ниже и давит пальцами на нуждающуюся вагину. Чимин захлебывается жадным вздохом и тычется носом своему мальчику в грудь, густо вдыхая концентрированный аромат ели и вишни. — Блять, Чонгук... — шепчет омега, кусая альфу за сиську, чтобы прекратил его изводить в такой важный момент. — Приезжайте в следующий раз к нам!       Соджун смеется. Его улыбка точь-в-точь такая же, как и у его сына. Он много раз кивает, обещая приехать, но Чонгук видит в его глазах огонек, будто говорящий «когда вы натрахаетесь и будете готовы».       Альфа уводит свою омегу в машину, сразу же припадая к ее губам глубоким поцелуем.       — Подождешь до дома, детка?       — Нет, — рычит густо омега, взбираясь тут же на колени альфы. Он с напором целует Чонгука и трется о его тело своим, чувствуя, как мокнет между ног и на сиськах. Текущая жадная шлюшка...       — У меня скоро течка... — выдыхает Чимин, понимая, что не может больше молчать о своей проблеме.       Чонгук понимает, что его хуй уже болит от напряжения, но все же находит в себе силы чуть-чуть остановится.       — Что? Детка… уже?       — Это из-за того, что ты рядом... Моя омега хочет быстрее зачать, цикл сбился, — выдыхает Чимин, а сам шаловливыии ручонками достает толстый хуй альфы, начиная надрачивать. — Помоги мне, — пыхтит он, чтобы альфа снял с задницы омеги штаны.       Чонгук делает все быстро, почти автоматически. Как только попка Чимина полностью освобождена, он смачивает хуй в вагине и усаживает омегу на свое место. Начиная покачиваться, он продолжает разговор.       — Уже? Мы... Я думал, это будет хотя бы через пару месяцев.       — Я тоже, малыш, но у природы свои сюрпризы... — выдыхает гулко омега, покачиваясь на толстом члене. Он держится за шею альфы и тихо стонет, сгорая от наслаждения. Он любит все это.       Толстое растяжение в пизде из-за члена, нескончаемую еблю и то, как Чонгук им пользуется. Омега была создана для этого: чтобы альфа удовлетворял все свои животные потребности. — Мы должны купить тебе противозачаточные, малыш...       Неистовое желание трахать омегу у Чонгука обычно появляется уже во время ебли, но сейчас он все еще держит себя в руках. Он качает Чимина на члене, откинувшись на больше сидение внедорожника, и немного хмурится:       — Зачем? Разве мы не собирались… рожать?       — Ох, детка... — Чимин насаживается на хуй сильнее, пизда сжимает толстый орган крепче, когда он опускается, — Я хочу... Малыш... Если я уйду в декрет, кто будет следить за компанией сейчас?       — Ты…? Ну, пока ты носишь. А потом… не знаю, Сонхва? Он же твой зам, — Чонгук чутка шипит, когда пизда умело сжимается вокруг него, и подкидывает бедра, чтобы насадить омежку посильнее.       Чимин стонет разбито, хнычет и жмется к груди альфы, ища успокоения и наслаждения, которое пронизывает каждую клеточку его маленького мягкого тела.       — А что, если ты, детка? — Чимин склоняется к уху альфы и шепчет слова, которые хотел держать в тайне.       Чонгук не воспринимает слова омеги сперва серьезно, поэтому посмеивается, обнимая Чимина покрепче.       — Детка, это где-то на грани фантастики.       Но Чимин как никогда серьезен. Он не улыбается и не хихикает, возвращаясь на свое место напротив альфы. Он прекращает покачиваться, грея хуй в своей пизде, пока они говорят.       — Я хочу, чтобы ты взял мою компанию, — без лишних слов и недомолвок говорит Чимин. – Ты шустрый, сообразительный и инициативный, твои амбиции и не такой потолок возьмут. Чонгук тоже останавливается. Даже то, что молочная омега сидит на его хуе, как на стуле, не останавливает его от серьезных раздумий.       — Тебе нужно подольше об этом подумать.       Чимин закатывает глаза, цокнув.       — Скажи о том, что у тебя нет образования, — заводится омега и снова приходит в движение, удерживая равновесие за крепкие плечи альфы. Пизда чавкает и истекает, хуй идеально растягивает его изнутри.       Чонгук хмурит брови, не понимая настроения Чимина. Он держит его за талию, смотря в глаза:       — Ну, его правда нет… Почему ты злишься?       — Хочу, чтобы ты поверил в себя, — Чимин двигается интенсивнее, как будто от уровня наслаждения будет зависеть, сможет ли он достучаться до альфы, — ты прекрасно справляешься на данный момент. Рано или поздно мне пришлось бы искать замену. Я хочу щенят от тебя.       — У тебя определенно будут щенята от меня, — уверенно отвечает Чонгук, опуская пальцы на мягкую попу омеги. — Я просто говорю… что мне еще многому предстоит обучиться. Я не хотел бы быть тем, кто испортит дело твоей жизни. — Разумеется, — кивает омега, притискиваясь ближе к мальчику, сиськами вжимаясь в его грудь. Он двигается медленнее, плавнее, как будто дразнясь. Ноги начали затекать, но Чимин держится за плечи альфы, не обращая внимания. Имеет ли это значение, если его пизда лакомится толстым хуем?       Альфа чувствует, как крепко киска обнимает его член, и забывает в миг о том, что обсуждалось ранее. Он присасывается губами к опустевшим дойкам, стараясь вынести из них хоть немного молока. На язык падает буквально пара капель, и Чонгук начинает нервничать. Тычется носом в мягкие сиськи, подкидывая маленькое тело на бедрах.       — Детка... — омега сразу же понимает, в чем причина, и стонет громче, когда амплитуда и сила толчков увеличивается.       Зверь Чонгука не чувствует молока, и совсем недавно он сказал о том, что им нужно повременить с щенками...       Это может повлечь за собой пробуждение силы, которое случается всегда, когда альфа берет над ним верх. И омега готов принять все то, что Чонгук ему даст.       — Малыш, ты совсем недавно кормился...       Чонгук кусает за сосок, желая получить необходимое. Он вжимается лицом в пустую грудь, и тихо воет. Толчки становятся резче и жестче, как и хватка на попе Чимина. Точно останутся синяки.       Альфа, не насытившись и не получив от омеги того, что ему было нужно, начинает злиться. Он насаживает ее на хуй, при этом начиная рычать и кусаться.       — Омега, почему?       Стоны становятся громче, омега поскуливает от боли, которая перемежается с удовольствием, создавая наркотический коктейль из мук и эйфории. Чимин хнычет и царапает плечи альфы, скрытые футболкой, натягивая ткань.       — Прости... — давит слезливо, сжимая правую сиську самостоятельно, пытаясь выдоить хоть что-то, но выступает лишь пара капель, которая впитывается в ткань на груди альфы.       Чонгук так привык к его молоку... Чимин и сам не помнит времени, когда не был дойной сучкой.       — Позже, альфа... Оно появится попозже...       Чонгук достаточно громко и резко рычит, понимая, что не сможет ничего с этим сделать. Поэтому он изводит омегу хуем, натягивая ее снова и снова. Альфа укладывает Чимина на руль так, что его сиськи разлетаются в разные стороны и трясутся от той долбежки, которую терпит его жадная пизденка.       Альфа кончает в самую глубину, как и всегда, надеясь в момент оргазма, что происходит зачатие.       Чонгук наполняет живот омеги спермой так, что тот немного округляется, заполненный и заткнутый. Альфа почти жалобно скулит, когда тянется к теплой молочной девочке за поцелуями.       Чимин трясется в оргазме и хнычет, когда слышит рык своего альфы, его омега поджимает хвост и жмется к земле, чувствуя вину за то, что не может удовлетворить альфу.       За то, что он не может получить то, что должна дать омега.       Чимин кончает вместе с Чонгуком, с трепетом накрывает ладонью наполняющийся живот и гладит кожу, чувствуя, как много кончи в нем накапливается.       Он любит это.       — Так много, детка... — с удовольствием выдыхает омега, тут же обнимая своего мальчика и, запыхавшись, целуя со страстью и трепетом в ответ.       Чонгук не имеет ни малейшего представления, как они сейчас поедут домой. Он не может вести машину, пока перед его лицом трясутся омежьи дойки, и вряд ли сможет усадить ее на сиденье. В Чимине столько кончи, что та выльется вся сразу же, как только его снимут с члена…       — Детка, ты поедешь раком. Иначе испачкаем всю машину, — Чонгук говорит после долгих поцелуев. — Сможешь совместить со своим любимым делом.       Чонгук дергает бровью, улыбаясь и толкаясь узлом в пизду поглубже.       Чимин хихикает, но смех его прерывается судорожным выдохом.       — А ты сможешь вести, пока мой рот будет занят твоим членом?       Дергает бровкой омега в ответ, облизывая мокрые губы после вкусных поцелуев.       — Зная, что твоя дырка светит из окна моей тачки, вся залитая кончой? — Чонгук посмеивается, — в таком случае, либо ты подрочишь мне своим ртом, либо мне придется справляться своей рукой. Но при омеге рядом…. не пойдет…       Чонгук стискивает губы Чимина «уточкой», накрывая их новыми поцелуями.       — Я высосу тебя без остатка, — обещает омега, никак не отрываясь от Чонгука. Ему нравится подолгу целоваться, нравится находиться в его сильных объятиях и касаться альфы всегда.       Чимин до конца жизни приклеился бы к Чонгуку, лишь бы ощущать то спокойствие, которое альфа ему дарит.       Когда узел спадает, омега спускается на соседнее пассажирское, упираясь в него коленями. Скользкая, использованная пизда находится на уровне окна, и Чимин, нисколько об этом не заботясь, склоняется к горячему члену, слизывая с него всю смазку и сперму, что осталась на органе.       Как только ощущения на члене сменяются с пизды на глотку, Чонгук заводит машину. Он позволяет Чимину пользоваться своим хуем, как только омега захочет, и с удовольствием отмечает реакцию людей снаружи.       Сначала они замечают машину, после — торчащую из окна задницу с выставленной напоказ пиздой, и только потом — подростка за рулем, которому явно отсасывает омега с роскошной задницей.       Ведя машину одной рукой, второй придерживая Чиминовы волосы, Чонгук мягко спрашивает:       — Течет из киски, м, малышка?       — Немного, — облизываясь, отвечает Чимин. Он чувствует горячую струйку на бедре, но старается удерживать все внутри, не разжимая мышц и выгибаясь сильнее. Он насаживается глоткой на хуй, как профессиональная шлюха, сосет без устали, потому что это то, что делает его собой. Омегой, которая должна приносить удовольствие своему альфе.       — Умница, какая хорошая у меня омега, — Чонгук хвалит, поглаживая Чимина по голове. Он не давит, дает омеге наиграться с хуем, хихикая, когда та шлепает себя по щекам и языку. Альфа намеренно ведет машину длинным путем, чтобы как можно больше человек увидели эту картину.       Подъехав к дому, Чонгук достает из багажника куртку, которая закрывает тело омеги до попы. Она не скрывает струек спермы, которые текут по ее ногам, когда они идут по коридорам дома.       — Добрый вечер, — здоровается альфа с соседями, придерживая Чимина за талию.       Омега отчаянно краснеет, но глубоко в душе ни капли не испытывает стыда. Конча течет по его ногам так откровенно и явно, что полностью проливается по жирным ляжкам, размазываясь от трения. Ее так много...       Чимин жмется к боку Чонгука доверительнее, ясно давая понять, кто виновник сего безобразия.       Кто накончал так много, лишь бы зачать.       Чимин снова вспоминает о течке, и пизда, опустошившись, снова зудит, будто ей было мало.