Свет во тьме

      Как оказалось, Астарион на уровне мастера владел умением не замечать кого-то, несмотря на то, что каждый день проводит время с этим кем-то.       Утром он молчал. Не смотрел и даже не предпринимал попыток извиниться. И это вызывало злость. Кристально чистую злость. Как будто она никто и ничто. А раньше вон сколько внимания было. Получил «Некромантию Тхая» и довольный.       Она представляла, как превращает его в птицу, и Астарион улетает далеко, поднимаясь ввысь. Он ведь наверняка не удержится и захочет приблизиться к солнечным лучам, и осмотреть окружение с высоты птичьего полёта, ведь это дарит иллюзию полной свободы. А потом превращение заканчивается, и он падает на землю. Повсюду кровь, у него раздроблены кости. Жалко только то, что личико красивое испортится. Можно будет даже свалить всё на то, что она просто пошутила, а он дурак такой решил полетать. И она подумала: а может ли вампир умереть от падения с высоты?       «Козёл!» — подумала Адрия. Главное было не смотреть. Не разглядывать. Не думать.       Но взгляд буквально приклеивался к прямой спине в белой слегка помятой рубашке. К расправленным плечам и уверенной походке хищника. К белокурым волосам, которые ласково трепал ветер.       «Нет, ну что за скотина?!» — мысленно вопрошала она, завтракая. И как мантру повторяла: «Не смотреть. Не думать. Не разглядывать.»       Она одёргивала себя каждый раз, когда глаза непроизвольно пытались найти фигуру белокурого эльфа, чтобы поймать его взгляд, надеясь, что он всё же смотрит на неё, сам не выдерживая этой пытки.       Да с чего вообще ей вдруг стало не хватать споров, разговоров, лёгкого флирта? Хотела, чтобы всё прекратилось? Хотела. Получила? Получила. А чего не довольна-то так?       Хотелось вновь почувствовать трепетное напряжение, эмоциональную встряску, необходимость быть осторожной и… вдохнуть запах розмарина и бергамота. Ощутить касание холодных пальцев к коже. Она не думала о том, что же она сделала неправильно. Всё она правильно делала. Просто… просто не хватало участия Астариона и всё.       Ведь знает же, что скоро всё закончится. Знает. А повелась, как дура, позволив усадить себя на эмоциональные качели.       И кто первый сдастся?       Вчерашним инцидентом Астарион напомнил ей, что без магии она ничто и никто. Слабая и беспомощная выскочка. Что никуда этот страх не делся и никогда не пропадёт, как ни старайся. Она беззащитна. Она одна.       И ей стоит подумать над тем как обеспечить себе безопасность. Как стать сильнее, чтобы больше никто не посмел сделать с ней то, что случилось пять лет назад. Положиться на кого-то — нельзя. Никто не вечен, никто не будет рядом с ней. Рано или поздно она вновь останется одна. В комнате с обшарпанными стенами, связанная, беспомощная.       Астарион сказал бы, что для этого и нужны подчинённые рабы. И тут она с ним согласилась. Но строить планы по захвату власти она не могла. Ей было не известно по какому принципу работает артефакт, защищающий их от влияния Абсолют. Ей было неизвестно, что за существо приходило к ней во сне.       Слишком мало информации.       Но идея Астариона ей даже понравилась. Ей показалось, что есть в этой глупой идее про власть доля логического зерна. Никто не сможет причинить ей вред, если она окружит себя толпой послушных, но крайне озлобленных, слуг. Которые будут повиноваться каждому приказу. До неё никто не доберётся. Рабы, лишённые воли, ничего ей не сделают.       Пока они шли, медленно поднимаясь в гору, устраивая небольшие привалы, она разговаривала с Хальсином. Расспрашивала его про догмы Сильвануса, про быт друидов и интересовалась их различными ритуалами. Друид, подкупленный неподдельным интересом, рассказывал ей всё.       Астарион украдкой наблюдал за всем этим и боролся с внутренним гневом. Её игнорирование задевало его.       Адриана умеет преподнести себя. Она не пропускает водные процедуры даже в походных условиях. Специально демонстрирует шею. Дразнит его, делая высокий хвост. Она умеет говорить комплименты и подмечать, что именно её собеседнику хочется услышать. Она умеет лить в уши. Что не удивительно. Волшебники вообще любят языком потрепать. Она не обращает внимание на ласковые слова, будто пропускает их мимо ушей. Либо она просто не верит, либо получала их неоднократно.       Адриана пытается всё взять под свой контроль. Любит управлять и испытывает удовольствие от подчинения. Но она не может контролировать своё тело. Она тактильна, вся её броня рушится при прикосновениях.       Она шла впереди вместе с Хальсином, продолжая общаться с ним. Проявляла интерес к друиду и к жизни в роще. Её интересовали их ритуалы и магия, праздники и обычаи, взаимодействие с местными жителями, которые когда-то жили неподалёку. Астарион заметил, как она касается друида. Легко и ненавязчиво, как будто между делом, пытаясь создать контакт аккуратными похлопываниями, когда Хальсин вызвал у неё смех. Это всё элементы флирта. Лёгкое касание, поглаживание, желание поправить одежду, что она сейчас и сделала, когда поправила ремешки на руках друида с улыбкой на лице.       Это игра. Её маленькая игра, смысл которой был прост. Дефицит внимания у жертвы и увлечённость другим объектом. Чтобы жертва, напитавшись негативными эмоциями, первая сделала шаг. А потом получив положительные, стала зависима от её внимания. Лишь бы снова не быть проигнорированным в угоду другому.       И он чувствовал раздражение, когда видел, что Адрия проявляет интерес к другому. Потому что раньше всё её внимание было направленно на него. Но это не была ревность, которая присуща возлюбленным, когда кто-то заглядывается на другого. Это была ревность хищника, у которого отнимают добычу, смешенная с обидой отвергнутого. Опасный и ядовитый коктейль.       И кто сломается первым?       — Долго ещё? — спросил Астарион, пнув маленький камешек под ногами. — Я уже устал.       — Я могу тебя понести, если хочешь, — предложила Карлах.       — Ох, дорогая, я бы с радостью, но боюсь, ты спалишь мою одежду и меня самого. Вот, когда починишь свой движок, тогда я буду не против.       — Только если ты потом понесёшь меня, когда я устану.       — Я свой рюкзак то еле тащу, ты меня вообще сломаешь.       — Ах-ха-ха, а полуэльфы легче, да?       Он покосился на неё таким убийственным взглядом, что Карлах стало не по себе.       — Не понимаю о чём ты, — сказал Астарион.       — Мы можем сделать небольшой привал, — предложил друид, остановившись.       — Мы и так потратили кучу времени, — сказала Лаэзель, — когда искали тебя. Я против. Астарион потерпит.       — Мне казалось, что вампиры, как нежить, не знают усталости, — усмехнулась Шэдоухарт.       — Не знают усталости только, когда выпивают чью-то кровь, моя радость, — ответил ей Астарион и улыбнулся, сверкнув клыками.       — Подбери слюни, Астарион, а то воротник испачкаешь, — ответила ему жрица.       — Привал бы нам не помешал, — согласился Гейл. — Я бы отдохнул. И попил воды.       Уилл любезно дал Гейлу свою флягу с водой и волшебник, поблагодарив его, едва ли не накинулся на живительную жидкость, которая спасала его раздираемое от сухости горло. Адрия перевела вопросительный взгляд на Шэдоухарт.       — Мне всё равно, — ответила девушка.       — У меня ещё полно сил, — произнесла Карлах и размяла плечи, затем ноги.       — Как и у меня. Раньше я проходил и более долгие дистанции, — сказал Уилл.       Сжав губы, Адрия посмотрела на Астариона, и тот недовольно отвернулся.       — Какие вы все энергичные и болтливые сегодня, — ядовито сказал он, расставив руки. — Мне не нужен привал, меня достала эта местность!       — Все претензии к иллитидам, — ответила ему Шэдоухарт. — За то, что не похитили пони для тебя.       — Пони?! — возмущённо спросил Астарион.       — Для вечно ноющих детей в самый раз.       — Что плохого в желании иметь хоть немного комфорта? — продолжил Астарион и задумчиво посмотрел на друида. Хоть какая-то польза уже должна быть от него, кроме воровства его жертвы. — Хм.       — Ты хочешь, чтобы я прокатил тебя на своей спине? — спросил Хальсин.       Адрия кивнула в сторону дороги, и они пошли дальше.       — Зависит от того, что ты имеешь ввиду под словом «прокатил», — усмехнулся Астарион и пнул очередной камень.       Маленький камень сделал несколько подскоков в сторону обрыва и упал вниз.       — Оно имеет множество значений, конечно же.       — Ты можешь превращаться в пони? — обратилась Адрия к друиду.       — Нет. Медведь, пожалуй, одно из моих любимых воплощений.       — А ещё в кого?       — Мышь, ворон, кот, волк, пантера. Много в кого. Возможно, если увижу пони, то и в него смогу.       — Мне интересно как это работает? — продолжила волшебница, посмотрев на Хальсина. — Ты просто вызываешь у себя желание превратиться в животное и пуф? Ты медведь.       — Если говорить простым языком, то да. Источником моих сил является природа. Мы тесно связаны с ней. Иногда происходит так, что друид совсем не хочет возвращаться к своему истинному облику и предпочитает звериный. Силы природы струятся в наших жилах.       — И звери принимают вас за своих?       — Конечно. Мы пахнем, как они. Мы можем общаться с ними.       — И… эм. А как тесно вы можете общаться?       — Ты имеешь ввиду…       — Ага.       Уилл кашлянул. Астарион приподнял бровь, слушая их разговор. Шэдоухарт скривилась, а Карлах издала негромкое «Хах!». Лаэзель и Гейл пока не знали, как реагировать.       — Ну, то есть, бывало так, что друид и обычный зверь нашли друг в друге нечто особенное, — продолжила Адрия. — Ну там… запах, например.       — Мой шрам появился не просто так, — усмехнулся Хальсин и указал на своё лицо. — В облике медведя я наткнулся на медведицу в брачный период.       Адрия посмотрела на Хальсина, едва ли не раскрыв рот. Её действительно интересовал этот разговор. Похоже она нашла себе нового интересного собеседника, которого можно донимать различными вопросами и изучать его… с научной точки зрения, как она когда-то сказала Астариону. И Астарион почувствовал холодный укол в области груди. Как будто его ткнули острой и тонкой иголкой. А затем обиду. Значит с ним наигрались? Он ведь не более, чем вещь, интересный экземпляр. Не часто ведь имеешь возможность взять интервью у вампира.       Да больно надо! Пошла бы эта стерва куда подальше. Он достоин и более лучшего обращения к себе.       — Она разозлилась, когда я ей отказал, — продолжил Хальсин. — И наградила меня этим шрамом.       — Понимаю её. Некоторые совсем не любят отказы. А почему ты отверг её? Ты не хотел узнать: каково это с медведицей?       — Адрия! — возмутился Уилл. — Тебе действительно это интересно?       — А что такого? — спросила девушка, обернувшись.       — Предпочитаю кого-то гуманоидной расы, — ответил Хальсин и улыбнулся ей.       — Хороший выбор. У нас очень много талантов, — вернула ему улыбку Адрия.       — Не сомневаюсь.       «Да он тебя раздавит!» — пронеслось в голове у Астариона, но он тут же отогнал эту мысль. Ему вообще должно быть плевать на всё это.       — А бывало так, что кто-то из друидов просил другого превратиться в зверя во время… ну ты понимаешь, — продолжила тему Адрия.       Астарион услышал, как ханжа Уилл тяжело простонал.       — Возможно, — ответил друид.       — А у тебя был такой опыт?       Клинок Фронтира ускорил шаг и вышел впереди них, не желая слушать подобный разговор дальше. В воздухе чувствовалась неловкость и лёгкое напряжение. И, судя по всему, Адриана просто наслаждалась этой атмосферой.       — Иногда зверь берёт над тобой контроль. Но зачастую обычные люди пугаются такого перевоплощения.       Гейл смущённо кашлянул:       — Адрия, ты уверена, что это подходящая тема?       — Ну хорошо, раз эта тема вас так смущает… Насколько я поняла, основная мысль в догмах Сильвануса — это сохранение баланса, — перевела тему волшебница. — Как вы — друиды — удерживаете баланс внутри себя? Есть какой-то волшебный трюк?       — Нет никакого трюка, — усмехнулся Хальсин. — Просто медитация среди природы.       Адрия тяжело вздохнула.       — М-м-м, медитация, — присоединился Гейл. — Очень помогает привести мысли в порядок, а также найти душевное равновесие. Я медитировал каждый день в течении года, чтобы справиться со своим недугом.       — И всё? Звучит как-то… просто. Я надеялась на какой-нибудь особенный способ.       Хальсин рассмеялся.       — Мы сейчас находимся среди природы, вечером я могу показать тебе, если хочешь.       — Я всегда готова учиться и пробовать что-то новое, — улыбнулась девушка.       Астарион фыркнул. И дураку понятно было о какой «медитации» говорит друид, с которым она так мило воркует. Так и хотелось подгадить им.       Раздражение имело её голос, любой запах мыла, которым она пользовалась, её чёрные волосы, её смех, её жёлтые глаза и улыбку. Она олицетворяла это чувство, которое мерзкими мурашками бегало сейчас под кожей, оседая на пальцах желанием придушить её. Было очень приятно представлять, как его пальцы сжимаются на её светлой шее, которая всего лишь на один тон была темнее его кожи. Как она приподнимает голову, потому что она на полголовы ниже, и умоляюще смотрит своими жёлтыми глазами на него, приоткрывая губы от недостатка воздуха.       Зачем она делала вид, что видит в нём кого-то большего, чем просто монстра из бестиария? Зачем было копаться в его прошлом? И почему вообще его так задевает вся эта ситуация? И эти чувства к ней, смесь раздражения, боли и влечения едва не разрывали изнутри. Но он не мог отделить одно от другого, а потому терялся в этом омуте. Его кидало из крайности в крайность. От желания придушить её до похоти, от похоти до сожаления, что нет возможности просто быть рядом, когда все заняты своими делами, и они просто могут сидеть и общаться. Вновь танцевать на грани между приторной любезностью и откровенной грубостью.       Хотелось схватить её за плечи и трясти с такой силой, чтобы её голова качалась вперёд и назад, пока не ответит на вопрос: почему ему отказали? И что с ним происходит вообще?       Уилл шёл рядом со Шкрябом, осматриваясь по сторонам. Извилистая дорога была одна. Когда они поднялись выше, внизу были видны лишь верхушки деревьев. Вдали вершины гор утопали в облаках. Даже дом родной вспомнился. Ночной туман, чёрные силуэты гор на тёмном небе во время хорошей погоды.       Мир так полон красок. Астарион единственный, кто не хотел вытаскивать из головы личинку свежевателей разума, ведь тогда он вернётся к теням. И что же ему делать, если гитьянки действительно смогут освободить их от этого паразита? Придётся идти одному. В Лунные Башни к сектантам и…       Астарион улыбнулся.       И там он будет делать всё, что ему захочется. Вольётся в эту секту. Перехватит контроль. Придётся попотеть, но он хотя бы избавится от занудной дряни с чёрными волосами. Он и сам сможет добиться того, чего хочет. Он схватится за любую возможность, чтобы хотя бы немного чувствовать себя живым, гуляя под солнцем.       Ближе к закату они остановились на относительно ровной поверхности среди гор с видом на храм Латандера. Решив отправиться на разведку завтра небольшой группой. Гейл готовил, к всеобщей радости сегодня была его очередь. И все, за исключением Астариона, ждали ужин. Даже Лаэзель принюхивалась к готовящейся похлёбке в котелке, от которого отдавало пряными травами. Астарион лежал возле своего шатра и скучающе смотрел на небо. В горах оно казалось ближе. Краем глаз он заметил, как полуэльфийка вместе с друидом уходят из лагеря. Ну хоть бы покосилась на него, чтобы он понял, что это всё дурацкая игра. Но она просто ушла.       Они нашли укромное и тихое место среди деревьев. Вокруг была тишина и лучи, уходящего солнца, окрашивали всё в тёплые оттенки, пробираясь сквозь ветви деревьев. Недалеко от них был небольшой водопад и до ушей доносилось тихое журчание воды. Хальсин и Адрия уселись друг напротив друга, скрестив ноги. И она рассматривала его. Высокий эльф имел доброе, но довольно строгое лицо. «Староват» — подумала девушка. Грудь у него была широкая и накачанная, на мускулах рук просвечивали вены. Казалось, за ним можно было спрятаться от всего. Но совсем не её типаж. Ей нравились статные и изящные. Помешанные на себе. Близкие говорили, что она застряла «в круге», потому что знает только один тип мужчин. Знает как себя с ними вести и что от них ожидать. И с радостью прыгает на эмоциональные качели, потому что иначе ей становится скучно.       — Самое главное следить за дыханием, — наставническим голосом сказал Хальсин. — И почувствовать природу вокруг. Лёгкий ветер, тепло, пение птиц. Впустить в себя спокойную атмосферу горного леса.       Адрия прикрыла глаза. Первая ночь в лесу была оглушающей, сейчас всё стало привычным. Наверное, когда она вернётся домой, то долго будет привыкать к городскому шуму.       — Никаких мыслей, — сказал Хальсин, будто знал, о чём она думает. — Только дыхание.       Вдох. И свежий воздух заполняет лёгкие запахом травы и земли. Она слышала щебет птиц на деревьях и шевеление веток, касающихся друг друга от порыва лёгкого ветра. Выдох. Но мысли всё ещё были с ней.       Она должна была вовремя остановить эту игру, пока не стало хуже. Пока ей не стало хуже, потому что она начинала видеть не просто вампира. Не просто монстра со страниц бестиария, где перечислены преимущества и недостатки. Она читала бестиарий лишь вскользь, когда было скучно. Когда надо было отвлечься после неудачного алхимического эксперимента.       Вдох. Она слышит шёпот ветра. Лёгкий, едва уловимый, похожий на дыхание у самого уха. «Я тебе не безразличен. А ты мне. Меня ведь тянет не только к твоей милой шейке, но и ко всему остальному. А тебя тянет ко мне. Твоё дыхание замирает, когда я рядом, а пульс учащается. И я чувствую тоже самое». И она буквально чувствует, как тянут за кольцо на левом ухе.       Выдох.       Дерьмо всё это. Медитация не поможет. Адрия приоткрыла левый глаз и посмотрела на умиротворённого Хальсина, который наслаждался текущей атмосферой. Щебет птиц ей показался назойливым. Дуновения ветра холодными, запах травы и земли раздражающими.       Она тряхнула головой и вновь закрыла глаза. Нужно быть сильной. Стать уравновешенной, хладнокровной, иначе она не выберется из всего этого дерьма. Не усложнять себе жизнь ненужными чувствами и отношениями.       Вдох. Какой бес её дёрнул сыграть с вампиром на его поле?       — Ты хмуришься, — сказал Хальсин. — Раз не можешь избавиться от мыслей, то считай до десяти.       Вдох. Раз. Самовлюблённость этого придурка дёрнула. Выдох. Два. Вдох. Три. Он наверняка хотел использовать её. Она это знала. Она это чувствовала, потому что, однажды, так же использовала другого. Все эти взгляды и идеально заученные улыбки. Все эти касания. Все эти: «Я как раз думал о тебе».       Она должна думать о дыхании. Вдох. Поздравляю, ты вновь увлеклась мерзавцем. Выдох. Как будто прошлых раз было мало. Вдох. Но ты вовремя остановила эту игру. Повтори тот трюк, что делали с тобой. Сделай вид, что его не существует и всё пройдёт. Выдох. Ну и как ты вообще умудрилась увлечься хоть кем-то?       — Твоя медитация не помогает, — немного резко сказала девушка.       — Потому что ты думаешь во время этого процесса. Нужно быть здесь и сейчас. Позволить лесу поглотить тебя.       — Уф. А если мне надо будет принять быстрое решение, а внутри меня дисбаланс то, что тогда?       — Считай до десяти.       Она недовольно скривила губы.       — Ладно. Я попробую.       Адрия снова закрыла глаза. «Рядом с тобой, моя сладость, я испытываю нечто иное, чем жажда крови,» — пронеслось в голове горячим шёпотом. Ага, так и поверила. Раз. Её руки холодеют, и она чувствует холодные пальцы, сжимающие ладонь. Два. Она видит перед глазами красивое лицо с соблазнительной улыбкой, наполовину погружённое во мрак. Три. «Теперь ты моя, Адриана». Четырепять… десять! К дьяволам! Не сегодня и не сейчас. Становится только хуже.       — Я не могу, — сказала она, вставая на ноги. Её голос едва не срывался от всех этих назойливых мыслей. — Не могу.       Она ушла, оставив друида среди горного леса. Тишина это меньшее, что ей сейчас нужно.       «Ну и что мы будем теперь делать, дорогуша?».       Сходить с ума. Бороться. Сдаваться?