Свет во тьме

      Вокруг была привычная глазу темнота и тишина. Астарион не знал сколько времени он пролежал запертый в гробу. Он был настолько голоден, что согласился бы на любую мёртвую тушку. Крысы или какого-нибудь насекомого. Да кого угодно, кто придёт в голову Касадору, лишь бы вкусить хотя бы каплю крови, чтобы вновь почувствовать жизнь.       Бесконечно долгое одиночество и молчание. Он помнил только как его зовут, и кто он такой — вампирское отродье, вечный раб. Не было никаких чувств, надежд и гордости. Остались только смирение и слабость.       Он уже давно не надеялся, что выберется отсюда. Возможно, он так и пролежит здесь целую вечность, всеми забытый, одинокий и в полном молчании. Поэтому, когда он услышал глухой скрип выдёргиваемого гвоздя, он не поверил своим ушам. В этой тишине этот звук показался громким. Затем выдернули второй.       Хотелось надеяться, что кто-то убил Касадора, и сейчас его спасут. Но кто спасёт вампирское отродье? Хотя сейчас даже смерть показалась бы ему подарком. Выдернули третий гвоздь, и Астарион стал скрести пальцами о крышку, стирая отросшие ногти, поддаваясь внезапному порыву надежды.       Он услышал, как четвёртый гвоздь звонко соприкоснулся с каменной плитой. Пятый был с другой стороны крышки, и сквозь маленькую щель начал просачиваться тусклый, но ослепительный для его, привыкших к темноте, глаз жёлтый свет свечей. Шестой, седьмой, восьмой и, наконец, девятый.       Крышка отлетела в сторону и перед глазами возникло надменное лицо хозяина. Астарион сощурился от света, но Касадор не желал давать ему время на то, чтобы прийти в себя. Он схватил его за руку и выкинул из гроба. Больно ударившись о каменную плиту пола, Астарион вдохнул свежий воздух, хоть он ему и не был нужен. Слабость была во всём теле, он едва мог опереться на руки и встать. Голод скручивал внутренности с такой силой, что живот больно резало. Длинные белокурые волосы разметались по полу в разные стороны.       — Вставай! — приказал Касадор.       Тело, повинуясь приказу, попробовало встать. Руки дрожали и ходили ходуном, когда он упёрся ими о пол.       — Ты плохо себя вёл, мой мальчик. Попытался сбежать от меня, — голос хозяина был спокоен, тягуч и в то же время отдавал сталью. От одной только интонации его сковал парализующий страх. — Помнишь?       Астарион задрожал. Ужас шипастым ошейником стиснул глотку, но он попытался ответить, задобрить своего повелителя, убедить его, что такого больше никогда не произойдёт.       — Я… — голос был хриплым от долгого одиночества, губы едва поддавались, но нарастающая внутри паника, заставляла превозмогая своё состояние отвечать быстро. Иначе будет хуже. — Я больше не буду! Клянусь, я больше не оставлю тебя.       — Не сутулься! — рявкнул Касадор. — Или за год ты забыл перед кем стоишь?       Собрав в себе все силы, он сам выпрямил спину, боясь не угодить своему повелителю, боясь нового наказания. Прошёл год. Год голода, год молчания, целый год отчаяния.       — Я не забыл, — ответил Астарион. — В-третьих, да не оставишь ты меня без прямого приказа, — повторил правило Астарион, желая показать, что он всё помнит, что он послушный.       Касадор улыбнулся, как мог. Надменно и хищно, показывая своё превосходство. Надежда мелькнула в голове слабым лучиком. Он надеялся, что вампиру было достаточного этого наказания. Что Астарион сполна заплатил за свою глупость. Касадор протянул Астариону кинжал. На лезвии блеснул свет от свечей на псарне. Со страхом и удивлением он принял оружие.       — Повтори второе правило, — произнёс Касадор.       — Да будешь ты повиноваться всякому моему слову. Я буду, клянусь, я буду!       — Ты готов это доказать?       — Я сделаю всё, что угодно, — сказал Астарион и тут же пожалел об этом.       В красных глазах Касадора мелькнула тень. Тёмная, жестокая, жаждущая повиновения.       — Вонзи кинжал в свою ногу.       Рука сама сжала рукоять кинжала. Астарион со скрипом сжал зубы и, замахнувшись, вонзил острое лезвие в правую ногу. Не понимая, повиновалось ли только его тело, или он сам хотел угодить своему господину. Он закричал до хрипоты, упав на колени, ударившись ими об пол. Острая боль пронзила тело до темноты в глазах, до звона в ушах. Касадор приблизился к нему, наклонился и обхватил рукоять кинжала.       — Ты мой! — сказал хозяин, поворачивая кинжал в ране. — Навеки!       Крик вырвался из глотки. Эхом ударился о голые стены и растёкся внутри небольшой комнаты. Адская боль пожирала, пульсировала в ноге, разносилась по всему телу. Он кричал, роняя предательские и жалкие слёзы, которые не мог сдержать. В нос ударил запах крови, а во рту появился металлический вкус. Красный, кровавый туман был в голове и перед глазами. Комната размывалась, но лицо хозяина было отчётливым.       Сознание медленно уплывало, растворялось в тумане. Он судорожно искал ориентир, чтобы зацепиться за него. Нельзя падать в обморок. Не сейчас. Не при хозяине. Взгляд сосредоточился на руках. Длинные ногти на бледных пальцах были неровными, разного размера и содранными. Никогда в жизни и тем более в посмертии он не позволял себе иметь такое уродство.       Белокурые волосы спадали по бокам. Грязные, мерзкие, слишком длинные и лохматые. Должно быть он выглядел сейчас как самое настоящее ничтожество.       И пусть. Если его больше не поместят в гроб, не оставят одного во тьме и молчании, он будет послушным.       Не было больше бунтарства, не было гордости, надежды, никаких принципов и чувств. Только смирение и повиновение тому, кто был сильнее.       Касадор кинул ему мёртвую тушку крысы. Не дожидаясь приказа, Астарион вонзил в неё свои клыки, как послушный мальчик. Под надменным взглядом господина, в котором были оттенки отвращения, он вытягивал кровь с привкусом гнили. Надеясь, что эта картина его унижения удовлетворит хозяина.

***

      — Вставай! — голос Лаэзель пробился сквозь сон. Редкие моменты, когда была лишь пустота и тьма, без сновидений.       Она лишь недовольно простонала и отвернулась. Почему они должны идти куда-то с утра пораньше? Она уже давно не учится в академии, уже год не преподаёт магию. Почему она не имеет права выспаться?       — Чк-к! У нас в голове личинка гхайков, мы тратим время на друида, а ты решила поспать подольше? — ворчала гитьянки.       Лаэзель залезла в её палатку, и, ухватив за ногу, потянула наружу. Адрия, возмущённая подобным отношением, громко и грязно выругалась, хватаясь за лежанку.       Всю ночь она не могла заснуть, вновь и вновь возвращаясь к ночному разговору с Астарионом. С ужасом ощущая пульсацию внутри, разносящую по телу болезненные мурашки, стоило ей только представить продолжение поцелуя. Чувствуя тяжёлое томление ниже живота и неудовлетворение. Она боялась закрыть глаза, потому что мозг тут же переносил её в воспоминания. Где горел костёр, где холодные губы и руки касались её. И появлялось желание не только вспоминать, но и ощутить это снова. Сердце долго не хотело возвращаться в своё привычное состояние, выстукивая бешеный ритм. И неутолимая жажда заставляла её втягивать воздух сквозь сжатые зубы.       Ведь всё это было неправильно. Катастрофически неправильно. Она корила себя за это. За то, что позволила этому случиться, ведь Астарион, наверняка, воспользовался моментом. За то, что ей понравился поцелуй. Начинающийся с нежности, изучающий, постепенно разгорающийся, обещающий нечто большее, чем прикосновения губ. Не хотелось перехватывать инициативу. Хотелось только насладиться и раствориться в нём. Почти ненавидела себя за то, что, лёжа в своей палатке, кусая всё ещё горящие губы, она испытывала сожаление из-за того, что сбежала.       Адрия прекрасно знала все эти симптомы. Она не собиралась врать себе, отрицая очевидное — она увлеклась. И это её пугало. Ведь всё началось с фальшивой улыбки.       Пряча лицо в подушке, она вспоминала слова гурца на болоте и чувствовала, как её начинало трясти. «Увы, простые смертные бессильны перед чарами таких, как он» — эта фраза доводила её почти до истеричного смеха. Все знания и прочитанные книги, понимание того, что с ней в лагере вампир, его постоянная демонстрация своей тёмной сущности — оказались просто ничем. Она подавила стон полного разочарования в себе, сильнее стискивая зубы.       Она же всё знала о таких как он! Как так вышло, что она по своей воле позволила этому случиться?       Она почувствовала себя униженной и беспомощной, и застонала в подушку. Простые смертные действительно бессильны перед созданиями ночи. И она была простой смертной. А на что она надеялась? На то, что убитое горем сердце и пустота внутри спасут её? Не дадут увлечься? Или она надеялась, что, зная кто такой Астарион, она не поддастся? Ха! Получи и распишись.       Вновь и вновь возвращаясь к ночному разговору, она не могла понять: была ли это его игра? Ведь вампиры ничего не испытывают, кроме постоянной ненависти и злости. Или что-то настоящее? И монстр не всегда является монстром?       Адрия думала об этом целую ночь. Эту игру необходимо закончить. Но если подыгрывать, то он будет более предсказуем.       Она даже думала вновь воспользоваться личинкой, или использовать заклинание чтения мыслей. И плевать на его доверие, если она узнает истину. Но решила, что лучше не делать этого, ведь если это какая-нибудь глупость или ей просто кажется, то завоёванное доверие будет тяжело вернуть.       Мысли судорожно сменялись одна за одной. Она не видела никакого выхода. И это доводило её до привычной злости, которая начинала колотить её. Мозг вскипал почти до головной боли.       «Соберись!» — приказывала себе Адрия. Делая глубокие вдохи и медленные выдохи. Остужая своё состояние.       Закрыв глаза и отдавшись потоку воображения, она попыталась понять, что она действительно хочет получить от Астариона? Было бы глупо отрицать, что Астарион красив, умеет преподнести себя, способен к очарованию, имеет большой опыт. Но что тогда будет дальше, если вызванная каким-то одним поцелуем потребность будет удовлетворена? Представить его в роли того, кто будет рядом, она даже не могла. Он был слишком похож на того, чьё имя она не хотела произносить даже в мыслях. Плут, предавший её. Тот, кто сдал её наёмникам и украл у неё артефакт. Тот, в кого она была влюблена.       Придя к выводу, что внутри неё пылает жажда основная исключительно на телесном влечении, а для влюблённости, не говоря уже о любви, нужно нечто большее, то, чего между ними нет, Адрия успокоилась.       Ей просто нужно либо сломать ход этой глупой игры, либо сделать так, чтобы ему надоело. Закончить это. Единственная её цель — выжить. Вернуться домой.       Так и не решив, что делать дальше, она провела время за расшифровкой свитка призыва квазита, который нашла вчера в подвале аптекаря. И заснула только под утро.       Когда её бесцеремонно вытащили из палатки, Адрия только села и простонав поморщилась от солнечного света. Лаэзель стояла над ней, сложив руки на груди.       — Трансформации нет, поэтому я могу и поспать подольше, — ответила девушка и поползла обратно в свой шатёр.       Но Лаэзель вновь схватила её за ногу.       — Лаэзель, доебись до Астариона! — не выдержала Адрия. — Наверняка он ещё не причесался!       — Только тебя ждём, — произнесла Лаэзель, слегка пнув её ногу.       — Хорошо-хорошо! — недовольно, согласилась полуэльфийка, вставая на ноги. — Я встала! Довольна?       — Собирайся, — сказала гитьянки, уходя от неё.       Астарион невольно наблюдал за ней, когда она медленно и сонно завязывала шнуровку на сапогах, ощущая, как тягучий ком катается в груди из стороны в сторону, перемешиваясь с отвращением. Нет никого во всём мире желаннее, чем вампир, не так ли? Обворожительность всего лишь одна из его боевых чар. Унизительно использовать себя вновь. И ещё более отвратительным являлось то, что ему понравилось.       Он поморщился, вспоминая прошлую ночь. Он ведь должен радоваться, не так ли? Радоваться тому, что всё идёт своим путём. Правильным, хоть и с небольшим огрехами. Его защита выстраивается медленно, но верно. Ещё немного и всё будет в его власти. Немного флирта, пару поцелуев, секс для закрепления. Он ведь делал это тысячу раз.       Ничего страшного не произойдёт, если им немного попользуются. Он просто стиснет зубы, когда надо, а потом, как всегда, выкинет из головы, и всё будет как раньше. Пока она приносит ему пользу, можно и потерпеть.       Адрия завязала шнуровку и встала. Подходя к остальным, она застёгивала боковые ремешки на кожаном доспехе.       — У нас остался ещё чай, — сказал Уилл, протягивая ей кружку.       — Лучше бы был кофе, — буркнула она, пройдя мимо протянутой кружки. — Это не чай, а моча гнолла. Ещё одно утро с таким чаем, и я заблюю весь лагерь.       — А кто это у нас сегодня совсем не выспался? — усмехнулся Астарион. — Тяжёлая ночь?       — А кто это у нас сегодня желает попасть под горячую руку? — ответила Адрия, продолжая возиться с ремешком.       — Да, твои руки определённо горячие.       Она недовольно покосилась на него. «Да что с тобой не так?» — пронеслось в голове. Ей не могло не понравиться. Она ведётся, как и все предыдущие идиоты, иначе бы не позволила. Да даже если бы не велась, ей не могло не понравиться. У него ведь столько опыта во всех утехах!       Он опустил взгляд, недовольно поморщившись, вспоминая все события прошедших дней. А потом сощурившись, посмотрел на неё. Она ведь игралась с ним тоже.       — Очень горячие, особенно, если я буду использовать заклинание Пылающих рук, — ответила Адрия. — Если ко мне хоть кто-то приблизится сегодня.       Дрянь что-то получила, раз вернулась в своё прежнее состояние. Острый прилив отвращения к себе и к ней заставил отвернуться, сжать ремень с кинжалами, и надеть на себя этот последний элемент одежды, чтобы быть готовым выдвигаться дальше. Он чувствовал, как под кожей начинали колоть острые иголки. Злость приходила снова, как прошлой ночью. Он злился на себя, на своё тело, которому понравился поцелуй. Злился на эту ситуацию, в которую загнал себя. Злился на то, что не понимал происходящего и чувствовал себя запутавшейся в паутине мухой.       Адрия наконец застегнула последний ремешок. Ей необходимо было собраться. Выкинуть из головы лишнее. Один поцелуй ничего не значит. Просто не смотри на него!       Но взгляд сам находил белокурого эльфа в тёмно-синем дублете с фиолетовыми вставками и золотой вышивкой. Сам остановился на длинных тонких пальцах с выпирающими костяшками, когда Астарион поправил свой ремень. Сам поднимался выше к его лицу. А сознание переносило в воспоминания о прошлой ночи.       — Блять, — тихо прошипела девушка, отворачиваясь. — Чтоб тебя дьяволы разодрали.       В воздухе запахло серой, и вскоре в лагере перед собравшимися в путь спутниками появился хорошо одетый человек. От него пахло мускусом и вишней, с примесью запаха ада.       — Ну и ну, что за приятное местечко, — сказал он, подходя к Адрии. — Что это я вижу? Дорогу к искуплению или к окончательной погибели? Кто знает, ведь твой путь только начинается. Что лучше подойдёт к такому случаю? Может, слова колыбельной? — задумчиво произнёс он, приложив палец к подбородку. — То-то радости было мышке — как лисица кота провела! Но когда когтистая лапа ударила… тут, и песня к концу подошла. Отменные в Кормире сочинители, согласись?       — Терпеть не могу поэзию, — ответила Адрия, сложив руки на груди. — И терпеть не могу запах серы, который ты не скроешь за вишней и мускусом. Переходи к делу. У меня сегодня плотный график.       — В поэзии есть своя красота и философия. Мне не удалось тебя развлечь? — усмехнулся человек. — Что ж… разочаровывать тебя я тем более не желаю.       Он щёлкнул пальцами и Адрия даже не успела моргнуть, как они оказались в большой полумрачной гостиной. Позади неё был длинный стол с различной едой, пахло жаренным мясом, мёдом, фруктами и свежим хлебом. Так вкусно, что в животе заурчало, а настроение от этого ещё сильнее испортилось. Карлах приложила руку к груди, где когда-то было сердце.       — Мой движок… — удивлённо произнесла тифлинг. — Он не гудит. Мы в аду! — добавила она, злобно уставившись на дьявола, стоявшего перед огромной картиной, посвящённой его собственной персоне.       — Дом Надежды, — пояснил дьявол. — Здесь усталые могут отдохнуть, а голодные — насытиться от души. Я Рафаил, — представился он, приложив руку к груди. — К твоим услугам, с превеликой радостью.       — Что-то я не помню, чтобы я заказывала услуги дьявола, — сказала Адрия.       — Как же ты не помнишь? — усмехнулся Рафаил. — Не ты ли искала встречи со мной ранее? Не твоя ли рука была неловко занесена перед моей дверью? Но ты так и не постучала.       Адрия буквально чувствовала на своей спине удивлённый взгляд её соратников.       — Очевидно, что раз я не постучала, то значит передумала, — сквозь зубы ответила она.       — Или постеснялась, — сказал дьявол. — Как там было сказано? У судьбы глаза не из стали, — усмехнулся Рафаил.       На мгновение она застыла, ошеломлённо уставившись на дьявола.       — Ч-что? — только и смогла вымолвить Адрия интонацией, означающей то ли испуг, то ли удивление.       Глаза Адрии задумчиво забегали по сторонам, а мысли быстро скакали друг за другом в хаотичном беспорядке. Она пыталась ухватиться за суть, но она ускользала, как песок сквозь пальцы. И только одна яркой вспышкой мигала в голове: «Откуда он знает?».       Её плечи напряглись и Адрия едва ли не кинулась на Рафаила, но Уилл быстро сообразив, удержал её за руку, спасая от опрометчивого поступка, который не сулил ничего хорошего.       — Что ты знаешь об этом? — прорычала она, стараясь одёрнуть руку, но Уилл слишком крепко её держал, сжимая руку чуть выше локтя почти до боли.       Рафаил рассмеялся. Это было бы глупо кидаться на дьявола в его логове. Она даже не знала в каком из кругов Ада находится, но злость внутри кипела подобно реке Стикс, захватывала разум и подчиняла его.       Это утро, определённо, самое худшее из всех, которые у неё были за время этого приключения. Дьявол игрался, говорил загадками, и она понимала, что ничего от него не добьётся. Именно поэтому она и не постучала в его дверь, хотя тщательно продумала все условия сделки. Перечитала кучу книг, даже пришлось обращаться к языку дьяволов на случай, если контракт будет состоять исключительно из символов ада. Потратила кучу времени и золотых на приобретение подобия словаря в «Дьявольской доли».       — Одно бахвальство, — сказала девушка, беря себя в руки. — На вопрос ты так и не ответил, а значит это не более, чем пустое бла-бла-бла.       — Свет — рука левая тьмы. Тьма — рука правая света. Двое — в одном, жизнь и смерть. И лежат они вместе. Сплелись нераздельно. Как руки любимых. Как путь и конец.       — Ты прибыл в мой лагерь, перенёс сюда меня и моих союзников, чтобы поговорить об этом? — спросила она.       — У меня есть решение твоей маленькой проблемы. И не одной. Один череп, два постояльца — и никаких решений не предвидится. Я запросто со всем разберусь, — усмехнулся Рафаил, щелкнув пальцами и жаровни по бокам от него вспыхнули ярким пламенем.       — Мой ответ — нет. И верни меня обратно.       — И всё же я уверен, что ты передумаешь. Или… кто-то ещё над этим подумает, — он обвёл взглядом её спутников, задержавшись лишь на долю секунды на Астарионе. — Займитесь самолечением. Носитесь туда-сюда, умоляйте, украдите что-нибудь, наделайте долгов… Исчерпайте все возможности, останьтесь с пустыми руками. И вот когда надежда съёжится и покроется ледяной коркой отчаяния, тогда кто-нибудь из вас постучится в мою дверь. Надежда, — рассмеялся Рафаил. — Идеальная приманка.       — Верни. Нас. Назад.       — Подумай над моим предложением. Как первому клиенту, я даже сделаю тебе подарок в виде исполнения твоей изначальной просьбы.       — Все твои клиенты первые и последние.       — Твоя драма ещё впереди. Я даже не буду забирать твою душу, не увидев развязку. Но подумай вот о чём: какова цена мести за одну чистейшую душу?       — Мести?       Он засмеялся и щёлкнул пальцами. Все вновь оказались в лагере, а его смех эхом разносился в голове. Адрия злобно пнула пустой котелок, и тот с грохотом покатился по земле в сторону реки. Она даже не чувствовала боли в ноге от удара об котелок. «Какова цена мести за одну чистейшую душу?» — спрашивал Рафаил в её голове. Месть бывает только в одном случае. В случае убийства.       — Сука! — сказала девушка, сжимая кулаки. — Стихоплёт ёбаный!       — Ты пыталась заключить сделку с дьяволом? — спросил Уилл.       — Не тебе меня осуждать! — прорычала она, ткнув пальцем в мужчину. — И я её не заключила!       «Двое в одном, жизнь и смерть. Глаза не из стали». Она отчаянно прорычала и пнула свой рюкзак. Он раскрылся и оттуда выкатились склянки с зельем и драгоценный камень. На солнце блеснул тёмный аметист.       Астарион, наблюдавший за этой злостью, уставился на камень. Но решил сдержаться, потому что казалось, что ещё чуть-чуть и Адрия загорится адским пламенем, как Карлах. Иногда ему действительно становилось не по себе от неё. Не то, чтобы он боялся, но эта импульсивность сегодня могла бы обернуться чем-то похуже, чем просто диалог с дьяволом, если бы Уилл вовремя не схватил волшебницу за руку.       — Ублюдок рогатый! — прошипела Адрия в пустоту, всё ещё слыша его смех.       — Зачем, ради всех богов, ты хотела заключить сделку с дьяволом? — спросила Карлах.       Адрия скривилась. Эту часть своей биографии она не любила. Потому что в тот момент отчаяние достигло пика, и она ненавидела себя за эту слабость.       — Какая разница, если я её всё равно не заключила? — спросила девушка, повернувшись к Карлах. — И заключать не собираюсь. В любом случае, — сказала Адрия, и присела, чтобы собрать свои вещи в рюкзак, — это дела минувших дней. Рафаилу доверять нельзя, и это будет большой глупостью заключать с ним хоть какую-то сделку. И у нас сейчас есть дела поважней. Личинка никуда не делась. А теперь пойдём! — произнесла она, направляясь к выходу из лагеря. — Мне надо выместить злость, — тихо добавила девушка, но все всё равно услышали её.       Какова цена мести за одну чистейшую душу? Кто-то убил паладина, и Рафаил знает кто это сделал. А значит в это утро окончательно умерла надежда на лучшее. Хотя бы одной неизвестностью меньше. Осталось только выяснить кто это сделал и где покоится безжизненное тело?       

***

      Когда они вышли из пещеры друидов, солнце показалось ослепительно ярким. Друиды прекратили ритуал после раскрытия планов Каги отдать рощу друидам Теней. Бой был непростым, но хорошо, что змея одумалась. Злость после встречи с Рафаилом не прошла, но голова хотя бы начала соображать лучше. Бран и месть отошли на второй план. Сначала личинка, потом всё остальное.       Гейл шёл позади и болезненно простонал.       — Гейл, ты в порядке? — спросил Уилл.       Адрия остановилась и обернулась. Уилл придерживал волшебника за руку, помогая держаться на ногах. Лицо Гейла исказила мучительная боль, а пальцы сжали мантию. Подошло время для поглощения Плетения из артефакта. Которого у них не было. С амулетом, который позволял ей разговаривать с мёртвыми и вытягивать нужную информацию из трупов, Адрия расставаться не собиралась.       Уилл помог волшебнику дойти до ближайшей каменной скамьи и усадил его. Союзники столпились рядом. На лице Карлах и Шэдоухарт было сочувствие. Лаэзель, как обычно, хладнокровно смотрела сверху вниз, хотя во взгляде читалось небольшое раздражение, что эта болезнь их задерживает.       — Мне нужен артефакт, — прохрипел Гейл.       — Но у нас нет ничего, — ответила Адрия. — Тебе придётся подождать, — она сочувствующе положила левую руку на его плечо и янтари на серебряном кольце блеснули на солнце.       Девушка прикусила губу, когда мужчина посмотрел на её руку. Она не может отдать своё кольцо. Всё, что угодно, только не последнее напоминание о Бране.       — Может у торговца что-нибудь будет, — сказала Адрия.       — А хватит ли у нас это золота? — спросила Шэдоухарт. — Мы тут не особо в нём купаемся.       — Можно стащить, — улыбнулся Астарион.       — Стащить? — возмущённо спросил Уилл.       Астарион расставил руки ладонями вверх.       — Неужели ты позволишь другу страдать от боли, лишь бы не замарать себя в воровстве? — ехидно спросил вампир.       — И как ты узнаешь какая именно вещь содержит в себе магию? — спросил Уилл. — Или будешь брать, всё, что под руку попадётся?       — Можно украсть золото, а потом им же и заплатить, — деловито ответил Астарион, рассматривая свои ногти.       — Скорее отдать небольшую часть того, что ты прихватишь себе.       — Я предложил вариант. У тебя есть идея получше? Мне кажется, что нет. Можешь призвать свою горячую дьяволицу и заключить сделку: мешок золота в обмен на душу. Ах да, нельзя заложить то, что уже заложено.       — Дайте нам немного времени, — сказала Адрия, хватая Астариона за руку.       Она потащила его к торговцу. Они поднимались наверх, минуя друидов и тифлингов. Когда она заметила, что они остались одни, она тихо произнесла:       — Ты воруешь, я отвлекаю.       — Ах ты маленькая хулиганка, — усмехнулся Астарион, — кто бы мог подумать. В следующий раз, когда захочешь читать мне лекции о морали, вспомни сегодняшний день.       Сегодняшний день она бы с удовольствием забыла. И вчерашнюю ночь тоже.       — Есть большая разница, Астарион, между мелким воровством во благо и желанием подчинить себе всех и вся.       Он громко рассмеялся и остановился. Рядом почти никого не было, только повозка с ящиками и парочка детей тифлингов. Только сейчас она заметила, что до сих пор сжимает его руку чуть выше локтя, и тут же разжала свою хватку, отходя в сторону. Всегда необходимо держаться от него на расстоянии.       — Во благо? — спросил Астарион. — Воровство есть воровство, дорогая, — сказал он, наклонившись к ней с гадкой улыбкой. — Не бывает преступлений во благо.       Адрия сложила руки на груди, приподнимая голову и заглядывая в глаза эльфа, в которых была одна сплошная гадкая насмешка, от которой захотелось отмахнуться. А ещё лучше больно уколоть Астариона. Хладнокровно надавить на гнойник с такой силой, чтобы он лопнул и испортил ему настроение.       Но ведь так будет неправильно.       — В тебе ожил мёртвый судья или твоя игра ведёт к чему-то конкретному? — поинтересовалась Адрия.       — Я хочу тёмный аметист в обмен на помощь, — ответил Астарион, приподняв подбородок.       — Меркантильный подлец, — выпалила она.       — Я хотя бы честен. А ты лгунья и лицемерка. Ты сказала, что продала тёмный аметист торговцу. Я не буду рисковать, воруя магический предмет ни за что.       — Гейлу нужна магия.       — И что? Это его проблемы, а не мои. Ну и твои, может быть. Вы ведь с ним такие друзья, раз ты готова стащить что-нибудь ради него. Подумай, Адриана: помощь другу в обмен на какой-то камешек. С кем же ты будешь проводить время по вечерам, если Гейл уйдёт или с ним что-то случится? — спросил Астарион, невинно улыбнувшись.       — Какой же ты засранец, — проворчала Адрия. — Без тебя справлюсь.       Она вытянула руку и из пространства появилась толстая книга в чёрной кожаной обложке со множеством цветных верёвочек-закладок. Адрия открыла последнюю страницу, запоминая формулу заклинания и движения, которые она должна повторить.       — К твоему сведению, Астарион, — произнесла она, через какое-то время убирая книгу. — Ты в компании с занудой и заучкой, которая использует любое преимущество. Вчера я нашла свиток призыва фамильяра. И всю ночь потратила на его расшифровку.       — А я надеялся, что ты всю ночь думала обо мне.       — Я действительно всё больше и больше думаю о тебе, дорогуша, — сказала Адрия и посмотрела в его глаза. — И всегда в негативном ключе.       Он сделал шаг к ней, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство. Отчётливый запах розмарина и бергамота ворвался в нос, опустился ниже в лёгкие и облачком тумана растворился внутри. Она вновь ощутила болезненные мурашки на коже, и как напрягаются её плечи. Она распрямила их до боли в спине.       Он улыбнулся, уверенно встречая её недовольный взгляд и наклонился к ней.       — Мы оба знаем, что ты врёшь, — тихо сказал Астарион, протянув к ней руку, ненавязчиво коснулся её лица пальцами и аккуратно поправил серёжку с голубым топазом на правом ухе.       От этого прикосновения сердце очень сильно ударило в груди и замерло на долю секунды, чтобы потом ускориться и перейти в бешенный ритм. Слова подобно острой иголке пронзили мозг, добравшись до места где-то под коркой, когда она ещё ночью призналась самой себе, что и вправду увлеклась. В горле застрял тугой ком. Она сделала шаг назад и упёрлась бедром в повозку, даже через кожаные штаны ощущая неровности на древесине. Астарион подошёл к ней почти вплотную.       — Я тебе не безразличен, — продолжил он, наклоняясь к ней, как будто собирался поцеловать. — А ты мне, — его дыхание коснулось её уха. — Меня ведь тянет не только к твоей милой шейке, но и ко всему остальному, — подушечки пальцев скользнули по шее и мелкие волоски встали дыбом. — А тебя тянет ко мне. Твоё дыхание замирает, когда я рядом, а пульс учащается. И я чувствую тоже самое, — холодные губы прикоснулись к заострённому уху, обхватили колечко, которое висело сбоку. — Я всю ночь думал только о тебе. Вновь и вновь вспоминал сладкие моменты, которые мы с тобой разделили, — продолжил Астарион, и его пальцы коснулись шейных позвонков. Один, второй, третий. — Рядом с тобой, моя сладость, я испытываю нечто иное, чем жажда крови.       Адрия собрала в себе последние силы, чтобы вернуть равновесие, сосредоточилась на колких ощущениях накатывающего новой волной раздражения. Она не какая-то добыча, дьявол его побери!       — Держи дистанцию, мы здесь не одни, — она хотела сказать это хладнокровно, но голос предательски дрожал и хрипел. — Если не хочешь помогать, то тогда не лезь ко мне и не мешай.       Астарион сложил руки на груди и сделал шаг назад, не убирая самодовольной ухмылки с лица, которую тут же захотелось стереть, грубо послав его куда подальше.       Адрия произнесла заклинание и появилось неказистое, маленькое зелёное существо из Нижнего Плана. Мордочка была мерзкая, похожая толи на жабу, толи на пиранью. На его спине росли шипы, переходя к длинному хвосту. На руках и ногах были длиннющие когти, которые он, скорее всего, использовал в бою. Сзади послышался шорох — маленькие тифлинги, увидев демона, сбежали.       — Аргх. Вонючий говнюк, — заругался квазит писклявым голосом. — Ни приголубить Лопату, ни покормить, как следует. А как вызвать — так это пожалуйста!       — Наконец-то у тебя, дорогая, будет подходящий собеседник, — сказал Астарион, рассматривая призванное существо.       Квазит осмотрелся по сторонам, замечая, что оказался не рядом со своим прошлым хозяином, а в неизвестной ему местности.       — Так, стоп, — произнесло создание Нижнего плана. — Ты не Или.       — Его кто-то прожевал и выплюнул? — спросил Астарион.       — Твой папаша, — ответил Лопата.       Мелкий демон был настолько мерзким, как сегодняшний день, что это, в какой-то степени, было даже прекрасно.       — Какая же ты прелесть, — улыбнулась Адрия.       Лопата смущенно почесал затылок.       — Отвратительная маленькая тварь, — прокомментировал Астарион.       — На себя посмотри, шмат мяса с ушами, — ответил квазит. — Му-у.       Адрия рассмеялась, с умилением смотря на маленькое, злобное и сквернословящее создание.       — Так ты теперь моя новая хозяйка? — спросил Лопата, смотря своими чёрными и бездонными, как сама тьма, глазами. — Пф. Ладно.       — Кто такой Или? Иллин Тот? Тот самый аптекарь? — спросила девушка.       — Да. Длинный, тощий. Хрен с ушами, как этот, — ответил Лопата, кивнув в сторону Астариона.       — Ты маленькая тварь, — прошипел эльф. — Не нарывайся, иначе опомниться не успеешь, как я тебя прибью.       — Пф! А я только на свой План вернусь, пока хозяйка не призовёт. А потом я разорву тебе жопу. Могу попробовать сделать это и изнутри, если хочешь.       — Маленький гадёныш.       — Ну, что, хозяйка? — обратился Лопата к Адрии. — С чего начнём? Выпустим кишки местным? Поднимем мертвецов? Заставим их бродить и стенать?       — Посмотрим, как дело пойдёт, моя прелесть. Возможно сегодня, тебе будет очень весело, — ответила Адрия. — Тебя зовут Лопата?       — Так меня назвал Или. Не нравится можешь использовать другое имя, — ответил демон, почёсывая затылок.       Смотря на эту уродливую ругающуюся тварь, с острыми, как шипы, зубами и тонким ртом, в голову приходило только одно: «Что за нах?», но это был бы уже перебор, даже для неё. Она подумала назвать его Бартоломью, но слишком длинное имя для мелкой твари.       — Оставайся Лопатой, мне в принципе всё равно, как тебя называть. Какие у тебя способности?       — Могу стать летучей мышью, или многоножкой, ещё могу превратиться в жабу. Стать невидимым. И вот ещё.       Адрия почувствовала, как в её разум идёт лёгкое и ненавязчивое вторжение, исходящее от демона. Она позволила ему проникнуть, потому что знала, что фамильяры, кем бы они ни были, становятся полностью подконтрольными для хозяина. Если она захочет, чтобы Лопата станцевал — он станцует. Захочет, чтобы он поранил сам себя — он должен это сделать. Хотя последнее ей стоит проверить, чтобы понять полностью ли он находится под её контролем.       Она вдруг ощутила себя маленькой, смотрящей на ноги высокого длинноухого и бледного эльфа, вызывающего не более, чем неприязнь, почувствовала запах серы на своей коже, трепет перед фигурой полуэльфийки волшебницы, которой она теперь подчиняется, и жажду совершить какую-нибудь пакость, желательно кровавую. Разорвать что-нибудь, разодрать кого-нибудь и выпустить кишки.       Адрия разорвала телепатическую связь. Теперь они с Лопатой были, как хозяйка и прислужник. И с этого момента только она могла создавать эту связь. В душе она ликовала от того, что у неё появился маленький прислужник, которого она может использовать, как пожелает.       «Куда я качусь?» — подумала девушка, рассматривая мелкого демона, который вызывал у неё умиление. Разве у неё не должна быть сова? Или кошка? Кто-нибудь более милый и не такой жестокий?       Тебе понравился поцелуй с вампиром, теперь умиляешься квазиту, ты определённо где-то свернула с правильного пути, — насмехался голос разума.       Бран был бы в ужасе от такого приобретения. Но он мёртв. Добродушие и благородство его и сгубили. А она выжила, пройдя через многие испытания, потому что всегда использовала любое преимущество, не оглядываясь на мораль.       Осталось последнее приготовление перед тем, как пойти и своровать предмет, содержащий магию. Адрия вновь призвала свою книгу.       — Можешь попросить его превратиться в многоножку и стащить что-нибудь, — издевался Астарион, явно думая, что без него она не справится, желая набить себе цену. — Наверняка поможет.       — Заткнись, — прошипела девушка, листая первые страницы, исписанные ещё неровным и немного неуверенным подчерком, когда она только-только поступила в академию. — Вот оно. Заклинание обнаружения магии. Так я увижу нужный мне предмет.       Адрия произнесла заклинание. Мир почти не изменился, кроме странного вола, стоящего в стойле с другими. От него исходила слабая аура магии. Адрия удивлённо приподняла бровь, рассматривая существо, но потом мотнула головой. Это не её дело с кем путешествуют тифлинги.       — Ты уходишь в невидимость, — обратилась волшебница к квазиту. — С помощью телепатии я говорю тебе какой предмет необходимо стащить у полурослика. Ты берёшь его и снова уходишь в невидимость. Никакого насилия. Ничего лишнего не брать. Всё должно быть строго по плану.       Лопата недовольно фыркнул из-за того, что не будет разодранных тел и моря крови, но подчинился.       — А ты не мешай мне, — сказала Адрия, посмотрев на Астариона. — Как видишь, я и без тебя могу справиться.       — Ты ещё ничего не сделала, — усмехнулся Астарион. — Но я с удовольствием понаблюдаю за твоей тщетной попыткой.       Квазит стал невидимым и Адрия, расправив плечи, пошла к торговцу.       Астарион пошёл за ней и остановился возле каменной стены, положив локоть на небольшой выступ, и скрываясь в тенях. Для всего у этой дряни есть план и выход, стоит ей только достать свою книгу заклинаний. Чёртова заучка. Упрямая, вредная, с ядовитым языком. Была бы полезным приобретением, если бы не своеволие.       Касадор сломал бы её. Подчинил своей воле. Сделал бы послушной марионеткой. И Астарион хотел бы того же. Иметь такую же силу и возможность контролировать остальных. Подчинять, подавлять и управлять, а не унижаться, пуская в ход все свои навыки. Вертеться, как чёртов уж на сковородке.       Он грезил этой силой по ночам. Один смертельный укус и жертва внимает его словам.       Но он не Касадор. Он слабак, который не может подчинить себе какую-то полуэльфийку, которая пустила в него свой яд вчера.       От этих мыслей он почувствовал острое раздражение и злость на себя. Его взгляд скользнул по её фигуре, возвращая образы вчерашней ночи, когда он сидел рядом с ней, когда желал быть в её компании. Он поморщился от отвращения к самому себе. Это ничего не значило. Он даже почти ничего не почувствовал и ему не понравилось.       Почувствовал. Понравилось.       Раздражение с себя тут же переметнулось на неё.       Она стояла возле карлика, рассматривая предметы, то и дело заставляя торговца отвлекаться от одного предмета к другому, как покупатели, когда просят слишком много показать, вынуждая продавцов судорожно переключаться с одного товара на другой. Затем Адрия заставила его порыться в одной из плетёных корзин, и торговец достал пучок трав. Полуэльфийка придирчиво рассматривала их, а торговец недовольно положил руки на свои бока, иногда жестикулируя ими. Сзади него появился квазит, мелкий друид почувствовал что-то неладное и захотел обернуться.       Астарион усмехнулся, когда увидел ужас на лице волшебницы, и она в панике, повысив голос, попросила его другой пучок трав. Все её движения были напряжёнными и скованными, просто ужасное актёрское мастерство. Лопата медленно и аккуратно стащил кольцо, лежащее на краю прилавка. Астарион не знал содержало ли оно Плетение или нет, но сама картина была забавной.       Не удержав маленькую вещь в своих когтях, Лопата уронил колечко, и оно звякнуло, соприкоснувшись с полуразрушенной каменной плиткой под ногами торговца. Адрия побледнела, когда друид собирался обернуться, и тут же отвлекла его каким-то вопросом.       Астарион рассмеялся в кулак, едва сдерживаясь, чтобы не захохотать во весь голос. К счастью Адрианы, Лопата успел скрыться, используя невидимость, когда торговец вновь решил понять откуда был источник шума. Обернувшись, друид ничего не увидел, пожал плечами и вновь вернул своё внимание волшебнице. Лопата появился вновь и принялся ковыряться своими когтями в трещине между плитами, пытаясь вытащить оттуда кольцо.       Астарион заметил, что позади стало тихо. Он не слышал звуки ударов мечей, где тренировались дети, не слышался и голос их наставника. Он обернулся.       Взрослый тифлинг, сощурившись, смотрел на демона. А потом тифлинг сделал шаг в направлении к Адрии и друиду. И всё внутри сжалось в тугой комок. Сам того не понимая, Астарион встал у него на пути.       — Вы слышали, что Кага отменила ритуал? — спросил Астарион, загораживая собой вид на торговца и неудачливую хулиганку, — Так зачем же вам тренироваться, если можете побыть в роще столько, сколько потребуется?       — Я их тренирую, потому что мы всё равно должны отправиться во Врата Балдура. А дорога до них всё ещё заполнена гоблинами, — ответил тифлинг и попытался посмотреть за плечо эльфа.       — Тогда, вон тот парнишка, кажется отлынивает, — сказал Астарион, приподнимаясь на носочки и указывая пальцем на маленького тифлинга.       Мужчина обернулся к своим ученикам.       — Тренировка не закончена! — скомандовал он им.       Дети недовольно вздохнули и вновь подняли тренировочные мечи. Тифлинг озадаченно посмотрел на Астариона, и тот невинно улыбнулся ему.       — С тобой всё в порядке? — спросил эльф.       — Мне показалось, что я увидел демона.       — Демона? Здесь? Ты бредишь, друг мой, — ответил Астарион. — Я слышал, что есть такая болезнь, когда после тяжёлого прошлого мерещится всякое. Во Вратах Балдура, наверняка, найдутся специалисты, которые помогут тебе с этим.       — Я не болен! Я определённо видел демона.       Астарион расставил руки в стороны, отходя от тифлинга и показывая ему обзор на торговца, надеясь, что Адрия уже закончила. Мужчина нахмурившись смотрел в узкий проём и озадаченно отвернулся, неуверенно буркнув себе под нос, что он здоров.       Когда Астарион обернулся, к нему шла Адрия. И, судя по недовольному и злому лицу, у них ничего не вышло. Губы растянула злорадная улыбка. Всезнайка не справилась без него. Грудь распирало от приятного чувства триумфа.       Она прошла мимо. Злая, раздражённая, как оголённый нерв. Но он не мог остановиться, желая продлить удовольствие от этого чувства, что без него она не справится.       — Всё пошло не по плану? — спросил Астарион, провожая её взглядом.       — Пошёл ты, — прошипела девушка.       Пиная мелкие камушки под ногами, она прошла мимо стойла с волами.       — Всё бы получилось, если бы друид не начал принюхиваться и спрашивать: «Откуда здесь запах серы?», — проворчала Адрия.       — Ну извиняй, хозяйка, я только что из дома, — ответил Лопата. — Надо было разорвать его на части и спокойно забрать всё, что у него было.       — Сгинь вообще! — сказала девушка. — Не хватало ещё из-за тебя иметь проблемы с остальными.       Лопата фыркнул и пропал, переместившись на свой План.       — А могла бы просто отдать мне камень, — продолжил подначивать её Астарион.       Они вновь остановились у повозки, где не было народа.       — И не мечтай! Я не позволю тебе открыть том некромантии, от которого исходит тёмная магия даже когда он закрыт.       — Тогда ты не оставляешь мне другого выбора. Если будешь стоять у меня на пути к силе и могуществу, я найду иной способ получить желаемое!       — И что ты сделаешь? Приставишь кинжал к моему горлу и будешь угрожать, раз твой дешёвый шантаж не удался?       — Если потребуется.       В этот момент он ощутил странное удовольствие от того, каким она сейчас его видела. Тем, кем он являлся на самом деле, а не слабаком, который сидел вчера у костра. Он понимал, что делал только хуже. Портил всё, что выстраивал ранее, но ему это было необходимо. Чтобы ощутить на себе её злость и тот же гнев на самого себя, что был внутри него, почувствовать свою истинную тёмную суть, свою оборону. Чтобы не впускать в себя отраву, которая разливалась вчера в нём с каждым прикосновением к ней.       — Тогда не удивляйся, когда я поступлю с тобой в соответствии с этой выходкой, если мы встретим очередного охотника на монстров.       Он недовольно поморщился и пошёл к остальным спутникам.       В голове была самая настоящая каша с несовместимыми ингредиентами. Та, что отравляет. Ему было противно от происходящего, и от того, что было внутри. Комок противоречий застрял где-то в груди. Его раздражало неожиданно появившееся сожаление о том, что он всё портит; раздражало то, что она вчера была так необходима; раздражало то, что жизнь сейчас зависит от милости какой-то заносчивой дряни, а от Касадора защищает мозгоедская личинка, и он снова вынужден подчиняться каким-то правилам.       — Поверить только, — сказала Адрия. — Из-за какой-то книги ты готов пойти на предательство. Хотя, что ещё можно ожидать от вампирского отродья?!       Слова ударились о спину подобно огненному шару, ворвались в каждую клеточку раскалёнными иглами и, наконец, взорвались фейерверком неконтролируемой злости.       — Кажется ты не понимаешь в какой я ситуации! — злобно произнёс Астарион, оборачиваясь к ней. — Если я оставлю личинку, то рискую превратиться в гротескного монстра, — он наступал на неё, заставляя делать шаги назад, пока она не упёрлась спиной в повозку. — Если я избавлюсь от личинки, то Касадор вновь обретёт надо мной власть, и я вернусь к теням. Я не упущу ни одной возможности сохранить свою свободу, и мне плевать, что будет дальше, и как ты к этому отнесёшься!       — А если ты будешь действовать такими методами, то рискуешь стать рабом других сил! — ответила она, приближая своё лицо к нему, уверенно смотря в злые красные глаза. — И ты никогда не будешь по-настоящему свободен! Никогда не будешь собой! Никогда не познаешь ту жизнь, которая была у тебя раньше!       — О, а ты знаешь какой я на самом деле и чего я хочу? Я думаю нет. Поэтому избавь меня от лекций о том, какой является жизнь. Для тебя, может, вся жизнь — это твои скучные книги, для меня — власть и могущество.       — Интересно, эти ли твои потребности вынудили гурцев напасть на тебя посреди ночи и принять «дар» вечной жизни? Один раз ты уже оступился. Не пора ли начать думать иначе?       — И это мне говорит волшебница, пострадавшая из-за могущественного артефакта, которая сейчас готова использовать демона для своих нужд?       — Непробиваемый придурок, — буркнула Адрия, обходя его.       — Лицемерка! — крикнул он ей в спину.       Она не остановилась, продолжая идти дальше. Хотелось схватить её за длинный чёрный хвост, намотать на кулак и дёрнуть назад. А потом…       Он не имел ни малейшего представления, что сделает потом, просто его бесило, когда она так уходила. Когда всё, что ему оставалось — это просто кидать слова ей в спину, как мелкие камни в непробиваемую стену.       — И это всё? На этом мы закончили? Твоё занудство надеюсь на сегодня закончилось? — крикнул Астарион.       Адрия остановилась и резко развернулась к нему, сократила дистанцию большими размашистыми шагами. В её жёлтых глазах пылал яростный огонь.       — Я пытаюсь вдолбить тебе, что слепо следуя к получению власти, ты рискуешь потерять что-то важное, помимо своей жизни! Начни уже думать о последствиях!       — Какая тебе разница, что со мной будет? Это моя жизнь, моё тело, моя душа! Как хочу, так и распоряжаюсь!       И вправду. Какая ей разница? Зачем носиться с идиотом, который уже один раз оступился и желает снова наступить на те же грабли? С каких пор её стало волновать, что будет с другими?       Зачем тебе это? — кричал голос разума.       Я не знаю.       Зачем ты тратишь на это нервы? — продолжала вопрошать её рациональная часть.       Я не знаю!       Просто из головы не выходил образ эльфа, погрязшего в насилии и жестокости. Который впервые за двести лет оказался на пересечении дорог, и слепо следует по неправильному пути, соблазняемый тенями. Просто этому эльфу хотелось помочь, как когда-то помогли ей. Показали жизнь с другой стороны. Где нет одержимости поиском вечной жизни и молодости. Где жизнь имеет другие оттенки. Не всегда яркие и приятные, но такова жизнь и именно контраст в ней так важен, ведь именно тогда начинаешь ценить минуты счастья, понимать, что это такое, принимать дары судьбы.       В её взгляде пропала злость, уступила место замешательству и рассеянности. А потом она посмотрела ему в глаза. Астарион терпеть не мог этот взгляд. Лучше бы она смотрела на него как многие его жертвы. С вожделением, покрывая его липким взором, имея его в различных похотливых фантазиях, словно он ничто и никто. Просто развлечение. Но не так, как она.       Мир сузился до жёлтых глаз с едва заметной тёмно-коричневой окантовкой. Зрачки были расширены. Взгляд метался по его лицу. Она снова изучающе смотрела на него, проникая в саму его глубь, будто он являлся кем-то.       И от этого стало душно. Воздух вдруг стал гуще. Он смотрел ей в глаза и проклинал всё на свете за то, что появилось желание наклониться и снова ощутить прикосновение тёплых губ к своим, потеряв рассудок.       От этого захотелось съёжиться до самого маленького размера, скрыться от этого взгляда, от её голоса, от этих новых и не понятных чувств, как он бежал когда-то от солнечных лучей.       — Ты меня бесишь, — тихо сказал Астарион.       «Отойди от меня» — подумал он, — «Дай мне воздуха».       — Взаимно, — так же тихо ответила Адрия.       Она отстранилась, повернулась к нему спиной и направилась к спуску на поляну, где остались их спутники.       Он почувствовал, как в груди едким и горьким туманом разрасталось разочарование и сожаление.       Адрия присела рядом с Гейлом, который всё ещё корчился от боли, тяжело дыша. Злость уже отступила, её место сменило разочарование в себе. Было глупо надеяться, что внутри вампира будет хоть что-то хорошее. Она сняла кольцо со своего безымянного пальца и протянула его волшебнику.       — Я думал оно тебе дорого, — сказал Гейл, рассматривая вещь.       Он даже не представлял насколько. Но она поклялась помочь попавшему в беду человеку при условии, если это будет вопрос жизни и смерти. И судя по состоянию Гейла такой вопрос и состоял.       — Всё в порядке, — соврала девушка, рассматривая красную отметину на пальце. — Не за чем цепляться за вещи, и тот, кто подарил его, сделал бы тоже самое на моём месте.       — Спасибо.       Плетение вытекало из кольца, окутывало пальцы волшебника и вливалось в его грудь. А внутри Адрии разрастался ком утраты, подкатывал к горлу, колол его, и она никак не могла его проглотить, наблюдая за тем, как вещь расщепляется на части.       В переносице почувствовалось давление, и Адрия прикрыла глаза, мирясь с тем, что нет больше ни кольца, ни паладина. Ни он, ни оставшаяся вещь, содержавшая его частичку, больше не вернутся к ней. И пора жить дальше.       Но сначала личинка. Потом месть. Потом следующий этап долгой жизни.       — О боги… — дрожащим голосом выдохнул волшебник. — Почти никакого воздействия. Да сжалится над нами Мистра.       — В смысле никакого воздействия? — возмутилась Адрия.       — Послушайте, — сказал Гейл, вставая со скамьи. — Мне надо с вами поговорить — со всеми. Будет неправильно, если я промолчу.       — Говори, Гейл, — произнёс Уилл, кладя руку ему на плечо. — Ты среди друзей.       — Вполне возможно, что сейчас это изменится, — ответил волшебник. — Вы должны узнать, кем я был. Вы должны узнать, кто я на самом деле такой.       — С каждым днём наша компания становится всё лучше и лучше, — усмехнулся Астарион, — А я переживал, что я один тут не такой, как все. Даже как-то грустно стало.       — Не переживай, — ответила Адрия. — Ты всегда будешь особенным. По-особенному глуп и заносчив.       — Не тебе об этом говорить, милая. Надеюсь, ты потом познакомишь остальных со своим новым питомцем. Уверен, Карлах и Уилл с ним подружатся.       — Иди к дьяволу! — прошипела девушка.       — Если покажешь дорогу. Ты ведь уже ходила к нему.       — Ой да ладно вам, народ! — тяжело вздохнув, прервала их Карлах. — Вам давно пора поцеловаться и перестать кидаться друг на друга.       — Я лучше пиявку поцелую, — ответила Адрия, ощущая отголосок облегчения в груди. Она была готова едва ли не благодарить его за то, что он продолжает вести себя как обычно, вызывая раздражение, и напоминая о том, кем он является на самом деле. Стирая в ней сочувствие, давая полную свободу действий без оглядки на мораль. — На вид такие же, только крови берут меньше.       — Я лучше со змеёй поцелуюсь — яда, примерно, столько же, только есть шанс не отравиться, — парировал Астарион.       Карлах громко и обречённо простонала, запрокинув голову. Всё возвращалось на свои места. Так было правильно. И от этого появился странный, неприятный и колющий дискомфорт внутри, похожий на сожаление.       — Гейл, ты хотел чем-то поделиться, — сказал Уилл.       — Да. Я ходячая тень тех надежд, которые я некогда подавал. Я был, что называется, волшебником-вундеркиндом: с юных лет я умел не только контролировать Плетение, но и творить с его помощью, как музыкант и поэт. Столь велико было моё дарование, что на меня обратила внимание сама прародительница магии. Богиня Мистра, Владычица тайн. Она открылась мне и стала моей наставницей. Со временем — моей музой, а потом и возлюбленной.       — Ты… ты спал с Мистрой? — удивилась Адрия. — Ну ничего себе. Меня, конечно, учили, что Мистра воплощение магии, и что Плетение едва ли не она сама, но… это надо будет переварить.       — О да, — ответил Гейл. — Мы наслаждались обществом друг друга — телом, разумом и душой. Но я по-прежнему жаждал большего. Видишь ли, неважно, насколько могущественным является смертный волшебник — мы всё равно способны разве что скользить по поверхности Плетения. Мистра не пускает нас дальше. Есть границы, которые она не дозволяет нам перейти. С ней я всякий раз оказывался на краю пропасти и взирал на чудеса по ту сторону недоступного. Я пытался пересечь эти границы.       — Границы не зря созданы, — сказала Адрия, сложив руки на груди. — Ещё на начальных курсах рассказывают о том, что бывает, когда волшебник не знает границ. Историю Карсуса и последствия его безумия вдалбливают на протяжении нескольких месяцев. Одна из догм волшебников — не считать магию орудием, способным изменить мир по твоему вкусу. Кажется, кое-кто прогуливал занятия.       — Зануда, — прокомментировал Астарион. — В чём смысл повелевать магией и ограничивать себя?       — В том и смысл, Астарион, что когда смертный получает большую силу, и решает возвыситься до богов, перейдя черту, происходит коллапс! Ах да, вампирёнышу, который не умеет думать о последствиях, этого не понять. Кое-кому необходимо пойти в начальную школу, где будут объяснять, что такое «решение и следствие»!       — Интересно об этом ты размышляла, когда тебя связали?       — Интересно, а за двести лет тебе это не приходило в голову? Или у тебя виноваты были все, кроме тебя самого?       — Во имя шлема Балдурана, вы когда-нибудь закончите?! — спросил Уилл.       — Что случилось дальше, Гейл? — поинтересовалась Шэдоухарт.       — Адрия права. Карсус пытался подчинить себе богиню магии — Мистрил, чтобы самому стать божеством. И ему почти удалось, но в чём-то он просчитался. Он обратился в камень, а его империя — Нетерил — рухнула в одночасье. В тот миг высвободилось огромное количество магической энергии, сопоставимое с первозданным хаосом, предшествовавшим сотворению мира. Даже Плетение не смогло выдержать натиска. Оно распалось, порвалось, и мир смертных напрочь лишился магии до того дня, пока Мистра не вернулась. Она возродила Плетение, вновь соединив все разрозненные ниточки. Так, по крайней мере, казалось — пока я в своих учёных изысканиях не наткнулся на одну книгу. Это был нетерийский фолиант. В нём оказалась запечатана частичка Плетения, к которой Мистры не нашлось доступа. Я спросил себя: «А что, если я сумею вернуть богине эту утраченную частицу её естества?».       — И… ты это сделал? — в полголоса поинтересовалась Адрия, боясь услышать последствия. Не хватало, чтобы и Гейл оказался подлецом в шкуре рассудительного и доброго волшебника. Ей хватало Астариона.       — Я не стану принижать своё разумение. Однако исполнение плана оказалось куда менее здравым. Я был убеждён, что это магическое деяние в романтической обёртке убедит Мистру взять меня за руку и отвести в свои доселе запретные владения. Я ошибался. Я заполучил эту прославленную книгу и уединился с нею в своём кабинете. Положи мне руку на сердце, я покажу, что произошло дальше, — сказал Гейл, опускаясь на колено.       Адрия сделала недоверчивый шаг к волшебнику, опасливо вжимая голову. Ей совсем не хотелось видеть то, что предлагал Гейл. Она не была одарённой, как чародеи, которые рождаются со способностью к магии. Её талант состоял лишь в том, что она умела искать информацию и была целеустремлённой. А потому никогда не испытывала желания стать кем-то могущественным, чтобы менять мироздание по собственному усмотрению. Её устраивали те границы, которые были, ведь даже в них можно было создавать нечто прекрасное. И то, что предлагала ограниченная магия, её вполне устраивало, хоть она и никогда не отказывалась от любых новых знаний.       Адрия осторожно прикоснулась подушечками пальцев к его груди, боясь увидеть последствия. Гейл обхватил её ладонь и сильнее прижал к своему сердцу. Она почувствовала, как личинка задрожала в её голове, резонируя на свою «сестру» в мозгу волшебника. Гейл впускал её в своё сознание. И она погрузилась во мрак.       Она смотрела глазами Гейла. Обстановка в уютном кабинете размывалась, и перед глазами была только книга. Тайная, запретная, невероятно могущественная, хранившая в себе магию того самого великого волшебника, ушедшего на мрачные страницы истории.       Она ощутила дрожь предвкушения, сладостью отдававшую во рту. Ни один волшебник не был бы способен устоять перед этой заманчивой силой. Всего лишь в двадцать два года великий волшебник сотворил собственный летающий город. Чудеса Нетерила и то, чем повелевал Карсус были восхитительны. Многие хотели бы обладать хотя бы частью силы, которая была у «бога одного мгновения».       Книга в оплётке внезапно раскрылась. В ней не было страниц — лишь клокочущая масса чернейшего Плетения, которая устремилась в неё. Масса обрастала зубами и когтями, она вгрызлась в Адрию и стала частью неё. Она голодна и не может насытиться.       — Ну как? — нетерпеливо поинтересовался Астарион, врываясь в этот поток воспоминаний лучом света. — Что ты видишь?       Адрия вынырнула и отшатнулась, снова стала собой. Пальцы заледенели и по спине пробежала капля пота.       — Почему ты до сих пор жив? — дрожащим голосом поинтересовалась девушка.       Гейл встал.       — К счастью, за то мгновение я поглотил лишь малую часть. Этого недостаточно, чтобы убить меня сразу. Но то было лишь начало. Эта нетерийская скверна… эта сфера — не знаю, как её ещё назвать — сидит у меня в груди. И её постоянно нужно питать. Покуда я поглощаю Плетение из достаточно мощных источников, она молчит. Однако, если сфера утратит стабильность…       — Ты умрёшь, — мрачно заключила девушка.       — Хуже. Я взорвусь. Основываясь на своих познаниях в нетерийской магии, могу предположить, что даже та небольшая частица, которую я ношу в себе… Способна сравнять с землёй город размером с Глубоководье.       Карлах присвистнула.       Адрия сглотнула ком в горле, пытаясь вспомнить размер Глубоководья. А потом её глаза расширились, когда пришло осознание, что помимо алчной сферы они в шаге от того, чтобы превратиться в иллитидов и только что-то неизвестное удерживает их от цереморфоза.       — Всё это… — продолжил Гейл. — Вероятно выглядит, как предательство. Скажи слово, и я уйду.       — Будь ты трижды проклят, мерзавец! — вспылила Лаэзель. — Ты поставил под угрозу нас всех!       — Клянусь, так не было поначалу! — стал оправдываться Гейл. — Но я вынужден признать, что сейчас я представляю опасность. Наверное, мне лучше уйти, чтобы оказаться, как можно дальше отсюда, когда взорвётся сфера.       — А ты почему задумалась? — возмущённо спросил Астарион, посмотрев на лицо волшебницы. — Этот нетерийский сюрприз давно должен был превратиться в точку на горизонте! — сказал Астарион, указав рукой в сторону открытого пространства.       — Я согласна! — подтвердила Лаэзель. — Такой риск нам ни к чему!       — Гейл — один из нас! — вмешался Уилл. — Мы должны принять его сторону.       — Именно! — согласилась с ним Карлах. — Каждый из нас чем-то может быть опасен для других. Но мы всё равно держимся вместе. Верно?       — Прошу прощения, но никто из нас не рискует взорваться, если будет голодать в течение некоторого времени! — стал спорить Астарион. — Или, если его прикончат в бою! Боги всемогущие! Нас бы уже не было, если бы не тот свиток воскрешения! А что будет, если Гейл начнёт трансформироваться? Его же нельзя будет убить!       — Ну мы пока не трансформируемся, — сказала Карлах.       — Твой оптимизм отдаёт глупой наивностью!       — Астарион, одно твоё присутствие говорит о том, что мы нужны друг другу, — вмешался Уилл.       — Это что ещё за нападка?! — возмутился Астарион. — Я могу найти себе пропитание и в лесу. Мне не надо искать что-то с магией. И я не взорвусь, если буду голоден!       — Ну да, ты всего лишь перегрызёшь чью-то глотку!       — Вас я опасности не подвергал.       — Всех нас?       — Попрошу! В ту ночь всё было по обоюдному согласию.       — И тем не менее тебя никто не выгнал.       Адрия была в замешательстве, она почти не слушала разгорающийся спор. Она думала, что поглощение Плетение влияет только на жизнь Гейла, когда он говорил, что от его жизни зависят и другие, то она думала, что волшебник просто набивает себе цену. Но оказалось, что действительно от его существования зависят жизни многих. Особенно её. Большой риск оставлять Гейла рядом. Это буквально ходячая пороховая бочка. Она вопросительно посмотрела на Шэдоухарт.       — Даже не знаю, что и думать, — сказала Шэдоухарт на фоне спора остальных. — И, если честно, мне наплевать. Как решишь, так и будет.       — А если бы у нас сегодня не было предмета с магией?! — Астарион отвлёкся от спора с Уиллом и Карлах.       — О, да, дорогуша! — вступила Адрия, поворачиваясь к эльфу. — Если ты и дальше продолжишь выпендриваться, то можешь попрощаться не только со свободой, но и с жизнью! К твоему счастью, у меня был магический предмет! Рада, что у тебя начинает образовываться причинно-следственная связь в голове.       Астарион недовольно скривился и отвернул от неё голову.       — Гейл, я не буду тебя прогонять. Мы все связаны, и пройдём этот путь до конца, — сказала Адрия.       Лаэзель недовольно фыркнула.       — Будь по-твоему, — сказала гитьянки. — Но это большой риск.       — Это большое облегчение, — выдохнул Гейл. — Обещаю, что я не предам нашу дружбу. И сделаю всё, что в моих силах. Что ж, продолжим? А то даже меня уже тошнит от собственного голоса.       — Астарион, не криви губы, — сказала Адрия. — Можешь радоваться, что если мы все начнём трансформироваться, то умрёшь в эпицентре взрыва быстрой смертью, и никто не сможет завладеть не только твоим телом, но и разумом.       — Прямо прыгаю от счастья, — ответил Астарион. — Сейчас штаны потеряю.       — Надеюсь больше ни у кого никаких секретов нет? — поинтересовалась волшебница, осматривая своих союзников.       — Только у одного, — произнёс Астарион. — Мы не знаем зачем ты хотела заключить сделку с Рафаилом. После этого рассказа я как-то не очень доверяю волшебникам!       — Не волнуйся. Я не заключила сделку. А причина куда более прозаична и вообще не связана с глобальной катастрофой. А теперь пойдём уже. У нас куча дел впереди.       

***

      Когда солнце перевалило зенит им стало плохо, и они вернулись в лагерь раньше обычного. Адрия вытерла холодные испарины на лбу. Её тело дрожало от озноба, как будто вокруг резко похолодало. Она прикусила губу, прислоняя руку к дереву. Астарион назвал бы её лицемеркой и был бы прав.       Она не смогла удержаться, чтобы не воспользоваться личинкой, когда гоблины издевались над гномом в вымершей деревне. Эта власть над ними извращала, призывала пользоваться ей снова и снова, когда она ощущала в себе разливающуюся по телу силой. Только одно слово с применением личинки, и гоблины склоняются к земле, готовые выполнять любой приказ. Семенить перед ней, как послушные питомцы.       Это ощущение власти и превосходства над другими настолько восхитительное и соблазнительное, что она пользовалась этим при каждом удобном случае. Ей нравилось, когда на лицах гоблинов появлялся страх перед ней, когда она смотрела на них сверху вниз, как на жалких червей, и они благоговейно склоняли свои головы. Личинка в голове жаждала этого, ворошилась в мозгу, вытягивала наружу худшую сторону.       Она успокаивала себя тем, что они должны пользоваться любым преимуществом. Гоблины уважают только силу.       Адрия опустилась на землю, прижавшись спиной к дереву. Этот день определённо был самый худший из всех.       Она не хотела думать, что началась трансформация. Гнала прочь от себя эти мысли. Она закашляла, выплёвывая кровь из лёгких, и прижала ладонь ко рту. Её пальцы дрожали, были непослушными и липкими от пота. Они всегда были такими распухшими? Девушка взглянула на пятнышко крови на побледневшей ладони. Всё ещё красная. Голова напоминала раскалённый котелок, личинка, казалось стала больше, казалось, что она вот-вот разорвёт голову. Адрия не могла вспомнить какая по цвету кровь у иллитидов? Чёрная? Красная?       Воспоминания ускользали. Ну же! Ты же чёртова заучка! Вспоминай!       День первый: лихорадка и потеря памяти.       Она вытерла кровь о свои штаны. Провела ладонями по лицу. Сколько бы она не стирала пот, лицо всё равно было мокрым. Грудь распирало и жгло, она казалась слишком большой и в тоже время маленькой для того, что было внутри. Сердце сжималось, будто нечто зажало его в своих тисках. Она снова закашляла и сплюнула тёмно-красный сгусток крови на землю.       Какого цвета кровь у иллитидов? Почему она не может вспомнить это? Что происходит на второй день? Кровь сочится из всех отверстий или боль от трансформации? Мысли тревожным и беспорядочным вихрем кружились в голове. Факты перемешивались, заменяя друг друга.       Это не может быть её концом. Это просто невозможно. Не с ней. Не сейчас.       Могут ли дьяволы насылать подобного рода страдания? Что она помнит про них?       В ушах стоял гул, и она не услышала, как к ней подкралась Лаэзель и быстро приставила кинжал к горлу.       — Чхк’л гхайк Влаакит м’затх’ак! — выругалась гитьянки, силой вдавливая тело волшебницы в дерево. — Ты чувствуешь, как нечто расползается в твоём теле? Щупальца шевелятся в груди, охватывают сердце, проникают в живот? Твои кости трещат, твоя плоть распухает. Я могу. Я вижу это в тебе. Я ощущаю это в себе. Всё кончено. Мой меч будет быстрым. Сначала тебя. Потом остальных. Затем себя.       «Ты умрёшь. И возродишься вновь, как феникс. Но возродишься не из пепла, а из боли» — предсказали ей как-то раз. Какое ненужное воспоминание так отчётливо проявилось в голове, что стало даже смешно. То предсказание было чушью от мошенницы, возомнившей себя прорицательницей. Она же не имела ввиду цереморфоз, ведь так? Адрия уже прошла через этот этап, когда её буквально вырывали из рук смерти.       — Дай нам время, — произнесла Адрия, обращаясь к Лаэзель. — Оно ещё есть, ты и сама это знаешь. Ты и сама не хочешь умирать. Подумай о своей королеве. Ты ещё сможешь послужить ей. Просто дай себе немного времени.       — Я подожду, — ответила Лаэзель. — Если ничего не изменится, то я покончу со всеми нами.       Астарион рылся в своей сумке, искал хоть что-то, что могло бы помочь. Его лихорадило. Кидало то в жар, то в холод. Он — вампир! Никакие болезни не могут захватить его тело. А значит это совсем другое. Он не может умереть здесь! Не сейчас, когда вкусил свободу.       «Был ничтожеством и умрёшь, как ничтожество» — сказал Касадор в его голове и Астарион сжал зубы.       Он не умрёт, покуда жив Касадор. Он не может допустить того, чтобы ублюдку всё сошло с рук, чтобы он дальше жил, пока он — Астарион — будет гнить здесь! Не-не-не, этот мерзавец поплатится за всё! И если для этого нужно продать свою душу, то так тому и быть!       Что нужно для того, чтобы этот дьявол пришёл к нему? Благовония? Жертвоприношение?       Чёртова заучка даже не поинтересовалась тем, как найти Рафаила, если возникнет потребность в его услугах.       Астарион посмотрел на своих спутников, пытаясь понять: кто из них подойдёт для жертвоприношения? У него-то сил больше в этой ситуации. Ведь так? Им нужно только заснуть, чтобы он всё смог сделать тихо.       Гейл кашлял, отхаркивая кровь. Адрия стояла рядом с ним.       — Пока что я буду думать, что мы просто отравились рыбой, — услышал Астарион обрывок фразы Гейла.       Идиоты. Это не рыба.       Гейла точно нельзя приносить в жертву. И он посмотрел на волшебницу. А эту дерзкую девчонку? Хочет ли он это сделать?       Если потребуется.       Он взглянул на Уилла, сидящего возле костра и пытавшегося согреться. Охотник на монстров однозначно подойдёт, но он принадлежит другой дьяволице. Карлах и Лаэзель убьют его раньше, чем он пустит им кровь. С Шэдоухарт тоже связываться не хотелось.       Впервые он был не рад, что рядом с ним такие сильные союзники.       Адрия подошла к нему, дрожа от холода. Она делала свой привычный обход.       — Я занят! — рявкнул Астарион. А потом вспомнил, что перед ним ходячая энциклопедия. — Где этот Рафаил, когда так нужен? Что нужно, чтобы призвать его? — спросил он, хватая девушку за плечи, сжимая их из последних сил. — Ты уже хотела однажды обратиться к нему. Что для этого нужно? — вопрошал он, тряся её за плечи. — Какое жертвоприношение? Курица подойдёт? Тифлинги? Какие руны нужно нарисовать?       Она вырвалась из его хватки, и следующий миг был таким неожиданным, хладнокровно расчетливым, что в голове прояснилось. Будто в мозг ворвался холодный луч рассудка.       Она влепила ему пощёчину. Больно не было, ведь бывало и хуже.       Его голова резко повернулась в сторону, он так и застыл, пытаясь осознать произошедшее.       Он не злился, нет. Он просто этого не ожидал и совсем немного взбесился. Астарион прислонил пальцы к горящей щеке и, резко повернув голову, посмотрел в жёлтые глаза. Сквозь сдерживаемую боль, в них отчётливо была видна холодная уверенность и решительность.       — Да как ты…       — Прекрати торговать собой раньше времени! — прервала начинающийся поток ругательств Адрия. — У нас есть ещё несколько дней.       У тебя ведь есть план, да? У тебя всегда есть план!       — На трансформацию уходит неделя, — продолжила она. — Возьми себя в руки. Если у нас ничего не получится, то расскажу тебе, как выгодно продать себя дьяволу.       Эта была ложь, в которую охотно хотелось верить. Ведь он совсем не горел желанием вечно прислуживать другому хозяину.       — Ещё раз так сделаешь, и я перегрызу тебе глотку, — предупредил Астарион.       — Давай только, чтобы это было быстро, — ответила Адрия. — А теперь отдохни. Тебе понадобятся силы, чтобы перегрызть мне глотку.       Она ушла к костру и села рядом с ним, протянула дрожащие руки. Он ей не поверил, она скорее выпьет яд прежде, чем позволит убить себя. Но от этого стало… спокойней.

***

      Он пришёл во сне. Приложив руку с голубоватым сиянием. Рыцарь в сияющих позолоченных доспехах.       — Я пришёл как раз вовремя, — сказал он. — Ты преобразовываешься.       Адрия открыла глаза. Пелена в них сходила постепенно, вырисовывая образ мужчины с чёрными волосами и серыми, как лёд глазами. Сначала она подумала, что умерла. Что Лаэзель не дождалась и перерезала всем шеи. Мир вокруг был иным. Это была серебряная пустота вне времени и пространства. Наверху мерцали звёзды на пурпурно-чёрном небе. Это место было по-своему прекрасным. Ни ветра, ни холода, ни тепла. Ничего. Вечная безмятежность.       Человек в позолоченных доспехах дружелюбно и успокаивающе смотрел на неё, вызывая щемящую боль в сердце. Она что, действительно умерла?       Адрия вгляделась в знакомое лицо. Всё было таким же и не таким одновременно. У Брана глаза были похожи на пасмурное небо, всегда задумчивые и добрые. Эти отдавали льдом, решительностью и властью. Лицо паладина было мужественней, у этого проявлялась мягкость. Бран был наполовину иллусканцем, этот говорил с чистым акцентом коренного балдуранца. Но она уже слышала этот голос. Раньше.       Адрия нахмурилась, отползая от незнакомца. В голову прокрадывались видения: её капсула и стоящий напротив неё человек; она, летящая вниз с корабля иллитидов, и псионическая сила, остановившая её у самой земли.       — Не волнуйся, ты не станешь свежевателем разума, пока я рядом. Я защищу тебя, — сказал гость из сна, протягивая ей руку.       Теперь она узнала этот голос. Это он сказал ей прихватить личинку со стола друида!       Адрия отползла от него ещё подальше и встала на ноги, готовясь произнести заклинание, хотя и не была уверена, что здесь у неё это получится.       — Упрямая, — усмехнулся мужчина. — Полезное качество.       — И недоверчивая.       — Это тоже хорошо. Но не всегда стоит отказываться от помощи. Я здесь для этого.       Она находилась на каменном островке, парящем в космическом пространстве. Она точно помнила, что заснула в лагере, мучаясь от лихорадки. В голове был хаос, из которого она пыталась вытянуть хоть малейшее знание, где описывалось бы это место. Но любая попытка была тщетной. Она вновь взглянула на своего «спасителя». Может и доверилась бы, если б не был так похож на того, кто давно мёртв.       Наверняка личинка играет с ней в эту игру.       — У нас мало времени, — сказал гость из сна. — Поэтому слушай внимательно. В тебе есть великий потенциал. Он исходит от этого паразита. Инстинктивно ты сопротивляешься силе, которую он даёт, но ты должна принять её и взрастить. Я не дам ему поглотить тебя. Но ради нас обоих ты должна научиться пользоваться им.       — Нас обоих? Я тебя впервые вижу, чтобы ради нас обоих что-то делать, — возразила она.       Он кивнул головой в сторону каменных глыб, и они разошлись в разные стороны, открывая ей вид на огромный череп вдали, окутанный магическим щитом. Мужчина протянул ей руку, приглашая взглянуть на вспышки света, которые то и дело возникали у этого щита. Но Адрия сделала шаг назад.       — Твоё недоверие понятно, но неужели тебе неинтересно выслушать меня?       Она нахмурилась.       — Я услышала достаточно. Ты предлагаешь мне взрастить то, что убивает меня.       — Потому что мы проигрываем битву за судьбу Фаэруна. Ты можешь это изменить, если раскроешь свой потенциал. Я уже остановил твой цереморфоз. Лихорадка, потеря памяти, кровь сочилась из твоего горла. Пальцы распухали. Ты уже видела, как происходит трансформация по щелчку.       Она сощурившись подошла к нему, к краю обрыва, чтобы взглянуть на то, как светлые образы, пытались пробиться через магический щит.       — Ты нужна нам обоим. Твоя личинка… — он прервался, будто вслушивался во что-то, но вокруг не было никаких звуков. — Проклятье! Враг приближается. Я ещё вернусь. А пока просыпайся. Тебе станет легче. Я обещаю.

***

      У Астариона было невероятно хорошее настроение. Эльф прямо светился от радости, рассматривая свои тонкие длинные пальцы. Адрия села, осматривая лагерь. Настроение у всех было заметно лучше. Вампир, заметив, что она встала, устремил на неё хищный взгляд. Будто ему снова что-то было нужно.       Среди всех недовольной была только Лаэзель. Она прошла к вещам и достала бутылку воды.       — Мне привиделся странный сон, — сказал Астарион, подойдя к Адрии. — Некий гость обещал мне защиту и чудесные способности от паразита, который сидит у меня в голове. Учитывая, что паразиты у нас одинаковые, тебе, возможно, тоже снилось что-то в этом роде?       — Понятия не имею о чём ты, — ответила Адрия, по привычке разминая шею.       Тело казалось лёгким и как будто новым. Боль и жар ушли. Даже не было привычной судороги в мышцах, как будто она спала не в лагере на неудобной лежанке, а в своей мягкой кровати.       — Не замыкайся, — улыбнулся Астарион. — В этом нет ничего плохого.       — Это и есть плохое! — возразила ему Лаэзель. — Паразит пускает корни. Каждое его слово, каждое обещание — это всё гхайкская ложь.       — Нет. Мы, наконец-то, сможем увидеть, чем эти личинки могут быть полезны нам! А не только управление кучкой каких-то гоблинов! — спорил Астарион.       — Как бы соблазнительно ни звучало обещание новых способностей, — сказал Уилл, подходя к ним. — Мы должны понимать, что этот сон был наслан личинками. Учитывая то, что он был у всех примерно одинаковый.       — Нам необходимо вытащить эту хрень из головы, — вступила в спор Карлах. — А не усиливать.       — Разумные слова, — согласилась Лаэзель. — Паразит — это угроза, а не возможность, за которую надо хвататься!       — Ой да ладно вам! — возмутился Астарион. — Если что-то сделает нас сильнее, почему бы не воспользоваться этим?       — Не играй с огнём, Астарион, — предостерёг его Уилл. — Обожжёшься.       — Кто не рискует, тот не выигрывает!       — Много ли ты выиграл от того, кем стал? — спокойно парировал Уилл, проведя рукой сверху вниз, как бы обводя этим жестом тело вампира.       — Ну, больше, чем ты, — улыбнулся эльф. — Бессмертие, например.       «Ну что за скучная компания?» — подумал Астарион и увидел, как Гейл задумчиво шёл на их шум.       — А ты, что думаешь, Гейл? — спросил он, обращаясь к волшебнику.       — Это необъяснимое видение, — ответил Гейл. — Я пока не понимаю, что оно означает. Мне хочется получить больше доказательств прежде, чем верить словам видения.       — Есть хоть какое-то объяснение вашему желанию испортить праздник? — психанул Астарион. — Может хроническая болезнь, которая передаётся через воздух? Вы все, кажется, ненавидите хорошие новости! И любите портить мне настроение! Ну ты же любишь использовать любые преимущества! — обратился он к Адрии. — Что ты думаешь?       — Что лучше не пользоваться личинкой, и уж точно не взращивать её силы, — ответила Адрия.       — Пф! Демона подчинить — так это пожалуйста, а как принять настоящую силу — так ты струсила!       — Демона? — спросила Карлах, приподняв бровь.       Адрия фыркнула.       — Ну кто тебя просил? — проворчала она, вставая на ноги.       — Какого демона? — поинтересовался Уилл.       Адрия призвала Лопату, раз Астарион не может держать язык за своими зубами.       — Зачем тебе квазит? — спросила Карлах. — Они маленькие, мерзкие и лживые создания, которые только и умеют, что плести интриги. Демоны вообще используют их для развлечения.       Адрия усмехнулась и невольно посмотрела на Астариона взглядом, который как бы говорил: напоминает мне кое-кого. Астарион, заметив этот взгляд, недовольно сощурил глаза, а потом склонив голову набок, злобно нахмурился.       — А ты вообще что такое? — сказал Лопата. — Такое чувство, что говно подожгли и оно пытается язвить. Тебя даже использовать никто не захочет.       Карлах склонила голову, исподлобья смотря на квазита злобным взглядом, движок ярко запульсировал в её груди, и кожу охватило сильное пламя. Шэдоухарт, стоявшая рядом с ней, отшатнулась, обеспокоенно посмотрев на девушку. Испугавшись, квазит прыгнул за ногу Адрии, обхватывая её своими маленькими ручками с длинными когтями.       — Карлах, ты горишь, — сказала Адрия. — Не перегружай свой движок. Маленький паршивец за словом в карман не полезет. Не задевайте его, и ему нечего будет сказать. Он полностью подчинён мне.       — Ты уверена, что он будет подчиняться тебе? — не успокаивалась Карлах.       — Да, уверена! — ответила девушка. — Я читала, что для определения насколько тебе подчинено то или иное существо, то нужно приказать навредить себе. Смотри. Лопата, я хочу, чтобы ты укусил себя за хвост.       Астариону показалось, что в чёрных глазах мелькнул страх. Лопата грязно выругался, но послушно вонзил свои острые пираньи зубы в хвост. А затем закричал от боли писклявым голосом и стал зализывать рану. Астарион заметил в надменном взгляде полуэльфийки наслаждение от своего превосходства.        Ему не было жаль мелкого гадёныша, но отголоски сознания, от представленной картины, возвращали его в прошлое, когда Касадор заставлял его причинять себе боль. Снова и снова.       Адрия достала кусок сырого мяса и кинула его Лопате, как награду для послушного мальчика.       — Не нравится мне это, — прокомментировал Уилл.       — Как разведчик он будет неплох, — парировала Адрия. — Что ж. Сегодня у нас очередной тяжёлый день. Лопата, заканчивай трапезу и превращайся в летучую мышь, — сказала она, закидывая рюкзак на плечо. — Твои способности мне могут пригодиться сегодня.       Квазит послушно принял облик небольшой летучей мыши и зацепился коготками за рюкзак волшебницы. И они продолжили свои поиски дальше.       Помимо тёмного аметиста, Астарион был намерен выторговать ещё и колбу с личинкой, которую волшебница хранила у себя.