Свет во тьме

      В комнате было холодно и пахло едким запахом сгоревшей суспензией. Балконная дверь была раскрыта настежь для проветривания. Укрывшись бордовым пледом, Адрия лежала на небольшом диване, читая бестиарий и закинув ноги на спинку. Она всегда это делала, когда эксперимент с зельем оканчивался неудачей, ведь лучший способ отдохнуть — переключиться на что-нибудь другое. Жизнь слишком коротка, чтобы отдаваться лени, а мир слишком большой, чтобы упускать возможность узнать что-нибудь новое. В последнее время это был бестиарий.       — Опять неудача? — услышала она низкий и глубокий голос паладина, который вошёл в её комнату.       — Угу. А ещё Араннис попросил несколько бутылок эликсира дубовой кожи. Он собрался в Невервинтер.       — Зачем ему в Невервинтер? Я слышал, что там всё хорошо.       — Семейная драма.       — Всё ещё надеется найти каргу?       — Нет, ему уже подойдёт любая подобная тварь. Надеюсь из-за этого рвения его не настигнет участь нашей матери. Не хотелось бы потерять этого болвана. И папа не переживёт. Он до сих пор жалеет, что вообще рассказал нам про маму.       — Это выбор твоего брата. И он не послушает, чтобы вы ему не говорили.       Бран подошёл к ней и посмотрел на обложку книги.       — Ну и на какой букве ты сейчас? — спросил он.       — Буква «В» — вампиры.       — Хм. Я сражался, однажды, с одним истинным вампиром, — сказал Бран, расстегивая ремешки на доспехе.       — Полагаю, бой был нелёгкий. Тут говорится, что они способны превращаться в туман, призывать волков и летучих мышей. А ещё у них полно отродий.       — Отродий мы перебили до того, как отправились сразиться с ним. Бедные создания.       — Бедные?! А вот охотник пишет, что они ничего не испытывают кроме злости, ненависти и вечного голода. Все чистые чувства искажаются. Любовь они превращают в голодную одержимость и зацикливаются на ком-то или чём-то, а дружба становится лишь горькой ревностью. И вместо проявлений эмоций, вампиры желают физическое проявление своей страсти.       — Так и есть. Тот вампир, сохранив воспоминания о своей прежней жизни, коллекционировал трофеи убитых им существ. Сначала это были монстры, потом его зацикливание перешло в более зловещую форму. Но когда-то он и его отродья были обычными смертными, попавшие в лапы к вампиру.       Она оторвала взгляд от книги и стала рассматривать паладина. Ей всегда нравилось наблюдать за тем, как он снимает каждую часть своего доспеха и нижнюю одежду. Оголяя идеальное и натренированное тело. Но больше всего ей нравилось наблюдать за ним, когда его обнимают лучи летнего солнца и он сияет в них подобно ангелу, вызывая трепет в её груди. Когда они, подальше от города, купаются в реке Чионтар и мелкие водные капли сверкают на его светлой коже.       Он нравился ей в любом состоянии. Даже, когда от него пахло потом, если на смене пришлось вступить в сражение с преступником. Иногда она не верила тому, что ей так повезло. Он — это крепость, это надёжность и уверенность. Немного скучный, нудный, любящий поучать её, но с ним всегда было спокойно. И казалось, что он всегда будет рядом.       — И как вы победили истинного вампира? — поинтересовалась Адрия. — Измотали и всадили кол в сердце, чтобы парализовать и дождаться солнечных лучей?       — Нет, — ответил Бран, присаживаясь на кровать, и стянул сапоги. — Он заманил нас в ловушку и была только полночь. С нами была волшебница, которая одним заклинанием смогла вернуть его к жизни.       — К жизни? В каком смысле к жизни? — спросила Адрия, убирая книгу и опуская ноги, принимая сидячее положение.       — В том самом смысле. Когда солнце не страшно, а голод можно утолить обычной едой.       — Это невозможно! А если и возможно, то это самое мощное заклинание, которое она потратила на какого-то монстра.       — Тиа была могущественной волшебницей, самой сильной в нашей компании, — в его голосе она услышала нотки тоски. Она знала, что до неё, у него уже был романчик с волшебницей, и сердце пронзила ядовитая стрела ревности. — Наверное, даже самой сильной из всех, кого я встречал. Она сто пятьдесят лет занималась только магией.       «Тиа была могущественной волшебницей и самой сильной» — мысленно повторила она, и голос в голове издевательски исказился. Ну конечно! Ещё бы эльфийке, для которой время и жизнь идут немного по-другому, не изучить магию получше.       Ну и плевать! Он здесь, а не с ней.       — Что это за заклинание? — спросила Адрия.       Если существует подобная сила — она просто обязана узнать про неё.       — Она сказала, что это заклинание способно изменить само мироздание и потому не всем волшебникам оно подвластно. И я тебе про него ничего не расскажу. Ты слишком корыстна.       «Зато твоя Тиа не была корыстна, когда пыталась найти источник вечной жизни, чтобы даже смерть не смогла разделить вас» — подумала Адрия, чувствуя, как ревность ещё сильнее сжимает её сердце. Иногда ей казалось, что она всего лишь заменитель его бывшей. Ведь Адрия тоже волшебница и тоже искала источник вечной жизни и молодости. И поплатилась за это.       — Пф. Ты же понимаешь, что этой историей ты только подстегнул моё любопытство и теперь я буду прикладывать ещё больше усилий для улучшения моего мастерства?!       Он лишь хитро улыбнулся ей и продолжил снимать свои доспехи.       — И что вы сделали с ним дальше? — спросила Адрия.       — Ничего. Он зарыдал от того, что впервые за очень долгое время почувствовал ночной холод и попросил у нас что-нибудь сладкое. И глоток дешёвого эля.       — Но он был вампиром! Он, наверняка, загубил множество душ, включая тех, кого превратил в отродий. Неужели все они не заслужили отмщения?       — Какой смысл в отмщении через смерть? — спросил Бран, натягивая чистую рубашку. — Загубленные души теперь навсегда на его совести. А что с ним будет после смерти — решит Келемвор.       — А может, он теперь просто наслаждается подаренной жизнью, даже не задумываясь о своих грехах.       — Не думаю. Он ведь тоже стал вампиром не по своей воле. И даже в самой чёрной душе есть место для света.       — Скажи это Саревоку.       — Скажи это Абделю Адриану, в честь, которого тебя назвали, — парировал паладин.       — Адриан воспитывался иначе.       — Это не отменяет того, что он был потомком Баала. А в последствии стал героем Врат Балдура. Жаль, что его родословная всё-таки настигла его.       — А это заклинание… — сказала девушка, пытаясь вернуть разговор в нужное ей русло. — Оно, наверняка, имело последствия.       — О, да. Тиа на три дня потеряла физическую силу и десять дней любое сотворение заклинаний могло нанести ей урон в виде некротика, вплоть до смерти.       — И всё ради одного кровососа?       — Бой был слишком тяжёлым, и мы были на грани. Она нашла выход в этом.       — И тем не менее вы его не убили. Не удивлюсь, что это ты выступил с предложением простить его.       — Представь себе не я. Мы всю ночь потратили на то, чтобы решить, что с ним делать. Последний голос был за той, кто и подарил ему новую жизнь. Она сказала, что некоторые достойны получить второй шанс. Не так ли, Адриана?       — Ну ты сравнил. Меня и вампира! И я исправляюсь. Разве не видно? Я даже учеников в лягушек не превращаю. Хотя иногда очень хочется.       — Просто мысли шире, — сказал он и чмокнул её в щёку. — Не все монстры являются монстрами. Мы сами выбираем свой путь, но иногда обстоятельства и окружение делают нас такими, какие мы есть. Я тебе потом расскажу его историю, и ты поймёшь почему ей стало жаль его. Или про одного вервольфа, который боролся со своей природой.       Он улыбнулся ей и его глаза цвета стали, были похожи на пасмурное осеннее небо, нежно и с любовью смотрели на неё, что ей действительно хотелось стать лучше. Достойной любви такого светлого создания. Она любила его. Больше жизни, больше магии, больше всего на свете.       — Принести тебе чай? — спросил он, идя к двери.       — Не откажусь. Мя…       — Мятный и две ложки сахара, — перебил её Бран. — Я прекрасно помню твои вкусы: утром — кофе, вечером — мятный чай.       

***

      Утро было ясным. На востоке занималась розовая с золотом заря и лучи рассветного солнца окрашивали горизонт в нежно-розовые оттенки, вытесняя бледную синеву на западе. Астарион сидел возле своей палатки, опираясь руками о лежанку, вытянув ноги и откинув голову назад, наслаждаясь тёплыми и ласковыми касаниями солнца. Как нежные руки, дарящие наслаждение, поглаживая шею, спускаясь к груди и проникая под рубашку. Желающие подарить ему удовольствие и восхищаться им. То, чего не было уже около ста лет, превратившееся в приевшийся процесс. Испорченный и отравленный приказами Касадора, и последующей смертью наивных глупцов, которым он дарил последние ласки в их жизни.       Его спутники собрались возле костра, где над огнём готовился завтрак. Собака, пришедшая к ним сегодня утром, выпрашивала у Адрии еду и тут же получала её просто за красивые глаза.       — Я бы выпил чай и отправился дальше, — зевая, сказал Гейл.       — Я бы отдала всё, что угодно за чашку кофе, — ответила Адрия, натягивая сапоги.       — А я бы за холодное пиво, — вздохнула Карлах.       — Мы только тратим время на поиски этого друида, каким бы он знающим не был, — фыркнула Лаэзель, сложив руки на груди.       Она уже была готова выступить хоть сейчас, пока все остальные лишь просыпались.       — Да-да, — зевая, ответила Адрия. — Но пока мы здесь, стоит проверить всё. К тому же, нам нужны припасы.       — Чк-к!       Никаких признаков трансформации ещё не было и Астариону было всё равно, чем они занимаются. Главное лишь то, чтобы у него было пропитание и веселье. А ему было весело! Особенно, когда у Адрианы не получается договориться, когда она злится, когда она ведётся и дарит комплименты.       Лучи солнца становились всё теплее и ярче. И хотелось, чтобы эти минуты покоя длились целую вечность, и надоедливая ночь никогда не наступала. Он пребывал в состоянии полного блаженства и безмятежности, и время летело так быстро. Он чувствовал, как ласковое тепло распространяется по всему телу, и он растворяется в нём всё больше и больше.       Вчерашняя рана затянулась за ночь. Личинка забрала недостатки вампирской сущности, при этом оставив все её преимущества в виде быстрой регенерации.       Он недовольно вспомнил, что медведь порвал его рубашку и теперь ему жизненно необходимо найти нитки и иголку, чтобы зашить её. Потому что он никогда не мог себе позволить плохо выглядеть. Он достоин только самого лучшего. К этому телу достойна прикасаться только дорогая ткань, волосы должна расчёсывать только мягкая расчёска и обувь должна быть самая удобная и стильная. Чтобы на него все заглядывались и восхищались той красотой, которую он никогда не видел. Которая стёрлась из его памяти, как бы он не старался вспомнить себя. Может личинка избавила его и от этого недуга? Нужно где-нибудь стащить зеркало. Но, наверняка, у вонючих тифлингов его нет.       Шэдоухарт схватилась за руку и зашипела от боли, из-за чего Астариону пришлось поднять свою голову и открыть глаза. Все уже были одеты в походную одежду.       Как-то вы слишком быстро! Ещё рано же!       — Что-то не так. Я чувствую… я чувствую… Ох-х… Тьма защити меня…       — Тебе больно? — поинтересовалась Адриана, тут же подойдя к ней.       Сегодня её волосы были собраны в высокий длинный хвост, открывая шею с тонкой и нежной кожей, которая с удовольствием приняла его клыки, когда он вонзил их. И синяя вена соблазнительно проявилась, когда она наклонила голову.       — Нет, ничего, всё хорошо. Забудь, — ответила девушка, убирая ноющую руку.       — «Тьма защити меня»? — спросила Адриана и сложила руки на груди, впиваясь пронзительным взглядом в Шэдоухарт.       Астарион усмехнулся. Оу, кажется тут не только Уилл со своими маленькими секретиками.       — Ты от меня просто так не отстанешь, да? — спросила Шэдоухарт. — Я служу Шар, Госпоже Ночи. Теперь ты знаешь правду, пожалуйста, не стоит раздувать из этого историю.       Карлах громко присвистнула.       — Не приведи небо. У каждого из нас могут быть свои тайны, — спокойно сказал Астарион, наблюдая за реакцией волшебницы.       О! Он уверен, что она раздует из этого историю. Совсем, как с ним, когда он всего лишь немножко поугрожал ей на побережье.       — Богиня Тайн? И почему я не удивлена? — ехидно произнесла Лаэзель.       — Служительница Шар? — спросил Уилл. — Обычно я на таких не охочусь — но и в союзники не зову.       — Они с моей любимой Мистрой не то, чтобы подружки, — сказал Гейл.       — Мне всё равно кому ты поклоняешься, — ответила Адриана. — У нас есть проблемы поважнее. Но, впредь, хотелось бы без тайн.       Чего? Не-не-не, дорогуша! Это нечестно! Его она заставила извиняться, причем дважды, а тут служительница не самой лучшей богини стоит! И она рассказала об этом только сейчас, хотя им надо действовать сообща. Ему бы это не понравилось. Очень не понравилось.       — Согласна, — произнесла Шэдоухарт. — Не думала, что ты воспримешь это так прагматично. Возможно, стоило открыться тебе раньше.       — Вообще можешь молиться кому хочешь, только нас не впутывай, — сказал Астарион.       Шэдоухарт недовольно и с раздражением посмотрела на него. Да что не так с этими черноволосыми полуэльфийками? Вечно раздражённые. А ещё говорят, что вампиры ничего не испытывают кроме злости.       — Астарион, — обратилась к нему Адриана. — А ты не хочешь, наконец, собраться? Или мы опять будем ждать, когда ты причешешься?!       Он лишь лениво посмотрел на свои вычищенные ногти. Некоторым из них было бы неплохо познакомиться с расчёской. Например, Карлах и Лаэзель. И Уиллу. Эти дреды… уф… отвратительны.       — Итак, — сказала Адриана. — Помимо вампира, колдуна и служительницы Шар в моей миленькой чокнутой компании, никто больше не хочет ни в чём признаться? Гейл? — спросила она, поворачиваясь к волшебнику.       — Ну, Шар я не служу, с дьяволами договоры не заключал и кровь других меня не привлекает.       Она склонила голову набок, смотря в глаза Гейла, а потом просто буркнула:       — Угу.       

***

      В роще друидов они разделились. Точнее их поделила Адриана, чтобы избежать различных стычек. Уилла и Лаэзель она отправила к Зевлору, чтобы узнать про верховного друида, Шэдоухарт и Карлах к тифлингу-кузнецу, Гейла и Астариона она взяла с собой и отправилась к Нетти.       — Ты отправила Уилла к главарю беженцев, — сказал Астарион, когда они проходили мимо друидов, проводящих ритуал для закрытия рощи. — Потом не удивляйся, если наш герой наобещает им спасение.       — Вот сам потом пусть этим и занимается, — фыркнула девушка. — Это будет его обещание, а не моё.       «Какая же ты прелесть!» — подумал Астарион. Здесь столько тифлингов, ждущих появление героя, который их спасёт. Их истории прям так и напрашиваются на сострадание, а черноволосая злюка совсем, ну совсем, не хочет проникаться. Ему так нравился её цинизм.       «Правильно, дорогая, всегда надо заботиться только о себе. И обо мне, когда ты будешь в моей власти» — усмехнувшись, подумал он.       Каменная дверь в пещеру с грохотом опустилась, после того, как Адриана её пнула. Внутри было темно и немного сыро. Лишь несколько факелов и свечей служили в качестве освещения. Слева на каменной стене была изображена кучка друидов с чашей над головой. В центре зала был большой каменный стол с котелком и множеством свечей.       Уныло. И так типично для друидов.       Кроме одного. Друидка устроила судилище над девочкой-тифлингом. И в принципе ему плевать, а вот лица Гейла и Адрианы говорили об обратном.       Ну ла-а-адно поиграйте в героев, раз так хочется. И желательно подольше.       Он сделал шаг в тёмную зону, скрываясь в объятиях тени. Прямо, как в старые времена. И не сказать, что добрые. Быть может он найдет у друидов что-нибудь интересное, пока все увлечены этой мелкой девчонкой?! Под ногами бегали мыши — его бывшее невкусное меню и Астарион поморщился.       — Ну и в чём виновата эта девочка? — услышал он голос волшебницы, когда скрылся в покоях служителей рощи.       Он поморщился, осмотрев помещение. Да, что за скучные создания эти друиды? Здесь были только свечи, кучка свитков и скрижалей. И небось все о природе. Слева возле стеллажа со скрижалями он увидел деревянный сундук.       «Будем надеяться на золото» — улыбнувшись, подумал Астарион.       Двадцать две золотые монеты, небольшой агат и белые нитки с иголкой. Даже это уже не плохо!       В просвете между каменными полочками он заметил сундук, который сокрыли в тенях. А вот это уже интересно. Его шаги были тихими, услышать их мог только обладатель чрезвычайно острым слухом, а тени вновь с удовольствием приняли его, как соскучившаяся любовница. Астарион оглянулся, чтобы убедиться, что он здесь один. И вошёл внутрь небольшого проёма к заветному сундуку. Он был заперт на замок, чем ещё сильней подстегнул его любопытство.       — Свою власть ты показала, — услышал он голос волшебницы. — Теперь прояви снисхождение.       Ещё рано, дорогуша! Она то говорит без умолку, то слишком быстро находит нужные слова.       Замо́к был слишком простым для него и заветный щелчок вызывал в нём охватывающее чувство непомерного самодовольства. «И что же ты скрываешь?» — с предвкушением подумал Астарион, открывая крышку сундука, надеясь на золото.       Серьезно?! Какая-то дурацкая книга про друидов теней и один оникс? Ради этого он старался?       Чувство разочарования граничило с недовольством и лёгким налётом раздражения, когда он осмотрел книгу и едва сдержался, чтобы не откинуть её за спину. Под ней лежала записка.       — Спасибо тебе, Кага, — сказал дриуд. — Хальсин бы…       — Хальсина здесь нет!       Астарион быстро засунул записку и оникс в карман, и поспешил уйти из этого тайного места. Когда он вышел в зал, на него смотрела пара жёлтых глаз волшебницы. Она лишь покачала головой, и он невинно улыбнулся ей, склонив голову набок.       

***

      — Прекрати махать этой веткой! — недовольно сказал Астарион, когда они вышли из пещеры друидов.       — А что такое? — спросила Адриана и помахала терновой ветвью из стороны в сторону. — Боишься, что тебя задену?       — Я предпочитаю другие поцелуи, а не яд, который назвали поцелуем Келемвора.       — Это не больно, Астарион, совсем, как поцелуй. Сначала отнимутся ноги, яд медленно, постепенно и ласково будет проникать в твоё тело с каждым ударом сердца, которое гоняет кровь по венам и артериям, потом отнимутся руки, а затем ты закроешь глаза и погрузишься в вечный блаженный сон, переместившись на план Фугу к самому Келемвору.       — Это будет не самая приятная встреча для него, — прокомментировал Гейл. — Келемвор не любит нежить.       — Вот поэтому и прекрати махать этой штукой! — произнёс Астарион.       Он бы отнял у неё терновую ветвь, но слишком уж много на ней ядовитых шипов. Адриана ещё раз рассмотрела ветвь, которую отобрала у Нетти, когда та попыталась отравить её. Волшебница явно старалась придумать хороший способ для её применения.       — Да выкинь ты её уже! — не выдержал Астарион.       — Не буду я тебя травить, если ты так боишься.       — Я боюсь, что если ты положишь её в свой рюкзак, то уколешься, когда полезешь в него за водой.       — Это так мило, что ты переживаешь за меня. Вот уж не думала о проявлении заботы с твоей стороны, — её голос так и сочился ядом сарказма.       Невыносимая, вредная, ядовитая девчонка. Может он и будет скучать по этому злобному и вечно недовольному личику… первую пару минут.       

***

      Мёртвое тело Гейла лежало на побережье и волны касались его рук. Рядом с ним лежала побеждённая некротической аурой гарпия. На скалах были тела других её сестёр и в одной из них застряла та самая терновая ветвь с ядом. Адрия стояла чуть поодаль, стараясь быть за пределами некротической ауры. Астарион сидел рядом на камне и выливал воду из своих сапог, пока волшебница слушала инструкции проекции Гейла. Мальчишка-тифлинг, желавший порыться в гнезде гарпий, дёргал Адрию за штанину:       — Они… они ушли?       Маленький засранец выбесил её уже тем, что попёрся к гарпиям, а теперь она потеряла Гейла из-за этого сражения. Хвала богам у Гейла был свиток истинного воскрешения, который необходимо было ещё как-то достать.       — Нет. Тут всё ещё полно гарпий, и они просто обожают вкусных маленьких тифлингов, — сказала девушка, наклонившись к нему.       И он тут же убежал, крича от страха. Астарион усмехнулся, провожая мальчишку взглядом, и вылил воду из второго сапога.       — А теперь повтори, пожалуйста, всю инструкцию, — сказал Гейл.       — Не буду. Я и так всё прекрасно помню. Про шов, про ноты и про имя.       — Тогда повторить всё будет не сложно. Итак, что сначала?       — Как только я подойду к тебе, меня тут же ударит некротиком.       — Напомню, от моего воскрешения зависит несчётное количество жизней. Каков первый шаг?       Адрия тяжело вздохнула. Гейл чем-то напоминал её преподавателя магии в годы ученичества. Эльфа, который снова и снова заставлял её повторять одно и тоже заклинание, потому что ему не нравились её движения, несмотря на то, что после сотен повторений, заклинание у неё выходило идеально.       «Изящней, Адриана!» — говорил он, когда её руки двигались недостаточно красиво. — «Магия — это искусство! А школа иллюзий двойное искусство! Недостаточно просто творить иллюзорную красоту, необходимо совершать представление движением рук. Недостаточно изящно! Следи за голосом!». И не сказать, что она не любила своего учителя, всё было совсем наоборот. Своей критикой он подстёгивал её стать лучше, хоть и вызывал налёт лёгкого раздражения.       — Взять сумку, — ответила девушка.       — Второй?       — Распустить фиолетовый шов.       — А дальше?       — Сыграть на флейте, — устало повторила девушка. — Начиная с нижнего правого угла, двигаясь по часовой стрелке.       — Верно. А дальше?       — Появится мефит и нужно назвать его имя.       — Какое?       — Твою мать, — не выдержала она.       — Имя моей матушки не подходит для мефита.       — Кха-аш-ссйи-траш.       — Кха-сий-тракх-аш, — сказал Астарион, надевая сапог. — Этого мерзавца зовут Кха-сий-тракх-аш. Заканчивай придуриваться, иначе мы отсюда никогда не уйдём. Очевидно же, что эта проекция не исчезнет, пока ты не повторишь всё правильно!       — Прислушайся к своему другу, — сказал Гейл. — И обрати внимание на слог — «тракх». Кх-кх-кх. Глубоко в горле.       Она недовольно посмотрела на него. Точь-в-точь её преподаватель, который иногда тенью преследует её, когда она творит какое-либо заклинание. Потому что магия — это искусство. Потому что, творящий красоту магии, должен вызывать восхищение и от самого себя. От движений, от голоса, от идеального произношения, от того насколько реалистичную и прекрасную иллюзию он сотворил. В академии её учили именно так.       — Итак, мы повторили все необходимые шаги, — продолжила проекция. — Буду надеяться, что несколько повторений всё-таки приведут к совершенству. Удачи с протоколом! Да наполнятся поскорее мои хладные мёртвые руки жизнью и теплом, дабы пожать с благодарностью ваши.        Проекция исчезла и Адрия обречённо уставилась на тело Гейла, вокруг которого продолжала сочиться некротическая магия.       — Я тут подумал, — сказал Астарион, всё ещё сидя на камне и смотря на волшебника. — Вкус у Гейла будет, как желчь, а не выдержанный бренди. Пока что среди волшебников ты моя фаворитка.       — Сейчас описаюсь от радости.       — Тебе действительно пора вымыть рот с мылом.       — Если только найдёшь мыло со вкусом розмарина и бергамота.       — М-м-м… это только у меня одного, дорогая. И пробу надо заслужить.       Она вздохнула, не отрывая взгляда от волшебника, который ждал своего воскрешения. Мысленно Адрия уже раз пять прокляла мелкого тифлинга. Она сильно испугалась за Гейла, когда гарпия налетела на волшебника и вонзила в него свои когти, а Астарион, зачарованный песнью, не прикрыл его.       — Знаешь, а мне нравится твой хвост, — сказал Астарион, прерывая тишину. — Твоя шейка так и притягивает взгляд. Хорошо, что жив остался, пока любовался тобой.       «Смотри слюной не подавись» — подумала девушка. Но, улыбнувшись, сказала совершенно иное:       — Вторую пробу надо заслужить.       — Не искушай меня, радость моя.       Адрия подошла к нему, вставая между расставленных ног, и его взгляд вновь скользнул по её телу, пока он поднимал голову. На солнце его глаза были невероятно яркими, напоминая идеально огранённый рубин. Она медленно наклонилась и кончик её носа коснулся белокурого локона у заострённого уха.       — А может я только этого и добиваюсь? — прошептала девушка.       Она услышала, как Астарион улыбнулся, а затем прикоснулся холодным пальцем к её шее. Руки у него были нежные, приятные и на короткое мгновение она почувствовала, как внутри зарождается напряжение.       — Маленькая дьяволица… — прошептал Астарион, проведя пальцем по вене, вызывая приятную дрожь и волну мурашек. И её дыхание на секунду замерло. — Вызов принят. Но пока… тебя ждёт Гейл.       «Кровосос» — напомнила она себе, отходя от него, и всё вновь вернулось в норму. Адрия сделала острожный и боязливый шаг к телу волшебника. Зря она спала на уроках защитных барьеров, думая, что ей не будет грозить какая-либо опасность. В юношестве напрасно думаешь, что с тобой ничего плохого не случится. Остановившись на грани ауры, девушка глубоко вздохнула, будто собиралась нырнуть под воду.       — Я в тебя верю, дорогая, — усмехнулся Астарион, наблюдая за тем, как она набирается решительности.       «Пошёл ты!» — подумала волшебница и потопталась на месте, продумывая свой каждый шаг.       — Ещё пару шагов, — продолжил эльф.       — Ты ни капли не помогаешь!       — Я тебя поддерживаю. Ну же, Адриана, подошла, взяла сумку и ушла.       — Тебе весело, да?       Он рассмеялся. Эта ситуация его очень забавляла. Она впервые слышала искренний смех Астариона. Глубокий и с нотками издёвки. Убрать эти ноты, и он будет даже приятным. Возможно, заразительным.       — Очень! — ответил Астарион. — Сама виновата, что попёрлась сюда. Давай же. Гейл ждёт. И я.       Адрия едва ли не кинулась к телу Гейла и тут же ощутила сильный поток некротической магии, который коснулся её. Сжимая всё внутри, вызывая жгучую боль, которая дёргала кожу, глаза и все внутренности, как во время гниения, и её бросило в пот. Она судорожно распахнула мантию Гейла, ища небольшую сумку, которую он носил под грудью. Адская боль снова прошлась по ней волной, и она до боли прикусила нижнюю губу, выдёргивая сумку, и тонкие ремешки, державшие её, с треском порвались. Жизненные силы покидали её, когда она вырывалась из некротической ауры, и девушка устало села рядом с Астарионом.       — Выглядишь неважно, — сказал он, рассматривая её. — И я чувствую, как у тебя идёт кровь.       Она ничего не ответила, всё ещё ощущая отголоски дёргающей боли и как пот струился у неё по спине, по рукам и по лбу, и как в носу лопнула пара сосудов. Она сунула сумку Астариону.       — Делай ты, раз запомнил, как зовут мефита, — устало сказала Адрия.       Астарион взял сумку и рассмотрел разноцветную шнуровку. Тем временем Адрия подтянула к себе свой рюкзак.       — Какой там шов? — спросил он. — Жёлтый?       Она устало простонала.       — Ну хорошо-хорошо. Я помню, фиолетовый, потом ноты, потом мефит.       — А теперь повтори всё подробней, — усмехнулась Адрия, и они рассмеялись.       Большая капля густо красной крови плюхнулась ей на руку, пока девушка искала хоть что-то, чем можно было прикрыть нос. Астарион достал из кармана платок. Она протянула руку, принимая платок, но Астарион перехватил её и коснулся губами её руки, прикрыв глаза. Она прикрыла нос рукавом второй руки, и замерла, не понимая хочет ли она отдёрнуть от него руку или нет.       — Кажется, это была вторая проба, — сказал он, когда поднял голову и слегка наклонил её.       — Ты хитрый засранец, — сказала она, выхватывая его платок.       — Ты не указала правила игры.       — Вызов принят. Третья будет не такая лёгкая.       — Ах, будет ещё и третья. Я весь в предвкушении, моя радость.       — Гейл ждёт, Астарион. И поторопись, иначе мы отсюда никогда не уйдём.       

***

      Целый день они провели в роще друидов и всё без толку. Астарион сидел в палатке, наполовину спрятав своё тело, чтобы никто не мог заметить величайший изъян на его спине, и пытался зашить рубашку.       Чёртов медведь неплохо так прошёлся по ней своими когтями.       Иногда этим занимались слуги, иногда это приходилось делать ему самому. Не понимая зачем, он поднял взгляд. Адриана сидела у костра, обхватив свои колени. Все уже разошлись после ужина и обдумывания плана дальнейших действий. Уиллу удалость узнать где они находятся и места, где засели гоблины и гноллы. В одном из таких было и адское железо для Карлах. А ещё этот герой все-таки пообещал Зевлору, что их чокнутая компания разделается с гоблинами.       — Вот нам как будто проблем больше не хватает?! — сказала Адриана, когда услышала про это.       — Мы должны помочь этим беженцам, — настаивал Уилл.       — Конечно-конечно, сразу после того, как найдём Хальсина, — притворно сладкая интонация её голоса говорила о том, что она не собиралась этим заниматься.       Но сначала они решили отправиться в заброшенный храм для поиска хоть какого-то артефакта для Гейла. Волшебник и вправду что-то скрывал. Хотя реакция Адрианы вновь была довольно спокойной.       Нет, ну это и вправду нечестно! В отличии от остальных, Астарион рассказал о себе почти сразу и получил волну недоверия.       Он продолжил пристально наблюдать за девушкой. Внешность у неё была неплохая, а тонкая кожа и вправду притягивала взгляд. Даже странно, что они не пересеклись во Вратах Балдура. Такая изящная шейка точно привлекла бы внимание. Если не его, то Петраса или Леона. И он ни за что не поверит, что она была хорошей девочкой и сидела дома после заката.       Чтобы она сделала тогда? Тоже шарахнула бы их шоковым касанием? Или повелась бы? На Петраса точно нет. Он идиот, который любил воровать его духи, собственного производства. А Леон сноб.       Невыносимый характер показывал, что обычные методы сработают не так быстро, как обычно это бывало.       Она будто почувствовала на себе его взгляд и обернулась.       — Тебе помочь? — спросила Адриана. — Я могу это сделать быстро, качественно и без сильных затрат.       — Хм-м… слова на вывеске портного магазинчика в Цветущем квартале.       — Мой любимый магазинчик. Так помочь или нет?       — Вперёд, дорогая.       «Надеюсь, ты проткнёшь палец» — подумал он, усмехнувшись. Она встала, и подойдя к нему, присела на корточки. Длинный хвост свисал через плечо и чёртов хилый бант на шнуровке её рубашки снова привлёк внимание. Астарион протянул ей нитки и иголку, и Адриана что-то прошептала, а потом игла сама начала выполнять всю работу.       Ловко. Но он надеялся, что она всё-таки уколет палец и пустит немного своей крови, наполняя лагерь таким приятным и вкусным ароматом.       — Могу я кое о чём тебя спросить? — начала она, даже не обращая внимания на его обнажённую грудь.       — Смотря о чём, — улыбнулся Астарион.       — Кем ты был до обращения?       Он поморщился. Ну и что ей даст эта эксгумация прошлого? Только вечер испортит. Он тяжело и обречённо вздохнул. Ну хорошо, если уж сегодня день раскрытия прошлого и чужих тайн, он подыграет ей. Немного.       — Я был городским судьёй и стоял на страже мирной жизни Врат Балдура. Сажал в тюрьму возмутителей спокойствия и всё такое. Скука смертная, — ответил Астарион и опёрся на руки, немного отклонившись. Напрасно надеясь, что её взгляд опустится ниже его глаз.       — Я не помню, чтобы что-то писали про судью, который внезапно пропал, — не обращая внимания на его действия, сказала девушка.       — Это было двести лет назад.       — Оу. Раз тебе было скучно стоять на страже закона, я даже не знаю… потерял ли что-то город от судьи вроде тебя или только выиграл?!       Безжалостная стерва, затронувшая его больную тему. И как так получается, что в один день она может быть даже милой и в тот же вечер показывать своё истинное лицо?       — Я не помню было ли мне скучно. Я даже не помню нравилась ли мне моя работа. Сейчас она мне кажется скучной. Но тогда… что было тогда я не помню.       — Просто так судьями не становятся, Астарион. И обычные смертные ими тоже не становятся. Это долгий путь, к которому ты шёл.       — Возможно. А может меня привлекла возможность получать взятки! — рассмеялся Астарион. — Только представь сколько можно получить, чтобы отмазать одного аристократа.       Ему хотелось закончить этот неприятный разговор и поскорее. Перевести в другое русло, где она будет внимать его речи и вестись на них. И смотреть ниже, как и все остальные, когда он показывал своё тело.       Опусти свой чёртов взгляд!       — И как же так получилось, что городской судья, заседающий в Высоком Зале, эльф с непомерно долгой жизнью и неотразимой красотой стал вампиром?       «Неотразимой красотой?» — подумал Астарион. Ну да он красив. Невероятно красив. Спасибо, что заметила, дорогуша.       Адриана уже всадила лопату в могилу его прошлого и решила докопаться до самого гроба. И видимо её уже ничто не остановит. Так и быть, ещё немного правды про его жизнь она заслужила.       — Я был атакован шайкой бродяг в одну ночь. Им не понравился приговор, который я вынес, и они избили меня до полусмерти. А потом появился Касадор и предложил мне дар вечной жизни. Учитывая, что выбор у меня был невелик: сдохнуть на улице или получить вечную жизнь. Я принял его предложение.       — Став рабом?       — Ну знаешь, он не уточнил про рабство в тот момент! А у меня не было времени спрашивать про все условия сделки.       — Как судья, ты должен был знать про мелкий шрифт в договорах.       — Всё о чём я думал на тот момент — это о том, как выжить и отомстить, а не о мелком шрифте! — разозлившись, сказал Астарион, наклоняя корпус в её сторону.       — За то, что тебя посмели избить до полусмерти или за то, что преступники так и не будут наказаны?       «Она ведь уже не отстанет» — обречённо подумал он.       — Какая разница? — недовольно спросил Астарион.       Ведь всё это было в прошлом, давно забытом и похороненном. И тот, кем он был — уже двести лет лежит в гробу на городском кладбище, оставив после себя только надгробье, и имя с датой рождения и смерти. Давно всеми забытый. Даже им самим.       — Разница в том, что это покажет твой прошлый моральный ориентир.       — И что с того?! Это было в прошлом.       — Это может рассказать о многом. Тебя могли подставить за твою неподкупность или ты сам напросился на такую кару за свою подлость. А также, мне просто интересно, изначально ли твоя душа была чёрной или её насильно очернили.       Иногда ему казалось, что она слишком много болтает. И уж очень сильно любит пофилософствовать на тему добра и зла. На самую скучную тему из всех, которые можно было придумать.       Дотошная зануда.       — В любом случае это ничего не изменит, — ответил Астарион. — И на свете не бывает чистых и светлых душ. У всех есть свои грехи. Посмотри на нашего героя-дьявола, которому сначала надо было научиться пользоваться клинком, чтобы потом не вестись на горячих дьяволиц.       — Ну, я не осуждаю Уилла, Мизора и вправду горяча. Но в твоём случае это может изменить многое.       — Например?       — Например вернуть прошлого себя. Тебе ведь не обязательно быть именно тем, кем тебя создали. Слепо следовать тьме, которую в тебе создавали долгие столетия. Борьба с хозяином — это не только победить, чтобы обрести свободу. Это и борьба с тем, кого он из тебя лепил. Потому что, если ты продолжишь быть таким, то твой хозяин победил.       Всё, что он сейчас слышал — это лишь скучное «бла-бла-бла», произносимое приятным и нежным голосом. И уж точно не циничной злюке рассуждать на эту тему. Хотя он и не понимал почему продолжает эту беседу.       — Лучше бы ты сказала что-нибудь ещё про мою красоту, — сказал Астарион, рассматривая свои ногти. — А не читала мне скучные лекции на тему добра и зла.       — И это всё, что тебе нужно? Банальная лесть?       Власть, могущество, месть, веселье, наслаждение жизнью. Чтобы он больше никогда и никого не боялся. Чтобы подчинялись только ему и выполняли любую прихоть, проявляя странную, в его понимании, заботу. Чтобы боялись только его, потому что только страх перед самым сильным созданием оттолкнёт кого-либо снова причинить ему вред.       — А ещё золото, секс, месть, — перечислял Астарион, разгибая пальцы. — У меня, знаешь ли, немаленькие аппетиты. Но пока, можно обойтись и банальной лестью.       Она лишь хмыкнула.       — Ну да, секс, несомненно, самое важное в жизни.       Только, когда приносит удовольствие. Хотя он уже и не помнил, когда последний раз получал подобное удовольствие. Точнее, не хотел вспоминать, потому что после этого наступало самое больное воспоминание, от которого он старательно прятался в своей крепости.       — Это наслаждение, дорогуша, — сказал Астарион, соблазнительно улыбнувшись, делая томный, жадный взгляд.       — Это является наслаждением, когда между партнёрами есть настоящая, а не напускная страсть, — продолжила девушка, не поддавшись на его обаяние, и ему захотелось психануть. У неё болезнь какая-то или что? Как ещё можно объяснить её желание испортить вечер? — Или любовь, а ещё желание подарить наслаждение и отдаться друг другу полностью. В остальных случаях… особенно, если за золото, то это не более, чем тыканье в дырку. В хорошем сексе важно не только физическое удовлетворение, но и эмоциональное.       — Даже на эту тему ты умудряешься занудствовать.       — Для того, кто внезапно получил свободу, тебе было бы неплохо послушать меня.       Ему уже порядком это надоело. Уж точно не комнатной волшебнице рассказывать ему про жизнь и как устроен этот мир. Он уже жил на этом свете, пока её предки только ползали. И не ей учить его. Когда она только под стол пешком ходила, он уже был в рабстве и терпел наказания за любую оплошность, вплоть до того, что не держал осанку, стоя перед хозяином, ощущая боль от очередной пытки. Не ей учить его морали. Потому что, когда его избивали, когда он лежал на земле, истекая кровью, зовя на помощь — никто не пришёл к нему.       Только Касадор.       — Послушать соплячку вроде тебя? — усмехнулся Астарион.       — Ах, ну, если я соплячка, то ты — старый, вредный и ворчливый пень.       — Ты скучная и невыносимая зануда.       — А ты глупый. Мы можем и дальше обмениваться комплиментами.       — Пф! Я сам закончу! Можешь идти, — сказал он, махнув рукой, как прислуге.       — Ну и пожалуйста, — ответила Адриана, вставая на ноги. — Игла сама закончит, так работает магия, если ты не в курсе.       — Иди уже! Ты только портишь вечер.       — Мог бы и «спасибо» сказать.       — Пф, — фыркнул он. — Сама предложила.       — Неблагодарный, старый, вредный, ворчливый пень! — сказала она, уходя от него.       — Вредная, заносчивая, дотошная зануда! — крикнул он ей в спину.       Ну и какого дьявола ему вообще нужно связываться с ней?