Свет во тьме

      Косые лучи закатного солнца проникали в комнату через окно, высвечивая небольшой беспорядок на столе в виде книг и множества склянок и колбочек. Они золотились на светлой коже и дарили приятное тепло. Адрия сидела, закинув ноги на стол с прикрытыми глазами, обдумывая свой план.       — А вот и я! — услышала она знакомый мужской голос на первом этаже и улыбнулась.       — Араннис, я надеюсь ты не притащил домой очередной хлам? — спросил отец.       — Когда это я тащил хлам? — возмутился Араннис. — Хлам — это ваши с Адрианой книжки. Только пыль собирают.       — Пыль собирают твои статуэтки.       — Ой, пап, не начинай. Меня не было три месяца, а ты меня уже отчитываешь! Неужели Адриана до сих пор ни во что не вляпалась, чтоб ты её отчитывал?! Кстати, где она? Адрия!       Адрия сложила руки на груди. Не собирается она спускаться к нему, пусть сам идёт. Шаги брата были громкими, когда он поднимался по лестнице, а потом шёл по коридору к её комнате. Он открыл дверь и его тяжёлый рюкзак громко рухнул на пол, скатившись с его плеча.       — Могла бы и встретить, — недовольно сказал полуэльф с лицом похожим на её. С точно такими же жёлтыми глазами и пепельными волосами. Только черты лица более мужественней, и губы тоньше. — Как же я скучал по твоей противной физиономии.       — Она почти такая же, как у тебя, — ответила девушка, не открывая глаз.       — Вот именно, что почти. Я, несомненно, красивее.       — Ты божественно красив. Я удивляюсь, как все девушки Фаэруна ещё не у твоих ног?!       — Сладкий комплимент, приправленный ядом сарказма в голосе, какая отвратительная смесь. Впрочем, я бы удивился, если бы ты сказала что-нибудь другое.       — У меня к тебе дело, — сказала Адрия, опуская ноги и поворачиваясь к брату, кладя локоть на спинку стула.       — Вот так сразу?! А как же обнимашки?       — Сразу после того, как помоешься. От тебя воняет костром, землёй и потом.       — Это запах приключений, — парировал Араннис, подходя к её кровати.       — Это вонь, которая меня бесит. Не смей! Даже не… — не договорив, она поморщилась, когда брат развалился на чистом одеяле. — Ненавижу, когда ты так делаешь.       — Какое у тебя ко мне дело? — спросил он, подтаскивая к себе подушку в белой наволочке и переворачиваясь на спину.       — Проникнуть в самое охраняемое место во Вратах Балдура.       Полуэльф присвистнул, смотря в потолок.       — Высокий зал?       — Башня Балдурана.       — М-да. Действительно самое охраняемое место. Понадобятся ключи, и план крепости, несколько зелий невидимости, а также свитки телепортации и смены облика. И ещё несколько соучастников.       — Ключи, план, зелья и свитки с меня, всё остальное придётся делать тебе.       — Ну конечно, — фыркнул Араннис. — Как обычно, я буду делать всю грязную работу.       Её работа не менее грязная, но, пока что, она не собиралась об этом рассказывать.       — Есть кто на примете из будущих соучастников?       — Парочка друзей, с которыми я прибыл сюда. А зачем тебе в Башню Балдурана?       — Мне нужны все сведения, которые добыл Штормвинд, когда искал нашу соседку Розмари.       — Значит дело закрыли, и ты решила, что лучше всё взять в свои руки? Ничего удивительного. Только давай без глупостей в этот раз.       — Когда я делала глупости? — возмутилась девушка.       — М-м-м… дай подумать, — задумчиво произнёс Араннис, постукивая указательным пальцем по нижней губе. — Ах да, всегда!       

***

      Адрия играла с огнём. Щёлкая пальцами, она вызывала маленькое пламя и тут же уничтожала его. Так вспыхивает и гаснет крохотная надежда. Лаэзель была так настойчива насчёт яслей гитьянки, а её сородичи взяли и напали на них. Удивительно было то, что Лаэзель продолжала настаивать на продолжении поисков яслей. Нет, к ним она не пойдёт, потому что больше не доверяет. Они едва остались в живых после этой встречи. Шэдоухарт была права, когда говорила, что к гитьянки лучше не идти. А значит надо было вернуться в рощу и узнать, где искатели приключений оставили верховного друида. Заодно помочь беженцам. Словно сама судьба пыталась поставить её на путь истинный.       Из всего этого выходит, что она надолго пробудет в её нынешней компании и не скоро вернётся домой.       — Что теперь? — спросила Карлах, вырвав девушку из мыслей.       — Отправимся в рощу друидов, — вставая, ответила Адрия. — Говорят, там есть целитель, хотя я не уверена в том, что нам поможет обычный лекарь, для которого наши червяки будут так же в новинку, как и нам. Но я напрасно понадеялась на гитьянки. Трансформации нет, а значит у нас ещё есть время. Заодно спросим про твой адский механизм.       — Мне нравится эта идея.       Волшебница размяла шею и позвонки приятно захрустели. «Интересно, что сейчас делает папа?» — подумала она, вспоминая дом. «И что он бы сделал на моём месте?». В голове нарисовался образ отца, всегда спокойного и уверенного. С жёлтыми, как у неё, глазами и пепельными длинными волосами, похожие на шёлк, спадающий на плечи. В отличии от неё, он был опытным искателем приключений. И в отличии от него, она никогда не искала никаких приключений, которые, порой, сами находили её.       Желание попасть под отцовскую защиту возникло само собой и в груди появилась щемящая тоска. Но особенно она скучала по брату, который всегда мог придумать план, как выпутаться из, казалось бы, безвыходной ситуации.       — Похоже не все гитянки готовы идти на контакт, — усмехнувшись, сказал Астарион, когда подошёл к ней. — Видимо, мы ещё надолго вместе.       Она подошла к нему, оценивая и присматриваясь. От него исходил древесно-смолистый аромат с горьковатыми и пряными нюансами, с примесью цитрусовых запахов и лёгкий оттенок чего-то спиртного. Приятная внешность и приятный запах сочетались с адски отвратительной сущностью.       Эгоистичной, надменной, раздражающей. На его самоуверенности можно и сыграть.       — Что? — недоумевая спросил Астарион.       Она ещё никогда не связывалась с вампиром. Они были лишь сухим текстом на страницах бестиария.       «Монстр-кровосос» — презрительно подумала Адрия. «Которому ты дала свою кровь» — ответил ей голос разума.       Адрия подошла ещё ближе, заглядывая в красные глаза, которые с недоумением смотрели на неё.       «Ты дура, раз решила подыграть вампиру!» — бушевал голос разума. — «Это ведь не какой-то Огненный Кулак, который ищет женского внимания. Это вампир!»       — Ты не могла бы перестать изучать меня, как будто я какая-то диковинка, которую ты собираешься купить? — недовольно спросил Астарион, сложив руки на груди.       — Не обижайся, дорогуша. Но я впервые встречаю вампира, — ответила девушка, опуская взгляд на его губы, на подбородок. Тот, кем он был до обращения, определённо был очень красив. Ей даже стало жаль того Астариона, который был когда-то простым эльфом. — Впервые смотрю на него вот так близко, — её голос понизился, а взгляд скользнул к шее, к выпирающим ключицам и вырезу рубашки на груди. — Впервые могу даже говорить с ним.       — Ещё бы, — усмехнулся Астарион. — Ведь иначе ты бы умерла. Но тебе повезло, дорогая, что я на твоей стороне и у нас общая проблема.        «До второй голодной ночи?» — пронеслось в её голове, но она сдержала себя от этой колкости. Ей нужна информация. Ей нужно его доверие. Ей нужно найти его слабость, чтобы при удобном случае хирургически точно давить на неё. Ей нужно… узнать его. Понять его. Притвориться, что они на одной стороне, одного мнения. Родственные души. Ей нужно дружелюбно вести себя с ним. От одной этой мысли уже становилось не по себе.       Девушка сжала губы. Есть ли у вампиров болевая точка? Способны ли они чувствовать хоть что-то кроме злости, ненависти и вечного голода?       Личинка заворошилась в её голове. И Адрия мысленно усмехнулась. Зачем ей сближаться с кровососом, если можно воспользоваться новым преимуществом, как в ту ночь, когда ей стало… жаль его? Когда она была в его памяти. Когда она была им. Она видела красные жестокие глаза хозяина, она вонзала клыки в мёртвую тушку крысы, она чувствовала привкус гнили во рту и уязвлённую гордость. И до боли знакомую безнадёжность.       Тебе жаль кровососа? Да ты свихнулась!       Личинки соединили их, и она рылась в его воспоминаниях как в книге без оглавлений. Она ещё не научилась ей хорошо пользоваться, и перед ней вставали случайные образы прошлого. Бесконечные наказания и пытки, вечная боль и одиночество. Отчаяние. Безнадёжность. И страх перед хозяином. Такой яркий и охватывающий, что у неё задрожали поджилки.       И властный надменный голос, который тянул буквы, говорил ему: «Моё самое несовершенное творение!». Адрия углублялась, выискивая воспоминание самое яркое и страшное, такое, которое причинило бы ему боль от священной кары. Но она находила лишь красные глаза и этот голос: «Ты создан только для этого. Ни на что другое ты не годишься!», «Ничтожество». Ей снова стало жаль его.       Ей захотелось вырваться из этих воспоминаний, из этого тягучего болота боли, отчаяния, ненависти и презрения, в котором она тонула. Она начинала захлёбываться в этом, но постаралась проникнуть глубже.       — Ах ты паршивка! — возмущённо сказал Астарион.       В её голове возник образ. Побережье, где она была им, где они лежали на земле, и он приставлял кинжал к её горлу. Она чувствовала запах, который преследовал её с наутилоида. Запах крови, серы и едва уловимый запах духов из персика и апельсина, которыми она пользовалась. Она видела свою шею, которая притягивала взгляд. И почувствовала вечный голод в животе. Адрия разорвала связь, отшатнувшись от него. Так вот кто она — еда!       Как будто она ожидала чего-то другого.       — Знаешь такую фразу, как нарушение личного пространства? — злобно спросил Астарион.       — И это мне говорит тот, кто буквально пару дней назад чуть не убил меня? — вырвалось у неё, как защитная реакция. Обвинить кого-то в ответ.       — Знаешь, нет между нами ничего особенного, кроме моего желания придушить тебя! — фыркнул Астарион и ушёл от неё.       Адрия тяжело вздохнула.       — Извини, я больше не буду так делать! — сказала она, проследовав за ним. — Я совершила глупость и предлагаю перемирие.       — Оу. И как будет выглядеть твоё перемирие? — спросил он, разворачиваясь к ней. — Опять будешь использовать на мне способности головастика? Или подмешивать мне сонное зелье?       — Ещё скажи, что ты этого не заслужил! Ты трижды пытался меня убить!       — Не-не-не, — произнёс Астарион, мотая указательным пальцем из стороны в сторону. — Первый раз была самозащита…       Возникшая жалость была тут же раздавлена самим Астарионом.       — Чего? — возмущённо перебила его Адрия.       — Второй раз… признаюсь, я увлёкся. Но ты не можешь меня в этом винить, ты была очень вкусной. А в третий раз ты сама была виновата. Ты подмешала мне сонное зелье!       — То есть ты хочешь сказать, что во всех случаях виновата исключительно я? — спросила она, с закипающей злостью в голосе. — Серьёзно? Ты поразительная скотина, Астарион!       — Такое у тебя перемирие? — усмехнулся он.       Да пошло всё в адово пекло! Когда они закончат со своей проблемой, она как-нибудь найдёт другой способ узнать про вампирское гнездо и был ли там паладин. Незачем вообще играть в кошки-мышки с монстром!       — Да пошёл ты! — окончательно разозлилась Адрия. — Дорогуша. Раньше я хотела избавиться от головастика из-за цереморфоза, теперь я хочу решить эту проблему, чтобы побыстрее избавиться от твоей компании!       Все вампиры такие раздражающие или только ей попался подобный экземпляр?       Её трясло от злости. Едва ли не подкидывало на месте. Это чувство жгучим пламенем растекалось в ней, заставляя гореть изнутри. Как будто она сейчас воспламенится и взорвётся.       — Да ладно вам, народ! — сказала Карлах, наблюдавшая за их ссорой. — Ещё чуть-чуть и вы кинетесь друг на друга. Мне, конечно, интересно узнать кто из вас победит, но вы мне нравитесь оба.       — Карлах, дорогая, не лезь! — произнёс Астарион, посмотрев на тифлинга через плечо Адрии, и снова вернул свой взгляд к волшебнице. — Как будто ты прямо подарок судьбы!       — Я, по крайней мере, не кидаюсь с ножами на всех подряд.       — Ну да, ну да. Сначала у нас бла-бла-бла, — кривлялся Астарион, изображая рукой говорящий рот. — Только потом убиваем. Я запомнил твоё идиотское правило. А вот гитам сегодня было плевать на твоё словоблудие.       «Вообще-то сегодня говорила только Лаэзель!» — подумала Адрия.       Её верхняя губа дрогнула от раздражения и она, развернувшись, ушла от него. Отлично сыграно! Молодец, Адрия, откинула свою внезапную догадку.       Да и к дьяволу всё это!       Она ушла к небольшой реке возле их лагеря. Ей нужно было умыться, чтобы охладить, кипящий внутри гнев. Почувствовать свежий воздух. Потому что раздражение имело запах розмарина и бергамота.       Холодная вода освежала, тонкими ручейками стекая по рукам, касаясь завёрнутых рукавов и проникая под них.       «Ну и сволочь!» — думала девушка, мысленно возвращаясь к разговору.       Умывшись, Адрия села на свою лежанку и уставилась в огонь. Её всё ещё трясло от разговора с Астарионом. Она тряхнула головой, отгоняя от себя мысли, которые вызывали в ней ничего полезного, кроме колотящего бешенства. Ей нужно переключиться на что-нибудь другое.       Искатели приключений покинули рощу после того, как Зевлор ударил их главаря по носу. Возможно, ей следовало вмешаться, но их перебранка её не волновала в тот момент.       Прекрасно! Теперь ей бродить по этой незнакомой местности подобно слепому котёнку. И ещё больше проводить время с этим чёртовым вампиром.       Она обречённо вздохнула.       — А вы из-за любой херни можете поругаться? — спросила Карлах, присаживаясь недалеко от неё. — Просто хочу знать, к чему готовиться.       — Не волнуйся, когда мы сражаемся, я стараюсь в него не целиться. Мне не пять лет, чтобы перетаскивать ссоры в момент, когда стоит вопрос жизни и смерти, — ответила девушка.       «А вот за него не отвечаю» — мысленно добавила она.       Адово пламя!       У них же не прогулка за городом для пикника. У них сейчас стоит вопрос жизни и смерти. И всё, что они делают — это постоянно ругаются друг с другом. Достаточно Лаэзель с Шэдоухарт. Они обе ходячие пороховые бочки, а если ещё Астарион что-то учудит, то они все просто не выживут. Не превратятся в иллитидов, а просто перебьют друг друга. Ей нужно как-то контролировать это создание ночи.       Просто притворись милой рядом с ним, пусти пыль в глаза. Прикуси свой поганый язык. Тебе необходимо узнать правду: Брана настиг конец в вампирском гнезде или нет? Уж ради него можно потерпеть. Адрия потёрла серебряное кольцо на безымянном пальце и тяжело вздохнула. «Ну хорошо» — подумала она. — «Повторим завтра. Как-нибудь». От мысли, что ей вновь придётся извиняться перед ним, она почувствовала тошноту и отвращение, которое комком застряло у неё в горле.       К ней подошёл Гейл, держа в руках небольшую коробку.       — Смотри, что я нашёл в Приюте Вокин, — сказал волшебник, показывая складную доску «Копейщиков». — Не хочешь сыграть?       — С удовольствием, — улыбнулась Адрия, отодвигаясь, чтобы освободить место для будущего соперника.       Она часто играла с отцом. В гостиной на отдельном столе возле окна всегда лежала дорогая чёрно-белая доска с гладкими фигурками, которых даже в руках было приятно держать. Они делали ход, каждый раз, когда заходили в комнату. Даже, когда они расходились во мнениях и не разговаривали друг с другом долгими неделями, они всегда делали ход, проходя мимо столика, если замечали, что оппонент передвинул свою фигуру.       Доска, которую нашёл Гейл, была потёртая, местами тёмно-коричневые квадраты почти потеряли свой цвет, а фигурки на ощупь были шершавые. Но эта игра отлично помогла отвлечься.       — Тебя не смущает, что среди нас вампир? — спросила она, передвигая пешку к середине.       — У нас у всех своя ноша, — ответил Гейл. — К тому же Астарион не плохо держится и питается только нашими врагами.       Она коснулась своей шеи. Засохшие ранки, начинали заживать и неприятно чесались.       — Он выводит меня из себя.       — Характер у него, конечно, не подарок, но мы тут все довольно разные и со своими причудами. Но разве это не делает нашу компанию интересной? И мы все в одной лодке, хорошо бы перестать раскачивать её. К тому же, насколько мне известно, вампирские отродья подчиняются своим хозяевам. Мы не знаем в каких условиях жил Астарион.       Она вспомнила вкус мёртвой крысы и жестокие глаза хозяина, когда называл его ничтожеством. И в горле появился неприятный комок. Ей снова стало жаль его.       «Жалость и сострадание к монстру — это слабость!» — вновь разбушевался голос разума. Он ведь чуть не убил её, когда она проявила сострадание.       — Это меня и пугает. Полученная свобода стёрла для него границы, и он может в ней потеряться. Особенно с его жаждой насилия.       — Держится он хорошо. Из нас ещё никто не пострадал, — ответил Гейл, а потом посмотрел на её раны на шее и заметил пристальный недовольный взгляд. — Ну, почти никто. Уверен, он пришёл из-за необходимости. Разве это не акт доверия?       — Или желание попробовать сделать всё по-тихому. Было бы намного проще, если бы он обращался с проблемой, прежде, чем решить её самостоятельно. Тогда я бы его поняла. Даже помогла.       Гейл как-то странно и задумчиво посмотрел на неё. Этот взгляд как будто говорил о том, что волшебник и сам что-то скрывает.       — Гейл?       — Я просто… я обдумываю ход, — нервно улыбнулся мужчина и переставил фигурку.

***

      Астарион ушёл, желая побыть в одиночестве и проветрить голову. Раздражение к волшебнице кипело внутри него, подобно бурлящей воде в котелке. Хотелось придушить её, когда она заснёт.       Прекрасно. Ему надо уживаться с ней. С этой невыносимой полуэльфийкой, посмевшей залезть к нему в голову. Двести лет у него ничего своего не было. Его контролировали, ему приказывали и как бы он не хотел поначалу сопротивляться, ничего не выходило. Единственное, что принадлежало ему — это его мысли и фантазии. Но даже от них приходилось порой скрываться за тщательно выстроенной ментальной стеной. А эта дрянь решила вторгнуться к нему. Туда, куда даже Касадор не мог никогда проникнуть и захватить.       Почему боги не послали ему какое-нибудь миленькое создание, которое сразу влюбилось бы в него по уши? Почему ему послали это?       Они заперты в этой компании с общей проблемой. И эта ситуация бесила его до зуда под ногтями. А что хуже того, ему нужно её доверие, ведь он не какой-то там эльф, а вампир, которого она сдаст первому же попавшемуся охотнику на монстров, если таковые вообще встретятся. Хотя один уже есть среди них.       Он глубоко и тяжело вздохнул. Волшебница обладает вздорным характером. А иногда в ней просыпается странная ярость. Буквально вчера он наблюдал за тем, как она била ногой по мёртвому лицу паладина, который был послан за Карлах, пока Уилл не испортил это прекрасное зрелище и не оттащил её. У неё была какая-то странная и особенная жестокость к тем клятвопреступникам. Словно она сама кара небесная, пришедшая за их душами из-за того, что они не были верны своей клятве. Такая хорошенькая внешне, когда спокойно спит, и бывает такой злобной и разъярённой.       Он обречённо подумал, что уже не в первой ублажать тех, кто раздражает, тех, кто бесит, тех, кто вызывает отвращение.        «Развлекай и ублажай. Ты создан для этого» — услышал Астарион голос хозяина в голове и его затрясло. От страха перед Касадором, безнадёжности и злости к этой ситуации.       Он шёл по извилистой дорожке, среди чащобы леса. Луна освещала путь, снова была его вечной спутницей. Под пологом леса лежал узор из непроглядных теней и редких пятен серебристого света, настолько приевшегося и ненавидимого. Среди кустов в тёмных проёмах, он увидел чёрные глазные впадины, как у Гоуди, который наверняка уже ждал его, методично, и с предвкушением, затачивая свои садистские инструменты. Астарион прикрыл глаза. Ему всего лишь это мерещится.       Когда он, открыв глаза, вновь посмотрел на кусты, два светлячка, сияя жёлтым светом, пролетели среди ветвей, лишь на короткое время осветив зелёные листья, и снова скрылись в темноте. И он выдохнул, продолжив свой путь.       Адова сера! Как долго ещё это будет продолжаться? Как долго этот ублюдок будет тенью преследовать его?       Он тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания о прошлом. Он на свободе, дьявол задери! И может пойти куда угодно, и делать только то, что хочется ему. Он больше не раб! Не раб, чтобы терпеть унижения и обхаживать кого-то, чтобы получить желаемое. Ему больше не надо заниматься этим. А тогда чем? Как обезопасить себя? Всё своё существование он был инструментом для достижения цели. Что он такое сейчас?       Он услышал громкий треск в глубине леса и напрягся. Всё тело мигом превратилось в натянутую струну. Астарион пошёл на звук, осторожно ступая по траве и не создавая шума, медленно отодвигая кустарные ветви.       На небольшой поляне он увидел медведя. И его глаза загорелись. Он так и не попробовал сегодня кровь гитов, стреляя в них их лука с высокой позиции.       В нём взыграл азарт от охоты и предстоящей схватки. Почему бы не забыть обо всём сейчас и не повеселиться?       

***

      Тёмные стволы деревьев расползались перед глазами, когда он возвращался в лагерь. Просветы среди ветвей то расширялись, то сужались. Бок саднило от раны, но было плевать. Он получил, что хотел: веселье от охоты и награду, хоть голода и не было. Двести лет его держали полуголодным, снисходительно кидая крыс в качестве обеда, а потому, когда он вонзил клыки в побеждённого медведя, он уже не мог остановиться, пока не высушил его полностью. И на тот промежуток времени не было никаких мыслей. Только инстинкты.       Голова становилась тяжёлой. А тело переставало слушаться, качаясь из стороны в сторону.       Ветер немного усилился, раскачивая чёрные ветви, похожие на скрюченные пальцы. Они касались его, царапая оголённые руки, когда его повело в сторону. Его ладонь коснулась шершавого ствола дерева. Пальцы скреблись о кору, которая крошилась под ними, впиваясь под ногти.       Он остановился, растерянно оглядываясь по сторонам. Всё расплывалось и казалось одинаковым. Проходил ли он уже мимо этих кустов или нет? Был ли этот толстый и массивный дуб на его пути или нет?       Ну и где он, дьявол раздери, находится?       В цивилизованном месте всегда есть указатели!       Пошатываясь, Астарион свернул налево, идя по звериной тропе, среди высокой травы и кустов. Чёртова глушь. Впереди виднелась поляна. Он прошёл к ней и споткнулся о толстый корень дерева. Земля как-то слишком быстро приближалась к нему.       Астарион простонал и перевернулся на спину отупело, смотря в чёрное звёздное небо через просветы ветвей деревьев. В глазах всё двоилось и расплывалось.       «Как много звёзд…» — подумал он.       Оказывается, даже ночь может быть прекрасной, когда безмятежно лежишь на траве, когда страха нет, а желудок настолько сыт, что кружится голова и чувствуется опьянение. Привкус «бренди» во рту скрасил бы эту ночь намного лучше, но даже выпитая «бормотуха», после долгих лет голода и вонючих крыс, была приятна.       «Ну и дьявол со всем этим…» — лениво пронеслось в голове, и он остался там, слушая умиротворяющую тишину леса.       Прохладный ветер легко и почти ненавязчиво касался его, как руки любовника, который желает прикоснуться, но смущается. И погладив, тут же от неуверенности отстраняется, чтобы снова в порыве желаний дотронуться именно до тех зон на теле, где приятно больше всего. Шелест листьев был похож на ласковый шёпот у самого уха.       Всё, как в его различных похотливых фантазиях, которые никогда не становились явью, слой за слоем накладываясь на эмоциональную неудовлетворённость после проведённых ночей с кем-либо. После которых всегда хотелось смыть мерзкое ощущение чьих-то касаний.       Он пролежал в траве недалеко от поляны большую часть ночи, глядя на бездонное звёздное небо, рассматривая тени, играющие на лике луны, наслаждаясь спокойствием и сытостью. Ожидая, когда голова перестанет кружиться. Но головокружение никак не проходило.       Ну… может и не стоило так много пить.       «Хотя нет. Определённо стоило» — улыбнувшись, подумал он. Это чувство сытости такое приятное. Такое восхитительное. Теплом разливалось во всём теле, охватывая каждую клеточку, ленью оседая на кончиках пальцев. И веки становились тяжелее.       Надо добраться до лагеря. Не спать же ему здесь.       Хотя какая разница? Это место почему-то казалось безопасным. Тихим и безмятежным. Уединённым. Далёким от всего мира.       Всё же нужно добраться до своей палатки.       Астарион собрал в себе все силы и встал. Пошатываясь, он пошёл по звериной тропе, раздвигая ветви кустов. Его вечная серебряная спутница, окружённая звёздами, освещала ему путь. Среди высокой травы летали светлячки, мигая маленькими жёлтыми огоньками.       Он вышел на тропу по шире и пошёл по ней. Затем сбоку появилась река и вдали он увидел каменное, наполовину разрушенное строение. Лунный луч падал на оконный проём, где сидела женская фигура. И подойдя ближе, он узнал полуэльфийку.       От сытости, от того веселья, которое принесла ему охота и от безмятежной красоты ночного леса, у него было просто отличное настроение, что даже эта маленькая дрянь не сможет ничего испортить.       — Ну и почему ты не спишь? — спросил Астарион, остановившись и склонив голову набок.       — А ты?       — Я спросил первый!       — Без тебя не спится, как-то! — с желчью ответила она, а потом её плечи опустились, и она спрыгнула с оконного проёма, давая ему возможность пройти.       Её глаза были задумчивы, фигура отдавала печалью. И это совсем не его дело. И было не интересно.       — Неужели совесть мучает? — усмехнулся Астарион, не сводя с неё взгляда и делая неосторожный шаг.       Он споткнулся о камень, и земля вновь как-то быстро оказалась перед глазами.       — Ты пьян, — прокомментировала Адрия.        «Какая потрясающая наблюдательность» — с сарказмом подумал Астарион и сел, простонав.       — Ну да я выпил, — ответил он. — Только не алкоголь. А медведя.       — Не самая безобидная добыча, — сказала Адрия. — Но главное, что не мою.       Астарион медленно поднял голову, скользя взглядом по стройным ногам в бордовых штанах, округлым бёдрам, поднимаясь выше к синей рубашке с небольшим вырезом, зашнурованным красным шнурком, завязанным в хилый бантик, как будто специально сделан так, чтобы кто-то развязал его, затем к открытой шее, по бокам от которой свисали две чёрные пряди, и справа были две засохшие ранки, к узкому подбородку и пухлым губам, немного сжатым, затем тонкий слегка вздёрнутый нос и, наконец, его взгляд остановился на жёлтых глазах. Ей определённо повезло с внешностью.       Но вот характер… этот дьявольски отвратительный характер. Ужасный. Невыносимый. Перечёркивает все достоинства, которыми её наградили родители.       Просто протолкни, проглоти все эти чувства, как было тысячу раз до этого. Спрячешься в своей надёжной ментальной крепости, а потом забудешь обо всём, и продолжишь жить как ни в чём не бывало. Только в этот раз полностью свободным.       — Дорогая! — возмущённо произнёс Астарион, а потом понизил голос. — Думаешь, я бы посмел убить тебя, вот так просто?!       — Напомнить тебе про ночной случай? — с ядом в голосе спросила она, приподняв бровь.       — Ох, — поморщился Астарион. — Ты мне вечность будешь это вспоминать?       Адрия присела на корточки.       — Астарион, проблема не в том, что ты пытался укусить меня посреди ночи, и даже не в том, что ты чуть не убил меня, хотя это, конечно, тоже вызывает у меня возмущение и едва преодолимое желание прочитать тебе лекцию на тему доверия, аккуратности, расчётливости и уважения к своим союзникам, проблема в том, что ты так и не извинился! — сказала она.       — Я же сказал: Прости, я увлёкся! — ответил он.       — Это не считается! Я была в полуобморочном состоянии.       Он поморщился и недовольно покосился на неё. Ой, да получи свои извинения, только отстань!       — Ну хорошо, — тяжело вздохнул он, опустив голову. — Я глубоко сожалению, — продолжил Астарион, приложив руку к груди. — Что предал твоё доверие, когда ты оказала мне помощь. Но ты не можешь меня в этом винить! — он замолчал, неуверенно посмотрев на неё. — Ты была у меня первой.       — Ты у меня тоже. Совсем как первый секс, да? Когда один из партнёров неаккуратен.       — А мне нравится твоё сравнение, — рассмеялся Астарион.       — Чем же ты питался? — поинтересовалась она.       — Исключительно бессловесными тварями. Касадор держал меня на крысах и насекомых, и давал мне ровно столько пищи, сколько было нужно, чтобы держать… в живых. И ни капли больше.       — Что ж, это объясняет твоё нынешнее состояние. Но, учитывая твою природу, я не могу сказать, что это плохо.       Безжалостная стерва.       — Ну спасибо за понимание, — фыркнул Астарион.       — И в чём разница у одних и других?       — А тебе-то что?       — Научный интерес.       — Пф, я тебе не какая-то диковинная зверушка, которую можно сидеть и изучать! — разозлился Астарион.       — Если ты считаешь себя зверушкой, то это твои проблемы! — чуть ли не прошипела Адрия. — Я вижу перед собой совершенно другое создание. И, представь себе, даже не монстра. Я просто хочу понять тебя.       — Для этого не обязательно залезать в голову, если ты не знала!       — Я уже извинилась! Но, если тебе недостаточно, то скажу ещё раз: Прости, я была не права.       Астарион фыркнул и посмотрел на свои ногти, изображая обиженного и как бы говоря, что одних извинений мало. «Это что грязь?!» — недовольно подумал он, заметив чёрную линию под ногтем, и тут же убрал руку, возвращая внимание полуэльфийке. Она с интересом рассматривала его, и он прекрасно знал этот взгляд. Такой был у жертв, когда он заполучал их внимание.       «Да ты ведёшься, как и все!» — усмехнувшись подумал он. Так и быть, он подыграет.       — Я думала, что кровь есть кровь и какая разница чью пить: животных или разумных существ?! — сказала девушка.       — Ты сравниваешь бормотуху с вином столетней выдержки. Разница есть. Кровь — это вместилище жизненной силы. И в некоторых существах этой силы намного, намного больше.       — Судя по тому, как ты периодически глазеешь на наших спутников, то тебе хочется узнать у кого больше этой силы, не так ли?       — Ха! А я думал, что ты меня не замечаешь.       — Отнюдь, — улыбнулась она, склонив голову набок. — На тебя невозможно не смотреть.       «Дорогуша, неужели это комплимент?» — улыбнувшись, подумал Астарион.       — Так есть ли разница и с разумными существами? — продолжила Адрия.       — Конечно есть. Молодые аристократы с их родословной всегда пахнут вкусно и заманчиво, но удивить может даже какая-нибудь старушка. Не говоря уже о тех, кто вмещает в себе магические способности или физическую подготовленность. Взять Гейла, например. Уверен у него богатый и насыщенный вкус. Как у… — он вдохнул, вспоминая нераскрытый потенциал волшебницы, а Гейл был архимагом, как он утверждает. — Крепкого хорошо выдержанного бренди. Без всяких добавок.       — А Шэдоухарт?       — М-м… Пожалуй… сангрия со свежим кисловато-сладким вкусом и цитрусовыми оттенками.       — Не задумывался о Карлах?       — Х-м-м… «Дыхание дракона», которое обжигает рот и глотку. С её адским механизмом даже пробовать не хочется. Пф.       — Что насчёт Уилла?       — Сбалансированный коньяк.       — Лаэзель?       — Ума не приложу. Я сегодня так и не попробовал гитов.       — Наверняка что-нибудь экзотическое. Ликёр из Амна?       — Оу… звучит заманчиво. Почти захотелось попробовать, — улыбнулся Астарион. — Нам надо найти ещё парочку гитьянки, чтобы удовлетворить моё любопытство.       — Обязательно найдём время и устроим тебе гастрономический поход.       — Ха, радость моя, это предел моих мечтаний. И, не покидая русла теоретических вопросов, если бы тебе пришлось вкусить кого-нибудь. Кого бы ты выбрала?       Её взгляд скользнул к его шее, затем к вырезу на рубашке. Медленно и изучающе поднялся к подбородку, задержался на бледных губах. Уголок его рта изогнулся в улыбке — он уже знал ответ.       — Тебя, — ответила Адрия, и склонила голову. — Мне кажется, что ты на вкус, как дорогой коллекционный виски со льдом, — продолжила она, смотря в его глаза. — Который доступен только для избранных. Когда уединяешься с ним, чтобы оторваться от повседневности и просто насладиться жизнью, — её голос стал тише, приобретая нежные нотки.       Не останавливайся, дорогая. Кто же знал, что из этого сквернословящего ротика могут идти и такие сладкие речи?!       — …И его ни в коем случае нельзя выпивать залпом, — продолжала Адрия. — Иначе не будет никакого послевкусия. Который нужно пить, наслаждаясь не только вкусом, но и запахом. Когда каждый глоток не похож на предыдущий. Когда при одном на языке происходит вкусовой взрыв, но при втором, когда ещё чувствуется послевкусие от первого, раскрываются совершенно другие ноты.       Да ты просто прелесть.       — Оу, — улыбнулся Астарион, приложив руку к груди. — Я польщён. Да у тебя, оказывается, хороший вкус!       Эта лесть была такой приятной, что он уже и забыл, что пару часов назад хотел её придушить. Маленькая дрянь будто знала на что давить. Она смущённо улыбнулась и заправила чёрную прядь за ухо, приоткрывая шейку с двумя красно-коричневыми точками.       — Кажется… — снова прервала тишину Адрия. — У тебя ветка в волосах застряла.       — Где?! — спросил Астарион, резко коснувшись волос рукой, и провёл по ним пальцами, пытаясь найти ненужный мусор в всегда мягких и хорошо уложенных белокурых волосах. Но так и не нашёл.       Адрия опустилась на колени и приблизилась к нему. Чёртов бантик на рубашке оказался на уровне глаз, когда она стала доставать ветки из его волос. Бант так и напрашивался на то, чтобы его развязали. Такой хилый узел и две петли свисали вниз, как бы говоря, что они с удовольствием готовы распуститься, стоит только потянуть за шнурок.       — Где тебя носило? — спросила девушка, отшвыривая очередную ветку.       — Интересный вопрос, учитывая, что мы находимся в глуши, — ответил Астарион, не отрывая взгляда от банта.       Такая глупость. Развязанная шнуровка даже ничего интересного не откроет, но желание распустить её, почему-то не хотело проходить.       — Всё, — сказала она, отстраняясь от него и вставая на ноги. — А теперь пойдём.       Адрия протянула ему руку. Он обхватил её ладонь и встал, специально потянув на себя, чтобы на секунду, потеряв равновесие, она оказалась ближе. Желая вызвать у неё смущение.       — Спасибо, радость моя, — улыбнувшись, произнёс Астарион.       — Угу, — буркнула девушка, и отстранившись, пошла к окну старого заброшенного строения.       С ней тяжело, но она поддаётся, а значит у него всё получится. И он был слишком уверен в себе.