Свет во тьме

      Астарион шёл по узкой улочке Цветущего квартала. Спустя две недели пыток на псарне он наконец-то мог почувствовать свежий воздух. Но не получил от этого никакого удовольствия. Сросшиеся кости всё ещё побаливали, а кожа горела фантомной болью от резких ударов розог, и он, подобно призраку, шёл среди уличных фонарей, погружённый в свои мысли. Ему надо было собраться. Натянуть привычную лёгкую улыбку.       Ночь была необычно ясной. Такой редкой для Врат Балдура.       Он поднял голову и увидел на балконе второго этажа приятное юное создание, смотревшее на звезды через телескоп. Луч луны падал на неё и её длинные волосы, свисающие через плечо, и они сияли в лунном свете, напоминая расплавленное серебро. Если он притащит её, то хозяин должно быть обрадуется. Невинная, молодая, с нераскрытым потенциалом — прекрасная душа.       Она отстранилась от телескопа, и её лицо погрузилось во мрак. Лёгкий ветер трепал её длинную чёлку, падающую на глаза, подхватывал белые волосы, прикрывая ими юное лицо.       Возможно, ему стало жаль губить такую душу, которая только-только расцветала; возможно, у него не было настроения; возможно, страх, что хозяина не удовлетворит именно она; возможно, что-то другое подтолкнуло его опустить голову и идти дальше.       — Эй! — услышал он голос сверху. — Не грусти, — крикнула она, кладя руки на перила балкона и кинула ему белую лилию. Он с лёгкостью поймал её и покрутил в руках. — Сегодня прекрасная ясная ночь.       — Цветы переоценены, они яркие, броские, воняют и из них не получится отрава, — ответил он.       — Они нежные, милые и способны поднять настроение. И вообще-то это моя лучшая работа в преобразовании. Она никогда не завянет. А ты старый нудила.       — Спускайся вниз и я покажу тебе какой я старый нудила, наглая малявка.       — Ха! Я похожа на дуру, чтоб спускаться к незнакомцу ночью? К тому же, я волшебница! — гордо сказала девчонка. — Если ты мне что-то сделаешь, то я ударю тебя шоковым касанием, начнутся крики, паника, сбегутся все.       — Ты бестолочь! Нельзя сразу раскрывать свои карты.       Она положила подбородок на ладонь, и чёлка закрыла её глаза. Ветерок по-прежнему ласково играл с её серебристыми длинными волосами.       — Ещё будут какие-нибудь уроки от старика для молодого поколения?       — Ну и наглость. Я не такой уж и старый.       Она заразительно и приятно рассмеялась.       — Не был бы, если бы не грустил. Давай же, улыбнись, ведь действительно потрясающая ночь, если поднимешь голову к небу, то сможешь увидеть некоторые созвездия. Незачем грустить сегодня, — сказала девчонка, отходя от перил, и скрылась за дверью.       Глупышка, которая только начинала жить. Посмевшая заговорить с незнакомцем. Она ведь даже не думала, что из-за этого она могла бы умереть в эту прекрасную, как ей казалось, ночь.       Лилию он, конечно же, не сохранил, а тут же вручил жертве. Но дурёха смогла на некоторое время поднять настроение. Он не запомнил её лицо, ведь ему это было и не нужно. Они были просто незнакомцами, случайно заговорившими друг с другом.

***

      Запах крови сводил его с ума. Хотелось облизать пальцы, вылизать свой кинжал почти полностью. Но он смывал кровь в озере, наблюдая, как эта манящая красная жидкость медленно растворялась в воде.       Он должен собраться и подумать. Но в голове творился хаос. Неожиданно полученная свобода, новый дивный мир, пестрящий различными красками, солнце, которое ласкает и приятно покалывает его кожу, сон под открытым небом — всё это было невероятно дико и в новинку. А ещё рассвет. Когда первые лучи солнца касаются глаз, и сначала хочется по привычке бежать, но потом просто жмуришься, наслаждаясь теплом. И он бывает таким красивым, когда на восходе розовые лучи касаются горизонта, постепенно возвращая миру краски.       Маленькая тварь, всаженная в его голову, дала невероятные преимущества. Он будто снова стал живым. Снова может гулять под солнцем, чувствовать касание тёплых лучей на своей коже. Как же он скучал по этим ощущениям, бродя по улочкам Врат Балдура холодными вечерами и ночами. Ещё бы тварь уняла этот чёртов вечный голод, и он бы был самым счастливым вампиром во всём Фаэруне. И самым сильным. Самым могущественным. Смог бы даже убить своего хозяина.       Касадор.       От воспоминаний о нём Астарион поморщился.       Касадор ждёт его. Он наверняка сейчас зол. Очень зол. И мелкая дрожь страха пробежала по всему телу. Он ему даже поверит, если Астарион расскажет о том, что с ним случилось, но всё равно накажет. Всегда приходит наказание.       Он взглянул на свои бледные и мокрые руки, они слегка подрагивали от мыслей о хозяине. Астарион сжал пальцы в кулак. Нет. Он больше не вернётся к нему. Он не будет больше терпеть всё то своё существование. Судьба выдала ему шанс вырваться из оков рабства, бесконечной боли и унижений, и он воспользуется ей. Во чтобы то ни стало.       Он встал, немного нервно и судорожно вытирая руки о сухую тряпку. Запах крови до сих пор стоял в носу. Резь в животе никак не проходила. Он и раньше никогда не был сытым, постоянно испытывая муки голода. Но сейчас всё внутри сводило до нестерпимой боли, все поджилки дрожали, и не было ни одной мысли, кроме как о еде. Он едва сдерживался, чтобы перестать глазеть на шеи свои спутников. Его голова кружилась, и в теле была слабость. Он был очень голоден.       Воспоминания о битве возле рощи друидов вспыхивали один за одним. Вот он стоит позади гоблина, чувствуя витающий в воздухе запах крови, открытая шея врага совсем беззащитна, отличная возможность, чтобы вонзить клыки и испить ту самую запретную кровь мыслящих существ. Хотя можно ли гоблинов вообще назвать мыслящими существами?       В голове мелькает вопрос: может ли он противиться приказам хозяина?       Это же гоблины, кому какое дело как их убивать?! И он же на стороне… хороших, вроде как.       Но он вонзает свой кинжал в спину. А потом вынимает его. Он весь красный и кровь течёт по нему, капая на землю, подобно тяжёлым каплям дождя.       Астарион судорожно вздохнул, отгоняя от себя эти воспоминания, которые подобно мороку окутывали его разум, вызывая урчание в животе и причиняя ещё большую боль.       Его спутники не поймут. Для них, как и для всех, он будет просто монстром-кровососом. Они тут же убьют его. Особенно эта чёртова полуэльфийка, к горлу которой он приставлял кинжал на побережье. Он вздрогнул, вспоминая, как она пустила разряды молний по нему, чтобы выбраться из его хватки. Воспользовалась моментом его замешательства, когда личинки соединили их разум.       С виду она была хрупкой, личико милое и доверчивое, кто же знал, что она чёртова волшебница. «Судя по твоему виду ты и сам можешь разобраться» — с лёгкой ленью в голосе сказала она ему тогда, когда он притворился беспомощным. Такие были редкостью. Обычно, когда он надевал на себя маску невинной овечки, ему спешили помогать и попадали в смертельную ловушку.       Он отошёл от озера и посмотрел в сторону, где расположился волшебник. Тот смотрел на свою проекцию, рассматривая своё лицо со всех сторон. Полуэльфийка — как же её звали? — стояла рядом с ним, сложив руки на груди.       Астарион с некой завистью и грустью посмотрел на них. Последний раз, когда он видел себя был двести лет назад, когда он был ещё живым и горячая кровь текла в его теле. Когда голод был быстро решаемой проблемой, когда бренди могло принести приятное опьянение.       Гейл повернул голову в одну сторону, в другую.       Как же это приятно любоваться собой, прихорашиваться возле зеркала. Всё, что он способен видеть, это когда белая прядь падает на глаза. Хоть что-то он о себе знает.       Его лицо уже давно выветрилось из памяти. Остался лишь смутный образ. И больше ничего. Тень его прошлой жизни. То, что было навсегда отнято.       И злость заворошилась внутри него. Как же эти двое его бесили за то, что могут рассмотреть, есть ли в них хоть какие-то изменения. Он, наверное, даже не поймёт, почернели ли его вены, выступили ли какие-нибудь язвы на лице.       Девушка повернула свою голову в его сторону и приподняла одну бровь. Видимо заметила его взгляд. И он отвернулся от неё, идя к своему шатру.       — День первый, — услышал он голос волшебника.       Видимо начал читать лекцию об их предстоящей трансформации. Из всех, почему-то только Гейл вызывал странное располагающее чувство, его голос был всегда спокойным, всегда был рассудительным, казалось, что ему можно довериться.       Довериться? Ха!       Только глупцы способны на доверие. Он был глупцом когда, истекая кровью, доверился незнакомцу, предложившему ему спасение.       Никому и никогда нельзя доверять. Всегда стоит рассчитывать только на себя.       Уилл подкидывал дрова в костёр, смотря на пляшущий огонь, размышляя о чём-то своём. Легендарный Клинок Фронтира — убийца монстров, охотник на дьяволов и защитник слабых. Пф!       Сначала он подумал, что Уилл его распознает, но нет. Это же невозможно, чтобы вампир ходил при свете дня. Было бы весело посмотреть на его лицо, если он узнает правду. Но, чтобы выжить, эту правду надо скрыть.       Астарион уселся, задумчиво рассматривая свои руки. Должно быть, если будут изменения, то вены на руках тоже почернеют. Нужно подумать. Хорошо подумать о том, как сохранить себя и свою свободу. Но сначала необходимо вспомнить имя той, которая неожиданно стала главной.       — У меня всё ещё чешутся руки, чтобы выпустить тебе кишки, но пока… приношу свои извинения. — сказал он ей на побережье.       Она лишь недовольно отряхивала свою одежду, делая вид, что не замечает его. Эта надменность его злила.       — Меня зовут Астарион. Я был во Вратах Балдура, когда эти твари сцапали меня, — продолжил он.       — Адриана Лиадон, я была на наутилоиде, очнулась после нападения драконов, и это я пробралась в рубку и перенесла нас сюда. Советую запомнить моё имя, потому что ты прошепчешь его, когда будешь умолять меня перестать херачить тебя молниями.       — Сколько яда и поганых словечек выпускается из этих миленьких уст. Тебе бы вымыть рот с мылом.       — А тебе бы перестать угрожать мне.       Адриана, Адрия. Точно. Серебряный Лист, значит. Но любит представляться по-эльфийски. Фамилия Лиадон царапнула его память, будто он уже слышал её, но никак не мог вспомнить. Видимо в тот момент, когда он её услышал, он не предал этому никакого значения.       И не важно.       Какая разница? Наверняка случайно услышал где-то. В конце концов она тоже балдуранка.       В животе снова заныло. Надо найти какой-то способ насыщаться. В прошлую ночь он охотился на кабана, но чёртова хрюшка не принесла ему сытости. Если каждый день будет таким насыщенным на сражения, то он просто не выдержит. Его затрясло. Надо отвлечься, а потом пойти поискать добычу, когда все заснут. Если у него хватит на это сил.       Адрия проходила мимо него, не обращая внимания. Внезапно возникло желание остановить её. Заставить посмотреть на него. Это холодное безразличие почему-то бесило. Будто он декорация какая-то.       — Я смотрю ты прослушала лекцию от нашего волшебного друга, надеюсь, ты хотя бы записывала, — усмехнулся Астарион, и она остановилась, разворачиваясь к нему.       Её лицо вечно недовольное. А когда она смотрит на него, то источает враждебность. И ему в принципе всё равно, они просто жертвы обстоятельств. Он нужен ей, чтобы выжить, она нужна ему для того же. И они не обязаны быть друзьями.       — Представь себе, но я, как и Гейл, тоже умею читать книжки. И прекрасно знаю, что ждёт нас впереди.       Какая ядовитая.       Астарион встал и внимательно осмотрел её лицо. Эльфийские жёлтые глаза, тонкий слегка вздёрнутый нос, пухлые губы и острые скулы. Овал больше людской, но все остальные черты эльфийские. Да тебе определённо повезло, дорогуша. Такая миленькая внешность и такой грязный язычок.       Чёрные волосы резко контрастировали со светлой кожей, шея была открыта из-за собранных волос, лишь две пряди свисали по бокам. Такая тонкая и длинная шейка просто приковывала взгляд. Такая манящая из-за светлой кожи, через которую просвечивала соблазнительная синяя вена. И возбуждённая голодом дрожь пробежала по всему телу. Должно быть её кожу так легко проткнуть.       Ну и какая она на вкус? Как выдержанное вино? Или бренди? Или виски? М-м-м… наверное вино. Розовое. Нечто среднее между белым и красным, как смесь людской и эльфийской крови. Лёгкое и сухое. Которое должно подаваться охлаждённым.       Он бы попробовал.       Боги всемогущие, да он сейчас бы с удовольствием и бормотуху выпил.       — Чего уставился? — спросила она, сложив руки на груди.       — Ищу щупальца, — ответил Астарион, переводя взгляд на её глаза. Они так были похожи на уличные городские фонари, когда туман окутывал город по вечерам. — Но, хочу заметить, ты выглядишь всё так же.       — Как и ты, — ответила Адрия.       — Мы на удивление хорошо держимся. Но всё же, если начнётся трансформация, и мне придётся остановить это миленькое маленькое сердечко, что бы ты предпочла? Нож? Яд? Удавку?       От этих мыслей даже приятно стало. Как он вонзает нож в это тело. Нет, лучше удавку. Как личико с невыносимо дерзкой ухмылкой и уверенным взглядом теряет всё это. Как её глаза в ужасе и с мольбой смотрят на него. И когда сил у неё не остаётся, а жёлтые глаза вот-вот померкнут, он вонзает клыки и выпивает её кровь, насыщаясь этим розовым вином. И в свой самый последний миг она понимает, что дерзить всем подряд не так уж и правильно.       — Только попробуй, и я тебе кишки выпущу, — прорычала она, ткнув в него пальцем.       Ох, он бы с удовольствием посмотрел на эту попытку. А потом вспомнил удар молниями и поморщился.       — И сколько вреда ты потом причинишь, когда трансформируешься? Сколько невинных убьёшь?       — Я тебе сказала уже, попробуешь меня убить — я заберу тебя с собой. Понятно?       Какая дерзкая и уверенная глупышка. Он заметил за плечом Адрии, как Уилл повернул к ним голову. Должно быть напрягся бедняга.       — Ха! А ты мне даже нравишься. В тебе есть огонь! — усмехнулся Астарион.       — И не только огонь. А ещё злость, ненависть к этой ситуации и к тем, кто приставляет кинжал мне к горлу.       Злопамятная ядовитая волшебница.       — А как я, по-твоему, должен был действовать? Ты спокойно бегала по кораблю и жала на кнопочки, пока я был в капсуле. Что я должен был думать? — спросил он, разведя руками.       — Наверное то, что я, мать твою, не выгляжу как мозгоед, и уж точно можно попробовать договориться.       Бестолочь. Всегда надо бить первым.       — Ха! Не надо было подставлять спину. Нельзя поворачиваться спиной к незнакомцам.       — Учту на будущее. Отныне я буду спать к тебе лицом.       — Ты само очарование. Всю ночь буду глазеть на твоё умиротворённое личико, — сказал Астарион, наклонившись к ней, чтобы их глаза были на одном уровне.       Она лишь холодно посмотрела на него, не отрывая своего взгляда от его глаз.       — Запомни одно правило, Астарион. Сначала говорим, потом убиваем.       Она даже показалась забавной, он не ожидал проявление этой милой наивности в такой злюке.       — Какое скучное у тебя правило, — скривился Астарион. — Но я с удовольствием посмотрю на то, как ты в следующий раз будешь говорить, когда на тебя нападут. Уверен, ты заболтаешь врагов до смерти, — рассмеялся он, стараясь не показывать свои клыки. — Или они затыкают тебя до смерти. В любом случае мне будет от этого весело.       Она поморщилась и ушла от него. Что ж, придётся как-то мириться с ней, как-то вливаться в эту… стаю и выживать. Астарион посмотрел на Лаэзель и вздрогнул. Определённо сквернословящая волшебница во главе получше, чем гитьянки, которая способна убить за любой неправильный взгляд в её сторону. И лучше, чем Клинок Фронтира, который наверняка убьёт его сразу же, как только узнает его настоящую сущность.       Ох, надо найти способ обезопасить себя и возможность контролировать личинку.

***

      Астарион проснулся в отчаянной панике, готовый закричать на весь лагерь и разбудить всю округу. Но не смог. Страх сковал его. Ночь была тёмной и холодной. Сердцевина внутри догорающего полена подмигивала в темноте и умиротворяюще потрескивала. Возле догорающего костра спала Адрия. Недалеко от неё спал Гейл, довольно улыбаясь сквозь сон. Уилл растянулся возле своей палатки, раскинув руки в разные стороны. Шэдоухарт скрылась за полотном своей палатки. И даже Лаэзель выглядела умиротворенной во сне, хотя иногда её тело дёргалось, будто она дралась или жестикулировала во сне.       Оцепенение спало, когда он понял, что до сих пор находится у чёрта на куличках и Касадор не сможет до него добраться. Он его не найдёт. Но что-то внутри него трепетало от страха перед хозяином. Оно пошатывало его уверенность и равновесие внутри. Ему надо вернуться к нему, иначе он его накажет. Снова.       Астарион поморщился. Голос Касадора всё ещё звенел в его голове.       — Ты принадлежишь мне! Навеки! — говорил его хозяин.       Эльф сжал челюсть. Он не вернётся к нему. Он больше не будет безвольной марионеткой, терпящей наказания. Он больше не будет питаться крысами или голодать! Вечный голод снова дал о себе знать, закручиваясь в спираль жгучей боли в животе.       — Во-первых, да не изопьёшь ты кровь мыслящих существ, — произнёс Астарион, повторяя слова Касадора, и смотря на своих компаньонов.       Его губы растянулись в ухмылке. Первое нарушение дурацких правил хозяина лежало прямо перед ним. Приятное бунтарское чувство разлилось в груди, возбуждённой дрожью пробежало где-то под кожей. Предвкушение от предстоящей пробы было похоже на обжигающее пламя. Такое сильное и яркое, что руки задрожали и сбилось дыхание. Обычно оно появлялось, когда он находил жертву, прячась в тенях. Короткий миг перед началом так надоевшей игры. Сейчас оно было похоже на яркую вспышку, которая его не отпускала. Потому что жертва была для него.       Его спутники были такими безмятежными. Такими открытыми перед ним. Если он хочет кровь живого мыслящего существа — он её получит. Он может гулять под солнечными лучами, может влезать в чужие дома, и проточная вода больше не приносит боль. Он ощущал невиданную бодрость духа внутри себя. Он может быть сильнее Касадора! Он свободен и волен делать всё, что он пожелает. Впервые за два века!       Вечный голод никогда не отпускал его, а когда приходится драться, туман в голове усиливается. Он охватывал, путал мысли и вызывал головокружение, создавая голодного монстра. Резь в животе усиливалась, сжимала всё внутри до нестерпимой боли.       Его спутники такие беззащитные во сне. Такие слабые, когда спят. Лежат, как на блюдечке. Выбирай кого хочешь.       Это ведь можно сделать тихо, аккуратно пустить кровь и насытиться.       Под его тихими шагами даже травинки не шелестели, когда он подошёл к спящей и беззащитной полуэльфийке. Её шея, всегда открытая из-за собранных волос. Такая манящая. Тонкая, нежная, с виду очень вкусная. Он чуть ли не видел, как кровь струится по её венам и артериям. Какова же кровь мыслящего создания на вкус?       Астарион опустился на колени. В глазах была лишь эта соблазнительная и открытая часть её тела. Она словно взывала его к себе.       Попробуй. Вкуси. Вонзи свои клыки. Нарушь первое правило.       Он приблизился к ней и ощутил приятный запах её кожи. От неё пахло битвой, костром, кровью убитых врагов, нежным персиком и апельсином.       Она открыла глаза ровно в тот момент, когда его клыки приближались к её шее. И ледяная рука страха сжала сердце в его груди.       — Твою мать… — сказал он и отшатнулся от неё.       Первые пару мгновений тянулись слишком долго.       — Это не то, что ты думаешь. Клянусь! — глупые оправдания посыпались сами собой, чтобы заполнить тишину и забить её мысли.       Она молчала, впервые не зная, что сказать, села. В жёлтых глазах стояли оцепенение и страх, сменившиеся злостью. А затем шёпот на языке волшебников, и руки её заискрились молниями. Не самые приятные ощущения от шокового касания, он уже испытал на себе, при знакомстве с ней; и дрожь, будто его уже ударили, пробежала по телу. «Сначала говорим, потом убиваем» — сказала она ему ещё этим вечером.       — Давай… обсудим это? — сказал он, стараясь улыбнуться, но вышло туго.       Проклятье! Это же надо было так облажаться. Только-только ощутил свободу, а теперь жизнь висит на волоске. И всё потому, что она так не вовремя проснулась. Главное, чтобы она сейчас не закричала и не разбудила всех.       — Ну хорошо, допустим, я выслушаю тебя, — медленно с недоверием проговорила она, но молнии всё ещё трещали на её пальцах.       — Я не хотел вредить тебе. Мне просто нужна… кровь. Я питаюсь животными: кабанами, оленями, кобольдами, всем, что могу достать. Но этого недостаточно, если нам приходится сражаться.       — Кобольды не животные, а рептилоподобные гуманоиды.       Зануда.       — Да? А с виду животные. Неважно. Я чувствую… слабость. Если бы ты позволила сделать один глоток, я бы почувствовал себя лучше. Дрался бы лучше.       Главное надавить на жалость, хотя отчасти он и не врал. Запах крови после битвы сбивал его, усиливая туман в голове и голод.       — Да ты рехнулся? — прошипела девушка.       Кто-то недовольно заворчал во сне, и они замолчали на мгновение, прислушиваясь к ночной тишине.       — Это больно, — сказала Адрия. — И опасно! Ты меня без спроса укусить пытался! Как я могу быть уверена в том, что ты меня не убьёшь?       — Потому что ты нужна мне. Я нужен тебе, чтобы выжить и найти способ избавиться от этих червей. Мне нужно твоё доверие. И ты можешь мне довериться. Я ведь мог убить тебя и раньше, но не сделал этого, потому что мы нужны друг другу. Пожалуйста… — протянул он, строя жалобное лицо, которое тоже зачастую срабатывало на других. — С тобой всё будет в порядке. Мне станет лучше. И всё снова вернётся в норму.       — А потом? Снова придёшь ночью с этими речами?       — Ну… потом я уже смогу пускать клыки в бою. Ведь моя сущность уже не будет скрываться. Один глоток, клянусь.       Её глаза задумчиво забегали по сторонам. Ожидание, пока она обдумывала его слова, было волнительным. А затем личинка в голове дала о себе знать. Она словно взбунтовалась, и голову пронзила острая боль, будто бы кинжал рассёк мозг. Он почувствовал, как будто кто-то перебирает его воспоминания и нашёл нужное. Яркие красные глаза Касадора, приказывающие есть дохлую крысу.       В тот же миг появилось отвращение к себе. Как он послушно вонзал клыки в мёртвую, воняющую тушку. Как отвратительна была эта кровь. Вкус гнили во рту. И тошнота, подкатывающая к горлу.       — Боги, что я делаю? — выдохнула Адрия, ложась на спину, и молнии в её руках пропали. — Только быстро. И аккуратно! Один глоток, ни больше.       Он удивился. Её согласие оказалось неожиданным. Кто в здравом уме доверится вампиру? Хотя у них сейчас в голове мозгоедская личинка, можно ли вообще тогда говорить про здравый ум?       — Правда? Конечно, я буду предельно аккуратен. И ни капли больше, — сказал он, стараясь придать голосу успокаивающий и притягательный тон, чтобы она не передумала.       Она недовольно закатила глаза, явно всё ещё сомневаясь в своём поступке. И лучше было действовать быстро, пока не передумала. Астарион присел к ней, положил руку на её шею. Тёплую, нежную, невероятно приятную на ощупь. По её коже забегали мурашки. Адрия смотрела на него с широко раскрытыми глазами, как девушка, которая впервые отдаётся мужчине. Она поддалась ему, когда он слегка потянул её на себя. От неё сладко пахло нежным персиком и апельсином.       Сладкая ли она сама на вкус?       Он старался смотреть на неё мягко, как на тех жертв, которых он соблазнял, чтобы затащить в ловушку. Пустить пыль в глаза, чтобы она расслабилась. Но этот голод, эта жажда, это возбуждённое предвкушение впервые ощутить запретную кровь мыслящего существа мешали ему.       Она видела лишь голод в его глазах, когда он приблизился к ней. Он был монстром-кровососом с приятной внешностью.       Её тело напряглось, дыхание замерло, и в этот же миг он вонзил свои клыки в её шею.       Адрия тихо простонала на ухо, обжигая его горячим дыханием. Она сжала в кулаке его рубашку. Первая капля, едва коснувшаяся его языка, оглушила его. Лёгкая дрожь пробежала по всему телу, начинаясь на шейных позвонках и заканчиваясь на кончиках пальцев ног. Жаркая волна энергии врывалась в каждую клетку его тела, наполняя его мощью, сгущая голодный туман в голове. Её кровь такая пьянящая, вкусная, приносящая бодрость и силу. Она разливалась и текла по нему, и они словно стали одним целым. Хотелось выпить её всю. Осушить её. Блаженство и счастье охватили его. Будто что-то чистое и светлое коснулось его, унося за грань реальности.       Он не почувствовал толчка в плечо — попытку, которую она предприняла, чтоб остановить его. Он чувствовал лишь наслаждение. Клыки вошли глубже, пуская больше крови. Его губы сильнее прильнули к её шее, и девушка неровно задышала.       Ещё рано, дорогая, он ещё не насытился.       Так вот, что испытывал Касадор, когда ему приводили прекрасных и вкусно пахнущих созданий?       И он теперь чувствует тоже самое. Он может пить кровь мыслящих существ. Касадор не властен над ним! Нет никаких запретов! Как же приятно нарушать его правила.       Тело волшебницы обмякло, стало податливым, лёгким в обращении.       — Хватит, адово пламя! — прохрипела она, танцуя на грани жизни и смерти, и коснулась его руки.       Что-то обожгло его. Как будто пылающий уголёк опустился на кожу. И он отпрянул от неё. Дыхание стало частым, как будто он вечность пробыл под водой, а тут наконец смог вдохнуть воздух полной грудью, что аж больно стало. На руке был крохотный ожог, но было плевать. Оглушающая бодрость разрасталась в нём, покалывала где-то под кожей. Он почувствовал себя сильным, здоровым, готовым едва ли не взлететь к небу от накатившего счастья и блаженства. С уголка губ текла её кровь и приятно щекотала подбородок.       Это было не розовое вино. Это был дорогой и выдержанный бренди, смешанный с апельсиновым соком. Потрясающее сочетание эльфийской и людской крови, перемешанное с её нераскрытым потенциалом волшебницы.       — М-м… прости, — тяжело дыша, сказал Астарион. — Я… увлёкся. Это было… м-м… восхитительно.       И так мало.       Он провёл пальцем по тонкой кровавой полоске на лице и с наслаждением облизал его. Воздух наполнился запахом крови. Хотелось больше. Ещё раз ощутить этот вкус. Хотелось добавки, чтобы напиться ей допьяна.       — Это был не один глоток, — морщась от боли сказала Адрия, медленно садясь и хватая свою кровоточащую шею. — Ты чуть не убил меня!       — Но не убил ведь! Зато смотри какой результат. Я чувствую себя сильнее. Счастливее. Вместе мы сможем…       — Да мне насрать, иди уже займись своими делами, — перебила она его. — Что-то мне… нехорошо.       Она упала в обморок. Из ранок всё ещё шла кровь, медленно стекая по побледневшей коже, капая на чёрные волосы. Какая напрасная трата столь вкусного ресурса.       — Твою мать! — прошептал Астарион, садясь рядом с ней.       Не мог же он убить её?! Её щёки стали мертвенно-бледными и дыхание замедлилось.       — Вставай, чтоб тебя! — прошипел он, тряся её за плечи.       Адрия не реагировала. Он прижал ухо к её груди. Она так приятно пахла, несмотря на проведённые дни в этой глуши. Её сердце ещё билось, медленно, едва слышно. Ну, хоть что-то. Всего лишь обморок от кровопотери. Свою рубашку портить не хотелось. Он разорвал рукав на её правой руке и заметил шрам, тянувшийся от запястья. И почти тут же забыл про него. Астарион скомкал ткань и прижал к её ранкам. Более глубоким, чем надо.       Ну не виноват он! Не так уж и часто он пил чью-то кровь, чтоб не убить. Вообще не пил. Крысы не в счёт. Они уже были полудохлые, если не дохлые.       Можно было бы разбудить Шэдоухарт, но не хотелось тратить силы и время на оправдания. Она не будет такой… доброй к нему.       Голод не прошёл, хотелось насытиться. Можно даже каким-нибудь животным. А он вынужден торчать тут, с упавшей в обморок, полуэльфийкой.       Он оставил её, с наспех перевязанной шеей. Отправился на охоту. Ну не умрёт же она?! И надо же, как быстро и практически легко она согласилась. Быть может… они и сработаются.

***

      Уилл рассматривал шею, сидящей на лежанке, Адрии, пока Шэдоухарт снимала повязку. Рассветное солнце только-только тронуло небо своими лучами, окрашивая горизонт розовым цветом. В лагере была небольшая суматоха после того, как все увидели перевязанную шею волшебницы, хотя ещё ночью она засыпала без повязки.       — Откуда у тебя укус? — спросил Уилл.       — У Астариона спроси, — прошипела Адрия, морщась от боли, когда пропитавшаяся кровью повязка, отлипала от ран.       — Так значит он — вампир? — спросила Шэдоухарт, прикладывая чистую тряпку к шее волшебницы. — Что ж, это объясняет бледность кожи.       — Судя по тому, что ты проснулась не с покрасневшими глазами, с нами отродье, — с видом эксперта сказал Уилл, рассматривая лицо девушки. — Но даже они опасны.       — Я знаю, что он отродье, я читала про них, — проворчала волшебница. — Но вот почему такой опытный и легендарный Клинок Фронтира сразу не распознал его?       — Откуда мне было знать? Он спокойно ходит под солнцем! Вот я и подумал, что может кто-то из его предков развлекался с дроу и он получил красные глаза в наследство. А измождённый вид… мы все не особо здоровыми выглядим. А клыки он до сих пор умело скрывал.       — И что мы будем делать с ним? — спросил Гейл. — Не скажу, что после всего того, что с нами произошло, я удивлён присутствием вампира в нашей компании, но всё же хотелось бы знать: можем ли мы ему доверять или нет?       — Не знаю можем или нет, но у меня всё было добровольно, — ответила Адрия.       — Добровольно? — переспросила Шэдоухарт, убирая руки от волшебницы, в её голосе чувствовалось неодобрение.       — А куда деваться? Мы связаны все вместе этой чёртовой мозгоедской личинкой. И лучше уж держать его при себе, чем отпустить на волю подобное создание.       — А если он к остальным полезет?       — Что вы будете делать с ним, если он к вам ночью полезет — меня не интересует.       — Отлично, теперь я буду спать с колом под подушкой, — сказала Шэдоухарт.       Астарион вернулся и замер, когда на него были обращены взгляды его спутников. Все ждали объяснений. И в воздухе повисло напряжённое молчание. Он развёл руки и попытался невинно улыбнуться, уже не скрывая своих клыков. Он нашёл взглядом жёлтые глаза полуэльфийки, и тут же подумал, что лучше бы не смотрел на неё. Если бы эти глаза обладали такой же силой, как солнечные лучи до получения мозгоедской личинки, они, наверняка бы, уже спалили его.       — Предупреждаю, Астарион, моя кровь абсолютно отвратительна на вкус! — сказал Гейл, проходя мимо него. — Держись на расстоянии.       Астарион проследил взглядом за волшебником и едва сдержал себя, чтобы в шутку не клацнуть зубами. Но не тот момент и не с тем человеком.       — Если хоть одна рана появится на моей шее — я убью тебя, — предупредила Лаэзель, проведя точильным камнем по мечу.       Ой ну подумаешь сделал один укус. Раскидались тут угрозами и устроили судилище.       — Не буду я вас трогать, учитывая сколько врагов впереди — вы мне будете не интересны, — ответил Астарион, рассматривая ногти.       — Ну да, зато Адрию ты чуть не убил, — осуждающе сказал Уилл, смотря на бледную полуэльфийку.       — Ну не убил ведь, и это главное.       — И рубашку испортил, — добавила Адрия. — Где я в этой глуши новую возьму? Одни убытки.       Астарион закатил глаза.       — Зато мне обычная еда не нужна. Меньше припасов будете расходовать, — парировал он. — Что ж, раз уж мы с этим разобрались, может пойдём уже?       — Ты, видимо, уже позавтракал и ночной перекус у тебя неплохой был, а мы ещё нет, — ответила Шэдоухарт.       — Ла-а-адно, я посижу и подожду, когда вы закончите со своими смертными делами.       Астарион подошёл к Адрии, нагнулся, чтобы взглянуть на её ранки. Он всё ещё чувствовал во рту вкус её крови и вечный голод вновь дал о себе знать. Она дёрнулась и инстинктивно прикрыла рукой свою шею.       — Ну и как ты себя чувствуешь? — спросил он, скорее ради приличия, чем действительно из интереса.       — А как ты думаешь? — рявкнула девушка и Уилл придержал её, чтобы она не кинулась на него. — У меня голова кружится, и шея болит! Будь добр, расскажи сразу про все свои «особенности».       — Больше никаких ночных сюрпризов, я обещаю. Если ты сама не попросишь. Что до остального — со временем всё прояснится.       — Я хочу сейчас.       — Какая ты нетерпеливая, дорогуша, — усмехнулся он, понижая голос. — Для такого требуется подходящий момент.       Она удивлённо приподняла бровь. Вскоре удивление сменилось недоверием. По её взгляду было видно, как в голове проносится рой мыслей. А затем она ухватилась за одну из них, и сузив глаза, посмотрела на него, внимательно изучая его лицо.       — Как бы я потом обо всём не пожалела, — ворчливо прошептала Адрия.       — Обещаю, ты не пожалеешь. У тебя теперь в команде сильный и счастливый вампир.       — И почему мне это не приносит никакого восторга? — проворчала девушка. — В любом случае, Астарион, никакой крови невинных существ! Понял?       — Это, что ещё одно твоё дурацкое правило? — усмехнулся Астарион.       — Да! Специально для тебя придумано.       — И как ты будешь измерять невинность, мне интересно?!       Она вздохнула и, злобно сжав губы, посмотрела на него.       — Я понял-понял, — примирительно выставил ладони вперёд Астарион. — Не кусать тех, кто на нас не нападает.       — Хороший мальчик. Наверное.       — Но ведь те, кто не нападает, могут быть и не невинными, — рассмеялся Астарион.       — Не торгуйся со мной! — рявкнула девушка, и Уилл снова придержал её, чтоб она не кинулась.       Он прекрасно понял всё с первого раза, но злить её было забавно. Это личико имело свой шарм, когда она злобно сжимала губы, когда брови едва ли не соединялись на переносице.       Возможно это неожиданное приключение будет очень даже весёлым для него.