Дракон и его принцесса

Разнообразный люд постепенно стекался в Королевскую Гавань. В гостиницах и тавернах яблоку негде было упасть. «После окончания торжеств шлюхи еще долго будут ходить в раскорячку,» — веселился Грибок. Не только шлюхам прибавилось работы, но и городской страже. Что ни день, между приезжими вспыхивали ссоры, нередко кончавшиеся поножовщиной. Жалобы на карманников и вымогателей увеличились в несколько раз. Теперь, куда бы Деймон не пошел, его окружали толпы потерпевших, требующих справедливости. Он посылал их к Деснице. Положение Деймона при Дворе оставляло желать лучшего: придворные успели заметить, что король и его младший брат избегают друг друга, поэтому на всякий случай обходили принца стороной, как зачумленного, таков уж извечный инстинкт стада. Деймон не возражал. В последнее время он и так стал слишком вспыльчив и грубил даже тем, кто сохранил к нему последние крохи лояльности. Если бы не Рейнира, он бы вообще не появлялся в Красном Замке. Все шло к отъезду, пока Визерис вдруг не прислал за ним. Его опять привели не в королевские покои, а в зал Малого Совета, а, значит, разговора по душам ожидать не стоило. Первый, кто бросился в глаза, был Отто Хайтауэр, натянувший на лицо сладкую вежливую улыбочку, за которой, несомненно, таилась насмешка. Собрав терпение, к которому, видят Боги, он последнее время был не склонен, в кулак, Деймон поклонился королю, но Визерис лишь вскользь посмотрел на него и сразу отвел взгляд. В тени позади Отто стоял незнакомец в дорожном костюме и вертел в руках шаперон. Молодой мужчина со светлыми рыжеватыми волосами, завитыми по моде, и чахлой порослью на подбородке, такую обычно отращивают зеленые юнцы, чтобы казаться старше. Его невыразительное удлиненное лицо имело прямое сходство с лицом Десницы, отчего не трудно было догадаться, что перед ним отпрыск Высокой башни. — Сир Гвейн Хайтауэр к вашим услугам, мой принц, — не замедлил представиться тот, когда принц остановил на нем взгляд. «Похоже, мой братец теперь к услугам Хайтауэров в любое время», — угрюмо подумал Деймон, холодно кивая в ответ. Визерис наконец-то соизволил обратить на него внимание. — Сир Гвейн Хайтауэр станет твоим преемником на должности командующего Королевской стражей, — сообщил король без всяких предисловий. — У тебя есть несколько дней, чтобы ввести его в курс дел. — Замечу, государь, что у Гвейна есть опыт. Он был капитаном дневной стражи в Староместе и успел проявить себя на этом посту, — вмешательство Отто сопровождалось коротким подобострастным поклоном. Деймон наблюдал за этим представлением, презрительно изогнув губы. Слава Богам, недолго ему лицезреть этот дешевый фарс. Пусть Хайтауэры радуются до поры до времени. Кот из дому — мыши в пляс. Но кот вернется, и мыши прольют немало горьких слез. Ох, немало! Не удостоив никого из присутствующих ни единым словом, Деймон расстегнул свой золотой плащ и, сорвав его с плеч, небрежно бросил на стол, затем повернулся и, не спросив разрешения уйти, направился к двери. Гвейн нагнал его на лестнице. Стараясь выровнять сбившееся дыхание, он приноровился к шагу Деймона, который даже не подумал приостановиться. — Я очень интересуюсь лошадьми, увлекаюсь скачками, у нас в Просторе это одно из любимых развлечений. В моих конюшнях больше сотни лучших чистокровок со всего мира. Есть дотракийские скакуны, квохорские, северные-мохноногие, даже карликовые из И-Ти. Но я отдаю предпочтение дорнийским кобылам. Вот это стать! Вот это скорость! Даже ветру за ними не угнаться! А вы каких предпочитаете? Деймон медленно повернул к нему голову, прошелся взглядом по завитым ржавым локонам и по дорогому дорожному костюму; на сапогах из тонкой квохорской кожи не было и пылинки — похоже, большую часть пути сир Гвейн провел в своем комфортабельном дормезе, а не в седле. — Я предпочитаю лошадь, на которой больше мяса, чтобы моему дракону было чем перекусить. Деймон оставил хайтауэрского выродка стоять с открытым ртом, а сам решил отправиться на Шелковую улицу к Мисарии. Там он дал волю гневу. — Этот уебок хочет меня унизить, а Визерис и рад ему потакать, — рычал Деймон, его кулак с размаху врезался в стену, оставив вмятину в деревянной панели, расписанной восточными мотивами. Мисария наблюдала за ним из кресла, терпеливо ожидая, когда поток ярости иссякнет сам собой. Она была достаточно умна, чтобы не вмешиваться. — Ладно, пусть радуются. Только они кое-чего не учли, — произнес Деймон с мрачным удовлетворением, когда страсти немного улеглись. О да, пропихивать своего сынка на должность Командующего до срока было верхом наглости, но движимый ненавистью Отто многого не учел. Солдаты, а особенно офицерский состав встретили сира Гвейна совсем не так, как тот рассчитывал. Вместо приветствий — тишина и угрюмые взгляды. На его вопросы никто толком не отвечал, его приказов слушались неохотно, а его самого не воспринимали всерьез. Растерявшись от такой враждебности, сын Десницы — ведь он ждал оваций! — не знал, за что хвататься. От попыток завоевать преданность солдат посулами и добрым словом сир Гвейн перешел к угрозам и репрессиям — он велел бросить Рендилла Баррета и Лютора Ларджента в каменный мешок, заподозрив их в саботаже, и тем самым совершил роковую ошибку — никто из солдат и с места не двинулся, чтобы исполнить приказ, а самому сиру Гвейну вдруг стало настолько не по себе, что он спешно ретировался, оставив все как есть. Баррет и Ларджент покинули казармы целыми и невредимыми, прихватив с собой половину Золотых Плащей, по крайней мере тех, кто хоть чего-то стоил.

***

— За Младших сыновей! — тонко улыбнулся Деймон, поднимая тост. — За сыновей! — грянуло вслед за ним множество голосов. Кабак «Пьяная вишня» под завязку заполнился вчерашними стражниками. Деймон сидел за столом на возвышении в окружении своих офицеров. Он уже некоторое время задумывался о создании вольной компании наемников, и вот благодаря сиру Отто эта задумка осуществилась. В такие непростые времена стоило обзавестись личной армией. — В Пентосе мы будем купаться в золоте. У принца Реджио много врагов как в городе, так и за его стенами. Мы будем охранять его покой, и он в долгу не останется. У Баррета загорелись глаза. Он был из тех людей, кто любит жить не по средствам. Отъезд станет для него не только шансом поправить свои дела, но и избавлением от кредиторов. — А я слыхал, в Пентосе самые красивые шлюхи. Ларджент стукнул товарища по плечу. — Вот что с него взять? Только о бабах и думает. А бабы-то везде одинаковые. Если бы у какой поперек было, я бы удивился, но таких я пока не встречал, — Лютор довольно гоготнул и потянулся за кувшином, чтобы налить себе еще вина. — Самые красивые шлюхи в Лисе, все это знают, — подал голос Артур Селтигар, младший сын лорда Бартемуса, красивый юноша с валирийской внешностью. — Везде сыщутся красивые женщины, готовые на все, — сказал Деймон, бросая оценивающий взгляд из-под полуопущенных век на своих гончих псов. Пока он кидает им кости, они будут лизать ему руки, в этом можно не сомневаться. — Главное, чтобы мошна была набита золотом, а не медью. Деймон развернулся к залу, где за рядами длинных столов выпивали его бойцы. — Хотите разбогатеть? — крикнул он. — Дааа! — Тогда идите за мной, и вы не пожалеете! Солдаты застучали кружками об столы, скандируя: — Сла-ва принцу Деймону, сла-ва нашему принцу! — Город стоит на ушах после вашего ухода, мой принц, — шепнул Ларджент на ухо, когда овации в зале стихли. — Сир Гвейн вместе со своими «девчонками» носится как взмыленный конь. Мне даже жаль этих бедолаг. Танцор всю ночь гулял в «Мамкиных дочках», ни от кого не таясь, так хайтауэрские «девочки» даже на соседнюю улицу носа не казали. — Девчонки, девчонки нассали в юбчонки, — расхохотался Баррет. — Может, у них-то как раз щелки поперек, а? Деймон молчал, с улыбкой наблюдая, как его прихвостни пытаются перещеголять друг друга, насмехаясь над сиром Гвейном и стражниками, что сохранили ему верность. Среди них остался и Харвин Стронг, он тоже хотел уйти вместе с остальными, хоть и не собирался присоединяться к Младшим сыновьям, но все же считал, что сир Гвейн слишком молод и некомпетентен для такой должности. Деймон сам посоветовал ему остаться: во-первых, он все-таки не хотел, чтобы дело его рук погибло так бесславно, во-вторых, кто-то должен обеспечивать на улицах безопасность во время торжеств. На всякий случай королевский кортеж будет дополнительно усилен дворцовой стражей, а Деймон ни на шаг не отойдет от Рейниры как ее главный защитник. Мысли свернули в иное русло — к предстоящему отъезду, и снова грусть смешалась в нем с предвкушением новых открытий. Вот-вот старая страница жизни перевернется. И все его помыслы устремились навстречу будущему.

***

Наступил последний день осени, а вместе с ним и Праздник Урожая. Город нарядился подобно юной кокетке: серые фасады домов украсились знаменами, коврами и разноцветными тканями, гирлянды из желтых и красных листьев обвивали каждый балкон и свисали из каждого окна. С самого утра на улицах звучала музыка и песни. Бочки с молодым вином установили на каждом перекрестке для всех желающих. К веселой кавалькаде, сопровождавшей на Сапожную площадь короля-тыкву, присоединялись все новые и новые гуляющие, и скоро процессия так разрослась, что двигаться стало почти невозможно. Портшезы и повозки знатных господ вязли в толпе, так что кучерам и слугам приходилось пускать в ход кнуты и дубинки, чтобы разогнать подвыпившую чернь. Вечером на улицах зажгут костры и факелы, и, конечно же, карнавал будет идти всю ночь. Роскошный дом на Шелковой улице, принадлежащий наследнику Кастерли Рок Джейсону Ланнистеру, раскроет двери для гостей — знатных и незнатных. Пикантность ежегодного карнавала состояла в том, что и лорды, и простолюдины, и леди, и шлюхи могли провести время все вместе, — главное надеть маску. В Красном замке вовсю шла подготовка к именинам принцессы. Дамы шили новые наряды, лорды и рыцари украшали турнирные доспехи, слуги начищали статуи и светильники, вощили полы и стряхивали пыль с гобеленов, повара готовились превзойти себя — на пиру ожидалось более пятидесяти перемен блюд. Весь день Рейниры был расписан буквально до минуты. Утро начнется с торжественной службы, где она преклонит колено, чтобы получить благословение от септона Евстрахия. Когда она выйдет, у дверей септы уже соберутся золотушные, ожидающие, что принцесса прикоснется к ним. Далее в тронном зале состоится церемония, где приглашенные лорды смогут поздравить ее высочество и вручить подарок. После небольшого фуршета в саду Двор отправится к турнирному полю. Дорогу, по которой проедет королевское семейство, выстелют мирийскими коврами. Самые прекрасные и юные пажи, похожие на херувимов, побегут впереди, выкрикивая имена короля и его дочери и рассыпая розовые лепестки на их пути. По окончании турнира у лордов и леди будет немного времени, чтобы освежиться и сменить наряд, затем весь Двор веселой гурьбой направится туда, где будет проходить основная часть праздника. Через Железные ворота кортеж проследует к Черноводной. Здесь до самой середины гавани плотники построили проход, кончавшийся обширным помостом, на нем разбили роскошный шатер, где и состоится пир. Такого еще никогда не видывали — гости будут гулять и веселиться посреди зеркальной глади воды! На закате, перед тем как начнется огненное представление, флот Веларионов разыграет морское сражение. Командовать «королевскими силами» будет юный Лейнор Веларион на своей «Валирийке», а его кузен Дейрон исполнит роль мирийского адмирала. Если в этом потешном сражении и содержался некий намек, все, включая, конечно же, короля, предпочитали его не замечать. — Этот праздник куда роскошнее нашей свадьбы, — проворчал Деймон, когда они с Рейнирой в десятый раз репетировали танец драконов. Он прикрыл рот ладонью, сдерживая зевоту, уже больше часа они проводили за этим утомительным занятием. В другой раз он не позволил бы ей так собой помыкать, но тяжесть от предстоящей разлуки сделала его покладистым. Он хотел обладать ей: не только телом, но и сердцем, и всеми ее помыслами. Пусть она запомнит его таким, единственным, кто способен дарить ей радость, бросить весь мир к ее ногам, чтобы она даже не смотрела на других, когда им придется расстаться. А ведь она будет расти, превращаясь в женщину, в самую прекрасную и необыкновенную среди всех, красную камелию среди цветов. — Не волнуйся насчет свадьбы! Когда я вырасту, чтобы стать тебе настоящей женой, мы устроим еще одну, гораздо пышнее той. И я хочу церемонию раздевания! На губах Деймона мелькнула лукавая усмешка, за которой он пытался скрыть свое удовольствие — в постели его жена точно будет не из робких. Обычно церемония провожания пугает новобрачную до дрожи в поджилках, но только не Рейниру. Ей совсем недавно позволили впервые в ней поучаствовать, и она нашла ее веселой и пикантной. Деймон вполне разделял это мнение: он представил повзрослевшую Рейниру, нагую и раскрасневшуюся от внимания, возложенную другими мужчинами на алтарь его любви. Музыканты тем временем закончили играть, и они поклонились друг другу. — А теперь едем на площадь смотреть кукольников! А потом я встану в свой ларек и буду раздавать еду бедным! Рейнира гордилась, что в этом году септон Евстрахий благословил ее на это богоугодное дело. Не то чтобы принцесса сильно жалела бедняков или чтила Семерых, просто она обожала, когда ее славят и чествуют. С легкой руки Деймона в народе ее прозвали Отрадой Королевства, и ей очень нравилось поддерживать эту молву. — Элла, Ами! Мое платье и фартук готовы? — крикнула она служанкам. Платье было хоть и строгое, но красивое, черного бархата с подбоем из красного муара, торчавшего в прорезях на юбке и рукавах. Его дополняло короткое алое манто, припушенное горностаем. Белый накрахмаленный фартук в кружевах и лентах тоже был недурен, а вот от чепца Рейнира категорически отказалась. — Я не буду надевать на голову эту палатку с крыльями! Пока служанки укладывали волосы своей госпожи, Деймон пошел к себе, чтобы облачиться в доспех. Пристегнув к поясу ножны, он накинул на плечи черный плащ с красным треглавым драконом. Слуга подал ему шлем с драконьими крыльями по бокам и алым султаном посередине. Во дворе уже ждал портшез. Рейнира появилась в сопровождении своих фрейлин. Двое дочерей лорда Стронга, леди Анаис и леди Вильма, были совсем недавно представлены принцессе, но уже успели заслужить ее расположение. И все же фавориткой так и оставалась Алисента Хайтауэр, но сейчас ее с ними не было — она уехала в Нью Баррел на роды кузины и должна была вернуться лишь завтра. Деймон вовсе по ней не скучал: с некоторых пор он еле выносил ее присутствие, и она платила ему той же монетой. — Мы с Вилмой будем раздавать беднякам еду, а Анаис — собирать пожертвования для сирот, — поделилась Рейнира, когда Деймон подсаживал ее в носилки. — Но сначала к кукольникам и прогуляемся по ярмарке. Деймон осмотрел кортеж на предмет безопасности. Кроме него самого принцессу охраняли двое рыцарей королевской гвардии и две дюжины дворцовых стражников, вооруженных алебардами. «Этого должно хватить,» — думал Деймон, когда они ехали по улице. Простой люд выкрикивал их имена. Рейнира откинула занавеску, позволяя толпе глазеть на себя, и Деймон видел в этом признак королевского достоинства. Настоящий правитель не таится от своего народа, как это делает его братец. Деймон тоже купался в лучах славы. Сегодня в этот солнечный день народ обожал своего великолепного принца и его юную супругу. Они были так хороши, словно боги, сошедшие с небес! Как можно не любить их! На портиках, галереях, балконах трепетали знамена с треглавым драконом, в воздухе кружилась бягряно-желтая листва, которую разбрасывали прохожие. — В чем дело? Почему мы еле тащимся? — спросила Рейнира, стараясь разглядеть из-за спин стражников, что творится впереди. — Сейчас взгляну, — Деймон тронул лошадь, и она ускорила ход. Сапожная площадь находилась на пересечении нескольких широких улиц, поэтому ее уже много лет выбирали для проведения осенней ярмарки. В городе не было более подходящего места, по крайней мере когда-то, пока незаконная застройка не превратила площадь в некое подобие амфитеатра. Каждое здание основательно раздалось вширь и ввысь. Не было дома, у которого сбоку не выросла «опухоль» в виде кабака, лавки, таверны или гостиницы. В некоторых местах дома и вовсе срастались верхними этажами наподобие сиамских близнецов, оставляя узкие арки, где вряд ли разъедутся две повозки. У входа на площадь образовался людской затор, и немудрено: павильоны и ларьки почти загородили проход. Здесь же по обе стороны дороги сгрудились брошенные повозки и портшезы. Кучера, не имея возможности развернуться, сидели на козлах, понурив головы, осыпаемые со всех сторон бранью. Деймон почувствовал, как в нем закипает раздражение. Его лошадь то и дело беспокойно фыркала и встряхивала головой. Прохожие задевали его ноги. Одного выпивоху, который едва не упал под копыта, пришлось огреть хлыстом, чтобы пошевеливался. Деймон носил титул «Принц города», что соответствовало должности градоначальника, и именно ему полагалось подписывать разрешения на любое строительство. Так было при короле Джейхерисе, пока в конце своего правления он отчего-то не забрал эти полномочия и не разделил их между членами Совета, оставив «Принцу города» лишь титул да причитающееся к нему привилегии. Деймон и раньше задумывался об этом, понимая, кто именно греет руки на незаконных постройках, и даже, будучи Мастером над монетой, пытался говорить об этом с Визерисом, но, как обычно, дальше разговора дело не пошло. Но теперь он воочию видел, насколько это может быть опасно: народ давится в узких проходах, а тут еще и лавочники перегородили их своими павильонами. Пока Деймон предавался размышлениям, кортеж принцессы догнал его. Вид поблескивающих на солнце алебард заставлял людей расступаться, насколько это возможно в такой толчее. — Боги, ну и давка, дышать нечем! — воскликнула Рейнира, когда ее портшез поравнялся с деймоновой лошадью. Вслед за ней из-за занавески выглянула темная головка одной из сестер Стронг, Деймон еще не вполне разобрался, какой именно. — Я видела, как выносили женщину, ей стало плохо. Деймон вглядывался в толпу. Она словно вода обтекала торчащие островки ларьков и помосты с разнообразными аттракционами, и в ней не было видно не единого просвета. Такие людские скопления — раздолье для всякого рода нечисти: воров, мошенников и убийц. Он вспомнил свои дурные предчувствия. А ведь теперь город уязвим как никогда! После раскола в городской страже он стал почти беззащитен. Если бы все прибывшие в Королевскую Гавань лорды и толстосумы представляли, какой опасности подвергаются, то, верно, не расхаживали бы так вальяжно между ларьками, прицениваясь и приглядываясь к товарам. Деймон еще раз обернулся на кортеж принцессы. Трое лучших воинов королевства и две дюжины вооруженных до зубов солдат — этого довольно, чтобы отпугнуть расхрабрившихся шакалов, вооруженных чем попало, и все же рисковать не следует. — Нам лучше вернуться в замок, — сказал он. — Ни-за-что! — отрезала Рейнира, бросая на него возмущенный взгляд. — Я хочу посмотреть акробатов и кукольников, а потом раздавать еду бедным. Это моя обязанность как принцессы. Ȳdra daor jaelā se quptenka vali naejot jorrāelagon aōha dāria, kepus? Деймон досадливо хмыкнул: девчонка знала, чем его пронять. Он хотел, чтобы народ любил свою королеву, он хотел, чтобы народ гордился своей королевой, чтобы ее звезда взошла так высоко, что потушила все другие звезды. И он хотел, чтобы слава их обоих приумножилась в веках, и отголоски её долетали до самых отдаленных уголков Планетоса. Он положил руку на рукоять Темной Сестры, как бы ручаясь за безопасность своей маленькой жены. Если надо, он защитит ее даже от Неведомого. — Ну что ж, se byka cheat . Идем смотреть твоих кукольников. Вокруг обтянутого зеленым сукном помоста, где выступали кукольники, собралось множество зевак. Сир Аррик прокладывал среди них путь, выкрикивая зычным голосом: «Дорогу принцу Деймону и принцессе Рейнире!». Слуги развернули портшез так, чтобы принцесса могла наблюдать за представлением из-за занавесок, откинувшись на подушки. Деймон замер подле нее в седле, холодно глядя перед собой. Кукольников он не выносил с детства: как бы не желал он проникнуться происходящим на сцене, глаза и разум не обманешь. Перед ним кривлялись глупые игрушки среди весьма убогого реквизита. Жалкие потуги впечатлить казались смехотворным. — Не ходи, Сервин, не ищи ранней могилы! Броня Урракса прочнее железа, пламя жарче печи, а взгляд его внушает страх всякому, кто его видит. — Страх можно внушить лишь тому, кто его знает. Я же еще ни разу никого и ничего не боялся. «А вот это зря, — усмехнулся про себя Деймон. — Я бы взглянул на того, кто посмеет повторить «подвиг» Сервина, но желающие ни разу не попадались. Может, они все вымерли в Век Героев?» По легенде, Сервин одолел Урракса, угрожавшего городу и его жителям, с помощью одной хитрости: он натер свой щит до зеркального блеска и стал подбираться к чудовищу, но дракон не заметил героя, он не видел ничего, кроме своего отражения, и Сервин, воспользовавшись этим, вонзил копье ему в глаз. Люди, выдумавшие эту нелепицу в какие-то стародавние времена, мало что знали о драконах, и Деймон готов был побиться об заклад, что подобный трюк не прошел бы даже с ослом. Куклу Сервина водила полная женщина, а дракона — невысокий кряжистый мужчина. Дракон был красный, с узким змеиным туловом. Деймон с трудом удерживал на месте лошадь, которая, казалось, не меньше него устала от кривляния кукольников. Рейнира тем временем ерзала на подушках, хмуря светлые бровки и сжимая свой маленький капризный рот. Наконец она подозвала сира Аррика и что-то прошептала ему на ухо. Гвардеец подъехал вплотную к помосту и крикнул: — Эй вы, остановите представление! И когда кукольники недоуменно замерли, он спросил: — Кто у вас главный? — Ну я, — сказа кряжистый мужчина, водивший дракона. — А в чем дело, милостивый господин? — Следуй за мной, принцесса желает с тобой говорить. Красный дракон исчез за ширмой, и кукольник послушно зашагал за сиром Арриком. — Что ты задумала? — тихо спросил Деймон, наклоняясь к кисейным шторам, за которыми маячила белокурая голова его принцессы. — Сейчас узнаешь, — Рейнира продолжала хмуриться, рассеянно теребя кольца на пальцах, как делала всегда, когда ей было не по себе. Остановившись в паре шагов от носилок, кукольник преклонил колено. — Встань и назови себя! — велела Рейнира. Властные нотки в ее детском голосе пустили по телу Деймона знакомые мурашки. — Морн, меня зовут Морн, ваше высочество, — прокряхтел мужчина, тяжело поднимаясь с колен. — Значит так, Морн. Подними свою голову и посмотри туда, — она указала на холм Рейнис, где виднелся круглый купол Драконьего Логова. — Этим городом правят драконы, а ты собираешься показать, как какой-то жалкий человечишко убивает одного из них? — Я не хотел оскорбить вашу милость, — пробубнил Морн, глядя себе под ноги. — Публика любит эту историю, вот мы ее и показываем, но если желаете другую сказку, мы можем про Джонквиль и Флориана, про Семиона Звездоглазого или про Крылатого рыцаря. Рейнира обожала легенду про Крылатого рыцаря и знала ее наизусть. Деймон было решил, что ему предстоит еще одно скучное зрелище, но тут Рейнира неожиданно выпалила: — Не желаю другую! Желаю эту, только с другой концовкой! Дракон не должен быть побежден! — Но… тогда погибнет Сервин! Рейнира пожала плечами: — Дракон не должен быть побежден, — повторила она. — Дальше решайте сами. Деймон расхохотался. Выходка Рейниры его позабавила. Малютка, а уже показывает зубки. Воистину, она создана для него в пламени Четырнадцати Огней! — Слышал, Морн, или как тебя там… Хочешь привести зрителей в восторг, так покажи им то, чего они никогда не видели. Иди, удиви нас! Кукольник ответил блуждающим взглядом, потом закивал как и-тийский болванчик и побрел обратно к помосту. Некоторое время сцена пустовала: кукольники совещались, как лучше исполнить наказ принцессы. Тем временем зеваки стали негодовать, требуя продолжить представление. И вот показался Сервин со сверкающим щитом в руке. Доски помоста застонали под ударами нескольких пар ног: это земля вокруг героя задрожала от приближения чудовища. Послышался утробный рык, и дракон, извиваясь кольцами, взмыл в воздух. Сервин поднял щит над головой, и зрители затаили дыхание: вот сейчас он пронзит копьем глаз дракона, и тот бездыханным грянется оземь, шипя и плюясь огнем. Но Красный змей разинул пасть, и на Сервина посыпался каскад из красной стружки, изображающей пламя. Герой взмахнул руками, выронив щит, и над его головой взвился плюмаж из красных ниток, рот открылся в предсмертном крике, и Деймону на миг показалось, что он снова видит охваченного огнем Треласа. Сервин, продолжая безмолвно вопить, исчез за краем ширмы, но оттуда начали появляться все новые и новые куклы. Дракон кружил над ними, извергая красную стружку, куклы, изломанно дергаясь, падали на помост или безжизненно повисали на краю ширмы, пучки красных нитей выстреливали над их головами, а дракон закладывал все новые виражи, кружился и ревел. Зрители потрясенно молчали. Определенно, Морн последовал совету Деймона: показал им то, чего они никогда не видели, но пришлось ли им это по вкусу? Деймон оглянулся на притихшую толпу, окружившую помост. — Фуууу… — Позор… — Вранье! На помост полетели гнилые овощи. Среди поднявшегося шума вдруг отчетливо раздался крик: — Смерть дракону! — Смерть! Смерть дракону! — подхватила толпа. В бедных кукольников, спрятавшихся за ширмой, вовсю летели камни. И вдруг один-единственный камень упал около портшеза Рейниры. — Драконья шлюха! Кровосмесительница! — раздался женский визг. Не помня себя от ярости, Деймон выхватил из ножен Темную Сестру и стал продираться сквозь толпу, ища зачинщиков. — Каргилл, возвращайтесь в Красный замок, быстро! — велел он, и гвардеец тут же принял командование эскортом. Стража, обступив портшез принцессы, ощетинилась алебардами, прокладывая путь к отступлению. Со спины лошади Деймон видел дальше: народ волновался не только около кукольников, людское море вздымалось и бурлило. — Помогите, грабят! Люди добрые, убивают! — если присмотреться, можно было различить серые тени, шныряющие между зеваками. Пробившийся сквозь облака луч солнца упал на статую Балериона, установленную в центре площади. По ней взбирался какой-то мальчишка, и Деймон вдруг остро пожалел, что у него нет с собой лука или арбалета. Как зачарованный он смотрел, как паренек карабкается на голову дракона, как прикладывает ладони ко рту. Звонкий петушиный крик трижды огласил площадь, перекрывая все остальные шумы. И тут началось. Со всех сторон с крыш нависших над площадью домов полетели стрелы. Одна воткнулась в шею его лошади, та с диким ржанием поднялась на дыбы, сделав свечку. Хорошо, Деймон вовремя выдернул ноги из стремян, чтобы не оказаться придавленным лошадиным крупом. Он упал в ревущую толпу и едва успел подняться, прежде чем она успела сомкнуться над ним. С неба лился смертоносный дождь. Деймон видел, как человеку перед ним стрела прошила голову, и в следующее мгновение он почувствовал под ногами мягкую плоть. Он едва успел вернуть меч в ножны, в нем теперь не было толку, люди окружали его сплошной плотной стеной. Его несло куда-то вместе со всеми, как подхваченный ветром лист. Где-то сбоку отчаянно завизжал ребенок, женщина умоляла спасти ее сына. Перед глазами мелькнули черные сапоги: кто-то бежал прямо по плечам и по головам, но его утянули вниз. Деймон заработал руками: надо забраться на какое-нибудь возвышение, чтобы не раздавили. Так мыслил не он один: островки из свежесрубленных ларьков и павильонов исчезали один за другим, захлестнутые людской волной. Толпа напирала, сплющивая его со всех сторон, люди падали и больше никогда не поднимались; под железными подошвами сминалась в кровавое месиво белеющая плоть. Какая-то старуха, проваливаясь навстречу Неведомому, ухватилась рукой за султан на его шлеме и стащила его. Деймон боролся за жизнь с яростью дракона, но в нем была лишь кровь дракона, но не его мощь, и силы постепенно покидали его. Собрав всю волю, он издал яростный крик, бросая вызов людской стихии, и крик этот тут же перерос в рев, сотрясший воздух, небеса в ответ наполнились пламенем. — Дракон! Деймон поднял взгляд к солнцу, оно закрылось кроваво-красной пеленой. Спасительная эгида драконьего крыла опустилась над ним, неся смерть мечущимся людям. Под грозными когтистыми лапами, на которых болтались обугленные остатки цепей извивались умирающие: один мужчина, передавленный пополам, яростно царапал ногтями окровавленные камни в попытке выбраться, но скоро стал затихать, его выпученные, в красных прожилках глаза медленно остекленели. Людские тиски выпустили Деймона, и он остался один подле пышущего жаром громадного зверя. Он слышал рядом с собой хриплое дыхание Караксеса, похожее на свист сотни кузнечных мехов. Только ухватившись за одну из цепей драконьей сбруи, Деймон почувствовал себя спасенным. Преодолев охватившую тело слабость, он полез по стропам вверх. Оказавшись в седле, он смог оценить ущерб. Дома вокруг площади горели, окружая ее огненным венцом. Горели также помосты, разнесенные людьми в щепки, деревянные ларьки и павильоны. Из-за дыма и клубов пыли воздух колыхался как топленое масло. Люди давились у выходов, зато в центре площади громоздились горы трупов. Ни одна война или эпидемия не могла нанести такого сильного и скорого ущерба. Раздраженный запахом крови Караксес сердито раскачивал голову на длинной шее, выдыхая столбы огня в спины бегущим. Деймон бесстрастно наблюдал за этим занятием, ощущая странную пустоту внутри. Со спины дракона люди казались такими маленькими и ненастоящими, они вспыхивали на бегу как щепки, нелепо дергаясь и падали, а над ними плясали красные языки. Дешевое представление, жалкий фарс! И тут глаза ослепила яркая вспышка. Ба, да ведь это зеркальный щит куклы Сервина! Странно, как он уцелел в этой толчее? Человек, прячась за щитом, подбирался к дракону все ближе и ближе. Вот уже показался наконечник копья. Деймон не верил, что у него получится, но на мгновение все же напрягся. Караксес почти лениво обдал наглеца пламенем и, подкинув сперва в воздух, проглотил целиком. Кто был этот безымянный герой? Похоже, история так и не узнает этого. «Jiōragon ziry toliot. ivestragī's jikagon.» — пронеслось в голове, дракон ответил разочарованным криком. И все же нехотя подчинился, расправил крылья и взлетел. Только очутившись в небесах и вдохнув полной грудью чистый воздух, Деймон почувствовал, как к нему возвращается жизнь, как кровь снова горячо бежит по венам. Облетев город трижды, он приземлился во дворе Красного Замка, подняв тучи пыли. Люди бросились от дракона врассыпную. Деймон соскочил на землю. Поймав первого попавшегося человека, какого-то юного рыцаря, он рявкнул: — Принцесса Рейнира вернулась в замок? — Ддда, — выдавил юноша, глядя расширенными от ужаса глазами на вилообразный шипованный наконечник драконьего хвоста, на который накололся кусок человеческого трупа. Из-под обрывков одежды несчастного свисали белые как змеи кишки. Караксес не обращал внимание на столь необычное украшение — он свернулся клубком, положив голову себе на спину. Деймон бросился к замку, ему надо было увидеть Рейниру собственными глазами, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.