Дракон и его принцесса

Он вошел в обеденный зал, когда колокол у Драконьих ворот возвестил начало дневной смены. Ночная стража возвращалась из патрулей. Заходили по двое-трое, оставляя у дверей мечи и копья, на ходу приглаживая взъерошенные, мокрые от пота волосы. Ночь выдалась неожиданно теплой. Стражники вереницей тянулись к раздаче — двум установленным на козлах столам — получить дневной пай — похлебку, овсяную кашу с маслом и рог эля. Зал полнился гулом голосов. Полные сил солдаты из дневной смены вышучивали сонных, зевающих товарищей из ночной. Кое-где гремели кости, раздавались ругательства, смех и подбадривающие крики. Деймон появился в дверях в сопровождении двух капитанов, Лютора Ларджента и Рендилла Баррета, во всем великолепии нового облачения — в вороной броне, с небрежно накинутым на плечо плащом из золотой парчи. Его появление, может, и осталось бы незамеченным, но Баррет снял с пояса рог и протрубил в него долгим протяжным гудком. — Его милость, Деймон Таргариен, лорд-командующий городской стражей и принц города, — возвестил он. В зале установилась тишина. Стражники, оставив еду и питье, поднимались с лавок и обращали лица к дверям. Кое-кто вставал навытяжку и отдавал поклон, но большинство просто глазело, не зная, куда деть руки. — Мужичье неотесанное, — буркнул позади Ларджент. Баррет ухмыльнулся: — Эти парни оружия-то кроме топора да дреколья в глаза не видали. Но сержанты их муштруют будь здоров по вашему приказу, мой принц. Деймон кивнул, обводя взглядом заросшие щетиной лица. Вид солдат должен внушать горожанам почтение, поэтому он распорядился не только насчет обмундирования, но и внешнего вида. Волосы — короткие, а бороды и усы — не длиннее двух дюймов. Некоторых «ветеранов» можно было спутать с горцами или одичалыми, и вонь от них шла соответствующая. Удовлетворенный осмотром, Деймон позволил стражникам вернуться к своим делам. Баррет кивком указал на стол в середине зала. — Вот тот белобрысый с серьгой в ухе — Пальцелом, а рядом с ним Мо «Поцелуй меня в зад». Пальцелом — сержант Грязных ворот — собирал с торговцев дань на Рыбной площади. Должникам он дробил пальцы молотком, который всегда висел у него на поясе, а его напарник, второй сержант Мо, особо любил, когда умоляют о пощаде. Он заставлял провинившегося встать на колени, снимал штаны и говорил: «Ну-ка, поцелуй меня в зад». Обоих, Мо и Пальцелома, сегодня ждали поцелуи особого рода. — Подождем пока, никуда они не денутся. Хочу взглянуть, чем тут кормят. Деймон подошел к котлам и заглянул внутрь. Прежнее варево напоминало «коричневую жижу» из Блошиного Конца, но сегодня похлебка выглядела и пахла вполне прилично. В золотистом бульоне плавали жирные шматы свинины, а также горошек, кусочки моркови и лука. Каша, хоть и сварена на воде и без соли, зато щедро сдобрена маслом. Деймон взял себе рог эля: тот и вовсе оказался отменным — темный и густой, он ласкал рот как девичий поцелуй. Деймон ел, поглядывая на стол, где сидели преступные сержанты в окружении своих прихвостней. Интересно, чувствуют ли они, чем обернется для них это утро? Пальцелом играл кинжалом в танец пальцев. Его рука быстро порхала над столом, пока он, не глядя, обменивался фразами с приятелем. Что же, хорошего игрока сразу видно. Похоже, пальцы уцелеют, а голова — нет. А этот «поцелуй меня в зад» Мо? Ощущает ли на своей заднице поцелуй Неведомого? — У вас нет никакой дисциплины, — заметил Деймон, наблюдая, как ручеек солдат дневной стражи течет к выходу. — Патрульные должны сменять друг друга на месте. Вам обоим это должно быть известно. Баррет крякнул. — Новобранцы и ленивые задницы. Время нужно, чтобы выбить из них все дерьмо. Деймон поморщился, вспомнив, как брызгал слюной Отто, получив финансовый отчет. «У нашего принца поразительный талант тратить казенные деньги. Можем ли мы надеяться, что уж в этот раз затраты себя оправдают?» «Обещаю вам, сир Отто, скоро на улицах будет так безопасно, что ваша уважаемая супруга сможет гулять по Блошиному концу нагишом.» Леди Хайтауэр успела к тому времени скончаться, поэтому Отто шутку не оценил. Он вскочил и занес руку для удара. Деймон уже предвкушал, как оставит Десницу без десницы, но напрасно: застыв на минуту-другую с перекошенным лицом, Отто все же поборол свой гнев и вернул зад на место. До поры до времени он спрятал раздвоенный язык за зубами, но ничего не забыл, и Деймону не хотелось давать ему повод капать королю на мозги. — Я жду результатов, и побыстрее, а сейчас пора вершить правосудие, сиры, — он поднялся, откинув полу плаща, надел кольчужные рукавицы и двинулся к дверям. — Велите солдатам построиться снаружи, сир Баррет. Капитан поднялся и протрубил в свой рог. Деймон расхаживал по периметру двора. Плюмаж его шлема — черный с красным — полоскался на ветру, а золотой плащ хлопал позади. Сложенные ладони покоились на навершии Темной сестры, нетерпеливо подрагивая. Офицеры построили солдат двумя колоннами с широким коридором посередине. Деймон остановился и поднял руку, призывая к тишине. — Когда я принял командование, Городская стража представляла собой сборище отбросов. Вы рыскали по улицам, голодные и недисциплинированные, как свора бродячих псов в поисках поживы. Неудивительно, что город моего короля пришел в запустение. Я накормил вас, вооружил и вернул вам утраченную честь. Отныне тех, кто носит золотой плащ, будут уважать и бояться. Да, мы посеем страх среди бандитов всех мастей! — Да! — воскликнул его капитаны. — Да! — грянули за ними солдаты. — Слава лорду-командующему! — Но среди вас есть те, кто недостоин золотого цвета! Убийцам и вымогателям не место в наших рядах. Молчание. По рядам прошла рябь, затем гул встревоженных голосов поднялся в воздух точно рассерженный улей. Сплошные угрюмые лица, настороженные недоверчивые взгляды. «Все в броне и при оружии» Осознание накатило внезапно: он сам может не пережить это утро. Если основной костяк из прежней стражи встанет стеной, новички — в основном бывшие крестьяне — побросают оружие и разбегутся. Но отступать некуда. Либо он прольет кровь, либо это сделают другие. — Малькольм Питт по прозвищу Пальцелом и Мо Тирс «Поцелуй меня в зад», выйдете вперед. Никто не шевельнулся. — Привести обоих! — рявкнул Деймон, обхватив рукоять меча. — И притащите колоду. — Я жду! — Сталь лязгнула, покидая ножны. Баррет и Ларджент тоже схватились за оружие. И ряды разом пришли в движение. Сразу несколько солдат бросились на Пальцелома и Мо, заломили им руки и потащили к плахе. Двое или трое прихвостней дернулись в их сторону, но их схватили и повалили на землю. Деймон понял, что победил. Стража — его. — Зачитайте приговор, Ларджент. — Желаете сказать последнее слово? — осведомился Деймон, когда Ларджент закончил перечислять преступления этих двоих. Пальцелом молча сплюнул, а Мо ощерился, показывая обломанные, красные от кислолиста зубы. — Пусть твоя пиздючка-жена поцелует мою жопу. — Скоро тебя будут целовать вороны и черви, но сперва отведай сестриного поцелуя. Валирийский клинок отделил головы с первого же удара. — Чистая смерть, — констатировал Баретт, поднимая головы за волосы и отдавая конюшонку: их обольют смолой и водрузят над Грязными воротами. — Слишком чистая для этих тварей. — Среди вас немало их пособников, — выкрикнул Деймон, вытирая меч о черный подбой плаща. — Тех, кто покается, я помилую и позволю надеть черное. Но тех, кто промолчит, я повешу. Я знаю имена виновных, но хочу дать вам возможность признаться лично. Смерть вожаков заставила псов поджать хвосты и заскулить. Один, второй третий, они выходили и на коленях просили пощады, и Деймон проявил великодушие, как и обещал. Он еще немного задержался отдать кое-какие распоряжения Лардженту и Баррету, но к полудню уже вернулся в Красный Замок. В атриуме всегда было людно. Деймон лавировал между стайками придворных, кивком отвечая на поклоны лордов и леди, обмениваясь на ходу ничего не значащими любезностями. На лестнице он едва не наскочил на старика Бисбери. — Прошу прощения, мой принц, — пропыхтел тот, шарахаясь в сторону. — Задумался. Сир Отто просил меня подготовить годовой отчет, и в итоге мы к нему даже не приступили. — Я думал, Отто проводит советы в башне Десницы. — Сиру Райему с его коленями тяжело взбираться туда. Лорд Десница уступил из уважения к его славе и возрасту. — А король был? — Его Величество опять не почтил нас своим присутствием. Но лорд Десница говорит, что дух государя понемногу исцеляется и совсем скоро он вернется к своим обязанностям, хвала Семерым! — Значит, мой брат у себя? — Нет. Сир Райем сказал, что король в тронном зале. Лорд Бисбери оглянулся по сторонам и приблизился к лицу Деймона. — Ночью Его Величеству часто не спится. Он спускается в подземелье к валирийскому алтарю и часами смотрит в пламя. Быть может, король ищет сокрытые в нем видения? Я слышал, ваши предки владели огненной магией. Деймон отпрянул, нахмурив брови. Бисбери слишком откровенно напомнил ему, что лорды шпионят за каждым их шагом. — Это вам тоже лорд Редвин поведал? Неужели великий рыцарь стал слаб не только телом, но и умом? — Ну что вы, как можно, — замахал руками Бисбери. — У меня есть свои маленькие пчелки в этом замке. «Знаю я твоих пчелок» Его слуги докладывали, что лорд Бисбери тоже охоч до ночных прогулок. Он тайком пробирается на кухню помесить телеса хорошеньким кухаркам, они-то и рассказывают ему дворцовые сплетни. Деймон, часами наблюдавший за Малым советом из потайной каморки, успел изучить его членов. Отто открыто играл против него, имея своих подпевал — Меллоса и Уайлда, Стронг придерживался нейтралитета, Редвин тоже помалкивал, а лорд Медовичка и Корлис Веларион выказывали к нему лояльность, хотя Бисбери и кипятился, когда узнал, во сколько короне станет переоснащение Городской стражи. И все же он был скорее другом и не стоило упускать этого из виду. Перед тем, как они распрощались, Бисбери напомнил Деймону, что через два дня будет слушание просителей, и лорд Десница настоятельно просит принца посетить заседание. Обещавшись быть, Деймон направился в Тронный зал повидаться с братом. У дверей дежурил сир Гарольд Вестерлинг. — Доложите обо мне. На каких-то пару ударов сердца Деймону показалось, что его развернут, но гвардеец открыл перед ним створку и посторонился. В противоположном конце зала чернел Железный трон, окруженный стальным частоколом поверженных мечей. Он был пуст. Визерис стоял перед статуей Эйгона-Завоевателя, сжимая в руке кинжал из валирийской стали. — Что наш великий предок поведал тебе, брат? Его шаги гулко отдавались от каменных сводов, нарушая давящую тишину. — Хотел бы и я знать. Короли, боги… Я обращаюсь к ним каждый день, но они ни разу не соизволили ответить. Визерис отвел взгляд от скрытого высоко во мраке лица Эйгона. Вложив кинжал в ножны, он повернулся навстречу Деймону и раскрыл объятия. — Брат! Они обнялись и долго стояли так, слитые воедино, упокоенные в тишине, укрытые полумраком. Деймон уткнулся лбом в плечо Визериса, вдыхая родной запах. Полузабытое чувство защищенности поднималось в нем, совсем как в детстве, когда они ночевали в одной спальне, а то и в одной постели. От этого на душе становилось светло и грустно. — Я все ждал, когда ты позовешь меня. Пришлось искать тебя самому. — Мог бы и не ждать. Я часто вспоминаю нашу юность, какими мы были — свободными, беспечными. Пекло… Деймон! Я вроде бы еще молод, а чувствую себя стариком. Может, боги так испытывают меня. Визерис! Вместо того, чтобы упражняться с мечом, он изучал звездные карты, оттого руки у него маленькие и мягкие, как у девушки. Деяния Семерых были ему милее рыцарских подвигов, поэтому он никогда не показывал результатов на ристалище. Рыцарские шпоры, полученные в восемнадцать, были лишь данью его высокому положению. — Богам до пизды, брат. Он надеялся, что грубость прозвучит отрезвляюще, но ошибся. Визерис его не слышал, увлеченный мыслью о Божьем промысле. — И все же, кто, как не Боги, послали Дейнис пророческий сон? Деймон покачал головой. — Красивая легенда. Сотни лет прошло с тех пор, правды теперь не найти. — Какой правды ты хочешь кроме той, что есть? Боги спасли наш дом от Рока, они же сделали Эйгона королем. — Не Боги и не сны сделали его королем, а драконы. — Но ради чего? — Ради этого, — Деймон обвел залу руками. — Ради могущества и славы. Ради владычества над Вестеросом. История Таргариенов написана пламенем и кровью, Визерис, как бы ты не хотел забыть о этом. — Джейхерис повел нас по иному пути. Он не хотел править с помощью насилия. Мудростью своей он подарил стране долгий мир. — Я уважаю память деда, но из-за его политики лорды начали забывать свое место. Великий Совет был фарсом от начала до конца, и Джейхерис знал это. — Великий совет сделал тебя моим наследником! — И я благодарен, но не лорды должны были выбрать наследника, а король. Теперь Визерис слушал его очень внимательно. Наконец-то, впервые за долгие годы, не рассеянно, не скучающе. Когда-то давно они мечтали о подвигах, вернее, мечтал Деймон, а Визерис лишь поддакивал, но и он не желал понапрасну тратить свою жизнь. «Выпади мне испытания, может, и я стал бы другим, решительным и смелым, как ты, брат, » — говорил он, и в глазах его пылал драконий огонь. В те-то годы он и оседлал Балериона. Но Черный Ужас стал слишком стар для полетов, а Визерис женился, обзавелся обязательствами, пеленками и брюшком, выпирающим из-под дублета. Теперь его благообразная жизнь изменилась, сгорела в погребальном костре. Дом Таргариен возвысился в пламени Рока. Пламя несет смерть, но оно же и возрождает. Да, теперь самое время. Время для перерождения и обновления. Время менять мир. Деймон положил руки на плечи брата и заглянул ему в глаза. — Сколько бы мы не надевали овечьи шкуры, а овцами нам все равно не стать. Мы - драконы. Признай это, брат, отринь прежние порядки, оседлай Вхагар и отправляйся по стопам Завоевателя. — Куда же мне отправляться? — Да куда угодно! В Дорн, на Ступени… Драконы Валирии когда-то подчинили себе земли Эссоса от Ройна до Старого Гиса, и мы сможем. Я буду рядом на Караксесе и с Темной Сестрой в руке, кто выстоит против нас? «Слушай меня и услышь, брат!» — Ты бредишь, — на лице короля мелькнула гримаса отвращения, но Деймон не хотел ничего замечать. Разговор получился неожиданным, но очень скоро Визерис привыкнет к этой мысли. Распробует ее, «разносит» как новую обувь, которая сперва где-то давит, а потом как будто срастается с кожей. — Нет! Сделай Рейниру своей наместницей на Железном троне. Мы тратим лучшие годы на прозябание вместо того, чтобы ковать нашу собственную историю. Сейчас самое время отбросить овечью шкуру, Визерис, и явить миру пламя. — Драконы — дар бессмертных богов. Если мы станем использовать драконов для удовлетворения своего тщеславия, это приблизит наш конец. «Он использует любые доводы, чтобы оправдать свое бессилие. Ничего, блять, нового!» — А что ты предлагаешь с ними сделать? Заковать их в цепи, превратить в домашних зверюшек, в летающих лошадей? Относиться к ним так значит оскорблять богов, — окончательно потерял терпение Деймон. — Ах, брат мой, я надеялся на серьезный разговор, но вижу, ты не готов к нему. Ты, как и в юности, грезишь о новом Веке Крови. Пора бы уже повзрослеть! Пусть Боги дадут мне прожить достаточно долго, чтобы ты успел обрести благоразумие. Деймону осталось лишь горько усмехнуться. Им овладело чувство безысходности, как если бы он говорил с глухим. Есть поверье, что горе закаляет. Сильный духом — как железо, от закалки крепнет. Слабый подобен бронзе, закалка делает его хрупким. Визерис всегда был слабаком. Лучшее, что он может — править как Эйнис, боясь собственной тени, и благодарить Богов, что его брат не Мейгор Жестокий. Раздраженный, с привкусом пепла во рту, Деймон собирался откланяться, но Визерис удержал его. — Расскажи мне, как Рейнира. — Я еще не видел ее сегодня. Когда я уходил, она спала. — Мне не нравится, что вы спите вместе. Сир Отто сказал, что при Дворе уже судачат об этом. — При Дворе много о чем судачат, — разозлился Деймон. — Например о том, что я воспитываю твою дочь, пока ты разговариваешь с богами. Мог бы в благодарность назначить меня Десницей. Он ожидал, что брат разразится упреками, но Деймону тоже было, что сказать: пять лет прошло с тех пор, как Визерис стал королем, и ни разу он не предложил ему пост Десницы. Он предпочел родной крови эту мохнатую пизду, Отто Хайтауэра. Ссоры между ними вспыхивали легко, как пожары в засуху. Но в это раз Визерис молча поник головой. — Это правда. Я не должен был возлагать на тебя свое бремя, прости меня. Слова прозвучали настолько просто и искренне что Деймон опешил. — Мне не трудно. Моя забота о ней идет от сердца, а не от долга. — Я знаю. Из тебя вышел прекрасный отец, и я горжусь тобой, — губы брата дрогнули в улыбке, а в уголках глаз собрались морщинки. Деймон почувствовал, как глупо краснеет, польщенный похвалой. Нéкогда даже слова отца не могли растрогать его так сильно. Он отвернулся, чтобы скрыть смущение. — Да, ты любишь ее, Деймон, и все же она еще ребенок. Девочка к тому же. Ей нужно окружение детей ее возраста, будущих придворных дам ее свиты. Ведь однажды она станет королевой. Дочь сира Отто прибыла во дворец сегодня утром. Она немного старше, но их сплотит общее горе, Алисента не так давно тоже потеряла мать. Она сможет утешить Рейниру, дать добрый совет. Алисента станет компаньонкой и хорошим другом моей дочери. Они вместе будут посещать занятия, постигать придворную жизнь, станут близки, как мы с тобой когда-то. — Дочь Отто Хайтауэра? — Дочь королевского Десницы. Наш разговор заставил мне прозреть, мне пора вернуться к обязанностям короля и отца. Как только разберусь с неотложными делами, я прикажу великим лордам направить ко двору своих дочерей и внучек, чтобы у Рейниры была достойная свита. А ты, Деймон, забудь о своей неприязни к Отто и прояви внимание к этой девушке. Я дал Отто слово, что Алисенту никто не обидит и она будет чувствовать себя при Дворе как дома. «Отто, Отто, опять Отто, гори он в седьмом Пекле!» — Как будет угодно моему королю. Есть ли у вас еще какие-нибудь пожелания, Ваше Величество? — Не паясничай, умоляю. Я утомился, во рту пересохло, — Визерис достал из кармана платок и вытер покрытый испариной лоб. Свет из окон-бойниц падал на его осунувшееся лицо, накидывая десяток лет. Деймон нахмурился: — Ты здоров? Визерис отмахнулся. — Пустяки, застой крови. Меллос говорит, пиявки должны помочь. Я пригласил Рейниру сегодня поужинать вместе, если желаешь, можешь присоединиться. — О нет, свободный вечер я предпочитаю провести более приятным образом. — Как знаешь. Король отпустил его жестом, а сам направился к двери за троном. Находясь в самом мрачном настроении, Деймон поднялся к себе и с удивлением обнаружил, что Рейнира еще не возвращалась. «Может, после занятий она отправилась в свои покои?» Но и там ее не оказалось. Куда же она делась? Решить эту загадку помогла служанка. — Ее Высочество в Богороще вместе с леди Алисентой. Леди Алисента. Та самая дочка Отто. — И как принцесса приняла эту леди? Рейнира могла быть обаятельной, если хотела, но после смерти матери она сторонилась всех придворных дам, с которыми прежде любила проводить время. — Ее высочество просто влюбилась в леди Алисенту. С самого утра они не на миг не расставались, держались за руки, а между занятиями играли и перешучивались. Быстро же девица освоилась! Похоже, талант пиявки у нее от отца. Что же, пора посмотреть на эту леди Алисенту, а заодно и повидать Рейниру. Он уже скучал по ней, хоть и не желал себе в этом признаваться. Служанка оказалась права. У входа в Богорощу маячила фигура сира Каргилла. Деймон не стал его беспокоить, он прогулялся вдоль стены до калитки, скрытой от глаз под зарослями плюща. Дверца оказалась не заперта. В галерее, где накрывались столы в честь небольших семейных праздников, гулял ветер, лениво гоняя по полу желтую и красную листву. Шелест деревьев поглотил звук его шагов. Побуждаемый любопытством, Деймон спрятался под ивой и стал наблюдать. Девушки расположились на одеяле между шишковатых корней чардрева. Та, что была леди Алисентой, сидела, прислонившись к стволу, а Рейнира свернулась клубочком, положив голову ей на колени. Дочь Отто оказалась старше, чем он предполагал — лет пятнадцать-шестнадцать, не меньше. Под атласным платьем с высоким воротом отчетливо обозначились спелые груди. Со своего места он мог разглядеть ее во всех подробностях, и она могла бы заметить его под деревом, если бы не была увлечена лежавшей в ногах книгой. — Кто написал «Историю Ройнарских Войн»? — девушка перевернула страницу. Мелодичный голосок Алисенты подходил к ее узкому, обрамленному медными кудрями личику, на котором особенно выделялись большие глаза лани. — Мейстер-такой-то, — буркнула Рейнира, надувая губы. — Как звали ройнарского принца из Горестей? — Принц-такой-то. — Откуда родом была Нимерия? — Из города-такого-то. Алисента прядью волос пощекотала ей нос. Трудно было поверить, что они впервые встретились лишь сегодня утром, их дружба, казалось, длится не один год. Для Деймона, хорошо знавшего Рейниру, это было удивительное и неприятное открытие. — Рейнира, септа Марлоу будет недовольна. — Ну и пусть! Она смешная, когда сердится. — А ты — ворчунья! Но учиться все равно придется. Рейнира вскочила, захлопнула книгу и отбросила прочь. — Мейстер Бельдекар. Принц Гарин. Из Ни Сара, — отчеканила она. — Я всю эту книжку могу тебе наизусть рассказать. — А на валирийском можешь? — Деймон выступил из-за дерева. Рейнира издала радостный возглас и устремилась к нему. — Kepa! «ñuha zaldrīzes.» Деймон подхватил ее на руки, позволив уткнуться лицом себе в плечо. Он провел ладонью по ее волосам, влажным от пота у затылка. Уступая искушению, он коснулся носом ямочки у основания шеи. Тело пронзила знакомая дрожь. Никто и никогда не заменит его в ее сердце. Алисента поднялась, торопливо оправляя смятую юбку, и застыла, ожидая представления. Рейнира выскользнула из его объятий и повернулась к новой подруге. — Это леди Алисента Хайтауэр из Староместа, дочь Десницы. Потупив взор, Алисента присела в глубоком реверансе. — Ваше Величество, — выдохнула она, вся трепеща, будто испуганная птица. — Я знаю, вы пережили тяжелую утрату. Ах, я так сочувствую вашему горю, мой король! Ее грудь под глухим лифом стремительно вздымалась и опускалась. Алисента подняла на него сияющие глаза и зарделась. Деймон наградил ее ленивой улыбкой. «Мой король… Ха! Какая трогательная наивность. Или расчетливость?» — Благодарю. Не хочется вас разочаровывать, но вы приняли меня за моего брата. Хотя я бы не сказал, что мы так уж похожи. Алисента захлопала глазами, а Рейнира рассмеялась. — Леди Алисента, это брат короля, принц Деймон Таргариен. Мой любимый дядя. И муж.