Дракон и его принцесса

— Ты навещала отца? — Да. Он обнял меня, поцеловал, спросил, как я себя чувствую, и разрешил посмотреть макет Валирии. Ему как раз принесли эскизы драконов, и он обсуждал с каменотесами разницу между драконами Таргариенов и Белейрисов. Деймон живо вспомнил рисунки из «Классификации драконов». Книга была настоящим раритетом, и король Джейхерис, а вслед за ним и Визерис все собирались снять с нее копии. Интересно, как продвигается это дело? — Я чуть не умерла там от скуки, — Рейнира ссутулилась и скорчила несчастную рожицу. — Я и не думала, что слушать про драконов может быть так скучно. У отца такой монотонный голос! — Да, он и умирающего усыпит без макового молока, — Деймон закатил глаза, вспоминая, как Визерис в детстве рассказывал ему о деяниях Семерых. Наверное, именно тогда он окончательно отвратился от веры. Справедливости ради, таким Визерис бывал лишь когда строил из себя ментора, в другое время им было очень хорошо вместе. Деймон вздохнул, поймав себя на том, что намеренно чернит брата в мыслях, чтобы не скучать по нему так сильно, чтобы горечь от того, что Визерис отгородился от него стеной, не превратилась в яд. — Мы полетим на драконах сегодня? — спросила Рейнира, заглядывая ему в лицо. — Да, только по дороге в Логово заедем в одно место. — Надолго? Деймон покачал головой. Покопавшись в писанине, что вручил ему Отто, Деймон получил лишь обрывочные сведения о том, что происходит в городской страже. Похоже, с уходом очередного лорда-командующего некие части этой мозаики отправлялась в камин. Деймон пожал плечами и сам стал пользоваться пергаментами для разжижки. Ему посоветовали поискать записи Кварла Корбея и Роберта Редвина, но Деймон отмахнулся. Ему хотелось сделать все по-своему. Рулоны шерсти для плащей должны были уже доставить из Чаячего города, но из-за осенних штормов корабль задерживался. Для себя он заказал плащ из золотой парчи. Но перво-наперво надо было собрать крепкий офицерский состав и выбить из городской стражи все дерьмо. Приглядевшись к офицерам, он произвел сержанта Рендилла Баррета в капитаны Драконьих ворот и сделал своей правой рукой. — Проведите перепись. Я хочу понять, сколько нужно человек, чтобы в городе наконец установился порядок. Баррет почесал голову: — Тыщи две, мой принц, не меньше. Нам нужна сила, чтобы сдерживать молодцов из Блошиного конца. Их там как комаров, а у нас в дневной страже у Железных, смех сказать, и пятидесяти человек нет. Для заварушки этого мало, поэтому никто в Блошиный и не лезет. Грабят, насилуют, да хоть убивают, просто предупреждаем честных людей, чтобы держались оттудова подальше. Деймон кивнул. — И вот еще что. Я так понял, среди стражи есть те, кто сам не прочь пограбить и поубивать? Баррет отвел глаза и мрачно сплюнул на землю. — Это у Грязных, где пристани и рынок. Там капитаном Годрик Пейн, дед-сто лет, а сержанты у него оба бравые ребята и парней себе под стать набрали. Много приезжих, мирийцы, всякая шваль со Ступеней. Запугивают и обдирают торговцев, таможня им тоже на лапу дает, долги выколачивают. Но подробностей я не знаю, так, слышал. Делов с ними не имел. — Ничего, дела с ними я буду вести сам и подробности узнаю. Списки мне. И вербуйте людей. Принимайте горожан и приезжих, предпочитая рослых и сильных. Упирайте на то, что служба в городской страже почетна сама по себе, а, кроме того, все рекруты вправе рассчитывать на кров, регулярное питание и хорошее жалованье. Для тех, кто занимался вербовкой, он повелел сделать новое облачение раньше других. Баррет щеголял в покрытой эмалью черной кирасе с четырьмя золотыми дисками по центру и небрежно накинутом на одно плечо бархатном плаще. От стариков в офицерском составе Деймон безжалостно избавился. Они бесполезны для города как соски на панцире. От «бравых ребят» с Грязных ворот он тоже решил избавиться, но прежде чем начать чистку, надо побольше узнать о них и об их преступлениях, и в этом ему могла помочь Мисария. Несколько лет назад она и двух слов на всеобщем связать не могла, а теперь — хозяйка самого преуспевающего борделя в городе, с мышками в каждом притоне, в каждой крысиной яме. Они несут ей сведения отовсюду: из домов богачей и из грязных лачуг бедняков, с портов, площадей и из доков. Мышиная королева с вытянутыми к вискам глазками и плавным изгибом бедер. Он застегивал плащ, когда в дверях появилась Рейнира, переодетая в костюм драконьей всадницы. Он окинул девочку взглядом и улыбнулся. — Ты вытянулась, ñuha zaldrīzes, рукава уже почти коротки. — Закажем мне новый костюм? Я хочу как у тебя, — она потянула его за дверь, а сама побежала вперед, на ходу натягивая перчатки. Сегодня Рейниру охранял сир Рикард Торн, а с ним легко договориться, не то что с Каргилом — того не возьмешь ни угрозой, ни подкупом. Деймону меньше всего надо было, чтобы за ним таскался королевский гвардеец. Сир Торн получил своего дракона и отправился в таверну, а Деймон повернул лошадь на углу Шелковой улицы, проехал еще футов двести и остановился у красивого двухэтажного здания. Рейнира, полностью скрытая складками его плаща в целях конспирации — так он сказал ей, а на самом деле чтобы она не глазела по сторонам — завертелась перед ним в седле. — Ну что, приехали, kepa? Что это там за крики? Рожает кто-то? — Она попыталась выглянуть из-за его плаща, но он притянул ее к себе, закрывая обзор. — Нечего там смотреть, — на втором этаже голая шлюха высунулась по пояс в окно, сзади ее наяривал какой-то синеволосый пузан, и каждый толчок исторгал из нее протяжный вой. — А-ооуу! Ей вторили звуки волынки из соседнего заведения. Деймону пришлось спешиться и на мгновение оставить Рейниру без прикрытия. Он вытащил ее из седла, и прежде чем опять накрыть плащом, заметил округлившиеся глазки. Он рассердился — на себя за то, что притащил ребенка в этот вертеп, на Мисарию — за то, что допустила этот кошачий концерт среди дня и еще пуще — от того, что весь этот праведный гнев был совершенно бессмысленным. Он обошел здание с торца и поднялся на второй этаж по увитой плющом лестнице. Там у него были две мебелированные комнаты, где он отсыпался после попоек в городе и иногда останавливался на длительное время. Он не успел постучать, как ему открыла немая темнокожая служанка Мисарии. С поклоном она пропустила его внутрь и вышла через внутреннюю дверь. Оставив Рейниру осматривать прихожую, Деймон прошел в спальню, сбросил плащ и растянулся на кровати. Под пушистым меховым покрывалом скрипело белое накрахмаленное белье. Мисария всегда заботилась, чтобы его комнаты содержались в порядке. Обстановка здесь была довольно простая: кровать, тумбочка, высокий ларь, стол и два кресла — все из белодрева. Пол устлан мирийскими коврами, на стенах — шпалеры из Норвоса. Книги, серебряная утварь и разные безделушки, привезенные из поездок, напоминали, что в былые дни он проводил здесь немало времени. Рейнира неслышно вошла в комнату, забралась на кровать и подлезла под его вытянутую на покрывале руку. Где-то за стеной продолжала стонать женщина. Снизу с улицы доносились крики, ругань и пьяное пение под аккомпанемент лютни. — Это, наверное, свадьба. — Свадьба? — Ну да, я знаю. В брачную ночь мужчина должен покрыть женщину, чтобы зачать ребенка. Но я маленькая, и у меня не может быть детей, поэтому мы не соблюдали этот обычай. Только вот странно, до заката еще далеко. — Может, у простолюдинов такие обычаи, они не ждут ночи? — Может быть, — неуверенно согласилась Рейнира, продолжая прислушиваться к стонам. — Это больно, да? Как рожать? — Он повернул голову и встретился с ее взглядом, полным растерянности и разочарования. Проклятье! — Нет, наоборот, приятно, это… — ее взгляд требовал объяснений, а он не знал, как объяснить, чтобы не сболтнуть лишнего, не запятнать ненароком ее детской невинности. А он и так не должен был приводить ее сюда. — Послушай, мне надо уйти ненадолго, поговорить с одним человеком. Посиди здесь, только не выходи ни в коем случае и не высовывайся в окно, — он встал и подошел к столу, на котором лежала стопка книг. Бегло взглянув на корешки, он вспомнил, что и книги тут под стать месту — «Предупреждение юным девицам», «Путь семи вздохов» и другое подобное чтиво. Он убрал книги в сундук, мимоходом отметив, что и с его содержимым Рейнире знакомиться пока рано. Игрушки для секса из нефрита и слоновой кости, плетки, маски, кандалы — все, что он иногда использовал с Мисарией и другими, юными девственницами, которых она ему добывала из Лиса. Он захлопнул сундук, когда горящая любопытством Рейнира попыталась в него заглянуть. — Покажии, — заканючила она. — Нет, просто посиди тут, подумай, куда мы полетим. — Я уже придумала. К копьям водного короля. Не задерживайся, ладно? — Хорошо, я вернусь ты и моргнуть не успеешь. Она несколько раз моргнула. — Ну, может, не так быстро, — он нежно обхватил ее лицо ладонями и провел по щеке подушечкой большого пальца. Деймон уже был в дверях, когда она схватила его за рукав. — Это же таверна, да? Простолюдины празднуют свадьбы в тавернах. Прикажи, чтобы дали нам с собой утиные грудки в вине или каре ягненка, с райскими яблочками и сладкими луковками, меду, заварных пирожных с кремом и лимонный пирог. Он убрал с ее лица выбившуюся из косы прядь и заправил за ухо. — Это будут готовить сто лет. Тебе надо было заранее предупредить повара в Красном замке. Давай в следующий раз так и сделаем? Возьмем корзинку для пикника и полетим в скалы к устью Черноводной? — Давай. Рейнира потерлась щекой о его ладонь. Чуть улыбнувшись, она посмотрела на него с таким пленительным смирением, что ему захотелось коснуться ее губами или лбом. Он с трудом подавил в себе это желание и вместо этого легонько потрепал ее по голове. — Будь умницей, ñuha zaldrīzes. Мисария ожидала его у себя. Ее комната, задрапированная алым и зеленым шелком, насквозь пропахла курящимися благовониями. С потолка на цепях свисали бронзовые светильники, именно от них исходил свет — из-за закрытых ставень солнце не проникало в покои. — Деймон, мой принц! — Она поднялась к нему с подушек, высокая, гибкая, и змеей обвилась вокруг его тела. Она и была похожа на змею: двигалась так же и предпочитала не выходить из тени. — Давно ты не баловал меня своим вниманием. Она прижалась к его рту прохладными губами. Деймон оторвал ее от себя, уходя от цепкого объятия. — И теперь не побалую, по крайней мере в этот раз, — он положил руку на крутое обнаженное бедро, белевшее в разрезе платья. — Зачем же ты пришел ко мне? — Мне нужны сведения, — он стал излагать свое дело, попутно водя рукой по ее обнаженной ноге. У Мисарии была очень светлая кожа, белая как молоко и гладкая на ощупь. Его слова вязли в тягучем, насыщенном сладостью полумраке, созданном для занятий любовью, но она внимала ему с серьезностью советника, коротко кивая, иногда спрашивая что-то по делу. В такие минуты она снимала томную маску куртизанки, являя по-мужски расчетливую натуру. С Мисарией приятно иметь дело во всех смыслах, поэтому он не спешил отпускать ее от себя. Рука на бедре изменила свой курс и скользнула под ткань к гладко выбритому лобку. Пальцы раздвинули складки нижних губ. Он нащупал комочек плоти, сжал между средним и указательным и стал потирать, вынуждая Мисарию толкаться бедрами ему навстречу. И несмотря на это нити разговора она не теряла. Умница. Она смотрела на него серьезно и сосредоточенно, а ладонь поглаживала его выступающий под тканью бриджей член. — Я поняла тебя, дай мне несколько дней. — Три, — он наклонился и легонько прикусил ее губу. — Хорошо, дай мне три дня, и я узнаю все, что нужно, — ее ловкие пальчики почти расправились со шнуровкой бриджей. — Идем, — она кивнула на застеленную ковром тахту. — На это времени нет, давай вниз, — он положил ладони ей на плечи и слегка надавил. — Деймон, тебе нужно расслабиться как следует. Проклятье! Он и сам осознавал, что одного быстрого отсоса ему будет мало, но мысли вернулись к Рейнире, оставленной в незнакомой комнате наедине с «Предупреждением юным девицам», нефритовыми членами и дверью, ведущей прямиком во второй круг Пекла. От этого твердость намерения трахнуть Мисарию заметно ослабела. Он увернулся, когда она потянулась к нему для поцелуя. Она покачала головой, давя улыбку и стараясь придать своему лицу участливое выражение. — Говорят, ты везде ходишь со своей маленькой женой. За глаза тебя называют «папочкой». Деймон криво усмехнулся: — Пусть. Однажды они станут в глаза называть меня «Ваше Величество». — Ваше Величество, — эхом повторила она, цепляя пальцем застежку его дублета. Он перехватил ее ладонь. — Мне пора. Он нехотя отнял от себя ее руку и отступил назад, вырываясь из сладкого плена похоти. Служанки и кухарки, которых он иногда пользовал за пару оленей и ласковое слово, помогали не больше рукоблудия — снять напряжение, да и только. Мисария, прошедшая путь семи вздохов в лиссийском доме подушек, — удовольствие другого толка, для такого нужно время. Он мог бы уложить Рейниру спать и прийти сюда, но ей после смерти матери начали сниться кошмары. Что если она проснётся, а его нет рядом? Она будет дрожать в холодной постели со стеклянными от страха глазами, пока он трахается и пьет вино? Разве он сможет не думать об этом, не слышать снова и снова, как она зовет его в темноте? Он помечен ею, благословлён и проклят на всю жизнь. Мисарии этого не понять, как и другим, кто не от крови дракона. Он пятился к дверям, подальше от соблазна, но продолжая ощупывать Мисарию взглядом голодного зверя. А она еще, сука, поддразнивала его, выгибаясь и покачивая бедрами, словно насмехаясь над ним. — Деймон, постой! Я знаю, что делать. Морейя! — Темнокожая служанка тут же возникла на пороге, как будто все это время стояла под дверью. — Иди к Диане, скажи, чтобы облачилась септой и явилась сюда. И пусть Семиконечную звезду с собой прихватит. — Диана — одна из моих девочек, — объяснила Мисария, когда служанка вышла. — Сейчас это маскарад для клиентов, но когда-то она и правда была септой на Светлом острове, пока туда не наведались железнорожденные. В этот день она лишилась не только милосердия Матери, но и отдала девичество трем десяткам мужчин. — Воистину печальная история. Уж не думаешь ли ты, что я сочту подходящим для Рейниры общество ряженой шлюхи?! — Не злись так! Диана — бастард лорда Фармана, выросла в замке и обучена грамоте и хорошим манерам. С виду — невиннейшее существо, никто и никогда не заподозрит в ней шлюху, пока она сама не раздвинет ноги. Вот увидишь. И правда — никто. Широкая улыбчивая физиономия, усыпанная веснушками, в обрамлении белого накрахмаленного чепца меньше всего напоминала о грехе. Ему бы в голову не пришло заглянуть ей между ног, разве что других женщин поглотила преисподняя. — Она и правда выглядит…хм… безопасно, — ухмыльнулся Деймон. Мисария рассмеялась в ответ: — Наша Благочестивая Диана! В отцовский день после большой службы к ней выстраивается очередь. Деймон объяснил, что от нее требуется, девушка в ответ поклонилась: — Пусть милорд не изволит волноваться. Мне доверяли заниматься с младшими девочками лорда Фармана. Я знаю песни и сказания из Века Героев, а также помню наизусть некоторые гимны из Семиконечной звезды, — она похлопала зажатый под мышкой молитвенник. — Хорошо, иди, — Деймон обернулся к Мисарии. — у нас есть пара часов. Перед тем, как увести ее на тахту, Деймон позвал слугу и велел ему сходить в таверну — он не забыл просьбу Рейниры насчет еды. Огарки свечей на прикроватном столике плавали в лужицах из воска. Мисария соскользнула с ложа, скрестила руки за головой, томно потягиваясь. Деймон любовался ее голой спиной и знаками страсти, оставленным им на ее белоснежной коже. Красивая женщина, гибкая как пантера и такая же опасная. Его женщина. Будь она познатнее, он бы, пожалуй, одарил ее своим бастардом. Она подошла к столу, взяла облатку и обмакнула в таз с водой. Вернувшись на тахту, она стала вытирать его пах и бедра. Он кончил дважды, но ее действия вызывали в нем новый прилив возбуждения. Он положил ладонь ей на грудь, обвел пальцем красный след от укуса, она едва заметно вздрогнула. — Я сделал тебе больно? Она покачала головой, нежно проводя влажной тканью по его возбудившейся плоти. — Однажды твоя жена будет это делать. Больно? Сперва он не понял, к чему это она, потом вспомнил: после консумации жена омывает чресла мужа, а муж — чресла жены. — Да, но это будет нескоро. Года через четыре или пять, не раньше, тебе рано беспокоиться. Мисария, верно, грустит о своей участи, ведь он оставит ее, когда Рейнира войдет в брачный возраст. Не то, чтобы он был обязан: у мужчины могут быть любовницы, но он знал: так и будет. Кровь не лжет. — Говорят, она спит с тобой в одной постели. «Потому что ей снятся кошмары» — хотел ответить он, но промолчал. Ему не стоит обсуждать Рейниру здесь, с голой Мисарией, пахнувшей его потом и семенем. Это было… неправильно. Он сжал между пальцев сосок любовницы, такой темный, почти черный на белоснежной коже и потянул, но она отстранилась. Поднявшись с тахты, Мисария пересекла комнату и скрылась за ширмой в углу. Деймон мог видеть, как ее тень на стене склонилась над ящиком бюро. Через минуту она вернулась со стеклянной лампой в одной руке и длинной бронзовой трубкой в другой. Она присела над прикроватным столиком на корточки и поднесла кончик трубки к огню. В воздухе поплыл сладковатый аромат. — Опять эта дрянь из И-Ти, — пробормотал Деймон, отстраняясь, когда она предложила ему затянуться. Мисария кивнула. Под приопущенными веками он видел белки ее глаз. Лицо ее исказила гримаса наслаждения — настоящего, а не фальшивого, догадался он. «Совсем не такого, как во время секса». Мысль мелькнула и пропала как круги на воде. Ему захотелось остаться, глотнуть сладкого дыма, лечь на дно и смотреть, как колышутся над ним зелено-красные шелковые водоросли. — Хочу кое-что рассказать, — ее голос звучал глухо и надтреснуто, будто она говорила в подушку. Дым протягивал к нему свои щупальца, лез в ноздри, окутывая сознание туманом. Туманом, преображающим все вокруг. Он положил руку на ее голое плечо, расслаблено откидываясь обратно на ложе. Часть его хотела вырваться из цепких пальцев морока, другая часть желала лежать, наблюдая за тайнописью света и тени на потолке. Мисария со свистящим звуком втянула очередную порцию дыма. — Я помню отца, — промолвила она после небольшой паузы. — Он работал на пристани в таможне. Описывал товары на галеях, вошедших в порт. Я помогала ему — проворная и глазастая как мышь. Мисси-мышка — так он звал меня — от тебя ничего не укроется. После работы он брал меня с собой, когда шел промочить горло в таверну — так он говорил, ха-ха. Заказывал себе кружку рома, а мне брал легкого вина из слив. Не смотри по сторонам, Мисси, это зрелище не для детей — шептал он мне на ухо, а его коленка подрагивала подо мной, когда он постукивал каблуком по полу — не слушай эти крики, они не для твоих невинных ушек, — Мисария пьяно захихикала. — Однажды я проснулась среди ночи от его тяжелого дыхания, от запаха рома, щекотавшего нос. «Ты любишь своего отца, Мисси?» Я любила его, конечно. А как не любить? Ведь у меня больше никого не было. «И я люблю тебя, Мисси. Мы с тобой одни на всем белом свете. Ты же не хочешь, чтобы появился кто-то еще, так? Так ведь, моя куколка, скажи!» Я не хотела, я боялась женщин, которых иногда водил отец — с толстыми как дыни сиськами и злыми-презлыми глазами. «Я знаю, как это бывает, — продолжал отец. — Если я возьму жену, она сживет тебя со свету. Ты такая хорошенькая, ни одна женщина не полюбит тебя и не примет.» Деймон медленно повернул к ней голову, а она даже не смотрела на него, ее распахнутые глаза были черны и неподвижны. Голос был протравлен тоской и злобой, но лицо пропитано страстью: каждая мышца, каждый нерв дышал ею. — Я заплакала: отец, но я же помогаю тебе на пристани и вся работа по дому на мне, я справляюсь со всем сама. Что я еще могу сделать? «Кое-что можешь. Можешь дать мне то, что дают те женщины. Ты знаешь что. Ты видела.» Да, я видела, хоть он и говорил не смотреть. Маленькая глазастая мышка-Мисси, — и снова истерический смех, уголок губы задергался и пополз вниз. — Мне было девять тогда. «Видишь, как хорошо нам было, — сказал он мне после. А была только боль, но он сказал «хорошо», и я верила ему. А кому мне еще было верить? Ее тело снова сотрясла рябь — новый виток истерики, но Деймон не позволил ей взорваться смехом на губах — он сжал белую шею, впиваясь пальцами все глубже, подавляя сопротивление мышц. Мисария захрипела. Море больше не было спокойным, оно ревело. Шторм поднимался изнутри, разрывая туман в клочья. — Как ты смеешь, сука! Думаешь, я не понимаю, к чему ты ведешь? Думаешь, я поступлю с ней так же, как твой ебаный папаша? Деймон оттолкнул ее с такой силой, что она отлетела на несколько шагов и упала на ковер. Мисария так и лежала там не двигаясь, пока он, кипя от злости, собирал с пола одежду и натягивал на себя. Закончив одеваться, он склонился над нею. — У тебя есть три дня, — она кивнула, глядя куда-то сквозь него. Отпечатки его пальцев на шее начали перецветать в синяки. — И смотри, не прокури себе последние мозги, — бросил он напоследок, дергая дверную ручку. Рейнира ужом вертелась в седле. От переизбытка эмоций она не могла усидеть на месте. Септа Диана очень ей понравилась. Веселая, не то что эта зануда Марлоу. Они поиграли в «Приди в мой замок», в «Спрячь сокровища»…. — А в сундук ты не лазила? — Хм… Ой, смотри, трехцветная кошка! Это к удаче…. — Рейнира!.. — Да, да, нет. А ты знал, что коты трехцветными не бывают, только кошки? А давай в скороговорки на валирийском? А можно взять Диану вместо септы Марлоу? Нет? Жаль! Она знает столько историй. Она побывала в Западных землях, в Староместе и на Железных островах. Она даже Стену видела! Все-таки счастливые эти простолюдины. Они могут путешествовать куда и когда захотят! Деймон закатил глаза и пришпорил коня, чтобы тот шел веселее. Огромная площадка перед Логовом, где могли приземлиться одновременно сразу несколько взрослых драконов, встретила их пустынным безмолвием. Ветер гнал по земле мелкую щебенку да невесть откуда взявшуюся пожелтевшую листву, напоминая о пришествии осени. Драконьи стражники сидели в тени привратных статуй, приставив к стене свои длинные копья, и играли в кости. Позолоченные шлемы с драконьим гребнем лежали подле них. Деймон спешился, ссадил Рейниру, вручил ей корзинку со снедью, а сам направился к воротам. Стража уже заметила их. Один поспешил навстречу, двое других нырнули в калитку для служителей. Ждать пришлось недолго: ворота распахнулись, и в пролете появился Караксес. Он приблизился, опираясь на могучие крылья, выгнул шею и приветственно зарычал. Гребень веером распустился над головой. Сиракс вывели следом. Деймон залюбовался драконицей. Она была меньше Караксеса раза в два, но обладала более массивным туловом. Ее чешуя переливалась оттенками золота и бронзы — от нежно-желтого брюха до светло-коричневых рогов и пластин на спине. У Караксеса — малиновое брюхо и кроваво красные спина, гребень и кости крыльев. Оба — как два разных оттенка пламени. Пока Рейнира, забыв о наставлениях септы, бежала через площадку, Деймон наблюдал за драконами. Внимание Караксеса было обращено к молодой подруге: раскачивая длинную шею, он врезался мордой в ее морду, не обращая внимание на возмущенное рокотание. Сперва могло показаться, что Сиракс не нравятся ухаживания, но Деймон разглядел в ее поведении уловки юной кокетки. — Ты пропал, старина, — усмехнулся он, поглаживая рукой горячую драконью чешую. Тут он почувствовал, как Рейнира уткнулась ему в спину. Она тоже протянула ладонь к дракону. Его глаза — два кровавых солнца — ее совсем не пугали, как не пугали два ряда черных острых зубов в приоткрытой пасти. — Ну что, полетели? Вернулись они на закате. Рейнира вызвалась проводить Сиракс к ее пещере — ей хотелось взглянуть на гнездо. Деймон пошел к конюшне. Он терпеливо выслушал жалобы конюха на новых лошадей: порченные твари, управы на них нет. А ведь их специально держали здесь, у Логова, чтобы они не дурели от одного драконьего запаха. Деймон и сам слышал, как лошади бесновались в загоне. — Нехорошо, — обронил он в ответ, поглаживая апатичного мохноногого конька. Северный тяжеловоз — не для охот и турниров, зато выносливый и безразличный ко всему — хоть к драконам, хоть к Иным. А вот дорнийские кони красивы, быстры и грациозны, но нервы у них ни к черту. Увидев Рейниру, он вскочил в седло и направил коня в ее сторону. Девочка шла, обнимая корзинку для пикника, которую они опустошили на привале. Личико раскраснелось, глаза оживленно сияли, влажные приоткрытые губки открывали ряд жемчужных зубов. Она была так хороша! Роза, умытая росой. Его губы невольно растянулись в улыбке, а глаза жадно ловили каждую мелочь: и выбившиеся из косы пряди, и то, как она слегка подворачивает внутрь правую стопу, когда идет, и как она прижимает к себе корзинку — верно, спрятала там что-то ценное и ей не терпится поделиться с ним своей тайной. «У тебя никогда не будет от меня секретов, малышка. Ты всегда будешь только моей» Как только драконье Логово осталось позади, Рейнира открыла корзинку. В глаза ударил блеск золота. Деймон извлек наружу яйцо: покрытое липкой слизью, оно было таким горячим, что пальцы обжигало даже через кожу перчаток. — Это Сиракс снесла, я нашла его у нее в гнезде, — прошептала Рейнира, как будто кто-то мог их подслушать. — Почему ты не отдала его драконаблюстителям? — Он крутил яйцо в руках, перебрасывая с одной ладони в другую как раскаленную головешку. — Ты же знаешь, что яйца нельзя забирать с собой. — Почему оно такое маленькое? — спросила в ответ Рейнира. Яйцо и правда было чуть больше гусиного и в два раза меньше драконьего. — Такое бывает, когда самка слишком молода. Скорее всего, оно не проклюнется, а жаль… — И правда жаль. Яйцо было ярко-золотого цвета с прожилками между чешуйками того же оттенка, но более темными. Дракон из него получился бы красивый: весь будто вылитый из золота. Деймон натянул поводья и хотел уже повернуть лошадь, но Рейнира удержала его руку. — Пожалуйста, не отдавай его. — Нет, Рейнира, драконьи яйца — не игрушки. Она умоляюще посмотрела на него, сдвинув бровки домиком. — Пусть оно хотя бы одну ночь побудет со мной. Деймон со вздохом отвернулся. Как обычно, он проиграл эту битву. Похоже, когда дело касается Рейниры, он такой же мягкотелый, как и Визерис. Да, быть отцом не просто, а быть при этом еще и мужем и вовсе странно. Какая-то неправильная мысль вильнула в голове: он будто покупает этими уступками ее благосклонность. Он передернул плечами, сбрасывая это грязное ощущение как назойливую муху. — Хорошо, но только одну ночь. Завтра отвезем яйцо на Драконий камень. Договорились? Рейнира захлопала в ладоши. Развернувшись вполоборота, она задрала голову и клюнула его губами в скулу. — Спасибо, kepa! Давай полетим с самого утра. Может, останемся там ночевать? Деймон не ответил. На углу Шелковой улицы показался силуэт Торна. Гвардеец сидел на лошади, закутанный в серую хламиду, скрывающую его серебристую броню и белоснежный плащ королевской семерки. Когда они миновали перекресток, он молча тронулся за ними. На пороге солярия их приветствовал слуга. Он доложил, что сир Харвин Стронг дожидается принца в гостиной. — Хорошо, принеси нам кувшин борского. Когда они с Рейнирой вошли, сир Харвин поднялся им навстречу. Старший сын мастера над законами, лорда Лионеля Стронга, миловидный юноша, высокий и широкоплечий. Деймон намеревался сделать его сержантом, а затем и капитаном Грязных ворот. Улыбчивая, бесхитростная физиономия и прямой бесстрашный взгляд, не говоря уж о его высоком происхождении, давали надежду что сир Харвин не будет похож на своих предшественников. Кроме того, наличие наследника Харенхолла в рядах повысит престиж Королевской стражи. — Добрый вечер, — Рейнира вышла из-за спины Деймона и протянула Стронгу руку, над которой он склонился для поцелуя. Принцессе такой жест явно понравился. — Сир Харвин Стронг к вашим услугам, моя принцесса. Рейнира чинно кивнула. Поставив корзинку на столик, она двумя ладошками достала оттуда яйцо. Глаза Стронга округлились. — Оу, это… — Наш с принцем ребенок, — как ни в чем не бывало заявила Рейнира, будто говорила о погоде. Стронг, не найдясь с ответом, глупо хихикнул. — Я думал, это яйцо дракона. — Вы видели яйца драконов, сир? — с каменным лицом спросила Рейнира. — Кхм, доводилось, однажды отец показывал мне яйцо, которое доставили сюда для вашего… — Для моего покойного брата Бейлона, — закончила за него Рейнира все тем же бесстрастным немного высокомерным голосом. — Оно ведь было гораздо больше, не так ли? — Наверное, принцесса. Мне так показалось. — Именно, вы очень наблюдательны, сир. Вы же знаете, что в наших жилах течет кровь дракона, сир, и это не фигура речи. Иногда у Таргариенов рождаются особые дети, это называют проклятием драконьей крови. А иногда… — Рейнира бросила красноречивый взгляд на яйцо и скорчила страдальческую мину. Сир Харвин удивленно заморгал. Деймон подавил смешок, глядя на обомлевшую физиономию Стронга. — Это случилось так внезапно, мы с Деймоном были на прогулке, и у меня вдруг заболел живот… Я думала, что просто объелась лимонных пирожков… но потом… ах! — продолжая ломать представление, она опустила глаза и даже очень натурально покраснела, паршивка. — И… И кто же из него вылупится? У Деймона не было приличных ответов, поэтому он только фыркнул. А Рейнира закатила глаза точь-в-точь, как он сам частенько делал. — Никто, разумеется, — ответила она менторским тоном, глядя на Стронга как на сморозившего глупость малыша. — В человеческом теле не достаточно жара, чтобы плод завязался. Оно обратится в камень. — Она вздохнула, возведя очи горе. — Наш бедный малыш! Стронг продолжал пялиться осоловевшим взглядом, пока она, уже без перчаток, обдирала с яйца застывшую рваной пленкой слизь. Деймон видел, как она закусывает губы изнутри, чтобы не прыснуть со смеху, и сам готов был расхохотаться. Наконец, сполна насладившись комедией, Рейнира все тем же чопорным тоном пожелала сиру Харвину приятного вечера и пошла наверх. Остановившись на середине лестницы, она обернулась, бросив поверх плеча шаловливый взгляд. Ее ладонь расслабленно покоилась на перилах, а осанка поражала своей царственностью, и это в ее-то годы. Впрочем, затянутая в черную кожу, она казалась старше. Деймона вдруг обожгло, как будто он пролетел сквозь пламя — по телу побежали мурашки, а волоски на коже встали дыбом. Рейнира уже скрылась из виду, а он все никак не мог избавиться от этого ощущения. Кончики пальцев покалывало, и почему-то вспомнилось, как он в первый раз оседлал Караксеса. Стронг напротив него издал мычащий звук. Он также глазел на лестницу, где только что стояла Рейнира. Его лоб собрался складками, а взгляд блуждал. Деймона так и разбирало подыграть Рейнире, а потом отпустить Стронга на все четыре стороны. Пусть считает Таргариенов демонами вроде Иных, гарпий или сфинксов. И извращенцами, по крайней мере его лично. Но, блять, каким же тупым надо быть, чтобы поверить в такую чушь?! Может, сделать его сержантом Львиных ворот? Или Божьих? Там, где самые спокойные улицы? Деймон подошел к столику, на котором слуга оставил серебряный поднос с полным кувшином и двумя кубками. — Вина? — осведомился он беззаботным тоном. Стронг сглотнул и молча кивнул: — Да, да. Благодарю вас, мой принц, — опомнился он, принимая кубок и делая из него маленький осторожный глоток. Деймон мог бы и дальше забавляться его смятением, но пора было заканчивать, в конце концов он уже не подросток, чтобы получать удовольствие от подобных шуточек. Да и дело не требовало отлагательств, а то после такого откровения сир Харвин не то что в сержанты к нему не пойдет, а примкнет к остаткам Божьи сынов, обретавшихся, по слухам, где-то на юге и перековавших мечи на орала. — Надеюсь, вы не приняли шутку принцессы всерьез, сир Стронг? — Шутку? — Стронг рассмеялся, и в его смехе отчетливо слышалось облегчение. — Нет, конечно, я хотел лишь подыграть Ее высочеству. «Ага, тебе бы в бродячий театр с таким дарованием» — У вас это, надо сказать, получилось. Харвин покачал головой, прокручивая в пальцах ножку кубка. — Снесла яйцо, ну и ну… — Он хихикнул. — Оно же, блять… большое! — тут Стронг покраснел до самых ушей, поняв, что сболтнул лишнего. Настал черед Деймона расхохотаться. Поднявшись в спальню, он увидел в постели Рейниру, завернутую в покрывало. На прикроватном столике напротив ее глаз лежало яйцо, покрытое золотистыми сполохами от пламени свечей. — Ты чуть не подтолкнула Стронга к монашеству, а он нужен мне в городской страже. Рейнира захихикала. — Прости, я просто хотела подурачиться. Он поверил? Деймон не ответил, он сел на кровать и привлек ее к себе. — Ziry iksos gevie, isn't ziry? — kessa, — ответил он, не мигая, любуясь отблесками пламени на шероховатой чешуе. — Ao sagon paktot, īlon should gūrogon zirȳla naejot Zaldrīzesdōron. Может, оно вылупится? — Может быть. — Я тут подумала, — она повернула к нему окрашенное румянцем лицо. В ее широко распахнутых невинных глазах он видел свое отражение. — bisa zaldrīzes kessa sagon se olvie gevie, se mēre tubis īlva riña kessa become zȳha kipagīros В его груди будто стрела спустилась с тетивы, сбив на мгновение дыхание. Он сильнее прижал девочку к себе, зарывшись лицом в ее волосы. Она пахла розовым маслом. А еще драконами, материнским объятием, Визерисом, солью и дымом, пламенем и кровью, потемневшей, обугленной сталью.