Останься до утра

Ноа долго не мог заснуть, завидуя суперспособности барабанщика отрубаться всегда и при любых обстоятельствах. Нынешние не стали исключением. Очередной пример разницы между здоровой психикой и изломанной. Он не мог заглушить в сознании громкие, протяжные стоны, перераставшие в надсадные крики, а потом в глухое, обессиленное мычание. Парень врезался в любимое, дрожащее тело, впечатываясь, видя, как юноша распластывается под ним, теряясь в пространстве. Не мог избавиться от фантомных ощущений ожогов, что оставляли касания бархатной, пылающей грехом, жалящей кожи Фолио. Болезненное, мазохистское, волшебное блаженство. Эту картину невозможно стереть, изничтожить в памяти, мучаясь флэшбэками.  Мир грез распахнул врата только под утро и выгнал солиста оттуда всего через несколько часов некачественного сна. Уснул позже, очнулся раньше. Сколько раз такое случалось? Сколько раз старался лежать недвижимо, боясь побеспокоить, с трудом делая вдохи, потому что Ник жался к нему изо всех сил, складывая сверху тяжелые конечности. Мерное дыхание товарища и приятный вес головы на груди убаюкивали, погружая в медитативное, расслабленное состояние. Хотя, провалиться в забытье так и не получилось. Подремав немного, музыкант подумывал, наконец, подняться, аккуратно выскользнув из-под горячего тела, ибо затекла и противно ныла каждая мышца. Но внезапно ритм чужого сердцебиения ускорился и Себастиан замер. Парень проснулся, хотя не давал знать, вбирая носом воздух как-то глубоко и немного нервно, словно готовился что-то спросить. Ноа ждал. - Я хотел спросить, - прозвучало в то же мгновение. Вокалист довольно, беззвучно ухмыльнулся и ласково проведя по светлым локонам, разрешил: - Дерзай. - Между вами с Китоном что-то есть?- в голосе слышалась детская наивность и стеснение, ни грамма ревности или подозрительности. Молодой человек так и застыл с зависшей рукой в воздухе, пытаясь напрячь мозг, дабы правильно обработать вопрос. Молчание затянулось. А когда смысл до него, все-таки, дошел, то чуть не рассмеялся. Трудно даже вообразить, что про них с Пирсом можно такое предположить. Блондин - внезапно найденная родственная душа, мудрый, надежный друг и никаких иных интерпретаций. - Ты должен кое-что понять. Фронтмен подтянул Фолио наверх, прежде чем начать объяснять, нуждаясь находиться на одном уровне и установить зрительный контакт. В глазах напротив всё ещё таяла сонная пелена, но смотрели они внимательно. Безграничная мягкость карих очей заставила в ней потеряться в очередной раз. - Мне не важен гендер, пол и всё остальное. Я бы полюбил тебя в любом случае, потому что это ты, будь хоть инопланетянином. Меня даже бисексуалом трудно назвать, потому что мужчины не вызывали во мне интереса до тебя и я уверен не станут вызывать этот интерес в дальнейшем. Всё дело в тебе, - Ноа еле ощутимо тыкнул пальцем юношу в голую грудь, произнеся последние слова по слогам. Ник мило улыбается, пряча чуть вспыхнувшие румянцем щеки, утыкаясь в подушку, очаровательно, приглушенно бубня: - Иди сюда, я собираюсь долго целовать тебя. Поздней осенью, прям на день рождения, как и хотел, Себастиан сбежал в Ричмонд. Друзья уговаривали остаться и хоть немного отметить, но безуспешно. Третий год подряд происходила одна и та же история: окружающие пытались устроить для него нечто похожее на нормальный праздник, а в итоге видели потерянного человека среди разноцветных оберток. Возможно, им казалось, что подобными стараниями получится восполнить потерянный элемент счастья еще в детстве, закрыть пробел. Иллюзорная надежда: на этот раз уж точно удастся затронуть нужные струны, вытащить с эмоционального дна способность радоваться разбивалась, как тонкий слой изморози, покрывавшей лужу, на которой от души резвился ребенок. Медвежья услуга чистой воды. Он не поднимался со дна, а бился о него, словно рыба об лед. Руффило орал в трубку с другого конца страны, чтобы того оставили в покое и все эти затеи бесполезны, но в итоге всё равно приезжал поздравлять. Солист натягивал улыбку, изображая благодарность за довольно полезные подарки. На деле просто жаждал испариться в этот момент, перестать притворяться, дабы не обидеть близких, давясь чувством вины. Не моглось, да и не хотелось объяснять, что любые празднества после смерти отца казались психологической пыткой. В детстве будущий лидер группы с дикими истериками несколько лет кряду портил приготовленные бабушкой торты, разбрасывая свечи и срывая развешенную по дому атрибутику в честь именинника. Он искренне не понимал, как теперь можно радоваться, погрузив себя в долгий траур, что для психики ребенка сказалось губительно, перетащив триггеры во взрослую жизнь.