Останься до утра

Оба понимали, что задуманное осуществить будет не просто, но не настолько. Около часа они промучились только с растяжкой. Ник прятал страдальческое выражение лица в недрах подушки, до скрежета сжимая зубы, а когда к одному пальцу присоединился второй, то дернулся, резко стянув в сторону простыню под собой, которую до этого истерично мял в кулаке. Фронтмен не выдержал и хотел прекратить на этом моменте, на что услышал хриплое, низкое, почти угрожающее: "не смей". Сложно представить каким образом получится добраться до финального действа, если на данном этапе имеют такие трудности. - Я не для того столько перед тобой тут корячился, чтобы всё бросить и лечь спать, - раздраженно процедил парень и Себастиан не рискнул ослушаться. У музыканта ныла кисть, затекла спина от долгого, полусидячего положения, но прекрасно понимал, что его неудобства минимальны по сравнению с явно одеревеневшей поясницей барабанщика и отваливающимися согнутыми коленями. - Малыш, ты всё ещё очень напряжен, попробуй расслабиться сильнее, - наклонившись к уху юноши, мягко, просяще прошептал Ноа, сам не ожидая, что умеет быть настолько ласковым. Даже с Фолио. Он мазнул губами по горячей щеке, поиграл языком с мочкой уха и поцеловал каждый позвонок, не прекращая поступательных движений, ощущая, как тугое кольцо мышц вокруг фаланг, наконец, стало свободнее. Кажется, стоило не только нежностями отвлекать молодого человека всё это время, но и говорить приятные вещи. Путем проб и ошибок. - Ты молодец, у нас получается. Ник отреагировал еле слышным, неуверенным, коротким стоном и подобной мелочи оказалось достаточно, дабы привести вокалиста в восторг. Маленький прогресс породил бурю радости. - Боже, Ник, ты волшебный, - чувственно огладил бедро другой рукой, обхватил поникший член, плавно проведя несколько раз по стволу, от чего парень прогнулся сильнее, сам насадившись поглубже. У Себастиана приятно налилось в паху, хотя, казалось, эта ситуация уже не вызовет у него возбуждения, слишком отвращала мысль, что другу больно. Использовав полностью целый тюбик смазки, вскоре получилось преодолеть болезненный порог и Фолио попросил минутный перерыв. Повернувшись на спину и вытянув ноги, он громко, блаженно застонал, прикрывая лицо руками. Ноа коротко взглянул на прикроватную тумбочку, где стояло всё необходимое, в том числе бутылки с водой, и мысленно похвалил предусмотрительного товарища, который приобрел в аптеке не одну упаковку волшебной гелеобразной субстанции. Долго расслабляться было нельзя, поэтому они поспешили продолжить. Парень стал просить попробовать в миссионерской, ибо тело ломило от нахождения в одной стойке, но рисковать не стоило. Во всех прочитанных статьях говорилось, что по началу лучше использовать коленно-локтевую позу для меньшего дискомфорта. Пришлось снова немного поработать пальцами, скольжение давалось гораздо проще, а Ник перестал дергаться при каждом новом проникновении. Фронтмен в этот отрезок буквально являл собою живое воплощение аккуратности, размеренности, заботы, терпеливости и трепетности. Вряд ли он когда-либо еще в жизни был более бережный, жаль это всё-таки не помогло избежать определенного рода страданий. Выдавив прохладную смазку на член подрагивающими в волнении руками, Себастиан размазал её по длине. После чувственными, массажными поглаживаниями обвел ягодицы и бедра, довольно цепко сжав на них длинные пальцы, давая тем самым сигнал о начале процесса. Мышцы на боках в плотном обхвате тут же напряглись. Приставив головку к сфинктеру, мягко, неуверенно надавил. Конечно, ничего не произошло. Чтобы углубиться хоть на пару сантиметров необходимо приложить чуть больше сил. Оба это понимали. Вокалист замер, оцепенев внутри, решаясь на данный шаг. - Давай, пожалуйста, не тяни, - глухо попросил барабанщик, упираясь лбом в подушку. Упрямо сжав челюсть, музыкант толкнулся вперед плавно, насколько возможно. Юноша ахнул от непривычного, тяжелого ощущения заполненности, тут же закусив ребро ладони, шумно задышав носом. Ноа не шевелился, давая привыкнуть и себе и товарищу. Внутри оказалось настолько плотно и горячо, что сначала данное открытие разлилось тянущим сладостным чувством внизу живота, а потом отозвалось тревогой. Продвигаться дальше будет крайне сложно. Фолио от напряжения моментально вспотел, ложбинка на пояснице заманчиво поблескивала, и не удержавшись, солист провел вдоль неё пятерней, выведя тем самым друга из анабиоза. Тот трепыхнулся и неожиданно сам медленно, робко поддался навстречу, издав протяжный, низкий звук, превращающийся в шипение. У Себастиана сердце пропустило удар, обжигающий поток лавы из вожделения охватил весь организм. Еле получилось сдержаться и не начать двигаться ритмичнее, физически нуждаясь войти на всю длину. Неторопливо качая бедрами, ища правильный угол, пытаясь добраться до той самой волшебной точки, фронтмен проявил осторожность на максимум. Боясь дернуться хоть на миллиметр не туда, словно ходил по минному полю. Ник беспощадно кусал губы, периодически заглядывая через плечо. Ему почему-то было важно пересекаться взглядом с партнером. По-прежнему иногда зажимаясь, чаще неосознанно, он препятствовал ходу процесса. Оставалось терпеливо ждать и успокаивающе поглаживать шелковистую кожу спины, пока парень снова сможет расслабиться, разомкнув плоть вокруг чужого достоинства. Спустя еще несколько минут барабанщик, наконец, позволил проникнуть товарищу до конца. Молодой человек решил прибавить ритма совсем чуть-чуть, понимая, что это быстрее поможет освоиться обоим и начать получать хоть какой-то позитивный опыт. Смазка похабно хлюпала, только распаляя желание втолкнуться в это восхитительное тело хлестче, размашистее, но разумная часть никогда бы не позволила нанести юноше хоть какой-то вред. К тому же, Фолио снова прогнулся навстречу, издав тихий стон, в котором впервые отчетливо слышались отголоски удовольствия. У Ноа по хребту пробежал табун мурашек от осознания правильности собственных действий. Не сбавляя темп, продолжая в том же векторе стимулировать простату, вокалист четко осязал, как чужие мускулы расслабляются, впуская проще, свободнее с каждой, новой фрикцией. Сосредоточенный до колкой тревожности, натянутый, как струна, он коротко выдохнул и мягко распрямился, словно аккуратно отпущенная пружина. Кажется, самый сложный этап пройден и можно ослабить поводья контроля, отдавшись на волю непредсказуемому течению страсти. Добавив амплитуды движениям и еще скорости, музыканта пронзило сильнейшее блаженство, накатив резким, мощным приливом, захватив на мгновение дух, но очень нежными импульсами разошлось в каждую клеточку. Ник был потрясающий, доверяющий на грани безумия, привлекательно беззащитный, гибкий, податливый, как пластилин, обжигающий, полностью разомлевший в руках друга, уже потерявшийся в пространстве от новых, доселе неведомых ощущений. Именно в эти мгновения солист окончательно понял, что значит обладать - это вверять себя кому-то настолько, чтобы разрешать вносить коррективы в личностном плане на всех уровнях. Они меняли друг другу в данные минуты, переворачивали все прежние представления, сталкиваясь атомами, внедряя новые частицы в крепко выстроенные соединения устоявшегося мышления. Абсолютно добровольно. Ноа охватила всеобъемлющая, подавляющая привязанность и неудержимое, уже саднящее внизу живота, дикое желание. Припав к спине Фолио грудью, обхватив за плечи, Себастиан жадно, мокро выцеловывал лопатки и верхние позвонки. Входя резче, плотно прижавшись бедрами к ягодицам, вторгался не с размаха, а точечно, размеренно, заставляя прочувствовать каждый миллиметр. Наращивая темп, парень распалял всё сильнее жгучее пламя в груди, буквально сгорая, капли пота стекали по вискам, лоб покрылся испариной. Исследуя языком точно такую же соленую шею друга сзади, солист обхватил ладонью его твердый член, стараясь синхронизировать глубокие толчки и работу рукой. - О, Боже! - вырвалось из Ника так громко, протяжно, что вокалиста передернуло изнутри и еле удалось подавить нарастающую пульсацию, дабы не кончить от одного этого возгласа, пропитанного сладко-болезненным блаженством. Барабанщик надсадно, почти надрывно стонал без остановки, выдавая иногда какие-то грудные звуки, похожие на рычание, хаотично рыская пальцами по кровати, цепляясь ими за ткань наволочки. Фронтмен из последних сил старался быть не грубым, но замедлиться уже не мог. Каждое мимолетное касание ошпаривало, чувствовалось слишком, на пределе человеческих возможностей. Казалось, сердце просто не выдержит от переизбытка вмещаемых эмоций и в любой момент лопнет, будто воздушный шарик. Ноа мысленно хватался за остатки самообладания, подминая юношу под себя всё нахрапистей, прикусывая кожу на холке, перекатывая её меж белоснежных зубов, опаляя горячим, шумным, прерывистым дыханием. Ник в ответ издает что-то похожее на скулеж вперемешку с невнятной мольбой не останавливаться. Лучше так перенаправить столь бешеное дикое вожделение, граничащее с жесткостью, которая для первого опыта не подходила. Себастиан знал, как правильно и приятно проявлять власть в сексе над партнером, но всему своё время. Перед глазами уже плясали черные точки, а пик возбуждения стер границы реального, выпуская сознание в путешествие куда-то по иным вселенным. Мир вокруг вдруг озарился яркой вспышкой, заискрился, завертелся с нереальной скоростью и посередине зависли две фигуры вне времени, пропуская через себя нити энергии, что рождала крепнувшая связь парней. Музыкант буквально врос в Фолио, желая слиться в единое целое. Между ними оставались миллиметры и это жутко расстраивало, било плетью по и без того взвинченным нервным окончаниям. Даже если бы он поглотил юношу, кажется, подобного исхода было бы недостаточно. Ноа производит несколько волнообразных, интенсивных, не резких, но пронизывающих движений, издевательски замирая на короткие мгновения, давая вибрации от умелых проникновений разойтись по организму товарища. Реакция не заставляет себя ждать, тот мелко вздрагивает, всхлипывая. Молодой человек входит еще пару раз довольно размашисто, меняя угол, будто насаживая снизу, впечатываясь в барабанщика. Не переставая покусывать тонкую кожу на загривке, чуть оттягивает её, выбивая рваные, измученные вздохи, плавно проводя по истекающему естественной смазкой члену, передергивая. Ника начинает крупно трясти, колени с локтями подгибаются и он просто падает на кровать, давясь воздухом. Солист кончает следом. Реальность моментально исчезает, оба глохнут и слепнут на долгие секунды, погружаясь в странный вакуум, что напугало, если бы не сокрушающий оргазм, выворачивающий наизнанку, танком переезжающий каждую часть тела. Себастиан сначала думает, что померещилось, но сознание на миллисекунду действительно уплыло и он покачнувшись чуть не рухнул на пол. Темнота перед глазами постепенно расползалась, возвращая знакомую картинку спальни, поглощенную причудливыми тенями в приглушенном интимном свете обратно. Тело еще подрагивало от острой, разбирающей организм на частицы разрядки, жалящими импульсами рассеиваясь повсюду, отдаваясь даже в кончиках пальцев. Ноа казалось, что он умер и родился заново, ощущая теперь всё иначе, будто в первый раз. Прежде хорошо знакомые отголоски томной неги, дарующие мышцам расслабление после полученного удовольствия, воспринимались по-другому. Словно до этого вокалист видел только в серых тонах, а теперь прозрел и счастливо растерялся от огромного количества сочных, разнообразных цветов, из которых соткана реальность. - Ноа, Ноа, Ноа, - легкий звон паники в голосе Фолио заставил солиста быстро очнуться. Тот звал его, как перепуганные потерявшиеся люди, судорожно ищущие выход. Фронтмена берет оторопь. Боясь, что всё-таки каким-то образом навредил парню, хочет наклониться к нему, но барабанщик неожиданно резво разворачивается на спину и роняет друга на себя, обвивая руками, прижимая крепко, соприкасаясь плоскими животами, забирая в ловушку сильных бедер. Трется носом о влажный висок, гладя длинные, спутанные волосы, убирая их за уши, клеймя воздушными, скользящими поцелуями щеки и широкий лоб. Прячется в изгиб шеи, лаская ее мягкими губами, вдыхая плотный, мускусный запах, всегда возникающий после секса. Грязные, липкие от высохшего пота и иных выделений они ластились, приникали сильнее, не волнуясь о подобных незначительных нюансах. Ничего более искреннего, настоящего между двумя людьми и быть не может. Ник, наконец, находит рот Себастиана и припадает к нему, словно к живительному эликсиру, пьет жадно, ненасытно, желая показать, насколько нуждается в товарище. Насколько тот уже пророс во всём его естестве, завладев мыслями, душой, а теперь и телом. Юноша отклоняется, когда легкие начинают гореть, требуя воздуха. Он поднимает огромные, совсем темные глаза на музыканта, в слабом освещении правда выглядящие, как черные омуты. Шумно, часто выдыхает, опутывает пальцами затылок, запуская их в шелковистые локоны. Смотрит привычно, открыто, доверительно, с нескрываемым обожанием, хлопая длинными ресницами, но в глубине мелькает нечто незнакомое, волнующее, восторженное. Искажение от полумрака, скрывающего важные детали? Фолио мило чмокает Ноа в губы, и не отстраняясь, горячо шепчет: - Всё было прекрасно. Я люблю тебя. Люблю тебя, - запечатывает слова очередным жарким поцелуем, на который уже реакции не следует. Вокалист цепенеет, испытывая моментальное онемение в районе груди и мерзкий холодок под ребрами. Понимая, что родное тело буквально деревенеет в объятиях, молодой человек спешит объясниться. Обхватывая ладонями лицо Себастиана, заставляет сфокусировать взор на себе. - Это не влияние момента, я клянусь. Это правда, я люблю тебя. Очень, - трется щекой о щеку. - Верь мне, пожалуйста, - просит почти отчаянно, нежно порхая подушечками по линии скул, подбородка, до щеми в сердце трепетно касаясь прикрытых век. Солисту чудится, будто он падает в черную бездну без конца и края, и этот мучительный полет никогда не закончится в его жизни. Трудно сформулировать что именно так пугало, заставляя нутро леденеть, превращая в заиндевевшую статую. Но ничего хорошего с любовью в недолгом существовании музыканта связано не было. Ни в детстве, ни в собственных попытках выстраивать отношения. Как только звучало данное признание, следом обычно всё разваливалось с легкостью песочного замка, на интуитивном уровне закладывая непринятие всего касающегося этой темы. - Ты не обязан ничего говорить в ответ, я никогда такого не потребовал бы, - Ник знает, что любая откровенность и проявление более тонких эмоций для фронтмена сравнимы с пыткой. Поэтому примерно понимая, какой сумбур творится у того в голове, старается тут же успокоить. - Просто верь мне, хорошо? Веришь?- барабанщик обводит контур аккуратных губ напротив, ласкает своими, жмется к ещё разгоряченному телу сильнее. Ноа сдерживается, дабы не подорваться, словно ошпаренному, не начать метаться по комнате, предлагая снова заняться сексом, поясняя, что теперь его очередь довериться. Отвлечь внимание любой ценой. Но прекрасно понимает дикость и глупость подобного поведения, меньше всего ему хотелось расстраивать или беспокоить прекрасное создание, коим считал Фолио. Юноша рождал тягу к свету, его особенная энергия невидимым эскалатором подталкивала двигаться вверх, иногда сквозь препятствия, но их преодоление помогало видеть картину правильно. Парень являлся убежищем для вокалиста, безопасным пространством, где не стыдно выпустить своих демонов наружу, зная, что не отвратит тем самым и не заставит отказаться. Рядом с ним действительно можно было выдохнуть, растворившись в покое, исходившем от друга. Никто не запретит сейчас прикинуться дурачком, предсказуемо закрыться, выбрать вариант отступления, который благородно предоставлялся. Только вот обмануть себя не получится. Ложь другим - это спектакль, фокус. И фокусника им не одурачить. Любит ли он Ника? Конечно. Вероятно, уже давно. Когда произошли метаморфозы отследить не удастся, магия случается вне контроля. А потом чувства ставят тебя перед фактом, припирая к стенке, не давая сдвинуться ни на миллиметр. Есть ли смысл скрывать? Скрывать довольно очевидное. Перехитрить факты не удастся, слишком пылко и безрассудно он сходил с ума по барабанщику. Ноа коротко кивает головой в ответ на вопрос и ощущает чужую, расцветающую улыбку на своих устах. - Я люблю тебя, - повторяет еле слышно, мурлыча музыканту прямо в рот. Сердце нервными, тяжёлыми ударами, разбивая ритм паузами, вело отсчёт до исходной точки. Всё, что происходило ранее, обнулится, превратившись в иную историю. Дальше повествование примет более серьёзный тон и они войдут в новую главу другими людьми. Потому что за определенные вещи, слетающие с языка, нужно нести ответственность. Горло противно стянуло. Себастиан решался произнести одно простое предложение, как если бы добровольно сдавался в плен. Сознание помутнело. Он зажмурился и отозвался тихим эхом: " Я люблю тебя".