Фальшивый поцелуй

      — Я уволилась, — довольно оповестила Кое, сверкая новым цветом волос — Накахара уже все уши прожужжал ей, что она чертовски хорошо выглядит. — И напоследок сказала уроду Эйсу, что деньги его папеньки не смогли купить ему мозгов. Ох, он так кричал!       — Молодец, — улыбнулся Чуя. — Так его!       За все пренебрежение и слезы, которые Кое пролила из-за урода-врача, под руководством которого она находилась, и за потраченные нервы Чуи… этого было слишком мало, но прошлое должно оставаться в прошлом.       — Так и, — протянул Накахара. — Что ты собираешься делать?       — Вообще, — Кое вздохнула, водя пальцем по столу. Даже нечеткая картинка — сегодня обещали ливень и ветер — передавала, что с ней что-то не так. — Врач увеличила мне дозу препаратов. Так что я думаю, не сделала ли я все это, потому что у меня был «хороший период»?       У Кое в строчке диагноза стояла циклотимия, а у Чуи ещё ничего не было; некоторое время он пил таблетки, но скорее для профилактики, и сейчас вполне бодро чувствовал себя без них, однако знал, что не был застрахован от семейной болячки.       — Вполне возможно, — честно сказал Чуя. — Я подумал о том же, когда ты только сообщила о своих планах. Но раньше ты делала все втихую, и только потом показывала результат, и… не знаю, мне кажется, эти решения были осознаннее, чем раньше. Потому что ты смогла проконтролировать себя. И если твоё желание совпало с «хорошим периодом», то ничего страшного в этом нет, оно все равно твоё.       — Спасибо, Чуя, — слабо улыбнулась Кое. — Огай сказал мне не принимать импульсивных решений и подождать пару недель. Но я сразу чувствую, если мне хочется этого. Понимаешь?       — Хотел бы не понимать, — усмехнулся Чуя. В строчке диагноза у него была пустота, это да. Но то было четыре года назад; сейчас он просто не позволял себе скатываться в настроении. Но их наследственность была таковой, что любое травмирующее событие могло активировать… нечто плохое. — Мори знает, как устроен человек анатомически, но не психически. Главное, что он принимает тебя.       — Или я — его, — подмигнула Кое. — Смотря кому что хочется.       — Я не хотел знать подробностей!       Сестра коварно рассмеялась. А потом затихла. Улыбка не успела сойти с её лица, когда она заговорила:       — У меня сейчас много идей. Может, пойти в косметологию, или в фитнес-тренеры, или организовать мелкий бизнес на дому… Или просто быть нахлебницей-домохозяйкой; хотя не уверена, что Огай сможет каждый день есть мою стряпню. Да и я постираю его рубашки неправильно, так что уж лучше мне не оставаться в квартире на день… Кошки только обрадуются, и то не факт. Уж точно не Ал. А Ао обалдеет, что квартира, оказывается, не его, и приходящие иногда на его территорию люди здесь живут.       — Звучит не продумано, — заметил Чуя. Кое беспомощно улыбнулась:       — Так и есть. Я просто не выдержала. Не могу там больше быть.       Кое поступила на медсестру, потому что там были блатные места, а ей очень хотелось уехать из дома. Чуя с содроганием вспоминал четыре года одиночества, но не винил сестру. Та сразу устроилась санитаркой в больнице и присылала ему на поесть. Вначале сестра до обмороков боялась крови, но ей пришлось побороть себя и привыкнуть к этому. Она ненавидела медицину, хоть и стала в ней хороша.       — Ты найдешься, — заверил Чуя. — Теперь у тебя есть время, чтобы понять, чего тебе хочется. И ты можешь ошибаться и снова пробовать, Кое.       — Ты всегда знаешь, что говорить, засранец, — усмехнулась Кое, и Чуя скорчил высокомерную мину:       — Четыре года в терапии, сестричка!       — Ты не хотел бы снова начать? — подняла Кое больную тему.       Чуя отказывался об этом думать сам с собой, но Дазай всколыхнул в нем те воспоминания, которые он старательно запихивал в самый дальний угол. Возможно, ему требовалась некоторая помощь, хотя сейчас у него было все прекрасно: он встречается с самым замечательным человеком в мире, у него есть любящая сестра, животные, дом и еда, работа, которая не так уж сильно его напрягает, друзья, учёба. Но ему говорили, что не может быть все спокойно: конечно, внутри он боялся, что Дазай его разрушит, предаст, изменит, — как их отец — но Чуя понимал, что его страхи иррациональны и что лечится это только временем, совместным преодолеванием проблем, поступками. Стопроцентной гарантией никогда не бывает; и все же… страшно.       Даже если обсуждать нечего, то это что-то да значит. А Накахара уже начал ловить себя на том, что Дазая ему хочется спасти, уберечь и запрятать в подвал, чтобы тот не поранился о воздух.       — Не знаю, — правдиво ответил он, потратив минутки две на самоанализ. Кое терпеливо молчала, за что Накахара чувствовал огромную благодарность. — Может, и стоило бы…       — Просто ты другой в последнее время, — объяснила сестра. — Спокойнее и счастливее. Но больше спокойнее. Не плачешь по ночам, светя улыбкой в обществе?       — Не-а, — Чуя помотал головой в подтверждение. — Просто сейчас все хорошо идёт.       — Ты начал курить?       — Чего?! — воскликнул Накахара. — Нет! Это тут причём?       — Ты был таким, только когда заставлял себя расслабиться. Ты не подсел?       Чуя закусил губу. Сразу в пятнадцать, когда он связался с плохой компанией, потому что не мог выносить мать и одиночество, яркое, громадное и напрягающее, он начал баловаться лёгкой дурью. Это не было чем-то страшным, и он не получил зависимость. Но сильно пристрастился к такому способу отдыха, когда особо придавливало реальностью. Когда Кое приехала на выходные и сразу поняла, в чем дело, то наорала на него так, что у Чуи несколько дней звенело в ушах, и, если уж быть до конца откровенным, болела задница. После этого он перешёл на сигареты, и сестра никак не смогла на это повлиять. Только собаки.       — Нет, — ответил он, и Кое скорчила недоверчивое лицо. — Это правда!       — Тогда что изменилось? — спросила она. Детектив, читающий его, как примитивный текст для трехлетки. — Не ври мне, Чуя. Что-то произошло.       Три, два—       — Я начал встречаться с Дазаем, — сдался Чуя. — Уже… не знаю, как год?       Он знал, что Кое не гомофобка. Чуя не рассказывал сестре все свои любовные подвиги и неудачи; он в принципе предпочитал не делиться повседневными мелочами жизни, его мало интересовали пустые диалоги. Он просто не видел смысла в том, чтобы распространяться о том, что других не интересует; соответственно, если о Накахаре не спрашивали, он не поднимал тему. Однако сообщать Кое все равно было волнительно. И он не знал, почему.       — Обалдеть! — лицо сестры выражало шок и негодование. — И ты говоришь мне это только сейчас?! Чуя, я должна лично с ним познакомиться!       — У нас учёба, — защитился он и вспомнил.       Кое теперь безработная. И свободна весь день. Правда, сейчас у неё «нормальный период», который должен быть «плохим», так что у неё не так уж и много энергии…       — Ничего страшного, — не расстроилась предприимчивая сестра. — Я впишу его в список гостей на свадьбу.

***

      — С Днём Рождения, Юан, — сказал Чуя, вручая подарок.       Именниница сегодня выглядела сказочно: в ярком комбинизоне, сумасшедшей черно-белой кофте и…       — Волосы натурального цвета?       — Пшеничный, — усмехнулась она. — Я уже старая дева. Надо быть серьезнее. А что ты мне подарил?       — Так посмотри, — Чуя пожал плечами.       А потом выжидал визг, брызги радости, потому что — как он так сделал? — угадал, что Юан давно хотела попробовать порисовать на графическом планшете, да все руки никак не доходили, а сейчас—       День прошёл бешено и общительно. Чуя измотался; он в последнее время не выносил сильных эмоций других людей, и ему все чаще хотелось только спать, но он заставлял себя существовать в социуме, потому что в изоляции ему будет ещё хуже.       — Меня поздравила Гин, — прошелестела Юан и вытерла глаза. — Блядь, водостойкая тушь — лучшее изобретение.       — «Поздравила» в пустом кабинете? — подколол Ширасе.       Юан любила жаркие примирения, азарт и секс в общественных местах. Но сейчас она заплакала сильнее и дрожащим голосом произнесла:       — Нет… Мы просто обнимались. Гин сказала, что хочет снова попробовать, но не так спешить… Учиться жить друг с другом, а не только трахаться. Сказала, что я интересую её больше, чем просто партнёр для секса — именно это у нас было раньше вместо отношений.       — Черт возьми, — подал голос Ширасе, пока Юан пыталась успокоиться. Чуя подал ей платок и положил руку на плечо.       — Что ты ответила? — мягко спросил он.       Кажется, это был неправильный вопрос. Если до этого была бурлящая река, то сейчас случился водопад, но какой-то странный, неправильный. Ширасе, почувствовав неладное, отвёл их в сторону, в пустой по везению лекционный зал, и усадил Юан за парту. Та рыдала.       Прям без шуток. Рыдала.       — Юан, — попытался Чуя. — Тебе нужно успокоиться.       — Я п-пытаюсь, — она улыбнулась, но её губы беспомощно дрожали, она хлюпала носом, её макияж расплылся, а лицо выражало гримассу боли, но никак не радости. Это было странно для Юан — пытаться скрыть свои эмоции. Обычно она ревела и выкладывала все как есть, и её можно было успокоить, выслушав, но сейчас она молчала и дрожала.       Чуя зыркнул на Ширасе — но тот уже и без его подсказки понял, что её нужно обнять, и Юан тут же уткнулась в его плечо. Ширасе вопросительно посмотрел на Накахару. Это был безмолвный диалог. «Что происходит?» — панически кричал Ширасе. «Я хуй знает», — честно ответил Чуя. Ширасе выпучил глаза: «Думай, как нам ее успокаивать». Чуя отчаянно нахмурился: «Это что-то новое!».       — Юан, — ласково начал Ширасе. — Ну не грусти ты так…       «Ужасная попытка», — прокомментировал Накахара, скептически вскинув бровь.       «Сам попробуй», — огрызнулся Ширасе.       Помолчал — фактически моргнул. И запялился так зло, что Чуя почти услышал: «Это я тут эмоциональный инвалид, а не ты, а ну быстро придумывай способ! Мы её теряем!»       — Если поделишься, станет лучше, — проронил Чуя.       «Шедеврально», — поапплодировал Ширасе, когда Юан высморколась в его рубашку для флирта.       Чуя не сдался.       — Тебе плохо, потому что Гин не захотела заниматься с тобой сексом?       Это определённо было не так, но Чуя коварно сыграл на привычке Юан отрицать неправильные факты. И, о чудо, это сработало!       — Н-нет, — заикаясь, ответила та, и, наконец, разговорилась. — Она п-просто слишком хорошая для м-меня. Я столько боли ей п-причинила, я её оскорбляла и ревновала, а о-она подошла и… подарила мне билет на к-концерт… д-два-а-а. Она заслуживает намного большего, чем м-могу дать я, и мне от этого плохо, потому что я не могу выбросить её из головы и—       — И все же хочешь сделать это ради неё, — тихо закончил Чуя, и Юан с громким всхлипом кивнула.       Её так разъебало. Она — всегда весёлая, простодушная, эмоциональная — и не справилась с собой. Пытаясь убежать от чувств сменой цвета волос, стиля, хобби, девушек, алкоголя и обстановки, от себя она спрятаться не смогла. И Чуя очень понимал её. Он впервые видел Юан такой — открытой. И она себя, кажется, тоже. Естественно, она испугалась.       — Я понимаю твои чувства, — продолжил Чуя, погладив её голову. Два пучка растрепались, потеряли форму. — Ты думаешь, что ты не сможешь измениться. Но это не твой путь, Юан. Ты не должна быть лучшей для Гин. Ты должна стараться стать такой, и это сложно, долго и болезненно. Но если ты действительно дорожишь ей, то не отдашь другому, — тихо закончил Чуя. — Хотя бы — не попытавшись.       — Гин меня не простит, — сказала Юан.       — Она дала тебе шанс, — тихо вставил Ширасе.       Чуя кивнул.       — Она верит в то, что ты постараешься.