Фальшивый поцелуй

      Чуя расстелил постель, благодаря хозяйку и себя-распластающегося, что кровать была двуспальная. Лежать вместе с Дазаем всю ночь… Чуя не был уверен, что сможет заснуть. В голове были тупые сомнения и идиотские вопросы. Обнять или нет? А вдруг он будет храпеть? Нужно ли надевать пижаму или он, как обычно, останется только в шортах? А если он начнёт перетягивать одеяло во сне, потому что всегда мёрзнет, или на Дазая прыгнет Аки, в духе которого было соскучиться, пока хозяин трупом лежит восемь часов.       Но он выбросил свои эмоции из головы. Дазай сейчас важнее, чем он. Они ещё долго сидели после этого разговора, и Дазай сухим бесцветным голосом рассказывал о своём прошлом. Как его воспитывала мать — не ласковая и приветливая, а очень строгая и критичная женщина, как отец постоянно с ней конфликтовал, а на людях они притворялись любящей парой, и оба сходились лишь в одном: заставляли Дазая улыбаться, что бы ни происходило. Чуя винил себя за то, что заставил Дазая раскрываться с уязвимой стороны, но тот, выговорившись, блекло улыбнулся:       — Я не знаю, должен ли чувствовать себя лучше, но сейчас я… опустошен. Голова не заполнена мыслями.       После этого Чуя сделал им какао, и вечер они как обычно провели под пледом — позорно розовом, но любимом — и тихо отдыхая, почти без разговоров: хватит сегодня слов.       А потом Дазай взглянул на время и сказал, что ему стоит собираться. Но лицо у него все ещё было поникшее, а тело двигалось замедленно, и Чуя не отпустил его, сказав, что в таком состоянии опасно водить машину и завтра выходной, так что ничего страшного не произойдет. «Не уходи от меня», — подразумевал он, но сейчас не смог сказать прямо.       И вот сейчас единственное, о чем он думал, так это о том, надевать ли пижаму. Блять, иногда он ненавидел себя за концентрацию на ненужных мелочах.       — М-м, — произнес Дазай. — Мне нужна сменная одежда и бинты?       Он чертовски негостепреимный хозяин. Пришлось вздохнуть и признаться:       — Ты первый, кто зашёл в мой дом. Но у меня есть зубная щётка.       Дазай хмыкнул:       — Самое главное.       Бинты… Бинты у Накахары были, пусть и не в производственных количествах, но Дазай, подумав, кивнул, и основная проблема решилась бескровным методом. А вот с одеждой вышел затык:       — Ты такой маленький, Чуя, — пропел Дазай, когда домашние штаны Накахары, подаренные Кое и не надеваемые им из-за того, что он ленился подшить, полностью оголяли лодыжки Дазая и почти доставали до середины голени.       — Заткнись, — вспыхнул Чуя, закрывая шкаф.       Зато с толстовкой не было проблем, только уязвленная гордость. То, что для Накахары считалось мешком, на Дазае сидело по фигуре.       Они по очереди сходили в душ, и Чуя все же решил надеть футболку ради собственного спокойствия. Раздеваться при парнях он никогда не смущался, но это был Дазай — отдельная категория, единичный экземпляр, с которым выработанные жизнью алгоритмы Накахары не работали.       Когда Дазай вышел, Чуя копался в телефоне. Дазай вскинул бровь:       — А где моё место?       Чуя взглянул на него — он так забавно, по-домашнему выглядел. Всегда в костюмах и официальный, сейчас на нем красовалась синяя толстовка и штаны в полосочку, сидящие на нем, как кюлоты. И волосы заделаны назад, открывая лоб. Дазай согнал со своей половины недовольную Ару и препирающегося Баки со словами:       — Ну уж нет, с Чуей сплю я.       Вообще не время — но это «сплю» было таким… Волнующим. Особенно в их контексте, и Чуя задумался: может быть, сейчас Дазай хочет отвлечься? Накахара боялся перейти черту, но, кажется, хотел этого, но не мог решить, удобен ли момент. Если он полезет к Дазаю, тот может решить, что Чуя так его успокаивает и призывает не думать, а если он проигнорирует его, то как будто бы плюёт на его состояние… Чуя помотал головой и спросил:       — Что ты сейчас хочешь?       — Чтобы ты лёг со мной рядом, — ответил Дазай.       И проблема решилась сама собой. Чуя подлез под его руку, укладывая больную ладонь на груди Дазая. А потом приподнялся и мягко коснулся губ. Медленно, но легко. Боднул носом и сказал:       — Это поддерживающий поцелуй.       Дазай улыбнулся. Немного, но искренне.

***

      В итоге устроились они совсем не так, как засыпали. Чуя проснулся от того, что ему дико жарко, а ухо что-то щекочет, и ему тесно, и, черт возьми, где он?! Паника схлынула, как только он вспомнил, что он в своей квартире, кровати и с Дазаем, и что произошло вчера.       Его обнимали, как мягкую игрушку. Чуя не помнил, как уснул: они долго лежали впритирку, но, оказалось, Дазай может вырубиться в любом положении, а вот Накахара долгое время смотрел в потолок, потому что разворачиваться спиной было неловко. Потом он плюнул на приличия и все же отвернулся, и Дазай тут же обвил рукой его талию, притягивая к себе.       — Было неудобно, — шепнул Чуя, ощущая себя в капкане.       Дазай, негромко посмеиваясь, признался:       — Мне тоже.       Накахара ещё успел подумать, что не заснёт в таком смущающем положении — но нет, отправился к Морфею, как миленький, уж слишком сложный был день.       И проснулся раньше, во всей красе ощущая утренний стояк.       Он все же перевернулся лицом к Дазаю и замер, как кролик, пытаясь не дышать. Он ещё не видел его таким безмятежным, спокойным. Красивый профиль, четкая линия челюсти. Глаза немного поддрагивают, увлекая за собой длинные ресницы, а рот совсем немного приоткрыт, и так и манит, чтобы…       — Чуя, не елозь, — пробормотал Дазай удивительно хриплым голосом. — Давай ещё спать…       Чуя затих, но сон никак не шёл. Все, он выспался, здоров и очень даже бодр — даже больше, чем нужно. Можно попробовать тихо выползти и пойти гулять с собаками. Интересно бы знать, сколько времени. Обычно Накахара даже во воскресеньям не выключал будильник, потому что жутко боялся не успеть сделать все свои дела и спокойно поотдыхать, но Дазаю не понравилось, что иногда телефон Чуи жужжит, поэтому он выключил звук на нем.       Солнце раздражающе светило в глаза, а в другой комнате Баки чавкал во сне. Чуя гневно уставился в грудь Дазая, замечая голую ключицу.       Что же…       Он аккуратно прислонился к месту под челюстью и лизнул. Дазай пошевелился, но Чуя решил, что это знак продолжить, и начал медленно покрывать поцелуями открытую часть шеи, запуская руку под одеяло. Боже, Дазай настоящая печка — у Накахары в квартире всегда было холодно, поэтому он спал под двумя одеялами, но никогда ему не было жарко, как сейчас. И все же в этом была своя прелесть, и Чуя запустил руку на грудь Дазая, не решаясь трогать кожу, но даже так нащупал твердые мышцы. И это в раслабленном состоянии!       — М-м, — невнятно простонал Дазай.       Чуя продолжил свои невинные исследования: провел ладонью ниже, зацеплясь пальцами за тазовую косточку, и коснулся кромки штанов.       У Дазая много кто был, он сам говорил. И если он раньше спал с другими, то, наверное, опыт утреннего секса у него тоже большой. Может быть, Чуя выглядел смешным, едва касаясь его и сейчас не решаясь преодолеть единственное препятствие, и следует прекратить—       — Чуя, — хрипло отозвался Дазай, все ещё не открывая глаз и сладко потянулся. И только после этого посмотрел на него — все ещё мутно, заспанно, но у Накахары как по команде сердце сбилось с ритма. — Пожалуйста, продолжай.       Трогать чужой член было до жути непривычно, но не страшно. Чуя обхватил ствол полностью, прислушиваясь к собственным ощущениям. Нежная, теплая кожа — это становилось даже… приятным. Чуя направился выше, прикасаясь настолько легко, что даже невесомо, и в памяти отпечатывалась каждая вена, каждый изгиб. Он очень быстро для самого себя переходил преграды: думал, что сначала просто потрогать чужой член будет спокойнее, а сейчас уже жутко хотел его увидеть и, кажется, даже взять в рот.       Дазай выгнулся и зашипел, и мышцы его пресса закаменели.       Чуя подлез к нему ближе, целуя в подбородок, и, чувствуя себя неловко, спросил:       — Как тебе нравится?       Взгляд у Дазая плавился и плавил в ответ. Сердце у Накахары билось, как заполошенное, а внутри взрывалось нечто, чему Чуя не мог дать название. Он неуверенно, но плавно поставил большой палец на головку, размазал предэкулят по щели, как любит он, и Дазай вцепился в его вторую руку:       — У тебя и без подсказок неплохо… получается.       — Льстец, — усмехнулся Чуя, делая пробные движения. Выяснился плюс встречаться с парнем — Накахара хотя бы был в курсе, что и как делать, хоть и на своём опыте.       Встречаться с парнем. Он удивляется этому каждый раз, как в первый.       То есть вот этот человек — красивый, донельзя сексуальный, глубоко дышащий и покрасневший, с падающими на лоб кудрями и закушенной губой… Выгибается, пошло шипя, и дышит через рот, и целует его в ответ, жарко, пылко, правильно, что внутри что-то необратимо ломается, перестраивается под двоих, и все это — слишком. Его.       — Благодарный поцелуй, — выдохнул Дазай, отрываясь.       Глаза в глаза, и Чуя медленно обводит головку пальцем, мнет яйца, наслаждаясь тем, какую власть сейчас имеет — сделать приятно. Чужие расширившиеся зрачки.       — Сильнее, — рвано произнес Дазай, сжимая волосы Чуи и наклоняя его к себе. Чуя охнул, но послушался, и Дазай жарко ворвался в его рот, и Накахара понял, что это такое — задыхаться от чувств. Он застонал, когда Дазай властно смял его губы, и почувствовал, как тот в его руке замирает — яркая, выразительная пауза, — и крупно содрогается, и Чуя проглотил его стон.       Дазай устало рухнул на кровать и утащил Чую за собой, заставляя с размаху врезаться в его грудь.       — Прости, я, — он хрипел. — Кажется, был груб—       — Оу, — мурлыкнул Чуя. — Не помню такого.       Дазай выглядел, как испуганный воробушек, и Накахара хихикнул. Его выражение лица было комично, но Чуя быстро поплатился за свою выходку — Дазай перевернул его, нависая над ним, и в животе у Накахары что-то екнуло.       — Настало время вернуть долг, — произнес тот, и Чуя растерялся: это значит, что его будут трогать? Черт, он… он как-то не был готов быть тем, кто получает, и—       Ара с разбегу запрыгнула на кровать, поваливая Дазая. И всё на Чую! Он сдавленно прохрипел что-то вроде «блять», «сука» и «ебись оно все конем», но, может, и не выдавил из себя ничего, кроме полудохлого оха, и Накахара-младший умер под таким весом.       — А я говорил, что тебя она любит больше, — задушенно проговорил Чуя.