Treffen in Berlin, 1944.

Жители Франкфурта столпившись стояли у берега реки Одер, откуда они обычно и таскали воду. Потому, когда лейтенант Вернер всех их позвал, большинство пришло с ведрами, что выглядело очень нелепо. Альбрехт прошел вперед толпы и разглядывал лежащую и очень аккуратно сложенную у берега стопку одежды.       — Герр Штабс-Гауптман! — увидев капитана, лейтенант тут же выпрямился и подставил руки по бедрам, принимая докладную стойку. — С полудня на реке купался один мужчина… Только недавно у берега плескался, и медленно отдалился, возможно, вышел на другой берег. Но оттуда пока никаких новостей. Я стрелял, чтобы напугать его, когда увидел, что тот уже удаляется от берега. Второй и третий раз не попал… Простите, пожалуйста, Герр Штабс-Гауптман, признаю, это… моя вина!       — Не волнуйся, Вернер. Как тебя зовут?       — Вильгельм Вернер, Герр!       — Да, Вильгельм, документы у него какие-либо были?       — Нет, Герр, у него и с собой не было видно, и в вещах его нет.       — Это ты так сложил одежду? — получив робкий кивок, Альбрехт досадно улыбнулся. — Ну что ж, ступай со мной. Нам нужно отправить подробный рапорт произошедшего.       — Герр, прошу прощения.       — Вильгельм, успокойся, на твое имя рапорт и меру писать не будем. Забыл, кто здесь Штабс-Гауптман и отвечает за порядок? — хватая в руки протянутую Себастьяном сигарету, Альбрехт поспешно закурил и прошел вперед в сторону заставы. Проходя мимо городских улиц и берега Одера, Альбрехт расспрашивал все подробности случившегося и пытался разузнать больше короткого описания событий, который из раза в раз повторял лейтенант.       — Вильгельм, так не пойдет. Попытайся вспомнить хотя бы точное время, в каком часу это было и в какую минуту, хоть до секунды. — взбираясь уже по холму, который вел к мосту заставы, продолжал расспрашивать Альбрехт, — Внешность мужчины помнишь? Немец, может поляк? Цвет волос, цвет… Тут он поднял взгляд и, обратив внимание на странно стоящую у дороги повозку с лошадью, Альбрехт встретился взглядом с обворожительно голубыми глазами, которые он бы смог узнать из тысячи, а то и миллионов. Альбрехт, не веря всему происходящему, быстро откинул свою китель, которую снял еще в городе из-за жаркой погоды, в руки Себастьяна и побежал к Фридриху. Тот лишь обвороженным взглядом смотрел на него и, казалось даже не слушал, как тот позвал его. Голос Альбрехта немного дрожал, становясь совсем нежным и робким, нежели в диалоге с Вильгельмом пары секунд назад. Очевидно, такое изменение в поведении Альбрехта заметил не только Фридрих, отчего он старался говорить чуть слышным, но ласковым голосом. В голове были лишь мысли о том, если бы сегодня не пересекли демаркационную линию, Альбрехт был бы настолько счастливым человеком. Но, жаль, он не может просто так уклоняться от своих обязанностей, когда рапорт нужно сделать сию секунду, лишь от страха того, что Вильгельм забудет еще какую-нибудь деталь. Потому сейчас они стояли в кабинете Штабс-Гауптмана Хофманна и в который раз записывали более подробный предыдущего рапорт. Вдруг раздался звонок и Альбрехт, откинувшись на спинку стула, поднял трубку. Звонил Комендант:       — До сегодняшнего вечера срочно отправьте рапорт. Кто там упустил человека, часовой? лейтенант? Ему, Штайн, от себя назначьте наиболее соответствующую меру пресечения. А Вас, Штабс-Гауптман заставы Франкфурта, я предупреждаю. Чтобы таких случаях впредь ни на переправах, ни на демаркационных линиях и границах не было. Иначе, буду обязан назначить меру. А я, как Вы знаете, очень справедливо к этому отношусь. После звонка Альбрехт, тяжело вздохнув, повернулся к лейтенантам, которые все еще продолжали расспрашивать Вильгельма. Тот сидел, слегка скрутившись, и что-то пытался вспомнить под излишним напором сослуживцев.       — Всё, хватит с нас сегодня. Что там по рапорту? — Альбрехт взял в руки протянутую бумагу и, вчитываясь в каждое последующее описание, улыбнулся. — Вильгельм, так ты вспомнил! Молодец, на счет меры пресечения не волнуйся, я всё улажу. И, лейтенанты, никому ни слова об этом казусе. — уже веселым тоном проговорил он и, развернувшись, спешным шагом направился в сторону главного входа заставы. Альбрехт был уверен, что Фридрих всё ещё ожидал у ворот с нетронутым ключом в кармане. И совсем не ошибся: Фридрих кротко стоял, облокотившись о стену и с теми же печальными глазами глядел куда-то в сторону леса.       — Прошу, передай это Коменданту Людвигу по телефонограмме. Кабинет Хофманна открыт.       — Будет сделано, Герр. — Себастьян взял в руки протянутый рапорт и, отдав честь, пошел в кабинет штабс-гауптмана. Альбрехт тихим шагом подкрался к отвернутому в сторону лесного пейзажа Фридриху и нежно взял за руку:       — Фридрих, пойдем… — совсем тихо прошептал он и повел парня в сторону скрытой от чужих глаз лесной опушки. Оказавшись совсем одни, Фридрих оглянул Альбрехта слишком влюбленным взглядом и припал к нему в долгожданном объятии. Альбрехт ощущал маленькую дрожь, которая так часто пробегала по такому крепкому телу Фридриха, и медленно проводил ладонями по его напряженным плечам.       — Прости меня, Фридрих… Долго ждал? — не нарушая тишину, еле слышным голосом проговорил он.       — Я готов ждать чуть больше вечности, чтобы встретиться с тобой… — отрывисто дыша и разрывая тишину своим громким голосом, ответил Фридрих.       — Не стоит так себя мучать. — Альбрехт отпустил парня, который все никак не отстранялся и, казалось, даже начинал сжимать в объятии с каждой секундой все крепче и крепче. — Пойдем ко мне, Фридрих? Чаю попьем, или ты кофе любишь?       — Нет, Альбрехт, я не могу. — будто спросонья удивленным голосом произнес он и потянулся к своим ручным часам, — Боже, пошел уже пятый час. — Фридрих небрежно отпустил Альбрехта и склонил голову, раздумывая над чем-то.       — С чего так спешить, mon cher, мы толком и поговорить не успели. — Альбрехт взял ладонь Фридриха в свои и трепетно проглаживал, не желая расставаться.       — Нет, эта злосчастная карета проезжает дорогу целых два часа. А мне к шести нужно было… Сейчас только к семи смогу доехать.       — К чему такая спешка? Комендантский час только в десять вечера.       — Меня отец убьет, если узнает, что я ездил куда-то… Альбрехт молча глядел, как Фридрих то и дело менялся в лице, и пытался понять его дальнейшие действия. Но, увы, не угадав с тем, что Фридрих останется еще на несколько минут, Альбрехт еле как поймал его за руку.       — Уже уходишь? — ощущая мимолетную параллель с их последней встречей месяцем ранее, перед отъездом в Бранденбург, Альбрехт невольно вздрогнул.       — Да, мне очень нужно.       — Когда сможешь снова приехать?       — После следующего дежурства… Через три дня. Альбрехт, я обязательно приеду, обещаю. — Фридрих ласково поднял чужие ладони, гладившие его, и, еле ощутимо прильнув губами, поцеловал. — Au revoir, Albrecht.       — J'attends avec impatience notre prochaine réunion, mon gentil amie. — лишь когда Фридрих сел на повозку и оглянул его прощальным взглядом, Альбрехт удосужился ответить. Он следил за уезжающим фаэтоном и ощущал себя джентельменом, брошенный какой-то принцессой после бала, чью карету и провожал печальным взглядом.