Miracles of Medicine

Эшлин, как ей и обещали, рисовала на белой доске маркерами, смотря то на Алекса, то на Гоуста, чтобы оценить их схожесть со своим рисунком, пока они оба что-то тихо обсуждали в стороне, сидя за столом, друг напротив друга. Алекс опирается на локти, придвинувшись слишком близко. – Капитан в разводе? Гоуст прочистил горло, пытаясь игнорировать эту внезапную близость: – Да. Не знаю, из-за чего конкретно, но как видишь, всё не так уж и плохо. Они смотрят на Эшлин, которая уже успела измазаться в краске от маркеров. Девочка говорила сама с собой, придумывая какие-то забавные сюжеты. Лейтенант возвращает свой взгляд к Алексу, более детально рассматривая его лицо, впитывая каждую деталь. Он невольно щуриться от небольшого, но заметного шрама. Раньше мужчину это не особо трогало, но в последнее время он прокручивал в голове варианты событий, как бы он мог в тот раз помочь Алексу. Уберечь. Дерьмовая идея думать об этом снова. Тайлер резко смотрит на него и улыбается: – А ты? Гоуст моргнул: – Что? – У тебя есть дети или, может, бывшая жёнушка? — внезапно, однако. Если бы Алекс спросил об этом несколько месяцев назад, ему бы точно прилетело по голове. Мужчина отрицательно качнул головой, промолчав, и пытаясь не начать крушить кабинет от этого вопроса. Медик здесь не при чём. К ним подбегает Эшлин, возвращаю Алексу маркеры. – Я потом дорисую, ладно? — как будто от этого зависели их жизни. – Конечно, кроха. Чем теперь хочешь заняться? — Тайлер выглядел искренне заинтересованным. Девочка смущается и прячет руки за спину. Гоуст никогда не понимал, почему дети не могу прямо сказать, что им нужно, ведь в своё время он поступал именно так, даже если ему ничего не доставалось после этого, а вот Алекс сразу смекнул, что Эшлин могла проголодаться или её нужно проводить в уборную, поэтому она стесняется. Объясняться не пришлось, у неё тихо заурчал живот. Медик улыбнулся ей: – Что на счёт небольшого перекуса? Булочка с чаем? Девочка активно закивала головой. Но для начала стоит забежать к Прайсу и спросить, какие продукты Эшлин можно, а какие нельзя, просто на всякий случай. Алекс встаёт со своего кресла и сажает туда Эш. – За одно подменишь меня. Только ничего не... – Печатка! — девочка перебила его, показывая пальцем на печать для справок. Очень хочется побыть офисной сиреной. Парень нашёл для неё пустой лист бумаги, а затем обратился к Гоусту: – Последишь за ней? Я быстро. Гоуст и дети - это что-то максимально несовместимое, но он не может отказать Алексу. Сделав недовольный вид, лейтенант проворчал что-то типа "—Ладно", наблюдая, как хирург уходит. Эшлин, со всей своей детской силой, начинает долбить стол, оставляя лучшие печати в своей жизни. Гоуст скептически смотрит на неё, размышляя, стоит ли ей сделать замечание, но долго думать не пришлось, потому что девочке очень быстро надоело это занятие. Она кладёт руки на колени и осматривается вокруг. Рядом столько всего интересного, всё хочется потрогать, но Эшлин хорошо заполнила единственное правило - не трогать ничего без спроса. О, здесь же есть Гоуст! Почему бы не спросить у него? – Можно? — она показывает пальцем на компьютер, на мониторе светились какие-то таблицы. Лейтенант не собрался играть в хорошего полицейского, да и не хотелось, чтобы Алекс потом переделывал всё из-за случайного клика мышкой. – Нет, — его тон строгий и авторитетный, но не запугивающий. Эшлин не особо сильно расстроилась и в следующую секунду указала не банку с нашатырём, на ближайшей полке. – А это? – Нет. – А вот это? – Нет. После ещё нескольких попыток, Гоуст начал раздражаться от этой настойчивости, глубоко вздыхая. Он не будет уменьшать или, тем более, превышать свою позицию, не хватало, чтобы девочка ещё и разревелась из-за этого. Гоуст не умеет и не знает, как правильно нужно общаться с детьми. У Алекса это получается очень хорошо, а ведь с виду и не скажешь. Мужчине кажется, что проходит вечность, пока медика нет. Он продолжал запрещать так терпеливо, как только мог, но теперь к этому добавились и объяснения, почему именно нельзя. Гоуст достает телефон из кармана, чтобы посмотреть время, ему нужно проводить инструктаж для рекрутов через двадцать минут. – А у тебя есть игры на телефоне? Боже, только не этот вопрос. – Нет, — знаешь ещё какие-нибудь слова? – Давай скачаем. Ну вот что ему делать? У Гоуста болит голова. Всё, это была последняя капля, сейчас он ей покажет! – Ладно, иди сюда, — это прозвучало очень страдальчески, но теперь ребёнок будет счастлив. Эшлин беззубо улыбается, скачет к лейтенанту и он сажает её к себе на колени, вручив телефон. В её руках он был почти как кирпич. – Мне нравится играть в "Моя милая пони" и делать им прически, — рассказывает девочка, ища любимую игру в магазине приложений, — Им можно менять цвета и гриву, и марку. – Марку? — Гоуст пытается немного подражать Алексу. – Да! Это то, чем они любят заниматься, — Эш болтает ногами, — А что ты любишь делать? – Ну... играть в футбол, — это было первым, что пришло в голову. Не будет же Гоуст говорить о том, что ему нравится мочить мразей и пить бурбон. – Здесь есть марка с футбольным мячиком! — её голосок звонкий и весёлый, — Я сделаю тебя. Оу, ну что ж, ладно. Это не стало неожиданной новостью для лейтенанта, но в этом что-то было, ему даже стало интересно, что по итогу получится. Гоуст пони, можете себе такое представить? Эшлин трындела о бо всём подряд, прыгая с темы на тему, и долго не могла решить, что Гоусту подойдёт больше - рог или крылья. Она решила сделать его аликорном. Мужчина не отрывал взгляда от экрана, чуть наклонив голову на бок. Голос ребёнка вдруг стал странно успокаивающим. Он периодически кивал ей и что-то отвечал вполголоса. Это казалось абсолютно бесполезным, но правильным занятием. Эшлин развалилась у него на коленях, как в удобном и надёжном кресле. Алекс был уже на пути к своему кабинету, но его перехватила Сьюзан. – Доктор Тайлер! – она догнала его сзади, смотря на стакан с чаем и булочку с джемом в его руках, — Это правда, что у вас, ну... — девушка немного замялась, — Есть дети? Хирург чуть не подавился воздухом. Это Кайл ей лапшу на уши навешал? – Что? Нет-нет, это, меня просто попросили присмотреть пару часов и... Медсестра торжественно вдохнула: – Это так благородно! Вы жертвуете своим временем ради чужого ребёнка, это так мило! Сью преувеличивала и Алекс немного смутился от такой бурной реакции, ответив немного неуверенно: – Да, наверно. – Хотите, я помогу вам с малышкой? У меня есть немного свободного времени, а вы бы могли заняться своими делами. Парень задумался над этим, не видев объективных причин отказываться. У него есть кое что неотложное. Он согласился и они продолжили свой путь вдвоём. Сьюзан без умолку рассказывала о том, что у неё много младших братьев и сестер, как хорошо она ладит с малышами и что-то ещё. Если честно, Алекс не особо вникал, его волновало, не разгромили ли Эшлин и Гоуст его кабинет. Не то чтобы он не доверял лейтенанту и его навыкам по присмотру за детьми, вдруг им просто захотелось поиграть в злобных врачей-гениев? В любом случае, картина, представшая перед ним, не могла не вызвать удивления и приятного осадка. Гоуст упорно делал вид, что всё в порядке, смотря Алексу за спину, прямо на Сьюзан, вынуждая девушку чувствовать себя некомфортно. Почему она так часто трётся возле его Алекса? Но Гоуст жёстко ранил своё эго, проговаривая про себя, что медик - ни чей. Эшлин как раз закончила создавать своё великое творение, но обратив внимание на постороннюю, она тихо шепнула Гоусту: – Обязательно сохрани, а потом распечатай и повесь на стену. Он кивнул, осторожно поставив девочку на пол, забирая свой телефон, и поднялся сам, быстро направляясь к выходу. – Гоуст? — Алекс оглянулся ему в след. – Я зайду позже, — дверь захлопнулась. Медик не понял его реакции. Что-то произошло, пока его не было? Ты слепой, вот что. Стремительно ступая по коридору, мужчина смотрел в телефон. Пони была абсолютно чёрной, с золотистой гривой и какими-то "крутыми" спецэффектам, с нереальной маркой футбольного мяча. Очень подходит. Разумеется, Гоуст не будет делать то, что ему сказала Эшлин, удалив приложение, как только у него будет время. Или всё же? Он убирает телефон в карман. До чего всё глупо! Нужно научить ребёнка стрелять, а не создавать лошадей! Алекс откладывает мысли о нём на потом и пытается разбавить неловкую атмосферу: – Эш, мы со Сьюзан принесли тебе кое что, — зря он обозначил важность медсестры, ведь она точно воспримет это как знак. Парень сделал это только для того, чтобы с ходу расположить юных дам друг к другу. Следующие минут сорок Сью развлекала дочь капитана всем, чем могла, и у неё это отлично получилось. Это были тихие незамысловатые игры, но, тем не менее, увлекательные. Когда Эшлин что-то надоедало, медсестра мигом придумывала что-то новое, и Алекс мог спокойно заполнить сраные таблицы, иногда посматривая на них двоих. На самом деле, у него было несколько поручений для Сьюзан, но раз она и так вызвалась помочь ему с Эшлин, он решил ненадолго отложить это. Медсестре самой было в радость повозиться с девочкой, но больше всего она стремилась угодить Алексу. Не долго длилось счастье, ведь за ней пришёл Том, который искал девушку по всему отделению. Он практически никак не отреагировал на ребёнка. Не орёт и ладно, но, признаться честно, это было странно. Возможно, он заглянет к хирургу ещё раз, чтобы узнать, что произошло. Алекс и Эшлин остались вдвоём. Девочка смогла занять себя на некоторое время, заканчивая свой рисунок. На белой доске были изображены три смешных человечка с большими головами и широкими улыбками. Эш не остановил тот факт, что у Гоуста была балаклава, она нарисовала поверх неё рожицу. Теперь нужно лишь подписать каждого. – А как зовут большого дядю с черепом? Пальцы Алекса замерли над клавиатурой на несколько секунд. Стоит ли ей говорить настоящее имя? Боже, это всего лишь ребёнок, планета не перестанет вращаться, если он раскроет эту "тайну". Не глядя, Тайлер ответил: – Саймон, — пальцы быстрее застучали по клавишам. Теперь весь рабочий настрой был сбит до конца дня. Парень понял, что никогда не произносил имя Гоуста в слух, можно сказать, он вообще забыл, что оно существует. "Гоуст" приелся всем на столько сильно, что воспринимался как целая личность, а не что-то отдельное, и Алекс не был исключением. Он отодвигается от стола, вытянув руки и схватился за его края. Саймон. Красивое же имя. Как там модно говорить, вкусное? Саймон. Надо проверить наверняка. Медик находит его медицинскую карту. Всё верно, но зачем-то он начинает пролистывать её, зная, что не обнаружит там чего-то нового или интересного. Алекс захлопывает карточку с чувством стыда за свою резкую гиперфиксацию над именем Гоуста. Саймон. Ну звучит же. Может, его и звали по имени в очень узких кругах, но хирургу кажется, что он даже близко с этим окружением не стоит, испытывая разочарование. Знал бы он, как сильно ошибается. Алекс тихо фыркает и убирает медицинскую карту на место. Какое ему вообще дело до этого? Парень понимает себя, ведь, в отличие от некоторых, ему в детстве позволяли свободно проявлять весь спектр своих чувств и эмоций. Впервые он не хочет снова пробовать то, что по итогу ранит ег о, как обычно. Абсолютно проигрышный и тупой вариант. От тревожных мыслей его отвлекла Эшлин, которая начала дёргать Алекса за рукав: – Смотри-смотри! Там и ты, и я, и Саймон! Скорее! — она тянет Тайлера за собой. Она подводит его к доске и медик пытается сделать вид, что не пустит слезу прямо сейчас. В последнее время он стал очень сентиментальным. На рисунке все трое держатся за руки и весело улыбаются, рядом цветочки, солнышки и бабочки. Сверху, кривыми буквами и с ошибками, были написаны их имена. Алексу становится не по себе от нахлынувшей печали. Подсознание кричит ему, что это не правильно, но этот невинный детский рисунок отображают всё то, чего он так сильно хочет. Эшлин не ловит его обречённое настроение и скачет вокруг, как егоза: – Ну что? Ну что? Ну что? Парень берёт себя в руки, нацепив на лицо улыбку, и бережно похлопывает малышку по голове: – Очень красиво, ты молодец! Нужно будет стереть рисунок, как только всё закончится, и желательно так, чтобы Гоуст никогда его не увидел. *** Время шло, но Прайс не спешил за своей дочкой. Алексу казалось, что они переиграли уже во все игры, даже без кукол. Его это ни чуть не утомило и не раздражало, но чувствовалась какая-то несправедливость. Деньги ему кто за это заплатит? Но, стоит признать, что доверие и уважение капитана будет куда более ценным, чем баланс на карте. Эшлин хочет размять ноги и Тайлер решился вывести её в коридор, чтобы немного прогуляться. Он бы вышел с ней во двор, но уличная одежда осталась в кабинете Джона, а хирург почему-то больше не желает появляться там лишний раз, даже по такому поводу. Военная база - так себе место для маленькой девочки. Как до этого вообще можно было додуматься? Чем здесь можно заняться? Развитием таланта. Гоуст был в этом уверен. Он очень удачно наткнулся на Алекса и Эшлин, хотя он всё равно целенаправленно шёл к ним. Они стояли у каких-то плакатов и медик воодушевлённо рассказывал про заражение крови, но сама Эш выглядела скучающей. Нашёл, что ребёнку рассказать. У лейтенанта есть идея по лучше. Заметив его, Эшлин подпрыгнула на месте и побежала в его сторону. Алекс занервничал, но увидев, к кому она побежала, выдохнул. – Ура-ура! Ты уже повесил пони!? — девочка тянется к нему, чтобы Гоуст взял её на руки. Он молча поднимает девочку, на удивление, очень бережно, как будто это была фарфоровая куколка. – Пони? — к ним подходит Тайлер, с заинтересованным выражением лица. – Проехали, — лейтенант чётко, пусть и мягко дал понять, что не намерен обсуждать это, по странной причине. Эш не стала выдавать его и распинаться перед Алексом, сохранив их с Гоустом секрет. Хирург подозрительно поглядывает на них. С каких пор эти двое стали лучшими подружками? Но будем честными, что в душе он радуется этой тёплой коммуникации. – Ладно, — протянул он, — Что ты здесь делаешь? – Я хотел показать Эш кое что. Ну, а вот это действительно было неожиданно. Алекс моргнул: – И что же? Только, пожалуйста, скажи мне, что это что-то адекватное. Она маленькая девочка и... – Да-да, идём уже, — Гоуст двинулся в сторону выхода из медицинского отделения. – Да, идём! — Эшлин подскакивает у него на руках, и Алексу приходится догонять их. – Я не договорил! Парень болезненно осознает, что они идут в сторону внутреннего тренировочного полигона. Планы Гоуста вообще ему не нравились. Тайлер уже представлял, что сделает с ними Джон, если "курсы молодого бойца" вдруг пойдут не по плану. – Гоуст, ты же понимаешь, что это совсем не детское занятие? Лучше бы в прятки поиграли, честное слово, – он ворчит и нервничает. – Ты настолько мне не доверяешь? – ой, ещё и так монотонно, гляньте на него. Алекс открыл и закрыл рот, немного туго сообразив, что же ему ответить. Он то доверял...ну, семьдесят на тридцать. – В том-то и дело, что капитан доверил ребёнка МНЕ, а ты ведёшь её на полигон, где тренируется огромные мужики - раздражённо продолжал медик. – Я буду развивать в ней талант, – гордо заявил мужчина, – Ты же заметил как она похожа на Прайса, значит из неё вырастет отличный боец. Алекс закатил глаза и готов был реветь на всю базу, или бежать к капитану, чтобы он прекратил это безумие. – Ты в курсе, что это не так работает? А может она хочет быть какой-нибудь балериной или врачом? Хирург продолжал распинаться, но Гоуст уже почти не слышал его возмущения. Тонкий и полный негодования голос звучал как писк комара над ухом, давно утративший какой-либо смысл. Алекс бесится от того, что его не слушают и смешно краснеет. Да как можно было его не слушать? Гоуст, ты охренел? А что на счёт Эшлин? Ей вообще было лучше всех: на руках носят, развлекают. На полигоне тихо, тренировка давно закончилась, а ближе к вечеру ни у кого уже не было желания оттачивать свои навыки. Чаще всего приходили поздно ночью или утром. Алексу пришлось смириться, лишь бы девчуля не расстреляла их к чертям. Перед тем как подойти к мишеням, Гоуст постарался найти самый лёгкий автомат. TAR-21 хорошо подойдёт, чего-то меньше просто не было. Тренировочный, конечно же. Надел на Эшлин защитные очки и наушники, слишком большие для её головушки. Вернёмся к тому, с чего начинали. – Ты уверен, что это безопасно? — Алекс хочет найти петлю и мыло. – Абсолютно, — Гоуст присел на корточки рядом с ребёнком, — Держи его крепче, здесь и здесь, — он помог девочке надёжно схватить автомат, придерживая его. Эшлин топталась, как будто у неё было шило в одном месте. – Тебе нужно встать в надёжную стойкую, прицелиться и по команде мы нажмём на курок. – Подожди-подожди-подожди! — Алекс размахивает руками, — Разве не надо, для начала, объяснить технику безопасности или что-то типа того? — время тянет. – Папа говорит, стреляй в упор! — этим всё было сказано, Эш затмила всех своим ответом. Устами младенца глаголет истина, Гоуст ни на секунду в ней не сомневался, только парня держите, он сейчас упадёт в обморок. У них вся семья по той самой убийственной дорожке идёт? Детишки и пушки, где-то мы это уже видели. Эшлин заявляет, что она готова, и на счёт три, они открыли огонь. Девочка звонко смеётся от того, как её трясёт от отдачи автомата, холостые летели куда угодно, но не мишень, хотя, они попадали в соседние, это считается? Мужчина осторожно убирается руки, убедившись, что всё под контролем. Хорошо, что никто этого больше не видит и не вызовет органы опеки. Гоуст преисполнились гордостью за Эшлин: – Она далеко пойдет. – Ты ужасный, — Алекс недовольно скривился, теперь у него новая травма. – Это будет хороший навык для её жизни, – лейтенант как будто не слышал парня. – Обойма закончилась! — радостно кричит девочка, прыгая на месте. – Отлично, самое время научиться менять её. – Ну уж нет! — медик остановил его, встав впереди, — Хватит учить её этой ерунде! – Это не ерунда. У Эшлин определённо есть потенциал. – Какой ещё потенциал? Гоуст, она алфавит до конца не знает, а ты учишь её пользоваться оружием! — Тайлер замотал головой, — Мне не нравятся твои методы воспитания и выстраивания ценностей у ребёнка. Гоуст снисходительно смотрел на него, сложив руки на груди: – А мне не нравятся твои методы. Ты мыслишь отстало, не давая Эшлин полезный досуг. Что-о-о? – Ха! Это я то отсталый!? Да ты хоть знаешь, какой у меня досуг? Мы сделали с ней столько всего интересного, — Алекс обернулся к малышке, — Эшлин, что тебе больше нравится - то, что мы делаем сейчас или снова хочешь пойти порисовать? – Стрелять! Всем пока. Мир хирурга рухнул. Что за поколение!? Гоуст громко и издевательски усмехнулся. Тайлер снова хотел начать возмущаться, но, слава Богу, Прайс находит их раньше, заходя в помещение. – Я слышал слишком знакомый смех, — он бодро подходит ближе, с доброй улыбкой на лице. Сбросив всё на пол, Эш побежала к нему. Алекс мысленно приготовился к казне. – Хэй, маленький боец! — Джон подбросил дочь вверх, ловко словив её. – Ещё! Ещё! – Ну уж нет, хватит тебе, — отвечает он, нежно ущипнув Эшлин за нос. Алекс и Гоуст так и продолжали стоять в стороне, как бедные родственники. Хирург вздохнул, кажется, пронесло, но он всё равно бросает на мужчину злобный и недовольный взгляд. Лейтенант закатил глаза, сдерживая себя, чтобы не сказать Алексу, что он похож на чихуахуа. – Ты собрала вокруг себя почти всех моих бойцов, не стыдно? — Джон щекочет свою дочь и в ответ получает лишь звонкий смех, — Но, как я погляжу, всё отлично? – Сэр, да, сэр! — Боже, Алекс, успокойся. Гоуст толкает медика локтем, а тот его плечом. – Спасибо, что приглядел за ней, Алекс. Вам двоим спасибо, — капитан благодарно кивнул, но больше не собрался здесь задерживаться, переключив всё своё внимание на Эшлин, — Ну, что, говори пока-пока и пойдём? – Пока-пока, Алекс, — девочка машет ему рукой, — Пока-пока, Саймон. Хирург нервно улыбается и машет ей в ответ, в то время как Гоуст застыл, словно статуя. Они остаются одни, в немного наряженной тишине. Лейтенант прям чувствует, что стоит ему как-то не так вздохнуть, и медик начнёт оправдываться. Это была очень странная чёрта характера Алекса, но делал он это только тогда, когда действительно считал себя виноватым. Ой, как же хочется делать ноги от сюда. Тайлер больше не мог молчать: – Ну...я тоже пойду. Спасибо за помощь с Эшлин. – Это ты сказал ей имя? — без угрозы, без давления. Хирург пожал плечами, смотря в сторону: – Больше некому, — ему одновременно и хочется и не хочется смотреть на Гоуста. Он поддаётся первому желанию. Взгляд у мужчины спокойный, как и его поведение. Именно спокойный, а не безэмоциональный. Даже немного странно было видеть его таким. – Прости, если нельзя было. Между ними складывался очень странный разговор. – Тебе можно. Парень не понял. – Что? — неуверенно спросил он. – Называть меня по имени. Но не говори никому больше. Наверно, Алекса можно было поздравить с этим, но сам он не спешили прыгать до потолка от радости. Ему это вообще не нравилось, как будто где-то был огромный подводный камень в такой привилегии. Звать Гоуста по имени, так ещё и с личного одобрения, это как будто звучало абсурдно. Но учитывая, кого из себя представляет Гоуст, Тайлер попытался принять это с благодарностью. Сегодня ты называешь его по имени, а завтра что? Лицо увидишь? – Спасибо, Саймон? Мужчина осознал, как странно звучит его имя из уст Алекса. Давненько он не слышал его. В какой момент хирург успел поравняться с Прайсом и ещё одним человеком? Сложно сказать, но Гоуст...нет, Саймон, считал это правильным решением, пусть и немного сомнительным. Но и он сам хорош, слишком уж много чести. Они снова неловко молчат, пока не решают открыт рот одновременно. Гоуст чуть прерывисто вздохнул: – Извини, продолжай. Алекс покачал головой, выставив руки: – Нет-нет, у меня ничего серьезного, давай ты. Лейтенант не стал возражать, всё-таки его предложение должно было прозвучать заманчиво. – Не хочешь... сходить в бар вечером? Завтра всё равно выходной, я могу отпросить нас у Прайса. У Тайлера в голове окончательно произошел полный переворот. В бар, типа, выпить? Вдвоём? Только они и никого больше? Что-то они зачастили ходить куда-то. Это вызвало у парня странное волнение в груди. Он знал, что в ОТГ-141 любят душевно собраться после завершения миссии, Кайл проболтался. Но вдвоём? Будет ли это честно по отношению к остальным? Алекс, пока что, не считал себя достойным такого, хотя он уже сделал очень много для команды и окончательно вписался в неё, но Маркано всё ещё на свободе. Медик боится того, что его ждёт за пределами базы, она стала слишком родным и безопасным местом, но если он будет рядом с Саймоном, то ничего ужасного не должно произойти. Так ведь? Ещё один повод побыть вместе. Мужчина уже успел доказать, что в какую бы задницу не попал Алекс, он вытащит его от туда. Парень воодушевлённо улыбнулся, от чего Гоуст чуть не оробел: – Ладно, я не против, но мне надо доделать кое что. – Часа хватит? – Более чем. – Хорошо, я...— Саймон затормозил, — Я зайду за тобой. Алекс игриво повёл плечами: – М, прям как свидание. – Держит язык за зубами, ради Бога, — мужчина раздражённо закатил глаза, — И иди делай свои важные дела. *** – Кайл не расстроиться, если узнает, что мы не взяли его с собой? — хирург осматривался в просторной машине, под стать её владельцу. Чёрный пикап, чего ещё можно было ожидать от Саймона? В кожаном салоне тепло, мужчина заранее включил печку, зная о том, какой Алекс мерзляк. Машина плавно двинулась из ангара к проходному пункту. – Надеюсь, что нет. Мы вернёмся завтра днём. – Завтра? — парень удивлённо посмотрел на него. – Хочешь проверить мои навыки пьяной езды? – Ну уж нет, хватит на сегодня приколов с твоей стороны, — Алекс откинулся на мягкое сиденье, бросив взгляд в окно. Уже темно и путь освещают только огромные фонари, которые были наставлены почти в каждом закоулке. Снежок медленно падает на сугробы и очищенные дорожки. Тайлер был в лёгком шоке от неумолимого хода времени. Ему казалось, что только вчера он попал сюда, когда птички ещё пели по вечерам, а уже скоро Рождество. Интересно, его здесь как-то празднуют? Отец редко возвращался домой со службы к праздникам. Он чёрствый, но в целом, не плохой мужик. Наверно, Рождество здесь точно такой же день, как и все остальные. Какая-то странная тоска нападает не него, но одна мысль сменяется другой, а потом ещё одной. Если они вернутся завтра, то где будут всю ночь? Алекс уверен, что у Саймона есть план на этот счёт, но спрашивать его об этом не хотел. Ему кажется, что если он выйдет из машины, когда они приедут, на него упадёт метеорит. То, что база стала его домом - не преувеличение, Тайлер вообще не покидал её территорию, ведь здесь было всё, что нужно. Навязчивое ощущение безопасности. Лейтенант замечает его удручённое состояние. Он знает, что Алекс отмахнётся, если спросить, о чём он сейчас думает. Можно только тогда, когда парень первым становится инициатором подобного разговора. Надо хоть как-то скрасить эту поездку. – Если хочешь, можешь включить радио, — Гоуст расслабленно держался за руль и не отвлекался от дороги. Немного помогло, медик с радостью начал возиться с магнитолой, выбирая музыкальное сопровождение и приговаривал: "Фу, такое мы не слушаем". Обычно Саймон не позволял никому даже лишний раз окно открыть, его машина - это его машина, но ради Алекса можно немного потерпеть. Гоуст чуть дёргает уголком губ. Раньше он дышать с ним одним воздухом не хотел, а теперь, вот тебе, Алекс, кофточка, машинка. Ещё что-нибудь? Это осознание продолжает пугать его. Он ненавидит чувство слабости к кому-то, всегда ненавидел, и сейчас тоже, но тревога как будто уходит на второй план. Присутствие Алекса и его болтовня начинают казаться чем-то знакомым. Он больше не хочет чувствовать себя виноватым за это, просто надо быть осторожнее. Сколько раз Саймон говорил себе это? Поездка не заняла много времени: Гоуст вёл быстро, но острожно и они припарковались в оживлённом месте. Довольно милый район, всё пестрит яркими вывесками и доброжелательной атмосферой. Алекса не манит этот вид и он неохотно вылазит наружу. Парень осматривается вокруг, пытаясь прочувствовать всё, что его окружает и получить от этого былое удовольствие, но беспокойство продолжает вытеснять абсолютно всё. Саймон наблюдает за ним: за снежинками в волосах, за паром изо рта, за внимательными глазами. Красивый. Внешность хирурга никогда не отталкивала его, даже слишком сильно располагала к себе, а сейчас он и вовсе казался каким-то неземным. Гоуст окликнул его и махнул рукой, ведя за собой. Не изменяя своим привычкам и осторожности, Алекс держится к нему поближе, пока проходящие мимо люди куда-то спешат с большим пакетами. Медик мог только догадываться, что там были подарки. Ему бы хотелось стать одним из прохожих и думать о том, как собрать за столом всех родственников. Саймон больше не мог вынести этого отчаянного выражения лица: – Что будешь пить? – Давай дойдем, для начала. А идти и не надо, лейтенант притормозил его и открыл дверь, проход которой окутал их теплом и мягким светом. Внутри уютно, но для Алекса всё кажется обманчивым. При входе можно увидеть длинную барную стойку, за которой стоят полки с различным содержимым — от классических коктейлей до редких спиртных напитков. От одного только вида золотистых и медовых жидкостей у парня скрутило в желудке. Он не переносил крепкий алкоголь. Людей не очень много, но их всё равно достаточно для монотонного шума и лёгкого звона бокалов. Пахнет здесь, ну, немного странно. У Тайлера сложилось впечатление, что сюда приходят чтобы как можно быстрее напиться, ни одного намёка на запах каких-либо блюд, но заведение выглядит очень прилично. Саймон мягко подталкивает его вперёд и они устраиваются на конце барной стойки, подальше от чужих глаз. Алекс выглядел здесь как школьник, Гоуст держался абсолютно уверенно, доминируя в этом пространстве. – Что предпочитаешь? Здесь отличный бурбон. – Если честно, то вообще ничего. У меня с этим...плохо. Мужчина еле подавил удивлённый смешок. Смотря на Тайлера можно было догадаться, что он либо не пьёт, либо делает это по особым случаям. – Если ты возьмёшь сок, то мне станет совсем грустно. – Ой, Боже, — Алекс недовольно ворчит и хватает карту бара. Может найдется и для него что-то лёгкое? Глаза медика округляются. Это что за цены космические? Как-то уж слишком элитно. С собой у него было не так много денег. Он правда не подозревал, что всё будет на столько дорого. Не успев прикинуть, сколько денег здесь будет потрачено, Саймон прервал его мысли: – Бери, что хочешь, я оплачу. Вот так бы сразу. Алекс передаёт ему карту бара. – Тогда я буду то же, что и ты. Не самая удачная идея, ты же свалишься после первой рюмки. Гоусту не очень хочется тащить потом пьяное тело медика, или караулить его в уборной, но в любом, другого выбора у него не будет. Любишь кататься, люби и саночки возить, как говорится. Настойка будет хорошим вариантом, мужчина делает заказ и они снова погружаются в молчание. Гоуст немного приподнимает свою балаклаву и закуривает сигарету. Алекс острожно наблюдает за ним. Он и раньше видел Саймона в таком положении, но сейчас ему, как никогда раньше, хочется полностью сдёрнуть его маску и увидеть лицо. – Ну так...зачем ты позвал меня? Гоуст медленно выдыхает дым. На самом деле, у него была причина, но он решил начать очень издалека: – Должен быть повод? – Вообще-то да, но, — перед ними появились две одинаковые рюмки с яркой кроваво-красной жидкостью, — я и так рад быть здесь. Алекс впервые увидел на губах Саймона намёк на улыбку, как будто это именно то, чего парню не хватало всё время. – Что это? — Тайлер обхватывает рюмку пальцами и осторожно разбалтывает содержимое. Аромат у настойки очень приятный: малина с нотками мяты, спиртное почти не чувствовалось. – Попробуй, — Саймон первый пьёт свой шот и наблюдает, как хирург пытается повторить за ним так же ловко, но получается это с гораздо меньшим изяществом. Парень немного морщится от горько-обжигающего вкуса, но в следующую секунду ощущения не языке становятся бархатными и пряными, ласково согревая нутро. Глаза загораются от гармонии сочетания самых банальных ингредиентов. Саймон заказывает новые шоты и Алексу кажется, что ему бросают вызов, но в хорошем смысле этого слова. Вообще, ни у кого из них не было в планах набухаться. Сигаретный дым притягивает Алекса ближе, как будто ему уже дало в голову. Мужчина возвращается к разговору: – Ты права думаешь, что мои методы воспитания ужасные? – А? – вот ведь тормоз. – Я про Эшлин. – Ты что, обиделся на мои слова? Гоуст цыкнул: – Нет, просто ответь на вопрос. Алекс немного задумался, хотелось бы ответить максимально честно, но не так, как он обычно любит. – Это было очень странно, но раз ей понравилось, то, думаю, всё в порядке, — его голос становится тише, — А ты что думаешь? – Ты зануда, как я и говорил. Парень смеётся и толкает Саймона в бок. Лейтенанту хотелось рассмеяться над ним, но он старательно сдерживает себя, не понятно зачем. Количество пустых рюмок стремительно увеличивается, а их разговор то плавно плывёт, то прыгает с темы на тему. Алекс уже чувствовал себя пьяным и более расслабленным, но он изо всех сил пытался держать язык за зубами, чтобы не начать внезапно говорить о том, что его тревожит. – Стоп-стоп-стоп, — парень раскачивался на своём стуле, — Он на полном серьёзе осмелился что-то попросить, после всего, что он сделал? – Да, Шепарду уверенности не занимать, — Гоуст рассказывал ему о той самой миссии: про Макарова, про Соупа. Алекс уже знал её конец. Он начинает терять связь, ему кажется, что имя Джона повторяется по десятому кругу. В глазах всё немного плывёт, сколько он уже выпил? Медик смотрел в одну точку, сцепив руки в замок на стойке. Поднимая глаза на Саймона, он просто слушает его голос и медленно моргает, пока мужчина продолжал монотонно говорить. Тайлеру кажется, что кто-то массирует его мозг, но при каждом упоминании Соупа, его как будто с силой бьют током. Стыд и чувство вины обгладывают его кости. Ещё немного и голова взорвётся. Он перебивает Саймона, спрашивая его пьяным голосом: – Ты часто говоришь про Джона...Вы действительно были так сильно близки? На секунду у Алекса проскочила мысль, что этот вопрос разозлит Гоуста, но заметив в его глазах покой и некую грусть, успокоился. – Да, — не торопясь продолжал Саймон, — он был одним из немногих, я бы сказал единственный, кто меня понимал, словно читал мои мысли. Джонни мог понять всё по одному только взгляду. Мы прошли огромный путь... Он словно терял опору, говорить было тяжело: не из-за переживаемых заново эмоций и воспоминаний, а из-за Алекса, которому он рискнул приоткрыть занавес. Гоуст утаил от парня саму суть его связи с Джонни. Они просто были близки: ближе, чем друзья, но не достаточно для чего-то большего. Тайлер слушал его внимательнее обычного, пытаясь не потерять нить смысла в словах лейтенанта. Его голос казался таким уязвимым в эти минуты. Хирург даже и не предполагал, что Гоуст способен на такое. Гоуст - нет, а вот Саймон. Всё внутри него практически кипело от чувства вины, хотелось исчезнуть или убежать куда подальше, чтобы вдохнуть свежего воздуха. – Вы давно знали друг друга? Лейтенант задумался, вспоминая самое ценное, что у него было. Это заставляло грудь болезненно сжаться, но он продолжал говорить более трепетным тоном: – Да, очень давно... Последние хриплые слова окончательно добивают Алекса. – Я смирился, но до сих пор просыпаюсь от кошмаров. Будто снова проживаю его смерть изо дня в день. Он пропускал всю боль Саймона через себя, слишком хорошо понимая его. Безусловно, их потери отличались, но боли от этого не было больше или меньше, и не важно кто более стрессоустойчив или закалён. Было одновременно приятно и страшно слушать откровения от такого человека. Алкоголь ли так действовал на него, но пространство сужалось с каждой секундой. Звуки в баре превратились в белый шум, и он мог ухватится лишь за спасательный голос Саймона. Парень задал себе лишь один вопрос: "Как он здесь оказался, не прошёл ли он слишком далеко? Они не зашли слишком далеко?" Вся его жизнь с момента появления на базе стала похожа на головоломку, у которой не существует решения. Бесконечный лабиринт стресса, тревоги и сомнений, только Гоуст с каждым разом становится всё более ярким маяком. Тайлер нервно сжимал рюмку, практически царапая её ногтями. Дыхание становилось всё глубже и чаще, как будто ему не хватало кислорода. – Прости меня, — его голос едва слышен. Гоуст озадаченно наклоняется ближе: –За что, о чём ты? — так же тихо спрашивает он. Алекс поторопился нервно ответить, у него больше не было сил молчать. Он чувствовал острую необходимость выговориться за всё то, что произошло: – За всё. За моё поведение, за то как я относился к тебе, за Соупа...— его понесло дальше, — Я не хотел тогда говорить все эти вещи, я не знал, а потом...а потом все рассказали мне об этом, и ты. Ещё немного и у медика случится нервный срыв, и Саймон понимает это. Если честно, то его немного тронуло это признание, оно стало абсолютно внезапным. Он горько и невесело улыбнулся: – Только не говори мне, что ты думал о том дурацком случае всё это время, – об этом даже странно было предполагать. Парень чуть отвернулся, голос начал подводить его: – Нет, н-но мне правда очень жаль. Гоуст тяжело вздыхает, откидываясь на спинку барного стула: – Ты ни в чём не виноват, малыш, просто забудь. Всё хорошо, но Алекса смутило лишь одно единственное слово. Он возмущённо оборачивается к Саймону. Голова закружилась ещё сильнее. Парень уже не такой поникший как секунду назад: – Что!? Гоуст лукаво усмехнулся, целеустремлённо пытаясь закончить тему этого разговора, его интересовало кое что другое, но это не значит, что он не ценил извинения Тайлера: – Что? Не нравится это прозвище? – У нас не такая уже и большая разница в возрасте. – Да? А кто-то говорил мне, что я слишком старый. Может, это куда лучше, чем Белоснежка? Учитывая, что с фауной у медика так себе - да. Алекс вспоминает это и начинается смеяться, чуть не падая со стула. Лейтенант придержал его за локоть, что-то тихо причитая. Парню становится хоть немного легче и Саймон этому рад. С бесконечным потоком щедрости они всё пьют и пьют, пьют и пьют, и в отличие от Алекса, мужчина только сейчас почувствовал лёгкое, но навязчивое опьянение. Ну конечно, вы сравнивали весовую категорию этих двоих? Хорошо, что хирург ещё не валяется где-то под столом. Он ненадолго закрывает глаза, но открывая их, видит очередную рюмку в своей руке. Алекс понимает, что пора остановиться, но всё равно заливает в себя шот. Ему будет очень-очень плохо утром. Чем больше он пьёт, тем больше меланхолия и тревога снова возвращаются к нему. Он чувствует, что совсем скоро произойдет что-то ужасное. Алекс опускает тяжёлую голову на стол, неся какую-то ересь. Гоуст решает, что уже пора. Давно пора. – Скажи мне, Алекс, — его голос понижается до хриплого шёпота, — Почему ты здесь? Что тебя держит? Ты не глупый парень и знал, что тебя ждёт. – Ну вообще-то, ты меня сюда позвал, — протестует он, проглатывая окончания. Гоуст щурится на его хреновую попытку отвязаться от вопроса: – Ты знаешь, о чём я. Почему бы тебе просто не уволиться, раз тебе здесь так плохо. Алекс страдальчески и громко вздыхает: такой звук, словно где-то откинулся медведь: – Я думал, мы с тобой подружились, а ты опять хочешь выгнать меня, — он молчит, — Мне не плохо... Гоуст становится строже: – Не обманывай самого себя. Ты решил, что я ничего не замечаю? Последний месяц ты ходишь с такой рожей, как будто сейчас настанет конец света. – Ну а тебе то какое дело? — Алекс со злостью выпрямляется, — Знаешь, ты тоже странный. С чего вдруг такой внезапный акт заботы!? Саймон ничего ему не говорит, лишь продолжает наблюдать за сменой настроения хирурга, с лёгкой досадой в глазах. Если Алекс не хочет ничего рассказывать, он не будет его заставлять. Смотря на Гоуста, медик плотно стискивает зубы. Они сидят очень близко друг к другу. Стоит Алексу немного подтянуться, то он без труда поцелует Саймона. Задержав взгляд на губах, он осторожно отодвигается, сохраняя отчаянное молчание. Может действительно стоит сдаться? Мозг Тайлера практически не работает, из последних сил пытаясь собрать рассудок воедино. – Ты же знаешь, что мой отец когда-то работал с Прайсом? — медик еле бормочет, — Кстати, я тогда впервые встретил капитана... Саймона знает эту историю и терпеливо подталкивает его говорить дальше: – И что было потом? – А потом...— Алекс начал свой длинный рассказ, — Я ведь никогда не хотел быть хирургом, это была инициатива отца. Это факт действительно удивил Гоуста. – Разве? Ты ведь горишь этим делом. – Это так, но изначально я хотел выучится на педиатра, — парень криво улыбнулся, — С детьми куда проще и тебе не нужно спасать чью-то жизнь. Он молчит, не решаясь несколько мгновений продолжать дальше. – Ему нужен был хирург на базе, но как я позже узнал, он пытался таким образом больше проводить со мной времени. Саймон посчитал это очень "оригинальным". Не хватает времени на ребёнка? Ну так просто тащи его с собой не бойню. Понимая, что жизнь Алекса могла сложится куда лучше, Гоуст задумчиво отводит взгляд. Чувство несправедливости никогда ещё не было таким сильным. – Был ли кто-либо против? Мать например? Тайлер махнул рукой: – Не-а, я её вообще не знаю. Мне говорили, что года через три, после моего рождения, она ушла. Я даже фотографий не видел, ну и плевать на неё. Шатался по родственникам, но никому не было до меня дела. Где его мама, кто она, с кем она никто не знает. Алексу действительно было на неё всё равно, не чувствуя ни обиды, ни злости, но и увидеть однажды эту женщину он не горел желанием. Гоуст хмыкнул: – Я уж думал, что ты маменькин сынок. – Эй, не перебивай, — хирург тихо хохотнул и снова легонько толкнул мужчину. Он продолжил: – Когда я окончил университет и дополнительные курсы для полевых медиков, отец сразу потащил меня к себе. Я проработал там ассистентом около месяца, до...до первой миссии, — нет, он не мог дальше говорить. Саймон пытается поглотить каждую его эмоцию. Он не хочет давить на Алекса, но отступать он уже не намерен. – Что за миссия? – Мы прибыли в Лаваль. Не помню, в чём была суть, весь день словно вырезали из памяти, корме одного эпизода, — он крутит пустую рюмку в пальцах, смотря только на неё, точнее сквозь, — Всё пошло наперекосяк. Я в панике пытался сделать хоть что-то, наспех перевязывал раны, — парень покачал головой, — Я правда не помню, что я делал, пока мне не скинули под руки отца... Всё происходило на улице, вокруг развалины, но воздух такой, будто ты сидишь в пыльной и никогда не провертриваемой комнате. Где-то рядом прогремел взрыв. Забившись в угол, Алекс дрожащими руками затягивал бинты, вкалывал адреналин. В его глазах застыл ужас, а слёзы от ощущения безысходности так и наровились пролиться. Думать было некогда, он делал всё на автомате, в грязи и крови: своей и чужой. – Пожалуйста, выживи. Просто выживи, — бесконечно бормотал медик, в голове был только один человек. Алекс знал, что всё так и будет. Знал, а не понимал. Осознание быстрее доходило с каждым взрывом и последним вздохом. Это не тот мир, для которого он потратил свои силы на обучение и мечты о лучшем будущем. Закончив с одним, он видит как несколько солдат приволокли к нему ещё одного раненого. Парень ползёт к нему на четвереньках и замирает над его лицом. – Папа?...– его голос дрожит от неверия. Но вот он прямо перед ним: скупое и суровое лицо было сковано болью и отчаянием, серые глаза уже выглядели безжизненными. – Алекс, – это уже не голос отца, а хрип медленно и мучительно умирающего человека, — Спокойно...просто делай то, что должен, — он обрывается и кашляет кровью. Хирург смотри на его рану, пуля прошла слишком близко к шее, чудо, что он ещё жив, что он говорит, но здесь практически нет вариантов. Алекс зажимает артерию пальцами и молниеносно накладывает тампон на рану. Он не сможет сидеть так всё время, когда приволокут ещё кого-нибудь... Отец умудряется вымученно улыбнуться: – Ты такой молодец, Алекс. Я так тобой горжусь. – Нашёл время, — Тайлер до боли кусает язык, не позволяя ни одной слезе пролиться. – Я серьёзно, — он снова страшно кашляет, — Дай мне сказать хоть что-то хорошее в твоей жизни. Парень отчаянно крикнул: – Ты не умрёшь, ещё будет время! Помолчи, ради Бога. Мужчина лишь тихонько посмеивается и закрывает глаза: – Даже сейчас ты до жути упрямый, – но он всё же замолкает и они погружаются в оглушительную тишину из взрывов, криков и тихих стонов от боли. Алекс нервно и неохотно ждёт, когда появится ещё кто-нибудь, оглядываясь на каждый шорох. Кровь не останавливалась, он только успевал менять тампоны. Его обнадёживает лишь резкое дыхание отца. – Ты один здесь? — снова тяжело спрашивает он, взглянув на своего сына. – Да. – Дерьмово. Я чувствую, что умираю, но надо ещё тебя от сюда вытащить... Алекс не успел возразить, мужчина продолжил: – Возьми мой пистолет. – У меня есть. – Возьми, я сказал, — это уже был приказ и медику ничего не оставалось, корме как подчиниться. Он тяжело дышит, но с каждым разом воздуха поступало всё меньше. Мужчина продолжил, наблюдая за попытками Алекса сохранить ему жизнь. Необычайная гордость за своего сына заставляет улыбнуться в последний раз: – Я знаю, что умру. Ты бы лучше о себе переживал и за тех, у кого всё не так плохо. – С ними всё нормально и с тобой тоже, — Тайлер предпочитал не верить в очевидное, — Перестань так говорить! Отец оставался спокойным: – Прости меня...Не нужно было тебе всё это видеть, и я не должен был заставлять тебя, — он не может говорить из-за очередного приступа кашля. – Папа, пожалуйста, — Алекс умоляет его замолчать. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Последние минуты его жизни медленно утекали из рук Алекса. Мужчина молчит и блаженно улыбается. Медик никогда ещё не видел такого умиротворённого выражения лица. Это было не то поведение отца, которое он знал. Он действительно выглядел как человек, который пытался сейчас исправить всё в последние минуты. – Алекс... – Ну что ещё? – Я люблю тебя. Хирург плотно сжимает губы, не решаясь сказать то же самое. Он мог пересчитать по пальцам, когда отец говорил, что любит его. Парень даже не мог посмотреть ему в глаза, боясь увидеть там привет от Смерти. – Знаешь...когда всё закончится, обязательно найди Прайса, он поможет тебе выбраться от сюда и идти дальше. – Мы вместе выберемся, ясно? Мужчина закатил глаза, не скрывая кривой улыбки: – Как скажешь, – но в следующую секунду его голос становится твёрдым как сталь, — Не смей возвращаться сюда, слышишь? Займись абсолютно любым делом, да хоть грёбаными танцами, но не возвращайся сюда. Ты можешь мне это пообещать? Алексу кажется, что он сейчас захлебнётся, то ли от пыли, то ли от слов отца. Он ненавидит его за это, с болью принимая последнее наставление. Столько всего хотелось ему сказать. В эти секунды у парня было ощущение, что они с отцом совершенно не знаю друг друга, что им срочно надо обсудить всё, от начала до конца. В мире, кроме их двоих, больше никого не осталось. – Я...— Тайлер оборачивается на построений шум. Враг внезапно забежал в укромное место, как к себе домой, нацелив на них автомат. Почему он не выстрелил сразу? Не увидел в жалком медике и полудохлом капитане угрозы? Алекс оказался быстрее, чем он сам мог подумать, молниеносно отрывая руки от отца и хватая его пистолет, неосознанно делая несколько выстрелов на поражение. Его первое убийство, за которым последует второе. Алекс весь дрожит. Его дыхание сбилось, а тело стало невероятно слабым. Дрожь в конечностях усиливалась, пока он пытался осознать, что он натворил, медленно опуская пистолет. Он убил человека. Своими руками. Руками, которые должны были спасать. Тошнота подкралась к горлу. Самому хотелось умереть прямо здесь и сейчас. Медик пытается подавить истерику, взять себя в руки, глотая воздух так, если бы он сейчас тонул. Алекс сделал это только ради того, чтобы спасти себя и последнего человека, которому было хоть какое-то дело до его жизни. Он острожно оборачивается. Отец больше не дышал. Его губы были чуть приоткрыты, а глаза закатились, но лицо всё равно выглядело умиротворённым. Дрожащей ладонью Алекс закрывает рот, сдерживая истошный крик, но слёзы сами градом скатываются по его щекам. В глазах темнеет и они мечутся по кровавому и грязному силуэту. Это ты во всём виноват. Он умер из-за тебя. Ты слишком медленный, слишком трусливый и тупой. Какой из тебя хирург? Ты на столько никчёмный, что даже не пытаешься сейчас что-то предпринять. Что говоришь? Страшно? Больно? Оглянись вокруг и вбей в свою голову, что тебе здесь не место, что ты не один такой несчастный. Ты убийца. Как собираешься оплачивать долг перед отцом? Всё остальное запомнилось обрывками. Темно. Прайс трясёт его за плечи и уводит из этого проклятого места. Темно. Алекс в последний раз оглядывается на безжизненное тело, почти ничего не различая под пеленой слёз. Темно. Он не нашёл в себе силы придти на похороны, погрязнув в чувстве вины и отчаяния. Алекс помнит, что около месяца сидел в изоляции от всего мира, в их маленькой с отцом квартире, агрессивно настаивая на том, чтобы никто его не трогал, оставаясь один на один со своим горем. Темно. Его характер и без того не подарок, а сейчас он специально искал повод унизить кого-то и выглядеть лучше на этом фоне. Ни друзей, ни родных. Темно. В тот период Тайлера словно подменили, что он боялся самого себя. Темно. Квартира была продана и он уехал на столько далеко, на сколько смог, стирая за собой любое упоминание о себе и об отце. Темно. Работа в больнице не приносила ему никакой радости. Никто больше не похвалит и не скажет, какой ты молодец. Темно. Ласвэлл. База. Алекс наделся, что если рискнёт и снова начнёт работать здесь, он сможет почтить память отца, не смотря на его последнюю волю. Наказать себя.Только вот жизнь как будто начала становится светлее, а не так, как он ожидал. Не сразу, разумеется, но парень всё чаще замечал за собой, что всё меняется в лучшую сторону. Он становится таким, каким был год назад благодаря тому...кто сидит рядом с ним. – Как-то так, — совсем тихо завершил медик. Он посмотрел на Саймона и мужчина заметил, как подрагивает его нижняя губа. Всё это время он сидел в лёгком ступоре. Гоуст слышал истории куда хуже, но он никак не ожидал, что кто-то такой как Алекс, мог пережить подобное. Он был уверен, что парень всю жизнь получал всё, что хотел, а по итогу они не сильно отличались друг от друга. Саймон... сожалел об этом? На сколько был глубок этот айсберг? Какие махинации происходили в голове медика? – Теперь ты понимаешь, почему я здесь? — его шёпот похож на верную и горячую молитву, пытаясь докричаться до Гоуста, — Я всю оставшуюся жизнь буду винить себя в его смерти. Он смотрит перед собой и добавляет: – Только так я перестаю чувствовать себя никчёмным и бесполезным. Ты правильно говорил, что мне здесь не место, но я не могу найти другого. Мне плохо везде, куда бы я не пошёл, а здесь...я напоминаю себе каждый день, что буду полезен и точно не упущу чью-то жизнь. Больше никогда... Иногда мне кажется, что я вообще ни на что не гожусь. Он крепко сжимает рюмку в руке. Саймон неожиданно кладёт свою ладонь поверх, чтобы Тайлер перестал это делать, рискуя сильно пораниться, и отвечает: – Алекс, ты замечательный врач и человек. Сердце хирурга пропускает несколько ударов, а зрачки расширяются. – Может, ты не обращаешь внимание, но я вижу, на что ты способен и на что ты готов пойти, чтобы остальные были в безопасности. Он держит парня за руку. – Ты лучший в своём деле. Кого-то другого я не знаю, — эти слова уже давно вертелись у него на языке, но не было подходящего повода сказать их, — Твои мотивы благородны, пусть и безрассудны, но теперь я не имею права тебя осуждать или учить чему-то. Всё, что ты делаешь будет правильным. Глаза Алекса горят и слезятся, пока он безотрывно смотрит на Саймона и тяжело дышит, только сейчас осознавая, о чём они говорят. Прошёл год, а он ни разу ни с кем это не обсуждал. Огромный и тёмный ком начал медленно распутываться. Грубые и израненные пальцы бережно тянули проволоку. Мужчина сам не ожидал, что всё так обернётся. Он не был мастером слов поддержки, но чувствуя как Алексу плохо, он не мог сидеть сложа руки, зная, что такой человек наверняка ожидает что-то услышать. Гоуст тяжело вздохнул, ненадолго прикрыв глаза: – Просто пойми, что уже ничего не изменится, и такими темпами ты сделаешь себе только хуже, — он заглядывает Алексу в душу, видит, что тот сейчас расплачется, но его это не останавливает, — Бывает так, что всё уже предрешено и ты ничего с этим не сделаешь. Ты не виноват и старался как мог. – Саймон, — еле-еле проговаривает медик, сдерживая эмоции. – Только не плачь, — его взгляд становится твёрже, но понимание и теплота в голосе оставались прежними. Внутри теперь так легко. Приятная пустота заполняет всё тело, окутывая дымкой облегчения и благодарности. – Мне ещё никогда не говорили таких слов, — Алекс шмыгает носом и икает, снова чуть не падая со стула. Он смеётся без веселья. У кого-то в голове полная каша. Лейтенанту было совсем не до смеха. Достаточно на сегодня откровений, Гоуст не хочет, чтобы остатки его сердца начало колоть. Расплатившись, он поднимается и тянет за собой Алекса. – Идём, хватит с тебя на сегодня. – Уже уходим? — удивляется парень, — Мы же только начали, — но он поддаётся и позволяет молча вывести себя наружу, опираясь на Саймона. Из-за резкой смены температуры зубы Алекса стучат, но он всё равно ржёт и спотыкается на каждом шагу, пока Гоуст крепко держит его за талию, перекинув одну руку себе через плечо. Он старался идти не слишком быстро, потому что ноги парня совсем держали своего владельца. Было бы гораздо практичнее просто взвалить его на себя, но Саймон отказался от этой затеи. Тайлер начинает клевать носом, засыпая прямо на ходу. – Я уста-а-ал, — жалуется он. Медик завалился на бок, чуть сползая вниз, из-за чего Саймону пришлось схватить его крепче, чувствуя тепло от тела. – Да что б тебя, не ёрзай. Терпи, мы почти пришли. Алекс продолжал то ворчать, то хихикать, болтая о своём. Гоуст смотрел прямо перед собой, практически не обращая на него внимание, думая о прошлом разговоре. Странно было принимать и осознавать эту информацию. Они оба одинаково несчастны, но каждый справлялся с этим по своему. Саймона сильно удивил тот факт, что Алекс мог убить кого-то...Посмотрите на него, разве это возможно? Преодолев самое страшное препятствие - лестница до второго этажа, эти двое ввалились в квартиру Саймона. Немного пыльновато, мрачновато, но сейчас Тайлеру не было до этого никакого дела. Он был согласен прилечь поспать прямо в коридоре, на ворсистом ковре. – Стой ровно...— спокойно и устало просит мужчина, снимая с Алекса куртку. – М-м-м, у тебя тут миленько, — бормочет медик, крутя головой. Минимум мебели, практически всё в серых и тёмных тонах. В глазах плывёт ещё сильнее. – Да-да, скажешь об этом позже, — Гоуст уже чувствовал себя полностью трезвым. Он ведёт парня в комнату и усаживает на небольшую кровать, включив маленький ночник. Без лишних разговоров Алекс устраивается там поудобнее, сворачиваясь калачиком. – Фу, мне плохо, — у него язык заплетается. – Принести тебе воды? Приняв невнятные ответ за "да", Гоуст уходит на кухню, возвращаясь через пару мгновений с большой кружкой, но зря, и ставит её на тумбочку. Он тяжело вздыхает, смотря на то, как Тайлер уже мирно спит, уткнувшись лицом в подушку. Мужчина бросает не него расправленный плед и садится в кресло у окна. Вряд-ли он уснёт так же спокойно этой ночью. *** Утро встречает Алекса с добрым похмельем и шумом в ушах. Он еле как поднимает веки и уже готов вывернуть свои органы наружу. – Боже, ну что за срань...— он медленно отрывается от подушки, держась за голову. – Быстро ты. Парень дёрнулся от внезапного и хриплого голоса, но он успел испугаться, узнав в нём и в тёмном силуэте Саймона. Некоторые воспоминания вечера были свежи в его памяти. – Сколько я спал? — Алекс хватает кружку и жадно поглощает воду. В рот как будто кто-то насрал. Он подавился и закашлял. – Не торопись, — Гоуст бросает взгляд на часы, большая стрелка которых показывала почти четыре утра, — Не долго, часа три. Медик тяжко и глубоко вздыхает. Он осматривает невзрачную комнату, окутанную мраком. – И где мы? – У меня дома. – Паршиво у тебя. Саймон усмехнулся: – Так и знал, что твоей первой и нетрезвой реакции не стоит доверять. Алекс не знает, почему, но тоже чуть улыбается. Никто из них не чувствовал себя неловко, как это обычно бывает. Комната опять погружается в молчание и еле слышное тиканье часов. Хирург вспоминал всё больше и на удивление не чувствовал вины за свой рассказ об отце. Он понял, что рано или поздно, всё равно бы как-нибудь поведал об этом Саймону. "— Алекс, ты замечательный врач и человек. Ты лучший в своём деле.", эти слова приятно теплились в груди, пусть и как-то неестественно. – Спасибо, что вытащил меня во внешний мир и развеял. Гоуст махнул рукой: – Без проблем. На тебя уже больно было смотреть. Алекс тихо смеётся: – Я серьёзно, но дело даже не в этом... Спасибо, что выслушал про отца и всё такое. Мне это было нужно. Гоуст не знает, что на это ответить, он и так выжил из себя всё, что мог, и лишь кивает, но всё же смог что-то предложить. Поднимаясь с кресла, он заговорил: – Как самочувствие? Голоден? – Ага! — с энтузиазмом отвечает медик, подрываясь с кровати и следуя за мужчиной. Не надо было вставать так резко, он чуть не снёс собой косяк двери. Грустно и невкусно, открыв холодильник их встретила только банка с непонятно с чем. Саймон хмурится и краснеет под балаклавой, жалея о том, что притащил Алекса сюда. Он ведь почти не живёт здесь, от куда тут взяться еде? Но сам парень выглядел вполне весёлым. – Даже мышь отказалась здесь вешаться. – Рядом есть круглосуточный, я могу сходить туда. – Ну уж нет, я пойду с тобой. Я умру если сейчас не подышу свежим воздухом. Ну вот, а Саймон хотел сделать ему приятное, но отказывать в этой простой просьбе не стал, да и Алекс видел в этом некую "романтику". – Ладно. Я возьму кое что и пойдём. – Ничего, если подожду на улице? — а вот это уже звоночек. Там темно, вообще-то. Улица тихая, но Гоуст всё равно очень сильно сомневался в своём будущем решении, и не зря. Он скептически смотрит на Тайлера: – Хорошо, но не вздумай никуда отходить. – Ой, как скажешь, — Алекс закатил глаза, прошёл по коридору, накинул куртку и скрылся за дверью. Спускаясь по лестнице, он чувствовал как на душе стало необъяснимо легко, пусть и продлится это недолго и реальность даст о себе знать. Пока Саймон рядом, всё будет идти как по маслу. Он хочет верить и доверять ему. Выйдя на улицу, Алекс полной грудью вдохнул холодный воздух, выпуская пар в падающие снежинки. Он улыбается и смотрит на фонарь, заменивший тёмному небу солнце. Чувствуя себя очень глупо, Алекс не мог отрицать, что сейчас он больше, чем счастлив. Теперь он может перестать притворяться и мысленно даёт Саймону разрешение подобраться к себе на столько близко, на сколько это возможно. Он слышит позади себя тихие шаги. Наверно, это Гоуст. Но входная дверь подъезда даже не хлопнула. Алекс хотел обернуться, но получил сильный удар по затылку, моментально теряя сознание. Тот день был хорошим.