how deep the bullet lies

В лесу они провели несколько часов. Торкель до смешного серьёзно воспринял поручение не упускать деталей, поэтому к тому времени, как находящееся в зените солнце поплыло вниз, Торфинн знал всё о своём отце и тех вещах, которые Торс никогда не рассказывал ему из-за чувства стыда, вины или простого желания не вспоминать о прошлом. Он узнал, как Торс присоединился к йомсвикингам, будучи стойким, молодым, не имеющим недостатков воином; как он и Торкель сражались на дуэлях бессчётное количество раз, чтобы проверить свои силы; как Торс всегда побеждал, но щадил Торкеля, чтобы тот мог попытаться в следующий раз; как он изменился после рождения Ульфы, становясь осторожным перед лицом опасности; как он уплыл в ночной тьме, оставив позади свой статус, богатство и приговорив себя к жизни в качестве дезертира, человека без чести. Слова ранили. Они вступали в противоречие со всем, во что Торфинн когда-либо верил о Торсе. Часть его всё ещё не могла принять тот факт, что отец, которого он знал, мог убежать от чего-либо. Однако эта правда была тем, о чём он просил, и настолько же, насколько она ему не нравилась, настолько же ему было нужно её услышать. Поэтому Торфинн слушал - и задавал вопросы, и бесился, когда Торкель начинал забалтываться о той или иной битве или городе, и хмурился, когда тот смеялся и дразнился в ответ - и, когда Торкель закончил, он... Он понял, пусть и малую часть. Он узнал, что такое поле боя, и война, и что значило "убить". Он узнал, как порочна может быть честь. Как она может обхватить железными тисками запястья и щиколотки, сделав тебя пленником собственного разума. (Чтобы освободиться от неё, Торс должен был быть даже сильнее и мудрее, чем Торфинн мог когда-либо представить. Он улыбался сквозь горечь. До этого он никогда не думал о своём отце, как о мудром человеке.) С годами Торфинн иногда задумывался, какой была бы его жизнь, если бы они не сбежали в Исландию. Слушая рассказ Торкеля о йомсвикингах и том, насколько часто они уходили на войну, что его мать и Ульфа оставались лишь мгновением в жизни его отца, заполнением времени до следующей битвы... он был уверен, что успел бы побыть с отцом даже меньше, чем шесть лет своей жизни, и не раздумывая ни секунды последовал бы за ним на войну, когда стал бы достаточно взрослым. Умер бы на поле боя на стороне Торса. Вот что считалось бы "почётным". Последние несколько недель изменили представление Торфинна о чести больше, чем он мог представить. Он сражался так яростно столь долгое время, убил бессчётное количество людей в стремлении отомстить за отца, и всё равно провалился, - не было бы лучше для него сбежать? Отправиться домой и почтить Торса другим образом, став мужчиной, что смог бы позаботиться о матери и сестре? Вдруг он задался вопросом, а думал ли Торс когда-нибудь о подобном, сожалел ли он, когда покинул ряды йомсвикингов? Лишённый возможности спросить об этом, он ощутил прилив негодования к Аскеладду. Но это чувство было ему не ново, и оно исчезло так же быстро, как и появилось. Когда лес вокруг них затих, Торфинн, моргая, посмотрел на небо. Оранжевые облака собрались вокруг спускающегося к горизонту солнца. Некоторые хлипкие деревья снова начали отращивать маленькие листочки, клочки зелени распускались в объятиях весны. Зима прошла, и скоро канет в прошлое; эта зима, худшая в жизни Торфинна, кончилась, и они оба - он и Аскеладд - выжили, чтобы увидеть ещё одну весну. От этой мысли он ощущает странное тепло. Будто ему становится немного легче дышать. Момент спокойствия разрушил Торкель, с кряхтением потягиваясь, будто поставил себе задачу вывернуть все свои суставы разом. - Я голодный. Как насчëт нам пойти и поесть? - Ладно, - сказал Торфинн. Его отец, должно быть, бесчисленное количество вечеров ел рядом с Торкелем в тавернах или у костра. Торфинн оставил Торкеля потягиваться, а сам пошёл вперёд. Лес вокруг Йорка был тих. Деревья начали редеть, и в поле зрения появился город, когда Торкель догнал его и хлопнул Торфинна по плечу, второй раз за день чуть ли не роняя его в грязь, а затем разразился смехом. Хотя он и нахмурился, Торфинн не стал браниться на него. Он никогда не думал, что из всех людей ощутит благодарность именно к Торкелю, но он также никогда не думал, что ощутит многое из того, что было последний месяц или около того. - Баранина звучит неплохо, - болтал Торкель. - И оленина. О, но кролики в это время года особенно хороши. Может, я съем всё сразу! Что насчёт тебя, Торфинн? Никаких кроликов. В былые зимы он питался только кроликами и белками, и ему приелись и те, и другие. - Что насчёт твоих людей? - Асгейр уже должен был отослать этих придурков домой. Здесь только ты и я, Торфинн. Минуту-две он провёл, раздумывая, что было хуже - ужинать с одним Торкелем или с Торкелем и полусотней его людей. С натяжкой, но можно было предпочесть первый вариант, потому что, хотя Торкель и будет больше донимать его, когда рядом не будет никого другого, чтобы отвлечь его внимание, по крайней мере, там будет тише. Наверное. - Я буду суп, - решил он. Тот был тёплым и вкусным. - Может рыбу. И хлеб. - Странный ты, дитя. Ну и ладно, - на этот раз Торфинн предчувствовал приближение удара и отскочил в сторону. В глазах Торкеля не было злобы, лишь озорной блеск, бывший слишком ребяческим для такого старика. - После ужина тебе нужно будет отплатить мне за это. - Какого чёрта? - Торфинн вскипел. - Ты сказал-... - Я имею в виду не драться. Расскажешь мне о том, что было с Торсом после того, как он ушёл, - продолжая идти, Торкель смотрел на закат, улыбаясь проплывающим облакам. Торфинн понятия не имел, как он умудрялся не спотыкаться обо всё подряд, будучи таким чертовски высоким. - Куда он отправился, были ли у него ещё дети, как поживает Хельга. О. Такой вид оплаты. В этом не было ничего такого, что бы он уже не сказал Аскеладду, но Торфинн не хотел делиться такими вещами с Торкелем. Даже если тот, как дядя его матери, имел больше прав знать обо всём, чем убийца его отца. Он мог бы оправдать себя, сказав, что у него не было иного выбора, кроме как рассказать Аскеладду об Исландии и оставленной им там семье, но это было бы ещё одной ложью. Он просто хотел рассказать ему. Хотел, чтобы тот знал. Он хотел, чтобы Аскеладд увидел и понял его, и, может, совсем чуть-чуть, - симпатизировать ему. Ему не было нужно понимание или симпатия Торкеля. Но это было не для него, и Торфинн знал об этом. Он провёл так много времени, заботясь лишь о себе, думая лишь о своих желаниях и нуждах, что считаться с другими людьми теперь было затруднительно. Он делал так несколько раз в течение последних недель, но лишь потому, что это приносило ему пользу. Если бы Аскеладд умер, во-первых... Торфинн тоже умер бы. Он не мог представить себе будущее, где он был бы жив, а Аскеладд - нет. Не услышав истории Аскеладда и не осознав, насколько опустошённым его оставила бы смерть оного. (Заходили ли когда-нибудь его фантазии об убийстве Аскеладда дальше самого убийства? Думал ли он о том, что будет делать дальше? Может, когда он был младше, и воспоминания о доме были ещё свежи в его сознании.) Неважно. Это не имеет значения. Аскеладд даже не хотел оставаться в живых. Он прочистил горло, пытаясь прогнать беспокойство прочь. - У отца и матери были только мы с Ульфой. Мы жили в маленькой рыбацкой деревне в Исландии. Отец был старостой деревни, вроде. - Что, ты не знаешь? - У него не было титула, но все приходили к нему за советом или чем-то ещё, - сказал он. Он колебался лишь мгновение, прежде чем добавил: - Ульфа теперь замужем. У неё четверо детей. Мама... мама всё ещё жива. - Ого! Это прекрасные новости! Малютка Ульфа - мать. Вот это я хотел бы увидеть, - Торкель почесал свою бороду. - Может быть, я загляну. - Нет, - сказал Торфинн. - Да ладно тебе, Торфинн! - рассмеялся Торкель. - Ты что, сторож Исландии? - Хватит ныть, старик, - Торфинн пробуравил его своим самым злобным взглядом. Последнее, что было нужно Исландии - это марающие её берег убийцы. Отец и мать уплыли, чтобы убежать от войны, рабства, смерти и викингов. Нельзя заставлять их убегать ещё дальше. Пытаться объяснить это человеку, настолько одержимому битвами, как Торкель, было бы тратой воздуха, так что Торфинн просто сердито смотрел на него в надежде, что тот не раскусит его блёф. На самом деле он ничего не смог бы сделать, чтобы не дать Торкелю отправиться в путь. У Торфинна было ощущение, что, если Торкель правда захочет что-то сделать, то ничего, кроме смерти, не сможет остановить его, а Торфинн завязал с убийствами. (Та часть его, которая не могла не предполагать худшего, шипела на него: что, если однажды ему нужно будет убить, и он не сможет? Что, если это принесёт больше смертей, больше страданий? Что, если ему нужно будет убить, и он сможет, что дальше, будет ли он притворяться изменившимся человеком, человеком, достойным жить, когда стал причиной, по которой так много людей не могли делать то же самое?) Одна из тяжёлых рук опустилась на него. На мгновение Торфинн подумал, что его толкнут вновь, и смирился с этим. Но вместо Торкель взъерошил его волосы, что было намного более унизительно. Он оттолкнул руку Торкеля, не делая ровным счётом ничего, пока монстр не засмеялся и решил пощадить его. - Ладно, маленький племянник! Я понимаю. Ты хочешь оставить дядю Торкеля только себе, верно? - он расхохотался. - Хорошо. Взамен ты будешь ужинать со мной всю следующую неделю. - Хватит переставлять всё с ног на голову, ты тупой - высоченный - уродливый - ! Смех Торкеля был подобен грому. Он ранил уши Торфинна. - Ты ранишь мои чувства, Торфинн. - Отъебись! У тебя нет чувств, чтобы их ранить, ты, грёбанный гигант, - ему приходилось кричать, чтобы быть услышанным поверх смеха Торкеля. Они уже достигли черты города, пока Торкель продолжал хохотать, как сумасшедший. Был уже поздний вечер, Торфинн отсутствовал гораздо дольше, чем собирался. Почему-то он ожидал, что Йорк теперь, когда он понял нечто новое, будет выглядеть по-другому, что люди, рынки и ранние весенние полевые цветы обретут новое значение. Но этого не произошло. Мир выглядел так же, как и днём. Он не шёл по пути со стремлением к новой глубокой цели. Он знал, что глупо было ожидать, что что-то внутри него незамедлительно изменится. Его жизнь никогда не была простой. Знания о том, как охотиться, выживать и сражаться достались ему годами пролитых крови и пота. В этот раз всё было также. Но Торфинн справится с этим. Он проходил через битвы куда сложнее. Вместо того, чтобы пойти в дом Кнуда, Торкель свернул в другую сторону и направился к какой-то невзрачной таверне. По всему городу их было множество. Может, потому что это был портовый город, - он помнил, как Аскеладд однажды говорил что-то о портовых городах и торговле, - хотя в портовой деревне, где родился Торфинн, единственным зданием, что у них было, кроме домов и амбаров, был сборный зал. ...как ещё раз называлась его родная деревня? Он не мог вспомнить. Как будто само по себе это было недостаточно стыдно, стало ещё хуже, когда первым делом Торкель задал именно этот вопрос за обеденным столом в таверне. В ней было шумно, воняло, и здесь была куча пьяниц. Атмосфера напомнила Торфинну о ночах у костра после рейда. Разница была лишь в отсутствии смрада смерти и железа. И в том, что половина таверны говорила на английском. Торкель заставил его съесть три порции еды и выпить ещё больше глотков мёда, прежде чем он сам насытился. По крайне мере, пока они ели, у Торфинна было время попытаться собрать воедино свои скудные воспоминания об Исландии. Он вспомнил больше, чем ожидал, даже больше, чем когда Аскеладд писал письмо к нему домой. Он вспомнил имена ягнят, которые родились в последнюю проведённую им там весну (Бальдр и Кор), и имя его самого близкого товарища по играм (Факси). Вспомнил, как мечтал о море после вечеров, когда Лейф рассказывал им истории о Винланде. Вспомнил незаконченное стёганное одеяло на ткацком станке, над которым Ульфа работала неделями; она пообещала отдать его ему до наступления суровой зимней поры, чтобы он не замёрз, пока спал. - Звучит, будто Торс построил себе мирную жизнь, - сказал Торкель, когда они закончили есть. Он бросил золотую монету служанке, которая пришла убрать со стола. Что было неплохо, поскольку сам Торфинн вообще забыл, что они должны заплатить. - Я не вижу в этом ничего привлекательного, но, возможно, это то, чего он всегда хотел. - Ага, - пробурчал Торфинн. Он устал, и наверное был немного пьян. Ладно, точно пьян. Он хотел растянуться на своей кровати и проспать до самого Рагнарёка. - Чёрт, Торфинн, выглядишь паршиво. Не привык пить, а? Торфинн бросил в него свирепый взгляд. Он никогда не пил. Алкоголь делал его медленным и невнимательным, а Торфинну всегда нужно было быть готовым к битве. Когда-то он выполнял поручение Аскеладда, проведя порядочно времени на морозе, - он уже не помнил, что это было, - и, чтобы согреться, по возвращении принял от Бьёрна кружку мёда. Конечно же, тогда Аскеладд немедленно настоял на проведении их поединка. Он был настолько вялым и нескоординированным, что Аскеладд разоружил его меньше, чем за минуту. Его вырвало прямо на снег, и Аскеладд ткнул его туда же лицом. Сейчас так трудно было вспомнить, каким по-настоящему жестоким и резким был Аскеладд, как его слова могли ранить не хуже ножей. Теперь он был так... мил. Это даже заставляло Торфинна думать, будто он нравился Аскеладду, но такие мысли были опасны и глупы. Никому не нравился Торфинн. Никому он и не должен нравиться. Даже самому себе он не нравился. В какой-то момент он начал засыпать, сон подступался к нему, чтобы наброситься голодной собакой. Его веки стали слишком тяжёлыми, чтобы продолжать держать их открытыми. Сон пришёл к нему быстро, наполняя голову обычными гостями: Аскеладдом, его отцом и Винландом. - Хорошо спится, Торфинн? - кто-то схватил его за руку, рывком поднимая на ноги. Он споткнулся, наклоняясь в сторону, чтобы удержаться на ногах. Он устал и вымотался, и, внезапно, не мог вспомнить, где и с кем он. Неважно, это должен был быть Аскеладд. Никто больше не мог быть рядом с ним в такой момент. Они с Аскеладдом всегда были вместе, с самого начала, хотя бы потому, что Торфинн прилип к нему, как репей, и никогда не отпускал. - Ха! А ты правда ничего не весишь. Как странно. Это было не похоже на голос Аскеладда. - Отъебись. - Я сделаю это, и ты окажешься лицом в грязи. Ха-ха, - большая ладонь ударила его по спине, заставляя потерять равновесие. - Что бы сказал Торс, увидь он тебя сейчас? Был ещё один аспект опьянения, который Торфинн никогда не ощущал сам, но много раз наблюдал у других: внезапный, жгучий гнев на чужие слова, желание ответить на них кулаком или даже кинжалом. Отвращение, которое он привык ассоциировать с мыслями о насилии, пришло быстро, и, как это всегда и было, испортило ему настроение. - Из-за тебя мы никогда не узнаем. Ублюдочный плешивый. Примерно сейчас он ожидал, что Аскеладд рассмеётся, поэтому, когда он не услышал этого знакомого, тошнотворного звука, у него встали волосы на затылке. Что-то было не так. Где он ещё раз? Холодный ужас начал клубиться вокруг его затянутого алкогольным туманом сознания. Он с усилием открыл глаза. - Что это должно было значить, Торфинн? - настойчивый голос был подобен камню. Чёлка Торфинна мешала ему посмотреть наверх, - но сам факт, что ему приходилось задирать голову так сильно, всё выше, выше и выше, сообщал ему, с кем он разговаривал. Чья рука была на его спине. Затем он вспомнил лес, Торкеля, и всё, что мёд пытался стереть из памяти, и шок от этого отрезвил его достаточно, чтобы он осознал кое-что. Торкель не знал. Всю его жизнь, насколько он помнил, все вокруг него знали, что сделал Аскеладд. Его люди. Поселенцы. Все. После их нескольких зимних дуэлей Горм даже не заморачивался повторением причин Торфинна для вызова на дуэль. Все знали, что Аскеладд убил отца Торфинна, потому что они там были, или им об этом рассказали, и это не было чем-то, что нужно было кому-то пояснять. Эта истина была настолько непреложна, что Торфинн не мог представить, что кто-то, смотря на них, не знал об этом. Но Торкеля не было на Фарерских островах в тот день, или в любой из дней, когда Торфинн просил о поединке, кроме последнего, когда Кнуд был смотрителем, но тот всё равно не озвучил причины их дуэли. И это значило, что этот человек, один из лучших, будь он проклят, воинов севера, ближайший друг его отца, человек, который только недавно горевал с Торфинном в тишине леса... Он не знал. Но узнал теперь. - Скажи мне, - рука Торкеля переместилась со спину Торфинна на его плечи. При таких размерах он мог просто сомкнуть пальцы на горле Торфинна, не угрожая удушьем, но пугая достаточно, чтобы заставить его сделать глубокий вздох. - Это не твоё грёбанное дело, - Торфинн постарался вложить в свои слова всю имевшуюся силу. У него закружилась голова. Он потерял опору под ногами, но не помнил, чтобы сделал и шаг. - Всё, что связано с Торсом - моё дело. Я надеялся, что стану тем, кто однажды убьёт его, - сказал Торкель, вновь прозвучав намного серьёзнее, чем Торфинн думал, что он способен. Это отчётливо напомнило ему день их битвы на лондонском мосту, как много страданий принесли ему руки этого гиганта. Как ему пришлось ползти назад к Аскеладду со сломанными рёбрами и вывихнутым плечом и даже не удостоиться дуэли за всё перенесённое. Будучи на поле боя, Торфинн редко боялся смерти. Тот день стал исключением. - Под "плешивым" ты имел ввиду Аскеладда, не так ли, - он сказал это как вопрос, хотя его тон оставался абсолютно плоским. - Он отличный воин, но я не поверю, что его мастерства достаточно, чтобы одолеть Торса. - Умолкни! - у Торфинна закружилась голова, когда он осмотрелся вокруг, смешивая силуэты людей, зданий и животных воедино. После захода солнца улица была менее занятой, но не полностью пустой. Каждый из прохожих выглядел, как обыкновенный англичанин или пьяница, но один из людей Флоки мог скрываться за каждый углом. О существовании Аскеладда не должно было быть известно никому за пределами поместья Кнуда. Достаточно было одной ошибки. Только одной, и Аскеладд - покойник. Торкель не собирался оставлять это. Торфинн достаточно хорошо это знал. Ему нужно было увести их с улицы. - Хорошо, я скажу тебе, но не здесь. Он вцепился в плащ Торкеля и потянул, хотя с тем же успехом он мог бы попытаться сдвинуть гору. Выражение лица Торкеля оставалось неизменным. Чёрт. Торфинн стиснул зубы. - Не здесь... дядя. Он ненавидел называть этого монстра так. Но также он знал, что по какой-то непостижимой причине нравился Торкелю, и ему нужно было использовать все преимущества, что у него были. Сначала он подумал, что это не сработало, и он просто унизил себя не для чего. Торкель не двинул ни единым мускулом, кроме единственного подёргивания вокруг оставшегося глаза. Затем он швырнул Торфинна на землю и ушёл, не сказав ни слова. Второй раз в своей жизни пьяный Торфинн опустошал свой желудок на остатки последнего зимнего снегопада. Чтобы прийти в себя, Торфинну потребовалось больше времени, чем должно было. Сейчас он был по большей части трезв, хотя его голова раскалывалась, а горло жгло привкусом рвоты. Торкель шёл широким шагом, и к тому моменту, как Торфинн нашёл его, он уже вошёл на территорию поместья Кнуда, походя пугая стражников. Торфинн прошмыгнул за ним следом. Он заметил, что Торкель пошёл в обход главного здания, видимо, к чёрному ходу, ключ от которого был лишь у Торфинна. Не то, чтобы это остановит Торкеля, если он правда захочет выломать двери. Что он должен сделать? Торфинн чуть не упал, когда головная боль усилилась, вынуждая его остановиться на несколько драгоценных секунд. Должен ли он пойти за Кнудом? Но Торфинн понятия не имел, где он может быть. Он мог бы попытаться вырубить Торкеля, прицелившись и ударив со всей силы по шее. Но он сомневался, что это сработает. Никакой стоящий воин не попадётся на одну уловку дважды. Нет, Торфинн не мог остановить Торкеля, не сейчас. Но мог Аскеладд. Он придумает способ, как всегда. Он разработает стратегию, план и выйдет победителем, используя методы, о которых Торфинн и помыслить не мог. Он мог доверять Аскеладду хотя бы в этом. Итак. Его первый шаг - остановить Торкеля от того, чтобы сломать дверь. Торкель был силён, но Торфинн - быстр, и ему удалось добраться до входа прежде, чем Торкель выбил бы её. - Ты собираешься заставить меня убить тебя, чтобы добраться до него? - спросил Торкель. - Я не пытаюсь устроить драку. Дай мне открыть дверь, - Торфинн убедился, что его голос звучал достаточно громко, чтобы Аскеладд смог услышать его, если находился близко к двери. Библиотека была в этой части лонгхауза и выходила на заднюю часть комплекса, и именно там плешивый проводил большую часть своего времени. Торфинну хотелось верить, что тот услышит и придумает что-то до того, как Торкель бросится на него. Если Кнуд окажется в своей комнате и сможет прийти им на помощь, это к лучшему. Надменный говнюк всё ещё в долгу перед ними за спасение своей жалкой задницы. Убедившись, что Торкель не собирался, как только он обернётся, хватать и бить его головой о дверь, Торфинн снял с шеи ключ и вставил его в замочную скважину. Дверь возвышалась над головой Торфинна примерно на фут, высота была достаточно комфортной, чтобы здесь мог пройти Аскеладд, но, естественно, слишком низкой для Торкеля. Ему пришлось нагибаться, чтобы войти. Как только он переступил порог, Торфинн захлопнул дверь. После недолгих раздумий, стоит ли ему оставить её незапертой, чтобы было легче сбежать, Торфинн решил всё же закрыть её на замок и запереть деревянным засовом. Если им придётся бежать, будет проще сломать одно из окон. Торфинн протащит Аскеладда через него, если потребуется. За те две секунды, пока Торфинн запирал дверь, Торкель шёл по коридору. В тишине комнат его шаги слышались раскатами грома; если Аскеладд ещё не знал об их прибытии, то узнал сейчас. Ничто столь громогласное не нарушало покой этого места. Как и ничто столь опасное. Пригнувшись, Торфинн пронёсся мимо него. В помещении, как всегда, было мало света. Он добежал до библиотеки, схватил гобелен у входа и одёрнул в сторону. Аскеладд сидел прямо на том месте, где Торфинн оставил его этим утром. Его книга вернулась на полку, а лицо было обращено ко входу в полностью нейтральном выражении. Значит, он слышал. Это значило, что у него должен был быть какой-то план. Поднимаясь со стула, он не закряхтел, не вздрогнул и, подойдя ко входу, чтобы встретиться лицом к лицу с Торкелем, не показал признаков слабости. Однако Торфинн так и остался стоять, заслоняя Аскеладда. Не то, чтобы это мешало мужчинам смотреть поверх его головы. - Торкель, - сказал Аскеладд. - Давно не виделись. - Я слышал, ты был тем, кто убил Торса. Аскеладд не замешкался ни на секунду: - Полагаю, Торфинн рассказал тебе об этом. Торкель зарычал: - Исходя из того, что говорил Торфинн, я предположил, что Торс мёртв. Как бы противно мне ни было думать, что такой воин, как он, не удостоился Вальхаллы, я полагал, что он ушёл мирно, рядом с Хельгой. Я должен был знать, что судьба не позволит Йомскому Троллю умереть так, - он подчёркивал каждое предложение шагом, прижимая его всё ближе и ближе к Аскеладду. Торфинн прикидывал свои шансы. Торкель ещё не свыкся с наличием одного глаза, поэтому левая сторона должна быть его слепой зоной. Если у него получится подобраться достаточно близко, пальца в его оставшемся глазе должно хватить. Если он ткнёт достаточно глубоко, тогда... - Он пошатнулся, внезапно ощутив слабость в коленях. Это всё? Это самое большее, куда он может зайти на этой новой тропе, которой отец желал ему следовать? Если он убьёт вновь, даже если это Торкель, даже если это ради Аскеладда, тогда изменилось ли что-то по-настоящему? Пол скрипнул. Широкая, знакомая ладонь похлопала его по спине. - Стой прямо, Торфинн, - пробормотал Аскеладд. Он выпрямил свою спину. - Это правда, что Торса убили по моему приказу, - рука Аскеладда так и осталась опорой Торфинна. Успокаивающая. Уютная. Такая же, какими когда-то были руки его отца. - Хотя, как, я уверен, ты и ожидал, всё было не так просто. Меня наняли, чтобы я его убил. Тело Торфинн прошибло холодом. Он не знал этого. Но в этом был смысл. Аскеладд был мелким пиратом, когда убил Торса. Он ничего не получил бы, атакуя их без причины, чтобы оно того стоило. И всё же, не смотря на то, что в этом было так много смысла, Торфинн никогда не думал о том, почему Аскеладд убил его отца. Может, это и к лучшему, что у него была причина. Но Торфинн подумал, что предпочёл бы не знать. Если кто-то другой заказал убийство Торса, если есть ещё кто-то, над кем Торфинн мог бы совершить возмездие, он мог... - Кто? - сказал Торкель. - Не спрашивай. Нас нанял посредник и доставил деньги, когда всё было готово. Не думал, что это стоит того, чтобы узнать больше, - Торфинн почувствовал движение воздуха, когда Аскеладд пожал плечами. - Теперь, конечно, я хотел бы знать, но ты знаешь, что говорят о подобной непредусмотрительности. Торкель проворчал: - Ты - бесчестный человек, Аскеладд. Торфинн был уверен, что Торкель не услышал, как Аскеладд тихо пробормотал: - Будто я не в курсе. - Достаточно, - сказал Торфинн. Его голова до сих пор кружилась. Похоже, Аскеладду удалось сгладить ситуацию достаточно, чтобы Торкель не собирался прибегать к насилию, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Он не верил, что он будет способен сражаться сейчас, если это потребуется. - Ты получил свои ответы, дядя. Убирайся отсюда. - Я ничего не получил, - стены и потолок, казалось, сомкнулись, когда Торкель затопал по коридору в их сторону, марая место, долженствующее принадлежать лишь Торфинну и Аскеладду. Торфинн оттолкнул Аскеладда назад, практически плюща его о стену. Рука на его спине осталась на месте. Никто из них не шевельнул и мускулом, пока Торкель не прошёл мимо, такой огромный, что он мимоходом задел Торфинна боком. Он остановился перед одной из спален: - Это столовая? - Дверь напротив, - сказал Аскеладд. Торкель кивнул и отдёрнул гобелен с прохода. Наконец, избавившись от взгляда этого монстра, Торфинн мог дышать. Он прислонился к Аскеладду, не достаточно сильно, чтобы давить ему на грудь, но достаточно, чтобы дать себе миг передышки. Аскеладд не оттолкнул его. Он уже давно этого не делал. Или, может, Торфинну просто так казалось, поскольку в последнее время они не были настолько физически близки. Теперь, когда стало больше места для передвижения, и Торфинн покидал дом почти каждый день, чтобы сопроводить Кнуда по городу, дистанция между ними росла. Как же бесило, что благодаря этому всё становилось лучше. Аскеладд вздохнул. Его дыхание щекоткой прошлось по макушке Торфинна. - Да, полный бардак, - пробормотал он. - Я не говорил ему специально. Он подловил меня, пока я был пьян, - сказал Торфинн. - Не волнуйся об этом, парень. Что сделано, то сделано, - Аскеладд провёл рукой по спине Торфинна, заставляя мурашки пройтись следом. Почувствовав, что ноги стали более устойчивыми, Торфинн отступил в сторону. В этом месте было темно даже днём, но, когда он обернулся, смог всё прекрасно разглядеть. Аскеладд опустил глаза, уставившись в никуда, а его рот сложился в едва заметную гримасу. Торфинн не понимал. Он знал Аскеладда лучше, чем раньше, но он всё ещё не мог читать его в любое время. А возможно, он мог понять. Спустя годы он забыл об этом, но, проведя всё время после полудня, погружаясь в воспоминания, он мог вспомнить об этом. Аскеладд... восхищался его отцом, не так ли? Торфинн сделал вдох. - Эй! Как долго вы, ублюдки, будете заставлять меня ждать? - проорал Торкель из столовой. Хотя он и попытался захлопнуть рот быстрее, чем Аскеладд заметил, было слишком поздно; острый взгляд плешивого замечал всё. На мгновение он поднял голову на Торфинна, а затем кивнул и отвернулся: - Что бы это ни было, расскажешь мне позже. Это расставило всё по местам. У них будет "позже". Они оба пережили слишком много, чтобы пасть здесь из-за чего-то, произошедшего дюжину лет назад. Сделанного не вернёшь. Не важно, насколько силён гнев Торкеля, никто не может это исправить, особенно Торфинн. Он уже давно смирился с этим. Он давно потерял своего отца. Он не собирался терять ещё и Аскеладда. Их столовая, размерами в четыре раза меньше таковой в доме Кнуда, занятая единственным столом, тремя стульями и кипящим на огне котлом, была слишком мала, чтобы вмещать такого человека, как Торкель. Казалось, будто он лишь увеличился в размерах, заполнив каждый дюйм помещения. Стул под ним был до смешного мал. Аскеладд сел напротив, а Торфинн остался стоять. - Предложите мне что-то поесть, хотя бы, - сказал Торкель. Торфинн зарычал: - Чёрт возьми, нет. Ты ел только что. - Ну-ну, не будь груб с нашим гостем, - если бы это было много лет назад, если бы Аскеладд был моложе, и у него не было бы шрамов от стрел на ногах и всё ещё заживающей дыры в груди, он мог бы оттолкнуться на стуле и закинуть ноги на стол. - Хотя бы налей ему немного супа. Подождав полминуты, чтобы понять, шутил ли Аскеладд (он не шутил), Торфинн протопал к котлу, набрал мелкую порцию бульона с овощами и со стуком поставил перед Торкелем. Тот посмотрел в чашку, комично нахмурившись: - Почему ты так груб со мной, Торфинн? - Я ненавижу тебя, - выплюнул он. - Он такой со всеми. Игнорируй его, - сказал Аскеладд. Казалось, Торкель принял слова Аскеладда за чистую монету. Он прикончил больон в один глоток, будто это был рог мёда. А затем: - Расскажи мне, как умер Торс. Какими были его последние слова, умер ли он достойно, что ты сделал с его телом. Не прячь от меня ни одной чёртовой детали, Аскеладд. Как будто тот мог бы это проверить. Ложь Аскеладда соткана золотыми нитями. Поэтому ещё более удивительным было то, что Аскеладд рассказывал правду. Это была старая история, которую Торфинн знал наизусть, но слышать её голосом Аскеладда, видеть глазами Аскеладда - совсем не то, что прокручивать в голове картинки ночных кошмаров. Сначала он объяснил, как они подготовились, убив жителей деревни и затащив обломки их домов на скалы, чтобы заманить корабли в ловушку во фьорде. - Что за пустая трата времени, - Торкель сложил руки на груди. - Торс бы не сбежал. - Он уже сделал это однажды, - указал Аскеладд. - В любом случае, речь шла о прибыли, а в остальном год был вялым. Я не собирался полагаться на волю случая. Торфинн неловко переминался с ноги на ногу. Его отец пытался сбежать. Он приказал кораблям разворачиваться. Просто было слишком поздно. - Торс сразу же унюхал, что я был лидером. Он предложил дуэль; если выиграю я - заберу его жизнь. Если он - мы отпустим их, - сказал Аскеладд. - Он заставил меня побегать за моими деньгами, это точно. Такой напряжённой дуэли у меня не было ни до, ни после. Торфинн вздрогнул. - Если ты думаешь, что я поверю, будто ты победил Торса в поединке, ты правда сошёл с ума, - сказал Торкель. - Ты не настолько силён. - Верно, - согласился Аскеладд. - Торс победил. Но, как ты уже сказал, я - бесчестный человек. Он знал, что я пришёл за его головой, и что я сделаю что угодно, чтобы заполучить её. Так что мы заключили сделку. Нетерпение Торфинна росло. Когда Аскеладд собирался перейти к части, где всё пошло не так - где Торфинн позволил взять себя в заложники? Если бы он отскочил в сторону, или использовал бы нож, или сделал бы что угодно, кроме того, чтобы стоять там, как идиот, его отцу не пришлось бы выбрасывать меч. Не пришлось бы умирать. Отдавать свою жизнь за его сопливое, тупое, маленькое отродье, которое выросло, чтобы стать бесполезным человеком, который не в силах даже отомстить за него подобающе. Но Аскеладд не сказал об этом. Даже не упомянул, не смотря на все разы, что он использовал это как насмешку во время их с Торфинном дуэлей. - Я признал победу Торса и позволил остальным его людям уйти, как и обещал. Взамен, Торс выбросил свой меч. Его убили стрелы моих людей. Это всё. Конечно же не всё. Конечно же сейчас Аскеладд скажет: "а, ну и ещё это вина и Торфинна тоже". Это будет тактический ход, чтобы перенаправить гнев Торкеля на него. У Аскеладда отлично получалось жертвовать пешками, так почему бы ему не сделать это вновь? Но тот не дал ему ответа. Аскеладд даже не взглянул на Торфинна, вместо этого не сводя глаз с Торкеля. Это тоже был тактический ход. Торкель в свою очередь лишь хмыкнул: - Стрелы... трусы, все вы. Что вы сделали с его телом? - Обменял его голову на деньги у людей моего работодателя. Остальное мы утопили в море. - А его последние слова? - Я не слышал. Тебе следует спросить у Торфинна. И вот теперь, оказавшись в неожиданном положении, снова почувствовав себя брошенным, не в курсе событий, попавшим в засаду и избитым без предупреждения, Торфинн понятия не имел, что сказать. Он не вспоминал о последних сказанных отцом словах уже давно. Он в принципе не особо задумывался о словах отца за все эти десять лет. Он силился найти их, ухватиться за воспоминание и выжать из него хоть что-то кроме того, что он помнил наиболее ярко: стрелы, торчавшие из тела его отца, стекающая на палубу корабля кровь и тяжёлая, огромная ладонь, покоящаяся на его макушке. - Он... - у Торфинна пересохло в горле. - Он был рад, что я остался жив... Вот она - перемена, которую он ждал узреть ранее. Всё в мире словно сместилось, размывая картинку перед глазами Торфинна и потрясая его до глубины души. Естественно, это не могло пройти без боли. И боль, которую он ощущал, острая и жгучая, была словно попавшая в рану морская вода. Торфинн сделал резкий вздох, почти ожидая, что вместо воздуха он заглотнёт воды. - Если всё это - правда, то почему ты здесь, Торфинн? - спросил Торкель. Он по-совиному моргнул. - А? (Почему ты здесь, Торфинн? Глупый мальчишка.) - Неважно, - Торкель оттолкнулся на стуле, заставив его стукнуться о стену. - Я понял. И после этого он просто ушёл. Ушёл и оставил их маленьких мирок только для них двоих. Они всегда были только вдвоём. Может, не для Аскеладда, но для Торфинна - точно. Когда они услышали, как за Торкелем захлопнулась входная дверь, Аскеладд вздохнул и откинулся на спинку стула: - Боже, это отняло у меня десять лет жизни. Солнце уже полностью село. Лунный свет едва проникал сквозь гобелены на окнах, поэтому Торфинн едва мог разглядеть лицо Аскеладда. Лишь слабый отблеск бледного света падал на чужие волосы, отчего они казались серебристыми и холодными. Может быть, он был ещё немного пьян, потому что это на мгновение вызвало у Торфинна желание заплакать. Он был так глуп всё это время. Это не было для него новостью. Что было, дак это убеждения, в которых он проявлял глупость. Возможно, лишь возможно, он напортачил не во всём, как думал раньше. Если его отец заключил сделку с Аскеладдом, если было не важно, был бы Торфинн взят в заложники или же нет, тогда, по крайней мере, гора из людей, которых он убил, не включала его отца. Если это была не его вина, наверное, он мог быть прощён за то, что не отомстил за Торса. Наверное, он мог отпустить этот маленький комок вины восвояси. И, хотя это заставило его пошатнуться, прямо сейчас, смотря на профиль лица Аскеладда, что-то иное привлекло его внимание. Аскеладд заключил сделку с его отцом. Сделку, условия которой он выполнил. С тех пор, как он увидел Аскеладда на пиру, окроплённого кровью, Торфинн затруднялся дать определение тому, что Аскеладд значил для него. Вероятно, он чувствовал подобное уже много лет, но это всегда было слишком большим предательством по отношению к его отцу, чтобы признать это. Аскеладд оставался убийцей его отца, и ничто не могло изменить этого фундаментального факта. И всё же что-то внутри Торфинна изменилось теперь, когда он узнал - узнал, что Аскеладд не полностью бесчестен. Он не злой. Он даже мог быть порядочным человеком. В первый раз, смотря на Аскеладда, первым, кого Торфинн увидел, был не убийца. Если он лучше, чем Торфинн думал, если у него есть какое-то чувство чести, тогда... Торфинн никогда не сможет простить Аскеладда. Но, может быть, он мог простить себя за то, что полюбил Аскеладда. Всё ещё сидя так, что Торфинну была видна лишь половина его лица, Аскеладд проворчал: - После такого мне нужно что-нибудь выпить. На складе был мёд. Было очевидно, что Аскеладд хотел, чтобы Торфинн принёс его, но он не хотел уходить прямо сейчас. - Эй, плешивый. - Хм? - Аскеладд посмотрел на него. Его глаза, голубые, как утреннее небо, видели его насквозь. У Торфинна пересохло в горле. - Что такое, Торфинн? Он не смог заставить себя сказать это. - Я схожу за мёдом. Он поспешно вышел. В коридоре было темно и тихо. Торфинн остановился там, прямо за дверью, прикрывая руками рот. Он мог слышать через ткань гобелена, как Аскеладд продолжал ворчать. Это вызвало слабую улыбку на лице. Нет, он не мог сказать об этом сейчас. Но, может, однажды. У них есть время.