Coffee and Mayhem

~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~~ Когда Роботник в следующий раз просыпается, в комнате вокруг него темно и тихо. Это, прежде всего, объясняет, почему он сразу понимает, что в данный момент он находится не в лаборатории. В лаборатории никогда не бывает по-настоящему темно, никогда не бывает по-настоящему тихо; всегда включено какое-нибудь аварийное освещение и слышен тихий гул машин. Там вокруг него всегда кипит жизнь, не смотря ни на что. Это же… это похоже на пробуждение в могиле. Почему он здесь? Роботник смутно размышляет, изо всех сил пытаясь сесть ровно и осмотреть комнату. Он не может вспомнить; на самом деле, он вообще не способен связно думать. Слишком жарко, чтобы думать, и комната кружится, и… да, он ведь должен работать. Он не должен быть здесь. Что он делает, валяясь в кровати вот так? У него есть работа, которую нужно сделать; сроки, в которые нужно уложиться; утомляющие встречи, которые нужно посетить. Он не может расслабляться сейчас ни в коем случае, эти пентагуси только и ждут, что он проявит какую-нибудь слабость, надеются на его промах, чтобы они могли наброситься на него и растерзать, эти стервятники… Попытки сесть занимают гораздо больше времени, чем следовало бы по любым правилам. Его тело просто отказывается сотрудничать с ним, а руки кажутся слабыми и липкими, когда он пытается подняться. Ему требуется несколько попыток, пока ему, наконец, не удается сесть прямо и подвинуться к краю кровати, и к тому времени он уже тяжело дышит через приоткрытый рот, чувствуя себя так, словно только что взобрался на гору. Вся комната кружится вокруг него, и он дрожит и горит одновременно, но он не может позволить этому остановить себя. Трясущимися руками он начинает теребить одеяло, туго обернутое вокруг него. Оно прилипает к нему, как вторая кожа, пропитанное потом и такое ужасно горячее, и в своем затуманенном состоянии он никак не может избавиться от него. Он тянет и тянет, пока не раздается звук рвущейся ткани, и все равно он по-прежнему в плену. Его разочарование вырывается из него раздраженным криком, который превращается в серию сильных приступов кашля, сотрясающих все его тело. — Доктор? Загорается свет, внезапный и яркий, и если бы у Роботника хватило воздуха закричать, он бы сделал это в знак протеста. Свет обжигает, и он сердито смотрит сквозь слезящиеся глаза на причину внезапной яркости. Стоун бросает один взгляд на него, кутающегося в одеяло, потного и бредящего, и все его лицо искажается беспокойством. Двумя быстрыми шагами агент пересекает комнату и оказывается рядом с Роботником, мягко берет его за плечи пытаясь вернуть его обратно на середину кровати. Явная противоположность тому, куда хотел добраться доктор, и тот сразу же начинает сопротивляться, но обнаруживает, что слишком слаб, чтобы что-либо сделать против Стоуна, который так же несдвигаем, как… ну, как камень. Который к тому же все еще говорит: — Что ты делаешь, ты мог просто позвать меня, если тебе что-то нужно… — Работать, — прерывает Роботник. Поскольку физическое сопротивление не действует, ему придется заставить своего ассистента образумиться устно. — Мне нужно работать, Стоун, почему…почему я не на работе прямо сейчас? Я должен быть, я… Руки на его плечах крепко сжимаются, только один раз, прежде чем в них появляется нежность, близкая к ласке. — Доктор, — голос Стоуна утрачивает часть своей неистовой энергии, сменившись чем-то более тихим, добрым. — Тебе не обязательно работать прямо сейчас. Сама мысль об этом настолько далека от реальности, настолько невероятно странна, что заставляет Роботника разразиться смехом, который заканчивается резким кашлем. — Чепуха. У меня всегда… всегда есть работа, я не могу… бездельничать вот так, я должен… — Доктор… Это ни к чему не приведет; у него нет на это времени. Пытаясь оттолкнуть руки Стоуна со своих плеч и встать, Роботник недовольно рычит, когда обнаруживает, что его помощник неумолим, но он все равно продолжает бороться с ним в меру своих ограниченных в настоящее время способностей. Физически одолеть доктора, возможно, было бы легко, но Стоуну мешает его собственное нежелание причинять ему боль. Они недолго борются друг с другом, что выглядит явно неловко, прежде чем Роботнику почти удается сбежать, и Стоун вынужден сменить тактику. Вместо того, чтобы продолжать пытаться удержать доктора за плечи и руки, агент вздыхает, бормочет что-то похожее на извинение и просто обнимает другого, используя все свое тело, чтобы удержать доктора на одном месте, прежде чем тот успеет вывихнуть себе что-нибудь, в попытках вырваться из захватов агента. В тот момент, когда они соприкасаются, Роботник замирает и полностью перестает сопротивляться. Не из-за осторожной, но непреклонной хватки на нем; нет, главным образом потому, что Стоун ощущается, как нечто твердое и стабильное, что не вращается вместе со всей комнатой, и по сравнению с собственной пылающей кожей доктора, его подхалим благословенно прохладен на ощупь. Он должен ненавидеть это. Он должен бороться еще сильнее, вырываться яростнее, брыкаться, кричать и кусаться, если понадобится, чтобы освободиться, но вместо этого он замирает и… замедляется. Тщательно переосмысливая ситуацию, медленно моргая, Роботник наклоняет голову так, чтобы уткнуться лицом в изгиб шеи Стоуна, и просто-напросто остаётся там мертвым грузом, наваливаясь всем своим весом на своего помощника. Ему кажется, что он чувствует, как Стоун застывает, напрягаясь под ним, но он игнорирует это в пользу того, чтобы прижаться ближе, испуская прерывистый вздох. Так намного лучше. По крайней мере, Стоун делает то, что он должен делать, и остается неподвижным, твердым и комфортным, не то что остальная реальность, которая продолжает бешено кружиться вокруг него. — Мне действительно, — бормочет он, часть его разума все еще зациклена на той же теме, — действительно нужно работать. Опора под ним немного смещается, когда Стоун делает глубокий вдох, или вздыхает, или и то, и другое вместе. Что-то ложится на затылок Роботника — ладонь, прохладная и твердая. — Нет, совсем не нужно, — настаивает Стоун с той же мягкостью и твердостью, что и раньше. — Я и не хочу. Слова слетают с его губ прежде, чем Роботник осознает, что он говорит. Он даже не может заставить себя пожалеть о них или попытаться вернуть их обратно. Он говорит это искренне. Впервые в жизни он не хочет работать. Или, может быть, это просто первый раз, когда он позволяет себе быть честным по этому поводу. Рука на его шее напрягается. Не причиняя неудобства, просто заземляя и успокаивая. — Тогда не надо, — шепотом предлагает Стоун. — Тебе не нужно ничего делать прямо сейчас, просто… предоставь это мне. Хорошо, доктор? Я обо всем позабочусь. Доверься мне. Еще больше заявлений, которые кажутся слишком фантастическими, слишком нереальными. «Предоставь это мне» «Доверься мне» Ни то, ни другое нельзя сказать Айво Роботнику, гению и экстраординарному параноику. Всегда он — именно тот, кто держит все под контролем, кто привык заботиться обо всем сам, кто продумывает все до мелочей раньше, чем кто-либо другой мог хотя бы начать планировать. А доверие? Это не та валюта, с которой он имеет дело. Но… Он так устал, у него все болит. Может, он действительно мог бы сделать перерыв? Оставить часть всего этого Стоуну, раз он сам на этом настаивает? Доктор обнаруживает, что правда хочет этого. Передать контроль, не быть главным, не делать все самому. Только в этот раз. Пока мир не перестанет вращаться, и он снова не сможет нормально мыслить. С еще одним вздохом, таким глубоким, как будто все дыхание просто покидает его одним мощным порывом, Роботник кивает, стукаясь лбом о шею Стоуна в процессе. — Хорошо, — голос Стоуна слабеет от облегчения. Рука на шее Роботника перемещается на его спину и медленно поглаживает вверх и вниз раз, другой; агент, похоже, не замечает, что он это делает. Осторожно поднимая совершенно обмякшего Роботника со своего плеча, Стоун протягивает руку мимо него, возясь с чем-то за спиной гения. Раздается звон и бульканье воды, а затем Стоун призывает Роботника поднять глаза, протягивая ему стакан воды. — Вот. Выпей это, а потом постарайся еще немного поспать. Ладно? Все будет хорошо. Я обещаю. Роботник рассеянно кивает. Когда желание бороться покидает его, вся его энергия покидает его тоже, и он движется на автопилоте, следуя инструкциям Стоуна без намека на сопротивление. Он слегка откидывает голову назад, чтобы пить странно горькую воду маленькими глотками, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух и несколько раз откашляться, прежде чем продолжить. К тому времени, когда стакан пустеет, Роботник чувствует себя еще более уставшим, чем раньше — в воде что-то есть, что-то подмешано, какой-то наркотик, — тихий голос разума шепчет на задворках его сознания — но его глаза продолжают закрываться. Он откидывается назад без сопротивления, когда Стоун побуждает его снова лечь. Одеяло свободно подоткнуто вокруг него, и что-то ложится на лоб доктора — рука, смутно замечает Роботник, заставляя себя снова открыть глаза, чтобы увидеть склонившегося над ним Стоуна. Даже сквозь свое плывущее зрение он может видеть беспокойство в глазах другого; его подхалим всегда слишком искренен рядом с ним, открыт нараспашку и никогда не притворяется. Роботник хочет сказать ему, чтобы тот перестал так на него смотреть, с ним все будет в порядке, но его язык слишком отяжелел, и он заканчивает неразборчивым бормотанием. Хоть это и не совсем слова, Стоун понимает, что доктор пытается заговорить, и шикает на него, дерзкий моллюск. Совсем обнаглел. — Все в порядке, доктор. Просто засыпай. Такой намёк на приказ должен бы оскорбить его, но Роботник не может собраться с силами. Сон действительно звучит как отличная идея прямо сейчас. Иногда его помощник действительно гений, в некотором смысле. Не начиная спорить хоть раз в жизни и делая, что ему говорят, Роботник окончательно закрывает глаза и позволяет сну снова овладеть им. Последнее, что он осознает, — это рука, убирающая волосы, прилипшие к его потному лбу, и успокаивающее бормотание рядом. ~~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~~ В следующий раз сознание возвращается к Роботнику постепенно. Это не его обычный быстрый способ пробуждения; на этот раз ему приходится пробиваться обратно на поверхность сознания, сон отказывается отпускать его. Как только ему наконец удается открыть глаза и он обнаруживает, что смотрит в пустой белый потолок, ему требуется еще несколько секунд, чтобы понять, где он находится и как он здесь оказался. Фрагменты возвращаются к нему мучительно медленно — холод, несчастный случай в лаборатории, Стоун отвозит его домой. Все это смущение от того, что он позволил кому-то увидеть свою слабость и уязвимость и нуждался в помощи, чтобы даже добраться до собственной постели. Раздражение на мгновение борется со стыдом, прежде чем Роботник отмахивается и от того, и от другого с тихим рычанием, решая, что прошлое должно оставаться в прошлом. Стоун, по крайней мере, достаточно верен ему, чтобы не упустить ни единого слова обо всем этом происшествии при ком-либо постороннем. Отбросив одеяло, небрежно подоткнутое вокруг него, Роботник пытается сесть, используя возможность оценить свое физическое состояние. В его конечностях все еще ощущается боль, а во всем теле — постоянный гул усталости, но он несколько притупился. Он может сесть без особых проблем, и хотя комната слегка покачивается вокруг него, она, по крайней мере, не вращается, как вышедшая из-под контроля карусель. Удовлетворенный очевидным улучшением на данный момент, Роботник поднимается на ноги. Его взгляд блуждает по беспорядочно расставленным предметам на ночном столике, особенно графину с водой, и он задумчиво хмыкает. У него пересохло во рту, поэтому первое, что он делает, — наливает себе стакан воды и выпивает его медленными глотками. Пока он пьет, он прислушивается к любому шуму, который мог бы подсказать ему, куда делся его помощник. Из остальной части дома не доносится ни звука, и Роботник поднимает бровь. Он сомневается, что Стоун оставил бы его здесь — от упрямого прилипалы почти невозможно избавиться и в хороший день, он не может представить, чтобы тот согласился бросить его на произвол судьбы, когда доктор болен. Какое-то размытое, искаженное воспоминание всплывает из глубин его сознания, заставляя остановиться, когда он собирается поставить стакан обратно. «Тебе не нужно ничего делать прямо сейчас». Хм. Было ли это частью вчерашних разговоров? Роботник ломает голову, но не может вспомнить ни одной конкретной ситуации, в которой были произнесены эти слова. Хммм. Есть некоторые части вчерашнего дня, которые сильнее размыты и заполнены пробелами, чем остальные — поездка домой или остановка в аптеке — может быть, там было что-то такое… или это был какой-то странный сон. Обычно он достаточно ясно помнит свои сны, но, с другой стороны, обычно его также не вырубает сразу до фазы быстрого сна из-за заурядной простуды. В любом случае, это, вероятно, не важно. Качая головой, Роботник отправляется на поиски своего ассистента. Поиски не занимают много времени. Роботнику достаточно пройти по коридору в сторону гостиной, один раз остановившись, чтобы подождать, пока пройдет волна головокружения, чтобы найти того, кого он ищет: Стоуна достаточно легко заметить, как только доктор поворачивает за угол в гостиную. Его подхалим сбросил пиджак, галстук и туфли — вид его без них на мгновение заставляет Роботника моргнуть — и свернулся калачиком на диване, заложив одну руку за голову в качестве импровизированной подушки, в другой он держит планшет и что-то читает. Или пытается; он, кажется, постоянно отвлекается из-за того, что ему все время приходится ерзать, чтобы найти удобную позу, время от времени хмурится и начинает читать заново, снова ерзая, но так до конца и не понимает прочитанное. При виде этого Роботник криво ухмыляется. По собственному опыту он знает, что его диван не очень удобный. Засыпание на нем и пробуждение с мучительной болью в спине убедили его в этом. Похоже, его подхалим прямо сейчас усваивает тот же урок. Прислонившись к стене, скрестив руки на груди, он язвительно спрашивает: — И часто ты располагаешься с таким комфортом в чужих домах, Стоун? Голова Стоуна взлетает вверх, глаза на мгновение темнеют от тревоги, прежде чем он расслабляется, и сияющая улыбка расплывается по его лицу. — Доктор! — Он быстро соскальзывает с дивана и встает. На мгновение кажется, что он хочет пересечь комнату, подойти к гению и прикоснуться, чтобы убедиться, что тот в порядке, но он сдерживает себя, скрещивая руки за спиной и стоя неподвижно и прямо. — Как ты себя чувствуешь? Такой вопрос обычно заставил бы Роботника только закатить глаза, если вообще заставил бы отреагировать хоть как-то, но перед лицом такого рвения Стоуна, после всего, что тот сделал, ему трудно его игнорировать. — Больше не кажется, что мой желудок в любой момент может вывернуться наизнанку, — ворчит он. — И температура, похоже, спала. Даже отрывистых ответов достаточно, чтобы лицо Стоуна просветлело еще больше. — Я очень рад это слышать. Он действительно говорит так, как будто имеет это в виду, искренне, как всегда. И, как это часто бывает, Роботник не уверен, как реагировать на эту искренность, когда она направлена на него. В поисках чего-нибудь, чтобы сменить тему, его взгляд падает на брошенный планшет на диване. — Пришло что-то важное, пока я был… занят? — О, — проследив за его взглядом, Стоун наклоняется, чтобы поднять устройство, и быстро проводит по нему пальцем, разблокируя и наклоняя его так, чтобы доктор мог наблюдать за прокруткой экрана, пока он объясняет. — Я ответил на несколько электронных писем и кое-что перепланировал. За время твоего отсутствия не поступило ничего слишком срочного, но я решил, что полезно быть в курсе событий. Тогда, все как обычно, и ничего слишком важного. Тем не менее, Роботник протягивает руку в молчаливом требовательном жесте. К его удивлению, Стоун не сразу передает планшет, как ожидалось. Вместо этого агент колеблется, прижимая устройство ближе к груди, а не протягивая его. — Доктор, если позволишь…? Вскинув бровь, Роботник решает, что этот маленький акт неповиновения действительно может быть интересным, и снова откидывается назад, скрестив руки на груди. — Выкладывай. — Я думаю, на сегодня тебе тоже было бы хорошо взять выходной, — Стоун говорит осторожно, но уверенно, явно заранее отрепетировав эту речь. — Если ты слишком рано вернёшься к работе, не восстановившись до конца, то перенапряжение может привести к рецидиву, который замедлит твое выздоровление… Что-то похожее на веселое раздражение поднимается в груди доктора, и он поднимает одну руку, резко прерывая другого. — Завязывай с нотациями, Стоун, — ворчит он, улыбка подергивается под его усами. — Тебе не нужно пытаться убедить меня. Я и сам теперь понимаю, что было бы не совсем… дальновидно работать в таком состоянии. Стоун медленно моргает, когда его прерывают, но пока он слушает, выражение его лица проясняется. — Я тоже так думаю, доктор. — Ну разумеется, думаешь, — ворчит Роботник без особого жара, бросая на другого проницательный взгляд. — Я бы поспорил, что ты уже успел перенести все, что было запланировано на сегодня, не так ли? И с вероятностью в восемьдесят процентов, и на завтра тоже. Слегка застенчивая улыбка мелькает на лице его агента, прежде чем Стоун ловит ее, заставляя себя снова стать бесстрастным. — Это казалось самым разумным ходом действий. — Ага, конечно, — издевается Роботник, щелкая пальцами в сторону агента. — А теперь дай мне этот планшет, сейчас же — я, может быть, и не пойду на работу, но я, по крайней мере, найду способ занять себя, прежде чем мой мозг начнет разлагаться от безделья. Посмеиваясь, Стоун на этот раз без колебаний отдает запрошенный предмет, одновременно спрашивая: — Не хочешь попробовать позавтракать? Я могу пойти приготовить что-нибудь лёгкое, пока ты будешь входить в курс событий. Делая паузу в пролистывании вкладок на планшете, Роботник прокручивает это в голове. Его желудок, кажется, уже успокоился, тошноты нет, и он голоден. Прошло больше суток с тех пор, как он в последний раз ел. С ворчанием переводя взгляд обратно на экран, он легкомысленно машет рукой: — Да, да. Завтрак, верно. Не забудь про латте, а то у меня уже без него ломка. Уже на полпути к кухне Стоун немного колеблется, затем предлагает: — Может быть, нам следует пока повременить с латте, пока мы не убедимся, что ты сможешь его переварить? — Тьфу. Ты что, садист? — Но он не может отрицать логику, стоящую за этим. Застонав, Роботник проводит рукой по волосам и соглашается: — Хорошо, ладно. Но тогда тебе лучше приготовить какой-нибудь чертовски вкусный завтрак в качестве компенсации. — Я буду стараться изо всех сил, — с сияющей улыбкой Стоун быстрыми шагами спешит прочь. Разве это не то, что ты делаешь всегда? Роботник хочет крикнуть это ему вслед, но решает, что это может прозвучать менее насмешливо, чем ему хотелось бы. Качает головой — его прилипала всегда чересчур усерден, это уж точно — и разворачивается на каблуках, чтобы вернуться в спальню. Как бы его это ни раздражало, он все еще настолько измотан, что даже простое стояние здесь высасывает из него те немногие силы, которые у него есть. В кои-то веки он предпочитает завтракать в постели. Ха. Нет, такого уж точно больше никогда не повторится. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~ Выясняется, что Стоун просто нереально вкусно готовит. Это лучший завтрак в его жизни, Роботник должен отдать ему должное; даже что-то простое, вроде каши с фруктами, становится удивительно вкусным, если ее приготовил его ассистент. Однако это не мешает доктору все время ворчать по поводу отсутствия кофе. После завтрака они быстро разрабатывают план на день, который устраивает их обоих, для того, чтобы они могли делать каждый свою работу. У них обоих есть планшеты разработки самого доктора, снабженные голоэкранами, и Стоун переносит свои записи в спальню, где Роботник разбивает лагерь в постели. Проще, если он будет прямо там, в шаговой доступности, когда доктору понадобится вторая пара глаз, чем орать на весь дом, когда ему потребуется позвать агента, коротко объясняет Роботник, делая вид, что не замечает, как Стоун начинает сиять. В итоге они сидят друг напротив друга на кровати, Роботник опирается на подушки, а Стоун прислоняется к ее подножию, оба спокойно работают в своих планшетах. Пока Стоун разбирается с электронными письмами, печатает протоколы прошлых встреч, сортирует и документирует старые проекты, Роботник в спешке готовит презентацию для предстоящей встречи — позже Стоун будет переводить ее на умственно-отсталый для глаз пентагусей — и затем погружается в планирование текущих изобретений. Он не может выполнять практическую часть работы отсюда, но он может, по крайней мере, просмотреть чертежи и внести коррективы, которые он внесет, как только вернется в лабораторию. Время летит незаметно, пока они работают в комфортном молчании, лишь время от времени прерывая тишину, чтобы обменяться некоторыми идеями по проектам или ехидными комментариями по поводу особенно глупого электронного письма от начальства. Они делают перерыв только один раз, когда Стоун встает около полудня и возвращается с наваристым, вкусно пахнущим куриным бульоном и тарелкой сухариков. Роботник охотно принимает свою порцию и смеется над Стоуном, когда видит, что у агента на обед то же самое. — Тебе нравится мучить себя без необходимости, Стоун? — Если это подходит тебе, то подходит и мне, — с готовностью отвечает Стоун, осторожно делая первый глоток горячего бульона. Перед лицом такой искренности доктору не приходит в голову еще какая-нибудь насмешка, поэтому вместо этого он сосредотачивается на своей еде. Съев одну, две ложки, он обнаруживает, что действительно умирает с голоду, и с жадностью проглатывает свою порцию еще до того, как Стоун доедает половину своей. Как только они заканчивают есть, Стоун убирает все, и они возвращаются к работе — или пародии на работу, как Роботник называет это в своей голове. Этот вид работы гораздо менее напряженный, чем его обычный; никаких расписаний, никаких крайних сроков, черт возьми, он полулежит в кровати, в конце концов. Это просто ленивое безделие по сравнению с его обычным стилем работы. И это… приятно, что он позволяет себе признать, не вслух, разумеется, в момент… слабости, может быть. Или мягкости. Уф, лихорадка, должно быть, все еще влияет на его разум, думает он с содроганием. Конечно, Стоун замечает даже это крошечное движение. Он поднимает взгляд от своего планшета, слегка нахмурившись, в его глазах уже появляется беспокойство. — Все в порядке, доктор? Температура поднимается? — Нет, нет, — Роботник отмахивается от вопроса. Его помощнику не нужно знать о его кратковременном моменте слабости. Легко солгав сквозь зубы, он добавляет: — Просто поражаюсь глупости нашего правительства, из-за того электронного письма, которое ты мне показывал, которое они присылают уже восьмой раз. Беспокойство рассеивается, как дым, и Стоун соглашается, фыркая и кивая. Довольный тем, что его отвлекающий маневр сработал, Роботник снова поднимает свой планшет и продолжает работу. Вот так легко и быстро проходит вторая половина дня. Только когда наступает вечер, уютная тишина прерывается низким урчанием из желудка Роботника. Оскорбленный таким предательством, доктор сердито смотрит на свой живот сверху вниз и милостиво игнорирует сдавленный смех, который Стоун прячет под кашлем. — Не против раннего ужина, доктор? — Ну, по-видимому, — ворчит Роботник. — Я пойду приготовлю что-нибудь. Я сейчас вернусь. Мыча в знак согласия, Роботник рассеянно машет вслед уходящему помощнику. Затем он продолжает заниматься своей работой, но его сосредоточенность начинает немного ослабевать. Сейчас он голоден и слегка измотан — смешно, учитывая его обычный график и напряжённость работы, но, очевидно, он еще не полностью восстановился. В тот момент, когда он слышит приближающиеся шаги, он решает, что пора сделать перерыв, и откладывает планшет в сторону, чтобы сесть прямее. Входит Стоун с двумя тарелками, полными дымящейся еды, легко балансируя ими, пока пересекает комнату и садится на край матраса. — Я использовал оставшуюся с обеда курицу и приготовил к ней немного риса и овощей. Более сытно, чем суп, но, надеюсь, все же достаточно легкий ужин. — Я вижу, что ты снова забыл про кофе, — сухо комментирует Роботник. — Теперь ты заставишь меня давиться холодной курицей ещё и без кофеина? На мгновение уголок рта Стоуна подергивается, но он достаточно умен, чтобы скрыть промах легким покашливанием. — Хорошо. Если ты съешь больше половины этой порции и сможешь удержать все это в себе, я думаю, можно будет попробовать латте. Сама такая возможность заставляет Роботника заметно приободриться — прежде чем он замечает блеск в глазах своего помощника, выдающий веселье. Прищурившись на него, он подначивает: — …Стоун, ты сейчас пытаешься шантажировать меня кофе, чтобы я поел? — Что? Нет, — Стоун опускает взгляд, но он недостаточно быстр, чтобы скрыть улыбку, мелькающую на его лице. — Я знаю, что это никогда не сработало бы, доктор. — Угу-угу. А ну, дай сюда тарелку, — дождавшись, пока ему подадут тарелку и столовые приборы, Роботник разворачивает вилку и наносит ею удар по все еще протянутой руке Стоуна, очень быстрый, рассчитанный на то, чтобы только уколоть, но не причинить боль. У его подхалима хватает любезности слегка подпрыгнуть и пробормотать «ай», хотя он все еще слегка ухмыляется, возвращаясь к своей тарелке. За это Роботник продолжает сердито смотреть на него еще какое-то время. По крайней мере, до тех пор, пока он не откусывает первый кусочек от своей порции, и тогда его раздражение немедленно забывается. Ужин, хоть и простой, по его мнению, является одним из лучших блюд, которые Роботник когда-либо пробовал, и он задается вопросом, когда же, черт возьми, Стоун нашел время, чтобы научиться так готовить, учитывая их адский график. Если бы он так не презирал необходимость прерывать свою работу, чтобы удовлетворить потребности своего тела, он, возможно, действительно подумал бы о том, чтобы пристать к своему подхалиму с требованием готовить для него на постоянной основе. Он действительно умудряется съесть всю порцию, сам немного удивляясь своему аппетиту. Стоун, по крайней мере, кажется довольным этим, когда берет их тарелки и столовые приборы. — Я рад видеть, что к тебе возвращается аппетит, доктор. — Не то чтобы раньше он у меня был. Ты же знаешь, как редко я ем. — Тем лучше, что ты делаешь это сейчас. Тебе нужна энергия. Выдыхая, Роботник закатывает глаза на другого. — Буээ… Когда ты успел стать такой курицей-наседкой? Вопреки ожиданиям, агент не кажется оскорбленным или уязвленным обвинением, вместо этого Стоун смеется, громко и как-то немного испуганно, и качает головой, поворачиваясь, чтобы уйти. — Я пойду, пожалуй, приготовлю тебе твой латте, доктор. — Наконец-то! — Роботник огрызается ему вслед драматичным тоном и, оставшись в одиночестве, позволяет себе ухмыльнуться, слыша смешок в ответ, эхом отдающийся в коридоре. Стоун возвращается в рекордно короткие сроки, заставляя Роботника заподозрить, что тот уже заранее приготовил напиток. Доктор делает все возможное, чтобы не показать своего нетерпения, когда берет чашку, но его вынужденная незаинтересованность забывается в тот момент, когда он пробует латте. Первый глоток — это, без преувеличения, откровение. Роботник останавливается, чтобы по-настоящему насладиться им, держа его во рту как можно дольше, прежде чем проглотить и сразу же сделать следующий глоток. Чувствуется легкий привкус горечи, которого обычно нет, но он списывает это на то, что его вкусовые рецепторы все еще не восстановились после болезни. Несмотря на новую нотку, большая часть вкуса знакома и успокаивает, и с каждым глотком по его телу разливается тепло. Ему действительно было нужно это. Он допивает чашку в рекордно короткие сроки, несмотря на все свои намерения не набрасываться на кофе слишком быстро и жадно. Глаза Стоуна блестят, когда он забирает чашку обратно; очевидно, ему нравилось наблюдать, как доктор наслаждается его творением. — Как раз вовремя, минутой позже, и я бы умер от кофеиновой ломки, — объявляет Роботник, передавая чашку. Блеск в глазах агента только усиливается, когда Стоун тихо смеется. — От нехватки кофеина в организме не умирают, доктор… — Ты действительно хочешь начать спорить с гением, подхалим? Плохая идея, — медленно моргая — его веки внезапно тяжелеют, — Роботник пренебрежительно машет рукой на другого. — Очевидно, у тебя всегда… возражения… на каждый… Он прерывается, чтобы зевнуть. Зевнуть? Когда он успел так устать? Но теперь он явно замечает эту усталость, и она становится сильнее с каждой секундой; его конечности тяжелеют, и каждое моргание занимает немного больше времени, чем предыдущее, веки тяжелые, как свинец. Хм. Странно. Он устал, это верно, но это чересчур, после нескольких часов безмятежного сна прошлой ночью, и к тому же, это слишком внезапно. Он чувствует себя почти как… как будто… Моргая долго и сильно, Роботнику удается на короткое время сфокусировать зрение настолько, чтобы разглядеть выражение лица Стоуна, и в нем есть что-то… что-то расчетливое, как будто его подхалим ждет знака или чего-то подобного, пока наблюдает за ним. Тут в голове у доктора что-то щелкает, и Роботник стонет, наполовину испытывая раздражение, наполовину веселье; несмотря на все, он даже немного впечатлен. — Ты… ты что-то добавил в мой латте, — обвиняет он, слабо указывая рукой на чашку. Его язык отяжелел, учёный запинается на каждом слове и издает сухой смешок. Подумать только, что он попался на эту удочку; невероятно, как он мог подпустить кого-то настолько близко, чтобы позволить чему-то подобному случиться! — Ты ублюдок, что ты сделал…? — Это всего лишь комбинированный препарат против гриппа. В основном обезболивающие, — Стоун достает откуда-то сбоку красочную упаковку, разворачивает вкладыш, чтобы прочитать описание, как будто он не знает в точности, что там написано. — Хотя я думаю, что эта конкретная марка также содержит седативное. Держать глаза открытыми и сохранять здравый смысл становится всё труднее, но Роботник — ничто иное, как упрямство во плоти. Даже опасно покачиваясь на месте, он прищуривает глаза на своего улыбающегося — улыбающегося! — ассистента и ворчит: — Ты действительно… думаешь, я не уволю тебя за это… Не так ли? — Скажем так, я не теряю надежды, — Стоун протягивает руку, чтобы положить ее на плечо доктора, поддерживая его, и не давая раскачиваться. — Я прошу прощения за мою прямолинейность, доктор, но, зная о твоей проблеме с бессонницей… Я просто хочу убедиться, что ты сможешь отдохнуть как следует, чтобы быстрее восстановиться. Роботник думает, смутно и отстраненно, что он должен испытывать тревогу по поводу такого развития событий. Он совершенно безоружен, ослаблен болезнью и теперь вдобавок ко всему накачан успокоительными. Он уязвим, и Стоун прямо здесь и сейчас легко может сделать все, что, черт возьми, ему вздумается. Но сигнал тревоги так и не раздается в его спутанном сознании. Не только из-за ощущения мягкой, как вата, сонливости, овладевающей доктором, но и потому, что… ну, это же Стоун. Человек, который фактически держал его за руку, пока доктор провожал содержимое своего желудка в унитаз. Тот самый человек, который в данный момент помогает ему откинуться на подушки и начинает поправлять вокруг него одеяло с заботой, совершенно чуждой и непривычной для Роботника. На Стоуна чертовски трудно злиться или чувствовать тревогу в его присутствии, размышляет Роботник с усталой ухмылкой, глаза уже закрываются. Но он не может позволить этому просто так сойти агенту с рук, несмотря на то, что он сам больше не в состоянии даже открыть глаза. Из последних сил заставляя свой язык работать, чтобы сформулировать предложение, он бормочет: — Тебя ждут… большие неприятности Стоун… — Тогда я тоже буду ждать их с нетерпением, доктор, — в голосе Стоуна нет ни трепета, ни страха. Похоже, он улыбается, когда говорит это. Прежде чем Роботник полностью погружается в сон, ему кажется, или уже снится, как чужая рука нежно, почти ласково, проводит по его волосам. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~ Когда Роботник резко просыпается в следующий раз, это уже больше похоже на его обычный стиль пробуждения; один вдох, глаза открываются, и он немедленно полностью просыпается, воспоминания о последних событиях перед тем, как он отключился, постепенно всплывают в его сознании. Воспоминания о том, как легко Стоун провел его, вызывают у него усмешку, а затем доктор фыркает, невольно забавляясь и медленно потягиваясь. Он чувствует себя хорошо отдохнувшим, что с ним случается крайне редко, он слишком привык к бессоннице и переутомлению, но сейчас хорошее самочувствие еще сильнее настраивает его на месть. Он не может позволить своему подхалиму думать, что ему сойдет с рук нечто подобное только потому, что тот был прав. — Да, у прилипалы сегодня определенно будут проблемы… — говорит он, ни к кому не обращаясь, уже ухмыляясь в предвкушении того, что он может придумать, чтобы десятикратно отплатить Стоуну; для него всегда занимательно наблюдать, как другой придумывает новый креативный способ справиться с каким-нибудь невыполнимым заданием доктора, которое тот выберет в качестве наказания, таким образом, которого даже гений не смог бы предвидеть. Пододвигаясь к краю матраса, Роботник с большим удовлетворением отмечает, что двигаться уже стало намного легче. Никаких болей в теле, головной боли или тошноты не фиксируется. У него даже не кружится голова, как только он встает на ноги. День отдыха накануне и хороший сон подействовали чудесным образом. Проводя рукой по волосам, чтобы привести их в порядок хоть немного, он зовет своего суетливого помощника. — Стоун?! Никакого ответа, даже шороха или торопливых шагов. Необычно. Заинтригованный, Роботник выходит из спальни и мимоходом проверяет другие комнаты, направляясь в гостиную. Но Стоуна нигде нет. К тому же, не слышно ни единого звука, который мог бы указывать на то, что в доме вообще кто-то есть, кроме него. Стоуна здесь нет; если бы он был, он бы уже отреагировал на призыв доктора. Может он вернулся на работу? Роботник удивляется, стоя посреди гостиной и оглядываясь по сторонам. Все на местах, все аккуратно и… Хм. Взгляд в окно заставляет его остановиться, бровь подпрыгивает вверх. На подъездной дорожке припаркована его машина, хотя он помнит, что они приехали сюда на машине Стоуна. Его подхалим что, действительно вернулся в лабораторию, чтобы пригнать её сюда для него? И снова Роботник оказывается сбитым с толку тем, на что его помощник готов пойти ради комфорта учёного без всяких приказов, по своей собственной инициативе. Стряхивая оцепенение, Роботник бормочет себе под нос о прилипалах, которые отказываются быть предсказуемыми, и продолжает свой путь на кухню — последнюю комнату, которую он еще не проверил. Он не удивлен, обнаружив, что там тоже никого нет. На кухонном столе стоит тарелка с едой, а на стойке — набор лекарств… Но самое главное, рядом с тарелкой обнаруживается записка. Полагая, что это, наконец, даст ему подсказку о местонахождении Стоуна, Роботник подходит к столу и берет записку, написанную аккуратным почерком агента: «Срочное собрание, назначили сегодня утром. По поводу следующей партии бэдников. Нет возможности перенести. Я позабочусь об этом.» Под текстом внизу нацарапаны адрес и время, менее аккуратно, чем в остальной части послания, немного смазано в конце последней строки. Очевидно, Стоун уходил в спешке. Роботник рассеянно проверяет время, видит, что встреча скоро должна начаться, и задается вопросом, когда же пентагуси соизволили сообщить им о встрече. Вероятно, слишком поздно. Ему следовало бы развернуться на каблуках и пойти одеваться и готовиться, чтобы поспешить на место, но вместо этого он обнаруживает, что колеблется, еще раз пробегая большим пальцем по записке. «Я позабочусь об этом.» Почему это вызывает какое-то смутное воспоминание в глубине его сознания…? «Я обо всем позабочусь. Доверься мне.» Нахмурившись, Роботник пытается сосредоточиться на размытом видении, но оно продолжает ускользать от него, отказываясь оставаться неподвижным и поддаваться анализу. А, неважно; вероятно, это просто часть того странного сна, который ему приснился. Прямо сейчас у него есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться. Развернувшись на каблуках, он выходит из комнаты и идет готовиться. Для этой встречи ему нужно выглядеть самым устрашающим образом, но также стоит поторопиться. Двадцати минут должно быть достаточно. Лучше не начинай веселье без меня, Стоун. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~~ Двадцать пять минут спустя, точно в назначенное время, Роботник врывается в упомянутое здание в своём обычном эпатажном стиле, не обращая внимания на то, как охранники у главного входа пытаются как можно более незаметно проползти мимо него, чтобы отпереть и распахнуть перед ним двери. Он торопится, и у него еще меньше времени, чем обычно, чтобы обращать внимание на этих муравьев; встреча уже должна была начаться, и он полон решимости успеть до того, как она успеет затянуться. Не то чтобы он сомневался, что Стоун справится с этим, но он, черт возьми, очень даже хотел бы присутствовать там, чтобы увидеть, как он это сделает, и ему определенно есть, что сказать по этому поводу. Поездка на лифте и спуск по извилистым коридорам, которые все выглядят одинаково, кажется, занимают гораздо больше времени, чем необходимо, но, наконец, в поле зрения появляется номер комнаты, написанный Стоуном. Натянув на лицо надменную усмешку, Роботник останавливается перед дверью, еще раз осматривается — все еще немного задыхаясь от быстрого шага, и чувствуя, что его температура тела немного выше обычного от напряжения, но ничего такого, с чем он не смог бы справиться или скрыть — прежде чем потянуться к дверной ручке. Он собирается распахнуть дверь и ворваться в комнату, чтобы завладеть происходящим внутри шоу, когда громкие голоса изнутри заставляют его остановиться. Кто-то говорит, почти кричит, достаточно громко, так что даже массивная дверь едва может заглушить слова. — …почему так трудно просто взять и объяснить нам, что мешает доктору Роботнику появиться здесь, — говорит прямо сейчас голос, который доктор не узнает; раздражение, граничащее с гневом, сопровождает каждый слог. — Разумеется, мы имеем право знать, почему он заставляет нас столько ждать, отправив тебя вместо него? Роботник хмурит брови; ему не нравится, как этот незнакомец обращается к его ассистенту. Его хватка на ручке усиливается, и он снова делает движение, чтобы открыть дверь, когда очень знакомый голос останавливает его на полпути. — При всем моем уважении, сэр, — голос Стоуна, в противовес его словам, не оставляет сомнений в том, что его хозяин не испытывает ни малейшего уважения, — детали того, чем в настоящее время занят доктор Роботник, абсолютно вас не касаются. Широкая ухмылка расплывается по лицу Роботника, и он мрачно усмехается. Хороший подхалим. Стоун великолепно справился со своей работой. Теперь очередь доктора. Дверь распахивается с такой силой, что с треском ударяется о стену; Роботник шагает в комнату, его пальто развевается за спиной, учёный щелкает пальцами и один раз издает резкий свист, чтобы убедиться, что всеобщее внимание приковано к нему и только к нему, пока он пересекает комнату. — Какую бы очередную жалкую тупость вы не собирались сейчас сказать — советую об этом забыть и заткнуться, — объявляет он комнате в целом, кем бы ни был имбецил, который только что кричал на его помощника. — Агент Стоун просто придерживал для меня место, и, как вы можете видеть, я здесь, чтобы его занять. Его шумное появление заставляет нескольких человек за длинным столом подпрыгнуть или вздрогнуть, и все взгляды устремляются на Роботника. За столом раздается шепот, кое-где даже слышатся насмешки. Коммандер Уолтерс приподнимается со своего места во главе стола, выражение его лица меняется достаточно, чтобы показать смесь удивления и намека на облегчение. — Доктор Роботник… Но доктор не обращает на них никакого внимания; его внимание в основном сосредоточено на его ассистенте. Стоун стоит за одним из стульев, крепко вцепившись руками в спинку, спина прямая и напряженная. Часть напряжения покидает его плечи при звуке голоса доктора, и он немедленно поворачивается, выражение его лица сначала проясняется, опасно приближаясь к широкой улыбке, прежде чем он берет себя в руки и придает своему лицу профессиональное бесстрастие. Однако истинную радость в его голосе невозможно не услышать, когда он приветствует другого. — Доктор, вы здесь. — Где еще мне быть, Стоун? — Он старается, чтобы его тон был легким, следит за тем, чтобы было ясно, что эти слова не являются выговором. Подойдя к своему агенту, Роботник кладет руку на его плечо, слегка отталкивая. — Молодец, что придержал для меня это место. Ну что, теперь можем начать? Последнюю часть он адресует комнате в целом, вся легкость покидает его голос, когда он понижает его до обычного надменного, скучающе-протяжного тона, который он приберегает для вышестоящих идиотов. — Конечно, — Уолтерс быстро принимает его предложение. Снова заняв свое место, коммандер объясняет: — Мы еще официально не начали совещание. Поскольку вас не было, мы ждали с… Твою мать… Значит, он успел вовремя, но это означает только то, что теперь он должен выслушивать этот бред с самого начала. Закатывая глаза и едва успевая сдержать страдальческий вздох, Роботник отодвигает кресло и садится на свое место. Голос Стоуна прямо рядом с его ухом не пугает доктора, уже давно привыкшего к этому. Его помощник наклонился, тщательно скрывая, что они шепчутся друг с другом от остальной части комнаты. — Может, мне сходить принести тебе кофе? — Да. Мне это понадобится, — соглашается Роботник, не отрывая глаз от заметок, которые Стоун разложил перед ним на столе. Он скорее чувствует, чем видит, как Стоун кивает рядом с ним и разворачивается, готовый пойти принести ему напиток. Доктор собирается мысленно отступить, сделать шаг назад в своём сознании, чтобы отгородиться от всего этого детского сада, погрузиться в свой собственный разум и позволить лепету присутствующих обезьян и свиней превратиться в раздражающий фоновый шум, когда речь коммандера Уолтерса вдруг прерывает один из других высокопоставленных идиотов, нарушая регламент собрания. — Прошу меня извинить, коммандер, — говорит человек напротив Роботника, поднимая руку в знак того, что он хотел бы что-то сказать. — Но прежде чем мы перейдем к причине, по которой мы все здесь собрались, есть одна вещь, которой я надеюсь получить объяснение. Уолтерс прерывается, явно немного удивленный, но жестом просит собеседника продолжать. — Конечно, майор. Роботник тоже отрывается от своих записей, заинтригованный. Голос… майора, не так ли? — выдает, что это тот же самый человек, который спорил со Стоуном, когда приехал доктор. Он чувствует, что это каким-то образом касается его самого. И действительно, как только майор получает право взять на себя роль оратора, он немедленно поворачивается к Роботнику. — Доктор Роботник. Не могли бы вы сообщить нам причину вашей задержки? Мгновенно температура в помещении понижается на несколько градусов, и некоторые мужчины за столом слышно вздыхают или беспокойно ерзают. Все, кому когда-либо приходилось иметь дело с Роботником, прямо или косвенно, знают об ужасном характере доктора, и большинство из тех, кому хватает на это мозгов, никогда, в самом деле никогда, не бросают Роботнику вызов каким-либо образом. Этот конкретный экземпляр, размышляет Роботник, медленно окидывая взглядом заурядного мужчину в аккуратной униформе и блестящих медалях, очевидно, еще не выучил свой урок. Он отдаленно осознает, что Стоун перестает двигаться позади него. Ожидает приказа. Роботник поднимает одну руку и щелкает двумя пальцами в сторону двери, даже не поворачиваясь. «Иди. Я могу с этим справиться.» Раздается почти неслышное прочищение горла, похожее на смешок, и Стоун продолжает свой путь. Уолтерс, очевидно, осознает, что на горизонте назревает буря, и предпринимает попытку устранить ущерб. — Майор. Я думаю, в этом нет необходимости. Он вполне мог бы разговаривать со стеной; никто из двух мужчин, ни военный, ни гений, не обращает на него никакого внимания. — Мне кажется, — начинает Роботник, говоря медленно и спокойно, что уже является предупреждающим знаком для любого, кто его хоть немного знает, — агент Стоун уже сказал вам, что это не ваше дело. Несмотря на несколько предупреждающих знаков и то, что все вокруг него явно чувствуют себя некомфортно и напряженно, майор продолжает настаивать. Очевидно, он пытается подать пример, поставить на место ручного гения правительства, чтобы того приструнили, как непослушную комнатную собачку, с усмешкой думает Роботник. Указывая на себя и людей рядом с ним, майор продолжает: — Я думаю, нам всем было бы интересно услышать, что могло быть важнее этого срочного собрания. В конце концов, мы просили именно вашего присутствия, а не вашего… телохранителя. Роботник слегка дергается при таком обращении, но не позволяет ничему из того, что приходит ему в голову прямо сейчас, отразиться на его лице. Где-то в стороне раздается щелчок закрывающейся двери; он почти уверен, что Стоун все слышал перед тем, как покинуть кабинет. Переключив все свое внимание на говорящего, что редко заканчивается хорошо для самого говорящего, Роботник окидывает мужчину равнодушным взглядом. — Вы просили о присутствии моего отдела, а агент Стоун как раз и является его частью. — Мы специально просили именно вашего присутствия на этом… — Я был занят другими делами, поэтому послал агента Стоуна вперед. У вас с этим проблемы, мистер… — Роботник притворяется, что косится на грудь другого, разглядывая ряды блестящих медалей, как будто пытаясь найти в этой куче наград бейджик с именем, — …Большая-Заурядность? — Доктор Роботник, — говорит Уолтерс тихо и твердо. Это предупреждение, просьба следить за своим тоном, но Роботник едва удостаивает его взглядом, прежде чем снова сосредоточиться на нарушителе спокойствия напротив него. Пока ещё учёному хватает терпения играть по правилам, но как только другой совершит ошибку, продолжив открывать свой рот и провоцировать его и дальше, он ничего не сможет гарантировать. И, как втайне надеялся Роботник, майор действительно совершает эту ошибку. Явно недовольный тем фактом, что Роботник ответил так легкомысленно вместо того, чтобы извиниться за свое опоздание, мужчина сильно хмурится и продолжает копать себе могилу: — На самом деле да, это проблема. Мы созвали эту срочную встречу в надежде услышать ваше профессиональное мнение по важному вопросу. Я не понимаю, как ваш телохранитель мог бы предоставить нам что-нибудь полезное, поэтому я не понимаю, почему вы послали… — Вам довольно часто приходится употреблять эту фразу, хммм? «Я не понимаю», — Роботник прерывает его почти тихо, почти нежно. Мягкий, как шелк, тон его голоса сам по себе является предупреждением, и температура в комнате, кажется, падает до арктического уровня, поскольку все вокруг него замолкают и замирают очень неподвижно, как будто избегание ненужных движений каким-то образом спасет их от грозы, которая назревает вокруг доктора. Это не поможет; Роботник знает, что они тоже это знают, может видеть это в медленно расширяющихся глазах майора, когда наклоняется вперед, переплетая пальцы, продолжая говорить тем же мягким тоном: — Честно говоря, я и не ожидаю, что кто-то с такими ограниченными умственными способностями, как у вас, поймет, что мой ассистент, — на этом слове он делает особое ударение, позволяя им почувствовать намек на ярость, которую он испытывает, при мысли о том, что эти обезьяны смеют называть Стоуна простым телохранителем, — более чем способен справиться с такими встречами, как эта, и имеет полное представление о работе, которой я занимаюсь каждый божий день, и разбираться в ней в миллион раз лучше, чем все вы, вонючие, тупоголовые идиоты с умственными способностями амеб, собравшиеся в этой комнате, вместе взятые! На последнем предложении он полностью теряет контроль, позволяя своему темпераменту вырваться наружу и формулировать фразы, заставляя их щелкать, как кнут, когда он повышает голос. То, как все вокруг него слегка подпрыгивают, отводя взгляды в сторону, потому что они больше не могут на него смотреть, мгновенно улучшает его настроение. К черту лекарства; это то, что ему нужно, чтобы полностью выздороветь — видеть, как идиоты в страхе скукоживаются перед ним. Окидывая взглядом стол, Роботник убеждается, что никто больше не пытается спорить, и все выскочки поставлены на место. Никто не заговаривает и не возражает; ни один из этих отважных, доблестных военных людей даже не в состоянии встретиться с ним взглядом. Даже Уолтерс закрывает лицо рукой, явно разыгрывая старое доброе «ничего не вижу, ничего не слышу». Должно быть, он решил не вмешиваться, полагая, что майор получил по заслугам, вызвав на себя гнев Роботника. Хорошо. Если бы коммандер решил попытаться остановить шоу, Роботник без колебаний набросился бы и на него. В неловкой тишине, потрескивающей от напряжения и раздражения, раздается тихий щелчок открывающейся и закрывающейся двери, и Стоун возвращается в комнату со стаканом дымящегося кофе в руке. Он игнорирует тяжёлую атмосферу в воздухе, даже не моргнув, пересекает комнату, чтобы подойти и встать рядом с Роботником, протягивая ему стаканчик, тихо бормоча: — Доктор, ваш латте. Отрывая глаза от идиота напротив себя, Роботник переводит взгляд на своего помощника — затем ухмыляется, когда его осеняет мысль. — Стоооун, — обращается он к нему с гораздо большим ликованием, чем обычно, с удовольствием наблюдая, как бровь Стоуна приподнимается, а в глазах появляется огонек предвкушения. Он явно чувствует поступь надвигающегося хаоса, и доктор в который раз убеждается в том, что его ассистент знает его даже слишком хорошо. Подзывая его поближе одним пальцем, Роботник приказывает своему помощнику встать прямо за его креслом, объясняя: — Давай, иди сюда. Сделай мне одолжение и объясни этим благородным, многоуважаемым военным, что именно я изменил в новейшей партии бэдников и какую выгоду мы все получим от этого в долгосрочной перспективе. Как можно более подробно, если тебя не затруднит. Я уверен, что они до смерти хотят это услышать. — …да, хорошо, доктор. — Немного более нерешительно, чем обычно, дважды оглядываясь на него, словно ожидая подтверждения, Стоун встает на свое место. Третий взгляд в его сторону, и Роботник дает ему отмашку — начинай, — прежде чем поудобней расположиться в своем кресле, приготовившись слушать. Таким образом, Стоун стоит позади него, положив руки на спинку кресла, в то время как доктор сидит развалившись на своем сиденье, потягивая латте, казалось бы, беззаботно. Но на самом деле, он наблюдает с лазерным фокусом из-под ресниц, предвкушая шоу, которое состоится здесь через секунду. Стоун бросает последний взгляд на Роботника — тот поднимает большой палец вверх — и снова смотрит на других присутствующих людей, выпрямляясь, его лицо принимает нейтральное выражение. В следующий момент, когда он открывает рот, он воплощает бесстрастный профессионализм, говорит твердо и уверенно: — Поскольку поступали жалобы на скорость и аэродинамику бэдников последней партии, доктор Роботник уделил основное внимание соответствующей настройке новых моделей. Чтобы достичь максимальной скорости полета бэдников, сначала была произведена замена материала шасси на более… Не теряя ни секунды, Стоун пускается в пространное, подробное и, самое главное, абсолютно правильное объяснение каждого отдельного изменения, настройки и усовершенствования, которые Роботник добавил к своим деткам; включая даже то, что агент объясняет ход мыслей доктора, стоящий за каждым отдельным шагом, и перечисляет каждый отдельный материал, используемый для новой партии. Несмотря на то, что он ни разу не взглянул на подготовленные заметки, все время говоря свободно, он пересказывает все, что Роботник рассказывал ему о проекте, а затем выходит далеко за рамки этого, показывая, что он потратил время на тщательное изучение презентации, подготовленной для этой встречи. Он использует более простые слова, чем это сделал бы учёный, но для доктора, который наблюдает за происходящим с нескрываемым ликованием, совершенно очевидно, что даже эта упрощенная версия все еще намного превосходит IQ всех остальных присутствующих в комнате.; он наблюдает, ухмыляясь, как акула, как идиоты сначала смотрят на Стоуна с плохо скрываемым удивлением, затем с шоком, пока, наконец, их внимание медленно не рассеивается, взгляды сначала становятся расфокусированными, а затем начинают метаться по комнате, как будто в поисках спасения. Майор Как-там-его-зовут, наконец, не выдерживает и поднимает руку, прерывая монолог Стоуна: — Спасибо, агент Стоун, это было… довольно подробно. Стоун замолкает, по его лицу пробегает легкая тень; максимум, что он позволяет себе показать из-за того, что его прервали в присутствии других людей. Он медленно опускает взгляд на Роботника, обращаясь к нему, а не к майору: — Мне продолжать, доктор? — Нет, я думаю, этого будет достаточно; в конце концов, мы не хотим окончательно поджарить мозги присутствующих. — В его груди пульсирует стойкое чувство гордости, слишком сильное, чтобы его игнорировать, и, прежде чем он успевает передумать, Роботник протягивает руку и кладет ее на запястье Стоуна, слегка сжимая его. Он чувствует, как другой застывает от удивления, но игнорирует это, уже отпуская его руку, направляя свой пристальный взгляд и язвительный вопрос на человека, который все это начал: — Есть еще вопросы, майор Допотопный? Челюсть мужчины заметно двигается, пока он обдумывает свой ответ, глаза сверкают ненавистью, когда он, не мигая, смотрит на доктора. — …в данный момент, нет. — Так я и думал, — Роботник явно снисходительно прищелкивает языком и еще больше откидывается на спинку кресла, скрещивая ноги и постукивая пальцами по подлокотнику. — Итак, поскольку это можно считать законченным подробным докладом от нашего отдела, — чья там теперь очередь? Или, что было бы еще лучше, может, мы совсем свернем весь этот фарс и вернемся к реальной работе? Хм? Последний вопрос он очень радостно адресует главе стола, где сидит Уолтерс. Коммандер выглядит так, словно за последние несколько минут постарел на десять лет, но героически сдерживает вздох, когда встает и берет управление на себя: — Спасибо вам за это объяснение, доктор Роботник, агент Стоун. Теперь, когда с этим разобрались, следующий пункт в списке на сегодня — это… После этого Роботник мысленно отключается, потягивая свой латте и углубляясь в свои мысли, чтобы отвлечься. Остальная часть встречи становится для него фоновым шумом; он хорошо знает, что Стоун запомнит все сам и сообщит ему потом, если будет что-то важное. Он просто досидит до конца этого шоу, а затем вернется в лабораторию, отдохнувший и горящий желанием снова взяться за работу над своими проектами. Где-то в середине монотонного гудения Уолтерса Стоун наклоняется к Роботнику, под предлогом сортировки записей доктора и вручает ему бланк, о котором упоминал коммандер. Чувствуя, что дело здесь в чем-то совершенно ином, Роботник наклоняет голову, приглашая своего подхалима сказать то, что ему нужно. Рука Стоуна касается его руки, когда он передает листок, и он шепчет прямо на ухо гению, тише, чем шелестят бумаги перед ними: — Тебе уже лучше, доктор? — Все в порядке, — отвечает Роботник уголком рта. Вырывая бумагу из рук другого, он замечает, что майор Заурядный смотрит на него через стол, и намеренно добавляет достаточно громко, чтобы другие могли услышать: — Спасибо, Стоун. — Не за что, доктор, — отвечает Стоун тем же отрывистым профессиональным тоном, выпрямляясь и еще раз отряхивая костюм. Вероятно, только сам Роботник замечает улыбку, притаившуюся в уголке рта агента. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~~ После этого встреча завершается довольно быстро; или, возможно, они просто торопятся, чтобы избавиться от Роботника, и впоследствии продолжат обсуждать вопросы за его спиной. Доктору абсолютно все равно. При первой же возможности он выбегает из комнаты, хлопая дверями, оставляя подавленных имбецилов позади большими шагами. Это не бегство, а скорее победный марш. По мнению Роботника эта встреча не могла пройти лучше, чем она прошла. Удовлетворенно хмыкая, Роботник делает последний глоток своего восхитительного латте, не сбавляя темпа, изображая удивление от его вкуса. — Хм, — причмокивая губами для вида, он бросает пустой стаканчик в ближайшее мусорное ведро. — Вкус другой. Возможно, на этот раз ты забыл добавить снотворное, подхалим. У Стоуна, подстраивающегося под его быстрый темп на шаг позади него, хватает здравого смысла скрыть свой удивленный смешок кашлем, поднося одну руку ко рту, чтобы скрыть расползающуюся по его лицу улыбку. Роботник ничем не выдает, что он заметил этот жест, и продолжает идти своим быстрым шагом, доверяя Стоуну следовать за ним. Они выходят из здания и пересекают парковку к своей машине, когда Стоун снова заговаривает, звуча нехарактерно нерешительно: — Доктор, могу я задать вопрос? — Технически, на самом деле, ты только что это сделал. Но сегодня я в милосердном настроении, — Роботник делает паузу достаточно долгую, чтобы Стоун мог тихонько фыркнуть на это, потому что они оба прекрасно понимают, что от такого человека, как Айво Роботник, не стоит ожидать чего-то вроде милосердия. Махнув рукой с ухмылкой, доктор заканчивает: — Ладно, давай, задавай уже свой второй вопрос. — Когда ты попросил меня объяснить дополнения к бэдникам на собрании, — начинает Стоун, излагая, что он имеет в виду, как будто Роботник каким-то образом уже забыл о последних событиях, — это была своего рода проверка? Чтобы посмотреть, слушал ли я твои объяснения? Теперь это заставляет Роботника сделать паузу, заставляет его остановить свой быстрый шаг и развернуться обратно к Стоуну, быстро моргая, пока его мозг переваривает услышанное. — Проверка?! — Он переспрашивает, нажимая на это слово, наполовину ожидая, что другой заберёт его назад, но когда Стоун только медленно кивает, он громко фыркает и недоверчиво качает головой. — Ты меня за слабоумного держишь, Стоун? Мне не нужно проверять тебя; я полностью осознаю уровень твоих навыков и знаний. — То есть… когда ты хотел, чтобы я представил проект… — …Я прекрасно знал, что это вполне в пределах твоей компетенции, да, — прерывает его Роботник с движением запястья и раздражением. — Молодец, что заметил это, подхалим. Галочка за попытку. Есть еще вопросы об очевидном, или мы можем уже вернуться к работе? Выражение лица Стоуна меняется, бесстрастный профессионализм ускользает и трескается, когда проступает удивление, затем понимание и, наконец, что-то похожее на благоговейный трепет. Роботник с удивлением наблюдает, как его помощник слегка краснеет от удовольствия, и ему приходится наклонить голову, чтобы попытаться скрыть свою ухмылку (не получается, подхалим). — Конечно, доктор, теперь мы можем вернуться к работе. Извини, что задержал тебя. — Угу. Просто проследи, чтобы это больше не повторилось. — Развернувшись на каблуках, Роботник продолжает свой шаг. Он слышит, как Стоун спешит за ним, и ухмыляется в предвкушении. Три, два… сейчас. Роботник выжидает эту долю секунды, пока агент быстрой походкой не догонит его, а затем вытягивает одну руку, отводя ее в сторону и назад в плавной дуге, в результате чего его локоть приземляется прямо в солнечное сплетение Стоуна. Сила рассчитана так, чтобы причинить боль, но на самом деле не навредить его подхалиму; он хочет преподать ему урок, а не вывести его из строя. Удар работает прекрасно; Стоун сгибается пополам со слышимым стоном боли, спотыкаясь так резко, что чуть не приземляется лицом об землю. Роботник наклоняется так, чтобы оказаться на одном уровне глаз со своим кашляющим помощником, хватает его за волосы и тянет голову вверх, чтобы другой посмотрел на него. — А это, — весело объясняет он, добавляя еще один быстрый рывок, от которого лицо Стоуна корчится от боли, — было за твой маленький трюк с наркотиками, прилипала. Ты должен быть благодарен; если бы ты не справился с презентацией там, это был бы не мой локоть, а выстрел электрошоком от бэдника. Несмотря на довольно неловкую и болезненную ситуацию, в которой он находится, Стоуну каким-то образом удается улыбаться сквозь все это, выдыхая: — Ясно. Спасибо, доктор. Вот же упрямый моллюск. Зубасто ухмыляясь, Роботник отпускает другого так резко, что Стоун спотыкается, а доктор выпрямляется во весь рост, отряхивая руки: — По крайней мере, ты все еще помнишь свое место, — издевается он. — Это был только первый шаг твоего наказания, я надеюсь, ты это понимаешь. Теперь ты назначаешься дежурным по уборке. Я хочу, чтобы к концу недели лаборатория была в отличном состоянии, блестела и искрилась, все было разложено в идеальном порядке, как мне нравится. Если я найду хоть одну пылинку или что-то не на своем месте, я позволю малышам использовать тебя для тренировки в стрельбе по мишеням, Стоун. Сделав глубокий вдох — это все ещё больно, Стоун не может полностью скрыть, как он морщится, — агент снова осторожно встает, поправляет свой костюм и отряхивается. В его чертах все еще есть что-то похожее на веселье, отмечает Роботник, приподняв бровь. — Я думаю, в этом не будет необходимости, доктор, — объявляет Стоун, как только снова обретает способность нормально функционировать, посылая своему боссу поистине лучезарную улыбку. — Я позабочусь о том, чтобы задание было выполнено в срок и должным образом. В том-то и дело, думает Роботник с некоторой волной нежности, смешанной с раздражением, глядя на своего сияющего подхалима, в том-то и дело, что Стоун действительно мог бы справиться с этой задачей без сучка и задоринки. Нет, не мог бы — он определенно справится, и доктор прекрасно знает, что так и будет. Он даже почти готов поспорить, что к тому же у агента на это не уйдет и недели. — Хренов бойскаут, — обвиняет он Стоуна, закатывая глаза и поворачиваясь к нему спиной, чтобы скрыть улыбку. — А теперь прекращай бездельничать и двигай давай. Я хочу закончить силовую установку сегодня, и ты будешь моими руками. Я не собираюсь снова рисковать своей рукой, для этого у меня есть ты. У агента перехватывает дыхание, что на этот раз не имеет ничего общего с болью в груди; скорее, это похоже на предвкушение. Голос Стоуна переполнен им, когда он соглашается. — Конечно, доктор. Пользуясь тем, что его лицо скрыто от внимательного взгляда его помощника, Роботник позволяет своей ухмылке перерасти в настоящую улыбку. Ладно, возможно, позволить своему подхалиму присоединиться к нему в его работе — не самый лучший способ наказать другого за его наглое поведение. Ну и что? Во-первых, он сумасшедший ученый, во-вторых, он все ещё не совсем здоров. Он просто обвинит лихорадку в своём маленьком промахе. Ни больше, ни меньше. В конце концов, никто не стал бы ожидать, что Айво Роботник будет чувствовать нечто вроде благодарности, верно?