Coffee and Mayhem

Несколько шагов вперед… и миллион назад

~~~~~~~ Его папка входящих пуста. Роботник наклоняет голову то в одну, то в другую сторону, но независимо от того, как он меняет угол зрения, это не меняет результата. Зияющая пустота. Не найдено ни одного электронного письма, даже в папке спама. И это вовсе не его рук дело; он уже несколько дней не прикасался к этой проклятой штуке. Презрительно фыркнув, Роботник переходит к следующему экрану — своему личному календарю. Этот, как всегда, битком набит, но теперь все события действительно аккуратно размечены. Никаких накладок. Свободное время в перерывах между дедлайнами и встречами. Есть даже цветовая гамма, и в ней есть смысл. Как совершенно, совершенно отвратительно. Ему здесь нечего делать, Роботник может это признать. Во всяком случае, у него теперь больше свободного времени, чем когда-либо прежде. Вот уже несколько дней ему не приходится иметь дело ни с одним электронным письмом, телефонным звонком или личным визитом от кого бы то ни было. Агент Стоун полностью берет это на себя, что оставляет ему более чем достаточно времени, чтобы спокойно поработать над тем, что его действительно интересует. Он полагает, что должен быть счастлив. Любой нормальный, среднестатистический человек, безусловно, чувствовал бы именно это. Роботник? Просто чувствует себя ошеломленным всем этим, и это его раздражает. Тихо ворча себе под нос, доктор подкручивает усы, лихорадочно соображая, продолжая пялиться в свой новый красочный ежедневник. Вся эта история с ассистентами выходит из-под контроля. Предполагалось, что агент Стоун уйдет, а не начнет приносить здесь пользу, и это несмотря на враждебную рабочую среду, которую Роботник позаботился создать для него. Неважно, какие оскорбления он бросает в адрес агента, неважно, встраивает ли он в дверь легкий электрошок (ой, расслабься, это был просто слабенький разряд!), неважно, насколько невыносимым собой Роботник старается быть, агент Стоун остается, и старается быть полезным, и, кажется, в целом счастлив помочь. В общем, это абсолютно неприемлемо. Как Роботник должен избавиться от него, когда агент просто отказывается споткнуться и ошибиться, или быть запуганным? Если так будет продолжаться и дальше, он застрянет с ним надолго! Расстроенный отсутствием прогресса в этой ассистентской проблеме, Роботник почти радуется, когда слышит, как бэдники в коридоре издают короткие приветственные гудки. Помяни черта — его прилипала прибыл. Он не собирается показывать Стоуну, что обратил внимание на его работу здесь. Взмах его руки, и календарь и электронные письма исчезают с экранов. Вместо этого 3D-модель танка-бэдника занимает теперь пустое пространство. Он делает тянущее движение обеими руками, и модель отрывается от экрана, чтобы свободно парить в воздухе в виде голограммы. Еще одно нажатие, и голограмма распадается еще на несколько, которые показывают танк со всех сторон, внутри и снаружи. Они медленно поворачиваются вокруг себя, в то время как Роботник толкает и перетаскивает их по комнате, чтобы переставить детали по своему вкусу. К тому времени, когда он слышит, как бэдник влетает в лабораторию, возвещая о прибытии Стоуна, Роботник склоняется над моделью силового двигателя машины, рассуждая вслух, можно ли его еще улучшить за то короткое время, которое у него есть. — Доброе утро… о, вау… Негромкое восклицание заставляет Роботника поднять глаза, на его губах появляется насмешливый вопрос, не потерял ли Стоун дар речи. Вопрос превращается в ничто, как только он замечает выражение лица агента. Снова этот взгляд. Он уже видел это на лице Стоуна раньше, в его самый первый день здесь. Зачарованность. Тогда он подумал, что это случайность — агент в тот момент смотрел на угрожающе настроенных бэдников, а никто никогда не смотрел на его деток с какими-либо положительными эмоциями. Но вот оно снова, и на этот раз этого нельзя отрицать. Стоун медленно поворачивается вокруг себя с выражением мальчишеского восторга на лице, глаза блестят, в то время как его взгляд перескакивает с одной 3D-модели на другую, жадно впитывая все это. Пока Роботник наблюдает, агент осторожно поднимает руку и позволяет кончикам пальцев скользнуть по одной из моделей, парящих прямо рядом с ним, — и смеется, пораженный, счастливый, когда модель распадается на более мелкие детали, демонстрируя отдельные части большего целого. — Вау, — повторяет Стоун, слегка задыхаясь, все еще улыбаясь от уха до уха. — Сэр, это… это восхитительно. — Ну да… — Сарказм, верный едкий сарказм, сейчас, кажется, полностью подводит его. Роботник не знает, как справиться с этой реакцией. Он даже не уверен, что это за реакция на самом деле. О, он знает, что признание его работы проявляется во многих формах; ему хорошо знакомы взгляды зависти, неохотного уважения, опасения, страха или откровенного ужаса. Это, что бы это ни было, для него в новинку. Он прищуривается, глядя на сияющего мужчину перед собой, внезапно немного сомневаясь, не издеваются ли над ним самым странным из возможных способов. — Конечно, это так, агент. Ты ожидал от меня чего-то меньшего? — Нет, конечно, нет, — отвечает Стоун без промедления, хотя и немного рассеянно, в то же время наклоняясь ближе, чтобы лучше рассмотреть одну из моделей поменьше, которую он только что случайно отделил. — Я знаю, насколько гениальна ваша работа, сэр. Просто видеть это вблизи — совсем другое дело. Немного ошеломляюще, на самом деле. Тихий сигнал тревоги звучит где-то в глубине сознания Роботника, и он снова обретает почву, выпрямляясь, пока сосредотачивается на определенной части этого утверждения. — Ты знаком с моей работой, не так ли? — Эмм… — Это, наконец, привлекает внимание Стоуна. Он даже выглядит немного смущенным, когда отрывает взгляд от моделей, не совсем встречаясь взглядом с Роботником. — О, не со всей, сэр, конечно, нет. Многое из того, что вы делаете, засекречено. Но, э-э… У меня всегда был небольшой интерес к инженерному делу, так что я… возможно, читал о вашей официальной работе еще до того, как был назначен к вам? — Да что ты говоришь… — Подозрение только растет. У него всегда было ощущение, что помощники отчасти были приставлены к нему для того, чтобы шпионить за ним и его работой. Чувствуя, как у него волосы встают дыбом, Роботник осторожно обходит взволнованного мужчину, выискивая любые признаки слабости, выдавая тем временем: — Захватывающее чтение, не так ли? — Очень, — соглашается Стоун, снова звуча более уверенно. — Я имею в виду те моменты, которые я понял. Я не инженер, сэр; я не смог вникнуть во все технические аспекты, как бы мне ни хотелось. Агент кажется искренним — немного самокритичным, немного восторженным. Либо Стоун фантастический актер, либо он говорит правду. Так, что же из этого верно? — Итак, — протягивает Роботник, еще не до конца убежденный в мотивах агента. — Ты действительно не смог бы справиться с чем-то, скажем, вроде этого? По щелчку его пальцев плавающие вокруг них модели распадаются на мельчайшие составляющие, выстраиваясь в новом порядке. В считанные секунды десятки и десятки голограмм начинают медленно кружиться вокруг них, отдельные части варьируются от мельчайшего болта до целого колеса. Роботник знает, что ведет опасную игру. Сейчас он выставляет всю свою работу на обозрение потенциального незнакомца. Если Стоун действительно шпион с инженерными навыками, посланный взглянуть на его работы, то это может плохо отразиться на самом ученом. Но если это произойдет, то он, черт возьми, готов открыть ответный огонь. Буквально. Он ни на секунду не сводит глаз с агента, надеясь увидеть малейшую оплошность, если он ее совершит. Он наблюдает, как на лице Стоуна за рекордно короткое время сменяются мириады крошечных микро-выражений, и он заносит в каталог каждое из них — удивление, изумление, восхищение, замешательство, а затем… ужас. И чем дольше Роботник просто ждет, тем отчетливее становится последнее, пока Стоун неловко не прочищает горло и не бросает на него взгляд. — Эм. Я очень надеюсь, что вы не ожидаете, что я сейчас смогу собрать все это обратно, сэр. Насколько может судить Роботник, полное непонимание, которое он демонстрирует, кажется искренним. Плечи доктора чуть-чуть расслабляются. — Конечно, нет, агент. Тебе настолько далеко до этого уровня, что расстояние отсюда до Луны показалось бы шуткой по сравнению с этим. Стоун бормочет что-то себе под нос, что подозрительно похоже на «слава богу». Этого почти достаточно, чтобы заставить Роботника фыркнуть от смеха. Чтобы отвлечься от этой странной мысли, он отворачивается от Стоуна и начинает собирать модель на высокой скорости, движения настолько привычные, что он смог бы сделать это во сне. В считанные секунды он снова держит готовую модель в руках, медленно поворачивая ее вокруг своей оси кончиками пальцев. — Восхитительно. — Голос Стоуна едва громче шепота, но удивление на его лице, когда он подходит к доктору, чтобы взглянуть поближе, так громко, как если бы он кричал об этом с крыш. — Он закончен? — Настолько закончен, насколько должен быть, — хмурится Роботник, вспоминая детали изобретения, которыми он все еще не совсем доволен. Увеличив масштаб двумя пальцами, он нажимает на определенные части модели, заставляя их светиться желтым. — У этого красавчика все еще есть бесконечное количество возможностей для доработки, но старый добрый дядя Сэм хочет результатов уже вчера, так что у меня нет времени валять дурака. — Да, они просили провести презентацию как можно скорее. — Казалось бы, непроизвольно, Стоун тянется к модели, едва сдерживаясь и отдергивая руку, прежде чем успевает коснуться. — Раз вы говорите, что, в целом, он закончен, значит ли это, что я могу назначить дату? — Хммм. Давай. Но не слишком рано; нельзя, чтобы они думали, что я спешу дать им то, чего они хотят. — Четверг подойдёт, сэр? Через шесть дней. Роботник даже не знает, что еще назначено и записано карандашом в его (новом, аккуратном) календаре на эту дату, но в любом случае его это не особо волнует. Шесть дней дали бы ему достаточно времени, чтобы подготовить презентацию и, возможно, даже еще немного повозиться с танком, прежде чем действительно его закончить. Он на мгновение задумывается, не решил ли Стоун назначить эту дату, потому что он жаловался на нехватку времени, но тут же снова отбрасывает эту мысль. Какое это имеет значение? Он нетерпеливо машет Стоуну. — Сделай так, чтобы подошёл, если придется. Я думал, это твоя работа здесь, агент. — Конечно, сэр. — И снова Стоун кажется необъяснимо счастливым от того, что им командуют, слегка щурит глаза, улыбаясь и выпрямляя спину. Он поворачивается, чтобы уйти, но останавливается, бросая последний долгий взгляд на голограмму в сложенных лодочкой руках Роботника. — Это действительно восхитительно, сэр. Из-за того, как он смотрит одновременно на доктора и на его изобретение, когда говорит это, не совсем ясно, предназначен ли комплимент человеку или машине. Это внезапно заставляет Роботника почувствовать себя странно, нервно и неуютно, и он сразу же решает, что ненавидит это ощущение. Он протягивает со всей настороженной злобой, на которую способен: — Что ж, спасибо за… за ничего. А теперь, кыш. Иди, сделай что-то хотя бы немного полезное. И что делает Стоун? Только улыбается шире, мелкий, двинутый прилипала. — Сию минуту, сэр. Он уходит и оставляет после себя только сбитого с толку гениального ученого, продолжающего слепо пялиться на свое творение, в то время, как его мега-сверх-гениальный разум может только прокручивать по кругу, как заевшая пластинка: «восхитительно, восхитительно, восхитительно». ~~~~~~~~~~~~~ S ~~~~~~~~~~~~~~ Его нога быстро отстукивает ритм по полу. Его усы подергиваются. Сосредоточиться невозможно, и даже чашка кофе (вкусного, хотя и не его любимого), из которой он пьет, не помогает. Роботник дергается в сотый раз, безуспешно пытаясь избавиться от ощущения мурашек под кожей. Коды и цифры перед его глазами отказываются иметь смысл для его рассеянного сейчас внимания, все в нем слишком занято зудом в конечностях. Ему нужно встать, ему нужно двигаться. Танцевальные паузы помогают в таких случаях — помогли бы, если бы он не обходился без них уже несколько дней. Это все вина Стоуна, решает доктор, когда его левая нога снова начинает дергаться. Предполагалось, что агент уйдет на второй или третий день, а не останется на… неужели прошло уже десять дней? Этой мысли на самом деле удается на мгновение остановить все подергивания, в то время как Роботник быстро отсчитывает назад. Минимум десять дней. Хм. Стоун находится на пути к тому, чтобы побить рекорд ассистента, который оставался здесь дольше всех. Эта мысль заставляет его еще раз дернуться с такой силой, что он едва не подпрыгивает на стуле, и он срывается. — Вон, — командует он, вскакивая на ноги и делая взмах рукой через плечо. Где-то позади него тихое постукивание клавиш резко прекращается. — Сэр? — Убирайся. — Все нор-… Ему обязательно оспаривать каждый его приказ? Резко развернувшись и для пущей убедительности стукнув кулаком по верстаку, Роботник громыхает: — Пошел. ВОН. Даже перед лицом его ярости Стоун не особенно спешит вставать. Не отрывая взгляда от своего босса, он закрывает список электронных писем, на которые отвечал, и медленно встает, поднимая руки в умиротворяющем жесте, пятясь к двери. — Я пойду принесу вам кофе. Зовите, если вам что-нибудь понадобится, сэр. Роботник даже не собирается делать агенту одолжения, дожидаясь пока за ним закроется дверь, тут же начиная повторять своим самым насмешливым тоном, на который только способен: — Зовите, если что-нибудь понадобится, бла-бла-БЛА! Как будто это «если» может случиться! Но, по крайней мере, теперь он наконец-то, наконец-то один. Облегчение сейчас так близко, что он практически уже может ощутить его вкус. Не в состоянии сдержать растущую от предвкушения ухмылку на своем лице, он выуживает из-под верстака наушники, предназначенные именно для этой цели, и надевает их медленно, почти благоговейно. Их звукоподавляющие функции ненадолго оставляют его в бесшумном пузыре — его собственном маленьком мирке. Мгновенно его мышцы слегка расслабляются, лихорадочно скачущий разум замедляется до приемлемого уровня. О, да. Он нуждался в этом. Щелчком перчаток он включает свою музыку. Плейлисты мелькают под его ищущими пальцами, песни появляются и исчезают, пока он не находит подходящую для этого случая. Синие и красные огоньки начинают пульсировать вокруг него по мановению руки. В то же время первые ноты «Танцев с самим собой» начинают греметь из динамиков, стратегически расположенных по всей лаборатории, достаточно громко, чтобы стены комнаты начали трястись. Наушники снижают уровень звука до приемлемого уровня, а также следят за тем, чтобы музыка была единственным, что он может слышать. Пульсация музыки, пронизывающая все его тело, мгновенно успокаивает неистовый гул, который мучил Роботника все утро. Когда он начинает двигаться в ритме, отдаваясь каждому прыжку и вращению всем телом, все накопившееся за последние дни напряжение спадает с него, как гора с плеч. Наконец, у его тела есть способ догнать его вечно движущийся, вечно мчащийся разум, есть выход для всей энергии, постоянно проходящей через него. Он танцует довольно долгое время, в течение целого плейлиста, пересекая комнату снова, и снова, и снова. Все в лаборатории становится частью танцпола — он даже пинает свой стул через всю комнату и громко смеется, когда он ударяется о стену, прежде чем полностью погрузиться в предстоящий припев. Когда последняя песня плейлиста замолкает, доктор останавливается, опираясь одной рукой о ближайшую полку, грудь его вздымается, и он дико ухмыляется. Он весь в поту, волосы и одежда в беспорядке; он, должно быть, выглядит потрепанным, но чувствует себя прекрасно. Чувствует себя живым. Его всегда слишком громкий разум возвращается в нужное русло, предоставляя решения и исторгая новые идеи с невероятной скоростью, но в том порядке, в каком он сам этого хочет, а не в шумном хаосе разных, противоречащих друг другу концепций, мелькавших в его голове все утро. Теперь это организованный хаос, именно такой, как ему нравится. Он слишком долго откладывал это, решает он, проводя обеими руками по волосам, чтобы хоть немного их уложить. И все это только потому, что он был убежден, что его новый прилипала уйдет задолго до того, как начнется очередная танцевальная сессия. Кстати, о прилипалах — где Стоун? Все это действо заняло гораздо больше времени, чем могло бы потребоваться для приготовления кофе. — Так-так, прохлаждаемся? — Сначала Роботник рассматривает возможность просто послать своих бэдников за агентом и заставить их притащить его обратно. Вот это было бы забавное зрелище! Но с другой стороны, почему бы просто не пойти и не посмотреть, чем занимается его липучка, пока считает, что за ним никто не следит? Может, удастся поймать его с поличным на чем-нибудь? Все еще в приподнятом настроении после перерыва Роботник выскальзывает из лаборатории. Куда могла подеваться его лабораторная крыса? Снаружи? На кухне? Быстрый взгляд на экран, прикрепленный к его запястью, показывает ему показания одного из его бэдников; тепловая сигнатура перемещается по кухне. Туда, значит. Пружинистым шагом доктор движется по коридору. Выглядывая из-за дверного проема на кухню, Роботник понимает, что двигаться тихо, вероятно, даже не было необходимости. Стоун совершенно не обращает внимания ни на что вокруг. Пока доктор наблюдает, агент перемещается по кухне с привычной грацией, легко переключаясь с работы с кофеваркой на нарезку чего-либо ломтиками и обратно. Его пиджак отсутствует — Роботник замечает, что он висит на единственном стуле в комнате, — и его рукава закатаны, пока он занимается своей работой, напевая себе под нос. Здесь также присутствуют два бэдника, которые медленно кружат вокруг агента, мешая его непринужденной суете. Стоуну, кажется, это вполне по душе; он пригибается и уклоняется, даже не замедляясь, иногда бездумно протягивая руку, чтобы похлопать по верхней панели того или иного дрона, когда они проплывают мимо него. Бэдники, похоже, наслаждаются всем происходящим. Они подскакивают вверх-вниз, иногда подплывая достаточно близко, чтобы один из них врезался в плечо или бедро агента, пока он не прогоняет их с улыбкой. Они ведут себя почти ласково, отмечает Роботник, приподняв брови. Что не невозможно в теории; он одарил своих деток базовым интеллектом, которого недостаточно, чтобы пойти против приказов, но достаточно, чтобы испытывать симпатию к определенным вещам или людям, даже приобретая некое подобие личности в процессе. Но на практике он не может припомнить, чтобы бэдники когда-либо демонстрировали нечто иное, кроме нейтралитета или откровенной враждебности по отношению к кому-либо, кроме него самого. Интересно. И раздражающе. Но в основном интересно. — Осторожно, — вдруг резко предупреждает Стоун, осторожно кладя руку на одно из шасси дрона, чтобы убрать его с пути работающей кофеварки. — Может, ты и водонепроницаем, но все равно можешь испачкаться. Бэдник издает звуковой сигнал и поднимается выше, его красный глазок ярко светится, когда активируется сканирующее устройство. Красный огонек движется вверх и вниз по всему телу Стоуна, затем поворачивается к готовой чашке на стойке. Стоун тут же ныряет вперед и с легким смешком поднимает напиток вверх и отводит его в сторону, держа его вне досягаемости сканеров. — Нет уж, извините, — агент тычет пальцем в пищащего бэдника. — Если я позволю тебе отсканировать это и ты узнаешь, как приготовить хороший кофе, я потеряю последнюю гарантию занятости, которая у меня есть. Это подталкивает Роботника к действию; когда это прилипала успел поверить, что у него есть какая-то гарантия занятости? Этот вопрос он и задает, когда полностью входит на кухню. — Какая еще гарантия занятости? Он с удовлетворением наблюдает, как Стоун слегка подпрыгивает от удивления, прежде чем повернуться к нему. Остался открытым, агент. Что снова выводит его из себя, так это улыбка, которую Стоун посылает в его сторону, как только их взгляды встречаются. — А, здравствуйте, сэр. — Мне совершенно не нравится, что я сам вынужден ходить за своим кофе, Стоун. — Неторопливо продвигаясь вперед, доктор протягивает руку, чтобы поприветствовать подплывающего к нему бэдника, издающего радостное пищание. Он слегка похлопывает его и улыбается в знак приветствия, прежде чем снова сердито посмотреть на агента. — Ты заблудился по дороге на кухню? Лицо Стоуна не выражает вину, не выражает испуг олененка, ослепленного фарами. Он просто улыбается и занимается… приготовлением бутерброда? Роботник даже не знал, что в холодильнике что-то есть. Пока он все еще обдумывает это, Стоун объясняет: — Я подумал, что лучше подождать. Я не хотел прерывать ваш мозговой штурм. Роботник растерянно моргает, глядя на него. — Мозговой штурм? — Музыка? — Теперь Стоун действительно выглядит немного неуверенно, когда он снова поднимает взгляд. — Я подумал, что вы включили ее так громко, чтобы спокойно провести мозговой штурм. Ах. Он думал… Хм. Это приемлемое объяснение, полагает Роботник. Может быть, достаточно приемлемое, чтобы он использовал его и дальше, чтобы выгнать Стоуна из лаборатории под предлогом мозгового штурма в будущем. Так, стоп. Почему ему вообще нужно какое-то оправдание, чтобы выгнать агента? Это его собственная лаборатория! И почему он думает о будущем, когда Стоун все равно скоро уйдет?! Внезапно он снова начинает нервничать, раздраженный собственным неуправляемым течением мысли. В поисках чего-нибудь, на что можно отвлечься, его взгляд падает на стакан, который держит Стоун. Кофе должен помочь. Он выжидающе тянется к нему. Чего он, разумеется, никак не ожидает, так это того, что Стоун резко увернется и выдернет стакан у него из-под носа. Как будто доктор просто еще один непослушный бэдник. Удивление длится недолго, сразу сменяясь гневом из-за неуважения, но прежде, чем он успевает огрызнуться на агента, Стоун уже объясняет: — Вам не понравится, сэр. Это эспрессо, без сахара. Это заставляет Роботника сделать паузу. — Кто сказал, что я не пью эспрессо? — Вам не понравилось первый раз, когда я его приготовил. Это сказано с такой уверенностью, что брови Роботника приподнимаются. Он помнит, конечно, помнит; но он также помнит, что все равно выпил залпом всю чашку. Морщась при этом, да, но… Стоун заметил это? — Агент, — говорит он, выговаривая каждый слог таким образом, чтобы у его собеседника наверняка создалось впечатление, что его принимают за слабоумного. — Я выплюнул примерно три четверти от всего кофе, который ты приготовил мне за первую неделю, на твои пиджаки. Тебе не приходило в голову, что, возможно, просто твои навыки приготовления кофе недостаточно хороши? Ни один мускул не дергается на лице Стоуна, в то время, как он остается раздражающе уверенным в себе. — Вы сделали это не потому, что вам не понравился кофе, сэр. «Это потому, что я вам не нравлюсь» — остается невысказанным, но все равно висит в воздухе между ними громко и ясно. Конечно, это совершенно верное суждение, но Роботник не ожидал, что другой признает это так открыто, а самое главное, так спокойно. Что ж, по крайней мере, это означает, что он не настолько глуп, чтобы упустить тот факт, что ему здесь не рады. — Я приготовлю вам что-нибудь другое. — Голос Стоуна прорывается сквозь его скачущие, анализирующие мысли. Агент уже поворачивается обратно к кофеварке, снова закатывая рукава, которые соскользнули вниз. — Какие-нибудь предпочтения, сэр? Все еще слишком увлеченный анализом предыдущего обмена репликами, Роботник отвечает на автопилоте. — Латте. С парным молоком австрийской козы. Эти простые слова вызывают какую-то реакцию; заминку или звук, что-то, что говорит Роботнику о том, что он только что выдал намного больше, чем хотел. Когда он резко вскидывает голову, чтобы посмотреть на Стоуна, агент застывает на полпути, выглядя так, словно колеблется между озадаченностью и восторгом, и последнее быстро побеждает. Черт возьми, этот человек буквально светится такой бессмысленной радостью, что можно подумать, что его день рождения наступил раньше времени, угрюмо думает Роботник. Это просто нелепо, в самом деле. Это всего лишь кофе. Конечно, это первый раз, когда он близок к тому, чтобы прямо попросить именно то, чего он хочет, но. Всего. Лишь. Кофе. Чувствуя себя неловко, будучи разоблаченным, Роботник прикрывает свою собственную ошибку так, как он всегда это делает, — источая ядовитую злобу. — Если ты в состоянии справиться хотя бы с этой простой задачей, агент. К сожалению, эта ремарка абсолютно не остужает пыл Стоуна. У мужчины хватает наглости продолжать ухмыляться так широко, что у него должно бы уже заболеть лицо, но, по крайней мере, он отворачивается, и доктору больше не приходится на него смотреть. — Я думаю, у нас закончилось австрийское козье молоко, сэр. Может, подойдет и обычное? Для начала, у них в лаборатории не было никакого козьего молока, и умник, вероятно, это знает. — Бум! Ну, разумеется, вот ты и потерпел неудачу с самой простой задачей, — презрительно фыркает Роботник, прислоняясь к стойке, скрещивая руки на груди и закатывая глаза. — Нет, обычное не подойдёт, но раз уж ты уже начал — шевелись, бегом, бегом! Пока готовится кофе, Роботник отвлекается на бэдников, когда они осторожно подбираются к нему, прося его внимания тихими звуковыми сигналами и легкими подталкиваниями. По крайней мере, они все еще предпочитают его прилипале, раздраженно думает доктор. Достаточно уже того, что они вообще обращают внимание на липучку. — Держите, сэр. — Стоун ставит рядом с собой еще одну чашку и прислоняется к стойке рядом с доктором, держа в руке свой эспрессо. — Простите за молоко. Я куплю немного козьего молока, прежде чем приду завтра. Он все еще ухмыляется, мрачно отмечает Роботник. Агент может сколько угодно прятать это в своей чашке; глаза доктора видят все. У него возникает желание выбить стакан из рук ухмыляющегося дурака, но он сдерживается, потому что стоит достаточно близко к агенту, чтобы самому не стать жертвой горячих брызг. Все еще ворча себе под нос, он вместо этого делает большой глоток свежего латте. И… Черт бы все это побрал. Это действительно вкусно, независимо от того, то это молоко или нет. Его усы подергиваются, когда он облизывает губы, пытаясь понять, как это может быть так вкусно, когда это даже не соответствует его предпочтениям. — Вкусно? — спрашивает Стоун рядом с ним, как будто читая его мысли. — Нет. Молоко не то, — огрызается Роботник, и глазом не моргнув. Он делает следующий глоток с выражением лица, демонстрирующим крайнюю степень отвращения. Когда он снова оглядывается, в уголках рта агента все еще прячется улыбка, заставляя его глаза светиться чем-то мягким и теплым. Невыносимо, решает Роботник и рявкает: — Перерыв окончен, агент, возвращайся к работе! — Да, сэр. — все ещё звуча чересчур весело, Стоун немедленно отталкивается от стойки, одним глотком осушает свою чашку и кидает ее в мусорное ведро, попадая с лёгкостью. Подхватывая свой пиджак на выходе, он добавляет: — О, и еще, я сделал сэндвич, но я уже не особо голоден, так что, если вы хотите, сэр… — Я сказал, возвращайся к работе, агент, а не к болтовне! У Стоуна, на этот раз, хватает здравого смысла сбежать, не сказав больше ни слова. Оставшись один, Роботник еще пару секунд сердито смотрит в сторону двери, пока не убеждается, что нахальный липучка не вернется. Только когда он абсолютно уверен в этом, он тянется за сэндвичем и откусывает от него огромный кусок. Фейерверк вкусов сразу же взрывается у него на языке — сыр, помидор, ветчина и какие-то специи. Просто, но вкусно. Тут же его желудок сообщает ему урчанием, что они не ели со вчерашнего вечера, и даже тогда это был всего лишь энергетический батончик, который он запихнул себе в глотку, не прерывая своей работы. О том, чтобы съесть только один кусочек, а затем оставить остальное на усмотрение агента, теперь не может быть и речи; Роботник поглощает все в рекордно короткие сроки, даже облизывая губы, чтобы не упустить последние несколько крошек. Ему было нужно это, неохотно признает Роботник. Он может признать, что пренебрегает потребностями своего тела — в конце концов, это повседневное явление. Чего он не хочет признавать, так это того, что Стоун нашел способ незаметно обеспечить его тем, в чем он нуждается. Вся эта история с бутербродами теперь кажется ловушкой, устроенной для того, чтобы показать доктору, насколько полезным может быть его новенький прилипала. — Буэ, — бормочет он себе под нос, снова делая глоток латте. Который по-прежнему чертовски хорош. — Это выходит из-под контроля, — сообщает Роботник бэдникам, зависшим в воздухе над его плечами, имея в виду латте, ситуацию и Стоуна одновременно. И что еще хуже, его детки даже не отвечают согласным пищанием, как будто они вообще не видят в этом проблемы. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~~~ В изнурительном графике работы, который Роботник навязал себе сам по собственному желанию, есть одна вещь, которая иногда может оказаться проблематичной: Его тело не всегда может за ним угнаться. Роботник все еще остается человеком с человеческими ограничениями, независимо от того, как страстно он ненавидит этот факт, или каким выдающимся гением он является. Там, где его интеллект выходит за рамки, никогда не останавливаясь, никогда не замедляясь, всегда жаждущий следующего испытания, его тело все равно перестает работать, когда его потребности не удовлетворяются. Оно требует еды, воды и, самое главное, сна. И когда оно этого не получает, оно берет это силой. Таким образом, сказать, что Роботник не один раз засыпал за своей работой, было бы преуменьшением. По правде говоря, это происходит по крайней мере один или два раза в неделю, часто близко к какому-нибудь дедлайну, к которому он пытается успеть. На данный момент это уже привычка, с последствиями которой он хорошо знаком — он проснется дезориентированным и с болью во всем теле, и ему понадобится несколько драгоценных секунд, чтобы понять, что он находится в своей лаборатории и провел последние часы в неудобной и недостойной позе, склонившись над своим последним проектом. Старая история. Ничего интересного. Просто еще одно доказательство того, насколько неполноценно человеческое тело на самом деле. Но до сих пор он всегда был один, когда это случалось. — Сэр. Сэр! С ворчанием Роботник неуклюже хлопает по чему-то, что жужжит рядом с его ухом. Это громко, и от этого его головная боль становится еще сильнее. — Сэр! Вам нужно проснуться, сейчас же. — Что-то толкает его в плечо — нет, тянет. Трясет. Вот, это более подходящее слово. Тряска означает, что действует внешняя сила, сообщает ему его усталый разум. Каким-то образом этого оказывается достаточно, чтобы быстро запустить остальную часть мозга Роботника, нейроны начинают работать с высокой скоростью. В следующую секунду он просыпается полностью, информация обрушивается на него, как цунами — он лежал ничком на своем верстаке, заснул за своей работой. И прямо рядом с ним кто-то есть, кричит на него. Прикасается к нему. В его лаборатории есть угроза, и он оказался в совершенно уязвимом положении. Адреналин заполняет его разум, и он действует инстинктивно. Его пальцы нажимают на кнопки еще до того, как он поднимает голову. Быстрая последовательность команд вводится в панель управления на перчатках, короткая, но четкая. Угроза. Устранить. Он слышит тихий жужжащий звук, когда бэдники оживают, чувствует движение воздуха, когда его творения начинают подниматься и целиться. Рука на его плече остается, и совершенно спокойный голос произносит: — Сэр, это я. Именно тогда остальная часть его разума неловко и внезапно сталкивается с реальностью, и Роботник распознает предполагаемую «угрозу». Его большой палец вжимается в ладонь, и звук готовящихся к стрельбе лазеров мгновенно прекращается. Когда он поднимает голову, у него хрустит шея, и на короткий момент он чувствует головокружение. Роботник быстро моргает, чтобы полностью прояснить свое затуманенное зрение, затем сердито смотрит на руку на своем плече, прежде чем поднять свой взгляд выше, к владельцу конечности. — Агент, — шипит он. Его сердце бьётся где-то в горле, и он даже не может сказать, происходит ли это из-за предполагаемой опасности для него самого или из-за той, которая только что угрожала Стоуну. Его неспособность классифицировать это чувство только злит его еще больше. — Ты так сильно хочешь, чтобы тебя застрелили?! — Вообще-то, не очень, сэр, — отвечает агент. Все еще слишком спокойно отвечает, замечает разум гения. Как будто, в настоящий момент дроны не целятся в него несколькими красными точками на груди и лице, в нескольких секундах от того, чтобы его испепелить. Щелчок его пальцев, и бэдники сразу же отступают. Роботник прижимает руку к глазам, пытаясь сосредоточиться. Он все еще чувствует себя странно расфокусированным и в то же время, совершенно бодрым из-за выброса адреналина. — Как долго я был в отключке? — Тридцать минут, сэр, — Стоун, кажется, наконец понимает, что он все еще прикасается к нему, и отстраняется. Однако он продолжает нависать над плечом доктора. — Я бы дал вам поспать подольше, но, боюсь, мы опоздаем. — Опоздаем? — Ему кажется, что он пытается понять иностранный язык, с которым не знаком; чего-то такого не случалось уже долгое время. — Сэр. — Звучит ли в голосе Стоуна напряжение? Роботник мутно щурится на него, и, да, обычно такой расслабленный агент кажется немного напряженным, говорит быстрее, чем обычно: — Встреча, сэр. Презентация танка-бэдника. Мы опоздаем, если не выйдем сейчас. — Это… это завтра. В четверг. — Сегодня четверг, сэр. Сегодня…? Глаза Роботника полностью открываются, и он вскакивает на ноги, сразу же теряя равновесие, когда его тело протестует против быстрого движения волной головокружения. Он взмахивает руками, и Стоун немедленно оказывается рядом, хватая его за одну руку, чтобы помочь ему не упасть. Отстраняясь так быстро, что он чуть не теряет равновесие во второй раз, Роботник набрасывается на него с криком: — И ты позволил мне заснуть?! — Всего на тридцать минут, сэр. Не больше. — Небольшая пауза, затем, чуть тише: — Кажется, вам это было нужно. — Не больше? А если вокруг тебя будет гореть здание и пожарным потребуется тридцать минут на перекур, ты будешь тогда так же спокоен? Тридцать минут. Ты, бесполезная трата кислорода! — Сэр… — Лучше бы я позволил своим деткам застрелить тебя, на этот раз это точно стоило бы бумажной волокиты-…! — Сэр! — Наконец, Стоун повышает голос настолько, чтобы заглушить гневные разглагольствования, летящие слева и справа от него, как метательные ножи. Возможно, это первый раз, когда он прерывает монолог Роботника, и это настолько явное оскорбление, что его достаточно, чтобы захлопнуть рот доктора с тихим щелчком. Стоун продолжает напирать, пока учёный не пришел в себя. — У нас еще есть двадцать минут, чтобы успеть на встречу. Все, что вам нужно сделать, это взять свой ноутбук и следовать за мной на улицу к ожидающей там машине. Я приготовил для вас смену одежды, чтобы вы могли переодеться в пути. Замирая посреди растущей вспышки гнева размером с ураган, Роботник теряет несколько драгоценных секунд, просто уставившись на другого человека. Он винит последние остатки сна, все еще замедляющие его, в том, что его разум, похоже, не в состоянии сразу осознать то, что он только что услышал. — А ты… Подготовился. — Все готово, сэр. Но я бы, конечно, никогда не посмел прикоснуться к вашему ноутбуку. Часть его все еще хочет оторваться на агенте за его продолжающие повторяться, наглые попытки думать независимо в этой самой лаборатории, принимать решения самостоятельно, но нет времени — и, на этот раз, это действительно… полезно? Роботник не дает себе времени зацикливаться на этом развитии событий, вместо этого хватает свой ноутбук и широкими шагами проходит мимо Стоуна и выходит из лаборатории. Снаружи действительно уже ждет машина с работающим мотором. Оперативно, подмечает тоненький голосок в его голове. — Сколько займет дорога? — бросает Роботник, открывая дверь, достаточно громко, чтобы заглушить и двигатель машины, и ту маленькую часть свого существа, которая хочет быть впечатленной. Он сам не потрудился проверить, где будет проходить встреча. — Зависит от того, как я поведу. — Стоун обходит машину, направляясь к водительской стороне. — Я могу быть там через пятнадцать минут или через восемь. — Попробуй уложиться в семь! — С этими словами он захлопывает за собой дверь с такой силой, что машина слегка покачивается на колесах. Спохватившись, он нажимает кнопку, чтобы поднять перегородку между водительским и задним сиденьями. Он многое сделал бы, чтобы шокировать своего нового питомца, но это не тот случай. Доктор скорее выстрелил бы себе в ногу, чем позволил бы агенту увидеть его неэлегантное переодевание на тесном заднем сиденье автомобиля. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~ Они добираются за семь с половиной минут. Роботник совершенно уверен, что Стоун превысил несколько скоростных ограничений, и он точно знает, что мужчина проигнорировал дорожный знак с односторонним движением на последнем повороте; он видел, как он пролетел мимо, ясно как день. К тому времени, как Роботник выскакивает из машины и направляется прямо к зданию, перед которым они припарковались, он уже сменил одежду, в которой спал, на новый костюм и одним драматичным движением натягивает пальто. Стоун спешит прямо за ним след в след. Они проносятся мимо охранников на входе, быстро махнув перед их лицом своими пропусками, чтобы показать, что они те, кто они есть, полностью игнорируя металлоискатель — в конце концов, ожидать, что Роботник пройдет его, было бы настоящей глупостью — и направляются прямо к лифтам в задней части. Стукнув по кнопке вызова лифта кулаком, Роботник спрашивает через плечо. — Итак, кто будет присутствовать на этом фарсе? — Это будут… — Стоун начинает перечислять имена, не замявшись ни на одном, заставляя доктора на мгновение задуматься, он что, действительно не спал всю ночь, чтобы отрепетировать этот список? Большинство имен ничего не говорят Роботнику — недостаточно важны, — но некоторые говорят, и все они заставляют его взвыть от крайней степени раздражения и неверия. — Они посылают на эту встречу делегацию бюрократов с коллективным интеллектом китайских болванчиков?! Я знал это. Я всегда это знал. Они существуют только для того, чтобы тратить мое время впустую! — Согласно моему быстрому исследованию, большинство из этих людей будут теми, кто будет использовать танк, как только вы закончите его, и он сможет быть запущен в массовое производство. Они, вероятно, думают, что им нужно знать, на что они могут рассчитывать. — Мииип, опять неверно, агент. — Наконец лифт прибывает, и Роботник заходит внутрь и теперь начинает колотить по кнопке нужного им этажа. Он настолько подавлен и раздосадован, что даже не осознает, что делится со своим нынешним прилипалой намного большим, чем когда-либо собирался, его язык работает на сверхзвуковой скорости, пока он продолжает разглагольствовать. — Они просто хотят отхватить кусок пирога, хотят чтобы их имена засветились в процессе разработки. Они начнут выдвигать неадекватные изменения и модернизации, которые, возможно, вообще неосуществимы, а затем будут настаивать на том, чтобы я нашел способ сделать их осуществимыми. И как только я пойду и снова сделаю невозможное возможным, им опять не понравится результат, и они заставят меня вернуть все, как было изначально. Разумеется, вся вина за потраченное впустую время и усилия ляжет на меня за то, что я слишком все усложнил. Вот, как здесь все устроено. Привыкай. Лифт, наконец, начинает двигаться. Роботник постукивает ногой в такт тихой музыке, играющей на заднем плане. Он не ожидает, что Стоун действительно отреагирует на его личную тираду, поэтому он чуть не подпрыгивает на месте от удивления, когда агент начинает говорить. — А возможно ли представить танк таким образом, будто он уже был напичкан таким количеством улучшений и дополнений, что они сразу покажутся практически бесполезными? Когда он замечает, что Роботник медленно поворачивается к нему, Стоун спешит уточнить: — Не на самом деле, конечно, просто для презентации. Так, чтобы они увидели, что это неосуществимо, и тогда вы сможете упростить дизайн, вернув его к вашей первоначальной идее? — …Таким образом, они будут думать, что это была их идея с самого начала, что, надеюсь, заставит их отвалить, и мне не придется вкладывать дополнительный труд в уже готовый проект. — Эта мысль раз или два приходила в голову Роботнику, но он всегда отбрасывал ее в пользу другого проекта, другого дедлайна, и он снова забывал об этом. То, что он услышал это сейчас от такого маловероятного источника, заставляет его выгнуть бровь и взглянуть на Стоуна так, будто видит его впервые. — Агент, это прямо-таки коварный план. Кто знал, что в тебе это есть? Это почти забавно, как легко это заставляет Стоуна немного расправить плечи и растянуть губы в улыбке. — Я просто подумал, что было бы неплохо поменяться ролями и хоть раз потратить их время впустую, сэр. — Удивительно здравая мысль для слабоумного, агент. — Двери лифта открываются, и Роботник продолжает движение, не замедляясь, летя по коридору к тому залу заседаний, номер которого назвал Стоун. — Но твое внезапное озарение пришло слишком поздно. В настоящий момент внесение изменений в презентацию потребовало бы времени, которого у нас нет. Стоун обгоняет его, чтобы открыть ему дверь, затем следует за ним внутрь. — Ну, вообще-то, у нас еще есть двадцать минут в запасе. Этого будет достаточно, сэр? Уже в процессе настройки своего ноутбука и необходимых ему документов, Роботник останавливается и прокручивает эту информацию в голове. Подождите-ка минуточку; что-то здесь не сходится. Прищурив глаза, доктор поворачивается к агенту. — Ты же сказал, что встреча начинается через двадцать минут. — Это сейчас осталось двадцать минут — было тридцать с чем-то, когда мы ещё были в лаборатории. Я хотел убедиться, что мы прибудем с запасом времени. Острый разряд гнева пронизывает Роботника — реакция на то, что его провели, которая заставляет его колено непроизвольно дергаться — прежде, чем его разум прокручивает их предыдущий разговор, и неверие оттесняет гнев в сторону. Его вовсе не провели. Стоун сказал, что им нужно быть на месте через двадцать минут, но он вовсе не говорил, что именно тогда должна начаться встреча. Это была небольшая тонкость, минимальное изменение формулировки, но агент ни в коем случае не лгал и не хитрил. Явное изумление от того, что его ввели в заблуждение, при этом не вводя его в заблуждение, лишает Роботника дара речи на рекордное время — пять секунд, прежде чем он снова обретает способность говорить. — Агент! — Часть гнева, бурлящего в его груди, все еще отчетливо слышна в его голосе, делая восклицание резким, как удар хлыста, прежде чем он спохватывается и модулирует тон своего голоса на что-то более тихое. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты хитрая задница?! Улыбка мелькает на лице Стоуна. — Иногда, сэр. — О, ха-ха, да ты прямо юморист. Никогда больше так не делай, или тебе придется адски поплатиться. Улыбка Стоуна становится только шире; очевидно, он уже понял, что на этот раз ему все сойдет с рук. — Понял, сэр. — Надеюсь, это действительно так, если ты хочешь продолжить дышать и функционировать. А теперь… — Роботник делает жест в сторону двери, затем указывает на место на столе рядом с собой. — Иди, принеси мне латте, быстро. А потом иди сюда и помоги мне испортить мою гениальную работу. Для этого мне нужна точка зрения идиота. — Уже бегу, сэр. Когда Стоун выходит из комнаты, Роботник открывает презентацию. Усложнить и нагрузить, говорите? Что ж, с этим он сможет справиться. Он известен хаосом, который он привносит во все, к чему прикасается, так что, эта задача вообще будет детской забавой. Со злобной ухмылкой он начинает печатать на высокой скорости. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~~~ — Знаешь, агент, что самое худшее в том, чтобы быть гением, окруженным идиотами? — жалуется Роботник, как только они выходят из зала заседаний, и дверь за ними захлопывается. — Сэр? — Стоун выглядит искренне заинтересованным в ответе. — У идиотов не хватает мозгов даже, чтобы оценить мои тонкие оскорбления. Какой смысл прилагать усилия, если, когда я говорю кому-то, что разница между нами слишком велика, чтобы ее можно было измерить количественно, все, что я получаю в ответ, — это выражение барана перед новыми воротами? — Я мог бы начать переводить для вас, сэр, — сразу предлагает агент, и только легкие морщинки в уголках его глаз выдают его смех. — С гениального языка на особо одаренный. — Заманчиво, — Роботник щелкает пальцами и так внезапно останавливается, резко разворачиваясь и указывая пальцем на другого, что агент чуть не падает, пытаясь не столкнуться с ним. — Тест-драйв. Предыдущее утверждение, как бы ты его перевел на особо одаренный? Десять секунд на размышление. Тик-так, агент. Стоун даже не сбивается с ритма, отвечая так быстро и уверенно, что становится ясно, что он уже обдумал ответ раньше. — Либо назвал бы их низшей формой жизни, либо просто примитивными. — Примитивными! О, это неплохо! — Роботник начинает радостно бормотать, хлопать в ладоши, при этом продолжая идти пружинистым шагом. Он, должно быть, выглядит как сумасшедший со стороны, но кого это волнует? Он чувствует себя бодрым, переполненным энергией. Презентация имела успех в течение всего совещания. Небольшая переделка, которую он внес в свое изобретение в последнюю минуту, вызвала именно ту реакцию, которую он — они — ожидали: эти болванчики теперь хотят, чтобы танк стал проще в обращении, чтобы они вообще смогли понять, как им управлять. Роботник вложил всю душу в свою часть представления, громко и сердито возражал им по каждому поводу, а затем, когда прошло достаточно времени, он притворился, что сдается, и согласен изменить устройство танка обратно на что-то более простое. Болванчики были успокоены; они не знали, что играли четко по правилам игры самого доктора. Это было великолепно. В какой–то момент Роботник оглянулся в середине разглагольствования майора о слишком сложном дистанционном управлении танком — дополнении Стоуна — и заметил, как глаза агента сощурились от сдерживаемого смеха. Тогда ему пришлось быстро отвести взгляд, иначе он бы сам начал хихикать. Ему никогда не было так весело ни на одной из этих презентаций. Лучшее совещание за всю его жизнь, решает Роботник. Он так радуется своей победе, что ему даже хочется в кои-то веки сказать Стоуну что-нибудь приятное. — Сложный пульт дистанционного управления был отличным дополнением, агент. Я бы никогда не подумал, что нечто настолько простое может быть для кого-то слишком сложным, но, увы, эти идиоты не перестают меня удивлять. Краем глаза он замечает удивленное моргание Стоуна, прежде чем мужчина начинает сиять. — Ну, это было… Спасибо, сэр. Я рад, что смог помочь. Конечно, потому что агент, кажется, всегда рад помочь ему, даже если это означает выставить дураками всех членов правительства. Роботник разглядывает Стоуна, видя его в новом, более положительном свете. Иметь кого-то на своей стороне, в комнате полной ссорящихся безмозглых обезьян, было… долгожданной приятной переменой. Не говоря уже о том, что Стоун великолепно держался этим утром, даже находясь под давлением угрозы жизни. Может быть — и даже просто короткая мысль об этом заставляет его действительно почувствовать себя сумасшедшим, каким его зачастую считают, — может быть, есть реальные преимущества в том, чтобы иметь ассистента. Хм. Эта случайная мысль заслуживает более пристального изучения, решает Роботник. Как только они вернутся в лабораторию...... — Доктор Роботник! С той стороны, откуда они только что пришли, раздается выкрик, за которым следует приглушенный звук тяжелых ботинок. — А я надеялся, что на сегодня мы от них отделались, — говорит Роботник Стоуну, когда они поворачиваются как один, достаточно громко, чтобы быть уверенным, что приближающийся к ним человек это услышит. И, да, одного взгляда на мужчину достаточно, чтобы подтвердить это. Кислое выражение на лице подошедшего к ним военного бесценно. Особенно, когда он отдает честь, несмотря на то, что услышал, как только останавливается перед ними. — Доктор, я рад, что вы все еще здесь. Впечатляющая презентация; вам удалось убедить даже последнего скептика в… — Знаете, как говорят, время — деньги? — прерывает Роботник, лениво тыкая пальцем в экран на своем запястье. — Так вот, это правда. Вы даже не сможете посчитать, сколько денег с налогов честных граждан вы сейчас тратите впустую, удерживая меня здесь дольше, чем необходимо. Так что, переходите к делу. Голос имбецила срывается, и превращается в хриплое покашливание, и на мгновение кажется, что мужчина не знает, что предпринять дальше. Роботник решает помочь ему, имитируя тиканье часов, отстукивая секунды на своем наручном экране. — Доктор. — Сбитый с толку или нет, но этот человек упрямо продолжает стоять на своем. — Как я хотел сказать, мы были очень впечатлены вашей работой там… — Чего и следовало ожидать. — …и мы были бы заинтересованы в запуске аналогичного проекта, только в большем масштабе. Это заявление на самом деле заставляет Роботника сделать паузу на мгновение, брови поднимаются вверх. Такого поворота он не ожидал. — У меня нет привычки принимать заказы у кого попало… Сержант? Майор? — Майор. — Так называемый майор шарит рукой у себя за пазухой и извлекает оттуда пачку документов, разглаживает их, прежде чем протянуть доктору. — Мы подумали, что вы, по крайней мере, захотите взглянуть на наше предложение, обдумать его, прежде чем принять решение. Ага, теперь Роботник видит, что здесь происходит. Кто-то либо слишком нетерпелив, чтобы ждать, пока их запросы пройдут медленный и мучительный путь по официальным каналам, либо боится, что они могут быть полностью отклонены вышестоящими инстанциями, когда попадут к ним на рассмотрение. Логичное решение — обратиться напрямую к первоисточнику. Очень жаль, что первоисточник не имеет привычки оказывать услуги. — Одну секунду… Ага, ну вот, я и обдумал ваше предложение. Ответ «Нет». — Роботник машет Стоуну, чтобы тот следовал за ним, поворачиваясь, чтобы уйти. Его краткий интерес к этому делу уже прошел. — Агент. Стоун быстро догоняет его, и Роботник более чем готов, наконец, убраться отсюда. Краем глаза он замечает внезапное движение; майор делает шаг вперед, протягивая руку, как будто хочет схватить его за плечо. — Вы могли бы по крайней мере…! Роботник останавливается и поворачивается, готовый на этот раз забыть о правиле «без насилия», если эта обезьяна осмелится прикоснуться к нему — Но Стоун быстрее. Отступив на полшага в сторону, он решительно встает между Роботником и майором. Со своего места Роботник может разглядеть только часть лица агента, но голос Стоуна низкий и резкий, когда он обращается к майору. — Любые заказы для доктора должны сначала проходить по официальным каналам. Никаких исключений. Майор колеблется, очевидно, только сейчас по-настоящему заметив третьего мужчину в коридоре. Он бросает быстрый взгляд на Стоуна, явно пытаясь что-то прочитать по его лицу и понять, с кем имеет дело, возможно, даже размышляя, сможет ли он физически справиться с этим новым препятствием. Полностью потеряв терпение, Роботник прочищает горло и наклоняется к Стоуну, чтобы одарить майора приторно-сладкой улыбкой. — Бюрократия. Вы знаете, как это бывает. А теперь вы свободны, можете пойти начать надоедать какому-нибудь менее важному человеку. Лицо мужчины дергается, искажаясь от едва сдерживаемой ярости и раздражения. Его рука приподнимается, как будто он хочет сделать последнюю попытку и протянуть бумаги доктору, но быстро меняет решение, когда фальшивая улыбка Роботника превращается в насмешку. Когда военный видит, что проиграл, тонкий слой профессионализма дает трещину, и майор краснеет лицом, обнажая зубы. Он усмехается и делает вид, что собирается бросить бумаги на землю, но потом передумывает. — Тогда ты возьми это! Он протягивает руку и пихает отвергнутые бумаги в грудь Стоуна, который ниже его ростом, с такой силой, что мужчина отшатывается на шаг назад, прежде чем снова приходит в себя. Это движение мимолетно привлекает внимание Роботника, но именно едва уловимое изменение выражения лица Стоуна заставляет его всмотреться по-настоящему. Обычно нейтральное лицо агента застывает, челюсть сжимается, когда он поднимает глаза от скомканных бумаг, чтобы послать майору мрачный взгляд. На самый краткий миг все выглядит так, будто Стоун сейчас скажет или сделает что-то, чтобы поставить другого человека на место. Затем — пауза. Мгновение, и Стоун снова выпрямляется, в то время как обычная нейтральная маска возвращается на его лицо. Все это заняло меньше секунды или двух, но острый ум Роботника извлекает из этого миллиард новых данных, и он немедленно начинает их анализировать и каталогизировать. Картина, которую он создает на основе этих данных, ему не нравится, поскольку она противоречит наблюдениям, накопленным за две недели. Он думал, что начинает понимать загадку, которой является агент Стоун. Дни, недели жестокого обращения, неуважения и препятствий на его пути, а Агент просто улыбается в ответ на все это. Роботник находит этому только одно возможное объяснение: Стоун безоговорочно подчиняется чужому авторитету. Он рад служить, но у него нет реального стремления занять лидирующую позицию. Либо у него очень мало эго и гордости, либо он способен полностью отбросить и то, и другое во время работы. Картина была ему абсолютно ясна. Единственное логичное объяснение того, почему Стоуна так устраивает все, через что он заставляет его проходить каждый день. Но это взаимодействие с майором показало нечто другое. В один мимолетный момент Стоун продемонстрировал уязвленную гордость, гнев и краткое желание поставить на место офицера более высокого ранга. И это из-за такой мелочи — чего-то, что даже близко не идет в сравнение с тем, что Роботник заставляет его терпеть. Этого не должно быть достаточно для того, чтобы вывести агента из себя; по крайней мере, если он действительно тот человек, за которого его принимал Роботник. Ладно. По-видимому, совсем не тот, шепчет часть разума Роботника. И он сразу же верит в это, слишком охотно верит, что Стоун просто притворялся последние две недели. Ну разумеется, он притворялся! Просто все шло слишком идеально, не так ли? Как глупо с его стороны думать, что на самом деле может найтись человек, который позволит помыкать собой снова и снова и просто примет это с приятной улыбкой; который сможет называть его работу восхитительной после того, как узнал истинную личность гения, стоящего за ней. Конечно, все это было притворством. А притворство означает, что он чего-то добивается, подсказывает разум Роботника. Эта мысль немедленно вызывает прилив раскаленной добела ярости. Конечно. Они все чего-то хотят, всегда. Стоун ничем не лучше; он просто лучший актер, чем большинство. Но, о-о, он был так близок, этот маленький крысеныш. Так близок к тому, чтобы совершить невозможное и снискать расположение доктора. На краткий миг Роботник даже задумывался, каково это — иметь постоянного ассистента. Если бы только что не произошла эта маленькая стычка с военным, Стоун, возможно, даже смог бы с этим справиться. Теперь, столкнувшись с новой информацией, Роботнику приходится переосмыслить фундамент, на котором он построил свое мнение об агенте Стоуне. Он должен успокоиться. Изменить переменные. Пересчитать. Что означает, простыми словами — он должен признать, что был в чем-то неправ. Нет, хуже, чем это. Он должен признать, что кому-то удалось обмануть его. Ему это не слишком нравится. Его прищуренный взгляд находит своего так называемого помощника, который снова выглядит, как приятный, терпеливый маленький прислужник. Но очень скоро Стоун узнает, что никому не позволено вводить в заблуждение доктора Айво Роботника.