Coffee and Mayhem

Когда такая непреодолимая сила, как ты Встречает такой старый несдвигаемый объект, как я Можешь быть уверен, как в собственном дыхании — Кому-то придется уступить. — Джонни Мерсер, «Кому-то придется уступить»

~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~ «Доктор Роботник, Согласно нашему последнему обмену…» — Мусор. Дальше! — Щелчок высокотехнологичных перчаток, и имейл перелетает с середины рабочего стола в мусорную корзину в углу экрана. Появляется небольшая анимация скрежещущих, грызущих челюстей, радостно раздавливающих иконку. «Что касается…» «В свете недавних…» — Бесполезно и еще бесполезнее! — Щелчок за щелчком, и назойливые послания постигает та же участь, что и их предшественника. Дело только в том, что после нескольких десятков писем дробление и измельчение их анимированными челюстями больше не приносят того же мрачного удовлетворения. Насмешливо хмыкая, Роботник машет рукой, прокручивая дальше свой переполненный почтовый ящик. Этому просто нет конца. Счетчик в нижнем углу с максимальной скоростью перебирает трехзначные числа. — Новый проект: запрограммировать вирус для уничтожения всех почтовых систем в мире. Это просто нелепо. Бэдник рядом с ним согласно пищит. Или, по крайней мере, так склонен думать Доктор. В конце концов, его детки никогда не стали бы с ним спорить. Проводя рукой по волосам, непроизвольно взъерошивая их, Роботник тянется за ожидающей его чашкой кофе. Прихлебывая напиток с максимально презрительным звуком, он продолжает сердито смотреть на своего нынешнего противника в форме деловой переписки. Из всех идиотских условий, которые правительство ему навязало, вероятно, худшим является свободный доступ к его средствам коммуникации для любого старого доброго Тома, Дика или Гарри с титулом перед именем. У него есть дела поважнее, чем разбираться со всеми бессмысленными просьбами, вопросами и требованиями, которые продолжают сыпаться, как из рога изобилия. Вот, к примеру, прямо сейчас! В этот самый момент он мог бы работать над апгрейдом мобильной лаборатории, к которому собирался приступить уже несколько недель, но нееет. Он вынужден бесконечно отвлекаться на беспрестанные телефонные звонки. Когда он больше не в состоянии их игнорировать (он мог бы поклясться, что слышит эти мерзкие звуки даже сквозь самую громкую музыку из своих любимых плейлистов), он берет трубку и обнаруживает, что это разъяренный коммандер Уолтерс, который требует объяснить, почему он проигнорировал десятки отправленных ему писем. Так что, на данный момент игнорировать имейлы и дальше больше не представляется возможным. Что ж, теперь он их и не игнорирует, верно? Он справляется с поставленной задачей. Со злобной ухмылкой он отсылает еще с полдюжины «нежелательных» писем в корзину. Скатертью дорога, и всего хорошего. Он готовится нанести следующий сокрушительный удар по цифровым фразам, когда его внимание привлекает строка из темы письма. Это тема ему уже слишком хорошо знакома. Странная смесь гнева и страха начинает клубиться в его груди, и он цокает языком, открывая почту. «Доктор Роботник, мы хотели бы сообщить вам, что мы нашли подходящего кандидата на должность вашего ассистента…» Негромко бормоча что-то себе под нос, Роботник наклоняет голову, рассматривая сообщение, прищурив глаза. — Так, ну а это можно назвать… САМЫМ БЕСПОЛЕЗНЫМ ИЗ ВСЕХ! Злобным движением запястья сообщение отправляется в мусорную корзину. Челюстей для этого недостаточно; одно нажатие кнопки, и анимация имитирует, как вся корзина разлетается на куски в результате мощного взрыва. Тем временем Роботник одним движением удаляет весь свой почтовый ящик — чушь, мусор, бесполезный хлам — и отворачивается от экрана, громко крича в пустоту: — Да дайте мне УЖЕ ПЕРЕДОХНУТЬ в конце концов! — В то же время швыряя полупустую чашку через всю комнату. Итак, у него появится новый ассистент. Снова. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~ Ладно, возможно, он был не совсем честен с самим собой в своих суждениях. Необходимость иметь дело с попытками коммуникации буквоедов с уровнем IQ морской улитки — не самая худшая часть его работы. Эта награда явно достается сиделкам, которыми правительство продолжает его снабжать. Чтобы «облегчить вашу рабочую нагрузку», говорили они. «Для вашей же безопасности», — говорили они. Он бы рассмеялся им в лицо, если бы не был так занят, возмущаясь и жалуясь по этому поводу. Он знает, что на самом деле представляют собой эти «помощники» — оковы на его шее. Способ для агентства попытаться держать его в узде и, возможно, в то же время получить представление о его работе. Роботник полагает, что для сборища безмозглых обезьян, они действительно вложили в это дело некоторую мысль. В его рабочем контракте даже есть пункт об этом; если он хочет сохранить свою должность — и свое финансирование, — он вынужден принять на службу любого ассистента, которого они выберут для него. На данный момент его руки связаны. Он должен открыть свою лабораторию для любого полоумного кретина, которого агентство сочтет нужным приставить к нему, как рыбку-прилипалу, позволить ему войти в его самое сокровенное святилище и иметь дело с чужим постоянным, раздражающим, оскорбительным присутствием, и он ничего не может с этим поделать. Но — и эта мысль каждый раз вызывает на его лице радостную ухмылку — это не значит, что он должен облегчать им задачу. Конечно, он не в состоянии просто заставить их исчезнуть, как бы ему этого ни хотелось. Отдел персонала, несколько высокопоставленных шишек с утечкой мозгов и само агентство позаботились о том, чтобы ему «не позволено было тронуть ни единого волоска ни на одном ассистенте», которого они сунут ему под нос. Конечно, несколько раз он был близок к этому — ходили разговоры о жестоком обращении и враждебной рабочей среде, — но в целом, ему даже не нужно было их и пальцем трогать, чтобы заставить сбежать, и как можно быстрее. Быть самим собой более чем достаточно, чтобы сломать их всех. Некоторые не в состоянии поспевать за его безумным расписанием. Другие просто разочаровываются, когда понимают, что он не тот гений, который стремится спасти мир по доброте душевной, а скорее язвительный, циничный мизантроп, которому машины нравятся больше, чем живые существа. Другие ожидают, что он проявит элементарную порядочность по отношению к людям, и на собственном горьком опыте понимают, что он не видит в них братьев по разуму, а наоборот, расценивает, как самую низшую форму жизни. Существует множество причин, по которым он нанимает и теряет помощников чаще, чем некоторые люди меняют свое нижнее белье. Ни один из них не продержался и месяца; большинство может считать себя (не)счастливчиками, если им удалось продержатся больше недели. В одном действительно запоминающемся случае прошло полдня. Время от времени Роботник с нежностью вспоминает об этой половине дня; упомянутый инцидент, с одной стороны, касался прототипа мини-бэдника, запрограммированного преследовать цель, прикрепляться к ней, после чего самоуничтожаться; а с другой стороны, безмозглого ассистента номер кто-бы-их-считал, который осмелился взять в руки мини-бомбу. Помимо того, что Роботник не один раз отдавал прямой приказ «ничего не трогать», он неоднократно упоминал, что ему, мягко говоря, не нравится, когда люди трогают его вещи. В то время бэдник еще не был заряжен, он был настроен на то, чтобы безобидно лопаться, как воздушный шарик, и разваливаться на отдельные части, но безусловно, он уже мог выполнять свою задачу, цепляясь и начиная угрожающе пищать, как только находил свою цель… Или, как в этом случае, когда кто-то пытался взять его в руки, чтобы рассмотреть поближе. Лицо слабоумного имбецила с выпученными глазами, с кожей, быстро меняющей цвет от ужаса, когда до него дошло, что к его руке приклеена бомба, было произведением искусства. Возможно, в первый и единственный раз Роботнику почти понравилось иметь помощника. У него все еще хранится видеозапись этого эпизода, на случай, если ему когда-нибудь понадобится хорошенько и от души посмеяться. После этого инцидента Роботник действительно позволил себе поверить, что это все. Наконец-то все кончено! Конечно, любой здравомыслящий человек теперь понял бы, что лучше оставить доктора в покое, лучше держать своих маленьких ягнят подальше от его лаборатории и вне его досягаемости, иначе им не поздоровится. Но, увы, ничего подобного! И они ещё называют его сумасшедшим! Новые ассистенты продолжали прибывать, их заменяли даже быстрее, чем раньше, в течение 24 часов, если это было необходимо. Это превратилось в бесконечный парад незнакомцев, бродящих по его лаборатории, множество разных лиц, на которые Роботник никогда не пытался взглянуть дважды, и новые имена, которые он немедленно вычеркивал из своей памяти. Потому что, зачем беспокоиться? Они уходят, все они, скорее раньше, чем позже, но ни один из них не уходит достаточно рано. Ради сохранения собственного здравомыслия, он решает игнорировать их, заниматься своим рабочим днем так, как будто он один, и замечать кретинов, выпущенных на волю в его лаборатории, только тогда, когда они совершают ошибку, нарушая его концентрацию. Все они так делают, в какой-то момент. Они совершают ошибку, а потом уходят, на сцену выходит новый актер, и танец начинается заново. То же самое, одно и то же, бла-бла-БЛА. И теперь он должен встретить нового партнёра для этого танца. Какое счастье. ~~~~~~~~~~~~~S~~~~~~~~~~~~~~ На следующее утро Роботник получает уведомление от одного из своих бэдников, когда незнакомец входит в лабораторию. Дверь его не останавливает. Очевидно, агентство действительно позаботилось о том, чтобы предоставить новому имбецилу права доступа в лабораторию. Не отрываясь от своего текущего проекта, Доктор свободной рукой набирает заметку, чтобы позже установить более надежную систему безопасности на входе. Может быть, электрошок? Это уже будет считаться насилием, если разряд будет не смертельным? Он оставляет сноску, чтобы просмотреть заметку позже. Дверь в лабораторию открывается с тихим шипением, за которым следуют шаги. Роботник не утруждает себя тем, чтобы обернуться или посмотреть вверх. Если это угроза, трое бэдников, лениво кружащих сейчас по лаборатории, позаботятся об этом. Если это новый помощник, что ж, тогда это будет для него первым испытанием. Мысленно Роботник начинает обратный отсчет. Три… два… — Доктор Роботник, сэр? Доброе утро. Я агент Стоун, и агентство прислало меня в качестве вашего… Иии… тест номер один — провален еще до счета три. Вздыхая через нос, Роботник поднимает одну руку, призывая к тишине. После чего, он указывает на самый дальний угол комнаты, прямо рядом с дверью, и произносит, растягивая слова: — Я знаю, мне все равно, иди встань вон в том углу и не смей. Ни к чему. Прикасаться. После этого, на удивление, наступает звенящая тишина. Затем имбецил доказывает свою глупость тем, что снова начинает говорить. — Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр? Если бы существовали тесты два, три и четыре, агент провалил бы их все сразу и довольно эффектно прямо сейчас. Хрупкий пузырь терпения Роботника тут же лопается, и он резко разворачивается, щелкая при этом пальцами. Немедленно все три бэдника меняют курс и занимают позицию вокруг нового прилипалы, издавая угрожающий писк. Конечно, это просто для галочки. Он не позволит им стрелять. Но иногда небольшое шоу очень наглядно дает понять, что это его королевство, а все остальные просто вторгаются в него. К его чести — новенький парень не пытается сделать что-либо глупое, например, вытащить оружие в ответ, или что-либо жалкое, например, сразу потерять хладнокровие и начать умолять. Все то, что Роботник видел раньше. Вместо этого агент оглядывает парящих бэдников с выражением гораздо более спокойным, чем хотелось бы доктору. Почти… с любопытством? Даже зачарованно? Но нет, этого не может быть. Никто не может быть очарован дронами-убийцами, целящимися в них сверху вниз. Или… может быть, у него не совсем все в порядке с головой? Неужели агентство уже настолько отчаялось, что шлет сюда сумасшедших? Роботник использует краткий момент отвлечения, чтобы внимательно рассмотреть другого человека. Он определенно выглядит полной противоположностью безумцу. На первый взгляд в нем вообще нет ничего особенного. Аккуратный костюм, галстук и начищенные до блеска туфли, он одет так же, как и все другие агенты, присланные до него. Аккуратная прическа, аккуратная, ухоженная борода, ничего особенного. Весь он просто… средний. Среднего роста, среднего телосложения, средней внешности. Скучная обыденность. Ничего, что отличало бы его от так называемого ассистента, который был до него, или от предыдущего, или того, кто был до этого. За исключением того, что он действительно посмел заговорить. Хм. Последним нескольким полудуркам хватило мозгов, чтобы держать рот на замке и попытаться стать как можно более незаметными. Этот же напротив, крошечной частью своего разума вынужден признать Роботник, чувствует себя здесь чересчур комфортно, даже с окружающими его дронами. Так. Это недопустимо. Ухмыляясь, Роботник щелкает пальцами — без нажатия кнопок, просто подходя достаточно близко, чтобы это могло заставить кого угодно занервничать. — Агент Которого-сюда-не-звали… — Стоун, сэр. — …Агент Кому-какое-дело. Напомни-ка мне еще раз — сколько у тебя докторских степеней? Агент медленно моргает. -… Нисколько, сэр? — Это был вопрос? Ты в этом не уверен? Нет, не нужно отвечать. Неважно. Лучше отгадай загадку: чем же таким ты мог бы мне помочь? — Ну… — О, во имя всех величайших умов истории, этот парень действительно собирается ответить на это. И он… слегка улыбается?! — Я уверен, что вы могли бы что-нибудь придумать, сэр? Великолепно. Здорово. Теперь он хочет пристрелить его по-настоящему. Прижимая два пальца к переносице, Роботник напоминает себе, что насилие запрещено, каким бы заманчивым оно ни казалось. Нацепив улыбку, доктор хлопает в ладоши. — О, смотри-ка! Я кое-что придумал! Тебе просто нужно… встать в тот угол и ЗАТКНУТЬСЯ. Он не ждет, чтобы посмотреть, сможет ли придурок всё-таки выполнить приказ, который был отдан уже во второй раз. У него есть гораздо более важные дела, а его время ограничено. Больше не удостаивая незваного гостя своим бесценным вниманием, он поворачивается обратно к своим голоэкранам и принимается за работу. ~~~~~~~~~~~ S~~~~~~~~~~~ Довольно скоро Роботник снова настолько погружается в свой текущий проект, что напрочь забывает о присутствии постороннего. Мир вокруг него перестает существовать; есть только он и его детки. Они, по крайней мере, являются совершенством сами по себе. Полезные, надежные, делают именно то, что им сказано, и никогда не выступают против него. Поправка. В основном никогда не выступают. Новое дитя, над которым он сейчас работает, похоже, обладает собственным разумом. У ученого просто никак не выходит именно то, что требуется, и доктор психует, отбрасывая очередную идею. Независимо от того, как он изменяет переменные и калибровки, робот отказывается давать желаемые результаты, и это начинает его утомлять. За его глазами начинает появляться постоянная боль. Роботник прижимает большой палец ко лбу, слегка массируя, в надежде унять боль. Это не помогает, и его разочарование возрастает до небес. Сначала его собственные создания предают его подобным образом, а теперь ещё и его тело настроено против него. Фантастика. — Не желаете кофе, сэр? Роботник замирает на месте. Моргает. А, точно. Он почти забыл, что сейчас он не один. От грубого напоминания его головная боль умножается во сто крат. Он трясет головой, надеясь избавиться и от головной боли, и от помех, и снова бросается в бой. Он собирается справиться с этой проблемой; любой другой исход не является ни приемлемым, ни возможным. У него даже не хватает времени, чтобы понять, что ему не нравится в этом текущем дизайне, прежде чем голос раздается снова. — Сэр? Гнев заставляет его голову начать пульсировать до тошноты, почти ослепляя доктора на короткое мгновение. Это последняя капля. Он огрызается, как это сделала бы нападающая змея, шипя практически так же. — Кофе, агент? Отрадно видеть, как этот слабоумный немного отшатывается, явно застигнутый врасплох. Однако это длится недолго, так как агент довольно быстро снова берет себя в руки и продолжает спокойно — нет, успокаивающе, понимает Роботник с новой волной ярости. Как будто он зверь, которого нужно успокоить. — Я просто подумал, что стаканчик кофе был бы кстати. Вы работали без остановки последние шесть часов, и сделать небольшой перерыв на кофе было бы… — Было бы неплохо? — Роботник насмешливо перебивает высоким голосом. — Расслабляюще? Агент Как-там-тебя-еще-раз..... — Стоун, сэ… — …Агент Абсолютно-плевать. — снова перебивает он, становясь все громче. — Если твое так называемое мышление не в состоянии продвинуться дальше такой банальной, бесполезной, безмозглой идеи, тогда тебе лучше немедленно прекратить все свои размышления вовсе, пока это не сделало твое жалкое существование еще более раздражающим для моих нервов. Это понятно? Никаких умозаключений в моей лаборатории. — Роботник ждет достаточно долго, в надежде, что эта мысль дойдет до сознания агента, затем он прогоняет его жестом и снова отворачивается. — Если тебе действительно нужно остаться здесь, займись чем-нибудь более подходящим для твоего уровня развития. Чем-то вроде «не думай, не говори, не ДЫШИ» и позволь мне уже заняться какой-нибудь РЕАЛЬНОЙ работой. На этот раз ответа нет. Хорошо. Слабоумный, по-видимому, способен к обучению хотя бы немного. Удовлетворенный тем, что его, по крайней мере, на какое-то время оставят в покое, Роботник возвращается к своей работе. Только для того, чтобы вспомнить, что он застрял на определенной проблеме. В ту же секунду то мизерное удовлетворение, которое он получил, выиграв этот спор, превращается в пламя и дым. Обычно в такие моменты он откладывает работу в сторону и делает танцевальную паузу. Это всегда возвращает его гениальный разум в нужное русло. Но сейчас… сначала ему придется вышвырнуть ассистента из лаборатории, а это значит, что ему придется развернуться и разобраться с этим прилипалой во второй раз за короткий промежуток времени. От одной этой мысли его головная боль возрастает еще на один уровень. Ладно, сегодня никакой танцевальной паузы. Он прекрасно может обойтись и без этого. Он гений, в конце концов. Это совершенно неважно. ~~~~~~~~~~~~~ S ~~~~~~~~~~~~~~~ Все последующее время — это самые медленные, самые мучительные часы работы, которые он когда-либо переживал. Кажется, он просто не может добиться никакого прогресса. Любой его шаг в долгосрочной перспективе оказывается неправильным, и ему приходится переделывать, перенапрягаться и переосмысливать больше, чем он хочет признавать. К тому времени, когда ему приходится возвращаться к базовому дизайну, кажется, в тысячный раз, он готов разобрать все на части и начать все сначала. Но нет, это невозможно, напоминает он себе с нарастающим ужасом, у него есть крайний срок, чтобы справиться с этой штукой, а времени недостаточно. Выдыхая с рычанием, Роботник опирается на рабочую поверхность обеими руками, низко опустив голову между плеч. Головная боль просто убивает его. Ему нужна целая упаковка обезболивающих, или… Внешний край его мизинца вдруг задевает что-то, и его внутренняя тирада резко обрывается. Он медленно оглядывается. На столе рядом с ним стоит стакан с кофе. Роботник автоматически хватает его, мысленно каталогизируя детали на высокой скорости: кофе остыл, значит, он стоит там довольно долго. Он был стратегически расположен в месте, достаточно близком, чтобы до него можно было легко дотянуться, но в стороне от голоэкранов, чтобы не стать жертвой активной жестикуляции ученого и не поставить под угрозу технику вокруг него. И — мысль, от которой у него мурашки бегут по коже, — он вообще не слышал, как агент подошел, чтобы поставить стакан. Ибо, кто еще мог поместить туда кофе, если не эта новая маленькая лабораторная крыса? Со стаканчиком в руке, но еще не сделав глоток, Роботник выводит изображение с камеры слежения, расположенной прямо над его головой и нацеленной на дверь в лабораторию. Конечно же, запись показывает, что агент стоит у стены рядом с дверью, заложив руки за спину, устремив взгляд вперед и каким-то необъяснимым образом выглядя непринужденно. По мнению доктора, расслабленное выражение его лица выглядит откровенно самодовольным. Раздраженно подергивая усами, Роботник подносит стакан к губам и, не задумываясь, делает глоток. Сразу после этого он корчит гримасу, громко причмокивая губами. Это эспрессо, крепкий, без подсластителя. Последнее, что он выбрал бы сам. На один соблазнительный момент Роботник подумывает о том, чтобы выплюнуть варево прямо в самодовольное лицо агента; по-настоящему научить его никогда больше так не пренебрегать своими приказами. Может быть, это даже перебило бы отвратительный вкус кофе. С другой стороны, будь кофе все ещё горячим, жест выглядел бы гораздо более эффектно, признает он с некоторым разочарованием, делая еще один глоток на автопилоте и тут же жалея об этом. И, мерзкий вкус или нет, это все равно кофеин. С каждым глотком он чувствует, как успокаивающая вибрация разливается по его усталому телу, облегчая мучившую его головную боль и вновь обостряя его разум. И в любом случае, он, вероятно, выставил бы себя дураком, если бы только сейчас выказал недовольство по поводу кофе. И тогда ему пришлось бы признать, что он не заметил его появления. Буээ… Прекрасно. На этот раз он оставит все, как есть. Потому что, он занят, а кофеин помогает. Он залпом выпивает остатки кофе, хрустит костяшками пальцев и возвращается к работе, печатая, рисуя, перебирая экраны, убирая одни и вызывая другие. Канал камеры слежения остается открытым на протяжении всего этого времени, направленный на неподвижную тень в углу рядом с дверью. Роботник не позволит этому человеку снова подкрасться незамеченным и неуслышанным. ~~~~~~~~~~~~~ S ~~~~~~~~~~~~~~~ Когда это происходит во второй раз, он видит, как агент приближается. В тот момент, когда агент Стоун подходит к нему, Роботник прижимает один палец к нижней части ладони. Мгновенно на ближайшей к нему полке оживает бэдник. Стоун замирает на полуслове, когда на его груди появляется красная точка. В его руке еще одна чашка кофе, отмечает Роботник, наконец, слегка отворачиваясь от экрана. Также на его лице наблюдается раздражающее отсутствие страха; агент выглядит более озадаченным, чем каким-либо еще, когда он смотрит вниз на лазер, направленный ему в сердце. — Сэр? — Агент. — начинает Роботник тошнотворно приторным тоном. — Что, мой приказ оставаться в этом углу, это уже слишком сложно для твоего понимания? Медленное моргание. Почему он так чертовски спокоен?! — Вы выглядели так, как будто вам не помешал бы еще один кофе, сэр. Это такое неописуемо глупое объяснение, что даже гений замолкает на короткий момент. Очень короткий. Практически не существующий. — Итак, ты решил подкрасться к человеку, который окружен оружием, чтобы принести ему кофе. Невероятно. Это крайне провоцирует меня позволить этому дрону выстрелить тебе в голову, агент, просто чтобы посмотреть, есть ли там хоть какое-нибудь мозговое вещество. — Ясно. — Агенту Стоуну хватает совести хотя бы натянуть кривую улыбку с оттенком смущения. — Я просто не хотел вас беспокоить. Потому и подкрадывался. — Что ж, считай, что ты меня побеспокоил. Ты стоил мне ровно двух минут моего времени, потому что посчитал себя способным думать. Что я, между прочим, тебе делать запретил. С лицом Стоуна вдруг происходит что-то странное; на мгновение кажется, что он действительно собирается рассмеяться. — Вы правы. Это моя вина. Постоянная любезность этого человека действует ему на нервы. С шипением Роботник вырывает стакан из протянутой руки, делает глоток, толком не чувствуя вкуса, и тут же выплевывает все это прямо на идеально выглаженный костюм идиота. — Он горький! Что ты туда положил, средство для мытья посуды? Убери это. — стаканчик следует за жидкостью, безвредно ударяясь о грудь мужчины. Лицо агента немного вытягивается, когда он опускает взгляд на новое пятно на своем некогда опрятном костюме. Эта картина мгновенно значительно улучшает настроение Роботника. Ха. Агента, кажется, сильно заботит его внешний вид. Может быть, это как раз и станет последней каплей, которая заставит его собрать чемоданы и убраться навсегда? Подобные случаи уже бывали раньше. Что ж, будем надеяться на лучшее, негромко и воодушевленно хмыкая, решает Роботник, возвращаясь к своим малышам с новым планом. ~~~~~~~~~~~~~ S ~~~~~~~~~~~~~~~ Стоун не уходит. Он остается. Он остается, когда часы работы доктора выходят далеко за пределы обычной ночной смены и до раннего утра, и агент возвращается ровно к восьми часам с кофе в руке и улыбкой на лице, когда предлагает его доктору — на этот раз у него хватает здравого смысла тихо позвать его, прежде чем приблизиться. — Доброе утро, сэр. Ваш кофе. Роботник даже не утруждает себя пустой тратой времени, чтобы свирепо оглянуться в его сторону. Проходя мимо, он вырывает кофе у него из рук, делает глоток и тут же выплевывает его на ботинки агента. — Слишком сладкий! Стоун немного подпрыгивает, когда горячая жидкость пропитывает его одежду, но это вся реакция, которую он выдает. Он молча забирает стакан обратно и уходит. И на одну восхитительную секунду Роботник считает себя победителем в этой маленькой игре. На старт, внимание, марш, и — минус ассистент. К тому же, это почти личный рекорд! Хорошая работа! Момент триумфа проходит быстро, когда всего через несколько минут возвращается Стоун… в другом костюме?! Роботник даже проверяет дважды, чтобы убедиться, что его глаза не обманывают его. Как?! Этот парень что, прячет здесь сменную одежду?! Черт. Это означает, что он действительно извлек урок из инцидента накануне, и это также означает, что он умнее, чем Роботник мог бы подумать. А также, это полностью обесценивает весь процесс выплевывания кофе. Роботник сразу же чувствует, что у него портится настроение. И, словно желая насыпать ещё больше соли на рану, Стоун несет ему еще один кофе. — Возможно, этот лучше, сэр. Почти на автопилоте Роботник берет стакан и отпивает из него, прежде чем успевает передумать. Вкус заставляет его остановиться и моргнуть, а усы дернуться. Похоже, агент действительно услышал его. Этот напиток содержит лишь намек на сладость и гораздо более молочный привкус. Он любит молоко, но агент не может этого знать. Удачная догадка, не более того. Но близкая к идеалу. Он приходит в себя в тот момент, когда ловит себя на том, что собирается сделать еще глоток, и Роботник останавливается, корчит гримасу отвращения и рукой выплескивает все содержимое стакана на новый пиджак агента. Нет смысла тратить жидкость, которая уже во рту. — Совершенно бесвкусно! — рычит он для пущей убедительности, прежде чем швырнуть пустой стаканчик через плечо и вернуться к своей работе. И что же ему дает вся эта драма, думает он, пытаясь снова погрузиться в свою работу. Ничего. Ноль и пшик! Он может видеть это в записи со своей камеры, краем глаза; Стоун возвращается в свой угол, на ходу вытирая кофейное пятно носовым платком. Он не выглядит ни сердитым, ни напряженным, ни каким-либо еще, что свидетельствовало бы о том, что он близок к срыву и потере этой работы. Он возвращается в исходное положение в своем углу и остается там. Весь остаток дня Роботник чувствует себя нервным и на взводе, ему кажется, что он упускает что-то жизненно важное. Он мог бы поспорить — а он никогда не делает ставок, — что этот конкретный ассистент станет вторым рекордсменом по самому быстрому увольнению, которого когда-либо видела эта лаборатория. На полпути ко второму рабочему дню, это суждение оказывается неверным. И Роботник закипает от этой мысли. Он никогда не ошибается. Здесь должен быть какой-то подвох, решает он, склонившись над полуразобранным бэдником, которому он делает апгрейд. Есть что-то в этом агенте, о чем он еще не знает, что-то, что дает ему достаточно преимущества, чтобы сразу не разбиться о скалы, которыми является доктор Айво Роботник. И будь он проклят, если не выяснит, что же это такое. ~~~~~~~~~~~~~ S ~~~~~~~~~~~~~~~ Этим вечером Роботник вынужден завершить работу задолго до полуночи, что его ужасно раздражает. Но для того, чтобы выгнать Стоуна из лаборатории, подальше из его уголка, где агент, похоже, собирается вечно торчать, как заноза, он должен притвориться, что работа на сегодня окончена. Разумеется, она далеко не окончена. Но его новой пиявке не обязательно об этом знать. Как только Стоун уходит, пожелав ему хорошего вечера на прощание, как милый маленький отличник, буээ… — Роботник с головой погружается в свой новый проект. Он поднимает все файлы, которые существуют на агента Стоуна, как те, которые были отправлены ему вместе с информацией о том, что для него нашли нового ассистента (мысль о том, что ему действительно нужно опуститься так низко, чтобы прочитать эти записи, заставляет его издать ироничный смешок), так и файлы, которые агентство хранило для себя и совершенно не хотело, чтобы он их увидел (еще один смешок; они же не могли всерьёз думать, что смогут сохранить что-то в секрете от него?) Он читает все это: каждое предложение, каждое примечание, каждую нацарапанную заметку сбоку страницы. Его поиски дают неутешительные результаты. Ни в резюме агента Стоуна, ни в прилагаемых к нему примечаниях, ссылках и заявлениях нет великого прозрения. Выдающийся агент, говорится в нем, не из-за каких-либо блестящих заслуг, а скорее потому, что он точно выполняет каждый приказ. У агента нет ни малейшего стремления подняться выше или дальше своего нынешнего положения, нет стремления быть больше, чем он есть. В общем, поиски были пустой тратой драгоценного времени, решает Роботник, откидываясь на спинку кресла и соединяя кончики пальцев. Его разум лихорадочно работает, но не находит ничего, во что можно было бы вонзить зубы. Здесь нет никакого секрета, которым можно было бы манипулировать, никакого скелета в шкафу, ожидающего своего часа, чтобы неожиданно выскочить на того, кто его обнаружит. Агент Стоун совершенно оправдывает свое имя, решает доктор, отталкиваясь ногами, чтобы медленно повернуться в кресле вокруг себя, он абсолютно обычный. Ничем не примечательный и незапоминающийся. Так как же, гениальный ум задаёт вопрос самому себе, как этот совершенно обычный «Камень» оказалось сломать труднее, чем любой алмаз? ~~~~~~~~~~~~~ S ~~~~~~~~~~~~~~~ Следующие дни проходят во многом так же, как и предыдущие. Роботник работает так, как работал всегда — с целеустремленной сосредоточенностью, сутки напролет, пока сон не овладеет им с новой силой, и, прежде всего, в одиночестве. Стоун остается — что само по себе неприятно, — но, по крайней мере, он тихо сидит в своем углу, как ему было сказано. За исключением частых поставок кофе. Агент либо получает удовольствие от того, что играет для него роль бариста, либо поставил перед собой личную цель выяснить вкус Роботника в напитках. Самое худшее в этом? Иногда он действительно подбирается близко. Парень варит отличный кофе, Роботник вынужден неохотно признать это… в уединении своего собственного разума. И напитки продолжают становиться все лучше, пока выплевывать или проливать их не становится слишком большой тратой ресурса. Лишенный какого-либо другого реального выбора, он пьет их — и ненавидит тот факт, что это на самом деле помогает ему работать более продуктивно. Это происходит на пятый или шестой день? Седьмой? Трудно сказать, когда человек склонен работать всю ночь, — но что-то меняется между ними. Все начинается с тихого звукового сигнала с одного из его многочисленных экранов. Роботник не обращает на это внимания; он по локоть погружен в доработку дизайна дистанционно управляемого танка-бэдника, над которым он работал последние дни. Он обращает на звук оповещения столько же внимания, как на муху, жужжащую у него над головой. За исключением того, что это повторяется. И еще раз. И еще раз. Пока его плечи не вздрагивают все выше с каждым звоном, а зубы не начинают скрежетать друг о друга. — Сэр? И Стоуну не остается ничего лучшего, как нарушить шаткое перемирие, которое они заключили, заговорив. — ЧТО?! — Кажется, это прозвучало громче, чем он на самом деле хотел, но, может быть, ему кажется? Он спит примерно час в сутки, в венах больше кофе, чем крови, и он окружен идиотами, которые продолжают требовать его внимания по пустякам. Плевать на то, что это было слишком громко. Он может кричать так громко, как захочет. Особенно, если эти имбецилы просто никак не желают заткнутся. — Может быть, я мог бы взглянуть на эти сообщения…? — Что ты мог бы сделать, агент, — рявкает в ответ учёный. — так это притвориться настолько невидимым, насколько это возможно, и позволить мне делать свою работу! Тишина. На мгновение воцаряется блаженная, продуктивная тишина. На одно мгновение он действительно верит, что этого было достаточно. Затем начинает звонить телефон. Роботник чувствует, как крик начинает нарастать в его груди, вцепляясь в горло и требуя, чтобы его выпустили. Со звериным рычанием, он разворачивается и идет к ревущему устройству, готовый схватить и разорвать человека на другом конце провода, независимо от того, кто это и насколько важным он себя считает. Его коварные планы превращаются в дым, когда Стоун первым подходит к телефону и берет трубку с отрывистым — Да? Замерев на месте, Роботник неподвижно смотрит на агента. Весь гнев, который гнал его вперед, теперь заперт в его груди, грохоча за грудной клеткой, когда он не находит выхода. Только явное удивление от того, что этот мелкий вредитель только что осмелился сделать это, — единственное, что на мгновение останавливает его от взрыва. — Доктор Роботник в настоящее время очень занят. — говорит Стоун, в то время как его босс все еще не в состоянии пошевелиться от ярости. Его тон спокоен и профессионален, лицо абсолютно бесстрастно, пока он слушает того, кто находится на другом конце линии. — Понимаю. Нет, сэр, я не могу прямо сейчас оторвать его от работы. Нет, это невозможно. Да, я уверен. Да. Да, так было бы лучше всего. Я ему передам. Пробормотав «до свидания», Стоун вешает трубку. Он коротко качает головой в сторону телефона, прежде чем снова повернуться к Роботнику. Когда он замечает молчаливо кипящего мужчину, брови агента приподнимаются. — …Сэр? Он выглядит удивленным. Смущенным. Невинным. Как будто, правда не осознает, что только что совершил ошибку всей своей жизни. Роботнику хочется его придушить. Но, напоминает он себе, дрожа от ярости, насилие запрещено. И опыт показывает, что любые прикосновения легко могут быть истолкованы как насилие. Есть только один способ обойти это правило. Либо агент достаточно умен, чтобы исполнить этот простой приказ, либо нет, все ставки сделаны. — Прижми себя к стене. Стоун быстро моргает, явно не понимая. — Сэр? — Ты. К этой стене. Прямо сейчас. — На данный момент достаточно более коротких приказов; большая часть внимания Роботника сосредоточена на том, чтобы удержаться от того, чтобы подозвать своих деток и позволить им поступать по своему усмотрению с этим дерзким маленьким-… Никакого насилия, никакого насилия, никакого насилия, повторяет он, как мантру, скрипя зубами в такт, в то время как он нетерпеливо ждет, когда Стоун сделает то, что ему говорят. Стоун смотрит на него, затем через свое плечо… и пожимает плечами, немного беспомощно, прежде чем сделать два шага назад и прислониться к стене позади него. Он делает это далеко не с той силой, как хотелось бы Роботнику, но на данный момент этого хватит. Двумя быстрыми шагами Роботник врывается в личное пространство имбецила, наклоняясь к нему достаточно близко, чтобы вызвать дискомфорт. С такого расстояния он может заметить отсутствие страха в глазах другого, и это бесит его еще больше. — Я полагаю, я уже озвучивал основные правила в тот день, когда ты начал работать здесь, агент. Самое важное из которых — не пытаться думать самостоятельно. Ты все еще помнишь это правило, агент? Взмах ресниц. Кажется, к агенту приходит определенное осознание. — …Я помню, сэр. — И когда ты только что сделал то, о чем я тебя не просил, участвовало ли в принятии этого решения самостоятельное мышление, агент? — Да, сэр. — Видишь, так я и думал. — Очевидно, довольный этим ответом, Роботник глубокомысленно кивает — прежде чем хлопнуть рукой по стене рядом с головой агента. Всякая приветливость исчезает с его лица, уступив место нечеловеческому оскалу. — Так, кто тебе сказал, что ты имеешь право выйти за рамки и попытаться мыслить независимо в моей лаборатории, агент? Принимать решения? Стоун слегка дергается, когда ладонь резко опускается близко к его уху, но в остальном он не двигается, даже неосознанно, чтобы попытаться увеличить расстояние между ними. Его голос мягкий, но уверенный, когда он отвечает. — Никто, сэр. — Тогда что, скажи на милость, это было за маленькое шоу только что? Апапапап… — В тот момент, когда Стоун снова открывает рот, чтобы ответить, Роботник делает движение рукой, как будто застёгивает его рот на молнию, ждет, пока агент снова замрет, прежде чем сделать предупреждение. — Одно предложение, не больше. Начиная… прямо сейчас. Он должен отдать ему должное, Стоун справляется. Только одно предложение, явно скомканное и в спешке, но связное. — Ваша работа важна и требует времени, и если я могу держать менее важные вещи подальше от вас, то я с удовольствием это сделаю, сэр. Что-то в том, как агент говорит это, на самом деле заставляет Роботника задуматься. Он звучит искренне. Почти со страстью. Доктор наклоняет голову, приближаясь так близко к его лицу, что его усы почти щекочут щеку Стоуна, пока он изучает его. — Счастлив играть роль секретарши? Устал от работы в агентстве, не так ли? — Это моя работа — помогать вам, сэр. — говорит Стоун, по-прежнему очень искренне. Либо это действительно так, либо он заслуживает «Оскара» за это представление. — Если это означает отвечать на звонки, тогда это то, что я буду делать. — Помогать мне. — повторяет Роботник, но без того количества яда, которое он хотел. Помогать ему. Как будто ему нужна помощь. Как будто Стоун хотел бы помочь. Он снова разрывается между негодованием и чем-то опасно близким к удивлению. Это неслыханно. Доктора Роботника редко что-то удивляет, и особенно не один из его нянек. Но вот он, агент Стоун, который продолжает удивлять его направо и налево, как будто это так легко. Как будто он… видит доктора насквозь, чувствует, что ему нужно и чего он хочет, прежде чем он об этом скажет. Это неприятное чувство, и Роботник страстно его ненавидит. Но нравится это ему или нет, он также не дурак, чтобы упускать возможность, преподнесенную ему на блюдечке с голубой каемочкой, поэтому, когда ему, наконец, удается подавить гнев, который заставлял его челюсти сжаться, настолько, чтобы снова заговорить, он выдавливает: — Они же дали тебе один из тех игрушечных ноутбуков, когда отправляли тебя сюда, Агент? То, как сразу же загораются глаза Стоуна, вызывает, мягко говоря, отвращение. — У меня есть планшет. Презрительная усмешка искажает его лицо в гримасе. — Мило. Конечно, технология абсолютно допотопная, но сойдет. Синхронизируй свою почту с моей, перенаправляй входящие телефонные звонки на свой собственный телефон и приступай к работе. Я не хочу сегодня иметь дело с какими-либо еще неприятностями, включая тебя. По какой-то причине, которую доктор абсолютно не может понять, Стоун буквально начинает светиться. — Приступаю немедленно, сэр! …О, только… Не могли бы вы… — Ммм? — Он смотрит вниз, туда, где Стоун медленно водит ладонью вперёд-назад, указывая на почти полное отсутствие пространства между ними. Ах, точно. Он все еще прижимает агента к стене. Усмехаясь, он отталкивается, разворачивается на каблуках и уходит обратно к своим голоэкранам, громко топая при этом. За спиной он слышит, как Стоун следует за ним более размеренным шагом, но демонстративно не оглядывается, чтобы проверить. Либо этому прилипале действительно хватит ума для этого задания, либо Роботник все же найдет способ избавиться от него до конца этого дня. С применением насилия или без него.