Полидипсия

Мир претов (голодных духов) — прета-лока, связан с острой жаждой, которую никак нельзя насытить или удовлетворить. Голодные духи не могут насладиться едой или питьём, их изображают как уродливых существ с тонкой шеей, через которую они не могут пропустить пищу.

      Сириус не хотел. Он не хотел ехать к Поттерам, не хотел трахать своего крестника. Точнее хотел, но… Так, нет. Начнем по-другому!       Сириус хотел убить совет директоров, а в частности Люциуса Малфоя, который, прикрываясь «заботой о здоровье мистера Блэка» вынес на голосование вопрос о принудительной отправке в месячный отпуск оного. Нет, Сириус понимал, что три года пахать без продыху — это бред и, по правде говоря, одно из самых тупых решений — после секса с сыном лучших друзей — в его жизни. Однако стоит заметить, что благодаря тому, что он вкалывал как проклятый, компания смогла конкурировать с гигантами исследований, а не сидеть за бортом до скончания веков. Примерно так Блэк и ответил всем этим шишкам в совете — то, что он являлся одной из них, значения не имело, – но аргумент оказался посредственным. Потому что Сириус орал. Орал он на подчиненных, на коллег, на, прости, Господи, свой домашний робот пылесос и, ну… В общем, крыша протекала нещадно, что не устраивало ни подчиненных, ни коллег, ни домашний робот пылесос, который, кстати, сломался. Подчиненные с коллегами, видимо, тоже.              В отпуск его отправили, а что делать с этим отпуском — не сказали. Сначала Сириус хотел пить и, о, он пил. Целых три дня. На четвертый запой закончился, так толком и не начавшись, потому что Лунатик, являющийся невольным собеседником в телеге, развел его, как малолетку. Дважды. Спорить с заведующим кафедрой прикладной инженерии о терминологии, когда сам являешься главой отдела коммуникаций и лингвистом по образованию — сомнительная идея. Но всем известно, что изрядные алкогольные возлияния делают из человека — профессионала в любой сфере, а Сириусу все человеческое было не чуждо. Именно так он оказался на вэбкаме и у Поттеров.              Первое, кстати, было весьма забавно и горячо. Провести три трансляции, отыгрывая при этом послушного песика? Сириусу даже понравилось. С личной жизнью у него были определенные проблемы — она отсутствовала. Внимания и эротизма — хотелось. Спать с рандомными людьми — не очень. Так что эти шесть часов на сайте стали весьма приятным занятием. Ему нравилось чувствовать себя желанным, видеть сотни комментариев на трансляции о том, что он горячий, соблазнительный, восхитительный… В общем, мужчина хоть куда. Особенно учитывая то, что его личная жизнь после тюрьмы не сказать, что была удовлетворительной. У него не получалось выстроить гармоничные отношения с партнером, да и, если честно, найти партнера было попросту некогда и негде. У Сириуса была пара романов с коллегами, но все быстро понимали, что его характер — не сахар. Да, у него была неплохая внешность — спасибо маменьке – и хорошая зарплата — спасибо трудоголизму, – но все это не компенсировало его тягу к саморазрушению — он курил с шестнадцати лет — и взрывной темперамент.              Второе же… Посещение родного города занимало первую строчку в списке вещей, которые Сириус Блэк собирался не делать никогда и ни за что. Список был воистину гениальным и теперь на втором месте значился пункт «никогда не заключать пари с Римусом Люпином».              Хотя, если говорить честно, это пари дало Сириусу многое… Одного целого крестника. Безбожно — ха — горячего, открытого, соблазнительного и умного крестника. Только вот что делать с этим самым крестником, Сириус не знал. Вся ситуация была, мягко говоря, сомнительной. И дело даже не в реакции Джеймса и Лили — Сириус не собирался рассказывать им никогда, внес пункт на первое место в списке, – а в том, что было совершенно неизвестно, к чему это приведет. Гарри было почти двадцать три года, он почти получил диплом и почти свел Блэка с ума.              Хотя не почти. И диплом получил, и двадцать три ему исполнилось в июле, и реально с ума свел. Блэк даже предложил ему, о, Господи, податься на грант в компанию. Мрак.              Сириусу Блэку было сорок три года, он отсидел за налоговые махинации и больше не занимался сомнительными вещами. Так он думал, а на деле… А на деле оказалось, что оттолкнуть такого привлекательного и страстного Гарри он не смог. У Сириуса были сотни возможностей сбежать, промолчать, проигнорировать все, но он ими не воспользовался. Не сдержался. И теперь все это выглядело настолько непонятно и отвратительно, что Сириус честно не знал, что с этим делать.              Кое-что он, конечно, сделал в тот же день, пока Джеймс и Лили не вернулись домой. Сириус написал пару сообщений друзьям, обменялся с Гарри профилями в телеге — а еще припер его к стенке в душе и с чистой совестью отсосал, — и, забравшись на свой мотоцикл, свалил в закат. Тут уж сбежать он смог, выдержки хватило — в душе тоже.              Они переписывались ежедневно. В основном писал Гарри. О том, как прошла защита диплома, и почему Северус Тобиас Снейп — самый большой мудак во всем мире — Сириус был согласен с каждым пунктом, – о том, как он отпраздновал свой день рождения — Сириус скинул ему денег и заказал доставку пиццы, – о том, как он задолбался собирать документы для подачи на грант — Сириус дал контакты своего ассистента. И о том, насколько сильно Гарри хочет быть оттраханным на офисном столе Сириуса — Сириус скинул серию кружочков из ванной и задумался о том, как хорошо иметь здоровую поясницу.              О формате их отношений разговора не заходило. Гарри не отправлял романтичные сообщения в духе «так скучаю по тебе», предпочитая лаконичное «скучаю по твоему горячему рту на моем члене». Сириус же не отправлял сообщения с вопросом «что между нами», предпочитая брошенное вскользь «ты спишь на ортопедической подушке или на адекватной?». Сириус спал на ортопедической. И скучал.              Он не определил для себя до конца, что происходит, но решил просто делать то, что нравится, и никого не насиловать. Гарри был взрослым — относительно — парнем, сведущим специалистом — его дипломная работа была чертовски хороша, даже Люциус оценил — и, что немаловажно, умел разговаривать словами через рот — свои желания выражать уж точно. Единственными минусами, по существу, было то, что он являлся крестником Блэка — Сириус не верил в Бога, – и то, что он являлся сыном Джеймса и Лили — Сириус хорошо помнил каждый пункт своего списка.              Джеймс звонил ему пару раз, спрашивал о компании, условиях гранта и формальностях. А еще о том, может ли Гарри пожить первый год у Сириуса, потому что аренда в Лондоне — муторный процесс. Гарри, конечно, мог. У Сириуса была престижная квартира в Сити с двумя гостевыми спальнями, панорамными окнами и новым роботом пылесосом, получившим имя Сэм — Сириус ненавидел потенциальных инвесторов из Америки, переговоры с которыми проходили отвратительно. Джеймсу совсем не обязательно было знать о том, что в гостевых спальнях отсутствовала мебель, и Гарри скидывал тонны ссылок на дешевые чердачные кровати из Икеи, на которых спать было совершенно невозможно, но в качестве склада над рабочим столом они подходили идеально. А еще Джеймсу было совершенно не обязательно знать то, что кроме накидывания ссылок, Гарри еще и накидывал нескончаемое количество референсов из пинтереста на самые интересные обвязы шибари – Сириус так и не понял, кто кого будет связывать, но это и не имело значения.              Лили, как и полагалось каждой матери, просила приглядывать за сыном. Просила следить, чтобы Гарри не закурил – Сириус уже нашел ближайший вейпшоп на гуглкартах, – чтобы Гарри хорошо ел – Сириус честно попытался вспомнить, как включается плита, — и чтобы не дай Бог не связался с сомнительными мужчинами — Сириус решил, что нужно перестать сомневаться.              Все эти три месяца, пока Гарри устраивался на работу, оформлял грант и поступал в магистратуру, Сириус не мучился от неопределенности, хотя был человеком, любящим планирование и конкретику. Да, он находился в странных отношениях на расстоянии, ожидал совместного проживания со своим партнером-любовником-крестником, и все это его совершенно не беспокоило. Возможно ему следовало сходить к психологу, — Сириус раздумывал сразу о психиатре, — но аргументировать востребованность данной процедуры он для себя не мог.              Вечер перед приездом Гарри он провел в судорожной, какой-то даже окр-ной манере. Сириус потрогал адекватную подушку, проверил, достаточно ли места в шкафах – во всей квартире — он освободил для вещей крестника, несколько раз запустил Сэма в режим генеральной уборки и — что было дуркованием в высшей степени — попялился на бутылек смазки в попытках понять, убрать его в прикроватную тумбу или кинуть в подушки.              Сириус слишком давно не делил быт с кем-то, так что тревожность, очнувшаяся ото сна, начинала планомерно и неотвратимо напоминать о том, что в общем-то она жива и здорова. Самым смешным, по мнению Сириуса, было то, что, если не считать сожительство с сокамерниками, последним соседом по квартире у него был Джеймс. Любовь к Поттерам, видимо, была у Блэка в крови. Только если с Сохатым он любил выпить, то с Бэмби… М-да. Возможно всему виной была кровь Эвансов, хотя ни к Лили, ни к Петунье Сириус страсти никогда не питал.              Все эти измышления и окр-ные занятия были настолько бесполезными, что Сириус, опрокинув в себя стопку текилы и выкурив сигарету, забрался в постель. Он решил не скроллить ленту ютуба, а ткнул на первый попавшийся видос. Уснуть под разбор порочной страсти Франца Кафки к проститукам оказалось достаточно просто. Возможно, потому, что как лингвист он об этом прекрасно знал, а может, потому, что текила была хорошей.

***

      Кингс-Кросс встретил его гулом сотен людей, пиликаньем металлоискателей и дрянным оверпрайс кофе. И Гарри. Точнее, Сириус встретил его.              Невысокий, подтянутый, загоревший после аномально жаркого лета в Истборне Гарри стоял под информационным табло и строчил что-то в телефоне, – у Сириуса завибрировал айфон в кармане джинсов. Гарри изменился. Он больше не расхаживал в истинно студенческом прикиде, состоящем из спортивок и толстовки, а — о, Боже! — надел классическое пальто в пол и — что совсем страшно — футболку с какой-то современной рок-группой. Крестник выглядел как представитель модной молодежи с этими своими растрепанными волосами, тонкой круглой оправой очков и тяжелыми ботинками. Сириус сглотнул. Домашний Гарри был бесподобен, но такой… Такой Гарри выглядел как кто-то, кто может сказать Сириусу «на колени».              Гарри не кинулся к нему на шею, не засосал прямо под табло, а только лишь улыбнулся и благодарно принял бумажный стаканчик.        — Оверпрайс ведь, мистер Блэк, — Гарри лукаво сощурился, отхлебнул кофе. — Эспрессо-тоник? Нестандартный выбор. — Мистер Поттер, я достаточно насмотрелся на ваши истории в инстаграмме, чтобы узнать ваши предпочтения. — Тогда вы, несомненно, в курсе и о других моих предпочтениях, мистер Блэк? — Гарри нежно провел кончиками пальцев по тыльной стороне ладони Сириуса. — Мистер Поттер, нас ждет мой личный водитель… — Сириус, прекрати! — Гарри не выдержал и расхохотался. — Я понял, что ты крутой бизнес-дядька.       Сириус, сбросив маску чванливости, притянул крестника к себе, мягко поцеловал. Он чувствовал, как Гарри улыбается, как он нежно, без неуместной пошлости, прихватывает его нижнюю губу своими. — Я дико хочу курить, родители не отходили от меня последние двое суток, у меня даже одноразки нет, — Гарри отстранился и поморщился. — У меня в машине лежит. Двадцать миллиграмм никотина на миллилитр, черника-банан. — Я тебя так, — Гарри зевнул — сердце Сириуса пропустило удар. — Обожаю!       Они курили в машине. Запихивать в багажник порше чемодан Гарри не пришлось — у него его не было. Еще неделю назад крестник отправил компанией перевозчиков самое необходимое в Лондон, в том числе и бесчисленное количество своих наработок в области протезирования. Их было настолько много, что чертежи и тестовые образцы заняли полностью вторую гостевую спальню. Сам же Гарри приехал с рюкзаком, в котором покоился только лэптоп и электронная книга, — пк тоже приехал с вещами, Сириус собирал его два муторных часа, не без помощи Римуса, ржущего во время видеозвонка. — Сворачивай свой кальян, пора звонить родителям, — Сириус сунул телефон в подставку, открыл диалог с Джеймсом. — С вебкой, Бэмби, а то еще Лили подумает, что ты ударился во все тяжкие сразу же, не выждав положенных пару дней.       Гарри закинул рюкзак на задние сиденья, пристегнулся и тапнул по экрану. — Привет! — Джеймс ответил спустя три гудка. — Как вы там, а? Сириус, Гарри тебя еще не заездил? — Кто кого еще заездит, — Сириус хмыкнул, машина тронулась с места. — Пап, эти два часа в поезде были невыносимы, — Гарри скривился. — Снейп поздравил меня с публикацией статьи, но звучало это так, будто я — ничтожество, которое что-то смогло только благодаря его величество научруку! — Я уверена, что Северус не имел это ввиду, — лицо Лили появилось на экране. — Но стоит признать, что его роль как научного руководителя в твоем опусе была… — О, Боже, Лили! Мы можем не разговаривать о Снейпе хотя бы пару часов? — взмолился Джеймс. — Гарри, поздравляем тебя! — Да, солнышко, ты огромный молодец! Мы так гордимся тобой.       Сириус молча вел машину. Он, в отличие от старших Поттеров, знал, что Снейп вел себя как типичный научрук: отвечал раз в месяц, вносил правки, которые сам же отменял, и постоянно кривил лицо на новые идеи Гарри. — Почему тебя называют Мягколапом? — Гарри снова расчехлил свою одноразку после сорокаминутного — утренние пробки безжалостны — разговора с родителями. — М-м-м, — Сириус задумчиво смотрел на свое парковочное место, которое опять занял кто-то из жильцов комплекса. — Потому что я мог пронести несколько литров виски в общагу так, что ни один вахтер не замечал. — Папа пил в школе? — Гарри неверяще вздернул бровь. — Твой папа не пил, он, я бы сказал, бухал. Закрытая школа-интернат — это тебе не теплица.       Сириус встал на соседнее парковочное место и набрал администратора. — Да ты врешь, — Гарри устало растекся по сиденью. — Не веришь? Спроси потом у матери, как мы с Джеймсом напились, и он отправился петь серенады под окна женского общежития, — четыре гудка миновало. — А ты где был? — Где? Рядом с Джеймсом. Исполнял куплеты из «Hello, I love you», — Сириус резко прервал рассказ. — Здравствуйте, это снова Блэк. Кто-то в очередной раз… — Целый спектакль разыграли. Хотя, конечно, мама и правда королева ангелов, — Гарри как-то особенно улыбнулся, смотря крестному в глаза, – сердце Сириуса замерло.

***

— Еда, душ, сон? — Сириус галантно помог Гарри стянуть пальто. — Душ, сон, еда? — Душ, еда, секс, вино, секс, сон, — Гарри потянулся, позвонки хрустнули. — Чемодан с одеждой в спальне, — Сириус невольно прикусил нижнюю губу. — Я слишком вымотан. Может, мистер Блэк одолжит мне свой халат? — Мистер Блэк одолжит вам даже гель для душа, — Сириус ухмыльнулся. — Веганская лазанья в качестве еды подойдет? — Сириус, мы с тобой стейки ели, — Гарри наклонился, чтобы развязать шнурки, забавно задрал голову, чтобы посмотреть крестному в глаза. — Сестра вчера приезжала, — Сириус неопределенно повел подбородком.       Белла и правда приезжала вчера, чтобы обсудить ситуацию Нарциссы, — Сириусу было глубоко жаль. Они несколько часов пили текилу, ели эту странную лазанью, — Сириус залил все острым соусом, чтобы не чувствовать ужасный вкус сыра, — и так ни к чему и не пришли. — У тебя есть сестра? — Гарри наконец-то выпутался из своих ботинок и теперь стоял, осматривая коридор. — Даже три, — Сириус потянул его за руку в зал. — Двоюродные. Так что? Могу заказать что-то, доставка быстрая. — Китайская еда, — Гарри даже не задумался. — А острый соус есть?       Теперь Сириус видел, что крестник был вымотан: очки, съехавшие на нос, перестали маскировать темные, припухшие круги; глаза блестели лихорадочно, слегка болезненно и в них читалась — Сириус мог поклясться — жажда.       

***

— Ты бы видел мое лицо, когда я осознал, что произошло.       Гарри лениво — красиво – растекся по стулу. Он кутался в черный халат — Сириуса, – пах цитрусовым гелем для душа — Сириуса – и пил вино из кружки с надписью «эротичная выпуклость», под которой был изображен график функции. Что это за функция Сириус, конечно же, не знал, но вроде и обязан не был. — О, ты наверняка был весьма удивлен, — Блэк курил под вытяжкой, стряхивая пепел в баснословно дорогую раковину из натурального камня. — Не больше, чем когда ты одернул меня на кухне. — Ты ужасно шутил про Бога, Бэмби. Когда вспоминаю, у меня аж в глазах темнеет.       Это была абсолютная правда, вспоминая о том диалоге, он испытывал стыд — и вожделение. Сириус каждый раз подвисал в пространстве, когда в голове всплывала фраза «дальше Бога нет».       Гарри, только набравший в рот вина, подозрительно булькнул, закашлялся и зарделся. — Вот да, такая реакция у меня тоже бывает, — Сириус затушил окурок, сунул в пепельницу с крышечкой. — Все равно воняет, если открыть, — Гарри перекатывал вино в чашке. Его заметно расслабило. Сириусу казалось, что еще чуть-чуть и он начнет качаться на стуле и болтать ногой. — Хочешь, я, как умудренный жизнью взрослый мужчина, дам тебе совет? — Блэк приблизился к Гарри вплотную, сдвинул край ворота халата, оголяя его грудь. — Конечно, мистер Блэк, — Гарри призывно выгнулся.       Сириус припал к яремной вене, влажно лизнул, уткнулся носом, шумно втянул воздух, поднялся выше, оставляя жаркие следы на загорелой коже, и выдохнул в самое ухо крестника: — Чтобы пепельница не воняла, — Сириус прикусил мочку, — не надо ее нюхать.       И отстранился, довольно ухмыляясь.       Гарри растерянно сморгнул, фыркнул, расхохотался. Он откинул голову назад, — Сириус жадно облизнулся, — выставляя на обозрение крепкую шею. — Мистер Блэк, хотите, я, как дипломированный бакалавр, дам вам совет? — Гарри отставил чашку, поднялся, подошел вплотную. — Конечно, мистер Поттер.       Узел пояса халата совсем ослаб. Гарри лукаво сощурился, притянул крестного ближе, уложил его руки себе на талию, — Сириуса охватила дрожь от ощущения гладкой, горячей кожи у себя под пальцами. — Чтобы пепельница не воняла, — Гарри перешел на хриплый шепот, — надо бросить курить. — Что? — Сириус не понимал, что ему говорят. Он чувствовал тонкий аромат черники, красного вина и бергамота, исходящий от крестника. Ему было совсем не до брачных игр, которые, по всей видимости, становились традицией в их паре — паре?       Сириус хотел посадить Гарри на стол, опуститься перед ним на колени, долго и томно выцеловывать внутреннюю поверхность бедра, где кожа была тонкая-тонкая — она покрывалась мурашками каждый раз, стоило только влажно выдохнуть. Сириус хотел уткнуться Гарри в живот и, чуть прищурившись, смотреть в его глаза, завороженно следить за тем, как расширяются зрачки, как зеленая радужка заплывает поволокой возбуждения.        — Бросить курить, — Гарри повторил громче. Его ресницы еле заметно подрагивали. — Ты хочешь, чтобы я бросил курить? — Сириус сместил руки с талии Гарри, накрывая поясницу, нащупал две маленькие ямочки, огладил. — Каждый курильщик хочет бросить курить, — Гарри положил ладонь на шею Сириуса, очертил линию челюсти большим пальцем. — Я не хочу, — Сириус склонился еще ниже, шея заныла от напряжения.       Он хотел наконец-то полноценно поцеловать Гарри, совершенно пошло и развязно, запуская язык ему в рот, — чтобы и мокро, и жарко, и горячо, и похабно, и грязно, и… — Не хочешь? — Гарри отстранился, изгибаясь в руках Сириуса, полный истомы и какой-то чересчур — край, сверх, слишком, невероятно – желанный. — Хочу. — Если ты чего-то хочешь, то возьми это сам.       И Сириус взял.       Он подхватил Гарри на руки, — Гарри сжал его бока ногами, – наконец-то распрямил шею — разница в росте компенсировалась — и поцеловал. Толкнулся языком в губы и, не встретив сопротивления, плавно скользнул внутрь. Это было так, как Сириусу грезилось — развратно, с хлюпаньем, слюной и стонами прямо в рот.       Сириус смотрел на Гарри голодными глазами, почти больными. Он не помнил, как донес его до постели, как стащил этот задолбавший халат, как вылизывал каждый сантиметр такого нужного, такого идеального тела. В этот раз не было ни неоновой подсветки, ни перерыва на подготовку, никаких тормозов, ничего, что бы заставило Сириуса чуть-чуть сбавить темп, растянуть удовольствие, томно и долго заниматься любовью. Он буквально пожирал Гарри. Хотелось трогать его везде и сразу, хотелось поглотить, хотелось — блять – слиться с ним во что-то одно бесконечное и эфемерное.              Сириус, как слепой, цеплялся за Гарри. Он не мог оторваться от него, сжимал бедра, целовал ребра, оставлял засосы — совсем как подросток, – не контролируя силу, почти бредил, как безумный, слыша протяжные стоны больного удовольствия, когда проезжался щетиной слишком сильно по такой нежной коже.              Его бы не хватило на то, чтобы взять Гарри. Сириус не контролировал себя, не мог сосредоточиться, чтобы уделить растяжке достаточное внимание. В первый раз было легче. В первый раз Гарри был трепетным и нежным, неизведанным и хрупким, смущенно краснеющим, тяжело дышащим в задымленной фиолетовой комнате. Сейчас же Гарри был жадным. Жадным до ласк Сириуса, до растрепанных, спутанных волос Сириуса, до хриплых стонов Сириуса, до помешательства Сириуса. На этой огромной постели, в свете вечерних огней Лондона, со съехавшими очками, Гарри был так гармоничен и хорош, так отчаянно, полоумно страстен, что Сириус забил. Забил на все те фантазии о том, как берет его сразу по приезде, как трахает его так долго и жестко, с оттягом, что Гарри срывает голос.        — Гарри, — Сириус порывисто дышал. — Гарри, разведи ноги.       Гарри мотнул головой, сфокусировал взгляд, подхватил себя под коленями, облизнул пересохшие губы. — Шире, — Сириус поднялся, встал ступнями на холодный пол. — Насколько?       Сириус прикрыл глаза, досчитал до десяти, пытаясь унять разбушевавшееся сердце. Поднял многострадальный халат, перекинул его ближе к постели, бухнулся на колени, — махровая ткань смягчила саднящие ощущения. Ухватился руками за бедра Гарри, одним рывком сдвинул его ближе к краю. — Ограничения? — Сириус, сохраняя последние остатки самообладания, послушно выжидал ответ. — Тебе можно все, — Гарри доверительно закрыл глаза.       Руки Сириуса задрожали. От этого слепого доверия, от покорности, от Гарри. Он развел ягодицы ладонями, широко открыл рот и мазнул языком по анусу. — Блять! — Гарри вскрикнул, прогнулся в спине, сильнее впился пальцами под коленями. — Не блядь, а… — Сириус усмехнулся.       Гарри приподнял голову и Сириус сразу понял, что главный тут далеко не он: — Сириус, — приказ прозвучал оглушающе. — Лижи.       Мир схлопнулся. Если бы Сириус не стоял на коленях, он бы упал, разбился в ничто от этого тона, от стали в голосе крестника, от его зеленых глаз, наполненных щемящей нежностью — и абсолютной властью.       Рот Сириуса наполнился слюной. Он сглотнул, медленно выдохнул и спустился вниз. Снова широко мазнул по нежной коже, еще чуть-чуть развел ягодицы, толкнулся самым кончиком языка в сфинктер. — Еще, — Гарри заерзал на постели.       Сириус повел языком уже уверенней, надавил, скользнул внутрь, разминая плотные мышцы. — Блять…       На этот раз Сириус не ответил. Он вслушивался в стоны Гарри, в его грязные ругательства, в то, как все это перешло в скулеж и всхлипывания, стоило только добавить пальцы.       Гарри насаживался, пытался раскрыться еще больше, чем есть. Он уже не мог поддерживать ноги, не мог связно что-то говорить, не мог просить о чем-то, но Сириус все понял, когда услышал хныкающее, такое контрастирующее, «пожалуйста».       Он накрыл член Гарри ладонью, сразу сильно проехался по головке, сжал, толкнулся двумя пальцами, надавливая на простату.       Гарри подбросило на кровати, он почти закричал, отпустил ноги, хватаясь за простынь, и кончил. Его мелко потряхивало, он задыхался, распластанный, залитый спермой и потом.       Сириус уткнулся лбом ему в бедро, прикусил, двинул пару раз рукой по своему члену и протяжно застонал, жмурясь до белых пятен перед глазами. Он обмяк, уцепился за Гарри, пытаясь заземлиться, поймать ощущение реальности.       У Сириуса кружилась голова, в горле пересохло до неприятного скрежета, губы опухли и покраснели, но ему было хорошо.       Чересчур. Край. Сверх. Слишком. Невероятно. — Сириус, — голос Гарри доносился как сквозь толщу воды, инородно, иномирно. — М? — у него не было сил, чтобы ответить хоть что-то. — Пошли курить.       Сириус согласно замычал в бедро, на котором уже наливался очередной засос.