A Film by…

— Дазай? — М? Чуя давно собирался спросить, потому что в его голове два и два никак не хотели складываться. Кто-то мог бы поспорить, что это подходящий момент, они даже не удосужились одеться (какая разница, если оба знают, что одежда на их телах всё равно надолго не задержится?). Дазай с видом распоследнего гедониста медленно вложил виноградину в рот. — Когда ты понял, что тебя привлекают парни? Тот даже не перестал жевать. — Меня не привлекают парни. О чём и речь. Не сходится. — Может, я удивлю тебя, но я… — Чуя не успел закончить мысль о том, что Дазай, наверное, не заметил важное отличие Чуи от девушек. — Дело не в том, парень ты или нет. Если бы ты был девушкой, ты раздражал бы меня ничуть не меньше, просто быстрее бы перешёл к той части, где я понял, что за этим кроется. Так что тебе повезло, что я был слегка обескуражен переосмыслением своей ориентации, иначе я оказался бы в твоей постели гораздо раньше. Чуя проглотил слова про "раздражал ничуть не меньше", и, ничуть не удивляясь самомнению Дазая, продолжил: — Значит, ты бисексуал? Дазай немного подумал над ответом, хитро сощурился и протолкнул сладкую ягоду в приоткрытые губы своего парня. — Я чуесексуал. Меня больше не привлекают ни парни, ни девушки, да и какой в этом толк? Я нашёл тебя, а ты само совершенство, зачем мне.. — Господи, заткнись! — Чуя зажал рукой продолжающий говорить рот. Поток комплиментов настолько сильно и неожиданно его смутил, что это стало невыносимо слушать. Он мгновенно покраснел до кончиков ушей и настойчиво держал руку на месте. Но это не значит, что Чуя не будет прокручивать эти слова в своей памяти снова и снова, наслаждаясь теплом, разливающимся в груди. — Ты сам спросил. — С улыбкой ответил Дазай, как только ему удалось убрать тёплую ладонь со своего лица. За окном лопались мыльными пузырями салюты, раскрашивая небо в красный, зелёный и жёлтый, слышался смех и радостные выкрики. Внутри же разливался тёплый мерцающий свет свечей и тусклый - от настольной лампы, повёрнутой к стене. Ещё глубже теплилось нежное, тихое чувство тотального счастья от невероятной близости с другим человеком, от чего-то нового, разделённого на двоих, оно то уютно растекалось по всему телу, то собиралось и концентрировалось в районе солнечного сплетения, и этого становилось так много, что хотелось кричать. Они лежали на боку, повернувшись друг к другу, между их телами сбилось одеяло, на которое бесцеремонно водрузили тарелку с фруктами. Виноград и мандарины - странное сочетание, но Чуе нравилось. Как нравилось смотреть в карие глаза, слушать трескотню вполголоса о всяких глупостях и внутренне вздрагивать от трепета, вызванного всплывающими в памяти словами: «Я сказал, что люблю тебя». Люблю тебя. Как такая банальщина может переворачивать нутро и заставлять проглатывать ком раскалённого счастья? Как какое-то слово может выразить весь спектр и глубину того, что испытываешь? И как осмелиться, как заткнуть собственное смущение и сказать, что ты тоже..? Чуя завороженно смотрел на отражение разноцветных всполохов в глазах напротив, любовался таким расслабленным и счастливым выражением красивого лица, заслушивался тихим смехом. В темных, кажущихся сейчас почти черными, глазах, Чуя видел своё лицо, он перевел взгляд и смотрел, как от улыбки на щеках Дазая появляются ямочки, а в уголках глаз образуются еле заметные морщинки. Он не успел проанализировать, в какой момент начал касаться высоких скул и чуть шершавого от бритья подбородка. «Надо же..» –Мысль не хотела оборачиваться словами, оставаясь сформулированной лишь на уровне чувств. Восторг и всепоглощающая нежность. Дазай смотрел ласково в ответ, чуть прищурившись от удовольствия, как сытый кот. Он накрыл ладонь Чуи своей, оторвал её от лица и прижал к губам. Боясь разрушить волшебство момента, Чуя, кажется, даже перестал дышать, наблюдая, как красиво очерченные губы касаются собственного запястья и медленно скользят выше, запуская по телу рой мурашек. Дазай приподнялся на локте. Едва ощутимо обожгло шею поцелуем, тепло поднялось выше, за ухом, почувствовался лёгкий укус на подбородке. Чуя попытался придвинуться, но ему что-то помешало. Он услышал тихий смешок, Дазай убрал тарелку себе за спину и придвинулся сам. От движения затрепетали огоньки на свечах, тени зашевелились, но зрение это практически не уловило. Силуэт напротив стал ближе, тепло чужого тела на контрасте с остывшей кожей заставило немного поёжиться, и Чуя инстинктивно вжался в него сильнее. Дазай сократил расстояние между их лицами и осторожно коснулся губ, нежно водя по ним своими. Коснулся языком, провел по нижней губе, от чего та сразу расслабилась, пропуская глубже. Дазай методично выцеловывал его рот, медленно погружая язык глубже, вытягивая из Чуи тихие стоны на длинном выдохе. На секунду оторвавшись, Дазай прошептал ему в самое ухо: — Не могу от тебя оторваться. Дыхание стало быстрым и прерывистым, начинающая наползать усталость испарилась, сменившись болезненным томлением. Все мысли и образы мгновенно испарились из сознания, как вода, которая от невероятно высокой температуры превратилась в пар. Он чувствовал, как длинные пальцы гладили спину, спускались ниже, сминали и разводили в стороны ягодицы, между которыми всё ещё было влажно. Трение собственного члена о член Дазая, вкупе с этими ощущениями, медленно сводило с ума, слух сквозь шум улавливал собственный скулёж и тяжёлое дыхание. Почувствовав подушечку пальца у входа, Чуя подался назад, беспрепятственно насаживаясь и ощущая, как стенки смыкаются вокруг. Он сам начал покачиваться в неспешном ритме, Дазай, крепко держа его одной рукой, ни на секунду не переставал целовать и двигать другой. Сейчас растяжка Чуе не требовалась, но Дазаю, видимо, нравилось его дразнить, медленно разводя пальцы внутри и едва задевая чувствительную точку. Этого было так мало, что Чуя нетерпеливо двигался быстрее, лишь бы получить больше ощущений. Дазай оторвался от его губ и влажно прихватил кожу у основания шеи. Одновременный укус и нажатие на простату заставили сдавленно закричать. На саднящую кожу опустился язык, пальцы внутри попадали по тому самому месту снова и снова. Когда Чуя уже начал чувствовать приближение оргазма, ощущения пропали, оставив после себя чувство пустоты и растерянности. Дазай осторожно развернул его спиной к себе и просунул ладонь под внутреннюю часть бедра, приподнимая его ногу, другая рука змеёй обвилась вокруг груди. Ко входу прижалась крупная мокрая головка. — Чуя…я могу? — Шёпот был тихим и хриплым, почти умоляющим. Услышав согласие на выдохе, Дазай одним плавным движением вошёл в податливое тело, заполняя собой до упора. Чуя запрокинул руку, цепляясь за каштановые волосы, когда Дазай снова принялся выцеловывать нежную кожу шеи. Он мягко толкался короткими фрикциями, раз за разом попадая по сгустку нервных окончаний благодаря позиции, Чуя от этого плавился и разлетался на куски, отчаянно цепляясь за всё, что придётся. Тело расслабилось, мышцы внутри сами собой затягивали член Дазая глубже. Он вышел почти полностью и через секунду вошёл грубее и резче. Из голубых глаз брызнули слёзы, Чуя был уверен, что ещё один такой толчок, и он кончит, но основание члена сильно сжали, не давая достичь разрядки. Движения были быстрыми и размашистыми, огромный узел удовольствия затянулся внизу живота, удерживаемый властной рукой. Это было одновременно мучительно и невозможно приятно, Чуя кричал и просил, плохо понимая, о чём. Волны удовольствия поднимались к горлу, он был так близко, прямо у пропасти, но не мог шагнуть вперёд. Это ощущалось, как бесконечное сгорание в пламени, болезненно сладкое, почти невыносимое. Давление руки исчезло, ухо опалил горячий низкий шёпот: — Мой. Удовольствие обжигающей массой взорвалось внутри, изливаясь на простыни и живот. Ему казалось, что он кончает снова и снова, будто кто-то жмёт на кнопку, которая иссушает его окончательно. Он почувствовал, как спустя пару движений Дазай со стоном вжался в него, обнимая ещё крепче, будто желая слиться воедино. — Чуя…Чуя… — Дазай глухо повторял его имя, глотая воздух в промежутках. — Тебя.. — Сказал Чуя так тихо, что и сам себя не услышал. Уголки глаз наполнились маленькими озерами, которые через минуту были замечены и немедленно сцелованы нежным прикосновением. *** — Хватит молоть чушь, я обещал Рю, что приду! — Как ты можешь предпочесть мне этого мрачного зануду?! Чуя, вернись в постель! Уму непостижимо, Дазай отказывался верить, в то, что Чуя и правда по собственной воле решил выйти из их уютного мирка! Два дня они практически не вылезали из постели: занимались сексом, спали, ели, смотрели короткие видео на ютубе, разговаривали. И так по кругу. Это были лучшие дни в жизни Дазая. — Отпусти или я тебе врежу! Чуя пытался вырвать свою ногу из длинных рук наполовину свесившегося с кровати голого парня. Это был четвёртый раз, когда Чуя пытался от него сбежать. — Скажи, что мы никуда не пойдём, что ты останешься здесь со мной на веки вечные, и я тебя отпущу. — Не веди себя как псих! — Он снова дёрнул ногой и прибегнул к уговорам. — Ты обещал Ацуши и Гин, что придёшь! — Мне насрать на Ацуши и Гин, Чуя, я хочу похоронить себя заживо с тобой в этой квартире, на этой кровати! — Придурок. — Рыжий на секунду перестал вырываться и уже мягче продолжил: — Давай просто приедем, побудем там пару часов и вернёмся? Дазай неверяще вскинул голову: — Вернёмся сюда? Чуя раздраженно цокнул. — Куда же ещё. Как только он разжал пальцы, нога тут же выскользнула, через пару секунд послышался щелчок щеколды в ванной. Видимо, так Чуя решил обезопасить себя от компании в водных процедурах. Какая досада. Дазай даже успел немного задремать, как вдруг услышал громкую крепкую брань за стенкой. Он лениво приоткрыл глаза как раз в тот момент, когда разъярённый и невероятно прекрасный рыжий гном ворвался в их (да-да, Дазай будет бороться за это местоимение) комнату. С влажных волос на футболку стекали капельки воды, румяные щёчки от горячего душа налились багрянцем. Или это от злости? Точно, он же на что-то разозлился. — Что-то случилось? — Дазай откровенно любовался соблазнительной фигурой застывшего в дверях парня. — А ты, блять, не видишь?! Ничего не смущает? Он ещё раз оглядел само воплощение любви и похоти перед ним: — Смущает наличие на тебе одежды. — На шею мою посмотри! — Оу.. «Оу..» Он только сейчас заметил, что белая кожа на тонкой длинной шее была украшена пятнышками разных размеров и цветовой насыщенности: от багряно-красных и фиолетовых до нежно-розовых, еле заметных. А ещё маленький засос виднелся на нижней челюсти прямо у подбородка. От этой картины сердце заполнили всепоглощающая нежность и восторг, Дазаю до смерти захотелось, чтобы все узнали, кто оставил на Чуе эти метки. — Ну..ээ.. Я не специально. — Оправдался Дазай, разведя руки в стороны ладонями вверх. И это даже почти было правдой. По крайней мере, не все засосы он оставил намеренно. — Твою мать, и что теперь делать?! — Кажется, Чуя ему поверил. Он зарылся пятернёй в волосы на макушке и, по видимому, соображал. У Дазая, тем временем, уже имелось самое идеальное решение. — Мы можем никуда не ходить! — Он не удержался и расплылся в блаженной улыбке. Чуя на секунду задумался, после чего нахмурился и ответил, выходя из комнаты: — Ещё чего. Иди в душ, или я вытащу тебя из дома в одних трусах. Выйдя из ванной, Дазай обнаружил Чую в комнате сестры, он стоял перед большим зеркалом и тыкал себе в шею круглым кусочком поролона. — Решил припудрить носик? Тот резко обернулся, как будто испугался внезапно материализовавшегося в дверях парня. Опомнившись, он с ворчанием вытянул руку: — Заткнись и помоги мне это замазать, мне не видно сзади. Дазай послушно взял из рук спонж и принялся неумело растирать тональный крем по коже. — Не размазывай, а вбивай. — Уже менее хмуро произнёс Чуя. — Не знал, что ты пользуешься косметикой, лапуля. Рыжий повёлся на провокацию и тут же вспыхнул: — Это сестры! С чего бы мне?! Отвали! Ещё раз присосёшься к моей шее, я тебе врежу! — Чуя… Он резко развернул ругающегося подростка к себе лицом и указал на основание собственной шеи. Голубые глаза округлились при виде двух аккуратных засосов и красновато-розового следа от зубов. Чуя тут же схватил флакон тонального крема, но был остановлен быстрым движением руки. — Ты сдурел, как ты так на людях покажешься?! — Никто не заметит, я надену рубашку. Конечно, Дазай надеялся позже расстегнуть ворот, чтобы кто-нибудь случайно заметил следы Чуиной несдержанности. — Дазай! — Или так, или мы остаёмся. — Он рисковал, ведь Чуя уже был на грани и мог всерьёз разозлиться. Рыжий недовольно пялился пару минут, после чего закатил глаза и вернул спонж неумелым рукам. — Посмотри, сзади ничего нет? — Твоя шея как у невинного младенца, милый, можем хоть сейчас в церковь. «Если он поднимет волосы резинкой - мне пизда». На его счастье Чуя оставил волосы распущенными, и только Дазай знал, что под рыжими локонами стыдливо спрятался последний не замазанный засос. *** На подъездной дорожке яблоку негде было упасть: абы как припаркованные машины, несколько мопедов, мотоциклов и даже великов, создавали ощущение то ли грандиозности проходящего мероприятия внутри ничем не выделяющегося дома, то ли грандиозной свалки. Двухэтажный дом горел гирляндами, во дворе копытами кверху лежал светящийся олень. Отчётливо слышалась грохочущая музыка и весёлые крики. — Не думал, что будет такой размах. — Проезжая мимо, Чуя посмотрел на Дазая, но тот лишь с улыбкой пожал плечами: — Придётся немного прогуляться. “Прогуливаться” пришлось минут пять бодрым шагом. Дазай шёл и весело крутил ключи от машины на пальце, периодически их роняя, потому что пытался то взять его за руку, то приобнять, чем всё больше выводил рыжего из себя. — В руках себя держи. И отдай мне ключи, ты их потеряешь! — Вышло не так агрессивно, как планировалось, но это, вроде, сработало, правда не надолго. Дазай протянул ему ключи, показательно обнял себя за плечи и придвинулся ближе, касаясь плечом. — Прохладно, а ты такой тёплый, Чуя. — Надо было надевать куртку. — Зачем? Мы же на машине. Чуя многозначительно поднял бровь и промолчал. — Надеюсь, мне не нужно напоминать, чтобы ты не лапал меня при всех? — У меня короткая память, могу и забыть случайно. Ауч! Ты меня ущипнул?? Внутри дом был украшен по всем законам чересчурности: от количества гирлянд и мишуры рябило в глазах до эпилептического припадка. Стоящая в углу ёлка опасно накренилась, к тому же, помимо игрушек, на ней уже висели чьи-то семейные трусы. — А здесь мило. Ещё не хочешь вернуться домой? — Шепнул Дазай куда-то в собственное плечо. — Я поищу Акутагаву. — Чуя поспешил отойти от парня подальше, пока тот не начал его дразнить. За спиной сразу послышались приветственные выкрики, видимо, Дазая заметили соплеменники. К собственному неудовольствию Чуя точно расслышал среди голосов кокетливые женские. Оставаться надолго сразу расхотелось, нужно было найти друга, отметиться и поскорее свалить. Судя по нехитрому аутфиту некоторых ребят, отмечали в этом доме они с самого начала праздников. Кто-то был в глупых кигуруми, кто-то вообще в пижаме. Бедлам и ленивое умиротворение каким-то невероятным образом уживались в этом доме: в одной из комнат несколько студентов играли в приставку, зрители развалились кто где, даже на полу, и вяло комментировали, а за стенкой орала музыка и слышались возгласы. — Оторвались от семейного празднования, наконец? Друг обнаружился на кухне, на удивление без своего бойфренда. В пластиковом стакане была явно не газировка, Чуя это понял по растянутым гласным и покрасневшим щекам Рюноске. — А где Накаджима? — Сказал, что пошёл кормить кота. Чё смотришь? — Раздражённо бросил он. Потом затих и добавил чуть слышно. — Мы поссорились. Немного. Блин, я дебил. Чуя редко видел друга подавленным, а уж настолько и вовсе впервые. Его плечи ссутулились, тонкие длинные руки под широкими рукавами черной футболки безвольно лежали на столешнице кухонного островка. Прям классический пример персонажа с разбитым сердцем за барной стойкой. В голове пронеслась куча вопросов. Как эти двое, просто ходячий образец бережного отношения к партнёру и тотальной, до омерзения сладкой нежности, вообще могли поссориться? Из-за чего? И что, блин, за кот? Но спешить с расспросами не стал, просто сел рядом и взял себе стакан, в который Рю без разговоров налил немного джина и разбавил тоником. Чуя пригубил коктейль, на вкус было неплохо. В его спину врезался подпитый парень, рука дёрнулась, и добрая половина содержимого стакана оказалась на полу, немного попало и на джинсы. Возрастающее раздражение уже заставило пожалеть, что он не пошёл на поводу у Дазая и не остался с ним в постели. Однако, как минимум, стоило приехать, чтобы поддержать друга. — Из-за чего поссорились? Рюноске сделал глоток и тяжело выдохнул. — Из-за хуйни. Иногда бывает упрямым до жути, это выбешивает. — Тебя?! — Подавился Чуя. Его друг всегда был лицом обложки журнала “покер фейс”, если его что-то и раздражало, то выражал он это презрением. Но чтобы “выбешивал”. — Кажется, Ацуши единственный человек, способный тебя выбесить по-настоящему. Снимаю перед ним шляпу. — После паузы он продолжил, — ну так что у вас стряслось? — Он…— Акутагава немного запнулся и продолжил чуть тише, — считает, что мне рано знакомиться с его отцом. Этот вечер Чуя окончательно нарекает «Вот те на». Рю в самом деле переживает, что Ацуши не хочет знакомить его с отцом? Когда ему вообще было дело до родни партнеров? Чуя осёк сам себя, вспомнив, что подобных отношений у друга ещё не было, он, наверняка, впервые по-настоящему влюблён. — Он объяснил, почему? — Чуя взял наполненный снова стакан и сделал глоток. В этот раз вышло более горько. — Говорит, сам только недавно открылся отцу, и ещё не уверен, правда ли тот хорошо это воспринимает. Что отцу, якобы, нужно время, чтобы осмыслить это и принять. Вот примерно тогда и можно будет знакомиться, а сейчас рано. — Рюноске зло поставил стакан и зарылся пальцами в чёрные волосы. — А я, блять, видите ли, давлю. Я вроде понимаю это, но, блин, Чуя, я не могу ничего с собой поделать, меня это бесит! Я не считаю это интрижкой, у нас, блять, отношения серьёзные, мы практически живём вместе! В смысле осмыслить? Он сказал отцу полгода назад! Полгода он в курсе, что его сын гей, в курсе, что он дома появляется только, чтобы переодеться, в курсе, что у него кто-то есть. Так почему бы не познакомить его с тем, к кому он ходит каждую ночь, показать, что я не придурок какой-то ненадёжный, что у меня, блять, намерения! Начавшаяся довольно тихо тирада закончилась почти криком. Чуя впервые видел друга таким разбитым и злым. — А ты говорил ему это? — Сегодня я вспылил и вывалил это не в самой приятной форме. — Рю грустно выдохнул в стакан. Чуя убедился, что друг поостыл и осторожно начал: — Послушай, я уверен, что Ацуши думает о ваших отношениях точно так же, как и ты. Открыться родным не так легко, как может казаться, тебе было проще ведь…— Чуя запнулся, чуть не напомнив другу, что тот сирота. — Ведь у тебя была Гин, которая открылась тебе первой. Ты знал, что тебя не осудят и примут таким, какой ты есть, но подумай об Ацуши. Он приёмный сын мужчины традиционных взглядов. Да, он хороший человек, любит единственного сына и считает его родным, но сам подумай, через что прошел твой любимый человек, когда обнаружил в себе это. Он, наверняка, сначала переживал это один, боясь открыться, ведь, как ты сам сказал, отцу он об этом сообщил всего полгода назад. И, учитывая то, что открытие собственной ориентации произошло раньше, чем он встретил тебя, в себе он это держал не один год. Я думаю, что даже не отец его нуждается в принятии, а сам Ацуши. Дай ему время принять то, что его отец в курсе. Чуя говорил на одном дыхании, вспоминая, что и сам волновался перед тем, как сказать сестре. И как сомневался, на самом ли деле она приняла это или просто не хочет его обижать и только делает вид. Акутагава таращился широко раскрытыми глазами. В них в миг пронеслось осознание, промелькнула нежность. Лицо расслабилось, стало немного виноватым, но спокойным. — Ты прав. Я пойду, позвоню ему. — Он встал и неожиданно обнял Чую. Тот замер и похлопал друга по плечу. — Через десять лет на вашей свадьбе я скажу, что ты её спланировал ещё в семнадцать, как влюблённая пятиклашка. Рю ткнул его в бок и посмеялся: — Иди ты. Спасибо. «Даже отрицать не стал». Задумавшись на минуту о Рю и его отношении к Накаджиме, Чуя поднял стакан и сделал ещё один большой глоток. Пищевод обожгло, он забыл, что в этом стакане пропорции сильно изменились, в груди разлилось приятное тепло. «Подумаешь, не могу немного выпить, что ли? Дазай же обещал за мной присмотреть» — Весело подумал Чуя и допил оставшийся напиток двумя глотками. — Воу, притормози. — Гин показалась в проёме кухни и подошла к Чуе. — Я думала, ты не пьёшь. — О, привет. Я не за рулём, могу себе позволить немного. А где твоя Темари? Девушка улыбнулась и села рядом. — Ичи уехала к семье в Осаку. Завтра приезжает. — Гин была одной из тех немногих, на ком была обычная одежда: широкие черные джинсы и простая майка тёмно-синего цвета. На голове слегка небрежный пучок, на переносице очки, которые она обычно носила только дома. В общем, выглядела расслабленно и как-то уютно. — Здорово, что пришёл, Дазай сказал, что тебя пришлось долго уговаривать. Чуя возмутился, но эмоцию быстро смыло тёплой волной. «Тупица».— Ласково прозвучал в голове собственный голос. — Мда, он и правда слишком уж сюда рвался. — Ответил он, наполняя стакан, стараясь не переборщить с джином. — Главное, чтобы не из-за этих куриц с хореографического, он как пришел, стервятницы сразу его облепили. И что они находят в этом оболдуе? Чуя, что у тебя тут сзади? Как только Чуя услышал про куриц с хореографического, он резко повернулся, намереваясь найти взглядом или услышать голос Дазая. От этого волосы откинуло со спины, обнажая заднюю поверхность шеи. Он даже не понял сначала, о чём спрашивает Гин. От осознания глаза распахнулись, адреналин ударил по печени, он даже на мгновение задохнулся, рефлекторно прижав ладонь к шее. — А-а-аллергия, по ходу. У меня бывает. На мандарины. Я щас. От тёплой нежности не осталось и следа, в груди вспыхнула злость. Он же сказал, что на шее ничего нет! Чуя нервно и немного неуклюже соскользнул с высокого стула и направился на поиски чертового Дазая. Алкоголь разгонял эмоцию до белого каления, хотелось найти придурка и придушить собственными руками! Он сделал это специально? Ему кажется это смешным?! Толкнув дверь гостиной, Чуя сразу выхватил взглядом Дазая, тот сидел на диване, смеясь и держа на расстоянии руки какой-то девицы. Та хихикала и пыталась дотянуться до его шеи и боков, будто намереваясь защекотать. Злость сменилось яростью, не задумавшись над тем, насколько глупо и палевно это может выглядеть, Чуя швырнул в Дазая ключи от машины и направился к выходу. На что конкретно он злился сейчас, Чуя так и не понял. Перед глазами стояла красная пелена, хотелось взять эту девчонку за руку и отшвырнуть подальше, чтобы не смела больше приближаться к… Вместе с этим до жути бесила собственная реакция. Дазай догнал его, когда тот почти перебегал на другую сторону улицы. — Чуя, постой! Объясни, что случилось?! Тот ускорил шаг, продолжая игнорировать бегущего за ним парня. — Чуя! — Дазай схватил его за руку и заставил остановиться. Злость и обида клокотали внутри, но вслух в очевидной ревности признаваться не хотелось даже себе. — Ты сказал, что замазал все следы! Дазай уставился ему прямо в глаза: — Что? — Оглох?! Отдышавшись, Дазай переспросил: — Что на самом деле тебя разозлило? Настолько прямой вопрос выбил из колеи, заставив на секунду протрезветь. Чуя было потупил взгляд, но, опомнившись, вскинул голову и снова грозно посмотрел в карие глаза. — Ты мне солгал! Гин увидела засос, мне пришлось врать, что это аллергия, она же знает, что мы с Тэтчо расста… — Да какая ей разница, откуда на тебе засосы? — Дазай говорил торопливо, но спокойно, взывая к разуму Чуи. — Она и спросила-то, скорее всего, потому что правда не поняла, что за синяк у тебя на шее. Если бы ты спал с нашим деканом, уверен, ей было бы фиолетово. Скажи честно, почему ты взбесился? — Я уже сказал, почему! — Чуя вырвался и быстрым шагом пошёл в сторону автобусной остановки, даже не подумав о том, что в такое время автобусы уже не ходят. — Ты настолько боишься, что кто-то узнает о нас с тобой? Чуя резко остановился. Он обернул красное от злости лицо, открыл было рот для ответа, но вдруг опешил. Так ли это на самом деле? Разве он боится, что кто-то узнает о них двоих? Ему правда есть дело до мнения посторонних или дело всё же в другом? Вспомнив разговор с Рю, он подумал: “А как бы отнеслась сестра, скажи он ей?” Младший брат спит с её пасынком, казалось бы, уму непостижимо. Но именно сейчас, в данную минуту ему было плевать. Ни реакция сестры, ни реакция Мори, уж тем более реакции друзей - не волновали от слова совсем. Он ведь давно не скрывает своей ориентации, а с Дазаем они вообще-то не родственники и ничего постыдного в этих отношениях нет. И если бы они демонстрировали, что они пара, Чуя бы не стал терпеть подобных выходок и действительно оттащил бы от Дазая ту девку. Дазай, тем временем, подошёл почти вплотную, серьёзно вглядываясь в взволнованное лицо. — Нет. — Честно ответил Чуя. В глазах напротив вспыхнул тёплый огонёк, Дазай обхватил лицо Чуи руками и тихо спросил: — Тогда что случилось? Чуя закрыл глаза и глубоко вдохнул, остывая на свежем воздухе и согреваясь теплом ладоней. — Та девушка. Кто она тебе? Дазай глупо расплылся в улыбке и удивлённо спросил: — Ты меня приревновал? — Нет! То есть.. — Чуя, нет ни одного человека в этом мире, кто затмил бы собой тебя! Для меня попросту не существует никого, кроме тебя. Я не хочу никого, кроме тебя! Я восхищаюсь тобой, я очарован твоим светом, твоим талантом, тобой! Я люблю тебя, понимаешь? Я готов кричать об этом на каждом углу, раскидывать листовки по городу, транслировать на телевидении! Я хочу, чтобы каждая собака Японии знала, что у меня есть ты, а у тебя - я. Чтобы все смотрели на мою шею и знали, это сделал ты, чтобы следы, оставленные моими губами на твоём теле оставались там навсегда и притягивали взгляды! Я никогда не испытывал ничего даже на сотую долю похожего на то, что чувствую к тебе. И я бы не стал от этого отказываться и херить всё, что есть между нами, какой-то грязью. От нахлынувших эмоций Чую начало трясти, сердце сжалось в тугой узел и заметалось по грудной клетке. На глаза навернулись слёзы, все накопленные за эти два дня, нет, за месяц мысли и чувства разом поднялись к горлу, вырывая изо рта: — Я тоже. Люблю тебя. — Он сказал это и зажмурился. Дазай притянул его к себе и крепко обнял. Чуя отчётливо чувствовал, как быстро у того сквозь свитер бьётся сердце. Они стояли посреди слабо освещённой улицы, тесно вжавшись друг в друга. Дазай чуть отстранился и нежно поцеловал его в уголок губ. — Не думал, что старина Санта исполнит моё желание так быстро. — Пойдём в машину, пока ты не замёрз на смерть. *** Все полчаса пути Дазай не унимался и продолжал канючить, чтобы они поехали сразу в Чуину квартиру. Но тот упёрся и снова начал заводиться, настаивая на том, что ему нужна форма, чтобы завтра не пришлось заезжать перед тренировкой, так как это будет дольше. — Так надо было сразу и взять с собой. — Продолжал бубнить Дазай. Ему сейчас совсем не хотелось тратить время на дорогу, ему нужно было срочно втолкнуть Чую в их комнату, раздеть и целовать. Нога вжала педаль газа в пол, раз уж этого не избежать, он может как минимум ускориться. — Ты думаешь, я специально не взял форму?! Я вообще не думал тогда о тренировке. Дазай, не гони так быстро! Тот послушался и сбавил скорость. На лице сама собой появилась улыбка. — А о чём ты тогда думал? — На сегодня ты превысил лимит признаний, не надейся. Возможно, Чуя не понял, но это уже было признанием. Довольный Дазай вернул внимание дороге и вырулил на их улицу. — Не спят, что ли. — Чуя отстегнул ремень безопасности и открыл дверь машины. Окна на первом этаже горели тусклым светом сквозь задёрнутые шторы, будто кто-то оставил включенной настольную лампу. — Не хлопай дверью, может, свет забыли выключить, второй час ночи всё-таки. Не хочется тратить время на объяснения, почему мы мотаемся туда-сюда. Чуя согласно кивнул и тихо вышел из машины. Пропустив подростка вперёд, Дазай на секунду задумался. До слуха донесся слабый звук джазовой музыки, тёплый дрожащий свет в панорамном окне флэшбэкнул уютной картинкой их с Чуей последних вечеров. Не успел он до конца оформить бьющуюся в сомнениях мысль, как Чуя уже тихонько щёлкнул замком и вошёл внутрь. Дазай прошел следом и внезапно врезался в спину резко остановившегося парня. Он поднял взгляд и рефлекторно закрыл глаза Чуи ладонями. В гостиной на диване, при свете свечей, спиной на муже лежала полуобнаженная Озаки-сан. Мори уткнулся жене в шею, блуждая руками по груди и плечам, а между её длинных ног лежала Йосано в короткой сорочке и самозабвенно целовала её в губы. Никто из троицы, видимо, не услышал открывшейся двери из-за льющихся из динамиков звуков саксофона. Не соображая, что он говорит и зачем, ошеломлённый Дазай выпалил: — Ма? Вторым желанием на этот год было бы развидеть эту сцену.