Вдох, один, два

       Гарри поёрзал. Несколько минут назад он положил папку на колени, открыл рот, поймал настрой «я не могу это сделать!» и снова закрыл. С тех пор он боролся с собой, пытаясь подобрать точную комбинацию слов, которые ему хватило бы смелости выпалить. Картинки промелькнули в его воображении — волнующие изображения, которые он сумел выискать в том единственном компьютере в самом дальнем углу библиотеки, — и лицо его вспыхнуло.        «Мне нужно придумать, как поднять эту тему».        В понедельник Себастьян пришёл к Гарри на чай вместо того, чтобы принять Гарри у себя, как в «старые добрые» времена. После раннего ужина они, не распрощавшись, впервые уединились в его гостиной, чтобы расслабиться в спокойной дружеской обстановке. Возможно, Себастьян догадался, что он обмозговывал что-то важное. Время для разговора подходило идеально, но он не понимал, почему настолько сложнее поднять эту тему на своём диване сравнительно со всеми случаями, когда они обсуждали иные сложные темы за кухонным столом.        Наконец, после того как Гарри снова открыл и закрыл папку, Себастьян уложил закладку вдоль корешка на странице, которую читал, и захлопнул книгу.        — В чём дело? — терпеливо спросил он.        — Я… приобрёл книгу.        — Ты «приобрёл» много книг в последнее время.        — Да, конечно, но эта книга была более… — он замолк, осознав, что Себ придал взгляду тщательно выверенное выражение приятного интереса — столь схоже со взглядами, отправляемыми ему Матильдой, когда ему было сложно что-то сказать, — и ему захотелось согнать с лица этого человека маску. — Я купил обучающее пособие по однополому сексу, — выпалил он несколько резко.        Брови Себастьяна взметнулись, и Гарри ощутил вкус победы.        — Что же, это хорошо, я полагаю. Хоть и совершенно неожиданно услышать именно эти слова от тебя.        Гарри вспыхнул. Он знал, что всегда обрисовывал эту тему окольно, фразами вроде «ну, ты знаешь…», но ему было неловко быть в этом уличённым.        — Как ты думаешь, мы могли бы обсудить из книги некоторые моменты, которые могут иметь к нам отношение? — спросил он наконец. Со стороны спальни донёсся тихий хлопок, и Гарри небрежно списал это на вернувшегося с охоты Принца.        Себастьян аккуратно положил книгу на колени и затем мягко заметил:        — Я готов ко всем неожиданностям. Что у тебя на уме?        Гарри рассмеялся. Ему нравилась каждая редкая шутка Себастьяна. Когда беспомощное хихиканье немного стихло, он смог честно продолжить:        — Ну, откровенно говоря, большая часть книги кажется довольно простой в том, что касается ванильных штук. Однако, когда я читал, там упоминалось некоторое базовое предпочтение, которое показалось мне неплохой темой для обсуждения заранее.        — Полагаю, мне понятно, к чему ты ведёшь.        — Верхние и нижние, — застенчиво произнёс Гарри, на что Себастьян без удивления кивнул.        — Что бы ты хотел узнать?        — Если бы это были мы, что бы ты предпочёл? Мне действительно сложно представить себя в любой позиции, — Гарри залился краской при мысли о том, чтобы засовывать пальцы туда, где зачастую потно, попахивает и всегда буквально полно экскрементов.        — Я твёрдо предпочитаю доминирующую или активную позицию. Пассивная позиция для меня никогда не будет комфортной.        — Почему? Это больно? В книге сказано, что может быть.        — Если не соблюдать осторожность, может быть больно, верно, но это также чрезвычайно уязвимое положение. Чтобы насладиться им в полной мере, нужно быть способным расслабиться и принять и довериться, и в тот единственный раз, когда я попробовал, опыт доставил мне такой дискомфорт, что я думал, меня вырвет ещё до того, как мой партнёр закончит. Это не для меня.        — Я… ясно, — ответил Гарри, будучи не в восторге от этого воодушевляющего отзыва.        — Тем не менее, если ты не представляешь себе жизни без такого рода стимуляции члена, существует множество различных игрушек, которые почти идеально имитируют ощущение настоящего любовника. Мы можем легко включить что-то подобное в нашу игру таким образом, чтобы ты чувствовал единение со мной, только используя игрушку вместо этого.        Гарри почувствовал, как по коже поползли жаркие мурашки от воображаемой картины, а ещё — поднявшийся вал неприличных вопросов, упёршийся в верх грудной клетки, но он упорно продолжал задавать только важные и актуальные.        — Значит ли это, что ты предпочитаешь быть сверху при каждом… эм, контакте? Или ты вообще не предпочитаешь такой тип секса?        — Я весьма предпочитаю активную позицию, — тепло произнёс Себастьян, мгновенно пригвоздив Гарри взглядом. — Но это не обязательное условие. Я скажу за себя… доставлять удовольствие как актив сложнее, но я умею быть очень целеустремлённым.        Гарри посильнее крепче прижал папку к коленям и сглотнул.        «Не проси его доказать это, не проси его доказать это, не проси его доказать это…»        — Почему это сложнее? — «какой я молодец».        — В целом, активу проще иметь удовольствие, чем доставить его. И наоборот, доставить удовольствие пассиву легче, но получить — сложнее. Строение ануса не такое, как у женского влагалища, которое… эволюционировало тысячелетиями, чтобы обеспечить его использование для деторождения. Активу невнимательному или эгоистичному трудно стимулировать своего партнёра в достаточной степени, чтобы оно того стоило. Тем не менее, в анусе и вокруг него находится множество нервных окончаний, которые доставляют удовольствие, особенно в месте, где простата соединяется со стенкой прямой кишки, так что специфически чувствительный партнёр может получить огромное удовольствие, если всё сделано правильно.        Гарри озабоченно нахмурил брови.        — А что, если я не «специфически чувствительный»?        Себастьян вздохнул.        — Я не в слишком хорошем свете это представляю, я знаю. Если так и окажется, то мы воспользуемся множеством других доступных нам способов доставить друг другу удовольствие. По крайней мере, позволь добавить, что я слышал от других, что это исключительно удовлетворительно для них, и они отзывались об этом вплоть до степени неспособности жить без «хорошего перепихона», так сказать. Просто я не тот человек, чтобы петь этому дифирамбы. Хоть я бы хотел надеяться, что однажды, когда ты будешь готов, мы смогли бы попробовать это хотя бы раз, прежде чем принимать какие-либо окончательные решения.        — И мы могли бы обзавестись игрушкой и для тебя, чтобы ты ничего не потерял, если я разделю твои чувства по поводу позиции?        — Если ты будешь не против. Однако я должен сказать тебе, что в серьёзных отношениях со мной есть определённые игрушки, использование которых я абсолютно не приемлю.        — Какие, например? — у Гарри в голове пронеслись неприятные образы усеянной шипами кожи, кнутов и различных пыточных приспособлений. Это те вещи, которые бы не понравились ему.        — Как я уже упоминал… я ревнивый человек. Собственник привязанностей любимого человека. Если бы мы рассматривали выбор игрушек, я бы никогда не нашёл искусственную вагину и близко к списку приемлемых вариантов. Даже спрятанную в твоём доме. Даже втайне. Особенно втайне.        Гарри приоткрыл рот — но тут же закрыл его снова, внезапно осознав, сколь странно было бы части тела, столь отличавшейся от аналогичной у его партнёра, доставить ему удовольствие. Гарри тоже могло не понравиться, если бы Себастьян возжелал нечто очень отличное от его форм для достижения оргазма. Разве Гарри мог сравниться с красивой женщиной с нежной кожей? Он был долговязым. Волосатым. Низким. Он вдруг обрадовался, что Себастьян был полнейшим, стопроцентным геем. По крайней мере, Гарри был чуть привлекательнее среднестатистического сверстника.        Затем Себастьян раскрыл, что собственническая натура того простиралась немного дальше рамок половой принадлежности.        — Аналогичным образом… реалистичные фаллосы или анальные мастурбаторы, изготовленные по образцу других мужчин, выпадают из того же списка. Если тебе понадобится что-то подобное — или просто захочется, — я с радостью обеспечу тебя изделием по индивидуальному заказу, или мы можем использовать явно нереалистичные модели… например, полностью гладкие или наоборот… с выпуклостями или что-то подобное. Мы можем поискать вместе. Я знаю, что это необычная просьба, но… Гарри, ты в порядке?        Нет, не совсем. Ничто из сказанного Себастьяном не выбило его колеи, в отличие от его собственной идеи, которая и за миллион лет не пришла бы ему в голову, что некоторые игрушки могли восприниматься его партнёром почти как измена. О чём ещё он может быть не осведомлён в будущем из того, что могло повергнуть Себастьяна в тот же ужас, который он испытал, когда застукал Джинни?..        — Мои условия вызывают в тебе такое отвращение? — в голосе Себастьяна послышалась нотка лёгкой боли. Новый звук, который Гарри больше никогда не хотел бы вызвать.        Гарри схватился за того, уронивши забытую папку на пол.        — Нет! Дело не в этом… я просто знаю, что будет что-то, о чём я не буду знать, и что причинит тебе боль, но я не буду знать, что именно, и ты разозлишься и…        — Дыши, Гарри. Я понял. Держи себя в руках, ты справишься. Мне не стоило такого предполагать. Выдох, любимый. Хорошо, теперь вдох… После всего, через что ты прошёл, разумеется, ты поймёшь мои чувства. Я не привык к подобному, даже на текущем этапе нашей дружбы. Моя ревность развита сильнее, чем у большинства людей… Я ожидал, что такие условия отвергнут как глупость.        — В них есть большой смысл, — возразил Гарри. — Просто я беспокоюсь, что мне бы это никогда не пришло в голову. Хотя, гм, игрушки тоже не пришли бы, если честно. Себ, я действительно не хочу случайно сделать что-то, что причинит тебе боль.        — Как и я тебе, — тихо ответил Себастьян, сместив хватку Гарри на свою кисть, чтобы они куда удобнее держались за руку. — Но мы уже несколько раз случайно нажимали друг другу на больные места и с каждым разом выходили из этого сильнее и с лучшим пониманием друг друга. Ты просто должен быть уверен во мне, в том, что я выслушаю тебя, даже если буду зол.        — Можно мне рассказать о другой тревожащей меня вещи? — прошептал Гарри.        — Конечно, любимый.        — …Могу я открыто рассказывать о своём прошлом, чтобы это не ранило тебя?        Себастьян вздохнул.        — Я вижу, что это важно для тебя — и, несмотря на все мои недостатки, я не хочу, чтобы ты боялся меня. Я буду учитывать это, если будет сказано нечто неприятное для меня, договорились?        — Я правда беспокоюсь, что окажусь для тебя скучным, — признался Гарри. — Когда мы с Джинни впервые… сблизились…        — Всё в порядке, Гарри, — сухо вставил Себастьян, когда Гарри начал кротко, обеспокоенно стрелять глазами. — Ты можешь говорить, что думаешь.        — Хм, ладно. Просто… у нас было много проблем в спальне. Мне не нравились некоторые… положения, в которые она хотела, чтобы я её поставил.        — Поставил её? Не мог бы ты помочь мне понять, что это значит?        — Мне просто… нравилось всё лицом к лицу, — попытался объяснить Гарри, убирая из рук Себастьяна свои, чтобы спрятать за ними своё пылающее лицо. — Она всегда хотела, чтобы всё было быстрее, жёстче… и чтобы я вдавливал её вниз в тех… позах, которые выглядели для меня такими унизительными. Я не хотел видеть её такой, и… иметь, как ты говорил про эгоистичных верхних. Она была очень настойчива в этом; благодаря этим взаимодействиям я пришёл к пониманию, что волшебники не очень понимают границы и согласие в целом. Она хотела, чтобы я пил зелья или применял бодрящие чары, чтобы «держаться» в ходе процесса.        — Я понимаю, как нечто подобное может оставить неизгладимое впечатление, — сочувственно ответил Себастьян, хоть в голосе слышалось напряжение, которое Гарри опознал теперь как ревность. Несмотря на это, тот смог взять себя в руки, чтобы произнести слова утешения. — Мой Гарри, ты можешь быть уверен, что со мной тебе не придётся беспокоиться о подобных запросах. И я никогда не потребую от тебя подобных действий, если мы вступим в половую связь… это либо будет полностью взаимно, либо не будет никак. И если в пылу случится что-то, что тебе не понравится, ты должен ощущать себя в состоянии спокойно сказать мне об этом. Причём сразу. Даже на полпути. Ты мне очень дорог, и я хочу относиться к тебе правильным образом.        Себастьян снова взял его за руки.        — Мой Гарри, если неторопливость и любовь — это всё, что у нас будет вместе, я всё равно буду считать себя невероятным счастливчиком оттого, что буду делить их с тобой. Это уже гораздо больше, чем я когда-либо мог для себя пожелать.        Гарри потянулся, чтобы обхватить ладонями лицо Себастьяна и заверить, что ценил того столь сильно, когда его действия прервал громкий и очень нежеланный звук аппарирования.        — Там кто-то есть? — позвал он осторожно с застывшими в воздухе руками из-за мгновенно перенацелившегося туда внимания. Себастьян достал из кармана волшебную палочку, и после секундного безмолвия Гарри последовал этому примеру.        — Звучало как будто из твоей спальни, — тихо отметил Себастьян.        — Моей… спальни?..        Гарри в момент раздавшегося треска был отвёрнут спиной к спальне, находившейся точно у него за головой, так что он не смог определить направление.        — Держись позади меня. Если это тот таинственный заклинатель, то не я их цель, а ты, — прошипел Себастьян, когда Гарри начал протестовать.        — Гоменум Ревелио, — протянул Гарри тогда, но заклинание ничего не выявило за стеной. В желудке у него поднялась тошнота. — Ничего. Значит, это была…        — Дезаппарация, — подтвердил Себастьян. — Могли войти через главную дверь ранее. В любом случае, держись позади меня, — мужчина прокрался вокруг дивана к двери спальни, а затем, держась стены у дверной коробки, использовал Аберто, чтобы открыть дверь.        Гарри встретился с тем решительным взглядом, наготове, в ожидании… Однако не было ни звука. Ничего не произошло, никакой реакции от всё ещё действовавшего заклинания обнаружения гуманоидов. Когда они, наконец, осторожно прошли в комнату, то убедились, что она пуста, не считая сердито, беззвучно кричавшего Принца, чьи лапки, по-видимому, прилепили к жёрдочке чарами липкости.        — Ох, Принц, извини, Фините Инкантатем!        Сипуха тут же взлетела и спикировала на Гарри, чтобы уцепиться за его протянутую руку.        — Принц, ты видел, кто здесь был? — незамедлительно спросил Себастьян. Сова ухнула, но это прозвучало так, что можно было истолковать и как одобрение, и как растерянное «наверное».        — Здесь кто-то был, но было трудно разглядеть? — предположил Гарри следом. Под энергичную трель совы Гарри с несчастным видом посмотрел на Себастьяна. — Дезиллюминационные чары. Ты прав… могли войти, пока мы ужинали. Мне лучше заняться сканированием места. Когда закончу, я свяжусь с Роном, чтобы составить официальный отчёт; ты хочешь уйти прежде этого или останешься со мной?        — Я останусь, — подтвердил Себастьян. Взгляд того был расфокусированным, сердитым. — Гарри, ты не можешь оставаться здесь на ночь. По крайней мере, пока не поставишь надлежащую защиту. Я не могу… оставить тебя здесь одного вот так вот.        — Я останусь с Гермионой и Роном, — согласился Гарри. Тошнотворное ворочанье в животе, не утихая, длилось, и лишь ухудшилось после первого применения Следственных чар. — Себ. Тот человек использовал Удлинители ушей. Нас… нас слушали…        — Дыши, Гарри, — настоял Себастьян.        — Нет, Себ, а что, если это был репортёр? Что, если он узнал, где я живу, и завтра наш личный разговор попадёт в газеты? Он попытается выяснить, кто ты! Ты уйдёшь от меня!        — Не уйду. Клянусь, что нет. Просто дыши, Гарри, не позволяй этому выйти из-под контроля. Ты сильнее этого, и я здесь. Я никуда не ухожу, я рядом.        — Не уходи… Прости, я не знаю, почему я сейчас так себя веду, мне очень жаль… пожалуйста, не уходи…        — Я не уйду, Гарри… — но лицо у того позеленело, и страх отразился на каждом квадратном сантиметре.

***

       После обретения спокойствия, завершения Следственных чары, которые дали определённый результат для обработки Следственным отделом, и выдачи Принцу дополнительных совиных лакомств за травматичный день того, Гарри связался с офисом защит, рекомендованным Себастьяном.        — Я знал их… прежде, — сказал тот, не вдаваясь в подробности, и Гарри понял, что лучше эту тему не развивать. — Они отлично справятся с работой.        Он назначил им встречу на первое же свободное время, которое, к счастью, имелось на следующий день. После того, как с этим закончили, он, наконец, связался по камину с Роном и Гермионой.        — Гарри? Ох! И Себастьян! Так приятно снова тебя видеть!        — Взаимно, — серьёзно сказал Себастьян. — К сожалению, это не светский вызов.        — Ох? Что случилось?        — Нам нужно поговорить с Роном, Миона.        — Но, Гарри, его здесь нет. Джинни пригласила его выпить.        Гарри и Себастьян переглянулись, прежде чем Гарри окончательно определился:        — Я подготовил полный отчёт и внёс результаты заклинаний. Я могу подождать официального визита Рона утром.        — Было бы лучше проверить слепки сейчас, — возразил мужчина.        — В местах аппарирования скорость распада незначительна, — возразил Гарри. — За ночь ничего не пропадёт.        — Гарри, что-то случилось, да? Рон рассказал мне о заклинании, которое вытолкнуло тебя из аппарации.        — Есть такое, Миона. Можно я останусь у тебя, пока не поставлю на свою квартиру надлежащую защиту? Это только до завтра, мы уже договорились о встрече.        — Конечно, Гарри, приходи, когда будешь готов.        — Я возьму кое-что из одежды на завтра и скоро приду.        — До встречи.        Когда камин погас, Гарри без лишних слов вернулся обратно в объятия Себастьяна.

***

       Позже, той же ночью, Гарри проснулся от сумятицы, всколыхнувшейся прямо близ него в гостиной Гермионы. Рон, пьяный и распевавший гимн Пушек Педдл, вышел из камина глубокой ночью. Гарри вскочил, чтобы поддержать того, но из общей спальни присеменила Гермиона в пижаме и закинула руку того себе на плечо.        — Я разберусь, Гарри. Ложись обратно спать.        Гарри слегка обеспокоился тем, насколько умело Гермиона обращается с пьяным Роном.

***

       Утром он ввёл Рона в курс дела. У того было похмелье, которое не смог вылечить даже Протрезвитель, но тот вернулся вместе с Гарри к нему домой и составил официальный отчёт. Рон как раз вырезал малопривлекательный квадрат из ковра Гарри, чтобы доставить в следственный отдел, когда прибыла группа по защитам. На оплату их услуг ушла неудобно большая часть его выплат от министерства, но когда дело было сделано и он почувствовал до странного успокаивающую магию, окутавшую весь его дом, он понял, что оно того стоило.

***

       После того, как он рассказал Матильде о своём трудном начале недели, она оглядела его с беспокойством.        — Гарри… почему ты сразу не вызвал авроров, как того хотел Себастьян? Что стояло за этим решением?        Гарри неловко пожал плечами.        — Я хотел подождать, пока освободится Рон.        — Но ты мог сразу вызвать авроров в свой дом — возможно, по следу дезаппарирования. Почему ты решил отложить заботу о себе и своём доме на ночь, чтобы именно Рон был тем аврором, который проведёт расследование? Что он может такого, чего не могут другие?        Гарри упрямо сжал губы в тонкую линию — ему ни капельки не нравилось, к чему вёл этот разговор.        — Мне редко по душе рассказывать своим пациентам ответы, которые они могли бы открыть для себя сами, но на этот раз я столь уверена, что это — ответ на вопрос о недавнем усилении интенсивности твоих симптомов, что я готова рискнуть и просто сказать.        Гарри почувствовал, как его негатив улетучился, когда она заговорила с такой уверенностью и гордостью, которых он раньше за ней не наблюдал. Она выглядела почти взволнованной своим откровением.        — Ты откладывал обращение в Департамент авроров по той же причине, по которой у тебя случилась паническая атака, когда ты подумал, что Себастьян сказал, будто ты ему не подходишь. По той же причине, по которой ты пассивно-агрессивно позволял себе месяцами не заботиться о себе, чтобы казаться непривлекательным, вместо того чтобы просто сказать Джинни, что не хочешь заниматься с ней сексом. По той же причине, когда несколько месяцев назад, поражённый предательством Гермионы и Рона, ты сначала выбрал бегство, вместо того чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Ты добился в этом большого прогресса, и твои триггеры один за другим утратили свою власть над тобой, за исключением одного. Самого главного.        Гарри почти боялся услышать, к чему она клонит.        — Ты боишься, что если не дашь людям то, чего они, по твоему мнению, хотят, они бросят тебя. Поэтому ты откладываешь до тех пор, пока не убедишься, что Рон — единственный, кто поможет тебе в таких ситуациях, хотя ты знаешь, что он новичок в этой области; ты оставался в неоптимальных отношениях, постепенно надламываясь, только чтобы не быть тем, кто причинит человеку боль уйдя первым; ты не решался на тяжёлый разговор с Роном, в частности, пока не убедился, что он не прервёт общение с тобой; а сейчас, — сказала она с ударением, — у тебя с Себастьяном эмоционально плодовитые и физически безопасные отношения, так что даже намёк на то, что он может уйти, ввергает тебя в панику. Ты боишься, что тебя бросят те, кого ты любишь.        — Я не думаю, что «бросят» — подходящее слово, — возразил Гарри, не отвергая остальные её доводы. — Скорее… потерять их. Всё вышло из-под моего контроля, и даже из-под их контроля… и я потерял их.        Торжествующий вид целителя Матильды исчез, как только он начал говорить, и теперь она тепло улыбалась.        — Когда на твоей памяти ты впервые почувствовал что-то подобное?        Гарри постарался не застонать.

***

       В следующую субботу, ближе к обеду, Гарри постучал в дверь цвета морской волны — одну из множества одинаковых дверей в холле. Он был здесь однажды, перевозя мебель и багаж почти год назад. Ему осталось произвести последнюю доставку.        — Гарри? — на лице Джинни отразился шок, когда она открыла дверь и увидела его.        — Привет, Джин, — просто ответил он.        — Я слышала, кто-то вторгся в твой дом, — сказала она, состроив сочувственное лицо. — Ты приехал остаться на какое-то время?        — О, нет, Джин, — возразил Гарри незамедлительно. — Я здесь с твоими последними вещами. Наконец-то всё собрал, вроде бы. Пришло время и этому к тебе вернуться.        Джинни уставилась на содержимое ящика для зелий в его руках.        — Мне стоило вернуть их ещё давно, — сказал он извинительно. — Я недавно понял… в то или иное время я избегал конфронтации с некоторыми людьми. Это ещё один способ, с помощью которого я откладываю решение сложных вопросов, — он протянул ей ящик, но она в ужасе попятилась.        — Я не могу забрать его, — прошептала она, и её глаза быстро наполнились слезами. — Если я заберу, это будет означать, что между нами всё кончено, не так ли? Гарри, я всё ещё считаю, что мы созданы друг для друга. Мы можем всё исправить!        — Джинни, — спокойно заявил Гарри, — я двигаюсь дальше. Я влюблён в другого человека. Мы с тобой больше не будем вместе.        Джинни отшатнулась как от пощёчины. Её взгляд снова скользнул к ящику в его руках, и обратно к его лицу.        — Прости, Дж…        — Лучше бы ты остался мёртвым.        Теперь уже Гарри впал в состояние шока. Он знал, что у Джинни вспыльчивый характер, но такое прямолинейное высказывание, прозвучавшее от её милого лица, совершенно выбило его из равновесия. Джинни знала всё о финальной битве. Конечно, она знала: поздними ночами, проведёнными в соприкосновении голов и тел, он излил всё, включая то, что возвращение было не тем выбором, которого он особенно желал.        В этот момент, как ни странно, он смог подумать только о Себастьяне и о том, как бы тот отреагировал в схожей ситуации. Себ упоминал о неуместном гневе ранее, но Гарри почему-то не мог представить, чтобы человек, которого он сейчас знал, мог сказать что-то настолько же жестокое другому, находящемуся на пути к исцелению, даже пребывая в сильнейшем гневе. Возможно, в особенности в сильнейшем гневе — ведь до сих пор тот просто требовал немедленных объяснений, когда что-то шло не по своему хотенью.        Лицо Джинни теперь выглядело несчастным, но даже если она и почувствовала сожаление, то всё равно не взяла свои слова обратно. Гарри поставил ящик около её двери у своих ног и попрощался с ней.        — Бывай, Джинни.        Он слышал, как она плачет, но у него было другое место, куда он желал. Тёплое место, где прохлада ранней весны и ледяные слова его бывшей могли и не надеяться его достигнуть.