Вдох, один, два

       На следующее утро, после беспокойного ночного сна, Гарри, наконец, заставил себя сесть за написание письма в Министерский реестр заклинаний. Получив от Гермионы список требований, он составлял первое письмо, проставляя галочки по всем пунктам. Когда он закончил, ему всё равно казалось, что письмо не в полной мере отражало важность использования заклинания в последний год войны и жертву его создателя. Тем не менее, Гарри не смог придумать, что там можно изменить, и поэтому принялся переписывать письмо самым аккуратным своим почерком на более тонком купленном пергаменте.        — Хей, Принц, — окликнул он свою спавшую сову, когда закончил. Его новый друг, которого он обожал дразнить игрушечными мышками и безбожно баловать на протяжении нескольких долгих дней, проведённых вместе, медленно открыл глаза на голове, склонëнной на плечо, и ворчливо ухнул. — Я знаю, что сейчас день, — сочувственно начал Гарри, — но у меня важное письмо, которое необходимо доставить в Департамент регистрации заклинаний и зелий, а именно в Министерство регистрации заклинаний. Это очень важно для меня, не мог бы ты передать его, пожалуйста?        Принц, который сидел, деловито выпячивая грудь и переминаясь с ноги на ногу, пока Гарри озвучивал просьбу, взволнованно защебетал от получения своей первой работы с того дня на Диагон-аллее. Он вытянул лапку и ткнул ею Гарри, когда последний промедлил, и крепко схватил письмо когтями ещё до того, как тот успел бы хорошо его закрепить.        — Когда-нибудь тебе придётся позволить мне нормально привязать письмо! — крикнул Гарри, смеясь, когда Принц на большой скорости исчез за открытой балконной дверью. — Он совершенно безумен, — с нежностью усмехнулся Гарри.        Гарри не получал ответа о заклинании Снейпа ещё две недели, в течение которых они с Себастьяном обсуждали пятый и шестой курсы учёбы Гарри в школе. Оба рассказа были со своими трудностями, но Гарри подумал, что кому-то другому он вообще не смог бы рассказать о шестом курсе. Себастьян был добр и спокоен, тот нарушил их правило не прикасаться друг к другу, чтобы помочь Гарри пережить три отдельных приступа тревоги, когда Гарри упорствовал, чтобы рассказать до конца и не откладывать на другой день. После этого Гарри почувствовал трепет и странное освобождение, а Себастьян задержался допоздна, чтобы удостовериться, что с Гарри всё будет в порядке.       

***

      Следующей ночью Рон вывалился из камина, налетел на кофейный столик и громко позвал Гарри.        — Гарри! Га-а-ар-р-ри-и-и! Ты где, дружище?..        Гарри выскочил из своей комнаты с палочкой наготове и в полунадетой мантии и наткнулся на ищущего его молодого аврора. Он отпрянул от запаха жжёных волос, исходившего от его обособившегося друга, и понял, что Рон настолько пьян, что позволил собственному огневиски спалить переднюю часть чёлки.        — А вот и ты, приятель, — невнятно пробормотал Рон, пьяно навалившись на него, а потом резко отстранившись, словно бы не хотел, чтобы их тела соприкасались. Вместо этого тот привалился к стене коридора между его комнатой и ванной, перенеся на неё вес тела и зловеще глядя на Гарри.        — Рон, — осторожно поздоровался он. — Как дела, друг? Какими судьбами? — он держал палочку наготове, но отвел её в сторону, будто достал её по чистейшему совпадению.        — Приятель, — сказал Рон со всей серьёзностью. — Дружище, — внезапно лицо того скривилось, будто Рон сейчас же заплачет. — Дружище.        — Всё хорошо, — утешил того Гарри. — Почему бы тебе не пойти и не сесть в гостиной, а я принесу тебе что-нибудь, от чего тебе полегчает, ладно?        — Ага, ладно.        Гарри прикусил костяшки пальцев, чтобы не рассмеяться вслух, когда его друг послушно завихлял через небольшое расстояние до гостиной. Его сердце неслось во весь опор, когда сны возвращали ему ту ругань, но как только лицо Рона стало таким трогательно-печальным, состояние «бей или беги» покинуло его.        — Вот, держи, — мягко предложил Гарри, достав из аптечки флакончик с Отрезвляющим зельем.        Рон даже в состоянии алкогольного опьянения узнал логотип Вредилок и поморщился. Тем не менее, тот протянул руку и без возражений выпил. Через мгновение Рон смущённо потупился и закрыл лицо руками.        — Прости, Гарри, — произнёс тот с несчастным видом.        — За что? — ровным тоном спросил Гарри. Он скрестил руки на груди и отступил назад, больше не потакая Рону, поскольку тот протрезвел.        — За то, что прятал Джинни в кабинете. За то, что пытался убедить тебя снова быть с ней. За то, что не слушал. За то, что только что заявился к тебе домой пьяным, — голос звучал приглушённо сквозь ладони, и Гарри вспомнил, что бормотание было излюбленной мозолью Себастьяна, но не стал обращать на это внимания. Сейчас здесь были только он и Рон.        — Гермиона поговорила со мной, — признался рыжий. — Она сказала… много чего, — тот опустил руки, и Гарри с удивлением увидел, насколько сильно покраснело лицо того. Рон сжал на коленях руки, и Гарри увидел, что они дрожали от охватившего того напряжения, от слов, которые тот собирался сказать. — Никто не будет мне указывать, что я не могу остаться наедине со своим лучшим другом, — храбро заявил тот. — Мне всё равно, даже если ты… ты знаешь… ты мой лучший друг, и мы прошли через многое, правда же?!        — Всё так, — согласился Гарри, приподняв брови. — Рон, серьёзно…        — Нет, погоди, я должен высказать. Я не знал, что у вас с Джинни проблемы. Клянусь, что не знал. Я просто подумал… она моя младшая сестра, и если она хочет помириться с тобой, а я думал, что ты тоже её любишь, то вы бы и помирились! Я не знал, что она… спала на стороне.        Рон на мгновение задохнулся от отвращения, вызванного таким разговором о собственной сестре, но потом продолжил:        — И я не знал, что ты … ну, знаешь… гомо, — тот прошептал это так, будто такое оскорбительное слово мог услышать кто-то ещё в глубокой ночи. — И я не… мне не очень комфортно от этого. Но если это правда и это ты, то мне нужно пересмотреть свои приоритеты, понимаешь? Потому что это ты. Ты мой лучший друг!        Гарри был одновременно потрясён и тронут.        — Я и правда любил Джинни, — спокойно признался Гарри. — Так было раньше. Потом мы расстались… и она приняла несколько плохих решений… а потом ещё несколько, и ещё, в результате чего вы загнали меня в угол. Мы могли бы снова стать друзьями, просто с течением времени я всё больше понимал, что не хотел, чтобы она была моей девушкой.        — Гермиона сказала мне, что ты всё ещё видишься с Себастьяном, — расстроился Рон.        — Мы просто друзья, — вздохнул Гарри с чувством, что ему слишком часто приходилось повторять эти слова, чтобы они что-то значили. — Я не… не слишком задумывался о том, могу ли я увлечься другими мужчинами.        — Гарри, — серьёзно сказал Рон. — Если прошло два месяца, а ты всё ещё не уверен, с большой долей вероятности ты открыт к этому!        — Всё не так просто, Рон, — ответил Гарри, думая о Себастьяне, правилах осторожности того и о том, что даже пузырящееся беспокойство в прошлый раз почти что стоило ещё одного касания руки того.        — Да чёрт возьми, — проворчал Рон. — Не заставляй меня убеждать тебя в чём-то. Мне это абсолютно не по душе. Но я не хочу потерять тебя как друга.        Глаза Гарри неожиданно защипало.        — Всё в порядке, приятель, — хрипло произнёс он. — Почему бы тебе не пойти спать? А потом мы увидимся, ладно?        Рон вздохнул и встал.        — Хорошо. Я действительно скучал по тебе, друг.        — И я так же, — с чувством ответил Гарри. — Вокруг происходит настоящее безумие. Кстати об этом, ты знаком с магом-юристом Пушек Педдл? Мне нужен кто-то, кто мог бы защитить мои права в неправомерном использовании моего образа или что-то типа того.        — Блин, Гарри, конечно. Давай я запишу тебе его контакты.        Рон нацарапал:              «Лоуренс Резерфорд       Офис управления «Пушек Педдл»              работает на менеджера Рагмара Доркинса — удачи, приятель!»        Гарри усмехнулся, увидев летающую импровизированную фигурку из палочек и метлы, которую Рон нарисовал под запиской. Он был рад, что между ними наладились мирные отношения, даже если его друг всё ещё не был согласен с его, по общему признанию, необычной дружбой с Себастьяном.        — Спасибо.        — Без проблем, — сказал Рон, направившись к камину. — Кстати, Гермиона в субботу снова ходила к целителю.        — О, правда? Сказали что-нибудь новое?        Рон просиял, и Гарри не видел у того такой счастливой улыбки с тех пор, как Гермиона прыгнула к тому в разгар битвы за Хогвартс.        — У нас будет девочка.        — Это прекрасно, друг, — и они обменялись улыбками, оба по-своему горды.        — Ага, — Рон смущённо потёр нос, оставив блестящую полоску от ладони, в которой держал порошок для камина. — В любом случае, лучше поторопиться, Гермиона разозлится на меня, если узнает, что я пил.        Гарри взял пример с Себастьяна, прикрыв улыбку рукой и очень старательно не глядя на сгоревшие волосы своего друга.        — Ладно, увидимся, Рон. Инсендио.        — Ладно, я пойду, — Рон сделал глубокий вдох, словно готовясь к тому, что могло скрываться за потрескивавшим пламенем, и бросил порошок в огонь. — Уизли-плэйс!        После того, как зеленевшее пламя окончательно угасло, Гарри быстро бросил на огонь Фините. Если он накладывал это достаточно быстро после использования Инсендио, то иногда поленья не успевали загореться настоящим пламенем, и оно гасло без необходимости накладывать гасящие чары. Гарри от них чувствовал себя неуютно, после того как будучи стажёром, он увидел неположенное их использование на человеке. К счастью, огонь погас, и только несколько неровных угольков ещё тлели. Утихомирив их каминными принадлежностями, он снова отправился спать, чувствуя себя намного легче, чем до этого.        Следующим утром Гарри поделился своей радостью с целителем Матильдой. Они порадовались его возобновлению дружбы с Роном, а затем долго говорили о девочке, которая скоро должна была родиться, и о разрозненных чувствах Гарри касательно налаживания их связи с Тедди. Они глубоко погрузились в воспоминания о моментах одиночества из его детства, и Гарри ушёл с новым желанием подарить Тедди то, чего у него не было в том же возрасте.        Темой недели оказался «снежный день», несмотря на то, что была середина лета. Себастьян продолжал работать над проектом, начатым неделей ранее, а Гарри нарисовал радостное воспоминание о том, как он до чёртиков напугал Малфоя на третьем курсе, когда пробрался в Хогсмид. Себастьян, узнавший эту сцену из рассказа Гарри, просто покачал головой в ленивом веселье. В следующий понедельник Гарри закончил рассказывать Себастьяну о его седьмом году обучения, и мужчина услышал всю правду (за исключением деталей о «магических артефактах», за которыми они гонялись) о том, как Тёмный Лорд пришёл к своему уже окончательному концу. В тот раз Гарри был как никогда близок к приступу панической атаки, и Себастьян держал его за обе руки, чтобы помочь справиться.        В следующую среду Гарри проснулся ни свет ни заря от странного сна, в котором он чуть не спустил в бельё, ожидая очереди сортировки первокурсников. Как только он с содроганием проснулся, опыт заставил его обхватить себя, крепко сжать и задержать дыхание из-за приличного такого шанса, что его ночной кошмар превратится в мокрый сон. У него были проблемы с низким либидо ещё до того, как он застал Джинни на измене — это было связано со множеством других проблем, вызванных его психическим состоянием, — но он прекрасно помнил, что раз в три дня ему нужно передёрнуть, просто чтобы снизить риск ночного конфуза. Он проклинал себя за то, что пропустил последние несколько раз, но упоминание целителя Матильды о том, что он «думал о Себастьяне», мучило его в течение нескольких недель, и он не мог прикоснуться к себе из чувства вины.        — Как глупо, — пробормотал он в подушку, когда его тело успокоилось, и опасность миновала. Он скатился с кровати и, спотыкаясь, побрёл в душ, дабы решить проблему и почувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы снова уснуть.        Он прислонился к кафельному углу, с усталым зевком рассеянно погладил стояк, и со стоном развёл ноги, когда совсем скоро дошёл до приятной части.        — Ох, чё-ёрт… — простонал он, когда ощущения начали усиливаться на подходе к разрядке.        Теперь он уже не был столь апатичен и, используя два первых пальца и большой, старался установить идеальный баланс между длиной поглаживания, лёгким касанием головки и не слишком сильным натягиванием чувствительной кожи. Похоже, на этот раз у него неплохо получалось, и всё более непристойные образы мелькали в его голове по мере того, как он всё ближе подбирался к искомому.        В конце концов он уловил тот особенный, пьянящий образ, который клялся не использовать. От всего восхищения собственным удовольствием и силой плотского любопытства, вызванного этим образом, он не мог сосредоточиться ни на чём другом. Когда он кончил, подавляя желание вскрикнуть, то видел завораживавшую картину сильных, широких пальцев, удерживавших его руку… а затем устремившихся гораздо дальше.