Вдох, один, два

       Воскресенье началось для Гарри с ощущения начала полосы побед. У него был ежедневный душ всю неделю со всеми рекомендоваными ему Матильдой уходовыми средствами. У него была вымыта посуда после каждого приёма пищи и вытерты столы. Он чувствовал себя столь хорошо не каждый день, особенно с тех пор, как чаепитие с Себастьяном выбило его из равновесия, но после того, как он решил принять условие того и пригласил снова, Гарри испытывал неожиданный эмоциональный подъём.        Утро застало Гарри на Диагон-аллее выискивавшим в «Global Delights» интересные угощения к следующему разу. По его просьбе владелец магазина припас зелёный кардамон, и Гарри твёрдо решил приготовить следующим утром свою собственную чайную смесь масала.        Перед уходом он прихватил к ужину бутылку из отдела безалкогольных прохладительных напитков. Он не знал языка, но на этикетке был изображён апельсин, так что он рассудил, что, по крайней мере, это безопасный вкус. Обычно он ничего не приносил к ним в гости, но ему захотелось проявить такую же заботу о Роне и Гермионе, какую он проявил, планируя визит Себастьяна.        — Привет! — крикнул он позже, когда аппарировал к ним в прихожую.        — Привет, Гарри, я на кухне, — позвал Рон.        — Я в кабинете, сейчас выйду, — отозвалась Гермиона. Видимо, она работала над чем-то, что прихватила из Министерства.        Гарри поставил бутылку на стол рядом с другом и в приветственном жесте сжал предплечье того. Рон маневрировал между двумя кастрюлями, кипящими на плите, но улучил минутку, чтобы повертеть бутылку в руках.        — Оно странное, — заметил тот со смехом.        — Безалкогольное. Хоть, кроме этого, я ничего о нём не знаю. Думаю, нас ждёт сюрприз.        — Время и тебе сделать свой вклад, не всегда же тебе красть у меня еду, — поддразнил его Рон.        — Эй!        — Ты же знаешь, я шучу, — легкомысленно отозвался Рон, и Гарри подошёл к кухонному окну, разглядывая их с Гермионой сад, пока Рон вернулся к помешиванию еды и пробовал её. — Как прошло твоё свидание? — неожиданно спросил тот, и Гарри помедлил, заметив неожиданно напряжённый тон. В течение нескольких месяцев Рон уговаривал его вернуться к Джинни, но он со своей стороны ясно дал понять, что между ними всё кончено. Рон попытался задать вопрос о «свидании» беззаботно, но, очевидно, в глубине души испытывал что угодно, кроме этого.        — Это было не свидание, — возразил он, нахмурившись. — Я ещё не готов к такому.        Плечи его друга заметно расслабились, пока тот проверял, что делалось в духовке.        — О, это замечательно, дружище. Так кто же тогда это был?        — Художник, с которым я сижу рядом на арт-терапии у Дина. Себастьян.        Вид Рона почему-то отразил ещё большее облегчение.        — Я помню его. Тебе следовало сказать Гермионе, что это парень, приятель. Ты бы видел, как она сразу после работы ходила кругами, рассказывая, что звонила тебе пригласить на обед, а у тебя появился «новый друг, с которым ты не хочешь всё испоганить». Думал, мне придётся хлопнуть одну из твоих неиспользованных успокаивающих настоек.        — Что ж, я рад, что ты так не сделал, потому что у нас была довольно глубокая дискуссия, пока он не ушёл к ужину, — сухо сказал Гарри.        Рон выключил огонь на плите и переставил кастрюли на холодные конфорки, пожевав губами.        — Ты пригласил к себе парня, и вы просто беседовали по душам с обеда до ужина?        Гарри, совершенно сбитый с толку встревоженным шёпотом своего друга, не смог определиться, чего ему хотелось больше — нахмуриться или вскинуть брови.        — Ну, да?        — Ты убедился перед этим, что он не, ну, знаешь, гей? Это — не обычные приятельские посиделки, дружище!        Гарри почти страшно сделалось поведать правду, настолько странно вёл себя Рон.        — Он и впрямь гей. Или, по крайней мере, он упоминал, что мужчины поглядывали на него в прошлом, когда узнавали о «его ориентации». Но я сказал ему, что я не гей, и после этого он изъявил даже большее желание стать моим другом. Это всё, к чему мы стремимся на данный момент. К дружбе.        Однако Рон ужаснулся только сильнее, отнюдь не успокоившись.        — На данный момент? «Он и впрямь гей»? Гарри, тебе нужно быть осторожнее. В смысле, — тот несколько раз шумно выдохнул, и выдал следующую мысль столь нелепую, что Гарри чуть не засмеялся. — Мы ведь не проводим время с Дином наедине, правильно? Конечно, нет. Неужели в том классе ещё больше гомо?        Гарри не нашёлся с ответом. Тема сексуальности никогда раньше ими не обсуждалась. Он даже не подозревал, что Дин мог быть геем, на что намекал Рон. Он совсем не думал об этом, а если бы и стал, то никогда бы не предположил, что это могло стать проблемой настолько большой.        — Ты хочешь сказать, что я не могу дружить с волшебником-геем? По этой причине Шеймус с Дином больше не дружат? — в конце фразы Гарри повысил голос от недоверия. Он всегда гадал, что же произошло между лучшими друзьями и соседями по комнате, от чего они внезапно совершенно разграничили жизненные пути.        — Вы всё ещё можете оставаться друзьями! — ободряюще сказал Рон. Отчасти Гарри расслабился: возможно, Рон ещё не совсем спятил. — Просто никогда больше не попадайся в ситуацию, где ты останешься с ним наедине.        Не-а, точно свихнулся.        — И больше никаких свиданий с волшебниками-геями!        — Хочешь что-нибудь рассказать мне, Гарри?        И там, в гостиной, одетая так, словно пришла на праздник, ищущая поддержки в руке Гермионы, стояла Джинни Уизли.       

***

       — Не могу поверить, что они так со мной поступили! — кипел Гарри от злости на следующий день, способный безопасно буйствовать с ограничителем магии на запястье.        — Не удивительно, что ты так себя чувствуешь, — с состраданием ответила Матильда. Он послал ей сообщение-Патронус, как только его магия перестала разрушать всё вокруг, и она согласилась встретиться с ним на кризисной консультации следующим утром. — Ты доверяешь им, а они сделали нечто, что подорвало это доверие. Помимо этого, они поступили с тобой так, словно ты нуждаешься в принятии решений за тебя, возвышая свой статус в ваших отношениях над твоим, — целитель использовала свою палочку, чтобы показать три фигурки, стоявшие над четвёртой и смотревшие на неё сверху вниз. — Ты пытаешься исцелиться и работать над травмой, а они, исподтишка застав тебя врасплох и принудив иметь дело с тем, о ком ты ясно выразился, что общих дел иметь не будешь на текущий момент, травмировали тебя снова. Будто этого было мало, твоя новая дружба, твой знак движения вперёд, оказалась преуменьшена в значимости, а друг Себастьян откровенно дегуманизирован их гомофобией.        — Угу, — слабо отозвался он. Его гнев быстро угас из-за того, сколь полно она поняла причину его огорчения и сколь чётко смогла её сформулировать, в то время как он только что-то бормотал в гневе. Часть его хотела упомянуть, что Гермиона выступала против брата и сестры Уизли, когда дело доходило до их гомофобии, но она сама нанесла значительный ущерб, настаивая на его переезде в новую квартиру Джинни, потому что считала, что это «пойдёт на пользу его выздоровлению».        — Вопрос в том, как ты собираешься поступать от этого этапа? Когда вот так задевают твои триггеры, твой организм так мобилизует ресурсы, что может последовать одна из трёх реакций: бей, беги, замри. Которую ты бы избрал?        — Они мои друзья. Мы проходили и через гораздо худшее вместе. Это нас не сломает. Я просто очень зол, обижен и не хочу пока обсуждать это с ними.        — Хорошо, значит, боя не дашь, — она опустила один из трёх поднятых пальцев, показывая, что осталось два варианта. — Беги, если хочешь, избегай любых контактов с Роном и Гермионой, пока не почувствуешь, что сможешь управиться с другим вариантом, или замри. Скажи им, что не хочешь это обсуждать, и продолжи общаться, как будто ничего не произошло.        Гарри нахмурился.        — Это не кажется чем-то здоровым.        — Нет. Ничто не решается этим путём, но он будет приемлем для тебя, Гарри. Тебе нужно выбрать тот, который будет наиболее комфортным для тебя.        — Бой звучит должным образом, но у меня нет на него сил сейчас. Я не хочу проходить через утомительный, долгий разговор, который нужен, чтобы исправить ситуацию прямо сейчас. Но и не хочу притворяться, что всё в порядке. Я не могу.        — Тогда беги, — мягко сказала Матильда. — Заставь себя сесть и отправить им письмо, в котором сообщишь, что тебе нужно личное пространство, чтобы разобраться со всем. В этой ситуации ты им ничего не обязан. Когда будешь готов, ты сможешь решить, в какой именно момент снова впустить их в свою жизнь. А пока… — она указала на находящийся между ними омут памяти, и он застонал.        — Воспоминания свежи, как никогда. Позаботимся о том, чтобы конкретно это не возвратилось укусить тебя.       

***

       Позже, в тот же день, возвещавший о прибытии Себастьяна стук показался тихим и немного нерешительным. Дотащившийся до двери Гарри прильнул к ней, дабы поприветствовать волшебника.        — Привет, — сказал он.        — Я получил твой Патронус.        Себастьян внимательно всмотрелся ему в глаза.        — Ты всё равно решил прийти.        Мужчина кивнул, с беспокойством стиснув губы.        — Я же сказал, что приду, — повторили ему. Ответное сообщение пришло с совой после окончания консультации. Почерк у того был аккуратный и ровный, как у архитектора. — Ты выглядишь…        — Я знаю.        Мужчина глянул Гарри за спину и заметил разбитое на фотографиях и ещё битое стекло в холле и гостиной позади.        — Ты не в порядке.        — Нет, — устойчиво. Хорошо. Он не сорвётся снова.        Себастьян не спросил «хочешь поговорить об этом?» как сделала бы Гермиона, окажись она не вовлечённым в эту ситуацию человеком. Вместо этого он тихо проследовал за Гарри на кухню, добавил в свой чай всё так же один кусочек сахара, а затем, молча убрав осколки разбитой лампочки со стола, сел напротив него и просто наблюдал, помешивая свой чай, пока кубик не растворился.        Гарри нравилось, что тот не стучал ложкой о край, когда домешал. Тот просто положил влажную ложку на салфетку и оставил. Джинни ущербила три чашки за два года совместной жизни. На этот раз ему жгло глаза.        Рука в безмолвии легла на его ладонь, и он позволил этот жест, вопреки тому, что Рон и Джинни сказали бы о дозволении гею войти в свой дом. Он встретился взглядом с Себастьяном, и тот вздохнул, увидев эмоции, которые прочёл в глазах Гарри.        — Ты не объяснил в Патронусе, но я предположил, что предложение не являться было продиктовано печалью, вовсе не болезнью.        — Угу, — согласился Гарри, поднося чашку ко рту, чтобы сделать глоток. Себастьян убрал руку, едва кисть Гарри начала выскальзывать.        — Признаться, я всё ещё испытываю определённое беспокойство по поводу сообщений-Патронусов, — прокомментировал мужчина. — Во время войны их часто использовали в экстренных ситуациях.        Гарри поморщился.        — Сову Джинни забрала пару месяцев назад, когда я её выставил, — прошептал он. Гарри только что сделал глоток, но его голос всё равно звучал хрипло. — Я ещё не успел завести новую.        — Это может быть неплохой идеей… если мы хотим продолжить наше знакомство.        Гарри почувствовал некоторое удивление. Себастьян давал понять, что больше не страдал от ПТСР, но это неохотное признание прозвучало так, будто на самом деле это всё ещё давало о себе знать.        — Извини. Я не осознавал, как это на тебя подействует, — Гарри постарался не поморщиться. Матильда научила его этому извинению, и он просто повторил его слово в слово. Но он всё равно был достаточно искренен, и Себастьян вроде бы смягчился. — Я не хотел заводить новую сову после гибели Хедвиг в самом начале войны, — признался он. — Мы столько пережили вместе. Но, возможно, время пришло, — он сделал глубокий вдох. — Порой… я сталкиваюсь с такими вещами, вещами, которых избегаю, пока это не создаёт проблем для других. Я знаю, что мне нужна сова, но я не знаю, как заставить себя переступить порог того магазина.        — Возможно, тебе стоит пойти с надёжным союзником.        — Ты бы пошёл со мной? Обычно я спрашиваю у Рона… то есть Рона Уизли, но… — взгляд Гарри скользнул поверх плеча Себастьяна к дверному проёму, за которым, как они знали оба, его гостиная была буквально усеяна осколками.        Себастьян слегка откинулся назад, беззвучно барабаня кончиками пальцев по столу, пока формулировал ответ.        — Сочту за честь. Однако я не думаю, что с моей стороны будет разумно приходить, если ты не чувствуешь себя способным справиться c этим, — он достал из кармана своей мантии флакон с Оборотным зельем и аккуратно поставил его на стол возле своей чашки.        — Да ты не стесняешься, — сказал Гарри, на мгновение явив лёгкую усмешку, сразу исчезнувшую.        Себастьян неуютно пожал плечами.        — Я открыт со всех сторон.        И разве у Рона не нашлось бы, что сказать по поводу неприкрытой интимности в этом заявлении? Однако Гарри уже провёл несколько часов, обдумывая их прошлое общение, их возможную дружбу и связанные с этим риски, и принял решение ещё до начала занятия по арт-терапии.        — Я сделал свой выбор, когда пригласил тебя на чай в прошлую пятницу, — легко сказал он.        Глаза Себастьяна ярко блестели на загорелом лице.        — Я так и думал.        — Знаешь, у меня есть свои тревоги, — сказал Гарри, снова оглядывая комнату за спиной своего спутника. — Сможешь ли ты быть другом человеку вроде меня, только начавшему поправляться? Прошло всего шесть месяцев. Если я смогу справиться с сомнениями, отсутствием ответов и жгучим любопытством, пока ты будешь выбирать, что мне позволено знать, сможешь ли ты справиться с тем, насколько… утомительно будет быть моим другом? На любой нашей встрече мне может понадобиться какого либо рода поддержка или забота, чтобы совладать с триггером. Ты сможешь справиться с этим?        К чести Себастьяна, ответ не прозвучал сразу. Тот тщательно обдумал слова Гарри. Как человек, который и сам от чего-то восстанавливался, тот должен был понимать всю глубину того, о чём спрашивал Гарри.        — Если это похоже на то, что я видел доныне, я полагаю, что смогу управиться, — осторожно ответил Себастьян. — Однако, есть пределы тому, с чем может справиться любой волшебник. Часто ты столько стекла бьёшь?        — Это было результатом серьёзного злоупотребления доверием, — ответил Гарри, потерев лицо. — У меня не было такой сильной реакции с тех пор, как…        Перед его мысленным взором промелькнула картинка: он входит в комнату и видит Джинни с другим. Он встретился взглядами с Себастьяном, и тот схватил его за руку.        — Вдох, два, три, четыре, — велел мужчина.        Его большой палец поглаживал тыльную сторону ладони Гарри, а голос спокойно отводил его от края, и эмоциональный всплеск довольно быстро угас. Когда Гарри почувствовал, что худшее позади, он обмяк в стуле, тяжело выдохнув. Ещё разок стиснув его кисть, его спутник без комментариев вернулся к своему чаю.        — Ты делаешь это для меня уже в третий раз за неделю, — сказал Гарри, обхватывая собственную чашку трясущимися руками. Он заметил, что в последнее время у него довольно часто проявлялся тремор рук — что странно, потому что раньше у него не было такого симптома даже когда дела шли совсем плохо. Было много случаев, когда он был настолько переполнен эмоциями, что считал странным, что они не дрожат, а теперь, когда он стал лучше контролировать свой разум, они вдруг решили соответствовать ожиданиям.        — Я не возражаю, — просто ответил мужчина. Тот подул на пар и с удовольствием пригубил чай.        Гарри почувствовал, как к горлу подступил ком, мешавший сделать следующий глоток.        — И всё же я благодарен. Знаешь, настанут времена, когда секреты сделаются уже слишком, — признался он. — Я не силён в прорицаниях, но такие вещи яснее ясного. Мы оба начинаем эти отношения, размахивая друг перед другом красными флажками, как судьи на футбольном матче. Нам нужно… мне нужно чувствовать, что я могу сказать тебе «мне сложно с этим справиться» без страха резкой реакции от тебя.        Себастьян ещё раз обдумал его слова.        — Это может быть сложнее, — признался тот. — Я изрядно исцелился бок о бок с магглами за последние три года, но я остался гордецом. Мне будет казаться, что либо ты неуважителен к моим желаниям, либо такого меня, каким я есть сейчас, недостаточно.        Тот старательно избегал встречаться с Гарри взглядом после неожиданно личного признания.        — Целитель Матильда называет неуважение «обобщающим» словом, — медленно произнёс Гарри. — В данном случае я не совсем понимаю, что подразумеваешь ты. Ты имеешь в виду, что тебе может показаться, будто я… перехожу границы, необходимые тебе для того, чтобы чувствовать себя в безопасности? — Гарри пришлось покопаться в своей копилке цитат от Матильды, чтобы правильно сформулировать фразу.        — Это… довольно точно, да, — тот немного помолчал, прежде чем продолжить. — Когда я получал помощь в решении своих проблем, меня не учили, как общаться подобным образом. Я изучал книги по маггловской психологии с момента, как покинул Англию, но не ожидал, что мне понадобятся разделы о межличностных отношениях. Возможно, мне стоит ознакомиться с ними.        — Тогда это означает… я могу уважить твои секреты; ты сможешь справиться со мной? — испросил Гарри, крепко сжимая свою чашку.        — Да.        Гарри немного ссутулился, чувствуя, как распускается узел напряжения, сковывавший его с тех пор, как Себастьян раскрыл свою маскировку. Его по-прежнему преследовали другие страхи, но этот, по крайней мере, утих. Если на другие вопросы мужчина отвечал не сразу, то на этот ответил без промедления, без колебаний, подрывавших твёрдость слова.        — Мне понравилось упоминание «красных флажков». Очень магглово с твоей стороны.        — И спорт, и исцеление разума. Два попадания, — сказал Гарри, ухмыляясь.        — Да, да, мои поздравления, — передразнил его Себастьян. — А теперь — не изволишь ли ты поговорить со мной о том, что произошло вчера?        — Зависит от того, насколько спокойно ты отнесёшься к рассказу о моих гомофобных лучшем друге и бывшей девушке, — пробормотал Гарри в чашку с чаем.        — К слову о коммуникации: бормотание — моя любимая мозоль.        — Прости.        — Всё в порядке, но тебе стоит знать на будущее. Итак, стоит ли мне полагать, что ты разрушил свой собственный дом, потому что твои друзья выразили гомофобию относительно… кого? Меня? Я даже не знаю, расстраиваться мне из-за того, что ты рассказал им, или быть благодарным за твою, несомненно, героическую защиту.        — Нет… это было… кое-что другое. Я действительно рассказал им, но только потому, что — честно — не осознавал, что это может быть проблемой, клянусь. Это как упомянуть о твоих каштановых волосах и синих глазах… э, или то, что у тебя там обычно.        Лицо Себастьяна дёрнулось от его оговорки, но он с серьёзным видом наклонился вперёд.        — Гарри, ты должен понимать, что на протяжении всей нашей дружбы, какой бы долгой она ни была, я не хочу, чтобы ты делился моими интимными подробностями со своими друзьями. Я не хочу даже встречаться с ними, никогда. Я не собираюсь возвращаться в волшебный мир сверх того, как уже в нём присутствую анонимно, тоже никогда. Независимо от того, насколько близки мы станем.        Гарри разрушил всю серьёзность лёгким смехом.        — Я знаю, что это очередной красный флаг, но я просто польщён. Ты рискуешь идти на все эти «никогда не» ради меня.        Он не ответил, и Гарри захотелось услышать хоть какое-то подтверждение, что это так. Но мужчина твёрдо встретил его взгляд, и Гарри позволил себе вновь рассмотреть в этом спокойное, уверенное «да», которое он услышал ранее. Этого было достаточно.        — Итак, эм, хорошо. Я больше не буду разглашать подробности. Я понимаю, я, наверное, не подумал… ну, я уже говорил об этом…        — Гарри, — мягко прервал его Себастьян. — Всё в порядке. С этого момента мы пойдём дальше. Почему бы тебе не рассказать, при каких обстоятельствах ты им поведал? Пожалуйста, избавь меня от ощущения, что я был предметом сплетен.        — О, нет… ничего подобного. На самом деле, это произошло не позднее чем через пару минут после моего прихода. И… вскоре после этого произошло ещё одно событие. Видишь ли, когда я с опозданием открыл тебе дверь в прошлую среду, это было потому, что моя подруга Гермиона пригласила меня на ужин. Ты постучал, мы быстро договорились, и я побежал тебя впускать, — Себастьян кивнул, принимая к сведению, но Гарри мог сказать, что тот подобрался.        — Чего я не знал, так это того, что когда я сказал Гермионе, что у меня появился новый друг, и что я, эм… «не хочу всё испоганить», она решила, что я пригласил девушку на свидание.        Брови собеседника сдержанно приподнялись.        — В самом деле?        — Да, в самом деле, — поддразнил Гарри. Себастьян улыбнулся, но быстро прикрыл улыбку рукой и прочистил горло.        — Продолжай, ты пытался меня успокоить, — подтолкнул он его.        Гарри почувствовал неожиданный прилив жара к шее и щекам, но все равно продолжил.        — Когда я сказал Рону, что я просто позвал друга, мужчину, он повёл себя очень чудно. Он сказал, что это странно — просто посидеть с другим парнем за чаем, и он выглядел весьма взволнованным тем, узнал ли я, гей ты или нет, — Себастьян кивнул, уже без опаски, как будто понял, к чему всё идёт, и это было вполне ожидаемо. — Я не знал, что у него могут быть с этим проблемы, — сказал Гарри, наклоняясь вперёд и широко раскрыв глаза, чтобы Себастьян мог увидеть в них искренность. — Мы не говорили о подобных вещах. И, как я уже сказал… я никогда даже не задумывался об этом. Так что я действительно не понял, в чём проблема, когда я сказал, что ты и впрямь гей, или, по крайней мере, что ты сказал мне, что на тебя «поглядывали» из-за «твоей ориентации», — он согнул пальцы в кавычки, дабы показать, что прямо цитировал источник, сидевший напротив него, и мужчина понимающе полуусмехнулся. — Но Рон так взбесился. Как я понял с их слов до своего ухода, они с Джинни решили, будто я подвергаю себя риску домогательств, о чём, между прочим, я ни разу не беспокоился.        — Что ж, я, конечно, рад, — начал Себастьян. — Это мнение нередко царит среди чистокровных семей и их соотечественников. Два волшебника не могут произвести на свет волшебное потомство. Такие отношения пугают тех, кто боится, что магия вот-вот угаснет, или что магглы заполонят всё вокруг.        — В этом есть смысл, — неохотно признал Гарри. Он совершенно не был согласен с подобными мыслями. — Хоть Уизли, как правило, не придерживаются традиционной чистокровной… идеологии. Ну, полагаю, гомосексуальность — это иное, нежели чистокровность.        — Облегчение слышать, что ты не чувствовал себя… небезопасно со мной всё это время. Даже если бы до встречи со мной у тебя были мысли о мужчинах, всё, что я мог бы предложить тебе — это свою дружбу. Просто не существует способа поддерживать подобные отношения, когда мне приходится принимать вот это каждые три часа, — тот постучал по флакону, который стоял на одном месте всё время их разговора. — Никаких ночёвок, если у меня начнут закрываться глаза, или моё чрезмерное увлечение другим человеком нивелирует мою маскировку, моё новое начинание пойдёт крахом.        — Крах — хорошее слово, — сказал Гарри с лёгкой усмешкой. — Просто… чтобы развеять большинство опасений, если бы ты прямо сейчас вышел на Диагон-аллею и снял маскировку, тебя бы посадили в Азкабан за твой вклад в войну?        — Нет, — чётко и ясно. Ещё один узел развязан. Затем Себастьян, хохотнув, повторил, с бóльшим удовлетворением. — Нет.        Гарри поймал себя на ответной улыбке в их общей реакции облегчения от знания того, что Себастьян невиновен.