Сегодня, завтра, всегда

Северус вбегает в гостиную Слизерина и в вжимается спиной к стене. Дыхание его беспокойно учащается, и он никак не может успокоиться. Его всего трясет, как от холода, проникающего ему глубоко под кожу, обволакивающего кости и органы. Он хватается за грудь и сгибается, жмурит глаза, пытается выровнять дыхание, но ничего не помогает. В голове совсем пусто, и только картинки произошедшего мелькают в голове. Рука все еще пульсирует оттого, как больно он ударил ею Джеймса. Неприятный запах еды ударяет в нос. По волосам Снейпа скатывается разбитое яйцо, по лицу его размазан какой-то десерт, а вся одежда пропиталась тыквенным соком. Он чувствует себя грязным, и тут же спешит в ванную, опираясь о стены, чтобы не упасть. В общей ванной комнате стоят Мальсибер и Эйвери, — они тут же отвлекаются от личных дел и переводят свой взгляд на приятеля. Северус проходит мимо них, смотря себе в ноги, и без каких-либо лишних мыслей раздевается догола и садится в ванную. Он включает воду: льется холодная. Руки его обхватывают и обнимают колени. Пока он ждет, что вода заполнится, смотрит в пространство перед собой, находясь в какой-то безмолвной прострации. — Выглядишь отвратно, — небрежно вырывается у Мальсибера позади. — Кто тебя так? Северус не отвечает. Кажется, он даже не слышит его. Картинки в голове слишком ярки, лица отчетливы. Наверное, он увидит эти лица и завтра, и послезавтра, и они снова будут смеяться над ним. — Эй, чего молчишь? — подхватывает Эйвери. Северус не может отвлечься. Он следит за дыханием. Глубоко дышит. Если он перестанет, то случиться непоправимое, и эмоции возьмут над ним верх. Нельзя. — Наверное тех, кто это сделал, ты считаешь лучше нас, потому что они не увлекаются темной магией, — говорит Мальсибер с обидой в голосе. — Что-ж, мы бы так с тобой не поступили, но вряд ли ты об этом вообще думаешь. После Рождества Северус перестал так часто посещать собрания будущих пожирателей. На вопрос Мальсибера: «Почему?», он ответил: «Кажется, мне нужно серьезно подумать насчет свой веры в Темного лорда». И все. Теперь друг затаил на него глубокую обиду. И ведь Северус прекрасно его понимал, — он и сам бы не поверил, скажи ему в прошлом о том, что он потеряет свою веру ради какой-то любовной истории с Джеймсом Поттером. И все же, в тайне от своего парня, он пытался в некотором смысле усидеть на двух стульях: не переставал общаться со Слизеринцами, и хоть не так близко, как раньше, но поддерживал общение, и на собрания ходил для вида, чтобы слишком не шокировать их своим внезапным уходом из их круга. И все-таки он не был так погружен в дело, как раньше, и это было заметно абсолютно всем. — Интересно, почему твой Поттер тебя не защитил, или кто-то еще, из более «добреньких» учеников, — продолжил Мальсибер. — Я-то думал, что у тебя есть достойные причины, чтобы отдаляться от нас. Мальсибер и Эйвери уставились на Северуса, ожидая ответа, но тот молчал. Они не сразу заметили, как сильно дрожат его плечи, и не стали продолжать давить на него. Слизеринцы прошли его и подошли к выходу, как вдруг, прямо у двери Мальсибер остановился. Эйвери врезался ему в спину и озадаченно похлопал глазами. Парень оглянулся на Северуса и пронзительно на него посмотрел, словно пытался проникнуть ему в душу, в поиске всех нужных ему ответов. Эйвери тоже огляделся, послушно повторяя за Мальсибером, и без лишних споров сделал с ним шаг обратно к Снейпу. Рейнард подобрал его одежду с пола и подал ее Руперту, попросив замочить, что тот и сделал. Вторая ванна рядом наполнилась водой и пеной, и Эйвери погрузил туда грязную одежду. Мальсибер присел на колени, так, чтобы быть на одном уровне с лицом Северуса. Он беспокойно заглянул ему в глаза и спросил мягким тоном: — Эй, ты в порядке? Северус продолжал смотреть ровно в одну точку. В горле его застрял болезненный ком, так что слова не выходили, и он не мог произнести даже звука. Он чувствовал внутри себя некоторый барьер, за которым находился поток разрушительной энергии, и стоило ему сделать одно лишнее движение, попытаться заговорить, или почувствовать больше чужой поддержки, что еще больше затронет его сердце, то барьер даст трещину, и он совсем потеряет самообладание. Мальсибер тем временем встал позади Северуса и завел пальцы ему в волосы. Они все слиплись из-за какого-то сиропа. — Руперт, зови Эвана. Скажи, чтобы взял снадобье Простоблеск. Тут много мороки. Северус уткнулся лицом в колени и прижал ладони к ушам. Ему не хотелось никого ни слышать, ни видеть, тем более Слизеринцев, которым он был так благодарен, что почти стыдился себя. Скоро подошел Эван. Мальсибер сидел рядом с ванной и все посматривал на Северуса, ожидая удобного момента, чтобы еще раз с ним заговорить. Эйвери стоял позади и направлял струю воды на волосы Северуса, а Эван их бережно отмывал. Он по несколько часов на дню заботился о своих волосах, так что ему, вероятно, было не в тягость это делать. По крайней мере, Снейп на это надеялся. — Ну что за ребячество… — тяжело вздыхая проговорил Эван. — Зачем это делать? Неужели людей настолько просто вывести на эмоции, что им столь легко поступить так с человеком? — А ты что, забыл, как этот Поттер избил тебя, когда ты комментировал матч, в котором он проиграл? — зло напомнил ему Мальсибер. Северус тяжело взглотнул. Барьер дал трещину, потому что он не мог больше молчать, по крайней мере сейчас. — Это… Не Джеймс… — тяжело проговорил он, впив ноготь себе под заусенец, из которого тут же хлынула кровь, и вода слегка окрасилась. Это хоть немного, но сдержало его желание заплакать. — А он был рядом? — спросил Эйвери, и это было провокационно, потому что он имел ввиду именно то, что если парень все-таки находился поблизости, то почему не защитил Снейпа. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос. — Да ладно с кулаками, — продолжал Эван. — Но тут прямо унижение какое-то. Они же не просто бить начали, а унижать, еще и толпой в Большом зале при всех профессоров. Ну что это такое? — Будет разбирательство? — уточнил Мальсибер. — Мне, как старосте, поручили про ситуацию разузнать, а дальше уже смотреть по обстоятельствам, — Эван склонился над ухом приятеля и слегка тронул его за лопатку. От чужого прикосновения к голой коже тот вздрогнул. — Северус, если захочешь их наказать, то скажи имена, и я передам декану. — А если попросишь нас, то мы самолично их проучим, — вполне серьезно предложил Мальсибер. — Рейнард, — терпеливо вздохнул Эван. — Седьмой курс не за горами, а ты еще старше своих одногруппников. — И что? — фыркнул он. — Нужно же оттачивать темную магию на ком-то… Они что-то обсуждали, а Северус, погруженный в себя, молчал и пытался прийти в норму. Постепенно сознание его прояснялось, и возможность мыслить вновь вернулось к нему, но он не думал ни о чем, кроме одного, совершенно не касающегося ситуации дела. — Если честно… Я… Я никого не запомнил, — сказал Северус сдержанно. — Там была целая толпа… — А из-за чего все началось? — поинтересовался Эйвери, немного с задорным настроением и тоном. Было понятно, что никакого сочувствия, в отличии от остальных, он не испытывал. Сидел со скучающим видом, и ждал Рейнарда. — Разве должна быть причина для такого? — почти недовольно ответил его друг. — Эй, не смей говорить со мной в таком тоне! — обиделся Руперт. — Извини, — покраснел он. — Вообще-то причины и правда не так важны, но это тоже нужно уточнять, — спокойно произнес Эван. — У меня возник конфликт с Джеймсом, а окружающие подумали, что я пытался спровоцировать драку… — сказал Северус, поздно одернув себя. — Значит он был рядом! — воскликнул Эйвери таким голосом, словно оказался прав в каком-то важном споре. — Как понимаю, разбирательства ты не хочешь? — уточнил Эван, игнорируя Руперта, и Северус согласно кивнул. Снейп не мог перестать ковырять ногтями свои заусенцы. Кровь текла по воде розоватыми линиями, сливаясь с потоком. Он думал. Ему нужно было решить, что делать. План постепенно проявлялся в голове. Надежда возбуждающе ощущалась где-то в животе. Эван уже сушил и расчесывал Северусу волосы. Рейнард подал ему полотенца. — Мне нужна Чарити, — сказал он уверенно. — Пожалуйста, вы не могли бы позвать ее? — Зачем она тебе? — Она будет мне ассистировать. — Нужно запрячь мелкотню, — решил Эван. — Руперт, сбегай к Барти и Регулусу, заставь их поискать Бербидж. — А Северус сам не может? — без всякого намека на желание помогать бросил тот. — Я не могу пока спокойно ходить по Хогвартсу, — ответил он. — Пару дней отсижусь в гостиной, не буду высовываться. — С тобой произошло такое, а ты собрался зелье готовить? — почти восхищенно спросил Рейнард. — Да. Чарити пришла сразу, как только Слизеринцы позвали ее. Она ворвалась в кабинет зелий, глубоко обеспокоенная тем, что видела в Большом зале. Она подбежала к Северусу и крепко его обняла. На самом деле, он много раз уже говорил ей, что не любит обниматься, но кто же его будет слушать? Он привык, и уже перестал ворчать, а сегодня, тем более, ему вовсе не хотелось кого-то от себя отстранять. — Как ты, Северус? — спросила она, взглянув на него. — Не важно, — он помотал головой. — Сейчас не важно. — Но ведь… Там было такое… Северус, что ты будешь с этим делать? — Чарити, пожалуйста, не нужно вопросов, — осторожно произнес он, отходя от нее. — Есть более важное дело, за которым я тебя и позвал. Северус подошел к своему столу и разложил на него большую книгу. Он быстро начал листать страницы, куда-то не пойми торопясь. Чарити наблюдала за ним с немой напряженностью, даже не зная, что и сказать. — Чарити, можешь готовить халат, — сказал он негромко, но требовательно, приводя ее в чувства. — Ах, да, точно. Она поспешила приодеться. Ее форма всегда лежала в одном из ящиков под столом, еще с тех самых пор, как она начала заниматься зельеварением в паре с Северусом. Как и многие другие, она платила ему за занятия, повышая свою успеваемость. Во время занятий она проявляла интерес, но не только в зельеварении, но и к самому Северусу. Точнее… Не то, чтобы для нее это было в новинку. Чарити была дотошно любопытной, но в нужных моментах и сдержанной, чтобы не нарушать границ. Она много разговаривала, но при этом не стеснялась и тишины. «Я обожаю изучать маглов!» — воскликнула она как-то раз, «А я их не переношу» — ответил ей Снейп, даже не страшась, что она решит послать его куда подальше или поспорить, «Каждому свое» — ответила она спокойно, и продолжила: — «А ты знал, какие жуткие прически были в моде Англии прошлых веков?». Чарити Бербидж была просто доброй, и все тут. Была при этом такой простой, совсем как магл, потому что происходила из совсем неименитого, полукровного рода, и жила она в магловской деревушке. Она напоминала Северусу Лили, и при этом ей совсем не была. В ней больше этой мирской простоты: Лили была океаном, таким большим и глубоким водоемом, что, кажется, никогда не изучишь его до конца, и даже не осмелишься погрузиться, и хотя Снейп пытался, ему его обитатели были не рады. Чарити была ручейком, маленьким, совсем узеньким, который можно было перешагнуть и даже не заметить. Но она неслась себе вперед, без душевных смятений, без лишних тревог, ни на кого особо не смотря, упиваясь самой собой, своим маленьким мирком. Она была, как уже сказано, меньше Лили, в каком-то смысле слабее нее. Чарити, в отличии от нее, не оставила бы его в тот день. Разумеется, он не винил ни в чем Лили, но честно признаться, ему хотелось человека, который мог бы простить его, натвори он нехороших делов. В каком-то смысле, хотелось человека использовать, оправдать себя, но по правде, с Чарити он становился только лучше, и никак не хотел её обижать. Ему правда нужна была дружба с девушкой, похожая на то, что было у него с Лили, только без романтической подоплеки. — Северус, спокойнее, — сказала она, попридержав котел, который чуть не свалился из-за торопливости друга. — У нас что, сроки горят? — Нужно сделать зелье как можно быстрее. — Какое зелье? — Волчье противоядие. Чарити ошеломленно похлопала глазами, но лишних вопросов задавать не стала. Она хорошо чувствовала настроение людей, и всегда ему следовала, и Северус за это был ей очень благодарен. Чарити не знала, что Северус и Джеймс встречаются. Ну конечно, не знала. Но перед ней не нужно было как-то оправдываться, выдумывать истории. Ее никак не волновала их прошлая вражда, да она как будто о ней и не знала. Не было в ней ни удивления, ни порицания за то, что бывшие враги так близко сошлись. Чарити знала, что они дороги друг другу, перед ней Северус не скрывал своих теплых чувств к нему, а она большим и не интересовалась, чтобы чего-то бояться. Приняла, как факт, и не доставала его допросами. Ему даже казалось, что расскажи он ей о своих нетрадиционных предпочтениях, она бы и носом не поворотила, кивнула бы согласно, и продолжила о чем-то своём говорить. Не то, что друзья Джеймса… Вот перед ними нужно будет плясать. — Мы никогда еще не готовили столь сложное зелье, — пробормотала Чарити, изучая рецепт. — Помешивать в течение часа не прерываясь… Следить за пузырьками, и при каждом кипячении добавлять лепесток аконита… Сгущать дым каждые полчаса… —дальше она продолжила без слов. — Северус, да мы совсем спать не будем… — В ночь уйдешь, а я останусь один, и буду следить за зельем, — быстро проговорил Снейп, подготавливая место. — Ну уж нет, я же ассистирую тебя, — тут же ответила Чарити без раздумий, и Северуса умилила ее преданность ему. — Если нужно не спать всю ночь, то что уж там, ладно. Я буду тебе помогать. Северус не сдержал благодарной, немного печальной улыбки. Чарити, несмотря на его странное поведение, не задавала вопросов, но было видно, что ей очень хотелось. Конечно, необычно, что Северус после произошедшего ведет себя именно так, но у него была важная причина, о которой не было времени делиться. — Мы делаем дубликат, или… — не успела она договорить, как Северус активно замотал головой. — Но разве ты не делал уже это зелье? Профессор Слизнорт лишь недавно хвастался твоими процессами. — У меня ничего не получалось, — не без стыда признался Снейп. — Зелье легко испортить. — затем он начал очищать воздух вокруг, создавать некий купол, куда даже пыль не попадет, что делал он редко, лишь с самыми сложными зельями по приготовлению. — Поэтому я хочу сделать все идеально, с первого раза. Судя по прошлым попыткам, понадобиться дня два, не меньше, не отрываясь от котла. — Две ночи… — задумчиво промычала Чарити, и прежде, чем Северус снова спросил ее за готовность, она ответила: — Будем спать по очереди и следить за зельем. Хорошо. — Отлично. И они начали. Все, как всегда, вот только волчье противоядие было зельем такой повышенной сложности, что и Северусу пришлось всерьез попотеть. Рецепт зелья был совсем новым, написанным лишь в недавно выпущенном экземпляре книги Дамокла Белби. Вряд ли кто-то в магическом мире, кроме Северуса, успел бы приготовить это зелье раньше него, потому что кого вообще интересуют проблемы оборотней, вставших на сторону Темного Лорда в магической войне, а если и интересуют, то вряд ли у каждого зельевара был под боком свой для тестирования. Северус был первым, но суть была не в том, что он чувствовал себя как-то важно, нет. Его очень страшила мысль, что он был первым, и тем, у кого нет права на ошибку. Ему нужно было это зелье, идеально выполненное, точно такое же, как у Дамокла Белби, иначе оно будет непросто неудачным, а смертельным. Чарити к тому моменту уже была достаточно умелой зельеваркой: не в сольной работе, но в командной так точно. Северус никогда ее не подгонял, даже не ругал, но в этот день все держалось на туго натянутой струнке. На пределе было все: время, нервы, сложность в приготовлении. В некоторых случаях он просто не мог держать себя в руках, но на Чарити не давил, даже голоса не повышал. Его волнение отражалось в его же действиях, резких и неуклюжих, торопливых, словно от этого зависела его жизнь, а ведь он так и чувствовал. В момент ему даже пришла такая назойливая мысль: «А вдруг Чарити испортит зелье?», и решил, что спать не будет, глаз не сомкнет, лишь бы за всем уследить. В первую ночь они оба не спали, были полны сил, но к утру Чарити попросилась занять очередь и поспать. Они постелили себе на пол импровизированное место для сна, уложив туда свои мантии. Слизеринцы, приятели Северуса, разумеется заинтересовались его делами, которыми он, казалось, пытался отвлечься от произошедшего с ним. Отчасти, так. — Северус, там на обед будет индейка, ты точно не пойдешь? — спросил его Регулус, в компании с остальными Слизеринцами. — Если будем вместе, то тебя никто не тронет, — добавил Рейнард к слову. — Я же сказал, что не могу прерваться, — торопливо отвечал Снейп, почти раздраженно, мотаясь по сторонам, хватая разные банки. — Барти, не переступай порог, ты, идиот! — не выдерживал он. — Я даже шагу не сделал, и сам ты идиот! — огрызнулся Барти, за что тут же получил оплеуху от Рейнарда. — Если зелье испортиться, то в этом будешь виноват ты! — закричал на него Северус. От крик Чарити проснулась и дрогнула. — Да пропади оно пропадом!!! Барти, решив за всех, закрыл дверь кабинета так, что аж стены затряслись. Ничего страшного не произошло, только Снейп от разгоряченных чувств и внезапного звука дернулся, и чуть не выронил лишнего в зелье. Аж дух перехватило. — Он получит, не сомневайся, — пообещал Рейнард, приоткрыв дверь. — Вам принести поесть? — спросил Эван. Говорили они все так аккуратно, словно обращались с бомбой замедленного действия. Каждый из них прекрасно ощущал напряженность в кабинете зелий, и излишнюю взбудораженность Северуса, который вел себя крайне непредсказуемо. Они боялись как-то задеть его или разозлить. Так и прошел весь следующий день. Слизеринцы каждую трапезу носили зельеварам еду, Северус и Чарити беспрерывно работали над зельем, пропуская уроки. Снейп был не в себе. Он забывал о всех своих физических потребностей, не думал ни о чем, кроме чертового зелья, и был напряжен настолько, что когда Слизнорт пожаловал в подземелья, он буквально накричал на него, упрашивая не отвлекать. Профессор был ошарашен его резким обращением, но Эван его успокоил и отвел от подземелья. Северус не мог позволить себе расслабиться. Все его сознание было занято зельем. И все же, когда в кабинет зелий в очередной раз стучали, или внезапно открывали дверь — сердце его останавливалось, он переставал дышать, и перед глазами ему представлялся Джеймс, но каждый раз это оказывался не он. И вот, прошел день, и наступила вторая ночь. Ноги начинали болеть, пальцы онемевать, глаза предательски слипались. Нельзя было останавливаться. — Подай мне порошок, — попросил он Чарити. — Держи. Он взял мерник и наклонил банку. Вдруг рука его начала дрожать, так сильно, почти как тремор у пьяницы. Он глубоко вздохнул и сосредоточился, но тряска не прекратилась. Чарити аккуратно накрыла его руки своими, и помогла отсыпать порошок. Аж в глазах начало темнеть от дикого напряжения. — Северус, тебе нужно отдохнуть, — сказала она бережным голосом. — Зачем так себя мучать? — Зелье нужно сделать идеальным, — возразил он. Она не отпускала его руки. Он взглянул на нее, не в силах даже спорить. — Дальше этап помешивания, — сказала она, слегка улыбнувшись. — Пожалуйста, отдохни. Доверь это дело мне. — Чарити, оно нужно мне идеальное, в ближайшее время, — напомнил Северус, устало смотря на нее. — Я знаю, Северус, и я тебя не подведу, — она потянула его за собой. Он покорно пошел следом. Никаких сил, никакой энергии, даже мысли плохие не посещали его несчастное сознание, настолько был истощен. Она уложила его на застеленный мантиями пол и подложила подушку с гостиной ему под голову. Сама она пошла мешать котел. Северус пытался не засыпать, чтобы следить за ней, но проходили минуты, десятки, и ничего перед глазами не менялось: Чарити не переставая помешивала котел. И затем он позволил себе прикрыть глаза, вздремнуть слегка, и в итоге заснул крепким сном. Тем не менее, отдохнувшим он себя не чувствовал, и даже во сне ощущал эту тяжесть во всем теле, и не только в теле, но и в душе. А еще ему снился сон. Очень плохой сон. Даже не сон, скорее воспоминание. И оно ничуть не ощущалось как сновидение, скорее прямое продолжение реальности. Вот он только что был в кабинете зелий, а теперь находился в своем родительском доме в Паучьем тупике. Вот он расхаживает по пустым улицам, заглядывая в темные окна, как будто пытаясь воскресить тени своего детства. Дома не выглядят приветливо, и пустота вокруг создает чувство несоответствия тому, что должно было быть. Наконец, он приходит домой, открывает дверь, и тусклый свет с улицы освещает жалкий, маленький коридор, а также часть лестницы, ведущей на второй этаж. Взгляд падает на ступеньки, и сердце замирает. Мама. Его мама лежит на полу. Как-то странно, будто не человек, а лишь подобие, созданное растерянным, неумелым боггартом. Свет с улицы успевает коснуться ее лица. Северус видит кровь, растекающуюся под ней. Он стоит, парализованный, не в силах пошевелиться. Время, кажется, замерло, а вокруг все закружилось в серой пелене ужаса. Состояние полной неподвижности окутывает его, как жуткий сновидец, не в силах проснуться. Воздух становится тяжелым, и он забывает, как дышать. Момент поглощает все вокруг. Тобиас, его отец, появляется из самой глубины тьмы, из того места, где солнечный свет его не нашел, и Северус едва его замечает. Однако весь его мир фокусируется на матери. Он не может оторвать от нее взгляда, не может поверить том, что видит. «Она упала», — говорит отец. Его голос, как тихий шепот, тем не менее разрывает тишину, которая царила в доме, как гром среди ясного неба. Эти слова, произнесенные так просто, звучали, как будто это лишь незначительное происшествие. Северус медленно поднял на него контуженный взгляд. Нет. В отце он видит не безразличие. В нем самом сидит этот невыносимый, поражающий все вокруг страх. Глаза его широко распахнуты: они словно светятся в темноте, как и кровь на костяшках его рук. Северус все еще не может сдвинуться с места. Дыхание перехватывает от паники. Внутри него что-то начинает клокотать, как бурное море, но тело остается окаменелым. Его взгляд перемещается с матери на отца и обратно. Тело начинает трясти. «Почему ты так смотришь?» — продолжает Тобиас. — «Ты мне не веришь?» Северус молчит. Он хочет закричать, но в его груди, похоже, застрял камень. «Подойди ко мне», — просит отец. Северус статичен, неподвижный, как будто пытается слиться со стенами, лишь бы его не заметили. Нужно спасаться, бежать, но он не может. Голова его абсолютно пуста, и лишь одна мысль мелькает перед ним: «Меня он тоже убьет». «Подойди, быстро», — настаивает отец, теряя терпение. И в этот момент что-то внутри него щелкает, как треснувшаяся стеклянная пуля. Северус, как будто не осознавая своего тела, медленно делает шаги вперед. Его движения кажутся неестественными, словно кто-то другой управляет им. В этот момент все чувства и эмоции сжимаются, оставляя лишь механическую реакцию. Тобиас вытягивает руку, хватает его за запястье и резко притягивает к себе. Северус ощущает, как крепкие объятия сжимаются вокруг него, но вместо тепла он чувствует лишь холод, как будто сама смерть обвила его своими тенями. Мужчина гладит его по голове, обнимает, но в этом жесте нет ничего привычного и обыденного — отец никогда не обнимал своего сына. Северус смотрит в пространство перед собой. Не моргая. Задержав дыхание. Будто в ожидании чего-то ужасного, что вот-вот произойдет. Его тело трясет, как маленького крольчонка перед злым волком, и он не может избавиться от ощущения, что в любой момент отец может сделать шаг, который окончательно разрушит его мир. У мужчины, впрочем, сердце тоже колотится, словно у кролика. Внутри него нарастает паника, сердце колотится в груди, словно у животного, пойманного в ловушку. Каждый удар — это напоминание о том, что он жив, но в то же время это ощущение становится все более невыносимым. «Давай помолимся вместе за твою мать», — произносит отец с пустотой в голосе, и эти слова звучат как приговор. Мысли о том, что он может стать следующим, проникают в его сознание, как ядовитый дым, заполняя его страхом и безысходностью. Он чувствует, как страх заполняет его полностью, от кончиков пальцев до самой души, оставляя лишь пустоту, которая угрожает поглотить его целиком. Каждая секунда тянется, как вечность. Мир сжимается до размеров этого мгновения. Северус хочет вырваться, но страх парализует его, и он остается в объятиях, которые должны были бы быть защитой, но вместо этого становятся тисками, сжимающими его душу. В этом моменте нет выхода, и это осознание давит на него, как камень, который невозможно поднять. Он остается в ожидании, что произойдет что-то ужасное, пока не слышит слабые стоны своей матери... Северус просыпается в холодном поту. Глухой крик вырывается из его горла. Чарити, что нависает над ним, с беспокойством трясет его и зовет по имени. Он, все еще охваченный ужасом от кошмара, пытается сосредоточиться на ее голосе. Пот стекает по его лбу, сердце колотится в груди, словно пытается вырваться наружу. — Северус, все хорошо? — спрашивает Чарити. — Ты во сне кричал… Он не может ответить, лишь кивает, стараясь успокоить себя. Воспоминания о матери, о том, в каком состоянии она лежала в тот страшный день на полу, не покидают его. Снейп сжимает кулаки, пытаясь подавить нарастающую панику. Он подрывается с места, его легкие словно заполнились жидкостью, и он не может нормально вздохнуть. Страшные образы из сна продолжают преследовать его, заставляя дрожать. Но он знает, что не может позволить себе сдаться. Собравшись с силами, Северус быстро подходит к котлу. Его ноги заплетаются, а руки дрожат, но он должен продолжить. Он начинает наливать воду, стараясь сосредоточиться на простом действии. — Северус, — говорит Чарити, — ты уверен, что все в порядке? Может, тебе нужно еще отдохнуть? — Нет, — отвечает он, стараясь звучать уверенно. — Мне нужно работать. Он включает котел, и пар начинает подниматься, наполняя комнату теплым, успокаивающим ароматом. Это помогает ему немного прийти в себя, но страх все еще сидит глубоко внутри. Он знает, что не может позволить себе слабость, особенно сейчас, когда все вокруг кажется таким хрупким. — Я справлюсь, — шепчет он себе. Впереди простирается не такая уж сложная часть — точно справится. В глубине души он ощущает твердость: еще немного, и все будет хорошо. Но вдруг тень сомнений проникает в его мысли: а будет ли? Северус сосредоточенно добавляет ингредиенты в котел, каждое движение выверено, прописано по рецепту. Однако параллельно его сознание погружается в беспокойные размышления. Он вновь и вновь возвращается к произошедшему, к тому, что он сделал. Как мог он так поступить? Какой зверь скрывался за его лицом? Северус не останавливается ни на секунду, судорожно бегает по кабинету, мечется из стороны в сторону, а Чарити наблюдает за ним в полном замешательстве, не зная, что сказать, как успокоить его. Мысли, как страшные призраки, начинают бурлить в его голове, терзая и не давая покоя. Два дня… Прошло уже два дня, и вот скоро наступит третий. А Джеймса нет. Его нет. Он не пришел, и больше никогда не придет. Оставил его. Бросил. Злится на него. Ненавидит. Больше не любит. Ему такое не нужно. Он этого не стерпит. Он не простит. Северус себе этого не простит… Северус застывает над котлом, где снадобье вдруг обрело мрачный серый оттенок, словно облака перед грозой. Чарити, зажав рот ладонями, замерла, охваченная ужасом. Северус не может поверить в происходящее, его разум, словно в тисках, отказывается принимать реальность. Из его глаза соскользнула слеза, медленно катясь по скулам, и, оставив соленый след, она упала в котел, как последний приговор. Все рухнуло, все исчезло. В этом мгновении отчаяния он издает разъяренный крик, хватаясь за котел и сбрасывая его на землю. Стуча по столу, он с усилием смахивает все предметы, которые находились на его пути, жестом, полным ярости и безысходности. Бумаги с зарисовками разлетаются в воздухе. Пустые банки разбиваются в треск о пол, а ингредиенты, как неумолимые мелкие черти, смешиваются, образуя хаос. Настал момент, когда его гнев иссяк, как вода на дне пересохшего ручья. Северус, уставший и опустошенный, опускается на стул и, сгибаясь, зарывается лицом в ладони, его тело сотрясается от всепоглощающего горя. Чарити с трепетом наблюдает за ним, страх овладевает ее душой, но она не уходит, оставаясь рядом. — Северус? — испуганно произносит она, осторожно обходя все осколки. Девушка опускается перед ним на колени. Северус, стремясь укрыть свою уязвимость, прикрывает лицо, без готовности обнажить свою слабость и беспомощность перед ней. — Северус, что происходит? — с мягкой настойчивостью спрашивает она, прижимая руки к его коленям. — Что тебя так беспокоит? Северус не сразу отвечает. Он борется с подступающими из глубины своей души чувствами, что переполняют его, как бурлящие пузырьки в маленьком котле. — Я обязан сделать это… для него… — произносит он наконец, его голос дрожит. — Это то, что я хочу преподнести Джеймсу в знак извинения… Слова, вырвавшиеся из его уст, наполнены решимостью и твердостью. Но что-то еще отзывается в этих словах — страх, неуверенность, неполноценность. Он не знает, как быть дальше, когда сделает и если сделает зелье, и примут ли его, простит ли его Джеймс. — В Большом зале что-то произошло между вами? — спрашивает Чарити голосом, полным сочувствием. Северус кивает. Он крепко прижимает ладони к глазам, сдерживая слезы. — У нас кое-что произошло... — обтекаемо рассказывал он. — И решения, которые мы хотели принять, чтобы избежать проблем, были полярно противоположными. То, что хотел сделать я — сильно его обижало, а то, что он — пугало меня... — пальцы его размазывали влагу по щекам. — И я сказал, что если он не сделает так, как хочу я, то мы перестанем быть близки... Я сказал это, но он отказался... А я даже подумать не мог, что он это сделает, хотя сам дал ему решить... — из груди его выходили короткие, быстрые вздохи. — Но Джеймс и так слишком много делал для меня, шел на любые уступки... А я всегда требовал неоправданно много, и никогда не думал о его желаниях... — на пару секунд он делает паузу, и Чарити открывает рот, чтобы что-то сказать, но Северус, без какого-либо контекста, осознанности, продолжает, ошеломляя ее: — Мой отец постоянно бьет маму, — произнес он так просто и открыто, словно никогда ранее не держал эту боль в себе, ни с кем не делясь. — Я не задумывался о том, смогу ли неосознанно перенять у него эту жестокость по отношению к человеку, которого когда-то полюблю, поэтому не давал себе никаких обещаний по этому поводу… И все же, я не хотел быть похожим на отца… Я ненавидел, когда находил в себе хотя бы долю схожести с ним… — Северус говорит, не останавливаясь, потому что пути назад уже нет. Ему хочется освободиться от этого. — Я никогда не мог подумать, что способен на то же, что и он… Я не думал, что буду причинять физическую боль человеку, которого люблю, но я это сделал.... — Так дело в этом? В том, что ты ударил Джеймса? — почти пораженно спрашивает Чарити, вероятно, не совсем осознавая в этом глубинную боль, но очень стараясь его поддержать. — Я не хотел… Я даже не думал об этом в моменте… Я сделал это импульсивно, и пришел в себя, уже когда его лицо было красным от удара. — Сильно ударил? — Ну... наверное, не так уж и сильно, не с кулака, по крайней мере... Но смысл в том, что я этого даже не осознавал, и я не знаю, повторится ли это... Причиню ли я ему боль... Кажется, только на это я и способен. Северус нервно смеется. От смеха в неподходящем моменте он стыдливо опускает руки ко рту и прикрывает его. На деле ему вовсе не смешно. В голове закрадывается мысль о том, что и отец, наверное, каждый раз винит себя за происшествия с матерью, и эта мысль ему ненавистна. Ему нет оправдания. Это ведь так жалко: делать любимому больно, а потом винить себя, жалеть, чувствовать себя брошенным. Если и отец испытывал это, то пусть оба умрем за эти низкие чувства, думал Снейп. — Северус, давай серьезно. Думаешь, Джеймс тебя не простит? — спрашивает Чарити спокойно. — Не знаю, — вздыхает он. — Кажется, он всегда прощает меня, но когда-то лимит кончится, а когда: не знаю. — И даже если он кончился, то ты еще можешь попросить прощения, пообещать ему и себе, что больше такого не повторится. Тогда этот лимит пополниться, и никогда о нем вы больше не вспомните, — она улыбнулась, когда наконец-то смогла взглянуть ему в глаза. — Тем более, ты приготовишь для него здоровское зелье, и он поймет, насколько кропотливо ты готов заглаживать вину. Северус обвил взглядом бардак, который создам сам же в порыве ярости. Он тяжело вздохнул, и все же в сердце его вновь разожглась надежда. Это не конец, и он прекрасно это знает. Юноша винит себя, ненавидит, считает, что заслуживает быть брошенным, но на самом деле знает, что Джеймс не оставит его. И все же для чувства терпения и любви нужно было быть достойным их, так что ему хотелось выложиться по полной и переступить через себя, сделать то, чего так хотел Джеймс, лишь бы он не жалел о том, что вновь примет Северуса обратно. — Ты сможешь это сделать, — подбадривает его Чарити. — И я тебе в этом помогу. Следующие два дня проходили также тяжело и бессонно. Не сказать, что Северус стал спокойнее и менее кропотливый в работе, но доверия к Чарити появилось больше, и он дал себе разрешение не следит за каждым шагом процесса. Работа шла куда более слаженно, но, конечно, тяжелее. Они оба порядком уже устали, настолько, что на переживания не оставалось никаких сил. Но все было не зря. Зелье было готово. И выглядело оно также, как обещало послесловие в рецепте зелья Дамокл Белби. Северус проверил его по всем критериям, и все сходилось к тому, что оно было идеальным. Оставалось лишь проверить его… Северус и Чарити поспешили вверх по волшебным лестницам в башню Гриффиндор. Оба не торопились, шли медленным шагом, перебирая ногами, словно старики. Уж слишком они утомились. Четыре бессонных ночи отбила у Северуса все навязчивые мысли и чувства. Он даже не испытывал тревогу от того факта что за эти четыре дня Джеймс так и не навестил его, и Лили не тревожила, и даже окружающие их студенты, уже расходившиеся по своим гостиным после ужина. Четыре дня они сидели в кабинете зелий, готовили волчье противоядие, не высовываясь из кабинета даже на минуту (только чтобы сходить в туалет и помыться). Северус прекрасно осознавал, что его прогулки по Хогвартсу могут обернуться для него серьезной опасностью, потому что никогда не знаешь, когда на тебя нападут со спины, а кто-то явно хотел это сделать. Всегда за безопасность Северуса отвечал Джеймс Поттер. Когда он насмехался над ним, то словно открывал двери для всех, разрешая их смеху разноситься в коридорах замка, погружая несчастного Слизеринца в глушь унижений. А когда начал сближаться, — все остальные были обязаны прерваться и оставить Снейпа в покое, потому что Поттер преданно стал заводить его за свою спину и прятать от всего, что могло бы ему навредить. Однако сейчас Джеймс вновь отпустил его, хоть и нехотя, но обрекая его на произвол судьбы. Откровенно говоря, Северус не испытывал злости или обиды; он не мог винить кого-то в этой ситуации, кроме себя самого. — Что-ты мне уже совсем не по себе, — устала произнесла Чарити, остановившись на середине последней лестничной площадки. — Чарити, я же сказал, что ты можешь идти к себе и наконец выспаться, — напомнил Снейп, действительно озабоченный ее состоянием. — Ты уже достаточно для меня сделала. — Ну уж нет. Сначала я провожу тебя до гостиной, а потом уйду, — возразила она, и снова начала подниматься. Ее не заставить передумать, так что Снейп лишь улыбнулся ей, и они пошли дальше. Северус крепко сжимал в своих руках зелье. Он нес его, словно священный сосуд. Это то, что должно все исправить. То, что расположит Джеймса к нему снова, и его друзей в том числе. Это то, на что Северус никогда бы не решился, если бы не случившееся пару дней назад. И сейчас он готов сделать это ради него. Готов на все, лишь бы он снова был прощен. И вот, они на нужном этаже, и гостиная Гриффиндора уже совсем близко. Северус и Чарити ускоряют шаг. Еще чуть-чуть и они достигнут своей цели, ради которой старались все эти четыре дня и ночи, но им не хватает всего пару шагов, потому что внезапно, что-то хватает Снейпа за ноги и рывком тянет назад. Всем корпусом он резко падает вперед и не успевает выставить руки перед собой: крепко держит зелье. Лицом он бьется об пол, боль прожигает его голову, и пальцы все-таки не удерживают зелье. Оно катится куда-то вперед. — Нет, зелье! — восклицает Северус, и пытается подползти к нему, но его снова хватают за ноги и тянут на себя. — Северус! — вскрикивает Чарити. Слизеринца разворачивают, и он видит перед собой Тивери Маклаггена, Джордана и тройку других студентов. — Внимание-внимание, Слизеринцы вновь нарушают школьный покой! — кричит Тивери, и окружающие поддерживают его смехом. Северус переводит испуганный взгляд на Чарити: ее держат двое, выкручивая руки позади. Маклагген шагает ближе и почти нависает над Слизеринцем. Джордан подходит к нему за спину. Чарити пытается вырваться. — Отпустите ее! — кричит Северус, и тут же резкий шлепок заставляет его замолчать. Он хватается за щеку, ощущая пульсацию. Боль отдается в виски. Дышать становится трудно. Он делает глубокий вздох, но нос сопит, забитый жидкостью, и только тогда он замечает, сколько крови утекает с его подбородка из носа и разбитых губ. Маклагген вновь бьет его по лицу ладонью. — Приятно? — спрашивает он. Северус прикрывает лицо, но Джордан позади хватает его за руки и заламывает их. Третий шлепок. — Я спрашиваю, приятно? Поттеру, наверное, тоже не нравилось. — Сучий лицемер! — неожиданно сквернословит Чарити. — Ты для Поттера не друг и не защитник! Ты делаешь это лишь за тем, чтобы поиздеваться над кем-то, а не потому, чтобы кого-то якобы защитить! — Ну, логика, присутствует, — по-простому отвечает Тивери. — И в то же время: нет, ведь сначала Поттер, на которого мне действительно плевать, но потом это может быть Финниган, допустим, а потом уже я. Нужно держать под контролем такие ситуации, и если что, отвечать насилием на насилие, в целях воспитания всяких хулиганов. — Это их личный конфликт! Перестаньте влезать! — не унимается Чарити, почти плача от несправедливости. — Личный конфликт? — Джордан смеется. — Скорее похоже на то же издевательство. Ну кто бьет своего приятеля на глазах у сотни учеников, профессоров и директора? — И почему какая-то Пуффендуйка защищает Слизеринца? — усмехнулся кто-то из трех. — Ну неужели эта маглолюбка влилась в компанию будущих пожирателей? — Те, кто защищают зло — также к этому злу и причастны, поэтому пусть остается и посмотрит представление. Джордан, все также удерживая Северуса за руки, заставляет его подняться и идти вперед. Он спотыкается и чуть не падает. Из-за резкого движения Маклагген снова бьет его по лицу, посчитав, что он вырывается, поэтому Снейп не пытался. Пока его вели куда-то по коридору, заглянул за спину, пытаюсь взглядом отыскать зелье, покатившееся куда-то вперед. Ему оставалось надеяться, что его не заметят, но нет. Маклагген перехватил его из рук Джордана, а самого парня отправил подобрать то зелье. — Похоже, кого-то из нас хотели отравить, — говорит он, и откручивает защитную крышку. — Не трогайте, это мое! — в панике кричит Снейп, и снова находит силы побороться, но на помощь Тивери тут же прибегают другие. — Отпустите, это правда важно!! Взгляд Северуса устремлен вглубь коридора, так что он не сразу замечает, что его ведут обратно к лестничной площадке. Он отвлекается лишь тогда, когда Маклагген прижимает его к перилам лестницы, закидывает его на них и давит на грудь, заставляя его наклониться назад. Северус чувствует, как земля уходит у него из-под ног. Невесомость охватывает его, и сердце замирает в груди. Безумный адреналин бьет в сознание, там же вспыхивает и паника. Он падает назад. Пальцы его хватают за руку Маклаггена, крепко вцепляясь, как утопающий в последней надежде на спасение. Он смотрит вниз, и там его взору открывается бездонная пропасть. В глазах начинает темнеть, как будто реальность расплывается, размытая страхом. В этот момент Северус чувствует всю мощь страха — он сжимает его, как холодные цепи, заставляя дрожать от адреналинового шока. Конечно, ему не разбиться, и все равно дико страшно, ведь всегда могло произойти что-то... непредсказуемое, вроде несчастного случая. — Ну что, Нюниус, выбирай: либо падаешь, либо выпиваешь то, что принес. — Н-нет, я… Я не могу… — Что, не можешь летать, или выпить отраву? Северус не отрывает глаз от высоты. Дрожь пробегает по его телу с каждой секунда, с каждым ударом его бешено колотящегося сердца. Он держится на Маклаггена мертвой хваткой. — П-позовите Джеймса, пожалуйста… М-мне нужно увидеться с ним, — почти умоляет Снейп, не осмеливаясь говорить более дерзко. — Для чего? Передать зелье? Что-то сказать? Говори мне, передам. Северус молчит, совсем переставая осознавать пространство вокруг себя. Тивери приходится еще больше его наклонить, заставив наконец встрепенуться и поднять взгляд на него. Мантия Слизеринца свисала вниз, свитер задрался. Он был совсем вверх тормашками. — Отпустите его, пожалуйста! — кричала Чарити, почти слезно. Сопротивление она оказывала такое, что держать ее приходилось трем парням. — Джордан, зелье, принеси, — приказывает Маклагген, и Джордан подходит к нему, протягивая его. — Ну что-ж, если ты не готов, то я помогу тебе с выбором. Посмотрим, какое зелье на вкус. Маклагген тянется к Северусу, и тем самым еще больше наклоняет его вниз. Он почти вскрикивает, как вдруг Гриффиндорец впихивает колбу ему в рот, и зелье вливается в него. Из-за положения, в которой тот находился, снадобье забивается ему в нос, смешиваясь с кровью. Он захлебывается им, пытается выплюнуть все, ни разу не сглотнув. Снейп тяжело кашляет и задыхается. Зелье просто омерзительно на вкус. Притом оно жжется и разъедает кожу изнутри: по крайней мере такое ощущение было у Северуса, потому что оно забивалось в мелкие рамки у него с внутренней стороны щек, и ужасно болезненно жгло. — Думаю, Поттеру это явно бы не понравилось, — решает Джордан, громко смеясь с остальными. — Ну как, тебе вкусно? — Это может быть опасно!! — вопила Чарити. — Ох... да хватит кричать! — восклицает один из троих, и прикладывают ее лицом к полу. Она ударяется лбом и совсем ослабевает, начинает безостановочно плакать. Маклагген снова тянет Северуса на себя и кидает его на пол. Он не перестает кашлять. Хоть теперь он оказывается на твердой поверхности, сердце продолжает в панике биться. — Что-ж, надеюсь вас здесь больше не увидеть, — говорит Маклагген напоследок. — Думаю, с вас уже достаточно. — А как же утешительный приз для судей? — спрашивает Джордан. — Мне нравится этот зеленый свитер на нем. — Да, точно. Маклагген хватает Северуса за грудки и грубо стягивает с него свитер, так, что и рубашка тянется наверх. Это подарок от Джеймса, но у Северуса нет сил, чтобы отбиваться. — Фу, он воняет тем зельем! — брезжит Маклагген. — Ну и ладно. Зато камин будет ярче гореть — Ха-ха. Вот ты придумал! Компания хулиганов уходит, громко смеясь, оставляя своих жертв на лестничной площадке. Чарити лежала на полу и плакала, опустив лицо в пол. Северус сидел у перил и только приходил в себя. Отвратительное на вкус и запах зелье размазалось у него по лицу и волосам, как и кровь. Они оба долго сидели так, кто как переживая этот унизительный момент, пока ученики проходили мимо них и смотрели: кто с сочувствием, кто с неприязнью. Только спустя время Северус почувствовал в себе возможность снова ходить и говорить, и тогда он подполз к Чарити, все еще плачущей, и аккуратно приложил ладонь к ее плечу, помог подняться. На лбу у нее была яркая гематома. — Почему они это сделали?.. Почему они так с нами поступили?.. — Не знаю, — просто ответил Снейп. — Как всегда: не знаю. Чарити протянул руку и прижала свой рукав к кровоточащему носу Северуса. Ее светло-розовая пряжа у свитера окрасилась в красный. И ни одного намека на обвинение, на злость. Снейп смотрел на нее, настолько ему было жаль, что она попала в эту ситуацию, что хотелось слезно просить у нее прощения. — Чарити, спасибо тебе за все. Извини, что тебе пришлось это пережить... Парень взял ее под локоть и помог подняться, уводя ее куда-то вниз. — Но как же... — растерянно начала она. — Нужно ведь найти Джеймса. — Сначала я отведу тебя в больничное крыло, — сказал Снейп спокойно. — А потом приведу себя в порядок, и уже потом направлюсь к нему. — он все еще находился где-то далеко от полного сознания, — Время я не теряю. Еще не ночь. Зелье со мной. Хорошо, что его не заметили. — сказал он, нащупав в тесном кармане своих штанов еще две запасных колбы.