Сегодня, завтра, всегда

«Куда я иду?» — спросил себя Северус, и на миг остановился. Казалось, он уже все решил, и ни в чем не сомневался, но выйдя из Большого зала и пройдя до самого выхода, его вдруг посетило тяжелое смятение. Он подумал о Джеймсе. Вспомнил его взгляд, когда он уходил. Такой печальный и сочувствующий, что сердце ныло за него. А потом Северус представил, что будет происходить весь последующий год учебы в Хогвартсе: он будет засиживаться в своем кабинете зелий, а Джеймс больше никогда к нему не придет. И не останется ничего, кроме этих самых взглядов, мучительно тянущихся друг к другу. Северус озадачено замер. Почему он уходит? Зачем ему уходить? Нужно быть на собрании, на котором когда-то ему достанется черная метка. Зачем ему черная метка? Чтобы верно служить Темному Лорду и быть ближе к нему. Зачем? Чтобы чувствовать себя важным и ценным. Но разве он не чувствовал себя так рядом с Джеймсом?... Почему он никогда не думал об этом? Почему никогда не доверял его искренним намерениям? Он много пережил, и никогда не умел открываться людям, которые чаще всего принижали и недооценивали его. Он привык к такому отношению, и не знал, что может быть по-другому. В прошлом главным исключением была Лили, но она бросила его. И бросила заслуженно. Но Джеймс, которого Северус до последнего не признавал близким себе человеком, оставался с ним до конца и пытался сделать все, чтобы избавить его от мыслей о Пожирателях смерти. Неужели его старания были напрасны и никак не повлияли на Северуса? Неужели он и правда готов был принести в жертву того, кому небезразличен, лишь за тем, чтобы получить эту чертову метку. Разве стоит эта жажда внимания и эгоизм того, чтобы выкинуть из жизни еще одного дорогого себе человека? Почему он сопротивляется? Почему отталкивает Джеймса от себя? Человека, который дарит ему такую любовь, о которой он не мог и мечтать. Ее было так много, что Северус не мог даже осознать своего счастья. Он так привык быть отвергнутым и одиноким, что совсем не распознал того нежного чувства, что питают к нему. И ведь Северус правда считал, что ему нужно стать кем-то важным и великим, чтобы его наконец-то заметили и полюбили, и честно верил, что для этой цели ему потребуются годы служения Темному Лорду. А тут Джеймс, что умудрился влюбиться в него без каких-то явных и должных причин, что любит его просто за то, какой он есть. И настолько это было удивительно и неправдоподобно для Северуса, что он просто не поверил. Не мог вытерпеть его заботы считая, что не заслуживает ее. Но сейчас-то что ему мешает вернуться? Ведь Джеймс — внимание, любовь, сама жизнь, о которой он так долго мечтал, и которая тянется к нему с распростертыми объятиями. И разве Северус еще давным-давно не решил, что хочет обнимать его также крепко, если не крепче?... Так почему же он уходит? Почему не отвечает на его яркие чувства? Он сам этого хочет, глубоко в душе, ведь рядом с ним он чувствует себя живым, словно цветок, распускающийся под теплом летнего солнца. К черту иллюзии, к черту служение чужим идеям, преданность товарищам, мечты, утопающие в чернильных пятнах на запястье — все это не имеет значения. Ему нужен Джеймс. Даже если тот не сможет простить, даже если отвергнет его с непримиримой жестокостью, — Северус не станет расценивать это как несправедливость судьбы, потому что сам достаточно причинил ему боли. Но ему нужно было вернуться. Недолго размышляя, Северус стремительно бежит обратно, сломя голову, не в силах оторваться от мысли о том, что его чувства, подобно магниту, притягивают его к Джеймсу. И какое же чудо происходит, когда, внезапно, на его пути предстает сам Джеймс. Как же возможно поверить в это волшебное стечение обстоятельств, когда тот вновь пришел за ним, с открытым сердцем, израненным и побежденным, но все равно полным надежд? Герой-романтик, который, наперекор всему, не желает принимать печальный конец, готов рискнуть и вновь вознести свое сердце, не боясь быть раненым вновь. Северус, охваченный эмоциональным ураганом, кидается в объятия Джеймса. Он ощущает, как тепло и свет, исходящие от него, заполняют каждую часть в его сердце, исцеляют раны, которые когда-то могуче терзали его. *** Джеймс обхватывает его руками, прижимая к груди, и не может поверить своему счастья. Вернулся... Он вернулся к нему... И снова они ощущают это родное тепло, и даже больше. — Я думал, ты больше никогда не вернешься... Северус крепче прижимается к нему, чувствуя его дрожь. — Джеймс... — он посмотрел ему в глаза. — Мне нужно извиниться перед тобой... — Нет, забудь, все хорошо, — перебил его Джеймс, нежно проведя ладонью по его щеке. — Теперь хорошо... Давай вернемся в Большой зал? Будто ничего не было. — Давай... Джеймс взял его за руку и повел за собой, но не сделав и трех шагов, остановился и обернулся. — Северус, ты вернулся только из-за меня? Слизеринец замер, смотря на Джеймса: в его влажные глаза, говорящие о всей боли, что он пережил, и беспокойное лицо, открытое ему. Он не мог вынести этот взгляд, пронизывающий его до мозга костей. — Да... Только из-за тебя, Джеймс. Ты знаешь. — Тогда не нужно нам возвращаться, — вздохнул Джеймс, переполняясь любовью. — Уйдем в другое место. Будем только вдвоем. Ты и я, Сев. Ты не против? — Нет... — трепетно выдохнул Снейп. Вдруг из дальнего уголка пространства начали доноситься стремительные шаги. Казалось, ничто и никто не способны поколебать идеальную гармонию этого мгновения, кроме одного. Юноши с тревогой осознавали, что к ним приближается кто-то из компании Слизеринцев, желающий отнять Северуса у Джеймса. Они судорожно обвели взглядом окружающее пространство: их взорам быстро открылась спасительная лестница, закругляющаяся за углом и скрытая в полуобширном проеме. Поспешно они уселись на ступеньки, погрузившись в тишину, словно два духа, укрывающиеся от внешнего мира. Их сердца замирали в унисон с эхом шагов, раздающимися в коридоре. — Похоже, они ищут меня... Северус сидел с бледным, пустым лицом. Джеймс взял его руки в свои. — Сев, мы придумаем для них достойную причину, — он пытался успокоить его. Северус не ответил, но прильнул к Джеймсу, в поисках защиты. — Нет такой причины... — И не должна быть, на самом деле. Я не позволю им тебя обвинить. Северус опустил голову ему на колени. Джеймс поглядывал на него сверху. — Северус, все хорошо, не нужно переживать, — Джеймс склонился над ним. — Послушай меня, Сев, у тебя есть я, и я больше никому и никогда не позволю причинить тебе боль. Ты в полной безопасности, и мир теперь всегда будет благосклонен к тебе. Он вернет твое доверие. Обещаю, Северус, я покажу тебе, каково это. Понимаешь, на самом деле, что любовь, что дружба — простейшие вещи на свете, и ты заслуживаешь их также, как и все остальные. Так что с этого момента, прошу, помни, и напоминай себе каждый день, что ты нужен. И я не нарушу свое обещание, потому что оно связано с моим сердцем. Северус, когда-то ты можешь бросить меня, пускай это будет обычным делом, уроком судьбы, но я никогда тебя не предам. Никогда. — Джеймс, спасибо... — прошептал Северус тронуто, дрожа у него в руках. — Спасибо тебе... И пожалуйста, прости... — Северус... Я знаю, что когда-то ты вернешься мыслями к своей вере. И тогда, наверное, ты подумаешь снова оставить все позади и уйти. Я знаю, что когда-то это точно произойдет, но главное, чтобы ты не поддавался этим иллюзиям... Северус, ты можешь сомневаться, и в этот момент рушить все вокруг, но прошу, знай, что ты всегда можешь вернуться ко мне. И когда ты будешь возвращаться и чувствовать вину, жалеть о том, как поступил, помни, что я прощу тебе все. И не думай, что твоя злость и сомнения — следствие чего-то ненормального. Ты человек, живой и прекрасный, важный и нужный. Ты можешь делать все, что хочешь. Ты никогда не будешь мне безразличен. — Джеймс... И вновь время потеряло для них всякий смысл, словно мгновения растаяли в сладостной мгле их объятий. Джеймс не уставал нашептывать тихие слова, полные нежности и доверия. Северус же, словно покоренный своей судьбой, безмолвно постигал это волшебство, лежа на нем неподвижно, всецело ему вверившись. Когда шаги, наконец, стихли, Северус с осторожностью высвободился из теплых объятий Джеймса. В этот миг он показался особенно хрупким, словно призрачное создание, которое лишь на мгновение стало явью. Джеймс с глубокой заботой наблюдал за ним, и его внимание привлекло то, что Северус, потирая влажные глаза, проявлял ту уязвимость, которую всегда старался скрыть за маской хладнокровия. Сердце Джеймса сжалось от нежного сочувствия. Он взял его за руку и повел за собой. Молча они снова вышли в коридор и направились к волшебным лестницам. Отдаляясь от Большого зала, музыка становилась все тише и прозрачнее, пока совсем не пропала. Но юноши не оставались в тишине. По Хогвартсу летали маленькие феечки, тихо мычащие свои песенки. Декорации в виде фигурок Санта-Клауса и оленей мчались по воздуху и звенели колокольчиками. Джеймс смотрел на знакомые стены и понимал, как много красоты не замечал в них ранее. Он смотрел в окна и видел заснеженные долины, танец хлопьев мягкого снега, падающего с неба, словно рассыпающиеся звезды. Он так много не замечал... Северуса, впрочем, ничего не волновало, кроме Джеймса. Ничто не было важно. Он шел, прижимаясь к его плечу, закрывая глаза и наслаждаясь моментом. — Сев, я хочу кое-что показать тебе, — сказал Джеймс, мягко его потормошив. — Нам нужно подняться в башню Гриффиндора, ко мне в комнату. Ты не против? Северус согласно кивнул. Джеймс повел его за собой. Пока шли, замечали, что волшебные картины смотрят на них и улыбаются. Они были свидетелями многих их разногласий и конфликтов, но теперь видели мир и дружность. Джеймс благодарно улыбался им за молчаливое одобрение. Они поднялись в гостиную Гриффиндора. Там никого не было: старшеклассники на банкете, младшекурсники на детских кружках или со своими родителями в Хогсмиде. Те, кто остался, сидели по комнатам или по укромным уголкам гостиной. На них юноши не обращали никакого внимания. — В твоей комнате я уже был, — с улыбкой вспомнил Джеймс. — А вот ты у меня бываешь впервые. Северус прошел в комнату. Мародер подумал, что он отреагирует как-то смешно, обратив внимание на непривычный бардак и обвешенные плакатами стены, но он никак не изменился в лице. Кажется, сегодня все негативное, что было в нем, отключилось. Он прошел в комнату и присел на кровать Джеймса, не заправленную и заваленную подарками. Откуда-то тихо звучала мелодия. Северус замотал головой, в поисках источника звука. — Сириус подарил мне современный проигрыватель, — сказал Джеймс. — Похоже, им пользовался Питер, пока сидел здесь. Играла любимая песня Мародера Элвиса Пресли Can't Help Falling in Love. Джеймс потянулся к проигрывателю, чтобы выключить ее, но Северус вдруг остановил его: — Пусть играет. Она не мешает. Wise men say only fools rush in But I can't help falling in love with you Shall I stay Would it be a sin If I can't help falling in love with you Джеймс согласно кивнул. Он не сказал об этом, но песня и ее строчки сильно смущали его. Казалось, они создают какую-то интимную атмосферу, которую Северус то ли не осознавал, то ли не был против. — В общем... — откашлялся Джеймс. — Я хочу чтобы ты заглянул мне под кровать. Там твой подарок. — Подарок? — изумился Северус так искренне и по-детски, что Джеймс с умилением заулыбался. Он тут же полез под кровать и нащупал там большую коробку. Достав его и посмотрев, Северус был по-настоящему шокирован. Он смотрел на набор профессионального зельевара и выглядел так, словно смотрит на свою давнюю, несбыточную мечту. Он даже слов произнести не мог, настолько был ошеломлен столь большим подарком. Джеймс понял, что выиграл эту жизнь. — Джеймс, мне невероятно приятно, но... Ты не должен был... — Прими подарок, и ни о чем больше не думай. Я хочу, чтобы ты радовался, без всякого чувства вины. Северус, краснея от смущения, отвел взгляд, словно его осенило смутная мысль о чем-то постыдном и недостойном. Джеймс, полон удивления, с тревогой наблюдал за ним, внутренне волнуясь, что подарок мог превратиться из символа радости в нечто, вызывающее лишь глубинное чувство долга в душе Слизеринца. — Что произошло? — спросил он, голос его прозвучал как трепетный шепот, сливающийся с музыкой на фоне. — Это просто несоизмеримо... — Но я дарил его не ради того, чтобы ты чувствовал необходимость ответить. Я способен обойтись без ожиданий, — с настойчивым спокойствием произнес Джеймс, стараясь заверить его в искренности своих намерений. — Нет, я... Я сам подготовил подарок... И в этот миг в воздухе повисло молчание. Джеймс распахнул глаза и не смог сдержать эмоций. Он так широко заулыбался, что и Северус не смог сдержать легкой ухмылки. Гриффиндорец ровно присел рядом с ним на кровать, вытянув руки в ожидании своего подарка. — Уверен, что мне понравится, — сказал Джеймс без малейшего сомнения. — Он у тебя в кармане. Джеймс озадаченно наклонил голову в бок. — Я вложил его в твой карман, когда мы танцевали, — пояснил Северус, его голос звучал несколько нерешительно. — Я был в смятении, полагая, что мы расстаемся навсегда, и поэтому мне показалось неловким вручать подарок лично. С этими словами Джеймс, полон ожидания, стремительно полез в карман своего нового пиджака, так быстро и с таким чувством, что чуть не повредил ткань. Из этого кармана он извлек маленький деревянный куб, излучающий таинственный свет. — Я трансфигурировал его. Тебе нужно вернуть его первоначальную форму. Джеймс, исполнивший его указание, достал волшебную палочку, принялся взмахивать ею и произносить нужное заклинание, но не учел возможный размер этого загадочного предмета. Внезапно куб в его руке начал расправляться, увеличиваясь в объеме. Он вытянулся, став в четыре раза больше, чем его ладонь, и Джеймс чуть не уронил его, однако сумел удержать и бережно поставил на тумбу. Куб в мгновение ока обрел форму деревянной полуметровой доски, стенки которой напоминали трибуны поля для квиддича. Из разных концов этих стенок вылетели деревянные фигурки с подвижными конечностями, поддерживаемые тонкими палочками. Они начали стремительно перемещаться по всей доске: две фигурки, подобно охотникам, жадно бросались мячиком, пытаясь поразить мишени — кольца, которые также возникли из-под доски, в то время как две другие фигурки, вратари, мешали им успешно завершить эту задачу. — Я не знал, как обыграть ловцов и загонщиков, поэтому они и отсутствуют, — произнес Снейп с ноткой самокритики. — Ты создал это сам?! — вскрикнул Джеймс от удивления, заставив Снейпа вздрогнуть. — Ну... Все было продумано, конечно, мной, а в изготовлении мне помогала Чарити. Она действительно мастер вырезать из древесины. — Северус, это просто восхитительный подарок! Здесь все, как в настоящем квиддиче! А как управлять фигурками? — Здесь имеются два маленьких рычага. Левый отвечает за твоего охотника, а правый — за вратаря. Джеймс, взволнованный, потянул за рычаг, и его фигурка, раскрашенная в красно-желтую полоску, ловко подбросила мяч в кольцо противоборствующей команды. — Северус, я не могу в это поверить! — Перестань, ничего особенного, — произнес Снейп, со смущением отводя взгляд. — Ты подарил мне столь драгоценный подарок, а я лишь создал простую вырезку из дерева... — Северус, это лучший подарок, который я когда-либо получал! — с энтузиазмом воскликнул Джеймс, полон восторга и признательности. Северус хотел бы еще с ним поспорить, но решил, что лучше пусть Джеймс радуется своему подарку, раз он ему нравится. Слизеринец присел так, чтобы рычажки управления были в зоне доступности, и начал играть. Какое-то время они валялись на кровати и развлекались, а музыка тем временем шла по четвертому кругу, и уже растворялась в атмосфере. Северус выиграл Джеймса со счетом 20 и 9. Гриффиндорца так сильно увлекла игра, что он готов был забыться во времени и играть до самого утра, но Снейп вразумил его и напомнил, что скоро кончится банкет, а у них осталось совсем мало времени для прогулки по пустому Хогвартсу. Джеймс прихватил с собой мантию-невидимку, на всякий случай, если в гостиной Слизерина разразится столпотворение, когда он будет провожать своего Слизеринца. Выйдя из уютных стен гостиной Гриффиндора, где уже появились первые ученики с банкета, он и Северус под мантией направились дальше исследовать ночные коридоры Хогвартса. Время от времени мимо них проходили ученики, спешащие в туалет, возвращающиеся в свои гостиные или обладающие тайными запасами более крепких напитков, скрытых во фляжках, не вызывающих лишних вопросов. Когда Джеймс и Северус встречали кого-то на своем пути, они инстинктивно делали шаг в стороны друг от друга, чтобы не привлекать внимание, но тут же снова сближались и, улыбаясь, ухватывались за локти. Ночной Хогвартс окутывал их покоем, особенно потому, что невозможно было наткнуться на Филча, который, похоже, погрузился в веселье на банкете и, вероятно, танцевал с Миссис Норрис. Возникало ощущение абсолютной свободы. Рождественская музыка звучала повсюду, и воздух наполнялся забавными перезвончатыми мелодиями. Волшебные картины по рамкам расхаживали в гости друг к другу и общались, призраки впитывали в себя праздник и развлекали прохожих. На каждом этаже были поставлены елки, которые принес великан Хагрид. Ближе к часу ночи по громкоговорителю прозвучал голос: «через полчаса всем ученикам быть в своих гостиных». И тогда Джеймс и Северус поторопились в гостиную Слизерина. — Ты уверен, что хочешь туда? — беспокоился Джеймс. — Ты ведь делишь комнату с Мальсибером и Эйвери, если я не ошибаюсь. — Они вернутся только утром. — Ну и что? Лучше вообще с ними не пересекаться. — Все нормально, когда-то же придется, — ответил Северус спокойно, но Джеймс знал, что он переживает сильнее него. — Может тебе попросить другую комнату? Я могу сходить с тобой к Горацию Слизнорту, и мы ему все объясним. — Не хочу жаловаться. — Ну перестань. Дело куда более серьезное. Ты ведь можешь пострадать. — Ты слишком строг к Рейнарду. Конечно, он бывает придурком, но кроме одного раза, в прошлом месяце, ну, когда выяснилось про взрыв, что тебе навредил, я никогда не чувствовал от него какой-то угрозы, чтобы сбегать и прятаться. — Но если был один раз, будет и второй. Неужели ты до сих пор считаешь его другом? — Джеймс, — устало вздохнул Снейп. — Мы хорошие товарищи, и он с Рупертом были единственными, кто хотя бы считался со мной на первых курсах, как и Люциус. Но мы разделяем отношения и веру. Ты же сам понимаешь, что на нем ответственность, и я подвожу его. Юноши вошли в подземелье. Никого там не было, так что Джеймс закинул мантию на плечо. Они шагали ко входу в гостиную Слизерина. — Северус, ты что, не подаешь виду, чтобы я не волновался? Думаешь, я не понимаю, что они могут сделать с тобой? Северус промолчал. Джеймс напряженно прожигал его взглядом. — Сев, давай хотя бы эту ночь ты переночуешь у меня, или поспим в кабинете зелий, но не будем встречаться с твоими приятелями, что явно будут на эмоциях. — Нет. — Давай я поговорю с ними? Скажу, что если тронут тебя, то будут разговаривать со мной. — Джеймс, прекрати, это смешно. Джеймс остановился. Северус тоже. Какое-то расстояние возникло между ними. Тяжелое и пугающее. — Северус, ты боишься разрушить с ними отношения? — Джеймс ужаснулся от этой мысли. — С Пожирателями смерти все еще не покончено? Они остановились у входа в гостиную, словно застывшие в камне, не в силах сдвинуться с места. Их взгляды пересекались, образуя невидимую нить, натянутую до предела, точно струна готовая вот-вот лопнуть от нарастающего напряжения. Один пытался прочитать мысли другого, но слова, казалось, застряли в горле. Секунды тянулись, словно вечность, и в этом молчании им стало очевидно, что сейчас что-то произойдет. — Ты пользуешься моими чувствами? — продолжил Джеймс, глядя в глубину черных глаз Северуса. — Знаешь ведь, что я приму тебя любым, и в то же время представляешь, как мне будет больно. Сев, зачем ты... — Джеймс, я вернулся к тебе, — вдруг произносит Северус, неотрывно смотря на него. — И я больше не уйду. В тот самый миг, когда его слова исчезли в воздухе, время, казалось, замерло. Завывающий ветер где-то наверху утих, звуки замка канули в небытие, и нежные чувства окутали их, как теплый плед. Но несмотря на это, оба продолжали стоять друг перед другом, словно малейшее движение могло нарушить хрупкий баланс их новой реальности. Джеймс ощущает, как сердце забилось быстрее, и все вокруг вдруг стало важным, как никогда прежде. Северус сделал шаг ближе. Их дыхания пересеклись, и в этот момент они почувствовали, что невидимая нить, которая связывала их, стала гораздо крепче. — Я доверюсь тебе, а ты мне, — тихо произнес Северус, его голос прозвучал успокаивающе, как шепот ветра в листве. — Я больше никогда не убегу от тебя, а ты, пожалуйста, не бросай меня... — Не брошу, — обещает Джеймс. — Я всегда буду с тобой. Они смотрят друг на друга, и это мгновение кажется вечностью. Близость была ощутима, как теплое дыхание друг друга, легким облаком окутывавшее губы. Джеймсу кажется, что Северус ближе с каждой секундой, а дыхание на его коже становится все горячее... Внезапно в подземелье врывается громкий шум. Толпа Слизеринцев заполняет помещение, и Джеймс, испугавшись, мгновенно укрывает себя и Северуса мантией невидимкой, прижимая его к стене. — Идиот! — не сдержался Снейп. — Зачем меня то под мантию?! — Ой... — опомнился Джеймс, чувствуя, как стыд окутывает его, как тень. — Не подумал об этом... Толпа оказывается огромной, будто все Слизеринцы с банкета объединились в одну армию, чтобы расширить стены. Благо им хватает ума, чтобы дисциплинировано идти друг за другом змейкой по очереди, и никого не задавить. Джеймс и Северус отступили в темноту, оставаясь незамеченными. Джеймс пристально смотрел на Слизеринцев, и в его душе разгоралось чувство, осознающее всю остроту момента. Опасность, витавшая в воздухе, придавала этому мгновению особую значимость, превращая его в нечто большее. Каждый вдох становился все более насыщенным, словно сами стены хранили их секрет, и твердое решение остаться вместе, невзирая на всех и вся. Внезапно Джеймс задумался: а мысли Северуса совпадают с его? Окинув его взором, он заметил, что тот, смущенный и растерянный, опустил взгляд в пол и покрылся нежной алостью. В этот миг Джеймс сам покраснел, осмысляя их положение. Пространство вокруг них было до предела тесным, их груди соприкасались, а ноги переплетались. Колено Джеймса находилось между ног Северуса, близко к его паху. Каждый из них мог чувствовать, как сердце бешено стучит друг у друга. Это сердцебиение, сливавшееся в один ритм, подчеркивало все интимные нюансы их положения. Дыхание становилось все более тревожным, словно поднимающаяся волна, готовая вырваться на свободу. Но Джеймс не мог оторвать взгляда от Северуса, надеясь поймать его глаза, словно в них скрывались ответы на все вопросы. Вдохновляясь храбростью, он осторожно положил руку на подбородок Северуса, мягко приподняв его лицо, чтобы тот, наконец, взглянул на него. Слизеринец поднял глаза, в которых бушевали чувства — страх, смущение, но при этом нечто большее. Настало время, когда нужно было решить, насколько сильна их связь, и пока подземелье содрогалось от шума пришедших учеников, сердца Джеймса и Северуса, казалось, взаимно откликались, шепча о том, что все, что произошло, связало их навсегда. Джеймс медленно потянулся к Северусу, проверяя его реакцию. Сердце колотилось от ожидания. Северус не отстранился; напротив, он также приблизился навстречу. В этот миг Джеймс ощутил, как храбрость заливает его, словно огонь, и он, наконец, решился. Мягко, с нежностью, он прижал свои губы к губам Северуса. Джеймс чувствовал, как сердце его вспыхивает, как горячая волна, захлестывающая его от головы до пят. Он дрожал от переполнявших его эмоций, и чувствовал, как теряется в этом волшебном мгновении. Джеймс, потерявшись в этом поцелуе, медленно положил руку на щеку Северуса, проводя по его коже кончиками пальцев, желая запечатлеть этот момент навсегда. Северус отвечал неумело, явно целуясь впервые. В поцелуи оба задыхались, но не останавливались, и не могли оторваться друг от друга. Слизеринцы продолжали проходить подземелья, но в этот момент их не существовало, как и времени — только Северус и Джеймс, их губы и непередаваемое волнение, сражающееся с нежностью. Мародер вдруг почувствовал прилив возбуждения, когда языки их коснулись, словно искры, пробуждающие все те эмоции, которые он прятал в себе долгое время. Постепенно уверенность заменяла неловкость, и Джеймс углубил поцелуй, позволяя себе отпустить все страхи и переживания. Поцелуй становился все более страстным, стремительным, как назревшая буря, вырывающаяся на свободу. Их губы сливались в единое целое, разделяя тепло, и телесное притяжение уже не оставляло места для сомнений. Джеймс ощущал каждое трепетное касание, его дыхание сливалось с дыханием Северуса. Северус дрожал от неожиданного наслаждения, прижимаясь к Джеймсу все сильнее, словно искал защиту в этом непривычном уюте. Его руки скользнули по плечам, обнимая, словно отталкивая весь остальной мир вокруг. Поцелуй становился все более неумолимым, и в нем была вся нежность, которую они не посмели бы выразить словами. В его ощущениях таилось принятие той части, от которой они так долго отказывались. Каждый миг тянулся долго, словно время замедляло свой ход, как если бы само пространство вокруг них знало о значимости этого момента. Джеймс и Северус отстранились, чувствуя, как нехватка дыхания накладывает свой отпечаток на возбуждение, переполнившее их до краев. Джеймс приоткрыл глаза и встретился с темными, искрящимися от волнения и желания глазами Северуса. Вокруг них пронеслись последние Слизеринцы, и теперь в затянутом тишиной подземелье остались лишь они двое. Они стянули с себя мантию и отошли в разные стороны, наполняя легкие свежим воздухом. Их взгляды встречались, не веря в случившееся; казалось, что все произошло словно во сне, но влага на губах возвращала их к реальности. В этой сладкой прострации они внезапно забыли, как разговаривать, и какое-то время молчали, не зная, как начать. Однако оба, почти синхронно, решили, что можно обойтись без слов. Развернувшись каждый в свою сторону, они начали медленно удаляться, словно боялись нарушить тот хрупкий баланс, что вновь возник между ними. — Джеймс, — тихий голос Северуса пронзил тишину. — Д-да? — с громкостью вырвалось у Джеймса, и они снова встретились взглядами. Сердце его громко стучало, словно ударяя в набат. — Спокойной ночи... — произнес Северус, и в этих словах таилась вся нежность, о которой они оба так долго мечтали. — Да... Спокойной ночи... — ответил Джеймс, не веря, что это все — действительно происходит. Снова они развернулись и начали уходить, но вдруг в тишине раздался новый зов. — Северус! — Д-да? — словно в унисон, они вновь посмотрели друг на друга. — Завтра... я зайду за тобой, хорошо? — спросил Джеймс. — Да, конечно, — слабо улыбнулся Северус. Они разошлись, и Джеймс, шагнув в запутанные коридоры подземелья, двигался медленно, словно в замедленной съемке. Внутри него бушевали эмоции, и он, все еще не осознавая полностью произошедшего, думал о том, что он поцеловал Северуса. Мысли наплывали на него, как волны на берег, с каждым мгновением все более четкие и яркие: он поцеловал Северуса! Серыми стенами окутанное подземелье вдруг стало местом волшебства, и Джеймс, краше его само чувство, запрыгал от радости, словно ребенок, которому вручена заветная игрушка. Он не мог сдержать улыбку, бежал по коридору с чувством, будто весь мир готов был разлететься на мелкие кусочки от его счастья. Не в силах поверить всемирной удаче, он повторял про себя: «Я поцеловал Северуса!» — и это знание, как нигде, придавал ему сил и уверенности. Вдруг, где-то впереди послышались шаги и голоса. Джеймс снова натянул на себя мантию невидимку и затих, готовясь к встрече с еще парой Слизеринцев. Это правда были они, но он никак не ожидал, что ими окажутся все те, кто состоял в компании будущих Пожирателей смерти. — Все должно было пройти идеально! — воскликнул Рейнард, разрываясь от гнева. — Чертовы профессора, чертов Дамблдор! Ну почему они вдруг так заострили на нас глаз?! — Наверное, для кого-то мы показались слишком подозрительными, — сказал Эван, как-то слишком расслабленно улыбаясь. — А Северус, похоже, особенно. — Второе собрание, и опять неудачно спланированное... — Рейнард, тут нет твоей вины, объективно, — рассудил опечаленный Регулус. — И Темный Лорд будет знать. Я попросил родителей рассказать ему о наших невзгодах в школе. — Я тоже подговорил своих, — добавил Эван. — С самого начала было понятно, что будет не так просто покинуть Хогвартс в Рождество. Я еще месяц назад готовил родителей к тому, что у нас, скорее всего, не будет возможности пройти незамеченными. — У нас хорошее оправдание в виде директора, — Барти присоединился к поддержке. — Мне кажется, даже отлично, что мы остались в Хогвартсе. Рождество, все-таки. Мальсибер окинул Барти презрительным взглядом, и тот стыдливо затих. — А я считаю, что Барти прав, — улыбнулся Руперт, кажущимся счастливее всех остальных, имевший как никогда легкую прелегкую походку. — В Рождество нам нужно веселиться и дарить подарки. О каких собраниях идет речь? — Услышал бы тебя Люциус, глупец! — Его здесь нет! — перебил Руперт, широко ухмыляясь. — И я могу наконец расслабиться! — Неужели какой-то глупый праздник для тебя дороже, чем собрание с Темным Лордом? — хмуро упрекнул его Мальсибер. — Да, потому что я подготовил всем вам хорошие подарки. Слизеринцы остановились и замерли, пристально глядя на Эйвери. — Ты серьезно? — изумился Регулус. — Но мы никогда не обменивались подарками. — Я ваши подложил под кровати, — улыбнулся Эван. — Думал, что после собрания вы их заберете, но, похоже, это произойдет раньше. - Но мы никогда не обменивались подарками! - смутился Регулус, вспыхнув от волнительной радости. - Если бы вы сказали, то я тоже что-нибудь да подготовил... — Я тоже ничего не подготовил, — покраснел Барти. — Но я могу угостить вас сливочным пивом. В мгновение атмосфера среди Слизеринцев стала совсем другой, и теперь они были не компанией будущих Пожирателей смерти, а обычными учениками и товарищами. Один лишь Мальсибер продолжал хмуро идти впереди всех, не желая окунаться в это настроение. — Мальсибер, ты еще успеешь получить свою переводную тату на запястье, — театрально детским тоном произнес Эван, обняв Мальсибера со спины и заставив его остановиться. — Эван, отвали! — Рей, а ты мне подготовил подарок? — таким же наигранным голосом спросил Руперт, и тоже повис на его шее. Регулус, растерянный и серьезный, обнял его за компанию с остальными. Мальсибер вдруг перестал казаться злым и ярко покраснел. — Лучше бы мы раньше узнали, что не сможем прийти на собрание... — сказал он мягко и тихо, почти милым голосом. — Тогда бы не пропустили половину банкета... — Не грусти, ангелок, — продолжал ласково насмехаться над ним Руперт. — Северус нам расскажет, как выступил женский хор. — Если Северуса до сих пор не держит в своем кабинете Слизнорт или Дамблдор... — Не будь таким пессимистом, уверен, он ждет нас в комнате, и никто не выбил из него никакой правды. — Ладно, — вздохнул Рейнард. — Пойдемте праздновать. Надеюсь Северус не подумал, что мы его оставляем. — Что ты все о нем?! Ты подготовил мне подарок?! — выкрикнул Эйвери. — Только тебе. — Что?! — вздохнул Эван. Слизеринцы, словно тени, промчались мимо. Джеймс провожал их взглядом и не мог перестать широко улыбаться. Как же щедра судьба оказалась в этот день для него и Северуса, раз даже гнев Слизеринцев, некогда казавшийся неодолимой преградой, отступил, как тень под ярким солнцем. Сегодня Джеймс ощущал себя самым счастливым человеком на свете: его сердце наполняло тепло, словно палящий солнечный свет в летний день. На крыльях мечтательных мыслей он почти парил к гостиной Гриффиндора, его шаги были легки, а на лице играла улыбка. Радости, казалось, не имело конца; омывало его, как волны океана, унося прочь все тревоги и сомнения. Как только он пришел в свою комнату, его друзья уже собрались, увлеченно играя в деревянный настольный квиддич, шум их смеха лился в воздухе, как музыка, поднимая ему настроение до небес. Джеймс позабыл о всех заботах и злоключениях, позволив себе раствориться в этом светлом, дружелюбном окружении. — Сохатый, признавайся, кто тебе подарил это чудо?! — воскликнул Сириус, играя в паре с Римусом, и отрывая Джеймса от мечтаний. — Я побеждаю! — закричал Римус. — Идешь играть? — с улыбкой предложил Питер. Джеймс не задумываясь бросился к друзья, готовый разделить с ними веселую суету. Он был рад, что они не задавали лишних вопросов, и ему не приходилось вновь проживать каждую деталь этого дня в своей голове, чтобы пересказать подробности. Мародеры с пониманием отнеслись к нему, и были только рады, что он вернулся к ним в таком замечательном настроении. Среди всеобщего веселья, Джеймс чувствовал, как его душа, полная юношеского влечения расцветает. Он понимал, что этот день запомнится ему навсегда — день, когда два сердца, казалось бы, навсегда разделенные, вдруг соединились в едином порыве. Счастье, как солнечный зайчик, пробивалось сквозь трещинки его повседневности, наполняя вновь каждую клеточку его существа надеждой и наивным восторгом. Джеймс бесконечно любил Северуса, а Северус также сильно любил его. И никакой тайны, никаких потаенных смыслов в этом больше не было. Они просто любили. Открыто и счастливо. И все благодаря Рождеству. Как же все-таки прекрасен этот праздник...