Сегодня, завтра, всегда

За несколько дней до Рождества Джеймс Поттер решил полностью взять себя в руки и отвлечься от личных проблем, сосредоточившись на своих друзьях. В последнее время он совсем позабыл о том, что участвует в Тайном Мерлине, танцует на балу, и вообще Рождество его самый любимый семейный праздник. Ему было стыдно за то, что это Рождество практически осталось без его внимания, и он не уделил достаточно времени на подготовку подарков друзьям и поздравительных писем родителям. Ничто другое Джеймса теперь не волновало. Он не повелся на провокацию Розье, когда тот решил выяснить, стер ли Северус ему память, и будет ли Джеймс угрожать ему и его компании. Мародер, впрочем, настолько был отрешен и безразличен, что Розье довольно быстро отстал от него. Джеймс не ответил Пандоре на письмо, в котором она выражала волнение за Слизеринцев, и не обратил внимание на Доркас, желающую переговорить с ним на обеде. В эти дни он существовал только для себя и своих друзей. Двадцать второе декабря Джеймс целый день провел в Хогсмиде. С утра он совместно с Лили помогал домашним эльфам разбирать поставку заказных подарков, чтобы они доставили их в Хогвартс, и параллельно слушал ее переживания по поводу отношений с Римусом. Затем Джеймс решил обойти весь Хогсмид в поисках лучших подарков для друзей. Там он купил Сириусу новую кожаную куртку и гитару, вязанные свитер и перчатки на заказ для Римуса, и набор художника для Питера. Он также приобрел глиняные горшки для Лили и ее растений, всякие украшения и косметику для Марлин и Мэри, цветы для Пандоры, сладости и глупые побрякушки для Амоса Диггори, который выпал ему в Тайном Мерлине. Все его друзья были при подарках, но двадцать третьего Джеймс снова вернулся в Хогсмид и посетил магазин Зелья Джея Пепина. Там Джеймс отыскал новенький, и очень большой набор профессионального зельевара. Внутри подарочной коробки лежали редкие ингридиенты, колбы различных форм, новое издание книги великих зельеваров, рецепты самых сложных из разрешенных зелий, котел, меняющий форму насколько, что мог быть как брелком, так и целым чаном. С первого же взгляда он, казалось, выглядел предназначенным для Северуса. Джеймс подумал, что даже если бы он никогда больше не встретил его снова, ему все равно следовало бы приобрести этот набор. Джеймс, погруженный в мечтательные размышления, предвкушал, как Северус мог бы отреагировать на его подарок, и тем не менее, оставил его у себя под кроватью в ночь перед Рождеством. 25 декабря, в сам праздник, он так и не отважился достать его. По правде говоря, мысли об этом подарке постепенно ускользнули из его сознания, затопленные волной праздничного настроения. Утро Рождества началось с первыми лучами солнца, и студенты постепенно просыпались, охваченные волнением. Мародеры раньше всех собрались в обширной гостиной, утопая в горе завернутых подарков. Джеймс первым ухватил свой, изящно завязанный в ярко-красную ленточку. Легким, почти ритуальным движением он распустил бант, и упаковка рассыпалась, открывая взору новый бальный костюм, сшитый с безупречным вкусом и посланный ему родителями. Впереди его ждало еще много сюрпризов от друзей и влюбленных девчонок. Однако, так и не дождавшись ни одного подарка от Северуса, он почувствовал небольшой укол разочарования. Не то чтобы он ждал, но в этот момент, всколыхнутый духом праздника, он все же лелеял тихую надежду на его внимание. Несмотря на собственные невзгоды, Джеймс решительно вернулся к общему веселью, позволяя себе забыть о всем остальном. Утро этого Рождества было незабываемым, таким же, как и всегда. Казалось, все вернулось на круги своя, и Джеймс вспомнил о том, как на самом деле должен жить. Со временем он совсем растерял свой огонек, позабыл, какого это, проводить время с друзьями, которые были для него как вторая семья. Но сегодня он вновь вспомнил былое, и понял, как сильно ему этого не хватало. Слишком много драмы было в его жизни в последнее время, и больше не хотелось. Подарки раскрывали до обеда. Завтрак практически все увлеченные праздником ученики пропустили. На второй половине дня готовились к банкету: Лили и Римус пропадали на собрании старост и подготавливали помещение с профессорами; Мэри Макдональд доделывала декорации, а также доставляла запоздалые подарки Тайного Мерлина; остальные во всю наряжались в гостиных и спальнях и репетировали выступления. — О мой Мерлин, Бродяга, да я в тебя сам влюбился. Амелия сможет подвинуться? — усмехнулся Джеймс, глядя на своего друга в новом навороченном наряде, который, похоже, был позаимствован из гардероба самых популярных и скандальных панковских магловских групп. — Чтож, я не против собрать армию поклонников, в которой ты и она будете сражаться за первое место, — с ироничной улыбкой парировал Сириус. — Хотя кандидатов может будет и больше. Я буду выступать с музыкальным номером в паре с Марлин. Джеймс притворился, что всегда знал об этом самом номере, и не пропустил мимо ушей тогда, когда постоянно думал о своих бедах. — Армию поклонников? Ты уверен, что у них хватит сил на такую тяжелую ношу, как твое эго? — подколол Джеймс, хмыкнув. — Эго? Не просто эго, мой дорогой друг, а истинное произведение искусства, — театрально закашлялся Сириус, обводя пальцем по своему костюму. — Его нужно беречь, как жемчужину! — Если ты скажешь это Амелии, она скорее назовет тебя моллюском, или другим подводным чудищем, но без жемчужины, — вмешался Питер как-то слишком серьезно. — А еще то, что твой костюм шокирует публику. Сириус бросил на него озадаченный взгляд. — Очень остроумно, Хвост. Ты, случайно, не собираешься выдвинуть кандидатуру на пост старосты общества гадких шуток? — Это была шутка? — театрально удивился Джеймс. — Какие вы жестокие, но я все равно люблю вас, — с фальшивой торжественностью произнес Сириус. — Надеюсь, что вы, в отличии от меня, наденете что-то более приемлемое, и таким образом мы создадим баланс. Не подведите меня на вечере! И помните: если никто не будет хлопать, то вы должны спасать меня. — Даже если ты столкнешься с полным провалом, я обязательно запишу это в свои мемуары: «Сириус Блэк и его экзотическая коллекция неудач». Питер согласно покачал головой, слегка улыбаясь, и вся компания вновь погрузилась в легкий смех, готовясь к вечернему банкету и предстоящим выступлениям. По коридорам студенты перемещались уже в праздничных нарядах. По пути, на лестнице, Джеймс встретил Мэри, ожидающую его. На ней было голубое платье, похожее на сарафан, а под ним винтажная блузка, которая очень ей шла. Ее кудрявые волосы были заплетены в два маленьких пучка. Джеймс, как пара, очень ей подходил: на нем был костюм темно-синего оттенка. В руках девушка держала маленькую корзинку цветов, на которую Джеймс не сразу обратил внимание: — Только не говори, что за час до танцев ты нашла мне замену, — с улыбкой проговорил Джеймс, впрочем, не относясь с обидой к возможной правдивости собственных слов. — Джейми, я думала, это от тебя, — изумилась Мэри. — Я опросила уже всех мальчишек, но никто не признался. Казалось, Мэри должна была радоваться тому, что у нее нашелся поклонник, но реакция ее была совсем тухлой. Судя по всему, кто-то из парней смог обидеть ее во время опроса. — А Питера спрашивала? — осенило Джеймса. — Да. Сказал, что не он. — Вот оно как. Мэри тяжело вздыхает и печально уводит взгляд, заметно мрачнея. Джеймс берет корзинку цветов и с помощью трансфигурации уменьшает ее, после чего вешает на ремешок Мэри. Он берет ее за руку и ведет вниз по лестнице. — Забудь обо всем. Сегодня мы должны хорошо повеселиться, — говорит Джеймс крепко сжимая ее руку в своей ладони. — Ты прав... — благодарно шепчет она, и улыбается. Впереди идут Марлин и Доркас. Первая, несмотря на музыкальное выступление, одета совсем не как Сириус. На ней белоснежная, шелковая блузка и розовая юбка с корсетом. Доркас в пышном, аристократичном зеленом платье, очень грациозном и даже нежном, что смотрится на ней непривычно. Девушки идут, держась за руки. Джеймс бы хотел сделать им комплимент, но совсем не горел желанием пересекаться со Слизеринкой. По лестнице к башне Гриффиндора поднималась Амелия Боунс. Гордая и важная настолько, что сделала вид, будто не узнала Джеймса, и не поздоровалась с ним. А возможно, проблема была в нем самом и его долгой отрешенности от друзей, из-за чего Амелия могла совсем о нем позабыть, как о друге Сириуса. Из подземной гостиной по лестнице поднялись Слизеринцы. Впереди шел Мальсибер в черной бархатной мантии и зеленым жилетом, а рядом Эйвери в дорогущем костюме. «Дам для них не нашлось» — злорадствовал Джеймс. — Подожди меня здесь, хорошо? — сказал Джеймс, оставив Мэри у входа в Большой зал вместе с теми, кто участвовал в танцах. — Но профессор МакГонагалл велела нам не заходить, — удивилась Мэри. — Ничего, я ненадолго. Джеймс вошел в Большой зал. Вдоль длинных столов, уставленных великолепными яствами, студенты Хогвартса не спеша усаживались, готовясь к долгожданному рождественскому банкету. Большой зал, украшенный сверкающими гирляндами и золотистыми огнями, казался настоящим волшебным миром. Джеймс высмотрел в зале знакомых Слизеринцев и прошел к ним. Издалека он увидел, что его приятеля рядом с ними нет. Он встревоженно начал обходить все помещение, вглядываясь в каждое лицо и отмахиваясь от назойливых поклонниц. Джеймс отыскал Северуса в дальнем конце у самой стены, сидевшего в тени за столом и декорациями. Когда он подошел, Слизеринец тут же заметил его. Они оба смотрели друг на друга пораженно. В воздухе повисло немое напряжение. Джеймс был не в силах отвести взгляд от Северуса, его сердце бешено колотилось. На нем был костюм, элегантный и изысканный, черного цвета, подчеркивающий его стройную фигуру. Костюм был сшит безупречно, и Джеймс не мог не заметить, как ткань переливалась на свету, как бы умело скрывая его силуэт в полумраке зала. Волосы Северуса были аккуратно зачесаны назад, а его строгие черты лица казались особенно выразительными на фоне такого изысканного наряда. Джеймс не думал, что когда-либо сможет испытать подобное восхищение, но в этот момент оно с головой захлестнуло его. Северус выглядел так безупречно и аристократично, что было тяжело не поддаться этому магнетизму. «Черт... Какой же он красивый...» Они оба не смогли уберечься от чувства, что в эту секунду между ними пробежала искра. Северус слегка приподнял бровь, как будто удивляясь тому, что Джеймс был здесь. Но в его глазах промелькнуло ликование, которое выдало в нем то, что он, все-таки, ждал Мародера. — Джеймс. Что ты здесь делаешь? — Я пришел, чтобы увидеть, как идет праздник. Да и... хочу сказать, что ты выглядишь невероятно Северус слегка наклонил голову вбок, и для Джеймса это движение показалось неожиданно игривым. Он не мог не заметить, как щеки Северуса порозовели. — Мне не хотелось выглядеть так замороченно, — скромно проговорил Северус. — Костюм прислал Люциус в подарок, хотя я не просил и всегда говорил, что не люблю, когда он столько тратится на меня. А прическа — дело Эвана и Руперта. Они укладывали мне ее целый час... Чувствую себя странно. — Северус, ты правда очень красивый. Между ними возникло мгновение тишины, наполненное напряжением и смущением. — Чтож, я пойду, — сказал Джеймс, покраснев. — Банкет начинается с танцев, а я участник. — Знаю, — кивнул Северус. — Удачи тебе. — и только Джеймс развернулся, он снова окликнул его и придержал: — Я буду до самого конца банкета. Ты подойдешь? — Да, — неуверенно согласился Джеймс. — Я тебя найду. Все те, кто был с парами для танцев, остановились справа у дверей Большого зала, где было небольшое свободное пространство. – Прошу, идите сюда, — прозвучал голос профессора МакГонагалл. — Будем начинать с вашего выступления. Мистер Поттер, голову держите выше. Мисс Финниган, выпрямите спину, сколько можно повторять. Мистер Блэк, что это за одеяние?! — воскликнула она. — Вы пришли на бал, а не на концерт! — Профессор МакГонагалл, но это ведь не Святочный бал, — в очередной раз напомнили ей ученики. Профессор была без излюбленной мантии, что многих удивило. Длинная бархатная юбка и длинный пиджак с высоким воротником делали из нее как никогда элегантную, величественную, словно королеву, женщину. Она была действительно прекрасной, и, наверное, смогла заставить пару учеников покраснеть. Ее новенькая, смешная и низенькая шляпка, правда, было немного не к месту на ее чудесно уложенных волосах. Минерва Макгонагал взволнованно выглядывала за дубовые двери, и наконец, когда ожидание стало невыносимым, она дождалась момента, когда все уселись, и Дамблдор, облаченный в свое традиционное одеяние с небесно-голубыми звездами, начал свою вступительную речь. — Лунатик, вы чуть не опоздали! — воскликнул Бродяга, заметив новоприбывших. — Столько забот, столько дел! Никогда быть старостой не было так сложно! — пожаловалась Лили, при этом счастливо и легко улыбаясь. — Лили, чудесно выглядишь, — с улыбкой произнес Джеймс. — И твой партнер тоже ничего такой. — Я волнуюсь. Ужасно волнуюсь. В последний раз на репетиции я столкнулся с Патил и упал... — беспокойно забормотал Римус, постоянно поправляя галстук. — Все хорошо, Римус, мы справимся вместе, — поддержала его Лили. «У них все наладилось? Как славно.» — подумал Джеймс. Когда Дамблдор закончил, Минерва, с легкой улыбкой, сделала шаг вперед и, повелев ученикам за собой, распахнула двери в Большой зал. В тот же миг раздались громкие аплодисменты, а музыка, словно вызванная магией, заполнила пространство. Джеймс, держа Мэри за руку, торжественно прошел на середину помещения вместе с остальными, и взяв девушку за талию, мысленно начал отбивать ритм. You can dance, you can jive, having the time of your life See that girl, watch that scene, dig in the Dancing Queen Под яркими огнями закружились множество фигур. Девушки в элегантных платьях кружили вокруг, а юноши с легкостью подхватывали их. Мысли о повседневных заботах и экзаменах исчезли, оставив лишь звуки музыки и ощущение свободы. И все-таки, в голове Джеймса время от времени всплывала волнительная мысль: «Видит ли он меня». Кажется, Лили и Римус обсудили отношения и пришли к какому-то общему, мирному соглашению. Они были немного смущены, и не осмеливались смотреть друг другу в глаза, но танцевали складно. Сириус и Амелия, внезапно возникшая романтическая пара, пылала огнем и затмевала всех окружающих. Марлин и Доркас выглядели по-особенному, и привлекали к себе внимание и взгляды недоуменных профессоров и учеников, но судя по их энергичности и радости, им было плевать. Пандора, к всеобщему изумлению, танцевала босиком: она сняла каблуки, и теперь ее танец с Барти стал куда более плавным, чем на репетициях. Она улыбалась ему так, словно пару дней назад ничего не произошло. You are the Dancing Queen, young and sweet, only seventeen Dancing Queen, feel the beat from the tambourine You can dance, you can jive, having the time of your life See that girl, watch that scene, dig in the Dancing Queen Джеймс с задором закружился вокруг Мэри, ловким движением подхватив ее за талию. Она привыкла к этому движения во время репетиций, и все равно не смогла сдержать крика восторга, а он с легкостью поднял ее в воздух, заставляя платье плавно развеваться. Мэри, засмеявшись, расправила руки в стороны, словно крылья птицы, а Джеймс кружился с ней, задавая темп. You're a teaser, you turn 'em on Leave them burning and then you're gone Looking out for another, anyone will do You're in the mood for a dance and when you get the chance... You are the Dancing Queen, young and sweet, only seventeen Некоторые поднимали руки, аплодируя, а другие с восхищением шептались между собой, пораженные грацией Мэри и Джеймса. — Я хочу видеть тебя и всех остальных в своем будущем, — прокричала Мэри в танце, ее глаза сверкали весельем. — Хочу, чтобы мы оставались хорошими друзьями, и не забывали друг друга. Зал наполнился дружным хохотом. Каждый поворот, каждое движение были полны радости, и их смех переливался в воздухе, создавая волшебство, которое проникало в каждое сердце. Когда музыка кончилась и танец завершился, аплодисменты заполнили Большой зал. Джеймс и Мэри, утирая пот со лба, поклонились зрителям вместе со всеми. — Это было потрясающе! — обрадовано воскликнула Мэри, когда они прошли за столы. — Я чувствовала себя как в сказке! — Я очень рад, — поддержал ее Джеймс. — Спасибо, что пошел со мной на бал, — Мэри улыбнулась как-то тоскливо, и увела задумчивый взгляд. — Я смирилась с тем, что никому не нравлюсь. И пусть я не красивая, как остальные девушки, и настоящей любви у меня нет: я имею такого замечательного друга, как ты. Мэри крепко обняла Джеймса, и он обнял ее в ответ. Кто-то одарил их персональными авациями, и оставалось лишь надеяться, что никто не посчитает их парой. Боковым зрением Гриффиндорец заметил, что на них смотрит Снейп, но виду не подал, и даже не повернул голову в его сторону. Вскоре к ним подошли остальные Мародеры. — Сохатый, Мэри, вы были великолепны! — воскликнул Лунатик. — Я бы сказал, что это была почти магия, — ответил Джеймс с широкой улыбкой, поправляя свой несуществующий галстук. — Надеюсь, никому не нужно было следить за моими «превосходными» движениями. Его величество Бродяга может быть полон зависти. — Постой, постой, Сохатый! Я не завидую! Я просто жду, когда ты обо мне напишешь в своих мемуарах как о «настоящем танцевальном короле»! — Сириус выразительно кивнул, словно пытался убедить всех вокруг в своем праве на трон. — Король? Что ж, тогда ты определённо единственный, кто может танцевать на короне в виде шляпы! — захохотала Амелия, подмигивая Сириусу, заставив всех его друзей рассмеяться. — Эй! — Сириус обиделся, но его смех не оставлял ни единого сомнения в том, что он был с ними на одной волне. Во время перерыва звучала легкая мелодия классических инструментов. Мародеры собрались в одном кругу, делая передышку после танца и перекусывая. Обсуждали всякое, в разговоре участвовали все, вот только Джеймс снова почувствовал, что уходит в себя и совсем теряется в пространстве. Доркас, что стояла рядом с Марлин, постоянно поглядывала на него и в разговорах обращалась к нему чаще, чем к остальным. Казалось, будто она ждет удобного момента, чтобы заговорить с ним о Слизеринцах, но Джеймс больше не хотел обсуждать это с ней. И ко всему прочему, он не мог отделаться от навязчивой мысли о Северусе, что обещал ждать его после танца. И Джеймс, конечно, тоже обещал ему прийти, но в моменте совсем растерял настрой, чтобы возвращаться к нему. Он вдруг подумал о том, что будет испытывать предвкушая прощание с ним, и решил максимально оттянуть этот момент, если и вовсе не вычеркнуть из планов. Джеймс, прямо говоря, решил притвориться, что позабыл и совсем не замечает Северуса, даже когда он стоял совсем рядом. Ему было неловко его избегать, но в окружении друзей он чувствовал себя оправданным, будто причина, по которой он не может уйти, заключается в них. С такой мыслью Джеймсу казалось, что он в безопасности, потому что даже предположить не мог, что Северус осмелиться подойти к нему в кругу его друзей. — Джеймс, что-то я тебя потерял, — сказал он громко, без какой-либо неуверенности в голосе. Северус подошел без приглашения и начал разговор без какой-либо подводки. В моменте Мародеры обсуждали свои личные дела, как вдруг вмешался Слизеринец, отняв все внимание Джеймса. Мародеры в неприятном удивлении замолчали и переглянулись. Но их, конечно, не могло не поразить преображение Северуса: чистые, волосы, уложенные профессионалами своего дела; дорогой, изящный костюм... Лили смотрела на него восхищенным взглядом, и глаза ее в этот момент были наполнены такими лаской и теплом, словно она вновь пережила все то хорошее, что связывало их в прошлом. Джеймс посчитал, что Северус тоже должен был придаться ностальгии, еще больше, чем она в этот самый момент, но он даже не взглянул на нее. Да что уж там говорить: Северус не поприветствовал ее, и не поздоровался ни с одним другим Мародером или их друзьями. — Мне кажется, что профессора за мной следят. Профессор МакГонагалл и профессор Слизнорт глаз от меня не могут отвести. — Вот оно как... — неуверенно произнес Джеймс, ощущая сильное неудобство перед остальными. — Не хочу показаться грубым, Снейп, — начал Сириус очень недовольным, но нарочито спокойным тоном. — Но некрасиво влезать в чужие разговоры. — Похоже, я оказался прав, — продолжил Северус, не обращая никакого внимания на Блэка. — Профессор МакГонагалл сейчас подойдет. Сириус оскорбленно нахмурился и пронзительным взглядом посмотрел на Джеймса, требуя от него отогнать Слизеринца. Подобным взглядом его наделили и остальные друзья. Джеймс тоже считал, что Северус поступил некрасиво, и все же, он не испытал стыда за него, напротив, ему настолько понравилось то, что Слизеринец так просто решился подойти к нему и заставить его на себя посмотреть, что он и правда восхитился им до глубины души. К слову, профессор МакГонагалл и правда подошла. — Вы станцевали великолепно, — с улыбкой заявила женщина, великодушно всем улыбаясь. — Мистер Люпин, мисс Эванс, танец в вашем исполнении был очень трогательным. — сказанное заставило пару засмущаться и неловко поблагодарить ее. МакГонагалл, довольная своим влиянием, обратилась к Северусу: — Мистер Снейп, вы замечательно выглядите. Похоже, что МакГонагалл, увидев Северуса в компании Мародеров, в прошлом враждующих между собой, посчитала их друзьями и крайне этому впечатлилась. Такой расклад предположили и остальные присутствующие, и он им явно не понравился, но виду они не подали. — Спасибо, — сухо ответил Северус. — Надеюсь, мои ученики не будут заставлять дисциплинированных Слизеринцев устраивать всякие шалости. Мародеры промолчали. Северус тоже не спешил отвечать. Делать ситуацию еще более неловкой было бы смертельно для всех, так что Джеймс с улыбкой ответил: — Постараемся не подводить вас. Минерва МакГонагалл благодушно кивнула, пожелала ученикам хорошего вечера и удалилась. Между компанией повисло молчание, и очень недружелюбная атмосфера. Северус однако, продолжал усердно не замечать других: — Я же сказал, что она за мной следит. — Сев, давай отойдем, — тихо предложил ему Джеймс. Он шепотом извинился перед своими друзьями, взял приятеля под локоть и повел в другой конец Большого зала. — Извини..— сказал Северус виновато. —Ты меня ничуть не стесняешь, просто если ты хочешь общаться со мной, а не с компанией, то лучше делать это лично. — Мне просто показалось, что они от тебя не отстанут до конца вечера. Джеймсу стало совестно за то, что он пытался избегать Северуса, и друзья были ни при чем. Вдруг, позади послышались громкие возгласы. Северус и Джеймс с любопытством обернулись и увидели, как Римус и Лили целуются, а над их головами волшебным образом расцветает волшебная омела. Преподаватели явно были несколько возмущены, однако никто не спешил препятствовать влюбленной паре. Джеймс пристально посмотрел на них с улыбкой, вспоминая времена, когда сам был влюблен в Лили. Теперь это время казалось почти забытым, и сейчас она была ему не больше, чем подругой. Он понимал, что в сердце Лили было место только для Римуса, человека, который смог стать ей тем, кем Джеймс никогда бы не стал. Римус был абсолютно поглощен своей избранницей. Он крепко обнимал Лили, а она бросила мимолетный восторженный взгляд на своих друзей. Улыбка на ее лице светилась, как никогда прежде. Лили и Римус были замечательной парой. Джеймс был безумно рад за них обоих, однако одна мысль на грани сознания неприятно зудела, не давая покоя. Любовь для Римуса и Лили была проста и легка, с ней приятно и уверенно можно было смотреть в будущее и видеть прекрасные перспективы. Их любовь была такой, какой никогда бы не было между Джеймсом и Северусом. Рядом друг с другом их не одолевали бесконечные смятения, а сердце не болело из-за чувства настигающей катастрофы. Джеймс правда завидовал им. Он посмотрел на Северуса, чьи мысли блуждали, как и его. Слизеринец пронзительно наблюдал за своей бывшей подругой и любовью, в паре с Люпином, чью кандидатуру на роль возлюбленного Лили он никак не мог предугадать. — Сев, все нормально? — взволнованно спросил Джеймс. — Да, пойдем, — неожиданно спокойно отозвался Северус, безразлично отвернувшись. Вдруг, он схватил Гриффиндорца за руку и повел куда-то за собой. Джеймс вспыхнул и оглянулся, но никто не смотрел. Да и если бы смотрели — плевать, ведь он слишком рад вниманию Северуса. Они вышли из Большого зала и направились по коридору, а затем оказались на свежем воздухе. Изнутри доносилась прекрасная музыка, благодаря чему тишина, окутывающая их, не вызывала значительного смятения. — Тебе совсем не грустно? — осведомился Джеймс, но Северус не сразу понял, о чем он, и Поттер развил мысль. — Ну, наблюдать за Лили и Римусом. — Это их личное дело. — Но ты ведь когда-то был в нее влюблен. — Это осталось в прошлом. Безусловно, я питал к Лили теплые чувства, но осознавал, что любовь к ней навсегда останется безнадежной. Да и с тобой, Джеймс, я чувствую себя гораздо более ценным, нежели с ней. На лице Джеймса вновь заиграла краска, и его сердце забилось с необычайной силой. — Сегодня ты проявляешь какую-то особую смелость. — В конце концов, мы беседуем в последний день. Почему бы не быть откровенными? Эти слова сорвались с уст Северуса столь же легко и небрежно, как и предыдущие, но, по надежде Джеймса, в них скрывалась куда большая трагедия. — Я говорил серьезно, когда утверждал, что профессора следят за мной, — произнес Северус, его голос звучал с легкой настороженностью. — Возможно, они начинают нас в чем-то подозревать, или же Доркас выдала наши планы, — прежде чем Джеймс успел бы начать оправдываться, Слизеринец продолжил: — Но я знаю, что ты здесь ни при чем. Я вовсе не к этому веду разговор. Мы решили, что будем выходить по очереди в промежутках 10 минут, чтобы нас не заметили. — Зачем ты делишься со мной всем этим? — недоумевал Джеймс, его голос выражал легкую обеспокоенность. Северус лишь пожал плечами и замолчал. Джеймс сжал губы и, полон тревожных размышлений, отвел взгляд. Он надеялся, что у него найдется достаточно силы воли, чтобы остановить Снейпа. Чтобы тот даже под давлением остался в стенах Хогвартса. Или, по крайней мере, отыскал подходящие слова для уговора, спора или, в самом плохом случае, прощания. Но в этот момент он чувствовал, что слова покинули его, оставив совершенно без сил. So this is Xmas And what have you done Another year over And a new one just begun And so this is Xmas Из-за дверей Большого зала раздались мелодичные звуки песни. Джеймс прислушался и, застигнутый врасплох внезапной волной радости, улыбнулся. Это была композиция группы Beatles, которую так любила Марлин. Он заметил, как в коридоре появилось несколько Слизеринцев, среди которых выделялись Мальсибер и Эйвери; вскоре их голос раздался издалека, окутанный раздражением: — Сколько можно слушать эту отвратительную магловскую музыку! На эти слова Джеймс едва сдержал усмешку. Его глаза встретились с глазами Северуса, и в этот момент он увидел, как свет луны мягко омывает черты его лица, подчеркивая их неповторимое очарование, а в зрачках отражаются бесчисленные звезды, словно отпечаток самой вселенной. — Потанцуем? — непроизвольно произнес он, протягивая руку. Северус, смутившись от такого предложения, немного опешил, не ожидая, что Джеймс может предложить нечто подобное. Однако в глазах Джеймса горел искренний свет, который в тот миг вызывал в нем неодолимое стремление ответить на приглашение. A very Merry Xmas And a happy New Year Let's hope it's a good one Without any fear Северус осторожно положил свою руку на протянутую ладонь Джеймса. Поддавшись неожиданной храбрости, он произнес: — Почему бы и нет… And so this is Xmas For weak and for strong For rich and the poor ones The world is so wrong На безоблачном ночном небе светила луна, а звезды тихо мерцали в такт, словно откликаясь на мелодию, доносящуюся издалека. Джеймс и Северус стояли рядом, их руки нежно соприкасались. Они начали медленно танцевать, шагая по снегу, который поскрипывал и проседал под их ногами. Северус был неуклюж, и совсем не имел плавности в движениях, даже с учетом того, что вел Джеймс. — Извини, — неловко произнес Северус, наступив ему на ногу. — Я совсем не умею танцевать... — Я тоже не мастак, — успокоил его Джеймс. — Расслабься, и не думай о плохом. Каждый шаг был пропитан воспоминаниями о том, что было, и тем, что так и не сбудется. And so this is Xmas And what have we done Another year over A new one just begun And so happy Xmas We hope you have fun Легкий ветерок играл с волосами Северуса, и Джеймс, словно по волшебству, ловил их кончики, чтобы не дать ускользнуть. Они танцевали, не обращая внимания на прохожих, которые посмеивались и шептались о паре, словно и не замечая грусти, которую пряталась за легкостью танца. A very Merry Xmas And a happy New Year Let's hope it's a good one Without any fear Они медленно кружатся по снегу, не замечая больше ничего вокруг. Джеймс любуется звездами в глазах напротив, и ноги сами шагают под ритм песни, не доставляя необходимости думать о каждом шаге. Казалось, будто с ними танцевал свет звезд, и ветер поднимал в воздух легкие снежинки, чтобы те успели покружиться в миг этого чарующего танца вместе с парой. Музыка заканчивалась, но они не спешили. War is over, if you want it War is over now Северус и Джеймс отстраняются друг от друга, но не сразу отпускают руки. Холодная рука Северуса лежит в горячей ладони Джеймса. Они смотрят друг на друга, счастливо и ласково, и никто не желает отводить взгляд первым. Вдруг, в Большом зале слышатся аплодисменты и звук голоса, усиленного чарами. — Представляем вам музыкальный дуэт Сириуса Блэка и Марлин Маккиннон! Джеймс мгновенно отпускает руку Северуса и делает шаг в сторону Большого зала, словно внезапно приходя в себя. Легкость, которую он ощущал в объятиях Северуса мгновение назад, стремительно ускользает, уступая место вновь обретенному самообладанию. С осознанием, что его место среди друзей, он произносит: — Мне пора, Сев... И без лишних слов направляется обратно в зал. Однако Северус, ошеломленный внезапной отрешенностью Джеймса, крепко хватает его за руку. — Постой, сегодня ведь последний день, — шепчет он взволнованно, его пальцы давят на кожу Джеймса с такой силой, что, скорее всего, будет след. — Ты не можешь просто уйти! Джеймс смотрит на него, такого пылкого и открытого, и чувствует жесткость его руки, на которой в будущем обязательно появится Черная метка. И он думает, что же они оба творят... Почему не могут просто расстаться, забыть обо всем, будто уже связаны чем-то большим. — Ты не прощаешься со своими друзьями, как со мной, — продолжил Северус, в его голосе звучали нотки отчаяния. — Пожалуйста, останься. Невероятная искренность и уязвимость слов трогают Джеймса, однако он прекрасно осознает, что не может отдаться этому мгновению. — Северус, в том-то и дело, что с тобой я прощаюсь, а мои друзья останутся со мной на всю жизнь. Его слова повергают Северуса в смятение. Он смотрит на Джеймса, не в силах осознать, как тот мог произнести нечто подобное. Наконец, не сдержавшись, он проговаривает: — Всю жизнь... — зло усмехнулся он. — Как же легко вам говорить об этом. Всю жизнь... Ты ведь понимаешь, что это невозможно? — К сожалению, это невозможно лишь для тебя, Северус. На мгновение между ними повисает тяжелая тишина, будто весь мир замирает, ожидая, вердикта. Но решающий ход остается за Северусом, и он решительно делает свой выбор: — Чтож... В таком случае, нам нужно прощаться, — бросает он холодно. Джеймс замечает дрожь в его голосе, но бросает все силы на то, чтобы никак не реагировать на нее. — Ты прав. И больше Джеймс не произносит ни слова. Он оставляет Северуса и спешит в Большой зал, словно стремится сбежать от тяжести момента, который только что пережил. Стоит ему переступить порог, как тепло зала обволакивает его, согревая озябшие ладони и щеки. Он идет вперед, не оборачиваясь, спасаясь от сомнений, что терзают его душу: войдет ли Северус или это действительно была их последняя встреча. — Поттер, я везде ищу тебя! — восклицает внезапная Доркас, и Джеймс почти вздрагивает от звука ее голоса. — Нам нужно поговорить. Я не говорила профессорам о том, что хотят сделать Слизеринцы, но попросила их быть внимательными к ним. Профессору Слизнорту, похоже, плевать, а вот профессор МакГонагалл глаз с них не спускает. Как думаешь, стоит ли нам рассказать им обо всем прямо, чтобы... — Медоуз, извини, но мне больше нет дела до Слизеринцев. Доркас ошеломленно распахивает глаза. — Но... Поттер, а как же Северус? — Я никак не отвечаю за его выбор, — почти рассерженно бросает Джеймс. — И ты за выбор Розье тоже. Ты не настолько дорога ему, как и я не дорог Северусу. Доркас растерянно моргает, не в силах поверить в то, что слышит. — Ты что, не хочешь их спасти? — Нет, Доркас, не хочу! Пожалуйста, не отвлекай меня, и дай посмотреть выступление! — Хочешь сказать, что у тебя больше нет сил бороться? — Я боролся куда больше тебя! — раздраженно передергивает плечами Джеймс. — Знаешь что? Давай будем, как Пандора. Посмотри, она танцует со своим Лавгудом, и ей уже плевать, получит Барти метку, или нет. Она наслаждается своей личной жизнью и людьми, которые по настоящему ценят ее. Притворись, что тебе тоже плевать, и общайся с Эваном так, будто вы никогда друг друга не бросите. Доркас молчит. Джеймс злится на нее, потому что совсем скоро закончится вступительная речь Сириуса и Марлин, а ему стоит стоять в первых рядах. Но лицо девушки столь печально, что совесть не позволяет ему вот так ее бросить. — А ты сможешь общаться подобным образом с Северусом? — спрашивает она потерянно. — Нет, мы друг другу больше не нужны, — тихо и неразборчиво отвечает Джеймс, будто сам боится даже мысленно произносить эти слова. Наверное, в отличии от Джеймса, Доркас не была дурной мечтательницей, и понимала серьезность ситуации с самого начала. Безнадежность и бессилие, должно быть, сильно давили на нее, больше, чем на кого-либо другого. Но пока с ней боролись Джеймс и Пандора, у нее были силы и надежды. А сейчас никто не желал продолжать сражение, и она осталась ни с чем. — Я призналась Марлин в любви, а она проигнорировала меня, представляешь? — сказал Доркас, и голос ее стал действительно мягким. — Но, наверное, эта боль делает меня куда живее, чем та, что причиняет мне Эван. — Эти беспокойства все равно лучше, чем волнения за будущих Пожирателей смерти, — вздыхает Джеймс с сочувствием и пониманием. — Не зацикливайся на расставании. Общайся с ними, будто вы никогда не покинете друг друга. По крайней мере, я был счастлив только в такие моменты. Джеймс, стоящий у выхода рядом с Доркас, замечает, что двери открываются. Он прощается с ней, судорожно разворачивается и отходит, но краем глаза замечает, что это всего лишь Питер, которого он до этого не видел в зале. — Wizzard «I Wish It Could Be Christmas Everyday», к вашему вниманию! — заканчивает речь Марлин, и хватает в руки гитару. When the snowman brings the snow, Well,he just might like to know He's put a great big smile on somebody's face. — Где ты был, Хвост? — спрашивает Джеймс с волнением, беспокоясь на деле, что друг мог видеть его и Северуса вместе. — В гостиной... — произносит Питер, его голос звучит как-то отстраненно. — Мы искали тебя, — добавляет Джеймс, внутренне смутившись от своей бесконечной невнимательности к другу. — Как ты? Все в порядке? Питер, глядя вдаль, молчит, погруженный в свои мысли. Он прислушивается к мелодии, слегка покачиваясь, и Джеймсу кажется, что он впал в некий транс, словно песня околдовала его, подобно настоящим чарам. — Мэри так прекрасна,— произносит он нежно, и слова его разлетаются в воздухе, растворяясь в нем, как клубы легкого дыма. Джеймс, заметив это, ощущает беспокойство и какую-то вину за своего друга. — Питер... Почему ты не пригласил ее на танец? Ты же знаешь, что мы не пара, и я бы с радостью уступил тебе эту честь. — Она бы никогда не согласилась... — с горечью произносит Питер, и на его губах появляется горькая усмешка. Вокруг продолжают звучать голоса Сириуса и Марлин, их исполнение проникает в сердца присутствующих, но Джеймс и Питер заняты лишь собственными размышлениями, не в силах различить слова. Двери большого зала вновь распахиваются, и в этот миг Джеймс точно знает, кто входит внутрь. Он стремительно поднимается, хватает Питера за руку и увлекает его за собой: — Плевать на тех, кто не ценит нас, — говорит он, но так тихо, что сам почти не слышит себя. Джеймс и Питер, пробиваясь сквозь многолюдье, стремительно двигаются к первым рядами. Джеймс весело размахивает руками, и в тот миг, когда Сириус замечает их в толпе, его лицо озаряется поистине широкой и искренней улыбкой. Джеймс с восхищением наблюдает, как их выступление оживляет собравшихся, наполняя атмосферу зала стилем и ритмом. Музыка как живительный эликсир разливается по залу, вызывая у зрителей желание подтанцовывать все энергичнее. Внезапно Питер отвлекает его от волшебства песни: — Я не могу притворяться, что все хорошо, когда на самом деле это не так. Джеймс, ощутив прилив волнения, поворачивается к другу: — Я могу чем-то помочь? — спрашивает он озадаченно. — Я не к тому. Я констатирую факт: когда мне плохо, я не в силах это скрыть. И ты тоже, Джеймс. У тебя что-то случилось. — Это не столь важно. Теперь все в порядке, — отвечает он, стараясь придать своему голосу уверенности. — Джеймс, ты не можешь вновь и вновь притворяться, — упрямо настаивает Питер, И Джеймс замолкает, не успевая найти слов для ответа. В этой шумной толпе к ним пробираются остальные друзья, отдаляя Питера от него. «Неужели они все замечали?» — мимоходом проскальзывает мысль Джеймса, — «Если все написано на моем лице, быть может, они уже знают и о Северусе?» Когда выступление Гриффиндорцев подходит к концу, и последние аккорды затихают, Сириус быстро устремляется к Джеймсу. — Сохатый! Как я рад видеть тебя! — восклицает он с неподдельной радостью. — Я боялся, что ты не придешь! — Разве я мог пропустить лучший концерт вечера? — Шутливо отвечает Поттер, невольно оглядываясь на двери зала. Сириус, одарив друга благодарным взглядом, вдруг с сомнением хмурит брови. — Джеймс, у тебя все действительно в порядке? В этот миг Джеймс замирает. Вопрос Сириуса словно подготовленный совместно с Питером, пронзает его сердце острием, однако он не позволяет себе выдать истинные чувства. — Не беспокойся обо мне, — бросает он с лёгкой небрежностью. — Главное, что вы со мной, и я рядом с вами. Наконец-то. — Ты знаешь, что мы готовы ждать столько, сколько потребуется, пока ты не разберёшься со всем, что тебя тревожит, — отвечает Сириус со странной серьезностью. Джеймс долго молчит, и едва он успевает отыскать слова, как раздается голос со сцены: — А теперь выступит женский хор с песней Slipping Through My Fingers группы Abba. Ученики вновь смотрят на сцену. На нее поднимаются почти все девушки шестого курса. Для Мародеров это оказывается сюрпризом, ведь ни Лили, ни Мэри и ни Марлин не давали даже намека на общие репетиции. Еще большим шоком становится то, что Лили выходит вперед, как солистка, и Римус восхищенно улыбается, глядя на нее. — Как легко жить, когда ты влюблен, — почти мечтательно произносит Сириус, заставляя Джеймса удивиться. — В смысле? — Я о Римусе и Лили, — поясняет тот. — Я искренне рад за них; чувствую, как они расцветают друг с другом. Только посмотри, как он смотрит на нее. — В самом деле, любовь не должна быть сложной и мучительной игрой, — соглашается Джеймс, делая паузу перед следующими словами. — Но не всем так везет. — Однако ты, Сохатый, безусловно достигаешь всего, чего хочешь Сириус с улыбкой бросает на Джеймса взгляд, наполненный пониманием и заботой. Словно он всегда знал, что у него происходит, и никогда не оставлял его без поддержки даже в самые отчаявшиеся моменты. Schoolbag in hand, she leaves home in the early morning Waving goodbye with an absent-minded smile I watch her go with a surge of that well-known sadness And I have to sit down for a while Нежные голоса вызывают мурашки и трепетное чувство в душе, такое трогательное, что все замолкают и не могут оторвать взгляд от девушек и отвлечься от звучания их голосов. The feeling that I'm losing her forever And without really entering her world Джеймс не думал даже прежде, что способен испытывать настолько сильные эмоции, которые наполнили его в этот самый миг. Звучащая песня отзывалась в самом сердце, трогая тонкие струны души и заставляя их оглушительно звенеть, так, будто они грозились вот-вот разорваться. Взгляд его невольно блуждал по неосвещенным углам Большого зала в надежде встретить в них знакомую фигуру, однако, не находя желаемого, взгляд безучастно скользил дальше и дальше, пока не остановился на дверях. Северус стоит там, и, увидев его, Джеймс больше не может отвести глаз, пока они вновь не встречаются взглядами. Северус моментально отворачивается, не в силах выдерживать эту тяжесть, а у Джеймса сердце стучит в горле, и тошно становится от нестерпимой тоски. В Большом зале больше нет никого из его компании. Значит, Северус последний, кто должен уйти. «Умоляю, останься, взгляни на меня» The feeling in it Slipping through my fingers all the time Do I really see what's in her mind Each time I think I'm close to knowing She keeps on growing Slipping through my fingers all the time Тем не менее, Северус покидает его, строго и безмолвно, проходя через порог Большого зала. На короткий миг он оборачивается и бросает на Джеймса прощальный взгляд, полный неясной тяжести. И Джеймс понимает ясно, как никогда: это действительно то время, когда нужно попрощаться навсегда. Эта история, изначально лишенная чёткого начала и обрамлённая неясным мерцанием чувств, завершит свой печальный путь на явной, но жестокой ноте. Джеймс, с горечью усмехается, не в состоянии вырваться из объятий меланхолии, которая, как старая тень, прочно укоренилась в его сознании. Звучащая песня пронизана тоской, и навевает образы ускользающего счастья, которому так и не суждено было стать воплощенным. Внутри него разгорается смятение, и он осознает, что на этом конце бесконечной дороги ему остаётся лишь смириться с утратой, что держит его в своих цепких объятьях Barely awake, I let precious time go by Then when she's gone there's that odd melancholy feeling And a sense of guilt I can't deny What happened to the wonderful adventures The places I had planned for us to go (Slipping through my fingers all the time) Well, some of that we did but most we didn't And why I just don't know Конечно Джеймс переживет. Он справится со всеми невзгодами, но не сейчас. Сейчас его сердце ноет. И лишь хуже становится от понимания, что их история могла бы закончиться благополучно, ведь, как оказалось, не такой уж неправдоподобной была надежда, что Северус ответит на его чувства. Ведь он сам пару дней назад потянулся к нему, чуть не вкусил этот запретный, но такой желанный плод. Они могли быть вместе. Окружающие оборачиваются и смотрят на Джеймса изумленными, даже испуганными взглядами, и он не сразу замечает это. — Джеймс, что с тобой? — Пугается Римус — Джеймс, ты чего? — обеспокоенно спрашивает Сириус. — Джеймс... — Питер с жалостью оглядывается. Он дотрагивается до своего лица и понимает, почему все так на него смотрят. Руки тут же скрывают лицо ото всех, а ноги подкашиваются, заставляя его присесть. Sometimes I wish that I could freeze the picture And save it from the funny tricks of time Slipping through my fingers И правда... Какой же это конец... Джеймс ведь любит его. И он совершенно не хочет забывать все те счастливые моменты, которые они разделили на двоих. И ладно, пускай бы он был на все сто уверен, что эти чувства,— глупые, нелепые, неправильные для подавляющего большинства людей вокруг,— захлестнули с головой только его. Он бы справился с ними сам, не стал втягивать Северуса в то, что могло бы навредить ему. Но беда была в том, что Джеймс ясно видел: Северусу он так же важен, как и Северус— ему. Эту любовь они тоже умудрились разделить на двоих. И эта любовь— чистая, безусловная, лишь слегка затронутая жалкими обстоятельствами, и невзгодами, которые были выше их сил, не могла оказаться слабее трудностей. Даже если Северус решит принять метку, разве Джеймс сможет покинуть его? Разве не станет он с нежностью целовать его израненное запястье, и при этом вновь и вновь напоминать о всех тех чувствах, которые испытывает при одном лишь взгляде на любимого? Он любит его так сильно, что Северус, пожалуй, даже не способен осознать всей силы этой страсти. И пусть Северус никогда больше не вернётся к нему. Больше всего Джеймс желал, чтобы у Северуса всё было хорошо. Он мечтал о том, чтобы Северус был счастлив, чтобы его лицо озарялось улыбкой как можно чаще. Но может ли такое произойти после того, как он примет метку? Сможет ли он быть свободным в своих чувствах, если тень этой печали навсегда затмит его душу? Песня, словно эхо далекого воспоминания, продолжает звучать как сквозь толщу воды, где-то далеко, потому что Джеймс уже покинул Большой зал, и теперь его шаги стремительно ведут к выходу из школы. Это последний рывок, последний взлет, который может обернуться для него самой болезненной утратой, какой он никогда прежде не испытывал. Но он ведь Поттер. И ему неведомо чувство страха перед опасностью. С небывалой решимостью он мчится по коридорам Хогвартса, надеясь, что Северус не успел уйти слишком далеко. И вот, пробежав мимо знакомых стен, он поворачивает за угол и сталкивается с ним. Сердце Джеймса замирает. Северус, откуда-то возвратившийся, тоже несется навстречу, и их взгляды пересекаются, полные невысказанной тревоги. Джеймс едва может осознать происходящее; его разум, будто замерев, не в состоянии принимать это чудо. Северус вернулся к нему. Он сделал свой выбор. Джеймс чувствует, как влажные еще щеки болят, и понимает, что не может сдержать улыбку. Без оглядки на все, Северус первый бросается к нему. Джеймс обхватывает его руками, крепко прижимая к груди, будто желая сплавиться с ним в единый, нераздельный монолит. И чувствует себя в этот миг самым счастливым человеком на свете.