Сегодня, завтра, всегда

Глаза Северуса, глубокие и непроницаемые, словно черные озера, стали зеркалом для Легилименции. Он прошептал заклинание, и воздух вокруг Джеймса запульсировал невидимой энергией. Мир исказился, словно отражение в воде, когда в нее бросают камень. Джеймс почувствовал, как его сознание подхватывает неведомая сила, и он погружается в вихрь воспоминаний Северуса. Перед ним простиралась пленка памяти, где каждый кадр хранил моменты чужой жизни, но не позволял ему в них заглянуть. Наконец, вихрь воспоминаний замедлился, и Джеймс оказался во тьме. Здесь не было ничего — лишь безграничная пустота, тьмы, из которой постепенно стала возникать картина нужного эпизода прошлого. Появился приглушенный свет, стены, пол, на котором устойчиво стоял Джеймс. Образы рождались из черного, густого дыма, и исчезали так же. Джеймс огляделся. Он находился в большой тенистой комнате, где стены были украшены древними гобеленами. В воздухе витал аромат старины. На стенах висели чьи-то портреты. Свет от свечей мерцал на бледных лицах юных аристократов. Джеймс пригляделся к ним и увидел знакомые: на кресле сидел Руперт Эйвери, согнувшийся так, что голова, которую он удерживал кулаком, почти лежала на коленях; у его ног сидел Рейнард Мальсибер, беспокойно перебирающий его мокрые волосы; за креслом стоял Эван Розье, нервно дергающий ногой. — Мне не стоит идти, — раздался глухой голос Эйвери. — Мы опоздали из-за меня... — Да что уж там, подумаешь, — легко отмахнулся Розье, успокаивая остальных, хотя лицо его выражало серьезное беспокойство. — На первом собрании они обсуждали все по делу штурмов и всякое наступление на Министерство, а в этом мы все равно ни черта пока что не смыслим. — А для чего нас пригласили то, — рассудил Уолкис. — Чтобы мы послушали и поняли, как это происходит, и чему нужно учиться. — Да, но мы опоздали, и ничего уже поделать нельзя, — раздраженно бросил Мальсибер, и поглядел в сторону, где стоял Джеймс. В голове промелькнула страшная мысль, что его заметили, но прежде чем он вспомнил, что это невозможно, Слизеринец произнес: — Северус, где Люциус? Иди и найди его. — Полагаю, он придет сюда сразу, как только закончится первая часть собрания, — устало проговорил Снейп, без особого интереса. На нем были штаны на размер больше и черная, грязная водолазка. Остальные тоже выглядели повседневно, хотя намного более торжественно, чем Снейп. В поместье холодило, но за окном стояли пышные деревья и солнце было ещё высоко. Лето. — А ты иди и проверь, — жестко повторил Мальсибер. Северус Снейп, стоя у камина, смотрел на своих однокурсников с легким презрением. Казалось, что это место для него — крепость, а его слово здесь — важная составляющая всех законов. Вероятно, такое ощущение складывалось из-за его близкого отношения с Люциусом, на которое всем было плевать. Слизеринец раздраженно вышел из комнаты и вошел в длинный, темный коридор. Тогда первое помещение, находясь за гранью памяти Снейпа, начало растворяться и становиться пустотой, так что Джеймс шагнул следом за своим проводником. Коридор был пустым, только издалека раздавались чьи-то торопливые шаги и невнятный разговор. Можно было различить мужской и женский голоса. Снейп тут же выпрямился и поправил сальные волосы. — Северус, какая встреча! — радостно воскликнул парень с роскошным платиновым блондом, собранным в элегантный хвост лентой, в дорогом одеянии. — Рад видеть тебя в полном здравии! — Люциус, рад встрече, — искренне, но с какой-то печалью произнес Снейп. Друзья слегка обнялись. Было видно, что они действительно рады друг другу, без всякого лицемерия и натужности. — Я читал письмо. Знаю, как ужасно поступили с тобой однокурсники, и насколько тяжело было расставаться со своей любимой. Люциус сочувственно посмотрел в глаза Северуса, который от переизбытка чувств не смог ответить ему зрительным соприкосновением. — Надеюсь, скоро это забудется... — с горечью проговорил Северус. Люциус выдержал еще пару вежливых секунд для жалостливого молчания, после чего вновь улыбнулся и хлопнул друга по плечу, заставив его взбодриться. Снейп удивленно посмотрел на него. Люциус откашлялся, отошел, и ловко положил руку на талию молодой девушке. Джеймс пристально посмотрел на нее, но не узнал. — Познакьмся с моей, ныне, женой — Нарциссой Малфой, в девичестве— Блэк. — Рада знакомству, — с холодным величием произнесла девушка, смотря на гостя свысока. — Я многое о тебе слышала. Люциус говорит, что ты подаешь большие надежды. — Моя вера абсолютна и непоколебима, — скромно улыбнулся Северус. — И я обещаю не подвести ни Темного Лорда, ни Люциуса, ни вас. Вдруг, девушка издала сдержанный, аристократический смех. Северус покраснел, но Люциус улыбкой его успокоил. Атмосфера была расслабленной и приятной. — Прошу, не обращайся ко мне на вы! — радушно улыбнулась Нарцисса. — Мне очень приятно слышать о твоей преданности. Надеюсь, мы сможем подружиться и общаться не только о делах насущных. Северус залился румянцем и неуклюже заулыбался. Люциус и Нарцисса дружески посмеялись над ним. Старший Слизеринец все продолжал хлопать Северуса по плечу, и с каждым хлопком сила удара становилась все мощнее, пока рука окончательно не легла и не сжала до боли хрупкое плечо. Снейп тут же притих и напряженно посмотрел на Люциуса. Улыбка с их лиц испарилась. Теперь улыбалась только Нарцисса. — Скажи на милость, мой дорогой друг, где вы были во время собрания? — некогда теплый голос похолодел, и прозвучал угрожающе тихо, предвещая что-то нехорошее. Северус тут же распрямил плечи от напряжения и тяжело сглотнул. Он попытался что-то сказать, но губы предательски задрожали. Джеймс наблюдал за ним, даже не представляя, насколько, в самом деле, была страшна их вина. Люциус тоже заметил в лице друга внезапно навалившееся отчаяние, и поспешил расслабить его: — Северус, не будь столь пуглив, ты ведь знаешь, что я поручил это дело Рейнарду, а значит гневаться буду только на него. Ты здесь ни при чем. Тебя я просто спрашиваю. Северус не выдохнул. Вероятно, стресс он удерживал в себе еще задолго до вопроса Люциуса. — А теперь веди меня к остальным. Коридор растворился в пустоте, и сцена переместилась в знакомое помещение. Когда Люциус переступил порог, воздух в комнате затрепетал от напряжения. Слизеринцы, обычно такие уверенные, теперь стояли растерянные, не решаясь поприветствовать своего товарища, ведь они знали: никаких теплых объятий затем не последует. — Чтож, тебе Рейнард, и твоим друзья я говорю: браво! — произнес он с иронией. — Вы умудрились опоздать на ваше первое собрание Пожирателей смерти при самом Темном Лорде! На собрание, где каждому предстояло доказать свою верность Лорду! Эйвери сидел на кресле. Его трясло. Джеймс не мог понять, как обычное опоздание могло довести его до такого состояния. Он даже представить не мог, как для них было важно все, что связано с Темным Лордом. Мальсибер пристыженно опустил глаза в пол и сжал губы. Джеймс смотрел на него и понимал, что в тот период он был совсем другим: его не затмевал гнев, и руки не дрожали от ярости. — Люциус... — тихо, почти шепотом произнес Эйвери. — Ру, молчи, — потребовал Мальсибер. — Все из-за меня... — несмело продолжил Слизеринец. — Мне было плохо, и я... Я думал, что не должен посещать собрание вовсе, ведь... — Эйвери поднял голову, но увидев разочарование и холодность в глазах Люциуса, опустил ее вновь. — Мои родители там... А я... Я долго отказывался посещать с ними собрание, и в этот раз тоже, ведь не знал, что нас всех пригласят. И если я появлюсь, то поставлю семью в неловкое положение, — так я думал. Сцена с каждой секундой становилась все страшнее. Джеймс ощущал, как воздух, стены, все давит на него, но до сих пор не мог понять — почему. Рейнард с ужасом на лице все шептал в сторону Руперта: «Молчи, молчи»; Эван Розье, стоящий позади кресла, крепко держал Эйвери за плечо, словно пытался успокоить и подготовить к чему-то страшному. «Идиот.» — приглушенно послышалось со стороны, где стоял Снейп. — Рейнард, ты слышишь, что он говорит? — Люциус даже не смотрел в сторону Руперта и не ответил на его обращение. — Он выставляется в дурном свете. — Это не сомнения в вере, — оправдал его Розье. — Всего лишь недопонимание в семье, гордость и разбалованость. — Я спрашиваю еще раз: вы вообще слышите, о чем он говорит? — медленно проговорил Люциус, делая акцент на каждом слове. — Люциус, он наследник рода Эйвери, — голос Рейнарда обрел уверенность и непоколебимую стойкость, словно говорил не подросток, а взрослый, серьезный человек. — Он выше Мальсиберов и Розье, и не настолько ниже тебя, чтобы ты так обращался к нему. От этих слов Люциус зло сжал зубы, искоса глядя на окружающих. Что-то в словах Рейнарда задело его гордость. — Рейнард, если такие скверные мысли дойдут до Темного Лорда — позор всему роду Эйвери и тебе. — Я ничуть не сомневаюсь... — слабо произнес Эйвери. — Прошу, Люциус, не мучай меня... Знаешь ведь, какая трагедия постигла мою семью... Люциус пристально поглядел на Руперта, и спустя мгновение жесткость в его взгляде сменилась снисходительной мягкостью. Нарцисса держалась в стороне, хотя была рядом, и не участвовала в разговоре. Гордая, величественная женщина, самая настоящая аристократка, на которую даже не смели взглянуть. Джеймс огляделся. У двери стоял Северус: подавленный и мрачный, явно сосредоточенный на своих мыслях и воспоминаниях. Рядом с ним Регулус Блэк, о чем-то в пустоту шепчущий ему. Джеймс вспомнил, что в то время они еще пытались дружить. — Мы здесь не для того, чтобы насладиться компанией друг друга, — начал Люциус, и комната замерла в ожидании. — Мы здесь, чтобы спланировать ваше будущее среди Пожирателей смерти. Я как мог следил за вами все эти годы, хвалил в присутствии влиятельных людей, организовал ваш приезд на собрание, — на этом моменте Люциус тяжело вздохнул. — Я просто надеюсь, что дальше дела пойдут лучше, и никто меня больше не... — вдруг, взгляд его устремился куда-то в сторону. — Разочарует... Туда, куда посмотрел Люциус, каждый обратил свое внимание. И когда Северус повернул голову и пригляделся, пустой угол вдруг заполнился дымом, и воспоминание дополнилось образом Барти Крауча-младшего, которого до этого, вероятно, никто совсем не замечал. — Кто это там, в углу? — резко спросил Люциус, и его голос внезапно приобрел неожиданно тревожный оттенок. Барти, стоящий в стороне, заморгал в смущении и, потерявшись, забыл все слова. — Это Барти Крауч-младший, — вмешался Розье, отвечая за него. Люциус был поражен упоминанием этого имени. — Вы осмелились привести сюда сына главы отдела Магического правопорядка? «Наконец-то» — снова послышалось оттуда, где стоял Северус. Люциус медленно подошел к Барти. Тот смотрел на старшего снизу вверх наивным, совсем потерянным взглядом. — Сколько ему лет? — Люциус снова взглянул на Мальсибера. — Тринадцать, — ответил Рейнард. — Но он наш одногруппник. Повернутый Крауч-старший отдал сынка в Хогвартс раньше положенного. — его слова заставили Барти обиженно нахмурить брови. — Заиметь его у нас — как отыскать драгоценный камень среди кучи хлама. Мы могли бы иметь глаза внутри Министерства. Люциус внимательно взглядывался в лицо Барти, а тот в свою очередь молчал и выглядел так, словно вообще не знал, куда попал. Все взгляды были прикованы к нему, и они больно кололи его своей проницательностью. Джеймс, стоявший рядом с Северусом, вдруг услышал, как тот усмехнулся. Он посмотрел и увидел жестокую насмешку в его лице, граничащую с презрением. «Северус, как же ты жесток...» — подумал Джеймс. — Тринадцатилетний ребенок на собрании Пожирателей смерти! Этой чести удостоены лишь молодые наследники влиятельных, чистокровных родов, что уже отдали сердца своему Лорду. А это — слабое звено! — воскликнул Люциус. — Такие как он считают, что достаточно просто расхотеть, чтобы отделаться от важных дел! — Зачем ты так, Люциус, — вмешался Розье. — Мы все учимся в одной школе на одном факультете, и лучше знаем, как охарактеризовать друг друга. Ты же всегда находишься вдали от нас, и знать не знаешь, на что способен этот мальчик. Тем более, тринадцать лет — не так мало. — Да, точно, ты прав, — Люциус умело сдержал гнев, и сейчас тер висок, избавляясь от головной боли. — Вам всем тогда было еще одиннадцать, но я уже строил на вас планы... В тринадцать вы были уже неотъемлемой частью будущего, которое я видела в кругу Пожирателей смерти. Вот только я бы никогда не осмелился в таком возрасте привести вас на собрание... — Я очень постараюсь, — заставил себя заговорить Барти. — Постараешься что? — строго произнес Мальсибера, словно жестокий родитель маленькому ребенку. — Постараюсь никого не подвести, — неуверенно добавил он. — Замечательно, — кивнул Люциус без энтузиазма. — На второй части собрания от меня вы не услышите ни слова. Мальсибер, раз хочешь быть руководителем, то будь готов объясняться и за себя, и за других. — Я понял, — учтиво согласился Рейнард. — В таком случае, полагаю, мы можем идти. Слизеринцы поднялись. Мальсибер помог Эйвери встать, и сразу за Люциусом они скрылись в коридоре. Дальше Уолкис. Северус еще долго не мог оторвать насмешливого взгляда от Барти, как и Регулус, но тот смотрел скорее с жалостью. Последним был Эван Розье, пристально глядевший на расстроенного Барти, не решающегося сделать и шагу. Эван подошел к нему, присел рядом с ним на корточки и взглянул прямо в глаза. Барти хмуро увел свои. — Барти, ты чего так расстроился? — спросил Эван, и голос его вдруг показался теплым даже для Джеймса. — Никто не хочет видеть меня здесь... — сказал Барти, шмыгая носом. — Ну почему же никто? Я очень даже тебе рад, — Эван взял его за руку и крепко сжал в своей ладони. — Барти, слушай. Не знаю, что нашло на Люциуса. Он привил Северусу интерес к темной магии еще когда он был на первом курсе. Представляешь? А тебе уже тринадцать. И ничего страшного, что ты сын важного человека. Это немного пугает, но вызывает уважение, особенно зная твою преданность. Барти благодарно посмотрел на него, но ничего не сказал, а Эван и не требовал ответа, так что взяв его под локоть — молча повел вслед за остальными. Джеймс старался идти бок о бок с Северусом. Слизеринцы долго шли по темному коридору и не разговаривали. Пока шли, эхом раздавались чужие голоса, но их речь было не различить. Снейп не помнил ее, значит и Джеймс не мог слышать. Компания спустилась вниз по небольшой лестнице. Было видно, что их ждет просторное помещение, в котором уже горел яркий свет и теснились люди. Они вошли в большую гостинную. Её освещало пламя в мраморном камине, настенные светильники и несколько больших люстр под потолком. Вся мебель летала прямо у потолка, освобождая пространство. Много, очень много людей, сдвинутых к стенам, не смевших приближаться к центру, вероятно, доступному лишь одному гостю этого дня. — Цисси, дорогая, — произнесла женщина, подошедшая с боку. — Еще немного, и вы бы опоздали. — Белла, уверена, что ты пришла первая, — ответила Нарцисса, тонко ей улыбнувшись. — Или даже не уходила после первой части собрания. Джеймс знал Беллатрису Лестрейндж. Черная метка на ее запястье, словно драгоценное украшение, сияла как неотъемлемая часть ее существа, словно удачно расположившаяся родинка. Что-то в ней определенно притягивало взгляд и манило, но присмотревшись, ее тяжелые веки и надменная улыбка отталкивали от себя. Тем более Джеймс знал о ее отношениях с Сириусом, и очень не любил ее за это. — А куда Рудольфус подевался? — поинтересовалась Нарцисса, выглядывая кого-то в толпе. — Вижу. Регулус, — она обернулась и поманила к себе пальцем двоюродного брата. — Смотри, там стоит Вальбурга с Орионом. — Правда? — искренне восхитился Регулус, и вскинул голову, чтобы разглядеть своих родителей. — У них нет метки, но Темный Лорд знает об их преданности, — широко улыбаясь, Регулус декламировал безразличному Северусу о семейных делах. — Ох... Как они будут гордиться, когда я заполучу метку! — Цисси, пойдем ближе к Блэкам и Рудольфусу, — шепнула Белла сестре, и та ответила кивком. Сестры ушли в сторону, пробираясь через толпу. За ними последовал Люциус, а за ним потянулись юные Слизеринцы, которых тут же остановили: — Вы будете стоять тут, — приказал Малфой строгим тоном и шипящим как у змеи голосом. — И сами отстаивать себя, понятно? Джеймс снова оглядел знакомых со школы Слизеринцев: они все суетились, и смотреть на это было очень непривычно. Регулус не мог перестать говорить, и говорил он так много и быстро, что речь его в буквальном смысле ощущалась тягучей и невнятной, словно размазанной по воздуху, потому что слушать его должен был Северус, не желающий вникать в суть. Сам он постоянно поправлял давно немытые волосы, переставлял ноги и менял позы, выдавая волнение. Барти держался за Эвана, и как никогда был маленьким, словно комочек пыли в огромном пространстве. В нем не ощущалось трепета, как в других, потому что он не думал о Темном лорде, и о метке тоже, — вероятно, его в тот момент пугали только личные разногласия в их группе. А вот Эван... Что-то в нем было странное. Он постоянно натирал свое запястье, словно там уже выжигалась метка, и при этом делал такое лицо, словно ему больно и радостно одновременно. Он выглядел перевозбужденным. Удивительно, потому что Джеймс считал, что подобная реакция могла бы отобразиться на лицах Мальсибера и Эйвери, но первый выглядел замкнуто и отрешенно, а второй испуганно, вот-вот готовый принять страшную смерть. — Мама меня побьет, — Эйвери дернул Мальсибера за рукав. — Мама меня побьет. — повторил он. — Я опозорил семью... — Никто не знает причины, — проговорил Мальсибер ровным, уверенным голосом. — Родители бы не стали признаваться в таком лично Темному Лорду. — Даже ты понимаешь, как ужасно я поступил, — Эйвери ударил ладонью по своей щеке и зажмурился. — Да, и до сих пор не понимаю, почему ты отказывался ходить на собрания, — Мальсибер смотрит на него спокойно, хотя голос его и казался разочарованным. — Ты знаешь, Мордред тебя дери, Рей, — слова даются Руперту с трудом, и он, кажется, вот-вот готов взорваться от распирающих его вины и страха. — И знаешь, что если Темный Лорд прочитает мои мысли, то я... — он не договаривает. Голос его прерывает грохот. На другом конце гостиной распахиваются огромные двустворчатые двери, впуская незнакомца, лица которого не разглядеть с этого места. Впрочем, это не требует догадок и гипотез. Зал просто взрывается ликованием и громкими возгласами. Джеймсу приходится прикрыть уши, и он замечает, что Барти делает то же самое. Шум стихает мгновенно, словно по волшебству. Становится совершенно тихо. Так тихо, что медленные шаги и легкий стук ботинок по полу раздаются двойным эхом. Все с замиранием сердца устремляют взоры в центр, с прикованными к лицам улыбками любуясь на вошедшую фигуру, словно не имели счастья видеть его всего лишь мгновение назад. Слизеринцы начали сжиматься в полукруг, приподнимаясь на носки, пытаясь разглядеть вошедшего хотя бы краем глаза, однако их старания не имели смысла: вскоре волшебники, находившиеся впереди, разом расступились и освободили место для юных Слизеринцев. В ту же секунду они замерли, охваченные растерянностью, ведь каждый из них оказался лицом к лицу с Ним. Джеймс не смог сдержать шока — перед ним, как явление из кошмара, стоял сам Лорд Волан-де-Морт. В его образе не было ничего общего с тем, что описывали газетные страницы и политические рапорты. Настоящий Волан-де-Морт являл собой образец аристократической красоты и возвышенного изящества: острые скулы, гордая прямая осанка, черные волосы, спадающие за плечи, и сияющие рубинами алые глаза. Точно сказать, сколько ему лет, было невозможно, однако всё, от взгляда до походки говорило об одном- он явно выглядел моложе своего истинного возраста. От него исходила мощная аура уверенности и стойкости. Один лишь взгляд на эту фигуру вызывал трепет, волнительную дрожь, и заставлял табуны мурашек бегать по спине. Темный Лорд обвел пристальным взглядом Слизеринцев, и взгляд этот проникал в самую душу, нанизывая её, словно мотылька, на тонкую иглу. Юные последователи, ошеломленные, не осмеливаясь пошевелиться. В его глазах таилась бездна, абсолютная тьма — отражение будущей войны. Вдруг губы мужчины растянулись в тонкой улыбке, и он развернулся, продолжая путь в противоположную сторону, словно будущие Пожиратели были ему безразличны. Напряжение немного спало, но не исчезло до конца. Джеймс ощущал, как его сердце бешено колотится в груди, а инстинкты кричат срочно уносить ноги. Он знал, что этот день запомнит навсегда, как день, когда встретился лицом к лицу с истинным воплощением зла. Однако так думал лишь он один. Когда Джеймс взглянул на Северуса, его охватил неподдельный ужас от того, что он увидел. Северус светился улыбкой, на грани безумия, радостной и искренней. Его руки были сведены вместе, словно в молитве, а глаза искрились, как ярчайшее сияние перед концом света. Тогда Джеймс понял, почему Северус позволил ему взглянуть на свои воспоминания. Он понял, по какой причине ему не стоило даже предпринимать попыток помочь Северусу избавиться от страшных мыслей и идей в его голове, которые не просто кружились, а вбирали в себя всю его сущность. — Мои верные Пожиратели Смерти, — голос Лорда был спокоен, однако каждое произнесенное слово будто приколачивало Джеймса к месту- такой вес имели слова и такая мощь исходила от говорившего. — Сегодня я собрал вас здесь, чтобы отметить наши успехи на поприще борьбы за чистоту магической крови. Мы стоим на пороге новой эры. Эры, в которой маглы и грязнокровки больше не будут осквернять нашу магию и наши традиции! — по залу разнеслись жизнеутверждающие шепотки и удовлетворенные слова поддержки. Никто не осмеливался перебить Лорда. Джеймс скривился от неприязни. — Каждый магл, который пал от нашей руки, приближает нас к той высокой цели, которую мы ставим перед собой, — к миру, в котором власть, как и завещали когда-то наши предки, остается в руках истинных магов. Не так давно Министерство вновь обвинило нас в загадочном убийстве маглов, — недовольное роптание пробежало по толпе и вызвало у Лорда усмешку. — Стоит ли нам оправдываться перед ними? Я скажу вам — Нет! Мы должны гордиться собой, ибо наш долг- очищать мир от этой грязи. Пускай грязнокровки, которые сидят в высоких кабинетах, дрожат от страха, услышав о явлении Пожирателей смерти! Пускай маги Альбиона прозреют, видя их бессилие, и встанут на верную сторону в нашей священной борьбе! Помните, наша цель велика, и каждый наш поступок оправдан. Мы боремся за будущее, в которым будут жить наши дети и внуки. Мир, свободный от угроз и осквернения. Мир, в котором магия будет процветать и развиваться! И с каждым днем наша цель становится всё ближе! Волан-де-Морт сделал паузу, в ответ толпа неуверенно зааплодировала. Что-то было не так, и это чувство охватило собравшихся. — Всего за полгода мы стерли с лица земли десятки грязнокровок и маглов. И это число будет лишь возрастать. Непреодолимая тишина охватила зал, нарушаемая лишь треском огня в камине. Студенты напряглись до предела, а Джеймс ощутил, что страх охватывает его не меньше, чем их. — Знаю... Я уже произносил большую часть этой речи, — произнес Темный Лорд, внезапно вновь обратив взор к Слизеринцам, заставив их замереть. А после сделал первый шаг навстречу. — Но среди нас сегодня есть те, кто не смог добраться до места проведения собрания к положенному времени. Новая кровь, чистая магия, незамутненный взгляд на жизнь нашей организации. И мне бы хотелось, чтобы они поняли всю серьезность нашего дела. Неприемлемо, если наши будущие союзники не смогут в полной мере осознавать, сколь велики и важны наши цели. Юные Слизеринцы были охвачены одновременно восторгом и ужасом. Волан-де-Морт улыбнулся, но его улыбка не предвещала ничего хорошего. — Доверие — это нечто, что не дается легко. Нечто, что требует долгого и упорного труда. Ваша верность должна быть доказана делами, — произнес Лорд, обходя новоприбывших, словно оценивая их. — И если я сочту ваши дела достойными, - тогда и лишь тогда!- вы получите возможность обрести Темную Метку. Метка Пожирателя Смерти — это знак, который нужно заслужить. — Прошу принять наши искренние извинения, — воскликнул Мальсибер, и под конец фразы его голос сорвался на фальцет от волнения. Слизеринцы, пораженные резким обращением, удивленно обменялись взглядами; кто-то из толпы вымолвил слабое «ах», в то время как уголок губ Лорда чуть дрогнул. Мальсибер в тот же миг осознал, насколько неучтиво прозвучало начало его речи, и поспешил исправить свою ошибку: — Мой Лорд, мы поклялись, что более никогда не разочаруем вас. Мы совершенно не имели намерения вас оскорбить, — продолжал он, тщетно пытаясь подобрать слова, чтобы смягчить возможный гнев своего повелителя. — Искренне сожалеем, если наше поведение могло показаться вам неуважительным. Мы раскаиваемся и обещаем, что подобные инциденты не повторятся. Темный Лорд уставился на юношу своим пронизывающим взглядом, при этом молча улыбаясь. Его улыбка была устрашающей, как у хищника, изучающего свою жертву перед решающим ударом и вместе с тем удивительно-манящей, будто бы даже гипнотизирующей. Мальсибер смотрел прямо и не склонял головы, с похвальной храбростью удерживая зрительный контакт. — Будь я незнаком с твоим отцом, то мог бы усомниться в твоей истинной преданности, Рейнард. — произнес Темный Лорд. Мальсибер в неверии распахнул глаза- Лорд не только помнит его отца, но и знает его имя?! Немыслимо! Какая честь! Лорд, тем временем, продолжал. — У тебя его манера держаться. Его служба мне была неоценима. Прискорбно, что он оказался в руках Мракоборцев. Темный Лорд шагнул ближе; его тень окутала юношу, и холод прокрался по спине стоящих рядом учеников. Со лба Мальсибера скатилась капля пота. — Если когда-то мне суждено встретиться с моим отцом, то лишь в Азкабане, — произнес он вкрадчиво, стараясь сохранить уверенность в голосе. — Или на войне, когда мы одержим верх над Министерством. — На войне? — произнес Лорд с напускным удивлением, и губы его тронула легкая удовлетворенная улыбка. — Так ты реалист. Что же, я рад. Немногие в твоем возрасте, как и в более старшем, способны осознать в полной мере, к чему приведет наша борьба. — Отец предполагал возможность войны, — с гордостью добавил Рейнард. — И был готов ко всему, что могло произойти. — Включая пытки? Джеймс заметил, как Мальсибер заломил руки за спиной, и сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони до крови, чтобы не выдать нарастающего напряжения. — Вы пропустили первую часть собрания, но в середине, если я не ошибаюсь, мы обсуждали новые законы, принятые Главой Отдела Магического Правопорядка, — произнес Темный Лорд, не отрывая взгляд от Мальсибера. — Они собираются использовать темную магию и пытки при допросе тех, кого считают причастными к нашей организации. — Это подтверждено? — смело вмешался в разговор Уолкис. — Я слышал, что сейчас распространяется много лживых новостей. Возможно, они просто хотят сбить нас с толку? Темный Лорд не мог не услышать вопроса, однако взгляд его по-прежнему оставался прикованным к Мальсиберу. — Это может показаться неправдоподобным, ведь радетели "Света" долгое время отвергали любую темную магию, однако я получаю информацию далеко не только из вырезок газет, — ответил мужчина, и Уолкис пристыженно затих. — В любом случае, мы уже обсуждали это на первом собрании. — На последних словах он сделал акцент. — Мальсибер-старший мне знаком настолько, что я уверен — даже под жестокими пытками он не предаст меня, не выдаст своих соратников и не отвергнет свое участие в рядах Пожирателей смерти. Но его я знаю много лет, а тебя — лишь с чужих слов. — Уверен, что мои действия в дальнейшем охарактеризуют меня больше, чем слова, — твердо и уверенно произнес Мальсибер. Темный Лорд одобрительно склонил голову. Наконец, он отвел взгляд и шагнул в сторону. Оказавшись вне его поля зрения, Мальсибер позволил себе расслабиться и выдохнуть с такой тяжелой тревогой, словно из его груди вытащили огромный кол. Темный Лорд направился к Эйвери, но не подошел вплотную. Его роскошная, непередаваемо изящная одежда полностью промокла от пота, и в этом состоянии Руперт выглядел столь же жалко, как и безнадежно, несмотря на знатный вид, недоступный его сверстникам. — Эйвери-младший. Как жаль, что я не имел удовольствия видеть тебя прежде. — Прошу меня извинить, — пробормотал Эйвери быстрее, чем Темный Лорд успел завершить свою фразу. — Мой Лорд, — добавил он с какой-то неясной надеждой. Взгляд Лорда изменился до неузнаваемости. На Мальсибера он смотрел с серьезным интересом и должным уважением, тогда как теперь его глаза слегка прищурились, а улыбка приобрела почти умилительный характер, как если бы он наблюдал за беспомощным щенком, попавшим в капкан. — Прискорбно, — продолжил Лорд. — Так непривычно видеть семью Эйвери в ее нынешнем составе, особенно когда единственный наследник стоит на столь отдаленном расстоянии. Лорд вдруг повернулся и устремил взор вдаль. Эйвери тоже посмотрел туда и встретился глазами с родителями. Джеймс мгновенно распознал один из самых именитых чистокровных родов, некогда имевший пять дочерей и сына, а ныне обладающий лишь единственным наследником. — Должно быть, твои родители все еще переживают, — произнес Лорд спокойным голосом, в котором не слышалось ни капли искренней эмоции, даже притворной. — Ужасно оставлять их в одиночестве. Они, в конце концов, лишились не всех детей. Грустно, что они до сих пор посещали собрания без единственного наследника... Учитывая, что... — Руперт стремился проявить самостоятельность, — резко вмешался Мальсибер, и другие Слизеринцы отстранились, словно ожидая беды. Темный Лорд вновь повернулся к Мальсиберу, и его глаза, казалось, устали, а улыбка значительно ослабла. — Как это похвально... Действительно, похвально, — произнес Лорд, прикрывая глаза. Могло показаться, что он сдерживает раздражение, однако считать что либо по его мимике и жестам было практически невозможно, так хорошо он держался. — Эйвери, если мне не изменяет память, рядом с твоими родителями стоит твоя будущая супруга. Джеймс снова пригляделся. Возле семьи Руперта действительно стояла юная волшебница, миловидная и статная, очевидно принадлежащая к чистокровному роду. — Да, мы помолвлены, — произнес Эйвери, не поднимая взгляда. — Радостно видеть, что твоя семья все еще придерживается древних магических традиций. К моему огромному сожалению, не каждому в наших кругах посчастливилось получить поддержку своих идей всеми членами семьи. Ты семейный человек, — произнес Темный Лорд, вытянув обе руки между Мальсибером и Эйвери и прижав ладони к их плечам. — Так будь же со своей семьей в этот важный день. Ступай. - Он с небольшим усилием подтолкнул Эйвери вперед, в сторону его родителей и... Невесты? Руперт едва не оступился, но по инерции сделал шаг. А затем, будто преодолевая невидимую преграду, второй. Джеймс смотрел на них глазами Северуса, и со стороны видел ужас и боль, застывшие на мгновение на лицах двух Слизеринцев. Мальсибер и Эйвери выглядели так, будто нить, прочно связывающую их в единое целое, небрежно и грубо разрубили пополам. Неловкость и стыд, когда Эйвери проходил мимо, направляясь к своей семье, ощущали абсолютно все. Джеймс не понимал, что происходит, и почему атмосфера наполняется таким угнетающим мраком. В его сознании неожиданно возникли образы Доркас и Пандоры, с которыми он надеялся раскрыть тайны Слизеринцев, но, как оказалось, их тайны были безграничны, с ужасом многократно превышающим все их ожидания. Эван теребил запястье, и белоснежная ткань рубашки начинала пропитываться кровью. Регулус смотрел на Волан-де-Морта фанатично, и чуть не прыгал на месте от радости. Северус не мог перестать воодушевленно вздыхать и суетливо ждать своей очереди, при этом страшась происходящего, и в то же время получая от него какое-то садистское удовольствие. — Розье, — неожиданно произнес Темный Лорд, переведя взгляд на очередного Слизеринца с явным интересом. — Покажи свою руку. — Мой Лорд, я высоко ценю ваше время, и не хотел бы тратить его на себя столь бестолковым образом, — произнес с утонченной вежливостью Розье, не сдержав при этом довольной ухмылки. Джеймсу показалось, что тот даже покраснел. По рукаву его одеяния тем временем все шире расползалось красное пятно. — Покажи руку, — повторил Темный Лорд тихим, но требовательным тоном, которого нельзя было ослушаться. Эван, не медля, с явным удовольствием выполнил просьбу и продемонстрировал свое запястье. Северус тяжело сглотнул и отвел взгляд, сужая его от брезгливости; Регулус, почувствовав запах, мельком взглянул и тут же отвернулся. В это время Джеймс прижал руки к носу и рту, сдерживая тошноту. Рука Розье оказалась истерзанной самым изощренным образом, и это контрастировало с его безупречно чистой, гладкой кожей, на которого никогда не было даже намека на легкий изъян. — Когда появится черная метка: шрамы затянутся, — произнес Эван с придыханием. — Но прошу вас, не посчитайте меня бахвалом… Я не делал этого для ваших глаз, совсем нет, мне не хотелось, чтобы вы это видели. Кровавое месиво заворожило Темного Лорда настолько, что его глаза обрели живость, а улыбка стала поистине страстной. Он смотрел на кровь, медленными каплями стекающую теперь на пол, и ему потребовалось время, чтобы прийти в себя и отвлечься от этого зрелища. — Розье, если ты не предашься сомнениям, я также не усомнюсь в тебе, — произнес Лорд, и его голос прозвучал легко, почти по-дружески. Розье учтиво поклонился и вновь произнес с явным восторгом: «Мой повелитель». Темный Лорд не задерживался на нем, но в его случае это свидетельствовало о приятном впечатлении. Наступила очередь Регулуса, и снова речь Лорда начала становиться с каждым словом все более размытой и потерянной в пространстве. Джеймс взглянул на Северуса, гордого и важного, словно возвышающегося над остальными, полагающего, что заслуживает большего, чем все они. Конечно, это было не так, но, вероятно, Северус был в этом убежден до глубины души. — А ты... — наконец произнес Темный Лорд, когда своеобразная очередь дошла и до Северуса. — Северус Тобиас Снейп, мой Лорд, — ровным голосом произнес Слизеринец, словно репетировал свою речь долгие часы перед произнесением. — Я восхищаюсь вашими идеями еще с первого курса и готов пожертвовать всем, чтобы доказать свою преданность. Джеймс встал между Северусом и Темным Лордом в надежде остановить этот абсурдный спектакль, но он был всего лишь лишним фантомом в этом зловещем воспоминании, грязным пятном на старой фотопленке, не имеющим отношения к происходящему. Конечно же Северус его не заметил; он продолжал смотреть сквозь него, в то время как Джеймс с ужасом наблюдал за одержимостью, искрящейся в его глазах. — Интересно, Северус, — произнес Темный Лорд, его голос звучал невозмутимо. — В таком случае, мне действительно любопытно проверить твою преданность на практике. Вера требует испытаний, и я... Однако Лорд не закончил свою мысль. Внезапно его взгляд переместился с Северуса на Барти Крауча-младшего; он застыл, снимая с лица эту угрожающую улыбку. Теперь его выражение обретало нечто большее — завороженность, а в глазах отразилось неверие на грани шока, что было в высшей степени неожиданно от столь могущественного волшебника. Слизеринцы, испуганные, начали обмениваться тревожными взглядами; старшие Пожиратели Смерти с любопытством вглядывались в новобранцев. Северус не мог полностью скрыть явного недовольства таким пренебрежением к своей персоне, и хотя слова ему не давали, все же осмелился окликнуть: — Мой Лорд...? Волан-де-Морт резко поднял руку, приказывая ему замолчать. Он не спешил, его намерения оставались неопределенными, создавая паутину напряжения, в которую оказался вплетен Барти. Юноша беспокойно оглядел своих товарищей, однако никто не мог подсказать ему правильное действие. В смущении Барти смотрел на мужчину, но возникало ощущение, что перед ним не могущественный темный маг, а обыкновенный взрослый. — Выйди вперед, — приказал Темный Лорд, и голос его стал необычайно мягким. Мужчина медленно двинулся к центру гостиной, и Барти шагнул к нему. Зал замер в ожидании, сосредоточенно наблюдая за происходящим. Северус выглядел как никогда оскорбленным и крайне раздраженным. — Как тебя зовут, мальчик мой? И сколько тебе лет? — Барти Крауч-младший. Мне тринадцать. Имя заставило всех хором вздохнуть и возмущенно зашептаться. Люциус, находясь на другом краю зала, хлопнул себя по лицу. Кто-то из присутствующих залился смехом. Барти, вновь став объектом насмешек, опустил голову. Лорд окинул всех собравшихся презрительным, грозным взглядом, будто те невольно нарушили своим поведением грандиозный план своего Повелителя, заставляя весь зал погрузиться в тишину. — Нет-нет, — обратился он к Краучу вновь. — Прошу, продолжай говорить. — Я не знаю, что сказать, — честно признался Барти, — Мне кажется, мое присутствие здесь может быть лишним, потому что я никому не нравлюсь. Лорд смотрел на юного Слизеринца с необыкновенным интересом, как ни на одного новобранца прежде. — Сын Бартемиуса Крауча-старшего, — произнес Лорд, что для всех присутствующих не было новостью. — В наших рядах сын Главы Отдела Магического Правопорядка, создающего жестокие законы против Пожирателей Смерти и всех, кто нам симпатизирует. — Знаю, но... — Барти судорожно бросал взгляды вокруг и беспокойно сжимал губы. — Я ничего не расскажу отцу. По правде говоря, наши отношения далеки от идеала. Мы с ним практически не общаемся. Он даже не удосужился похвалить меня, когда я сообщил, что сдал все экзамены СОВ. Темный Лорд распахнул глаза от изумления, которое, казалось, было ему несвойственно. Вдруг на его лице появилась улыбка, и она показалась даже искренней, почти доброй. — Не может быть, чтобы такой юный ученик сдал все экзамены СОВ.— В голосе Лорда проскользнуло удивление и неверие, однако Джеймс мог почти с уверенностью сказать, что оно не было искренним. Барти же, казалось, не заметил фальши, и лишь несмело кивнул.— Так значит, передо мной стоит лучший ученик Хогвартса! Волан-де-Морт начал хлопать, и зал послушно зааплодировал вместе с ним. Казалось, воздержался от этого лишь Северус. Барти покраснел от такого внимания и застенчиво опустил голову еще ниже. — Расскажи мне еще, — попросил его Лорд. "Попросил" и "Лорд Волан-де-морт" были, по мнению Джеймса, несовместимы, однако это, очевидно, была просьба — О своем отце. Ты думаешь, он не любит тебя? — Кажется, он вообще кроме работы ничего и и никого не любит... Ну, разве что маму. Но не меня. Он не обращает внимания на меня, — проговорил Барти дрожащим голосом.. — Я часто остаюсь в тени его успехов, как будто вообще не существую. Волан-де-Морт пронзительно смотрел на юношу, словно искал в его словах какой-то скрытый потенциал. Зал тоже замер, внимая печальным признаниям Барти. — Я всегда пытался доказать ему свою ценность. Он обещал, что я смогу стать его гордостью, если раньше поступлю в Хогвартс, или если сдам как можно больше экзаменов СОВ, но вместо этого получил лишь сухое: «молодец». Змея игралась с мышью, обвиваясь вокруг ее маленького тельца. По крайней мере так это видел Джеймс. — У тебя и правда есть причина злиться, — мягко произнес Темный Лорд. — Но неужели все так плохо? Чем ты заслужил подобное отношение к себе? — Я не знаю, — Барти шмыгнул носом. — Я делаю все, чтобы папа мною гордился, но он так холоден ко мне... Мне кажется, ему даже неприятно смотреть на меня, и я не понимаю, за что он так со мной... — он начал дрожать а по щеке его скатилась одинокая пока слеза. — Я знаю, что папа сильно устает на работе, знаю, сколько сил он тратит на свою карьеру, но я также вижу, какую любовь он испытывает к моей маме, и понимаю, что, на самом деле, ничего не оправдывает его отношение ко мне, потому что он умеет любить, но только не меня! — Барти закрыл лицо руками и совершенно позорно разрыдался прямо перед Лордом. — Я не понимаю, что мне делать! Я так хочу, чтобы он заметил меня! Барти упал на колени и больше не мог говорить. Джеймс стоял шокированный, никак не ожидая подобной сцены. Он оглядел других Слизеринцев и понял, что они испытывают то же самое неловкое чувство. Мальсибер выглядел так, будто не видел в своей жизни ничего более постыдного, а Северус смотрел с самой настоящей ненавистью, той самой, что всегда удивляла Джеймса, и наконец объяснимой. Темный Лорд с успехом выждал паузу, позволяя звукам зала и плачу утихнуть, как если бы сам призывал к тишине, готовясь произнести нечто важное. — Мы состоим в одной семье, Барти, — произнес Темный Лорд, склонившись перед ним. — Эта семья связывает нас не узами крови, которые, безусловно, важны, но чем-то куда более значимым. И ты уже ценен для нас одним лишь тем, что пришел сюда, что согласен с нашими идеями и готов без сомнений быть на правильной стороне. Здесь ты ценен сам по себе. Здесь ты обретешь ту силу, в которой нуждаешься. Я вижу в тебе потенциал, которого твоему отцу не дано было распознать, — его слова звучали, словно древнее заклинание. Завораживали мысли, очаровывали. — Когда настанет время, он увидит, на что ты способен. Пусть он сожалеет о том, что не смог оценить тебя, пока не стало слишком поздно. Барти, по щекам которого все так же текли слезы, поднял голову. В его глазах горел огонек, который был почти неуловимым, но который нельзя было игнорировать. — И помни, — добавил Темный Лорд, — твоя преданность делу может быть твоим величайшим оружием. Мы сражаемся за новое будущее, где, как было заведено испокон веков, истинная магия будет главной ценностью. Ты призван быть частью этого, и я сделаю все, чтобы ты достиг того успеха, которого заслуживаешь, — зал снова наполнился шепотом, как будто поток мнений стремился произвести переворот в час озарения. — Барти, тебе не нужно кричать о себе, ведь я уже вижу тебя, и знаю, что ты достоин стоять в рядах моих самых верных Пожирателей смерти. — Лорд протянул юноше руку. — Я уже ценю тебя, Барти, и никогда не предам твою верность мне. В ту же секунду, как рука замерла, Барти схватил ее и прижался к ней своей влажной щекой. Он продолжал плакать, пока собравшиеся Пожиратели Смерти прожигали его взглядами. — Спасибо.. Спасибо вам... Спасибо... — все повторял и повторял Крауч, всхлипывая. «Ненавижу...» — пронеслось в голове Джеймса, но это были не его мысли, и проходили они, вероятно, через него самого, а витали рядом, где-то в воздухе. «Ненавижу!» — разгневанные чувства принадлежали Северусу, и с каждым повторением пространство вокруг распадалось и увядало в черном дыму. Вскоре, пол под ногами Джеймса испарился, и он вылетел из воспоминания, снова погрузившись в безграничную, бесформенную пустоту, и также резко он вернулся в настоящий мир, будто выброшенный из глубин океана на поверхность, наконец заполнив легкие воздухом. Северус сидел перед ним, обхватив голову руками. Джеймс напряженно пытался восстановить дыхание, ощущая невыносимый упадок сил и приступ спадающей паники. — Теперь ты понимаешь? — начал Северус, устремляя на Джеймса пронзительный взгляд. — Для нас вера — это не просто инфантильная идея, от которой можно отказаться в любой момент. Это нечто более глубокое, более важное. И даже если предположить, что я захотел бы вдруг отречься от Темного Лорда и его идей, это стало бы фатальной ошибкой. Он видел меня на собрании, и не простит предательства, даже столь незначительное. И, предупреждая твои бессмысленные восторги, я говорю гипотетически, и отрекаться от него не намерен.