Сегодня, завтра, всегда

Когда Большой зал встречал воссоединение любящих семей, Лили лишь могла наблюдать со стороны и с трудом преодолевать внутри невыносимо тяжелую тоску. К счастью, ей было на что отвлечься. Она знакомилась с родителями друзей, и важно, но немного смущенно рассказывала о себе. Вечером Лили успела сыграть с развеселыми Маккиннонами во всевозможные игры, которые они привезли в подарок дочери и ее одногруппникам, выслушала внутренние новости Министерства от Макдональдов, прогулялась по Хогвартсу с Поттерами, и выпила чая с Люпинами. Каждая семья ей очень понравилась, и в каждой она оставила хорошее впечатление о себе. Ночью Лили горько плакала. Она думала, что сможет сдержаться, но ей было невыносимо грустно вдали от родного дома. Благо, семья прислала ей письма, и она перечитала их много раз за прошедшую ночь. «Дорогая моя дочь, Я не могу передать словами, насколько мне жаль, что мы не смогли встретиться на нашем любимом рождественском празднике в этом году. Я сильно скучаю по тебе и твоей улыбке, но сердце мое с тобой каждую минуту. Мы с мамой планировали эту встречу так долго, и я был полон надежды и радости, что смогу провести это время рядом с тобой. Но, увы, не всегда все проходит так, как мы задумываем. Пожалуйста, знай, что моя любовь к тебе не знает границ, и я каждый день думаю о тебе и о том, как ты выросла в сильную и умную молодую волшебницу. Ты — мое драгоценное сокровище, и я несказанно счастлив, что ты моя дочь. С любовью и скучающим сердцем, Твой отец.» «Дорогая моя дочурка, Я не могу передать словами, насколько мне жаль, что мы не сможем встретиться на рождественских праздниках в этом году. Ты знаешь, как важно для меня быть рядом с тобой в эти особенные дни, но по не зависящей от нас ситуации, нам придется отложить наше воссоединение до более благоприятного времени. Мы все очень скучаем по тебе дома. Твой отец все еще старается восстановить дом после последнего урагана, который обрушился на наш родной город. Это было страшно и напомнило нам, насколько хрупкая может быть наша жизнь. Но он стойко переносит все трудности, чтобы обеспечить нам крышу над головой. Сестра твоя, Петунья, тоже нуждается в нашей заботе и поддержке. Она проходит через сложный период в своей жизни и я стараюсь быть для нее опорой, как ты всегда была для нее, когда была рядом. Я знаю, что она мечтает о твоем приезде, чтобы поговорить и поделиться своими мыслями, но не показывает этого открыто. Пусть эти праздничные дни принесут тебе радость и тепло, несмотря на расстояние между нами. Твоя любящая мама.» «Привет, Лили, У меня все замечательно, готовлюсь к Рождеству с родителями. Тебе нечего скучать, уверена, в Хогвартсе веселее, чем в нашем скучном мире. Родители опечалены, так что пришли им ответное письмо. В моей школе поставили елку, которая рассыпалась на следующий день, но мы умеем радоваться малому. Вспоминаю наши предыдущие рождества, когда мы украшали елку вместе, пекли пироги и слушали рождественские песни. Мне не слишком печально от разлуки, но все-таки вместе с тобой было лучше. Ты, наверное, совсем не грустишь, поэтому и я не буду. Все-таки добавлю, что чуть-чуть скучаю. Твоя сестра.» Лили писала семье ответные письма и плакала над каждым из них. Но на утро она вновь приходила в себя и была готова проводить время со взрослыми и своими друзьями дальше. Родители Римуса были интеллигентными людьми, обожаемые всеми в округе за свою трепетную заботу о сыне. По крайней мере, так о них отзывались остальные взрослые. Однако, их излишнее беспокойство и мнительность иногда приводили к неожиданным последствиям. Они слишком сильно переживали за кажущегося им нуждающимся в защите сына, что неизбежно влияло на его самооценку и уверенность в себе. Это Лили заметила еще в первый день знакомства. Родители Римуса так беспокойно расспрашивали его о жизни в Хогвартсе, с таким волнением слушали его рассказы о легких недомоганиях, что становилось понятно, в кого он был такой тревожный. Частые напоминания о возможных опасностях и ошибках, которые он мог допустить, порой ненамеренно прививали ему комплексы, которые ощущались им до сих пор. Однако, несмотря на все это, Римус вырос в сильного и умного человека, способного справиться с любыми трудностями. Это вызывало у Лили огромное уважение. И любовь. Лили с невероятным трепетом смотрела на Римуса, пока он представлял ее своим родителям. Она чувствовала, что этот момент — серьезный шаг в их отношениях, и что все может измениться после этой встречи. Родители Римуса радушно приняли Лили и отнеслись к ней с теплотой и уважением. Они слушали ее рассказы о увлечении зельями и магией и задавали вопросы, интересуясь ее мнением на различные темы. Лили действительно любила Римуса, и поняла это еще пару месяцев назад. Она была честна с собой, и не подавляла в себе эту симпатию, но не говорила лично с Римусом, не желая его отпугнуть. Но оттягивать момент возможных отношений ей не хотелось. Если он любит ее в ответ, то они будут парой, а если нет — ничего страшного, в жизни бывает все. Но Лили предполагала, что он, все-таки, тоже питает к ней нежные чувства, но не может заговорить первым. Ей казалось, что каждая его улыбка, каждый его взгляд был направлен именно на нее. Лили думала о будущем с Римусом. Она была почти уверена, что он — тот самый, с кем она хочет провести остаток своей жизни. Ее сердце трепетало от возможности быть с ним, делить с ним радости и печали, идти рука об руку по жизни. Итак, Лили приняла знакомство с родителями как серьезный шаг и, полная веры и надежды, ждала разговора с Римусом. Но он по-прежнему не спешил. Родители Римуса присутствовали даже на репетиции к подготовке представления к балу. Лили и Римус стояли в углу зала, повторяя движения танца снова и снова. Римус был очень стеснительным парнем, и его робкая неуверенность только увеличивала очарование его партнерши. Лили с улыбкой смотрела на него, помогая ему исправлять ошибки и настраивая на позитивный лад. — Такой быстрый темп танца… А я ведь ни разу не танцевал, — смущенно проговорил Римус, в очередной раз наступив на ногу Лили. — Посмотри на Слизеринцев: они то все чистокровные богачи, и знают, как танцевать. — сказанные слова не исходили от злости, скорее от восхищения, потому что Римус не был завистливым человеком, и девушку это радовало. — А я училась в церковной школе, — улыбнулась Лили. — Это видно, — сказал Римус, признавая ее умения и восхитительную изящность в танце. — Ничего страшного, что я такой неумеха? — Все мы учимся, и в начале не у каждого получается хорошо. Римус очень смущался смотреть в танце прямо на Лили. Его взгляд был устремлен вниз, на ноги, или на другие пары, вроде Сириуса и Амелии. Да, он все-таки добился приглашения на бал. Они танцевали так страстно, и при этом плавно, словно летали по воздуху. Сириус уверенно смотрел в глаза Амелии, и она на него в ответ. Во время танца они даже общались, и общение это было, вероятно, столь смелым и увлеченным, что после каждых сказанных слов Сириус сжимал талию Амелии сильнее, и медленно двигался вниз, к бедру. Она, в свою очередь, словно игралась пальцами в его ладони, и часто была так близка к лицу, словно готова была его поцеловать. Наверное, это все из-за несерьезности их отношений, хотя Римус знал, что на его месте не смог бы даже так. Лили же не нравились взаимодействие Сириуса и Амелии. Они ее ничуть не восхищали. Ей нравилось, как нежно Римус берет ее за талию, как он камено удерживает локоть в воздухе, лишь бы случайно не опустить руку ей на бедро. Лили привлекала даже эта неловкость Римуса в танце, ведь в том, как она учила его, направляла, ощущалась нежность, сближавшая их. Если говорить о других парах на репетициях по танцу, ей не нравился в принципе никто. Джеймс и Мэри танцевали хорошо, но она знала, что они не нравятся друг другу. Пандора и Барти выглядели мило, но девушка, словно не уважая и так серьезные старания Барти быть с ней наравне, не смотря на разницу в росте надела длинные каблуки, и еще сильнее заставляла его напрягаться. Барти умел танцевать, как умели все чистокровные, богатые волшебники, но Пандора не давала ему шанса научить ее двигаться плавно с этой обувью, высоким ростом и постоянной отвлеченностью на что-то. Только Фрэнк и Алиса вдохновляли Лили, потому что они были самой серьезной, самой крепкой парой во всем Хогвартсе, у которых было огромное будущее. После долгих усилий они наконец-то закончили репетицию и отправились в комнату старост. Лили приобняла Римуса, утешая его и поощряя. — Ты прекрасно справился, Римус, не переживай так сильно, — сказала она ласково. Римус благодарно улыбнулся ей и почувствовал себя немного увереннее. В комнате старост их ждала серьезная беседа об организации предстоящего бала. Лили и Римус приняли активное участие в обсуждении, предлагая свои идеи и помогая разрабатывать планы. Их коллективное умение работать в паре и поддерживать друг друга всегда работало, но не тогда, когда в круг входили другие старосты. — На банкете и так будет много людей, зачем еще родителям присутствовать на банкете? — устало уточняла Доркас Медоуз. — Потому что в Рождество многие из них будут еще в Хогсмиде, — спорила с ней Лили. — Пусть семьи в этот вечер будут вместе. — Тогда запрещаем вход всем, кроме шестого и седьмого курсов, — Эван Розье приподнял одну бровь и натянуто улыбался, что всегда раздражало Лили. — И в чем смысл праздника, если кто-то не будет присутствовать? — спросил Амос Диггорри. — Согласен, — кивнул Римус. — Но учеников и правда много. Может, разделить время для младших и старших курсов? — Мы так и хотели сделать, — напомнила Амелия. — Не помню, чтобы мы это обсуждали, — задумался Римус. — Значит без вас обсуждали, — устало бросила Доркас. — Дамблдор велел принимать решения вместе, — рассердилась Лили. — Я помню, просто тогда мы вас не встретили, — спокойно ответила Доркас, потерев переносицу. — Так надо было предупредить. Как так нас не было одних на собрании? — Это не было собрание, просто обсуждение при встрече, — вздохнула Доркас. — Но мы должны были принимать участие. Банкет не за горами. — По-моему и без вас можно было принять это решение, — бросил вдруг Эван. — Чего ты так зациклилась и набросилась на нее? — Эван, не надо меня защищать, спасибо, — остановила его Доркас. Лили была не конфликтной, но часто чувствительной и эмоциональной. Она знала, что Доркас сильно устает на посту старосты, но ее тяжелые вздохи и вялые взгляды она расценивала как личные наезды на нее. Тем более, ей было совестно, потому что как бы Лили не старалась, она никогда не уставала настолько, как Доркас, и меньше получала похвалу от профессоров. — Значит даже с учетом того, что младшие и старшие курсы не будут вместе, мы все равно не в силах принять родителей? — спросила Лили, скрестив руки и нервно топая ногой. — Такой важный вопрос должен решать директор, — предложил Амос, напряженный странной атмосферой. — Он дал нам полную свободу, — возразила Амелия. — И вообще, я думаю, что Дамблдор рассчитывал на то, что родители будут и на Рождество. — Ты тоже была за то, чтобы родителей не было, — напомнил Розье. — Если мы будем говорить об актуальных вопросах, а не вспоминать, кто, что и когда сказал раньше, дело пойдет быстрее. — невзначай бросила Розалин. — Да, я по такому глупому вопросу вообще не собираюсь спорить, — Амелия пожала плечами. — Ничего не глупый, — перебила Доркас. — Слизеринцы в это Рождество остались без встречи с семьей. У нас много сирот и маглорожденных, и ты, Лили, должна это понимать. Эванс покраснела от злости, и это было заметно всем, и Римусу тоже, что заставило его заволноваться. Он положил руку ей на спину и поддерживающе погладил, дабы ее успокоить. Но она не усмирила пыл, потому что сама не хотела напоминать Доркас об отсутствии ее родителей, а она посмела тронуть ее за больное. — Лили, не нужно, — прошептал ей на ухо Римус. — Мы все можем решить спокойно. — Я знаю, Римус. Я умею сдерживать себя, — сказала Лили, и это была правда. Конечно иногда в ней бушевали эмоции, но она никогда не выплескивала их на других в грубой манере. — Доркас, я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Но родители ведь проделали такой большой путь, чтобы увидеть своих детей, — продолжала Лили, смягчив тон. — Пусть порадуются целыми семьями. — Нет, — твердо заключила Доркас. — Я больше не хочу успокаивать десяток учеников из-за их чувства брошенности. Счастье не важнее несчастья других. Это будет справедливо. Им хватит той встречи в Большой зале. — Это всего лишь банкет, который будет длиться пару часов, — сказал Римус. — Может… — Может родители переждут в Хогсмиде? — раздраженно перебил и дополнил речь Эван. — Я так и хотел сказать, — нахмурился Римус. — Я вижу, — с сарказмом бросил Слизеринец. — И вообще, как-то странно выходит, что твоя подружка за, а ты вдруг оказался против. — Мы просто обсуждаем. К чему конфликт? — голос Римуса вдруг обрел смелость и твердость. — Если не конфликт, то идиотское обсуждение над тем, расстраивать ли учеников картинкой счастливых семей, или нет, — продолжал Эван. — Вот и я задумался, что это плохая идея, но ты начал огрызаться. — Мы что, теперь об этом будем спорить? — беспокойно подал голос Амос. — Какая глупость. — вздохнула Амелия. — Я просто хочу спокойствия в наших обсуждениях! — воскликнул Римус. — И ты, Амелия, могла бы выразить, чью сторону, все-таки, занимаешь, а не оценивать беседу. — Хорошо, я за то, чтобы родители были, — согласилась она, раздраженная упреком. — Спасибо, — кивнул Римус. — Теперь предлагаю и других голосовать. Так мы примем решение намного быстрее. А что касается моего мнения, отличающегося от мнения Лили, отвечаю тебе, Розье, что это не показатель нашей не слаженности. По мере беседы Римус все больше смелел и отстаивал себя и Лили. Она с гордостью смотрела и болела за него всем сердцем. — Я за, — коротко отдала свой голос Лили. — Я против, — выразилась Розалин, и Амос автоматически был с ней согласен. — Кто на этот раз детей успокаивать будет? Мы с Амосом на эту авантюру не подписывались, запасы валерьяны и пустырника даже у нас не бесконечные, а дети половину каникул теперь просидят вялые. — И мы против, — отозвалась Доркас за себя и за Эвана. — Надо было сразу устроить голосование. — А между учениками? — вдруг уточнила Лили. От этого предложения Доркас опустила руки, тяжко вздохнула, и выглядела такой измученной, словно проработала на каторге несколько дней подряд. Она повернулась к своему другу Розье, и негромко, будто никто не должен слышать, а они слышали, проговорила: — Я никогда в жизни больше не буду работать с другими старостами. — Будто нам было!.. — Лили не продолжила. Римус выставил руку перед ее лицом, жестом указывая замолчать, и твердо сказал: — Это уже слишком. Лили замолкла. Ей так понравился смелым жест Римуса, что она покраснела и почти смягчилась к сложившейся ситуации. Твердая уверенность парня восхитила ее, и больше она не хотела говорить, как руководящая, а быть с ним в паре наравне и знать, что она защищена, и окружающие от ее эмоций тоже. Решение приняли окончательное. Доркас и Эван победно выбежали из кабинета, словно еще пара секунд проведенная с другими старостами задушила бы их. Амелия, Амос и Розалин не спеша вышли следом, начав обсуждать между собой повседневные дела. Римус и Лили остались проветрить комнату от поднявшейся душноты. Римус и Лили находились в теплой обстановке перед камином, ощущая уют и спокойствие. Они не разговаривали после собрания, потому что Лили была поражена и смущена его руководством, а он, как оказалось, еле сдерживал свое чрезвычайное волнение перед ней. — Лили, извини, что не поддержал тебя. — Римус, ты же знаешь, что я не против, — улыбнулась она. — Прошу тебя, не бойся. Не бойся быть самим собой, не бойся гнуть свою линию и оставаться таким, какой ты есть, в любой ситуации и с любыми людьми. Римус радостно ей улыбнулся и присел еще ближе. Лили тоже приблизилась, настолько, что почти лежала на нем. Такого Римус не ожидал, но не сдвинулся. — Я так люблю наблюдать в тебе новые черты, — пролепетала Лили. — Ты сегодня показал себя с лучшей стороны. — Я польщен, — улыбнулся Римус. — Ты тоже была хороша, в принципе, как и всегда. — Спасибо, что остановил меня. Римус и Лили продолжали почти в обнимку сидеть рядом друг с другом. Девушке казалось, что он проникает в самые глубокие и темные уголки ее души. Она проводила его в предательские части себя, которые он никогда раньше не видел, но все равно находился с ней. Лили была уверена, что он создан для нее, а она для него. — Ты мне нравишься. Внезапное признание повисло в тишине, и хоть она была и до этого, вдруг стала ощущаться совсем по-другому. Огонь в камине стал еще горячее, их соприкосновения ближе, а дыхание тяжелее. Римус озадаченно посмотрел на нее, и даже не знал, что сказать. Правильно ли он все понял? Что значит нравишься? Как друг? Как парень? Эту фразу можно сказать и в том и том случае. Что верно? Что Римусу ответить? — Я люблю тебя, — перефразировала Лили. Теперь парень не мог оставаться в недоумении. Он в мгновении ока покраснел, да так ярко, будто вот-вот из его ушей пошел пар. В помещении стало слишком жарко, а его свитер начал давить на его шею. Но Лили не заметила в нем этого смятения. Она продолжала смотреть на камин и спокойно лежать на нем. Римус молчал, так что она решила продолжить: — Я просто хочу быть честной с тобой. Я люблю тебя, и причины не важны. Но если хочешь знать, то больше всего меня привлекает в тебе спокойный нрав и ум. Нам всегда есть о чем поговорить, и время, проведенное с тобой, самое прекрасное, что было и есть в Хогвартсе, а у меня в нем много впечатлений, так что представь, как сильно мне нравиться быть с тобой. Удивительно, но в тот момент Лили будто отключилась, погрузилась в себя и говорила от всего сердца, но не ощущала ни стеснения, ни неловкости. Она просто говорила, и не могла остановиться, и хоть чувствовала, как быстро стучит сердце Люпина, Лили не могла закончить: — Думаю, у нас с тобой может получится хорошее будущее, если ты, конечно, тоже любишь меня. Знаю, как страшно в этом признаваться, но к чему тянуть? Если мы можем быть вместе, то лучше начать раньше. По крайней мере, я так думаю, но если ты решишь отложить этот момент — я не против. А еще прошу, не забывай, что это сильное чувство, и тем не менее, всего лишь чувства, и ты можешь не бояться за меня, если решишь отказать. Лили начала все говорила о своих чувствах, слова текли из ее уст как ручей весенней воды. Лили повернулась к Римусу. Он был шокирован ее внезапному откровению, и не знал, что говорить, что делать. Сейчас он мог только смотреть на нее с открытым ртом, искать слова через все свои переживания и страхи. Сердце его начало бешено колотиться, а руки дрожать. Тело Римуса нагрелось до предела, лицо было красное, словно его облили краской. А самое главное, внезапно он понял, что упругая грудь Лили касается его плеча. — Что скажешь, Римус? — спросила она, прижавшись к нему еще сильнее. — Давай решим все сейчас, что думаешь? Лили было непонятно, почему он молчит. Разговаривая, в их глазах всегда отражалось понимание и взаимное уважение. Оба понимали, что неважно, что они говорили или делали, ведь связь их будет прочной и неуязвимой, как камин, перед которым они сидели. Но сейчас все было не так, как она предполагала. Лили понимала, что Римус боится чего-то, что его удерживает от их возможных отношений. Она не знала, что именно страшит его, но была готова подождать и понять. Но в тот момент что-то нашло на нее. То ли в голову ударили любовные романы, которые она так любила читать, то ли момент настолько был напряженным даже для нее, что она просто отключилась. Лили прижала руки к груди Римуса и приблизилась к его лицу. Она нежно положила руку на щеку парня, прикрыла глаза и потянулась к его губам. Вдруг, Лили почувствовала, что Римус будто отодвинулся от нее, и тогда она пришла в себя и открыла глаза. Римус вспыхнул, а из его носа целым потоком текла кровь, замарав его свитер. Лили изумленно смотрела на него, и только спустя пару секунд решила отдалиться от его лица и дать ему больше пространства. — Римус, я… — П-п-прости, Лили, — как в тумане проговорил Римус, тяжело моргая, словно очнулся от долгого сна. — Я… Я как-то… — Римус, у тебя кровь… — Ой, точно, как же я не заметил! — неловко усмехнулся Римус, прижав к носу рукав. — Ох… Как ее много. Чего это я? — Тебе нужно в больничное крыло? — Нет-нет, я просто пойду и смою все это! — Римус судорожно начал выбираться из-под Лили, которая почти сидела на нем, и быстро пробежал к выходу. — Прости Лили, потом поговорим! И после, он захлопнул за собой дверь. Лили не побежала за ним. Осознавая, что она сделала, девушка осталась сидеть на месте, и неотрывно смотреть на камин. Сердце ее вернуло чувствительность, и в панике забилось от произошедшего.