Тихая граница

Гевхерхан и Атике сидели в тишине в покоях, ощущая, как страх и шок проникают в каждую клеточку их тела. Воспоминания об ужасной сцене нападения разбойников не отпускали: их Валиде, могущественная Кёсем-султан, внезапно упала, хватаясь за живот, с таким выражением боли и страха, которое они никогда прежде не видели. Гевхерхан, обхватив себя руками, медленно произнесла: — Ты видела, как она держалась за живот? Это... — она замолчала, словно боясь закончить мысль. Атике, нервно сжимая платок в руках, кивнула: — Да. Это было... странно. Но... — она подняла взгляд на сестру, её голос задрожал, — Ты думаешь… она могла быть беременна? — Валиде? Беременна? — Гевхерхан повторила слова, будто сама пыталась их осмыслить. Затем она закрыла рот руками, её глаза расширились от осознания. — Но это… невозможно! — Или возможно, — тихо добавила Атике, её голос едва слышен, но в нем звучала тревога. Она медленно поднялась, отложив в сторону платок. — Мы должны узнать. — Атике, но как? — Гевхерхан выглядела растерянной, но в её голосе уже звучала решимость. — Мы пойдём к ней. Мы должны знать правду, — твёрдо сказала Атике и направилась к двери. Они с волнением дошли до покоев Кёсем, чувствуя, как страх усиливается с каждым шагом. Их мысли возвращались к тому страшному моменту, когда мать упала на землю, сжимая живот. Образы этой сцены не давали им покоя. Они остановились перед дверью, переглянувшись. — Мы должны узнать правду, — тихо сказала Атике, хотя её голос дрожал. — Но что, если это правда? — прошептала Гевхерхан, её глаза были полны ужаса. — Что, если она... беременна? Атике глубоко вдохнула и, не дожидаясь ответа сестры, аккуратно открыла дверь. В комнате царила тяжелая тишина. Кёсем лежала на постели, её лицо было бледным, глаза закрыты, дыхание слабое. Рядом с ней сидел Мурад, его локти опирались на колени, а руки были сжаты в кулаки. Он выглядел как человек, балансирующий на грани гнева и отчаяния. Сёстры замерли на мгновение, а затем подошли ближе. — Брат... — Гевхерхан первой нарушила молчание, её голос был полон тревоги. — Как она? Мурад поднял взгляд на сестёр. Его глаза были красными от недосыпа и напряжения, лицо мрачное, как грозовая туча. — Лекари говорят, что она будет жить, — произнёс он тихо, почти шёпотом. — Но ей нужно время для восстановления. — Почему она потеряла сознание? — Атике пристально смотрела на брата, её голос становился всё более требовательным. — Что с ней? Мурад ничего не ответил. Его взгляд снова устремился на Кёсем, словно он не мог оторваться от её лица. Но Гевхерхан, нахмурившись, вдруг задала вопрос, который обе боялись произнести вслух: — Она беременна? Эти слова словно разорвали тишину в комнате. Мурад вздрогнул, но продолжал молчать, сжимая руки ещё сильнее. — Ты знал об этом, брат? — добавила Атике, её голос дрожал от смеси волнения и гнева. — Ты знал, что Валиде ждёт ребёнка? Мурад медленно поднялся с места, его фигура была напряжённой. Он посмотрел на сестёр взглядом, полным внутренней борьбы, но ничего не сказал. — Ответь нам! — Гевхерхан сделала шаг вперёд. — Мы имеем право знать! — Довольно! — внезапно громко произнёс Мурад, его голос эхом разнёсся по комнате. Сёстры замерли, поражённые его резкостью. — Идите в свои покои, — холодно приказал он. — Валиде объяснит вам всё сама, когда придёт в себя. — Но... — начала было Атике, но Мурад поднял руку, прерывая её. — Это не ваше дело, — отрезал он. Его голос был строгим, но в нём слышалась боль. — Возвращайтесь в свои покои. Немедленно. Атике и Гевхерхан переглянулись, их глаза были полны сомнений и негодования, но спорить с братом было бесполезно. — Хорошо, — тихо сказала Гевхерхан, стиснув зубы. Когда они отошли достаточно далеко, Атике остановилась в коридоре, глядя на сестру. — Ты видела, как он избегал нашего взгляда? — Да, — кивнула Гевхерхан. — Это означает только одно. Она действительно беременна. — Но от кого? — прошептала Атике, её голос дрожал. — Вот почему, она так часто покидала дворец, особенно ночью...- тихо произнесла Гевхерхан, и дальше направилась дальше. --- Кёсем с трудом открыла глаза. Слабый свет пробивался через плотные шторы, озаряя её бледное лицо. Она чувствовала тяжесть в теле, но самое главное — резкую боль в животе. Её рука дрожала, когда она потянулась к нему, будто пытаясь защитить то, что было внутри. — Мой малыш... — её голос был слабым, едва слышным, но в этих словах звучал страх, отчаяние и надежда одновременно. Мурад, который всё это время сидел рядом, не отрывая глаз от её лица, тут же поднял голову, услышав её слова. Его лицо было утомлённым, с тенью тревоги, но в глазах читалось облегчение. — Валиде! — он быстро придвинулся ближе, его руки осторожно накрыли её руку, которая всё ещё лежала на животе. — Ты очнулась... Кёсем слегка повернула голову, её взгляд был затуманен страхом. — Мурад... — её голос дрожал. — Мой малыш… Я… я потеряла его? — на глазах начали появляться слёзы, голос задрожал ещё сильнее. Мурад, видя её состояние, крепче сжал её руку, пытаясь внушить уверенность. — Нет, Валиде. Аллах был милостив. Ребёнок жив, — его голос был твёрдым, но в то же время заботливым. — Ты и наш малыш... вы оба в безопасности. Кёсем облегчённо вздохнула, но её рука всё ещё не отпускала живот. Она закрыла глаза на мгновение, позволяя этим словам проникнуть в её сердце. — Спасибо Аллаху... — прошептала она, но вскоре её лицо снова омрачилось. — Но... как это могло случиться? — в её голосе звучала боль. — Я должна была защитить его. Мурад наклонился ближе, его лицо было полным вины. — Это моя вина, Валиде, — сказал он, опустив взгляд. — Я должен был лучше защитить тебя. Она посмотрела на него, её глаза наполнились слезами. — Мурад... ты не виноват, — произнесла она мягко. — Я сама знала, что это опасно. Но... он жив. И это самое главное. Мурад смотрел на неё с облегчением, но внутри всё ещё кипел гнев. Он клялся себе, что найдёт тех, кто осмелился напасть на них, и покарает их. — Ты должна отдыхать, Валиде, — он осторожно погладил её руку. — Лекари сказали, что тебе нужно беречь себя. Кёсем лишь кивнула, её взгляд снова обратился к животу. — Я сделаю всё, чтобы наш ребёнок родился здоровым, — сказала она тихо. Мурад улыбнулся, его глаза на мгновение смягчились. Кёсем тихо улыбнулась, но её улыбка вскоре исчезла, когда она осознала, что сама не может скрыть свою тайну от дочерей. В её голове пронеслась мысль о том, что Атике и Гевхерхан, вероятно, уже догадались, что она беременна. И теперь перед ней стоял вопрос, как объяснить им ситуацию. Она знала, что они могут задать вопросы о происхождении ребёнка, и ей было страшно, как они отреагируют. Она взглянула на Мурада, его лицо было твердое, но в его глазах тоже читалась тревога. Он прекрасно понимал, что этот момент настал, и что, возможно, пришло время для откровений. — Мурад, — начала она, её голос был мягким, но в нем ощущалась несомненная тревога. — Что мне им сказать? Что мы будем объяснять им? Они… они могут обвинить меня в неверности. Мурад посмотрел на неё с лёгким беспокойством, но его лицо быстро приняло решительное выражение. Он подошёл ближе и положил руку на её. — Валиде, ты не должна бояться. Я буду с тобой, — сказал он уверенным тоном. — Мы скажем им правду. О том, что ты и я вместе, но наша связь не была всегда видна всем. И что я поддерживаю тебя и буду защищать тебя, несмотря ни на что. Кёсем кивнула, но всё ещё чувствовала беспокойство. В её глазах был страх перед тем, как это всё воспримут её дочери. Она ведь не могла скрывать правду от них, тем более, когда они уже начали догадываться. — Атике и Гевхерхан… они же не поймут, — произнесла она, её голос был почти шёпотом. — Они могут подумать, что я предала их отца, что я не верна. Мурад вздохнул и присел рядом с ней, его взгляд стал мягким, когда он посмотрел на неё. — Мы объясним всё открыто, чтобы не было недоразумений. У нас с тобой есть наша правда, и мы не должны её скрывать из-за страха. Ты не одна, Валиде. Кёсем вздохнула и закрыла глаза. Несмотря на всю решимость Мурада, её сердце всё ещё было полно сомнений. Она знала, что дочери, особенно Атике, будут расстроены и в недоумении. Но также она понимала, что, если они будут честны, их отношения смогут укрепиться, даже если это потребует времени. — Хорошо, — сказала она, открывая глаза и обращая взгляд к Мураду. — Мы скажем им, что это правда. Но как мы объясним это всем остальным? Мурад слегка улыбнулся, его лицо снова стало твёрдым. — Мы расскажем правду всем, кто должен её знать. А остальным... они не должны вмешиваться в наше личное дело. — Он крепче взял её руку. — Ты и я, Это главное. Кёсем почувствовала, как её сердце наполнилось благодарностью. Она знала, что с его поддержкой она может выдержать всё. Она кивнула и улыбнулась ему, хотя её глаза всё ещё были полны сомнений. --- Атике и Гевхерхан вошли в покои Кёсем с выражениями обеспокоенности на лицах. Заметив, что Кёсем очнулась, они подошли ближе, но не торопились делать никаких резких движений, словно опасались нарушить тишину, которая царила в комнате. Кёсем, хотя и была рада их присутствию, почувствовала, как внутри неё нарастает напряжение. Она знала, что сейчас им предстоит разговор, который не будет лёгким. Как только Атике заметила, что Кёсем открыла глаза, она подошла к её постели, немного колеблясь, будто не зная, с чего начать. — Валиде, — её голос был мягким, но в нём звучала тревога, — ты чувствуешь себя лучше? Мы так переживали за тебя. Ты... Ты не хочешь нам рассказать, о чём то? Кёсем чуть приподнялась на подушках, она старалась собраться с мыслями. Она сделала глубокий вдох и, почувствовав поддержку Мурада рядом, начала говорить. — Это было... шесть месяцев назад - она начала длинный рассказ, как они с Мурадом поняли что их любовь не такая как матери и сына. И как они признались, где встречались тайно. Мурад сидел рядом, и его взгляд был полон нежности и боли. Он понимал, как тяжело Кёсем открыто говорить об этом, но он также знал, что они должны пройти этот путь вместе, как семья. Атике и Гевхерхан обменялись взглядами, их выражения становились всё более каменными. Гевхерхан, не скрывая беспокойства, подошла ближе к Кёсем, её лицо выражало смесь шока и недоумения. — Но как это могло случиться? Как вы могли... - тихо спросила Гевхерхан Кёсем опустила голову, её взгляд стал более тяжёлым. Она чувствовала, что этот момент будет решающим, но им с начала нужно было быть честными.