Далёкие солнца

Браунау-ам-Инн, Европейский Союз, Земля. 2176, несколько месяцев до Скиллианского блица На перекрёстке Зальцбургер Форштадт и Шмидгассе Ройс Ховард остановился как вкопанный.       «Чёрт. Вот же чёрт!»       Зачем он только сунулся в эту дыру? Какая, мать её, прогулка под звёздами?       Тучи заволакивали небо прямо на глазах. Первые капли, тяжёлые, пахнущие озоном, испестрили брусчатку.       «Чёртов дождь. Будем верить, без химических примесей».              Отправляясь скоротать время до Мюнхенского поезда, Ховард не сверился с метеосводкой. А мог бы помощнику поручить, для чего ещё нужны помощники? Таковых у Ховарда не водилось: ни помощника, ни симпатичной секретарши. Не доверял он этим людям — незаметным, ведающим твоей жизнью. К ним привыкаешь, как к собственной тени. Мечта шпиона, чем Ховард сам неоднократно — и успешно — пользовался.        Дождь наддал; где-то за левым плечом предупреждающе громыхнуло. Заметив впереди покатый козырёк автобусной остановки, Ховард устремился к нему, мысленно обругав себя на чём свет стоит: мало того что под этим козырьком он — мишень, каких поискать, так ещё и мысль, посетившая его вот только что, была… нелепей некуда, на самом деле.              Но, если подумать, чем это место хуже других?..              Когда человек, назвавшийся Джеком Харпером, явился к нему впервые, он и представить себе не мог, во что это выльется.        Харпер строил из себя беспринципного достиженца настолько тонко, что Ховард так и не определился, сколько в том личины, а сколько — реальной личности. Джек Харпер — бизнесмен, глава нескольких частных военных компаний и, на первый взгляд, не связанных между собой производств, амбициозный и хитрый, сунувший нос в сферу информационной — большой — игры, не терпящей дилетантов, был прописан настолько тщательно, что Ховард не заподозрил бы в нём ничего большего, не будь он по натуре своей параноиком. И дело не в том, что ниточки управления мегакорпорацией «Кор-Хислоп старшипс» сходились у Харпера в руках. И даже не в том, что «Кор-Хислоп», названная в честь пары мёртвых никому не известных наёмников, занималась не только незаконным переоснащением гражданских судов под боевые нужды, но и разработкой собственных кораблей…       Ховард предположил, что Харпер может быть связан с радикальным крылом «Терра Фирмы». Своими мыслями он не делился ни с кем — хотел сам оценить масштаб этой личности. Не только потому, что ещё один человек в «Терра Фирме» мог стать ценным приобретением не только для разведки, но и для него самого; уже тогда Ховард думал, что Джек Харпер скорее пытается предстать перед ним в менее выгодном свете, чем наоборот.       Только смутные подозрения — однако таким вещам он доверял.        Но результат превзошёл самые смелые ожидания. Ховард на минутку даже вообразил себя хозяином некоей ситуации, в которой замешаны деньги и сведения, источником которых он мог бы стать. Разумеется, неофициально. Разумеется, не без вреда для интересов Альянса — но этот потенциальный, контролируемый, вред с лихвой окупился бы другой информацией, доступ к которой он получал. Деньги Ховарда не интересовали, но информация — товар, а за качество нужно платить. Серьёзная информация и серьёзные деньги. В отдельности они представляют собой проблему. А вместе — в умелых руках — становятся рычагом, способным перевернуть Землю, если знать правила.        «И не терять опоры».        Ховард недолго предавался мечтам: его натура жаждала действий. Но ещё одно подозрение, вовремя обернувшееся догадкой, уберегло его от опрометчивых шагов в отношении Харпера.       Он вспомнил, как создавали отдел «Цербер». Сам он был слишком молод и незначителен и участия в этом не принимал. И был в курсе лишь по роду деятельности…              …Только что завершилась Война Первого контакта. Агенты «Цербера» не сидели в лабораториях. Исключительно действующие флотские и флотские же аналитики. Все — энтузиасты, обеспокоенные ситуацией. Те, кто отказался политкорректно обезличивать иные расы, называя их «потенциальным врагом», в то время как большая часть человечества теряла голову если не от идеи галактического единства, то от его перспектив.        Но, хочешь мира — готовься к войне. Кое-кто в Альянсе это понимал. «Потенциальный враг», как же. С турианцами люди будут воевать как с турианцами, используя их слабые стороны. Против кроганов поможет бомба, а против кварианцев — что-нибудь, что нельзя взломать. Пыль, забивающая фильтры, или старый добрый огнестрел.        Для того и был нужен «Цербер» — защищать людей от врага конкретного, а не потенциального. Собирать данные. Анализировать. Разрабатывать тактики и оружие. Проводить испытания.       Потом отдел «Цербер» как-то очень тихо пропал, и даже допуск главы разведуправления не позволил Ховарду составить конкретной картины.       «Расформирован в связи с выполнением поставленных задач». Ховард вычислил некоторые связанные с «Цербером» структуры, но там понятия не имели, кто являлся их контрагентом. Лиц, входивших в состав руководства «Цербера», он установить не смог. Снова одни догадки — уже из разряда тех, на которые он не стал бы полагаться, завись от них его жизнь.        Возможно, генерал Уильямс мог бы пролить свет на всё это. Одно время Уильямсу приписывали даже тот сомнительный манифест. Ховард не удивился бы, узнай он о связи старого ксенофоба с «Цербером», но всё остальное… Если что и роднит Уильямса с так называемым Призраком, автором манифеста, — это то, что Уильямс теперь является призраком очень даже буквально и никто не спешит его реабилитировать.       «Судите нас не по нашим методам, а по целям, которые мы хотим достичь». Дешёвый пафос с запашком фашизма. Ховард подавил желание сплюнуть. Наверняка кругом понатыканы камеры. Сытый Евросоюз — это вам не ебеня, навроде Аргентины.       Однако люди не берутся из ниоткуда и не пропадают без следа. Псина попрятала головы, но никуда не делась. Тот случай, больше десяти лет назад, когда имя стража Аида впервые всплыло без отсылки к Альянсу… Ховард видел протоколы допросов единственного выжившего при хищении антипротонов с ККА «Женева». Имена всех, кто участвовал в расследовании, были вымараны из дела. Именно тогда к «Церберу» прикрепили ярлык террористической организации прочеловеческого толка. Слишком сильно для совпадения, в совпадения Ховард не верил. С какого потолка в лидеры «Цербера» определили Призрака, являлось для него загадкой: вероятно, так было удобно. И он хотел знать: кому...       «Цербер» существовал. «Цербер» копил силы. «Цербер» представлял интерес. А уж то, насколько крепки связи «Цербера» с Альянсом — вдвойне…       Ховард не мог назвать момент, когда связь Харпера с «Цербером» превратилась для него из возможности в вероятность, а из вероятности — в факт. В день, когда Харпер недвусмысленно дал понять, что представляет некую силу, ставящую интересы людей превыше иных категорий, Ховард знал. Он находил ироничным, что с самого начала мыслил в правильном направлении.        «Терра Фирма», как же. Бери выше, Ройс».       Его люди неоднократно выходили на церберовцев, но ещё ни разу ему не удавалось подобраться вплотную к кому-то из высокопоставленных фигур. Случайно ли его собственное начальство никогда не считало его наработки в этом направлении приоритетными?..        Рано или поздно его посвятят в детали — если не решат, что связь «Цербера» с Альянсом должна кануть в Лету.       Либо кануть в Лету должен он.        Предупреждён — значит вооружён. Ховард умел быть осторожным. Но, если он прав… Подумать только: подконтрольная Альянсу организация для выполнения грязных работ. Кто-то далеко не глупый сказал: «Дела, неугодные подданным, возложи на других, угодные — исполни сам». Выгоды такого симбиоза Ховард находил катастрофическими. А если он прав дважды, и когда-то дорожки «Цербера» и Альянса действительно разошлись?.. Как можно было это просрать? Возможно, именно ему выпал шанс наладить взаимодействие, пускай и на неофициальном уровне. Но, как минимум до того, как он поймёт, что к чему, Альянсу об этом знать не обязательно.       Ховард дал понять Джеку Харперу, что узко-нравственный подход к определению приемлемости источника информации ему не свойственен.       И потянулось ожидание.        Не то чтобы совсем бесплодное. Вместе с Харпером они провернули несколько дел к обоюдной выгоде. Но это не было тем уровнем сотрудничества, который Ховарда бы устраивал.        Параллельно перекопав связанное с манифестом, он пришёл к выводу, что Харпер с высокой долей вероятности и есть таинственный «Призрак», человек, которому СМИ отказали в праве на существование. Но что-то ему подсказывало, главой «Цербера» тот не является. Как, впрочем, и тем, кто «Цербер» создал.       Призрак мог генерировать идеи, ворочать деньгами. Иметь связи в бизнесе. Где ещё идёт постоянное перераспределение ресурсов?.. В политику не лез, как и во флот, — Ховард бы знал. Но что-то изменилось… Пусть сегодняшний характер отношений «Цербера» и Альянса вызывал вопросы, на то, кто у кого на поводке, Ховард ставить бы не рискнул.        Что, если во главе «Цербера» по прежнему стоит кто-то из Альянса? Кто-то, кто во время Войны Первого контакта не только был на острие — имел вес. И кто до сих пор в строю… Ховард упражнялся перед сном, перебирая в уме кандидатуры, но бросил это дело, дойдя до Абернати. Представить Абернати, несмотря на тщательно скрываемые им родственные связи с Эшфордами, в качестве руководителя «Цербера», или лицом Альянса, с ним связанным, он не смог.                А вдруг… Ховард знать не знал, откуда взялось это предположение, возможно, прорезалось от безысходности в одну из бессонных ночей. И засело в нём, как заноза. А вдруг контакт с разведкой в его лице являлся не поставленной перед Харпером задачей, а личной инициативой последнего? А инициатива, как гласит старая поговорка, бывает наказуема… Не угодить бы, как говорят, между молотом и...       Ховард ждал. Что ему оставалось. Это было привычкой, если хотите, — профессиональной чертой, без которой он бы не выжил. Но чем дольше он ждал, тем больше всё это напоминало розыгрыш, вышедший из-под контроля.       Поначалу Ховарду доставляло некоторое удовольствие ходить привычными маршрутами и совершать запланированные действия, проигрывая в уме, где и при каких обстоятельствах состоится их встреча. Он ни на минуту не сомневался, что, если он в очередной раз прав, от взора истинного Цербера не укроется Харперова самодеятельность.       А значит… Где-то, где это не будет выглядеть странным. Что, в свою очередь, зависит от того, кем является глава «Цербера». Оставалось только гадать, а гадать Ховард не любил, что несколько портило ожидание. Смирившись с этим, как с неизбежным злом, он, неожиданно для себя, откликнулся на пропущенное фильтрами безымянное приглашение на таинственное рандеву в Венеции — и проторчал на каком-то блядском мосту часа полтора, став предметом внимания всех зазывал в радиусе пары-другой километров.       «Выкуси, Ройс. Чёрта лысого ты решил, что главный Цербер рискнёт встретиться с тобой лично? Чёрта лысого ты решил, что он вообще рискнёт с тобой встретиться, а не пристрелит из-за угла?..»       Говорят, любопытство и интеллект идут рука об руку. Он бы рискнул.       Ховард не обошёл вниманием не только список мероприятий, куда его зазывали с завидной периодичностью, что сделало его жизнь весьма насыщенной впечатлениями. Он побывал в БДСМ-клубе сталинистов на Бекенштейне, соревнованиях продавцов капусты в ирландском нигде и даже на открытии синагоги для веганов в Стамбуле. Потом он решил, что с него хватит, и приглашение на лисью охоту с представителями голубых кровей проигнорировал. Если Церберу будет угодно с ним встретиться, пусть запишется на приём. Где ещё Ховард сможет обеспечить такой уровень секретности, как не у себя в кабинете?       Он размышлял об этом, возвращаясь со встречи глав разведок Евросоюза совершенно не секретными путями. Решение не брать служебный транспорт пришло к нему в последний момент и было продиктовано не только желанием сменить фон и подумать обо всём в другой обстановке. По-настоящему контролирующим ситуацию он ощущал себя только будучи в одиночестве. Он предпочитал непосредственное участие опосредованному — везде, где имелась такая возможность. Предпочитал всё увидеть, прочувствовать, прощупать сам. Особенно там, где сомневался. Многие из его состоявшихся — и забытых, если не почивших — коллег считали такой способ познания ведущим на кладбище. Но, как бы ни был ты заморочен охраной своей персоны, ничто не страхует от кирпича, летящего сверху. О том, чтобы кирпич не прилетел из рук разного рода заинтересованных, он умел позаботиться. От случайности же не застрахован никто.       Нырнув под козырёк автобусной остановки, Ховард стряхнул воду с пальто и пригладил волосы. Молния с противным треском засветила перекрёсток, казавшийся пустым, но он знал, что это иллюзия.       Ни черта он не контролирует. 

***

Браунау-ам-Инн — просто место. Одно из множества мест на карте, примечательное лишь тем, что подходит для пересадки. Можно ли считать бонусом то, что, шагая в подступающей темноте, он не рисковал вляпаться в чьи-то недоперегнившие внутренности, Ховард не знал. Наскоро выпив пива в забегаловке подальше от вокзала и не размениваясь на разглядывание домиков под черепичными крышами и переулков времён, когда вся поверхность Земли принадлежала пешеходам, он преодолел пару кварталов в сторону реки Инн.       Мысль, посетившая его на том перекрёстке, сама была подобна грому. Раскатов за спиной Ховард уже не слышал.       На остановке он огляделся, стараясь казаться не более чем застигнутым непогодой врасплох туристом. Но всё, что он увидел за мельтешением расходящегося дождя (вполне уже соотвествующего определению «ливень») — смутные очертания окрестных домов. «Разрывной бы сгодился, — подумал он, сунув руки в карманы пальто и нащупывая зажигалку. — С полониевой частью и детонацией в момент контакта с целью. Снесёт вместе с остановкой».       Он посмотрел на дом в два с половиной этажа на противоположной стороне улицы, уныло-жёлтый, со стягом муниципального полицейского управления над полукруглым проёмом двери. Окна его были темны, кроме одного — да и то едва теплилось в струях дождя, норовя затухнуть совсем. Круг фонаря на углу мелко дрожал, выхватывая из набегающей темноты каменный монумент с неразборчивой надписью.       Ховард знал, что это за надпись. Знал, что это за дом. Глубоко вдохнул, чтобы унять сердцебиение. О поезде можно забыть. Но хоть покурить никто не мешает.       Три века назад в этом доме родился человек. Не он создал «Цербер», но и идея о превосходстве одних над другими появилась задолго до его рождения. Он лишь показал, к чему эта идея может привести.        Что хотел сказать этим тот, кто выбрал это место? Ховард не слышал его шагов, но знал, что он здесь — задолго до того, как заметил приближение.        Войдя в незанятое ливнем пространство, человек в тёмном плаще и перчатках сложил зонт, прислонил его к прозрачной стене и встал рядом с Ховардом, проследив за его взглядом.        «День открытий, блядь».        Пожалуй, столько их — в столь малый промежуток времени — Ховарду делать ещё не приходилось. Ховард узнал его, даже не видя лица, — по скупым движениям и нарочито прямой осанке, по странной походке — как будто бы механической. Но, несмотря на узнавание, в миг, когда Алексей Чжу вышагнул из темноты, Ховард поймал себя на чувстве, которого не испытывал очень давно. Все события сегодняшнего дня были наполнены этим чувством, если подумать. Точнее — предчувствием.         Если можно предчувствовать страх.       Кого Ховард ожидал увидеть? Точно не того, кто окажется по обе стороны… Альянса, закона… Да мало ли. Траншеи, в которую он в данный момент пытался не провалиться…              «Вот же чёрт».       Ховард искоса глянул на него снизу вверх: Алекс Чжу был на голову выше среднего человека. В их крайнюю встречу Ховард отметил, что Чжу чуть за пятьдесят — для неискушённого наблюдателя. В этот раз парадный мундир не перетягивал внимание. Чжу выглядел старше, намного. И всё равно — моложе своего настоящего возраста. Тени залегли в морщинах, особенно глубоких вокруг рта. Тени же сделали заметным шрам, очерчивающий половину его лица. Модификант первой волны — времён, когда объёмы вмешательств не ограничивались никакими этическими хартиями. Что это, титановая защита? Или какие-то более хитрые штуки, вроде дополнительных настроек зрения? На нём как минимум тестировали способы замедления клеточного старения: результат, так сказать, налицо. Чжу получил «адмирала» незадолго до Войны Первого контакта, возможно — в подарок к грядущей пенсии. Война открыла в нём нечто новое. Он занимался поддержкой сухопутных сил, и его связь со штабом генерала Уильямса была теснее, чем, собственно, с флотом…       Глаза Чжу — желтоватые, очень светлые, тревожащие — смотрели из-под светлых ресниц до странного любопытно, с несвойственным возрасту весельем, которое могло показаться и снисходительным. Только не Ховарду.       — Зря вы отказались от охоты на лис.       Чжу стянул перчатку с левой руки и откинул со лба волосы, тоже неестественно светлые, без седины. «Белый адмирал», какая пафосная аллегория. Ховард заметил массивное кольцо, которого не видел раньше, а он обращал внимание на такие детали. Три головы, три пасти. Кольцо свободно болталась между костяшками безымянного пальца Чжу, больше похожее на дракона, чем на…        — Ожидали кого-то другого?       Ховард промолчал. Путь думает, что сумел удивить. Что, если и правда не все головы чудища, кем бы оно ни являлось, смотрят в одну сторону? Не настолько Призрак позёр, чтобы распускать перед Ховардом хвост, если б не занимал тех позиций, что себе приписывал. Впрочем, разлад внутри пёсьего организма — не главное. Чжу подверг себя чудовищному риску, такой не объяснишь корпоративными издержками или любопытством. Он не стал бы встречаться с Ховардом, не имея на то жизненно важных причин.       Повод есть, и Ховард даже догадывался, какой. Интересно, как долго Чжу будет его прощупывать?       — Вы уже поняли, о чём я хочу поговорить с вами, не так ли?       — Увы, совсем даже нет, — ответил Ховард в той же манере и усмехнулся, поглядев на свою сигарету. Странно: он чувствовал неловкость. А вот Чжу наблюдал за ним пристально и совсем не таясь.       — Не включайте дурочку, Ховард. Если вы не заинтересованы в разговоре на тему, предложенную мной и обстоятельствами, разговора не будет.       …И всё-таки, почему? Что такого есть у Ховарда, чего нет у него самого? Если Ховард верно идентифицировал причину их встречи. Почему Чжу решил действовать не как адмирал Второго флота, а как…       Он знал ответ. Он не любил, когда ему не оставляют выбора. Но лучше так, чем купиться на его видимость.       — Зависит от того, с кем я говорю. С адмиралом или с Цербером.       — С тем, кому не наплевать. Вас устроит такой ответ? Боюсь, другого у меня для вас не имеется.       — Настолько не наплевать, что вы решили подставиться?       Чжу сделал вид, что не заметил сарказма. Ховард не строил иллюзий. Если бы Чжу знал хотя бы десятую долю того, что знал Ховард, и явился бы к Ховарду как адмирал Второго… Может, ничего бы и не произошло. Или ничего такого, что разительно отличалось бы от того, что произойдёт теперь. Вот только отличия всё же были.       — Вы не любите меня, Ховард. Ничего удивительного. Признаться, я сам приложил к этому руку. — Губы Чжу, тонкие, бледные, под стать его коже, исказились в улыбке. Отдельно от остального лица. — Мне не хотелось, чтобы ваше желание мне насолить, порождённое, к примеру, скукой, навредило интересам, которые превыше наших с вами симпатий. Имея меня перед собой как лидера заинтересованной организации, вы имеете всё то же самое плюс выгоды, которые глава Второго предоставить вам не в состоянии.        — Хм… А вы очень хотите меня заинтересовать.        — Я буду весьма удивлён, если окажется, что у вас недостаточно разведданных для предельной заинтересованности, Ховард. — Чжу опустил взгляд на кольцо.       «Сдаётся мне, это не единственная причина твоей собственной заинтересованности. Знать бы, какую роль в ней играет Харпер. Но всему своё время. Погоди, и я узнаю».       — Значит, Элизиум?       — Значит, Элизиум.       В Скиллианском Пределе не меньше дюжины мест, удовлетворяющих всем критериям разом. Удалённость от точек базирования крупных формирований флота. Достаточный уровень развития: урон должен быть ощутимым. Нахождение в системе с вторичным ретранслятором, попасть в которую можно напрямую с батарианских территорий. Сперва Ховард сомневался: на Элизиуме сосредоточено слишком много интересов — и представителей — не только человечества. Но, если подумать, это и есть то самое, что делает Элизиум мишенью номер один. Возможность нагнуть и Совет тоже. При мысли о рабах Ховард поморщился. Какое дело «Церберу» до рабов-инопланетян?..       Сам факт появления Чжу говорил о многом. Хотя крупных баз Альянса в окрестностях Элизиума (как и везде на спорных территориях) не имелось, то, что большинство производств, развёрнутых в системе Ветуса, обслуживало нужды Второго флота, секрета не составляло. Чжу-адмирал кровно заинтересован в Элизиуме ещё и поэтому.       У Чжу есть своя агентурная сеть. «Две, — поправил себя Ховард. — И его люди пришли к тем же выводам… Осталось понять, что за всем этим стоит».       — Из того, что мы здесь и говорим друг с другом… — Чжу, замолчав, сунул руку в карман и достал пачку сигарет — такую же, как у Ховарда.        «Никакой ты мне не друг. Да будь ты проклят, сраный русский!»       — …Могу заключить, что и разведка Альянса не имеет неопровержимых доказательств. Таких, что побудили бы премьер-министра и Генштаб не только смотреть в одну точку, но и видеть одно и то же.       — Предлагаете вообще не сообщать в Альянс? — Ховард посмотрел на Чжу, но тот не стал и пытаться ответить; лицо его оставалось непроницаемым всё время, пока он раскуривал сигарету и делал первые несколько затяжек. Насколько правда то, что им искусственно урезали возможности мимики?..       — А что есть Альянс, если не мы с вами, Ховард?       «Какая, нахуй, ирония!»       — У нас есть для этого все возможности. Они уже нападали на нас и продолжат это делать. Даже если мы сообщим премьеру время нападения с точностью до минуты, для него всесторонне выгоднее допустить его, чем наносить упреждающий удар.       — Считаете меня идиотом, Чжу?       — Вы — кто угодно, Ховард, только не идиот.       Идиот в степени, пробормотал Ховард про себя. Всё-таки прощупывает. Не в самом же деле Чжу допускал, что он на такое решится — и даст ему в руки ключ от обстоятельств, превращающих его в марионетку обоих — Чжу и «Цербера»?       — Не идиот полагает: при таком раскладе ты меня попросту грохнешь. После того, как вволю попользуешь.       Чжу рассмеялся, не выпуская сигареты изо рта, каким-то утробным, урчащим смехом.        — А вы патриот, Ховард.       «Думай, что угодно, гнида белёсая. Думай, что меня можно таким оскорбить».       — Скажу вам вот что: не важно из каких соображений, Ховард, но вы действуете и будете действовать во благо Альянса. А в данном конкретном случае Альянс равно человечество.        «Успокоил, блядь».       Ховард сделал вид, что задумался. Разумеется, он уведомит премьера, как минимум чтобы обезопасить себя от Чжу.        «И никаких выгод».       Если бы он хотел податься в политику, мог бы воспользоваться ситуацией и устроить политические рокировки. Подать информацию так, чтобы ему не поверили, в его силах: парочка вбросов против главы разведуправления, да хоть бы от Чжу — после их танго никто в Альянсе не заподозрит их в сговоре. Но у Ховарда нет в загашнике фигуры, которая могла бы сделать себе политический вес, вовремя вставив своё «ну я же говорил». Не самому же метить в премьеры. Он разведчик, не политик.       А что сам Чжу?.. Может, в этом и суть?.. Будто прочтя его мысли, Чжу покачал головой.        «А зря. Что бы сказал Призрак, будь он на твоём месте?»       Чжу не мог не понимать, какую власть над собой передаёт Ховарду в руки. Значит, польза от их сотрудничества превышает все риски. Ховард вспомнил двадцатый век с его ядерным паритетом. Да уж. Но выгоды, которые это сотрудничество сулило ему самому…       — Вы — разведчик, вы слишком живы для политики. А кое-кто в Генштабе и верхушках флотов не менее жив, чем вы, простите за прямоту. Флот вам не расшатать, вы не единственная разведка в Альянсе. Возможность влиять на меня? Вы можете повлиять только на адмирала флота. Это не даст вам много. Вам слишком интересно то, что сулит вам наше другое знакомство. Думайте дальше, Ховард, что остаётся.       Деньги. Если бы Ховард хотел денег — мог бы вступить в контакт с Гегемонией. Однако имелись препятствия, и серьёзные. То, что он ненавидел батарианцев больше, чем любил деньги, не было главным из них. Он — фигура не того масштаба, чтобы убедить батарианскую сторону, что в системе Ветуса их не будет ожидать весь Второй флот. Или, скажем, гарантировать им какой-то временной промежуток до прибытия сил Альянса, существенно отличный от того, который и так вычислила батарианская разведка. И идея порвать связи с Альянсом, что в таком случае практически неизбежно, нисколечко не прельщала.       Он — элемент системы. Важный, но далеко не системообразующий. Но если смотреть на Альянс как на человечество… У человечества есть ещё один элемент. Рычаг.       «Цербер». Чжу.       Раз Ховард хочет, чтобы его роль осталась за кадром, ему нужен влиятельный посредник с выходом в верхи Гегемонии. Как далеко простирается агентурная сеть «Цербера»?.. Эта сеть может и стать тем каналом для поставки сведений, который позволит Ховарду не приобрести билет в один конец.       Батарианцы, сотрудничающие с «Цербером». Вот ведь… Псу придётся влезть в овечью шкуру. Тут и пригодится адмирал Второго флота Алексей Чжу. Мало ли что скопилось в его голове за сотню лет нелёгкой жизни?..        — А поверят ли батарианцы вам — их злейшему врагу? Сколько лет вы в Пределе? Они знают вас как облупленного.       Чжу перевёл ничего не выражающий взгляд с Ховарда на окурок и затушил последний о край урны. Языки чесали, что Чжу на кормлении у батарианцев. Он не стремился на «Арктур», предпочитая обретаться в Пределе вместе со Вторым. Не патриотизм, так чудаковатость. Может, они в чём-то правы… Что если батарианцы сливали ему какую-то информацию, чтобы его присутствие у их границ казалось Альянсу оправданным?.. Ховард не пускал в работу личное, но будь он проклят, если то, что зашевелилось в нём, не было ненавистью.       Знал ли Чжу про Мендуар?..       Нет. Мендуар был неожиданностью. Совокупностью сотен зацепок, свести которые воедино не смогли — или не захотели. Паника, что царила после первых сообщений о нападении, была настоящей.       — Я ошибусь, если предположу, что вы предоставите мне агентурные сети, разыграете решившего хорошо пожить на старости лет продажного адмирала и, получив батарианские кредиты, сгинете в небытие?       Чжу улыбнулся вновь — ещё одной улыбкой, не похожей на предыдущую. Сколько их у него? Отчего-то Ховард подумал, что это и есть его настоящее лицо. Кривоватое, многократно перекроенное и уставшее. Разочарованное. Лицо, которое глава «Цербера» скрывал куда более тщательно, чем адмирал.       — Вы ошибётесь, Ховард.       Остаётся только одно. Ответ на вопрос, почему Чжу не мог провернуть всё это, не задействуя главу разведки Альянса, звучал так: он всё же не знал до конца возможностей Ховарда. И если б Ховард его раскрыл… Конечно, сбежав с глаз Альянса, адмирал-отступник сохранил бы за собой «Цербер». Но и там не всё просто. Харпер дышит ему в затылок. Впрочем, наверняка Чжу рассматривал и такой вариант. Как бы там ни было, кроме Ховарда мало кто мог представлять для него угрозу. А врагов лучше держать поближе… Где-то он это слышал. Зато, если он прав…       Мысль Ховарда заработала с отчаянной силой.       Он сделает свою работу. Он сделает её хорошо — и сделает первым, лично доложив премьер-министру.       Альянс не станет наносить превентивный удар. Батарианское нападение сулит слишком много политических выгод. Люди окажутся пострадавшей стороной перед Советом Цитадели. И чем больше жертв со стороны рас Совета, тем с большей вероятностью удастся убедить Совет закрыть глаза на какую-нибудь спецоперацию карательного толка. В конце концов, речь о пиратах. Зачем же называть войной то, что ею не является? А повод не выводить войска с батарианских территорий не сложно придумать.       «Расширим ресурсную базу. Потренируемся перед турианцами».       Гегемония хорошо заплатит за возможность беспрепятственно совершить задуманное и уйти до подхода флота Чжу. Кто сказал, что оплаченные обещания следует выполнять?..       Батарианские деньги откроют возможности в политике. Только действовать надо осмотрительно и не соваться к прямым конкурентам нынешнего премьера. Но к молодым и амбициозным, из тех, кому ещё есть необходимость брать взятки… То же самое — среди флотских. В ближайшие годы ожидается смена руководящего состава в Пятом и Первом флотах. И если Питкерн у себя в Первом фигура больше карикатурная, он устроит Альянс в виде овоща в салате, то во главе Пятого после ухода Абернати встанет кто-то с зубами хищника. Старик будет пытаться пропихнуть кого-нибудь из своих. Точно не Уолла — этот может только прыгать. А говорить «гоп»... Хакетт? Никто в его годы не возглавлял целый флот. Да и отстал он от жизни, торча в Траверсе. Если только хитрый хрен Абернати специально не спрятал его в рукаве… Надо бы присмотреться. И не только к Пятому — на всякий случай. У Питкерна вроде бы есть любовница из числа его заместителей, Линдхольм. В должности недавно. Красивая сучка, зубастая. Что, если Питкерн переоценит свои возможности?.. Ховард хихикнул. Но долговременные вложения — не есть вопрос первостепенной очередности.       Чжу послужит надёжным предателем в глазах Гегемонии. И он же нанесёт решающий удар.       То, что батарианские силы будут разгромлены, на руку всем, кроме, собственно, батарианцев. Такой удар не только ослабит их армию, но и дискредитирует правительство. Как бы они ни заметали следы, все в пространстве Совета Цитадели знают, кто финансирует «батарианских пиратов».       Месть человечества, предотвращение ещё больших жертв, благодарность Совета. Ховард и Чжу станут героями. На этом фоне никакие слухи в отношении них обоих погоды не сделают. О том, чтобы прямых доказательств их участия не осталось, каждый позаботится в меру собственных сил.       Как «Цербер» Чжу получит те же выгоды, что и Альянс, плюс — порцию топлива в костёр поддержки своей идеологии.        И это далеко не всё…       А вот о том, что предпримет Джек Харпер, стоит поразмыслить отдельно. Возможно, самая главная рокировка — у Ховарда под носом. С Джеком Харпером он во многом сходился во взглядах, хотя и считал его безумцем-расистом с нездоровой склонностью к модификациям. Не имея доступа к тому, что творится внутри «Цербера», он не мог ни на что повлиять. Если Чжу не дурак — сам найдёт на него управу.       — И у нас нет повода для внеочередного созыва Совета Безопасности?       — У нас минимум два месяца. По самым пессимистичным прогнозам.        Чжу чиркнул колёсиком зажигалки и выставил руку под дождь. Какое-то время он наблюдал, как капли борются с огоньком, пытаясь стереть его — алую точку на сером.       — Я не стану отменять визит на «Арктур». Две недели, Ховард. За это время я найду способ доставить нужные сведения нашим батарианским друзьям. И нам с вами понадобится максимально короткий путь для связи.        — Могу взять это на себя.       Чжу кивнул в сторону камня под фонарём, таким же размытым, как язычок пламени.       — Знаете, Ховард, что там написано?       — «Жизнь — очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди»?       Чжу печально улыбнулся.       — Вы правы, слова не имеют значения. В отличие от выгоды. Мы слишком часто вставали на этот путь. Действуя в чьих-то интересах, Альянса ли, человечества ли, нельзя забывать о нашей с вами собственной выгоде. Там, где заканчивается выгода, начинается идея, а именно — геноцид. Сегодня мы обнаружили достаточно выгод от нашего сотрудничества. — Он натянул перчатку. За шумом дождя Ховард уловил рокот приближающегося транспорта. —  Вы упустили свой поезд, Ховард. Вы ведь откажетесь, если я предложу вас подбросить?       Ховард промолчал: ответ не требовался.       Несмотря на неудовольствие, он не мог не согласиться: хуже того, кто ничем не дорожит, только тот, кто дорожит лишь идеей.        «Чёртова выгода. Чёртов Чжу. Да кто ты на самом деле?..»       — До встречи.        Чжу вышел под дождь и запрокинул голову. Он не стал раскрывать зонт — просто стоял, подставив струям лицо; чёрный автомобиль неслышно подкатил к нему, пассажирская дверь отъехала в сторону, и он скрылся в неосвещённом салоне. Несколько минут Ховард ещё ощущал на себе чей-то взгляд, но вскоре это чувство прошло. Дождь как по заказу стих. Стоило бы вызвать кого-нибудь, такси например. Но что-то ему мешало.       «Да уж, воистину, тёмное время грядёт. Только Призрак не прав, мы знаем, кто нас испытывает».        Зачем — другой вопрос; такова природа людей. Но испытывают себя люди сами. Добьются они успеха или нет, зависит от многих факторов. Ховарду претил пафос слов о том, что «иное будет бесчеловечно». Он реалист, а не оратор, чтобы ценить подобные приёмы. Если говорить неправду достаточно долго, достаточно громко и достаточно часто, люди начнут в неё верить. К риторикам, столь явно основанным на популизме, он относился с предубеждением. Человечество будет изучать тьму космоса не потому, что без этого немыслимо движение вперёд, а потому, что только так можно не дать себя сожрать. Станет ли кому-то от этого лучше? Он не верил. Зато люди будут живы. Не все — но этого и не требуется.  Он не видел разницы в том, каким образом достигается мир: дружбой или страхом. Друзья могут предать; он сам предпочёл бы второе.       Чжу прав: личные интересы гораздо менее абстрактны, чем общественные, а потому несут в себе куда меньший вред. Странно слышать такое от Цербера. Но, кажется, автор небезызвестного манифеста с ним бы не согласился…        Снова взглянув на камень, Ховард набрал дежурного разведуправления. Чжу прав ещё кое в чём: поезд упущен. Время абстрактных раздумий — тоже.       Пора готовиться к войне.