Далёкие солнца

Ванкувер, Соединённые Североамериканские штаты, Земля. Октябрь 2172 Ванкувер встретил Шепарда, Дела и Кайдена золотом ещё не опавшей листвы и не по сезону ласковым солнцем.       У границы зоны прибытия их дожидался полковник Аленко, изрядно растерянный от рухнувшего на него тройного «счастья». Кайден ухмыльнулся и опустил глаза. Вряд ли он забыл предупредить отца, что будет не один, случайно. Шепард смутно представлял себе отношения в этой семье; полковник и Кайден выглядели в равной мере смущёнными, но тепло поприветствовали друг друга, когда замешательство первой минуты сошло на нет.       — Пап, это лейтенант Хендел Митра, наш инструктор, и Джон Шепард, мой напарник. Дел, Джон — полковник Аленко…       — Райан. Я в отставке. Не нужно полковника. Пользуйтесь, пока можете.       Рукопожатие Райана было крепким и дружеским. Он казался по-настоящему образованным, хоть и весьма озадаченным — будто что-то прикидывал в уме, пока они получали багаж и шли к машине.       — Кайд, не мог бы ты позвонить в пиццерию, где подрабатывал прошлым летом, и заказать чего-нибудь… побольше? — попросил Райан, выруливая на дорогу с парковки космопорта. — Придётся постараться, чтобы вас как следует накормить, парни.       Дом Аленко в малонаселённом пригороде, недалеко от космопорта, стоял на высоком мысу, у подножия поросшего соснами склона, и из всех его окон открывался потрясающий вид на пролив. Кайден говорил, что вырос в другом месте; вероятно, его отец переехал сюда уже после смерти жены. Дом был построен по классическому проекту «четыре квадрата» и выкрашен в традиционный белый. На высоком флагштоке над входом развевался флаг Альянса Систем. От пустой просёлочной дороги дом отделяла лишь аккуратно подстриженная лужайка. Курьер на байке, одетый в розовый плащ, кажущийся неуместным на фоне сдержанного пейзажа, уже ожидал их.       Внутри, как и снаружи, жилище полковника смотрелось едва ли не аскетически аккуратным. Две белоснежные ажурные салфетки на каминной полке, вероятно, принадлежали матери Кайдена и никак не меняли общего впечатления. Дел рассматривал эти свидетельства семейного прошлого Райана Аленко с каким-то мрачным, если не ожесточённым, интересом.       За ужином Митра говорил не больше, чем того требовала вежливость, и испытал явное облегчение, когда отец Кайдена переключился на Шепарда, одному ему известным чутьём отведя Джону роль старшего в их компании.       Вопросы полковника, на первый взгляд, касались отвлечённых вещей, но, отвечая, Джон рассказал и о Новой Москве, и о жизни на космической станции. Аккуратно обойдя события, предшествовавшие консервации «Сатурна-2», они затронули и последние годы Шепарда на Земле — начав с отличий аргентинского испанского от европейского и закончив футбольной лигой Южноамериканской Конфедерации.       Полковник пользовался вполне конкретными приёмами, но Джон не думал сердиться. Райан действовал чрезвычайно тактично, с интересом, в котором не было ничего праздного, — просто сбор информации об интересующем его человеке.       После домашнего пирога с мясом, пиццы и трёх чизкейков Райан с сыном поднялись наверх. Готовить спальные места, сказал полковник; или же им просто хотелось поговорить с глазу на глаз. Джон сложил грязную посуду в раковину, но большего не успел: Дел увёл губку у него из-под носа.       — Дай сюда. Я — ОПМ.       — Кто, прости?       Дел улыбнулся, опустив глаза, какой-то очень юной — неловкой — улыбкой; Джону ещё не приходилось такую видеть.       — Это значит «Оператор посудомоечной машины». Джо придумал, на «Нулевом скачке». Не спрашивай, почему, я не знаю. Я тосковал по Земле, Джо решил, что мне обязательно нужен обычай. Ритуал. Который напоминал бы мне о доме. Что-то хорошее. Дома я занимался посудой. На «Скачке» тоже стал. За это меня не заставляли убирать в общей спальне.       — Ладно, я понял, спальня моя. Надо Кайдену сказать.       Дел фыркнул, принимаясь за работу. Посудомойки у полковника не имелось, но, кажется, Делу было без разницы.       Когда с посудой было покончено, и они вернулись к дивану, камину и пиву, начатому за ужином, он произнёс:       — Спасибо, что взял полковника на себя.       — Мистер Аленко — классный парень. — Шепард совершенно не кривил душой. — Человек, готовый тратить пенсию на жратву для биотиков, не может не быть хорошим парнем.       — Я заметил. А ещё он тебя допрашивал.       — Я заметил. Но ты и не возражал. — Шепард усмехнулся: весь «допрос» Дел Митра просидел едва дыша, даже Кайдена пнул под столом, когда тот открыл рот для чего-то, не связанного с едой.       — Ещё бы я возражал! В жизни не встречал более скрытного говнюка, чем ты, Шепард. Надо же… Российский Союз, «Сатурн-2», Конфедерация, испанский. На скольких языках ты говоришь?..       — Четырёх с половиной. Матерки на китайском не в счёт.       Поняв, что Дел ждёт продолжения, Шепард подул в горлышко бутылки. Звук получился похожим на завывание ветра в… скалах? Когда-то он слышал такой — должно быть, в детстве, очень и очень давно.       — Дома мы говорили на русском. Язык моей матери. Английский… сам понимаешь. Потом Аргентина. Испанский. И португальский тоже. В Аргентине каждый третий — бразилец. Я должен был знать, о чём говорят на улицах. Что касается половины… — Джон прикрыл глаза, чтобы видеть лишь размытое пятно пламени прямо перед собой. Эти воспоминания не были тем, к чему он хотел возвращаться, но… они были. Раз уж Делу хочется откровенности. — Нахватался там и тут. Пара диалектов, немного французского, достаточно, чтобы попросить воды. Немного — амслен, без него на «Сатурне» я бы пропал. Начинал турецкий, но не хватило практики.       Шепард чувствовал, что Дел смотрит на него — удивлённо… очарованно. Ничего очаровывающего в сказанном Джон не находил; всё это служило лишь одной цели — выжить. Тогда он не знал, что бывает иначе. Потом он узнал Дела. И его личную боль за приветливым выражением. Которую с чувствами Джона, равно как и с его опытом, роднило лишь то, что она — была. Шепард никогда никому не завидовал. Он просто не знал такого чувства. Но в тот момент он был близок к нему как никогда.       — Я думал, ты из Штатов.       — Я думал, у тебя нет никого, кроме ИБ, — ответил Джон. И Дел понял.       — Прости. Я… я за час узнал о тебе больше, чем за всё предыдущее время. Сложно остановиться… И ты прав, ИБ у меня вместо мамочки.       Дел отсалютовал ему бутылкой. Если он решил, что откровенность Джона имела конкретный расчёт — вызвать на откровенность его самого, — Джон не стал его разубеждать.       — Мне не так повезло, как Кайду. Но, по крайней мере, мои родители живы. Оба.       — Об этом ты думал всю дорогу на Землю?..       Минут десять они сидели молча и почти неподвижно, прерываясь только на то, чтобы сделать глоток. Шепард ждал, глядя, как пальцы Дела скользят по горлышку бутылки, словно это могло помочь подобрать слова.       — Когда нас забрали на «Нулевой скачок», никто толком не знал, что мы такое. Просить о помощи другие расы означало признаться в собственной слабости. Не то, чего в Альянсе хотели сразу после войны. — Дел посмотрел сквозь стекло на огонь. — Кто-то решил, будет лучше, если у нас никого не останется. Нашим семьям внушали, что мы опасны. Не знаю, как справились с этим родители Кайдена. Вначале. И потом, во время этой шумихи, когда прикрыли «БАиР». С моими подход сработал. Встретили меня в космопорте, вещи отдать. Я забрал только чип с играми. Больше мы не виделись.       — До того раза, на «Арктуре»?       Дел кивнул.       — Услышал имя в новостной сводке. Не знаю, на что я рассчитывал.       Шепард подумал, что за каждым L2 стояла такая история. Похожая если не сутью, то трагичностью. Она роднила их, но и не только она. Все, кто был на «Нулевом скачке», родились в пятьдесят первом году, вскоре после того, как их матерей облучило нулевым элементом при аварии в Сингапуре. Получается, судьбы их сплелись ещё до рождения.       — А задумка Джо? Она — сработала?       — Да… Да, Шепард. Я всё мечтал вернуться домой, думал, что всё может быть как прежде. А оказалось, это он был моей настоящей семьёй, Джо. Катя, Кайден, Райна… Все. Мы сами должны стать родными друг другу, если больше некому, этому он пытался нас научить.       Взгляд Дела, по-прежнему расфокусированный, сполз на губы Шепарда, и Джон откинулся на спинку дивана, разрывая дистанцию.       — Чёрт, подумать только… я жалуюсь на жизнь парню с «Сатурна». Пойдём, спросим полковника, чем ещё мы можем помочь.       По всей видимости, так и не определившись с размещением, полковник раскатал два спальных мешка на полу в комнате Кайдена, где, помимо комода, имелась одна не слишком широкая кровать. После душа (очерёдность была разыграна в «камень-ножницы-бумагу») и вылазки к холодильнику, Шепард обнаружил, что кровать безнадёжно занята исключительно довольным Кайденом. Дел Митра, не долго думая, схватил Аленко за ногу и сдёрнул на спальник.       — Хендел, что ты себе позволяешь? Это моя кровать!       — Кто сказал тебе эту глупость? Я старше тебя по званию! — Дел посмотрел на Шепарда. — Сегодня это будет кровать Джона. Младшеньким надо уступать, слышал о таком? А он вообще жил в контейнере, у нас-то с тобой были койки!       — Ну, раз ты, как старший по званию, считаешь, что это повод заниматься неоправданной благотворительностью… Эй, Шеп, хватит ржать! Запрыгивай, пока ИБ-2 не занял тут всё своей задницей!       — Вообще-то мы можем разместиться вместе. — Шепарду совершенно не хотелось выглядеть захватчиком. — Если постараемся.       — Как это? Друг на друге?       — Кайд, если ты перестанешь трепаться почём зря и ляжешь головой в одну сторону, а мы с Джоном — в другую, и мы не будем шевелиться, у нас появятся шансы дожить до утра, — просёк замысел Шепарда Дел.       — Надеюсь, ты мыл ноги, Кайден, — сказал Шепард, укладываясь напротив хихикающего из-под одеяла лейтенанта и в шутку накинул на них барьер, удерживая их вместе.       — Эй, кончайте светиться в опасной близости от моих яиц, или оба сейчас полетите спать на пол! Или в окно!       Шепард, не в силах и дальше смотреть, как трясётся одеяло Дела, укрылся своим с головой. Очень давно ему не было так… Печально? Весело? Легко? Так ли важно — как именно?.. Впереди ещё несколько дней, может, стоит позволить себе не думать — просто чувствовать…       Чувствовать себя нужными друг другу.       Может?..       Утро началось с крика «Подъём!». После пробежки по косогору полковник предложил показать, на что они способны, чем поверг Кайдена и Дела в ступор. Шепард сориентировался первым и с воплем «А пробейте-ка мой барьер!» заложил петлю вокруг дома. Полковник пробовал его догнать, иногда дотягиваясь рукой и получая электрический разряд, но Шепард был быстрей. В конце концов Кайден поймал его биотикой, поднял над землёй, перевернул вверх ногами и перенёс к краю обрыва.       В нескольких метрах под ним серо-голубые волны с рокотом накатывались на камни; падение не сулило ничего хорошего, но вместе с щекочущим чувством опасности (или это биотика Кайдена?) он ощутил восторг — родом из детства, когда верил, что может всё, если очень-очень захочет, даже летать, ведь никто не объяснил ему, что это невозможно.       Сладив с захватом, Джон выровнялся параллельно горизонту и раскинул руки, подставляя себя порывам морского ветра. Кайден всё-таки переместил его подальше от берега, подняв ещё выше — до предела собственных возможностей. Шепарду казалось, он охрип, пока кричал что было сил: «Я птица! Я лечу над волнами! Я, блядь, орёл!», размахивая руками-крыльями. Кайден то разворачивал его вдоль береговой линии, то опускал к самым волнам, от чего одежда Джона мгновенно намокла от брызг. Дел носился по берегу и тоже орал, срывая глотку: «Ты — дятел, Шепард, ты никакой не орёл, вы оба — дятлы, немедленно прекратите!», но его никто не слушал. Более того,— минуту спустя боковым зрением Шепард заметил, как большой объект поднимается в воздух и приближается к нему. Он не знал, что посулил полковник Делу, что тот всё же решил разделить с ними это сумасшествие, но через несколько секунд они с Райаном висели рядом, хохоча, как безумные.       — Моя птичка круче твоей! — вопил уже Дел, заставляя полковника делать «бочку» и заходить на бреющем полёте на воображаемого противника.       — А моя тяжелее! Иначе мы бы вас сделали! — кричал в ответ Кайден, пытаясь придать Шепарду достаточное ускорение, чтобы догнать Райана.       Ветер доносил до Джона только обрывки фраз. Ему начало казаться, что про них с полковником подзабыли, соревнуясь в ловкости на живых снарядах. Кайден и Дел всё-таки уронили их в воду — от неожиданности, столкнувшись друг с другом на бегу. Потом все четверо валялись на маленьком пляжике среди камней, пока Райан не заметил, что со стороны Митры и сына было бы честным тоже искупаться в воде несколько менее комфортной температуры, чем хотелось бы, и они с Шепардом остались вдвоём, мокрые и счастливые.       — Это потрясающе, Джон, просто невероятно. Ваши тренировки всегда проходят так?       — На «Арктуре» нет моря, а среди нас больше нет настолько сильных биотиков. Дел прав, нужен идеальный контроль. А то порвёт на молекулы. Нам повезло, что нас всего лишь уронили.       — Подумать только, за три года, что Кайден провёл на Земле, мне даже в голову не пришло попросить его сделать что-то подобное. — Райан задумался, прислушиваясь к доносящимся из воды крикам. — Я рад видеть его… всех вас такими. Мой сын никогда не рассказывал мне о… друзьях по «БАиР». Я не ожидал, что однажды он познакомит меня с кем-то из них. То, что случилось там… такие вещи чаще разделяют, чем сближают… А ты? Где-то учился до армии?       — Я — поздно проявившийся L3. Всё, что пока мне даётся — это барьеры.       — Что-то мне подсказывает, это — не единственный твой талант. Я никогда не видел Кайдена таким свободным… во всём, что касается его биотики. Вашего лейтенанта — тоже. Ладно, пойдём, разожжём камин, одежда сама себя не просушит. Да и еда сама не приготовится, хотя было бы очень неплохо.       Когда Дел и Кайден наконец-то вернулись в дом, Шепард успел не только переодеться, но и задремать перед камином, свернувшись в кресле в клубок — насколько позволяла величина. Со стороны кухни доносился тихий звон посуды; полковник отказался от помощи, будто нарочно давая ему возможность посидеть у огня. Сменив мокрую одежду на повседневную форму Альянса (Митра) и махровое полотенце (Кайден), двое L2 уселись по обе стороны от Шепарда — прямо на пол, поскольку кресло в доме полковника имелось лишь в единственном экземпляре.       — Зато у Шепарда нет проблем с контролем, — Кайден хлопнул Джона по колену, пробуждая от дрёмы. Он просто лучился самодовольством. — Дел обещал поймать тебе муху, может, ты сумеешь её запустить над стаканом с водой!       — Не обращай внимания, Кайд ведёт себя так, как будто имплант перегрел, — Дел вроде бы и пытался подбодрить Джона, но такая же, как у Аленко, светящаяся превосходством физиономия сводила все его усилия к нулю. — Зато ты при желании сможешь сойти за обычного человека — в некоторых областях.       — Каких это «некоторых»? И причём тут контроль? — Шепард потянулся. Он совершенно не чувствовал себя неполноценным, точно не среди них, но игру поддержал.       — Я же говорил, нет у него проблем со спонтанными вспышками!       — Мои самые серьёзные вспышки ИБ гасила на раз.       — А в постель ты тоже её позовёшь? Гасить твои вспышки? — Дел мечтательно запрокинул голову, как будто представляя что-то. — Знаешь, что бывает, когда биотик занимается сексом? А если два биотика? И оба — L2?       — Эй! — Кайден замахал руками. — Это что, предложение, Хендел? Если выбирать между тобой и ИБ — я серьёзно подумаю. Сам-то ты вообще занимался сексом с кем-то, кроме своей руки? Боюсь, за секс с L2 оно не считается!       — В отличие от тебя, мне не стрёмно признать, что с биотиком я не пробовал, — сказал Дел, глядя на Шепарда.       — Аналогично, — откликнулся тот, делая вид, что не заметил. — «Курсант Алексеев» вытрахала мне весь мозг. Это считается за секс с биотиком?       — Чёрные дыры! — простонал Кайден, опрокинувшись на пол и воздев руки к потолку. — У нас впереди два дня отпуска, а мы сидим у камина моего отца и говорим о… Да идите вы оба… займитесь уже… чем-нибудь!

***

После обеда они одолжили машину полковника и выбрались в город; Кайден провёл обещанную экскурсию по центру Ванкувера с посещением океанариума, городской набережной и парка Стэнли. Вечер застал их на пляже Инглиш Бэй. Они сидели на песке, болтая о вещах, имевших ничтожно мало общего не только с настоящим и прошлым — «Арктуром», Буэнос-Айресом или «Нулевым скачком», — но и с будущим каждого из них. То, что в сумерках ладонь Митры нашла руку Шепарда, показалось ему… естественным.       Джон отнёсся к обсуждению у камина с долей сомнения. Он, к своему внезапному удивлению, так и не смог представить себя занимающимся сексом с кем-то исключительно потому, что этот кто-то — биотик, как он. Но в болтовне Дела и Кайдена имелось что-то… Ощущения от ладони Митры в его руке были невероятными: несмотря на то, что биотика Дела была спокойна, Шепард чувствовал нечто внутри него… Наверное, это лишь нулевой элемент, разбуженный нервными импульсами; никакая терминология не могла описать волнующее чувство неодиночества, дополнившееся лёгким жжением, — когда Дел, ощутив поля Шепарда, которые тот не сумел удержать, вспыхнул в ответ. Сам воздух вокруг их ладоней, отталкивающих друг друга, как намагниченные поверхности, казался горячим и плотным.       Случайно задев Шепарда, Кайден отдёрнул руку.       — Эй, чем это вы занимаетесь у всех на виду?       — Кайден, давай к нам. — Шепард забыл про закат; он был слишком увлечён собственными ощущениями и схватил Кайдена свободной рукой прежде, чем тот увернулся. — Чувствуешь? Никогда не перестану удивляться, что мы можем… испытывать такое, когда захотим.       Кайден задохнулся от возмущения — и не издал ни звука, сплетя с Шепардом пальцы. Биотика Кайдена заставила их с Митрой поля прийти в движение, кружа головы всем троим, она же принесла болезненную нехватку кислорода и покалывание, которое было сложно выносить долго. Чувствуя, что ещё немного, и его хвалёный контроль пойдет прахом, Шепард разорвал контакт и посмотрел на друзей.       — Ну ты и колючка, Кайд, у меня от тебя будет мигрень, — рассмеялся Дел.       — А вы двое… ммм… ничего, когда не дёргаетесь. Кажется, я понял, почему наши девчонки всё время трогают друг дружку!       Шепард вскочил на ноги, увлекая Дела за собой.       — Дел, ему понравилось! Бежим скорей, а то нам несдобровать!       Солнце давно зашло, пляж почти опустел, но при виде трёх светящихся фигур начала собираться толпа. Щелкали вспышки на инструметронах, дети кричали от восторга и показывали пальцами, а кто-то особенно оригинальный вызвал полицию, и «феям» пришлось улепётывать знакомыми одному Кайдену закоулками, пока звуки сирен были ещё далеко. Потом они усердно пытались напиться пива в каком-то третьесортном баре, что не очень-то получилось, — то ли пиво было разбавленным, то ли дело в их ускоренном метаболизме.       Домой вернулись сильно за полночь, на такси, так и бросив машину у пляжа, чтобы не привлекать внимание не в меру бдительных к имуществу полковника Аленко, и уснули вповалку, обойдясь в этот раз без делёжки кровати.

***

Шепарду снилось, что он не один. В гудящем от напряжения воздухе его лица коснулось чужое дыхание. Он с жадностью поймал его, ощутив, как чужие — знакомые — губы изгибаются в улыбке, прикасаясь к его губам, и вдыхают в него его имя, обещая что-то, названия чему Шепард не знал. Подавшись всем телом навстречу и наткнувшись на пустоту, Шепард вынырнул из сна с глубоким, судорожным вздохом.       Чья-то тень отпрянула от него, соскользнув с кровати вниз. Рядом заворочался Кайден и тут же занял освободившееся пространство.       — Чёрт возьми… Дел? — Шепард, ошеломлённый догадкой, прикоснулся к лицу там, где только что были совсем другие губы.       Проклятая тьма молчала, наполненная гудением волн и хлопаньем флага за раскрытым окном. Так и не дождавшись ответа, он протянул руку, нащупал что-то похожее на штаны и вывалился во двор…       Сминая ступнями мокрую от росы траву, он нарезал круги под звёздами. Остатки сна отпускали медленно, будто нехотя, откатываясь в черноту, туда, куда никому не было ходу.       Негромкий окрик, нервный и встревоженный, заставил его остановиться. Он стиснул зубы, вглядываясь в чернеющий даже на фоне ночи дверной проём и светлую фигуру на крыльце.       — Блядь, Дел, не делай так больше! Я ведь… — С усилием подбирая слова, он смотрел, как Митра делает шаг в его сторону.       «Могу не остановиться…»       Вытянув руку в предостерегающем жесте, Шепард приказал себе стоять на месте, но опоздал. Зверь внутри него поднялся на лапы и в два прыжка одолел разделяющее их расстояние. Дел подобрался, почуяв что-то, но противостоять зверю было всё равно, что плыть против волн в шторм: Шепард толкнул его к стене, впечатывая в неё спиной и затылком. Митра охнул от неожиданности, — этот звук Шепард смял, проглотив. Его рот накрыл губы Дела, ломая слабое сопротивление. Сталкиваясь со своей добычей зубами и глухо рыча, Шепард почувствовал, как его накрывает биотической вспышкой, против воли рождающей тягостное чувство в паху и растекающейся по телу огнём.       Дел вспыхнул полвздоха спустя и подался к нему навстречу.       — Что тебя останавливает?       Губы Дела, податливые, тёплые, на его губах, руки Дела у него на спине, тело, готовое подчиниться, — всё это, стиснутое неровным свечением биотики, разжигало потребность подмять, овладеть, причинить боль. Характер желаний вызывал оторопь, но не способность мыслить. Шепарда спасло другое. В какой-то момент ощутив вкус крови во рту, он ухватился за него, как за спасение, и разорвал поцелуй — уже не в силах разорвать узы биотического буйства, бурлящие вокруг них.       — Ты хочешь не этого, Дел, — выдавил он, чувствуя, как воют его инстинкты, прогибаясь под давлением разума. — Думаешь, я не вижу? На что ты надеешься? Одноразовый секс — всё, что я хочу тебе дать. У нас не может быть будущего. Как ты его представляешь? Как ты вообще представляешь нашу «любовь»? — он выплюнул это слово, думая лишь о том, чтобы не впиться в белеющее перед ним горло. — Две встречи в году, если повезёт? Служба в разных системах? Это — счастливый финал?..       Едва ли будучи способен замечать безумное — близкое к шоку — замешательство на его лице, Шепард кинулся прочь, надеясь только, что Делу хватит ума не идти за ним следом. Не звать его по имени. Не притрагиваться к нему. Не дразнить тем, противиться чему слишком… необходимо.       Слетев с крутого склона, Шепард бросился в воду. Волны приняли его, но не дали успокоения. Даже выплеснув нечто, бурлившее в нём, в неравной борьбе с океаном, обессиленный, раскинувшийся над бездной лицом в небо, он понимал, что от себя не уплыть, как бы он ни старался…       Прошло много времени, прежде чем сердце перестало бухать в груди, и он смог не только почувствовать холод всей поверхностью кожи, но и найти в себе силы если не на принятие неизбежного, то хотя бы на обратный путь. Продрогший до глубины души, он рухнул на берегу, обхватив руками голову.       «Так правильно», — повторял он снова и снова. Он не ощущал ничего, кроме холода и усталости, и не мог себя убедить.       Даже почуяв чьё-то присутствие, он не сдвинулся с места. Подумал только, что ему попросту не хватит сил, чтобы встать и уйти, но, к счастью, этого не потребовалось.       Райан Аленко — долговязая фигура на фоне поблёкшего неба — спускался к нему, балансируя на камнях, и что-то держал в руке, как будто боясь расплескать. Приблизившись и спросив разрешения присоединиться, он дождался ответа и сел рядом, прямо на мокрый песок. Запахло кофе. Шепард вновь поднял лицо и увидел парящую кружку в протянутой к нему руке.       — Спасибо, — произнёс он и подобрал под себя ноги. Сгусток тепла в ладонях занял его мысли, он с трудом и не сразу понял: нечто колючее и сухое опустилось ему на плечи. — Я на вашем пляже, вам не нужно спрашивать моего разрешения.       — Знаю, — Райан отхлебнул из собственной кружки и посмотрел вверх, на гаснущие звёзды. — Решил подстраховаться. Среди ночи у линии прибоя сидят не ради поиска подходящей компании.       «Слишком проницательный», — решил Шепард и усмехнулся. Вероятно, чересчур нервно даже для человека, не искавшего компании, но, тем не менее, замёрзшая улыбка тронула не только его губы.       — И сколько же вы слышали, сэр? — спросил он, посчитав бессмысленным отрицать очевидное и желая расставить все точки над «ё». Отношение полковника к тому, свидетелем чего он, вероятно, стал, оставалось загадкой для Шепарда, несмотря на то, что Райан в принципе решил к нему подойти и принёс не наградный «Страйкер», заряженный боевыми, а тепло кофе и плед.       — Что именно слышал? Завтра вам уезжать, я не мог заснуть. — Райан посмотрел на Шепарда, на свою кружку, и произнёс — словно продолжая какой-то давно начатый разговор: — Когда это произошло, на «Нулевом скачке»… я не поддержал моего сына так, как должен был. Я скорбел по жене и был резок с ним. Я не понимал его, его дара, и не мог представить себя на его месте. Я сказал ему о правильных поступках и их последствиях. Это не было тем, что он надеялся услышать от отца. Мне не хватило мозгов понять, что от меня ждут не этого. В отличие от тебя.       Шепард понял, что полковник в тот момент пребывал в своей собственной тьме. Так же, как и любому другому, ему хотелось быть понятым. Но зыбкое, предрассветное ощущение сопричастности в этом их одиночестве — вроде бы общем, но личном для каждого — пришло к нему вместе с предчувствием окончания ночи, даря долгожданный покой.       — Так скажите ему, сэр. Всё, что он хотел услышать тогда — скажите сейчас.       Аленко потянулся, отряхнул песок и подал Шепарду раскрытую ладонь, произнеся:       — Я думал, время заполнит ту пустоту между нами, но нет… Возможно, ты прав.       Джон принял руку, поднялся на ноги. Подобрав кружки и плед, они побрели вверх по склону. Краски сгущались у западного горизонта, звёзды гасли над ними, предвещая скорый рассвет.

***

На завтрак были блинчики. Полковник орудовал сразу двумя сковородками; Шепард так и не вернулся в спальню и помогал в меру сил, помешивая тесто в огромной кастрюле. Кайден и Дел спустились, когда два внушительных блюда с блинами уже перекочевали на стол, а старый чайник зашёлся в свисте.       Дел выглядел хмурым, даже торжественным — в застёгнутой наглухо светлой рубашке и с собранными волосами. Шепард, замотанный в плед поверх растянутых треников, высохших прямо на нём, должно быть, никак не выглядел. Кайден посмотрел на него с жалостью.       — Если бы я не знал, что ты — L3… — начал он, но осёкся. Перевел взгляд с Шепарда на лейтенанта, подозрительно щурясь: — Вы не похожи на людей, которые не спали ночь из-за того, что трахались под звёздами на пляже. Не скажете, что происходит?       — Быть может, попозже, — Райан сделал какой-то жест, понятный только ему и сыну, и протянул Кайдену коробку с салфетками. — Сегодня я бы хотел съездить навестить мать, если ты не против…       — Разумеется, я поеду, — отозвался Кайден, — но…       — Потом мы пообедаем, заберём машину, и я отвезу вас к вашему рейсу. На работе меня подменят. Прошу всех к столу, всем — приятного аппетита.       Шепард отдавал себе отчёт в том, что, вероятнее всего, это была самая вкусная трапеза в его жизни, но исключительно разумом; он не чувствовал вкуса блинов и малинового джема, как не чувствовал взглядов Дела, к которым привык.       — Если вы не возражаете, сэр, — произнёс он, переключаясь с еды на кофе, — я бы поехал с вами.       Дел прекратил жевать и впервые за утро посмотрел на Шепарда.       — Я бы тоже поехал, — сказал он слишком поспешно, будто опасаясь, что Шепард вызвался только потому, что не хотел оставаться с ним наедине.       Если полковник чему-то и удивился — он сумел это скрыть.       Уборка на кухне и приведение Шепарда в порядок заняли полчаса, дорога до автобусной остановки и сама поездка — ещё столько же.       Кладбище раскинулось позади крошечной белой часовни, смотревшейся угрожающе строго на фоне застивших небо туч. Белое пятно на тёмном фоне, неестественно яркое, как все чувства, которые Шепард испытывал в это утро. Он намеренно отстал, давая полковнику с сыном возможность отойти подальше и начать разговор.       С тем, что его собственный разговор с Делом неизбежен, он смириться так и не смог.       — Я поехал не потому, что не хотел говорить с тобой. То есть не только поэтому.       — Не надо, Шепард. Я понял. Я недостаточно хорош даже для того, чтобы…       Джон втянул воздух, и Дел умолк, с опаской глядя на него.       — Ни черта ты не понял, Дел.       — Ты даже не пробовал объяснить. Почему теперь?       — Потому что ты дорог мне. Пусть не так, как ты того хочешь.       Он посмотрел Делу в глаза. Они были опухшими и болезненно слезились на ветру.       — Я люблю кладбища. Я часто ходил на Реколету в Буэнос-Айресе. Там всё не так. Целые улицы мраморных склепов. Скорбящие ангелы и…       Дел изобразил удивление, но промолчал, и Шепард продолжил:       — Там я чувствовал себя ближе к родителям. У них нет могил, весь космос — их могила. Я думаю, космос — это много и, одновременно, — ничто. От них ничего не осталось. Только то, что во мне. Пустота. Так было, пока я не встретил вас. Я был вам никем. Вы приняли меня. Были со мной не потому, что должны. Так поступают близкие. Я, чёрт возьми, не знаю, много это или мало, но ты всегда будешь частью меня. Это — неизменно, в отличие от… остального.       Джон посмотрел на мыски своих кед. Было трудно вынести этот взгляд — вроде бы тот же, что волновал его много недель подряд, но, вместе с тем, совершенно чужой и тяжёлый.       — Моя подруга сказала мне так. О том, что неизменно. Я не поверил ей. А теперь хочу, чтобы поверил ты.       — И как? Она по-прежнему часть тебя? — зло дёрнув щекой, Дел отвернулся.       Шепард сделал вид, что не заметил. Он не был уверен, было бы ему так же паршиво, разложи он Дела прямо там, на крыльце, под окном полковника.       — Ребекка. Бек. Мы… работали вместе. Дружили. Сперва.       — Твоя девушка… — Едва ли Дел ожидал чего-то, похожего на откровенность. Он выглядел ошарашенным. Теперь, когда всё потеряло смысл. — Почему… почему вы расстались?       — Я не любил её. Не знаю, любила ли меня она. Надеюсь, что нет. Я думал, это не важно. Я боялся быть один. С ней было легко. То, что мы... то, что мы сблизились, было закономерно. Мне так казалось. Я не знал, как по-другому. Этого не должно было произойти, — Шепард перешёл на шёпот: — Я думал, я даю ей то, что ей нужно. Но никому из нас не стало легче. Стало только хуже. Потом мы делали вид, что ничего не изменилось. Но всё изменилось, понимаешь, о чём я? Мы проебали большое и важное. Я проебал. Дело не в том, что кто-то был недостаточно хорош… Она была моим другом, я этого не сберёг. Если бы я сказал, что не люблю её, что никогда не буду любить её как женщину, только как друга, что секс с ней — только средство, смог бы я её сохранить?..       — Ты сделал то, что мог в тот момент, я…       — Так, по крайней мере, было бы честно! Не дать ей заблуждаться на мой счёт! Я должен был! — Слова жгли горло. Шепарду казалось, он кричал, пусть и шёпотом. Это было слишком. — Сделать хоть что-то! Всё, что угодно, только не так! Говорить с ней, говорить с собой! Что угодно! Уйти. Я должен был справиться сам. Я всё ещё там, Дел! Я не люблю тебя! Просто секс — его было слишком много! Секс — не то, чего я хочу, не с тобой, не сейчас! Не надо резаться об меня!       — Ты мог рассказать мне раньше. — Дел протянул руку, но не решился притронуться. — Попытаться. Мы могли бы…       Дел сделал шаг и остановился, будто спрашивая его согласия. Шепард не стал ему препятствовать. Закрыл глаза, чтобы не видеть. Он сделал бы всё, чтобы не чувствовать. Ни того, что в душе, ни прикосновений губ Митры. Что он хотел разбудить в нём? Всё, что Шепард мог дать ему — разочарование.       Поняв, что отклика не последует, Дел отстранился.       — Нет. Я пробовал, Дел. Лучше не будет.       Тот кивнул — как будто самому себе.       — Я ни черта не понял, Шепард. Но спасибо, что рассказал.       Сунув руки в карманы, он зашагал по главной аллее в сторону берега. Шепард не пошёл за ним. Выбрал скамейку, с которой мог видеть отца и сына Аленко, которые сидели в траве возле скромной плиты и о чём-то говорили, склонившись голова к голове. Когда полковник поднялся, Кайден остался сидеть, скрестив по-турецки ноги и закрыв глаза. Его губы шевелились, то и дело замирая в слабой улыбке. Хоть у кого-то в душе мир, подумал Джон. Райан махнул ему рукой, будто прося подождать ещё немного, и направился туда, где скрылся Дел Митра.       …Когда все четверо встретились за воротами кладбища, Шепарду показалось, что и Дел с чем-то примирился внутри себя. Если не с Джоном и тем, что случилось между ними — точнее, тем, чего между ними не произошло, — то, возможно, со своими давно потерянными родителями. Вряд ли полковник говорил с ним о сексе и природе любви, гуляя по кладбищу… хотя Шепард мог ошибаться. Райан — удивительный человек. Не только в своём рвении не оставить голодным ни одного из них. Во всяком случае, на автобусной остановке полчаса спустя Дел выглядел неважно, но больше не избегал смотреть на Шепарда.       Уже в космопорте, у выхода в зону досмотра, улучив момент, когда Кайден с Делом отправились к автомату пополнить запас шоколадок в дорогу, Райан сказал:       — Хорошо, что вы есть друг у друга. Мне кажется, именно тебя мне стоит попросить приглядывать за моим сыном. За лейтенантом тоже, чего уж там.       — Вы… просите меня за ними приглядывать? По-вашему, я похож на человека, который может о ком-то заботиться? И вы не против того, что я… — Шепард сбился с мысли, уже не пытаясь не выглядеть удивлённым, сам не зная толком, что он имел в виду: то ли собственное влечение к Делу, то ли «опасность» его компании для Кайдена.       — Вообще-то — да, похож, — Райан рассмеялся. — Чего я должен быть против? Мне всё равно, что именно и с кем ты или лейтенант делаете в увольнительных. А мой сын… Что он может сделать такого, чтобы я изменил своё отношение к нему? Жениться на внучке генерала Уильямса? Кайдену придётся здорово постараться, чтобы меня удивить.       В последний раз обняв всех троих, — каждого по отдельности и всех вместе, — Райан пригласил их приезжать снова, любым составом, главное — в добром здравии, даже если Кайдену будет не по пути.       — Не хочу упускать возможности вновь полетать как… орёл, — Райан подмигнул покрасневшему от смущения Делу, и Кайден закатил глаза.       — Пап, ну ты даёшь!       — Удачи, сын. Удачи вам всем…       Шепард и Дел, не сговариваясь, заняли места по обе стороны от Аленко и, не сговариваясь, наклонились к нему с двух сторон и произнесли в оба уха:       — У тебя мировой папка, Кайд.       Продолжая натянуто улыбаться, Дел добавил что-то ещё, но Шепард не слышал. Это не важно. Лицо Дела не умело обманывать: что-то закончилось, не только отпуск.       В последний раз он ощущал нечто подобное после ухода Спенса. Но пустота — та, что толкнула его к Санчесу, — была с ним задолго до Спенса, задолго до Бек. Она, как нить, связывала его с теми, кто когда-то был частью его. Родители, Спенс, Санчес, даже он. Они мертвы, Санчес — мёртв. Спенс, вероятнее всего, тоже. Бек… Прощаясь с ней, Шепард знал, что не вернётся, но легче от этого знания не было. Теперь Дел. Получается, это не важно — то, что они с Бек живы. Получается, пустота — это он сам. Он приучал себя не чувствовать того, чего не хотел. Возможно, он преуспел. Возможно, он просто пуст.       Пустота и сомнение. Джон привык во всём сомневаться. В первый раз сомнения принесли ему не надежду, а боль. Он не хотел оставлять себе шанс, не хотел сомневаться в себе и в собственных чувствах:

      Сомневаясь, больнее терять.