Далёкие солнца

ККА «Денали», флагман Пятого флота Альянса Систем, Поток Арктура. 2172 Хакетт бросил взгляд на инструметрон и понял, что почти не опаздывает. Шагая по коридору «Денали», он поймал себя на мысли, что это сраное «почти» уже далеко от того, чтобы вывести его из равновесия.       Заместитель командующего флотом. Глупо отрицать масштаб перемен. Злиться — тем более глупо, но поначалу он злился. Буквально на всё: количество часов в стандартных сутках, эту шумиху вокруг себя… даже на боксёрскую грушу. В особенности на неё. Когда лупил по ней до сбитых в кровь костяшек, обещая себе какую-то метафизическую награду за хорошо сделанную работу, например — напиться при первой возможности. Когда-нибудь. Нужно только работать усерднее. Торг, ожидаемо, результатов не давал. Все эти месяцы после назначения его преследовало гаденькое чувство, что он где-то что-то не успевает.       Комфлота Абернати не раз обзывал его перфекционистом. Теперь — не сбавляя шага Хакетт злорадно поморщился — он самый настоящий перфекцехуист. Хотел как лучше — похуй, и так сойдет.       Не первый год замужем, казалось бы, должен привыкнуть. Раздражала новая ответственность — не за людей и корабли, а перед бесчисленным множеством контролёров. Отчеты и обязанность объясняться за каждый шаг. Абернати — вот уж кому несладко — мог хотя бы позвонить премьер-министру и потолковать по душам, когда выносить официальные придирки становилось невмоготу. Хакетт с премьером знаком не был, предпочитал держаться от подобных ему подальше. Видимо, зря…       Он скучал бы по прежней работе, будь у него чуть больше времени. И раньше его деятельность не отличалась стабильным графиком и подразумевала стопроцентную вовлечённость в процесс, но ему нравилось быть за пределами бюрократических рамок. Пребывание в постоянной готовности к чему бы то ни было не тяготило его. Контр-адмирал Хакетт, эдакая ни к чему не приписанная специальная единица для поручений разной степени конфиденциальности, направляемая в разные части известного мира, когда требовалась тонкая работа и гибкое мышление. Иллюзия отсутствия всякого присутствия, в чём бы это присутствие ни заключалось. Если дело касалось разведки, Хакетт работал с эскадрой Михайловича. Если задача предполагала возможность боевых столкновений, Абернати пропускал через его руки всех своих людей, чтобы, как он говорил, не залёживались.              В общем-то, никому в Пятом флоте на недостаток боевого опыта жаловаться не приходилось. Колонизация приобрела лавинообразный характер, когда к ней подключились корпорации всех мастей. Ежечасно возникали всё новые добывающие артели и коммерческие поселения. Независимо от степени легальности в каждом из них были люди. И эти люди, по мере того, как росла удалённость от патрульных маршрутов, становились всё более лёгкой добычей для разного рода преступных элементов. Всем флотам, не только Пятому, приходилось носиться от системы к системе, едва успевая обозначить себя во вверенных секторах. И это — не считая административной работы, битв за финансирование и взаимодействия друг с другом и Главным штабом ВКС Альянса Систем.              По возвращении на «Арктур» Хакетт обнаружил на месте Пятого растревоженный улей. Мало того, что было принято «окончательное», шестое за год, решение отправить старый флагман Абернати — дредноут «Денали» — на утилизацию, так ещё и назревало что-то крупное. Поговаривали даже про смену места приписки флота, но сам Абернати был спокоен, как удав, и Хакетт не стал заморачиваться. Тем более на него с порога бросили командование резервами флота. Прежние дела тоже никто не отменял.       Даже сегодня, в свой выходной, он ощущал себя так, как будто пытался воцариться на горе из нагромождённых друг на друга стульев, а не просто усидеть на двух из них. Переданный ему в адъютанты капитан Андрей Коренев делу скорее мешал: смотрел на Хакетта с нескрываемым обожанием, разве что автограф пока не просил. Хакетт имел определённого рода репутацию не только в Пятом, балансируя где-то между героем войны, офицером с образцовым послужным списком и «запасной левой ногой Абернати». Но чтобы кумир молодёжи… Приходилось распыляться ещё и на то, чтобы держать умную мину перед молодым перспективным офицером — не лишать же иллюзий раньше времени…       К помещению позади кают-компании, негласно именуемому «залом заседаний Абернати», Хакетт явился с минутным опозданием и был задержан ещё на час майором Флоренс Макферсон. Маленькая, несмотря на копну тёмных дредов, собранных высоко на макушке, майор Макферсон вместе с причёской едва доставала Хакетту до плеча, а у Абернати вообще могла бы поместиться в ладони. Курносый нос и веснушки лишь усугубляли ложное впечатление безобидности. Любого, кто оценивал её только по внешности, ждал неприятный сюрприз. Или приятный, как посмотреть.       С тех пор, как она возглавила небольшую армию помощников командующего, руководящая машина Пятого вышла на форсированные обороты, но добиться внеплановой аудиенции у Абернати стало попросту невозможно. Отступления от заведённого порядка делались только для премьер-министра Альянса Систем, да и в том Хакетт не был уверен на сто процентов.       Со свирепым выражением на милом личике Цветочек преградила Хакетту дорогу:       — Адмирал просил подождать. И послушать птичек. Он сказал, это приказ.       В кают-компании было пусто, свет приглушён, а из динамиков раздавалось пение птиц. Хакетт покорно занял непредложенный стул. Если Сам приказывал «слушать птичек», сопротивление было не только бесполезным — небезопасным занятием. Не по причине субординации, а из-за майора с цветочным именем.       Хакетт думал проверить почту, но где-то рядом работала «глушилка», связь отсутствовала, а выяснять, является ли это тоже приказом командующего или вредоносной инициативой Флоренс Макферсон, было себе дороже.       Майор годилась Абернати во внучки, но боялся её весь штаб, да и Сам не был исключением. Он относился к Цветочку с благоговением, близким к религиозному. С ней он перестал функционировать исключительно на кофе, начал спать у себя в каюте и уделять особое внимание физической форме. Увы, не только собственной. Возможно, именно благодаря её опеке он вообще выживал в своей должности.       Отвернувшись от Флоренс Макферсон, Хакетт откинулся на спинку стула и закрыл глаза, размышляя о том, как бы ему натаскать Коренева подобным образом. Главное, уследить, чтобы тот не превратился в подобие Цветочка. И заменить «птичек» на рок-н-ролл.       К тому моменту, как из «зала заседаний» вместе с делегацией чиновников с «Арктура» вывалился штаб командующего в полном составе, Хакетт успел если не вздремнуть, то настроиться на философский лад.       Делегации можно было посочувствовать, штабу тоже, но загнать их всех в крошечное помещение, оснащённое только иллюминатором, кушеткой и кофеваркой, было наиболее быстрым способом решить любые вопросы — от размещения флота в системе до пользования коммуникационными буями. Хакетт бы ещё вентиляцию выключил. Но Абернати обладал более тонкими чертами садиста, предпочитая чиновников хорошо промаринованными, но живыми.       По тому, где именно адмирал назначал встречи, становилось ясным его отношение не только к визитёру, но и к ситуации в целом. Приказ срочно явиться в «зал заседаний» обычно не сулил ничего хорошего. Хакетт пытался прикинуть, чем он мог заслужить недовольство Абернати, но в голову ничего не приходило. В новой должности он ещё не успел накосячить настолько, чтобы его могли вызвать «позаседать» за что-нибудь стоящее. Значит, произошло нечто экстраординарное, относящееся к нему лично или к его прежней специализации.       В каморке помимо командующего «заседал» его первый зам — Роджер Уолл, тяжёлая артиллерия. Абернати оперировал Уоллом только в самых запущенных случаях. Например, когда требовалось убедить администрацию станции, что проскользнувшее в общий эфир матерное слово является позывным, означающим «неоднозначную оценку ситуации», а вовсе не угрозой госбезопасности. И что летающий около бара пьяный спецназ суть тренировка биотиков на нетрезвых объектах, а не попытка проникновения в посольство Евросоюза через окно. Неизвестно, что было предметом разбора сегодня, но появление Хакетта Уолл встретил с облегчением на лице.       Адмирал Джо Абернати, угрожающего сложения мужчина за семьдесят, пребывал, в отличие от заместителя, в боевом состоянии. При виде Хакетта он пошевелил кустистыми бровями, как обычно делал для устрашения гипотетического противника.       — Мне доложили, — Абернати ткнул в Уолла пальцем, — что мои, на минутку — разведывательные — суда начали отрабатывать манёвры прикрытия, а пока я спал, ты сжег на «Денали» половину запаса антипротонов. Ебучая посудина так не носилась со времён компании у Шаньси. И из главного калибра раздолбал астероид. Не говори, что опять геологи попросили. «Арктур-диспетчерская» рвут и мечут, забили все линии связи. И вот эти… вместо того, чтобы топливный план согласовывать, весь мозг мне тобой разъебенили. Пришлось Роджера звать! Ничего не желаешь мне объясни…       Дверь в «зал заседаний» бесшумно отъехала в сторону. Хакетт заметил, как вытянулось лицо Уолла, принимая уставное выражение. С командирской кушетки он подскочил, как ошпаренный. Абернати, секунду назад напоминавший морпеха в ожидании стриптиза после полугодового рейда в батарианские глубинки, вдруг исполнился сурового благородства. А его взгляд, устремлённый за спину Хакетта, — робкого восхищения.       Хакетт снял ладонью ухмылку с лица и обернулся к Флоренс Макферсон, которая возникла в дверном проёме с подносом в руках. Фарфоровый чайник благоухал имбирём и лимоном, содержимое глубокой тарелки с ажурным краем, судя по запаху, являлось ничем иным, как домашним печеньем, а лицо Цветочка выражало просто убийственную смесь непреклонного недовольства и смирения. Ещё одна причина задуматься, что случилось такого, что Абернати приказал расчехлить представительский сервиз вопреки её мнению. Цветочек питала к Хакетту совершенно особые чувства, это ни для кого секретом не было. Абернати такая ситуация, кажется, только забавляла. Почему-то Хакетт был единственным, в чьём отношении убеждения Флоренс Макферсон не оказывали на него никакого влияния.       Абернати расправил плечи и прочистил горло.       — …почему ваши, адмирал Хакетт, усилия по поддержанию боеготовности флота вызывают нездоровый ажиотаж у администрации станции и сопровождаются… хм… несогласованными со мной спецэффектами?       Покосившись на Цветочка с подносом, Хакетт решил отыграть воплощённую невинность:       — Делать всё что угодно, но не дать уподобиться Первому флоту. Ваш приказ, сэр. Как командующий резервом и группой прикрытия я провожу серию учебных манёвров в целях отработки взаимодействия всех свободных сил флота по поддержке основной группировки. Что касается отстрела астероида… Запрос администрации станции «Арктур» одобрен адмиралом Уоллом, сэр. Я приказал не высылать бурильщиков потому, что у канониров «Денали» опыт реальной стрельбы…       Понаблюдав за тем, как майор Макферсон расставляет приборы прямо на кушетке — за неимением другой мебели, — Абернати дождался, пока она покинет «зал заседаний», подошёл к двери, прислушался и активировал замок.       — …случается реже, чем секс у богородицы, помню, ты говорил. Сам же тебе план подписывал. Забыл только, насколько ты — шило… А Уолл не напомнил. За что получил внеочередную аттестацию по физподготовке.       Командующий выплеснул чай в утилизатор и налил себе кофе.       — Присутствовал с утра на заседании Главного штаба. Знаете, что было гвоздём повестки? «Почему у Абернати третий месяц говно кипит, не выходя из задницы». И это самая безобидная формулировка.       Поглядев на сведённые к переносице брови командующего, Хакетт расхохотался, и Уолл выдохнул. Хоть он и служил с Абернати дольше Хакетта, подобные эскапады выводили его из равновесия. Уолл явно с трудом определял, когда Абернати действительно злится, а когда — не всерьёз.       — Но позвал я тебя не поэтому. И даже не потому, что у меня уши завяли, когда я вахту принял: мат столбом по всем частотам. Чуть не решил, что нам объявили войну, а меня забыли проинформировать. Понимаю, за что тебя не любит Флоренс. За то же, за что люблю тебя я. Все шпионы в нашем флоте точно сошли с ума, если даже Флоренс не знает, где обретаются мои корабли, не задействованные в патрулях.       Абернати провёл рукой над тарелкой, выбрал самое красивое печенье и, повертев в руке, отправил в рот. Уолл как по сигналу запустил в тарелку свои паучьи пальцы.       — Собственно, мы с Роджером тут покумекали, и я решил: у тебя два варианта, на выбор. Либо едешь с инспекцией на верфи к Юпитеру и руководишь вводом нашего нового флагмана в строй. Можешь построить тамошних бюрократов по росту, пересчитать по головам и перетрахать по очереди, но чтобы всё вовремя. Либо…       — Меня устроит второй вариант, сэр, — ответил Хакетт. Что бы ни готовил ему Абернати, в его реакции он не сомневался, раз счёл повод достойным подачи сервиза. К тому же, выходит, списание «Денали» действительно не за горами и новый дредноут достанется Пятому.       — Обсуждали Аттический Траверс, что на фоне твоих манёвров осталось почти незамеченным. Парламент признал расширение присутствия в Траверсе неизбежно-приоритетным на среднесрочную перспективу. А раз так, Альянсу необходимо иметь там постоянную группировку. Её создадут на базе Пятого, чтобы впоследствии выделить в самостоятельный флот. Колония на Горизонте — лишь начальная точка. Сам знаешь, там даже топливного склада нет. До ретранслятора несколько часов ходу — и вся инфраструктура «Арктура» в твоём распоряжении. База нового флота будет намного глубже. А вот насколько — это и нужно выяснить. Ближайшая добыча гелия-3 в системе Гидры принадлежит «Эльдфель-Эшланд Энерджи». В соседних системах тоже имеются топливные разработки, из числа игроков помельче. Нужно оценить перспективы к сотрудничеству. Логистику просчитать. Наладить патрули. Исследовать все тёмные пятна на карте, до которых можно дотянуться — в пределах разумного. И доложить обо всём в Главный штаб. В общем-то, ничего хорошего. И корабль новой серии нам отдают, только чтобы меня задобрить, а вовсе не потому, что «Денали» назавтра развалится.       — Ещё не приняли — и уже в серию? — округлил глаза Уолл, даже жевать перестал.       — Типа того. Питкерн глотку сорвал, требуя новый дредноут себе в Первый. Алекс Чжу со Вторым боится, что ему эту зверюгу не прокормить, если поставки антивещества и дальше будут идти через Питкерна. Сингх тоже не в восторге от перспектив, ему хватает мороки с «Фудзи». Остаётся Алонсон с Четвёртым флотом — но он в должности без году неделя, а я дал им понять, что у нас уже и кандидат готовый имеется. Правда, это всё означает, что нас самих, как Чжу, размажут тонким слоем по рубежам. Но это будет наша с Роджем головная боль, не твоя.              Абернати выглядел подозрительно довольным, говоря о «безрадостных» перспективах. Набрав печенья в горсть, он протянул Уоллу тарелку с оставшимся и показал глазами на дверь. Едва ли тот счёл это достойной компенсацией необходимости провести наедине с Цветочком командующего некоторое количество минут, но от печенья на его месте отказался бы только полный дурак.       Уолл тяжело вздохнул и выскользнул из «зала заседаний», не забыв сочувственно покивать Хакетту на прощанье.       — Сэр, могу я без протокола?       Дождавшись разрешения, Хакетт усмехнулся и продолжил, глядя на дверь:       — Даже не знаю, что сказать. Не думал, что настолько не устраиваю вас в роли…       Абернати показал сделать ладонь ковшиком и высыпал печенье ему в руку.       — Всё ты правильно делаешь. Ты это знаешь. — Он отряхнул пальцы и похлопал Хакетта по плечу.       Хакетт знал Абернати достаточно, чтобы понимать, что кроется за этим жестом. Больше, чем он заслуживал.       — Сам-то как? По-прежнему хреново спишь? Давно говорил с медотсеком?       — Я полжизни хреново сплю. Привык. — Хакетт потёр шрам свободной рукой.       — Знаю я эти привычки. Хм…       — Помню, Джо. Я бы сказал. Я контролирую.       Дверная створка перед глазами на мгновенье изменила очертания и цвет, и Хакетт сморгнул воспоминание.       Абернати кивнул, скорее самому себе, и поставил их многолетний разговор на паузу.       — Скажи, Джо, ты ведь специально это устроил?       — Это ты мне скажи. Сколько лет мы летаем вместе?.. Всё это время я жду, когда ты одумаешься и уйдёшь из флота или достигнешь уже того возраста, когда кретины от политики начнут воспринимать тебя всерьёз. Ты нужен мне в Пятом, занимающим положение, настолько близкое ко мне, насколько это возможно. Теперь ты самый молодой зам в истории флота. И это твоё плавание. Наберёшься опыта, постареешь немного, вернёшься ко мне, и мы покажем любым желающим всё, что они хотят увидеть.       — Намекаете, сэр, что согласились на дредноут, только чтобы от меня избавиться? — Хакетт глубоко вдохнул. Выдохнул, отнимая ладонь от лица.       — Это было непростое решение. — Абернати развёл руками. — Минут восемь мучился и не спал. Сам понимаешь, дело не в тебе. Исключительно чтобы «Денали» не отдавать. Люблю этот корабль. А тебе потребуется штаб-квартира. Заякоришь где-нибудь в живописном месте, откроешь бар. Мою каюту займёшь, наконец. Ты давно на неё слюни пускаешь. И, боюсь, не только слюни. Для работы дам тебе «Лондон». От сердца оторву. Когда новые крейсеры прибудут с верфи — тоже будут твои. Но пока придётся как-нибудь так. Фрегаты вот сам выберешь. Из своих, резервных, они к тебе больше привыкли, что ли. Ещё дам тебе Петровского с морпехами. Не могу сказать, что и этого от сердца, но бери, пока я добрый. Только не обольщайся, всё, что ты там наваяешь, отберут через пару лет и отдадут какому-нибудь новому питкерну.       Хакетт доел печенье и продемонстрировал свой фирменный оскал:       — Поживём — увидим. Как в том анекдоте: или ишак, или падишах… В любом случае, оно того стоит. Хотя бы из-за чрезвычайных полномочий в вопросе пиратов. Вы ж «Денали» мне отдаёте, а вдруг его поцарапают?       — Сказал, использовать как базу и следить, чтобы не поцарапали!.. — прорычал Абернати, наконец позволив улыбке тронуть глаза. — Будут тебе полномочия. Но манёвры свои, один хрен, заверши. Завтра, так и быть, сам тебя подменю, у тебя тоже аттестация по физподготовке. И по стрельбе. Из пистолета, а не из пушки с масс-ускорителем! — Командующий вернул адмиральское выражение на лицо. — Всё, свободен! И Роджера забери из приёмной, не хочу проверять, что кончится раньше: терпение Флоренс или он сам. Флоренс не любит, когда её стряпню ест кто-то кроме меня. Обидно будет остаться сразу без двух заместителей.       В кают компании, в ответ на хмурый взгляд майора Макферсон, Хакетт не удержался и улыбнулся от уха до уха.       Улыбку Цветочек не оценила, но Хакетту было плевать.       «А что, "птички" — тоже довольно… ничего».       Жаль, Уолл, судя по кислой роже, такого мнения не разделял. Однако аппетит ему это не портило. Заявив ему с ходу о том, что перед завтрашней аттестацией им обоим не помешает усиленная подготовка, Хакетт перепоручил продолжение манёвров охреневшему (едва ли от счастья) Кореневу, вызвал челнок, запихал туда Уолла и приказал доставить их обоих на «Арктур».       Лопес был на месте, впрочем, как всегда, и полировал стойку бархоткой в кибернетических пальцах новенького протеза. Завидев Хакетта, он осклабился и отвесил поклон. Ладно дедом не назвал, как в прошлый раз. Его аргентинская бабка взяла за правило еженедельно передавать приветы «котику», сопровождаемые бутылкой-другой вина, разумеется, полностью оплаченного кровными Хакетта, чем создавала почву для подлых инсинуаций. Однако на однорукого ветерана сердиться было решительно невозможно — никто на «Арктуре» не готовил такос лучше него.       Заказав пару пива, Хакетт устроился на давно облюбованном стуле. Абернати прав, бар на «Денали» в месте новой приписки просто обязан быть. «Логово Флоренс». Надо спросить у Лопеса, нет ли у него на примете кого-то, кто мог бы заняться организацией. И стул этот прихватить. Или нет. Должно же его что-то ждать на «Арктуре» по возвращении?..       — Ну что, с назначением? — Уолл вытянул тощие ноги и отсалютовал Хакетту кружкой.       — И тебе без меня не хворать.       Хакетт сделал большой глоток, прикрыв глаза от удовольствия. Пиво было отменно-холодным и, главное, настоящим. Когда в следующий раз ему удастся выпить настоящего пива? Разве что Абернати расщедрится на рождественские подарки.       — Захвораешь тут с вами… Ладно Сам, он получит свой новый кораблик, но ты? Помяни моё слово, будешь в Траверсе как Ной с ковчегом, а вернёшься — по тебе пол-Альянса проедется. Припишут сперва всякие безнравственности в отношении пиратов, потом — растаскивание астероидных поясов на сувениры, перерасход спирта и выбрасывание бычков в открытый космос. Лучше б тебе там и остаться.       — Нет, Родж, на то, что командование оставят за мной, я не рассчитываю. Придёт время, и список кандидатов растянется до Земли. Зато, пока я там, как ты сказал, растаскиваю спирт на сувениры, отчитываться перед штабом придётся тебе. А я не стану экономить ни на бычках, ни на топливе. И боеприпасах, если встанет вопрос, ты меня знаешь. Чем быстрей в Траверсе поймут, что мы не собираемся уходить, тем лучше.       Альянс давно присматривался к Траверсу. Хакетт знал, что Абернати имел там своих агентов. Сам он много времени провел в системе Гаммы Аида ещё в бытность на службе в разведуправлении. За прошедшие с тех пор годы количество самопровозглашённых пиратских государств, продающих Альянсу нулевой элемент на своих условиях, меньше не стало. Всё, на что хватало сил и желания Альянса до этого времени — поощрять незаконную конкуренцию и придерживать самых ретивых, чем Хакетт и занимался, часто — лично, и тоже имел своих агентов в Траверсе и Системах Термина.       Уолл щёлкнул пальцами у Хакетта перед лицом.       — Правду говоришь, я тебя знаю… Не думал об этом с такой стороны. Чёрт, может, мне напроситься? Пойти к Самому, упасть ему в ноги… Чтобы ты перед штабом плясал, пока я вместо тебя развлекаюсь?       — Сам на это не пойдет. Пляшешь ты лучше меня, всё-таки опыт. Мне взаимодействия со штабом в привычку пока не вошли. Каждый раз тянет помыться и надраться.       — Думаешь, меня не тянет? — Уолл уныло скривился и залпом выхлебал остатки пива. — То-то ты такой довольный. Это сразу показалось мне подозрительным.       — Просто ты по жизни проквашенный, Родж. Ну а я… На что мне жаловаться, посуди сам? Особенно теперь.       — Ты довольный с тех пор, как вернулся на «Арктур», — пробурчал Уолл, пропустив колкость мимо ушей. Или попросту не заметив. — Смотреть тошно. Или третья полоска на погонах — предел твоих мечт, или ты хорошо провёл время на своей конференции. Рассказывай, что там было? Это как-то связано с теми твоими часами?       Хакетт обмакнул губы в пену, чтобы Уолл не видел, как он улыбается.       Абернати первым делом спросил его про часы — прямо на мостике. Какой-то придурок потом слил в корабельную сеть запись с камер видеонаблюдения, на которой Хакетт вытягивается по струнке и отвечает: «Сэр, я проебал их, сэр!» Ролик мгновенно порвал рейтинги самых просматриваемых видеофайлов флота, его цепляли даже к рапортам об истощении запасов сахара и носков.       Даже Ройс Ховард, новый глава разведуправления Альянса, выразил заинтересованность происходящим, о чём Уолл не преминул напомнить Хакетту на середине второй кружки.       — Этот твой… сотоварищ по разведупражнениям трижды меня вызывал. Два раза чтобы спросить, что за часы, причём тут они и куда они подевались, и ещё раз — по вопросу употребления тобой ненормативной лексики. Я крутился, как уж на сковородке, притом что сам не в курсе, что происходит. Так что пиво это — с тебя. И история, кстати, тоже.       — Чтобы Ховарду рассказать, если опять вызовет?       Уолл закивал, и Хакетт стукнул себя ладонью по лбу. Уолла бы он стукнул с куда большим удовольствием. Кажется, тот совершенно серьёзно считал, что репутация адмирала, который «проебал всё», была единственным, чего Хакетту по жизни не доставало. А если в голову Уолла что-то втемяшивалось, его заклинивало до следующей выволочки от Абернати. В Пятом флоте об этом знали и старались с Уоллом не пить.       — Ховард — разведка, Родж, ему по должности положено, представь только, как его корёжит, столько всякого смотреть приходится.       — Ещё бы его не корёжило! Он всего-то глава разведуправления Альянса Систем, а ты — замкомфлота адмирал Проебалых, арктурская знаменитость! Да он себе хуй откусит от зависти, если уже…       Понимая бессмысленность споров, Хакетт изобразил жест, воспринятый Уоллом как «против истины не попрёшь» и произнёс, подумав о Рохо с его «принципами»:       — Надо было тебя на Землю взять. Может, и ты бы куда-нибудь проебался.       — Хм… кстати о Ховарде! — вдруг ощерился Уолл. — Слыхал последние новости?       Хакетт не слыхал. За своими манёврами он и про спать вспоминал через раз.       — Осмелюсь предположить, что, едва вступив в должность, Ройс нашёл ближайшую трибуну, влез на неё и призвал к передаче разведподразделений каждого из флотов в его руки?       — Да! Но слушай дальше. Сразу после этого заявления парламентский комитет — тот, который по взаимодействию воинских формирований — принял решение отправить Ховарда во Второй флот, разведать, значит, как там у Чжу обстоит с взаимодействиями. Ройс отнёсся к поручению более чем серьёзно, сразу по прилёте стал совать нос куда не следует. Так Чжу разыграл перед ним целый спектакль: пригласил его к себе в зал для брифингов, а там — свет погашен, на экранах изображения свечей… Чжу напялил парадные цацки, говорят, даже саблю фамильную прицепил, белогвардейскую. И заявил, такой весь красивый, что де не успел поздравить уважаемого товарища контр-адмирала Ховарда с его назначением, как это принято во Втором флоте. В общем, когда он пригласил Ройса на танец, того прямо-таки перекосило, но ничего не поделаешь. Говорят, Чжу даже своим привычкам изменил: врубил какой-то трындец на немецком, вроде как в знак почтения к исторической родине Ховарда. Запись с танцем красиво запаковали и отослали премьер-министру и в комитет, с отчётом об успешно проведённом взаимодействии.       Пиво пошло через нос — прямиком на свежеотполированную стойку. Адмирал Второго флота, базирующегося в Скиллианском Пределе, мог позволить себе больше вольностей в отношениях с Альянсом, нежели кто-то ещё. Потомственный китайский военный с густой примесью русской крови, Чжу сменил на посту героиню Войны Первого контакта Кастани Дрешер и занимал весьма специфичную нишу в обороне Альянса. Второй флот буквально являлся тонкой прослойкой между сферой интересов людей и Батарианской Гегемонией; Скиллианский Предел был огромной территорией беззаконья — все прекрасно понимали, что Чжу мало что может сделать, не разорвавшись на части. На него периодически сыпались как тумаки, так и медали, но занять его место никто не спешил. Как, впрочем, и Альянс не спешил отправить в Предел ещё какой-нибудь флот, к примеру Первый, который нагуливал жир на орбите Земли. Так что Чжу мог танцевать хоть голышом, если б ему так больше нравилось.       Формально на усиление группировки в Пределе направлялись силы каждого из флотов поочерёдно. По факту это были эскадры Третьего или Пятого, однако Хакетту свести личное знакомство с «белым адмиралом», как за глаза именовали Алексея Чжу, пока не пришлось. Даже служа во Втором, ещё при Дрешер, Хакетт специализировался на дальней разведке в Аттическом Траверсе и с Чжу не пересекался. А стоило бы. Теперь путь Хакетта лежал к ретранслятору в системе Иеры — и вовсе в противоположную сторону. Надо бы хоть открытку послать сему достойнейшему представителю человечества, благодарственную. Интересно, какие праздники отмечают русские?..       Поболтав с Уоллом ещё немного, Хакетт передал привет бабке Лопеса вместе с переводом за очередной винный транш и воспользовался служебным положением, чтобы вызвать челнок на «Денали». Пора спасать флот от адъютанта Коренева. Да и завтрашней аттестации никто не отменял.

***

За время подготовки экспедиции Хакетту больше не случилось пересечься с Уоллом и Абернати кроме как на мостике «Денали», не считая аттестации по физо. Уолл не провалил только прыжки в длину и был приговорён к ежедневным тренировкам с майором Петровским и его морпехами. Хакетт хотел выкроить время — посочувствовать Уоллу, поправить собственную форму — она тоже оставляла желать лучшего, пусть аттестацию он и прошёл, даже пушки на стрельбах не перепутал. И заодно познакомиться с будущим командиром десанта ККА «Лондон», но ему это так и не удалось.       К тому моменту, когда его маленький флот принял походное построение, он вторые сутки сидел на «прояснителях», дабы поменьше метаться между бездной усталости и облаками кофеиновой эйфории. Вместо торжественности момента его занимали проверка расчётов и потенциальная возможность выспаться, что очень зыбко маячила перед ним лишь после прибытия в систему Иеры.       Когда до выдвижения оставалась пара минут, экраны коммуникаторов наполнились изображениями командующего в парадном мундире:       — Внимание — флоту, — произнёс Абернати, зная, что в этот момент экипажи всех тридцати кораблей Хакетта — от «Денали» и «Лондона» до научных судов и мобильной заправочной станции — взяли под козырёк. — Ярких звёзд на другой стороне!       Адмирал занёс руку, вроде бы намереваясь обрубить связь, но вдруг хитро прищурился и наклонился вперёд, будто заглянул в душу каждому из своих людей:       — Чтобы космос был бесконечным и не переводились в нём пираты, чтобы не остались мы без работы! Счастливого пути, дамы! Абернати, конец свя…       Окончание фразы потонуло в едином вопле нескольких тысяч глоток. Абернати тепло улыбнулся, поднял ладонь к козырьку фуражки и отключился. Глаза всех, кто был в рубке, устремились на Хакетта, он кивнул офицерам и отдал приказ на сближение с ретранслятором.

***

Переход был мгновенным, как и всегда. Пространство, разорванное древними технологиями, извергло «Денали» и двадцать девять других кораблей из своей серой изнанки, оставив как послевкусие пустоту в голове и неприятную, ватную лёгкость во всём теле. Фиксация дрейфа, настройка связи, корректировка курса и скорости, обмен сообщениями со встречающей стороной… Лихорадочный гон подготовки остался по ту сторону ретранслятора, люди работали, как части единого, хорошо смазанного механизма.       — Четырнадцать часов до перестроения на орбите Горизонта, до выхода на сверхсвет — три минуты, — озвучил Хакетт поступившие данные по громкой связи. — Вахтенным занять места согласно расписанию. Старичок никуда не торопится, экономим горючее. Всем сладких снов, мальчики и девочки. Хакетт, отбой.       Убедившись, что «Денали» без происшествий пережил выход на сверхсветовую скорость, Хакетт передал пост дежурному офицеру и отправился к себе в каюту, завернув по пути на камбуз. Было просто необходимо заставить себя выспаться, но сперва — заглотить что-нибудь горячее. Дежурный по камбузу передал ему разогретый паёк и по меньшей мере литровую ёмкость — с чаем вместо кофе — и будто бы съёжился в ожидании нагоняя.       «Едва отбыли, уже диверсия».       Хакетт взял на заметку провести разъяснительную работу с медотсеком по вопросу повышения уровня крови в кофеине начальства запрещёнными методами, но парня поблагодарил как можно мягче, он-то тут ни при чём.       В каюте Абернати, как и в «зале заседаний», имелся иллюминатор. На борту ударного крейсера «Лондон», где Хакетту вскоре предстояло проводить большую часть времени, такой роскоши не ожидалось. Экраны, мать их. Утилитарность прежде всего. Он питал слабость к отверстиям в корпусе, не имеющим практического смысла, через которые мог наблюдать настоящий космос, а не его высококачественное изображение.       Адмиральская каюта на дредноуте и без «окна» являла собой образец непрактичности. Будучи по космическим меркам просто огромной — не меньше двадцати квадратных метров, — она дополнялась личной душевой.       Хакетт поставил нетронутый чайник на тумбочку, примерился к койке — и всё-таки снял с себя форму. Рухнул со стоном на спину, раскинув руки. Койка, каюте под стать, была роскошных размеров и стояла как надо: лёжа он мог видеть в иллюминатор свет звёзд, превращённый сверхсветовой скоростью в волшебные линии всех оттенков видимого спектра с преобладанием его синей части.       Это было красивое зрелище. Обычно. Сейчас Хакетту хотелось курить. Вожделенный сон плескался под плёнкой искусственной бодрости, пока не в силах её прорвать.       Неделю назад контакт с Земли сообщил, что «объект Р» окончил базовый курс боевой подготовки с результатами, близкими к максимальным, и был направлен в центр биотики для дальнейшего обучения. На вопрос о продолжении наблюдения Хакетт ответил кратким «нет». Просто Джон, как бы его ни звали на самом деле, сделал выбор. Если он смог с собой совладать, — а он был на грани короткого замыкания, потрескивая, как оголённый провод под дождём, когда Хакетт покинул номер, — то он действительно не дурак. Дальше должен справиться сам.       Однако чувства, что испытывал Хакетт теперь, глядя на синие всполохи за стеклом, так похожие на биотическое свечение, были столь же далеки от облегчения, насколько он сам был далёк от Земли.       Хотелось курить, пить и, чёрт его дери, трахаться — подходящие же мысли для боевого адмирала на боевом корабле. Теперь, когда он получил то, к чему шёл всю жизнь. Фактически собственный флот. Аттический Траверс, Иера — маленькая звезда М-класса, нежно-розовая, как распускающийся бутон. Планеты вокруг неё: Авантюра, Панорама, Горизонт, Дозорный. Ему нравились их имена. Любимый корабль Абернати, каюта с видом, новая задача и полная свобода действий. Миры и звёзды, не имеющие даже названий — лишь номера…       Он не искал длительных отношений. Вообще никаких. Долгое время ему везло, привязанности тоже избегали его. Годами оттачивал формулу позволительных вольностей, не имеющих ничего общего со службой, касающихся исключительно потребностей тела: только в увольнительных и точно не на кораблях. Вообще желательно подальше от «Арктура», где-нибудь, где можно уйти в отрыв и не думать о последствиях. Не вспоминать.       В этот раз было иначе. Он помнил. Помнил — и не хотел забывать. Этот Рохо зацепил его сильнее, чем он думал вначале.       Для человека, склонного к импульсивным поступкам, но привыкшего себя — всё вокруг — контролировать, чувства являлись непозволительной роскошью, ибо таили в себе опасность взрыва. Всё равно, что курить среди контейнеров с антивеществом. Далеко же отнесёт его зад, если что-то пойдёт не так.       Спать расхотелось совершенно. Хакетт зарычал и уткнулся лицом в подушку.       «Вот же блядь. Это ты — адмирал, и это твой корабль, твоя каюта, твоя койка, твой личный душ.       И твои воспоминания, в конце-то концов…»       …Обновив адмиральскую душевую, он постоял напротив иллюминатора, дожидаясь, пока высохнут капли воды на коже, налил себе чая и залез под одеяло.       В ду́ше он думал о Рохо (проклятый синий, проклятый сверхсвет). Вместе со свежестью и временным облегчением к нему пришло осознание: его спокойствию ничто не угрожает. Они с Просто Джоном за сотни световых лет друг от друга, и вообще вряд ли когда-нибудь встретятся. Он может предаваться фантазиям сколько угодно, что, в общем-то, даже имеет свой плюс: ему теперь не скоро попадётся новый мерзавец, чтобы думать о нём в душевой.