Лю Цингэ и ужасная, кошмарная, нехорошая, очень плохая трансмиграция

      Лю Цингэ не мог уснуть.       Он неебически облажался.       Даже получив, пожалуй, лучшую в своей жизни разрядку, он не мог сомкнуть веки дольше, чем на мгновение. То, что он хотел увидеть, закрыв глаза, сильно отличалось от того, что его мозг заставлял его представлять. Он хотел запечатать в памяти выражение отчаянной нужды на лице Шэнь Юаня, когда он отстранялся от его губ, увлажнившиеся тёмные ресницы, когда Лю Цингэ толкался бёдрами, то, как от его прикосновений прогибалось тело Шэнь Юаня, каким он был твёрдым для него. И это только виды. Звуки сами по себе были ещё одним дорогим воспоминанием...       Но не это он видел в темноте. То, что вставало перед его внутренним взором — это растерянное и уязвлённое выражение лица Шэнь Юаня, когда Лю Цингэ вышел из ванной. Сначала он ничего не понял. Может, это было неудовлетворительно? В это верилось с трудом. Может, ему было неловко? Вполне возможно. Но когда он закрыл на ночь дверь спальни, его словно оглушила волна ци, ударившая прямо в грудь.       Шэнь Цинцю.       Вот что он сказал.       Его сердце упало до уровня царства демонов, а потом ещё поглубже.       Лю Цингэ ломал голову в поисках ответа. Почему он назвал имя Шэнь Цинцю? Ведь думал он совсем не о нём, когда его бёдра тёрлись о член Шэнь Юаня. Это не по Шэнь Цинцю блуждали его руки.       Лю Цингэ не раз и не два представлял себе Шэнь Цинцю, лежащего под ним с искажённым от похоти лицом. То, как он смотрел Лю Цингэ в глаза, приводило его за край. Лю Цингэ откидывал голову назад и со стоном изливаясь в свою ладонь.       А потом приходило унижение. Так бесстыдно прикасаться к себе, воображая Шэнь Цинцю. Он выплёскивал свою ярость в лесу, разбивая костяшками пальцев кору на деревьях, а затем кромсая их Чэнлуанем на кусочки. Когда он окончательно выбивался из сил, то падал на кровать и погружался в лишённый сновидений сон.       Но то, что произошло, не было одиночным актом. Здесь был Шэнь Юань.       Наблюдая за реакциями Шэнь Юаня и пробуя его кожу на вкус, Лю Цингэ думал только о нём. В погоне за наслаждением он ни разу не захотел увидеть зелёные одежды Шэнь Цинцю, раскинувшиеся на диванных подушках. Всё, что он видел перед собой — это Шэнь Юань. С каждым толчком его мысли были только о Шэнь Юане.       Должно быть, все те предыдущие случаи вернулись, чтобы растерзать его. Если он не смог получить Шэнь Цинцю, то он проебётся так сильно, что и Шэнь Юаня добиться не сможет.       Это было его наказание. Лю Цингэ, должно быть, это заслужил, съев тот проклятый богами цветок. Какой-то неизвестный побочный эффект.       Он усмехнулся над иронией и повернулся на бок. Так продолжалось уже неопределённое количество времени. Благовония здесь не использовали, а из-за тёмных штор, закрывавших окно, Лю Цингэ не мог определить, сколько времени он ворочался в кровати, думая о своём позоре и неудачах.       Что он скажет Шэнь Юаню? Что он вообще мог сказать? Прости? Этого, кажется, было маловато. Прости, что я простонал имя человека, в которого был когда-то влюблён, пока ласкал наши члены? Это звучало ещё хуже.       Возможно, лучшим вариантом было вообще ничего не говорить. Возможно, Шэнь Юаня на самом деле всё это не заботило.       Но его губы покалывало от воспоминаний о глубоких поцелуях Шэнь Юаня на баскетбольной площадке. Это ведь нельзя назвать «не заботится», верно?       Голова Лю Цингэ начала пульсировать. Если он продолжит думать о том, как ещё Шэнь Юань позаботился о нём сегодня, то запульсирует кое-что другое.       Он всё лежал и смотрел в потолок, пока сквозь щель в занавесках не забрезжил рассвет. Как он ни старался, он не мог заставить свой мозг перестать прокручивать позорные события. Годы и годы совершенствования, а Бог Войны пика Байчжань не мог выбросить из головы образ обиженного лица.       Ладно. Хватит.       Лю Цингэ отбросил одеяла и переоделся в компрессионную футболку и шорты. Убрал волосы в хвост. Его рука замерла над дверной ручкой. Проснётся ли Шэнь Юань, если он повернёт её? Ждёт ли он, что Лю Цингэ что-нибудь скажет?       Да ебал он все эти размышления. Лю Цингэ собирался пойти в зал и выколотить свои чувства. Если Шэнь Юань не спит, то и ладно. Но его попытка отмахнуться не возымела желаемого эффекта. Сердце по-прежнему билось неровно, а внутренности скручивало так, словно кто-то выжимал их как мокрую одежду.       Как можно тише он повернул ручку. Дверь скрипнула, и он вздрогнул, но в гостиной не было никакого движения.       Он высунулся наружу и увидел, как мягко поднимается и опускается грудь спящего Шэнь Юаня. Он свернулся калачиком на боку — такой маленький, как ищущий тепла щенок под дождём. В груди Лю Цингэ что-то сжалось. Даже во сне брови Шэнь Юаня хмурились. Лю Цингэ оставалось только надеяться, что сны не принесут ему ещё больше расстройства, чем он уже пережил.       Он осторожно приподнял пушистое одеяло, чтобы прикрыть открытые плечи Шэнь Юаня. Должно быть, ему было холодно лежать вот так. Само это действие было опасным катализатором. Теперь Лю Цингэ мог найти слишком много других причин для беспокойства. Он хотел убрать с лица Шэнь Юаня разметавшиеся волосы. Он хотел протереть его очки, которые упали на пол. Он хотел отнести его в его собственную постель, где было бы удобнее, где он мог бы спокойно отдохнуть несколько часов.       Но это всё было уже слишком.       Вместо этого Лю Цингэ сжал руки в кулаки и решительно настроился. Кто бы мог подумать, что Бог Войны окажется таким слабым и жалким!       Он вышел из квартиры, ни разу не оглянувшись.       Больше всего пострадали мешки для ударов. Костяшки пальцев Лю Цингэ ободрались и стали чувствительными, даже после обмотки тугими бинтами. Члены тренировочного зала знали, что от Лю Цингэ нужно держаться подальше. Он не был разговорчив даже в хорошие дни, а сегодня с каждым ударом пот струился по его вискам и горлу. Он не останавливался до тех пор, пока его плечи просто не отказывали толкать руки вперёд. Только тогда он делал глоток воды и вытирал пот со лба.       Он использовал почти все машины и все доступные инструменты. Ни одно оборудование не избежало гнева Лю Цингэ.       В результате, когда он ушёл в раздевалку и душевую, его грудь тяжело вздымалась от нагрузки. Он открыл ледяную воду, смывая с себя пот. Она очистила его, и добавила стучащую головную боль, но этого всё равно было недостаточно, чтобы прогнать мысли об отчаянных стонах Шэнь Юаня.       Блять. Именно этого он и хотел избежать.       Лю Цингэ посмотрел вниз, на неприятную ситуацию, образовавшуюся между его ног. Удивительно, как быстро отреагировало его тело, стоило лишь припомнить эти звуки и закрыть глаза, воскрешая в памяти восхитительные образы раздвинутых губ Шэнь Юаня и его тела, извивающегося от перевозбуждения.       Он почти удивил сам себя, когда его собственная рука обхватила член и медленно начала двигаться.       По мере того как он вспоминал произошедшее, его рука увеличивала темп, выкручивая запястье так, как, как он знал, ему нравится. К счастью, остальные душевые кабинки были пусты, но Лю Цингэ не решался разжимать зубы, чтобы не издать какой-нибудь звук.       Его живот позорно быстро напрягся, когда он вспомнил, как спина Шэнь Юаня выгибалась дугой, когда он произнёс имя Лю Цингэ. Нет, даже не имя, а ласковое, с придыханием, «гэгэ».       Семя Лю Цингэ бесцеремонно выплеснулось на кафельный пол.       Он смотрел, как оно стекает в смыв, и стыд начал перекрывать неудовлетворённость. Что за жалким он был человеком! Так эгоистично преследовать своё удовольствие, не давая Шэнь Юаню получить своё, и, чтобы сделать всё ещё хуже, выкрикивая при этом чужое имя.       Может, лучше было бы спрыгнуть с крыши дома Шэнь Юаня? После падения на землю в этом хрупком смертном теле от его костей, скорее всего, не останется ничего, кроме пыли.       Лю Цингэ волочил ноги так же, как это делали ученики пика Байчжань от новости, что их глава вернулся, чтобы надрать им задницы. Он бы полон ужаса и тревоги.       Что произойдёт, когда он вернётся? Шэнь Юань его выгонит? Может, лучше просто не возвращаться? Спать на скамейке? Уехать как можно дальше? Может, тогда он сможет найти похожий цветок, который вернёт его к той лишённой любви жизни, которую он вёл на пике Байчжань.       Но он был не таким! Лю Цингэ был Богом Войны. Он мог встретиться с этой проблему лоб в лоб.       Он чувствовал себя нормально, даже уверенно, пока не оказался перед дверью квартиры. Вздохнув, он набрал код замка.       Лю Цингэ едва успел шагнуть внутрь, как его встретил Шэнь Юань со скрещёнными руками и воинственным выражением лица.       — Где ты был? — потребовал Шэнь Юань.       Разве это не очевидно? Лю Цингэ всегда уходил в зал по утрам. Чем это утро отличалось? Не дождавшись ответа, Шэнь Юань продолжил:       — Я думал, ты ушёл, — его взгляд упал вниз, и он добавил тише: — даже не попрощавшись.       Что-то тут не сходилось. Лю Цингэ часто уходил, не попрощавшись с Шэнь Юанем. Что тот от него хотел, чтобы он его разбудил? Что за игру он затеял? Лю Цингэ не считал это той проблемой, которую им стоило обсудить. С чего это всё вдруг?       Шэнь Юань снова встретил взгляд Лю Цингэ. Это была стрела прямо в сердце. В его взгляде была обида и неуверенность. Лю Цингэ, без сомнений, не был экспертом в чтении языка тела и мимики, но это было лицо растерянного человека, которому нужны были ответы.       Ответы, как дать которые Лю Цингэ пока не знал.       Лю Цингэ прочистил горло и криво похлопал Шэнь Юаня по плечу.       — Ну, я здесь.       Тот отбросил руку и ушёл, оставляя за Лю Цингэ ответственность возвращать их ситуацию к норме.       Он присоединился к Шэнь Юаню на кухне — тот злобно намазывал масло на ничем не провинившийся хлеб, а потом с грохотом швырнул нож в раковину.       — Ты злишься, — сказал Лю Цингэ.       Шэнь Юань снова на него посмотрел. Выражение его лица было бы совершенно пустым, если бы не яростно подрагивающее веко.       — Я не могу говорить об этом на трезвую голову. Давай выпьем, — он дёрнул дверцу холодильника и принялся выкладывать на стойку огромное количество банок и бутылок. Раньше их в холодильнике не было. Должно быть, он набрал их, пока Лю Цингэ был в зале. Затем Шэнь Юань открыл шкаф и достал два небольших стакана.       — Самое меньшее, что ты можешь сделать, — твёрдо сказал Шэнь Юань, глядя на него пылающим взглядом, — это выпить со мной после того, как всё проебал.       Лю Цингэ вздрогнул. Всё? Он не знал, что ответить на милое и сердитое лицо Шэнь Юаня. Если уж на то пошло, ему хотелось ещё больше целовать эти надувшиеся губы. Может, так он сможет загладить свою вину перед Шэнь Юанем. В животе начал скручиваться жар от воспоминаний о прошлой ночи. Он помнил ощущение этих губ на его собственных. Это вызывало привыкание.       Распитие алкоголя не было его любимым занятием. Только вернувшись на пик Байчжань после долгого отсутствия, он мог выпить вино в одиночестве в своей комнате. Ему хватало совсем чуть-чуть, чтобы почувствовать покалывание в кончиках пальцев, после чего он падал на кровать и засыпал. Если же он отправлялся в шикарный ресторан с другими главами пиков, то и тогда отказывался пить. Вместо этого он пил чай или ничего.       Самое меньшее, что я могу сделать... Он стиснул зубы.       — Хорошо. Для тебя я выпью.       Если это было необходимо сделать, чтобы всё наладилось, значит, так тому и быть. После унизительного поведения в душевой зала этим утром это действительно было меньшим, что он мог сделать.       Шэнь Юань щёлкнул крышкой бутылки, и она покатилась по столешнице. В уверенности этого действия было что-то такое, от чего у Лю Цингэ защемило в груди. Когда Шэнь Юань встал перед ним, всё, что хотел сделать Лю Цингэ — это обнять его за талию и прижать к себе.       Он сопротивлялся этому. Он не хотел нарушить это хрупкое равновесие. Хоть он и не знал, как извиниться перед Шэнь Юанем, он понимал, что должен это сделать, прежде чем всё вернётся туда, где было раньше.       Шэнь Юань наполнил маленький стакан до краёв и протянул его Лю Цингэ. Тот его взял, и Шэнь Юань налил себе. Не успел Лю Цингэ поднести стакан к губам, как Шэнь Юань уже откинул голову назад и одним глотком выпил напиток. Он вытер рот тыльной стороной ладони и хлопнул стаканом по стойке. Потом схватил кусок хлеба и съел его в три быстрых укуса.       Это было... впечатляюще. Лю Цингэ последовал его примеру, откинув голову назад, чтобы влить алкоголь в глотку. Он опалил всю дорогу к его желудку, и Лю Цингэ безуспешно пытался сдержать кашель.       — А теперь, — Шэнь Юань собрал несколько бутылок и понёс их вместе со стаканами на маленький столик у дивана, — тебе придётся кое-что объяснить.       Лю Цингэ внутренне простонал. Он всё ещё не мог сообразить, как ему распутать свои путаные мысли и составить связное предложение, которое не причинило бы ещё больше вреда.       — Слушай, по пово...       Шэнь Юань поднял руку.       — Нет. Не о прошлой ночи.       О чём же тогда они, блять, должны были говорить?       Он налил им ещё два стакана. Лю Цингэ прикусил внутреннюю сторону щеки. Если он продолжит в том же духе, то не сможет поддерживать диалог с Шэнь Юанем.       — Нет, — повторил Шэнь Юань. — Мы возвращаемся к самому началу, — он выделил каждое слово. — Как ты вообще здесь оказался?       Ох. Лю Цингэ не хотел это обсуждать. Но он был обязан Шэнь Юаню. Он был обязан ему больше, чем хотел признавать. Лю Цингэ осушил свой стакан, алкоголь разогрел его щёки.       — Цветок. Я съел цветок.       Глаза Шэнь Юаня задумчиво сузились, затем расширились. Уголок его губ дёрнулся.       — Цветок?       Это было болезненно.       — Да.       — Подожди, — Шэнь Юань снова выпил, затем поспешно наполнил стаканы. — Как назывался этот цветок?       В его голосе искрился смех, Лю Цингэ мог практически почувствовать его вкус.       — ...       — Лю Цингэ, — плечи Шэнь Юаня задрожали от сдерживаемого веселья, что резко отличалось от его поведения несколько минут назад.       Проигрывать Ло Бинхэ бесчисленные поединки было унизительно. Произнести имя Шэнь Цинцю, когда он занимался парным совершенствованием с Шэнь Юанем, было унизительно. Ублажать себя в душевой тренировочного зала было унизительно. Но это? Это был совершенно новый уровень. Он чувствовал себя ребёнком, которого высмеивают старшие дети, которыми он восхищается. Наконец он заговорил.       — ...тысячелетний цветок истинного желания сердца.       Вслух это звучало гораздо хуже. Очевидно, в этом мире таких цветов не существовало. А в мире, полным духовной и демонической ци, такие растения с магическими свойствами были обычным делом.       Реакция Шэнь Юаня только усилила смущение Лю Цингэ.       Он рухнул спиной на диван, задыхаясь от смеха.       — Подожди-подожди-подожди, — прохрипел он с красным лицом. — Повтори название ещё раз!       Лю Цингэ возвёл глаза к небу, руки сжались в кулаки.       — Тысячелетний...       — Тысячелетний цветок истинного желания сердца! — Шэнь Юань снова зашёлся в хохоте. — Название такое ужасное!       Лю Цингэ позволил ему насладиться моментом, после чего пробормотал под нос:       — Шэнь Цинцю сказал мне, что его безопасно есть...       Это отрезвило Шэнь Юаня.       — Шэнь Цинцю? — он даже не стал наливать алкоголь в стакан, просто приложился к горлышку бутылки и сделал глоток. — Он дал тебе что-то съестное, что не должно было тебя убить?       Правильно ли он его услышал?       — Убить меня? С чего Шэнь Цинцю хотеть убить меня? — это было просто абсурдно. Ради всего святого, он был приглашён на свадебную церемонию Шэнь Цинцю с его ебанутым демоническим учеником.       — Подожди-подожди-подожди, — Шэнь Юань наклонился вперёд, упираясь локтями в колени. Костяшками пальцев он сдвинул очки на переносицу. — Когда произошла эта история с цветком? В какой момент ваших с ним отношений?       Это был странный выбор слов. Лю Цингэ считал, что у них с Шэнь Цинцю никогда не было отношений. Он хмыкнул.       — Полагаю, вскоре после его свадьбы?       Шэнь Юань фонтаном выплюнул свой напиток. Брызги попали на колено Лю Цингэ, и он с отвращением их смахнул.       — Шэнь Цинцю? Свадьба?! С кем!?       Кто же не знает об их союзе?       — Ло Бинхэ, — Лю Цингэ содрогнулся. Боги, как он ненавидел этого человека.       Шэнь Юань был ошарашен. Он вскочил, бутылка с грохотом упала на стол.       — Ло Бинхэ?       — Да?       — Подожди...       Сколько раз Лю Цингэ просили подождать? Это уже выходило из-под контроля.       — У этого ублюдка Шэнь Цинцю остались все конечности?       Ублюдок? Это было грубо. И опять эти странные вопросы. Насколько он знал, Шэнь Цинцю был в полном здравии.       — Да, у него есть все конечности.       Шэнь Юань сел обратно. Его брови нахмурились в замешательстве, а может, и в неверии.       — Значит, этот маленький негодяй избежал своей участи.       Лю Цингэ счёл неуместным защищать Шэнь Цинцю после своего промаха предыдущей ночью. Как бы ему не было неприятно слышать клевету на его имя, он начинал чувствовать себя не менее озадаченным. Теперь настала его очередь задавать вопрос.       — Что за судьба? Почему у него не должно быть конечностей?       Было ли это какое-то пророчество, которое знал Шэнь Юань? Может, он успеет вовремя предупредить Шэнь Цинцю?       Шэнь Юань тряхнул головой и выпил.       — Шэнь Цинцю — мерзавец! В «Пути гордого бессмертного демона» Ло Бинхэ превратил его в человеческую палку! С какого хуя Ло Бинхэ жениться на своём учителе-изверге?       Эти слова заколотились в мозгу Лю Цингэ. Всё это не имело никакого смысла.       — Н-но это же, — заикнулся Лю Цингэ, будучи не способным представить себе Шэнь Цинцю в таком состоянии, — ты же что-то об этом читал, верно? Когда это произошло?       Он схватил непочатую бутылку и с лёгкостью откупорил крышку. Он сделал глоток, его разум слегка затуманился. Насколько крепкой была эта штука? Шэнь Юань, казалось, был в порядке.       Шэнь Юань достал телефон. Один вид этого светящегося стекла вызвал раздражение Лю Цингэ.       — В самом начале. Или в середине? Слава богу, этот неудачник Самолёт-стреляющий-в-небо наконец-то что-то сделал с этим сукиным сыном.       — Но он... — алкоголь настигал его.       — Вот, — Шэнь Юань пихнул телефон в лицо Лю Цингэ.       И действительно, текст описывал Шэнь Цинцю в жалком положении, без рук, ног и языка. По спине Лю Цингэ пробежала дрожь. Какая жестокость! Кто заслуживает такую ужасную судьбу?       Он едва успел задать этот вопрос самому себе, как тут же вспомнил кое о ком. Да-а, бывали моменты, когда он хотел бы поступить так с Ло Бинхэ.       — Я всё требовал кастрировать Шэнь Цинцю, но Самолёт убил его раньше, чем он успел что-то сделать. Трус.       И снова это имя. Не тот ли это Шан Цинхуа, на которого накричал Шэнь Юань, когда они пошли на то странное собрание?       — Самый большой вопрос, который у меня возникает, — Шэнь Юань убрал телефон в карман, — так это почему ты здесь?       Возвращаясь к этому... Лю Цингэ был готов разбить бутылку о собственную голову.       — Я же сказал тебе. Я съел этот ебучий цветок и оказался... здесь.       Шэнь Юань, к счастью, не стал снова высмеивать цветок.       — Что цветок должен был сделать?       Лю Цингэ подозревал, что в глубине души он, скорее всего, знает, почему цветок привёл его сюда, но не чувствовал в себе достаточно смелости, чтобы признать правду.       — Он должен дать тебе то, чего больше всего жаждет твоё сердце.       — Интересно. Судя по содержимому, которое у меня есть, из того, что я знаю... — Шэнь Юань зажал нижнюю губу между зубами. Он не сказал ничего важного.       В животе Лю Цингэ зародилось беспокойство.       — Что?       — Лю Цингэ, ты умер в пещерах Линси. Тебя убил Шэнь Цинцю.       Время остановилось. Сначала он… ничего не почувствовал.       Затем холод проник в каждую пору его тела. Алкоголь в желудке сразу стал слишком горячим, а на шее выступил пот. В ушах высоко зазвенело. Наверное, это было во время того искажения ци. Тогда он был слаб и беззащитен.       Нет. Этого не может быть.       — Но, — голос его был тихим, почти до того, что он сам не мог его услышать, — я здесь. Я жив.       Шэнь Юань повторил его тон.       — Именно это я и пытаюсь понять.       Они сидели молча. Что можно было сказать?       — Шэнь Цинцю спас меня, — выдавил он. В таком разобщённом состоянии он чувствовал себя словно ребёнок.       Шэнь Юань возразил:       — Может быть, в твоём мире.       Все эти размышления вкупе с алкоголем затуманивали мозг Лю Цингэ.       — Что значит — в «моём» мире? — казалось, они были на грани прорыва. Лю Цингэ просто ещё не понимал, какого.       Шэнь Юань откинулся на подушки дивана, скрестив руки. В такой позе он напоминал Шэнь Цинцю даже больше, чем обычно. Это зрелище успокаивало Лю Цингэ. По крайней мере, он знал, что происходит.       — Я думаю — и могу очень сильно, ужасно ошибаться — что существует две временных линии. Может, даже больше.       Две... временной линии...       Это не имело смысла. Это имело самый большой смысл. Нахуй всё, ничто вообще не имело смысла.       Подождите.       — Шэнь Цинцю, — начал он, что-то раскручивалось в его голове. — Он изменился, — да, теперь он мог видеть картину яснее.       — Что? Как так?       Слова быстро слетали с его губ. Он не мог говорить достаточно быстро, чтобы следовать за мыслями в своей голове.       — Мы всю жизнь ненавидели друг друга. Мы никогда не ладили. Мы постоянно ссорились. Шэнь Цинцю издевался над своими учениками и над другими главами пиков. Но в пещерах Линси я подумал, что он собирается убить меня, — сердце Лю Цингэ колотилось в грудной клетке.       Шэнь Юань полностью погрузился в рассказ, снова наклонившись вперёд, чтобы впитать каждое слово.       — Но он был таким другим. Он помог мне. Он сбалансировал мою ци, а потом оставил меня одного. Тогда я этого не понял, но сейчас понимаю. Его характер... словно сделал полный разворот!       Это лишь подтвердило то, что Лю Цингэ уже узнал о Шэнь Юане. Изменения в личности Шэнь Цинцю, его утончённый, мягкий и щедрый характер соответствовали тому, что Лю Цингэ видел в Шэнь Юане.       Сначала он видел это только в выражениях его лица, в этих дразнящих словах и драматичных манерах. То, как он выглядел в одежде, так напоминающей Лю Цингэ о доме.       Как человек может находиться в двух местах одновременно? Если предположение Шэнь Юаня было верным, то более чем в двух местах?       Лю Цингэ понятия не имел, что происходит. Шэнь Юань был Шэнь Цинцю или нет? Он не был, но был ли тот? Если Шэнь Юань мог разобраться в этом, то он молодец. Лю Цингэ не был большим мыслителем, и пока у Шэнь Юаня не было планов убить его, как у того альтернативного Шэнь Цинцю, всё было хорошо.       — О чём ты думаешь? — мягко спросил Шэнь Юань, положив руку на его предплечье.       Я думаю... я думаю...       — Я думаю, что мне нужно выпить, — пробурчал Лю Цингэ. Он поднял бутылку и сделал несколько больших глотков в надежде, чтобы жидкость не так сильно щипала.       Когда он оторвался от горлышка, комната кружилась. Мо-о-ожет, это был уже перебор. Всё его тело горело и пылало. Чтобы хоть немного охладиться, он схватился пальцами за низ футболки и стянул её через голову.       Шэнь Юань пискнул и закрыл ладонями глаза.       — В этом нет ничего особенного, — пробормотал Лю Цингэ. Чтобы избавиться от неё окончательно, он швырнул тёплую футболку Шэнь Юаню в лицо.       Шэнь Юань на мгновение забарахтался, но собрал её в клубок и бросил в него обратно.       — Держи свою сраную футболку от меня подальше.       Лю Цингэ смутно отметил, что его руки потянулись к розовым щекам Шэнь Юаня.       — Ты краснеешь… — его лицо было таким тёплым и мягким.       Шэнь Юань стал ещё розовее, прямо как роза. Его рот был почти такого же цвета. Может, с помощью пары поцелуев он сможет довести его до восхитительно красного. Да, красный цвет, пожалуй, будет смотреться неплохо. Он наклонился вперёд, желая раскрасить его лицо в красивые цвета.       Но пальцы Шэнь Юаня оттолкнули его.       — Ты так и не объяснился, — находясь так близко, Лю Цингэ увидел, как сжались его губы.       О. Точно. Ужас прорезал его затуманенный разум. Может, ещё один глоток придаст ему уверенности. Лю Цингэ с хрустом размял шею и откинул голову назад. На этот раз алкоголь обжигал не так сильно.       Наверное, помогло то, что ставки казались ниже. Отстранённо он понимал, что если проебётся сейчас, то потеряет Шэнь Юаня навсегда, но с алкоголем это казалось не таким уж важным делом. Ему надо просто говорить от чистого сердца.       — Что я сказал… — его слова заплетались? Ему казалось, что он говорит очень чётко, но то, что хотел сказать его мозг, и то, что слышали его уши, было не совсем одним и тем же. — Это была... случайность.       Хорошее начало, Лю Цингэ!       Он уставился на остатки жидкости на дне своей бутылки.       — Долгое время ты был Шэнь Цинцю для меня. Всё в тебе напоминает мне о нём. Как будто... — он встретился со взглядом Шэнь Юаня. Или то, что он считал взглядом Шэнь Юаня. — ...тебе суждено было стать тем Шэнь Цинцю, которым я никогда не обладал.       Шэнь Юань сморщил нос.       — Я тебе не парень для утешения взамен твоего воображаемого бойфренда, — выплюнул он, после чего сделал ещё один глоток.       О нет! Всё шло наперекосяк. Лю Цингэ осушил свой стакан и продолжил.       — Но ты не Шэнь Цинцю. Больше нет. Когда я прикасался к тебе той ночью... — щёки Шэнь Юаня запылали ещё ярче, — …это было так, как я даже представить себе не мог. Все мои фантазии были связаны с Шэнь Цинцю. Но это был ты, кто прикасался ко мне в ответ. Это ты произносил моё имя, а не Шэнь Цинцю. Это меня не оправдывает. Я сожалею об этом больше, чем ты думаешь.       Он откупорил ещё одну бутылку — сколько их вообще было? — и позволил прозрачному напитку пролиться в желудок. Шэнь Юань молчал, пока пил.       — Наверное, я просто хочу сказать... Я хочу, чтобы ты знал, что это не Шэнь Цинцю был в моей голове. Это был ты. Это был ты, Шэнь Юань.       Он на секунду зажмурил глаза. В эту секунду перед ним мелькнули вспышки их близости, и он вздохнул. Да, насколько он помнил, он был полностью привязан к Шэнь Юаню. Имя Шэнь Цинцю, прозвучавшее из его уст, было простым недоразумением.       Шэнь Юань по-прежнему ничего не говорил.       Что ещё мог сделать Лю Цингэ? Он попробовал всё. Теперь всё было в красивых и мягких руках Шэнь Юаня.       Лю Цингэ зевнул и рухнул на диван, положив голову на колени Шэнь Юаня. Его веки сомкнулись, бутылка повисла в паре сантиметров от пола.       Если бы он был трезвее, то заметил бы, как напряглись, а затем расслабились бёдра Шэнь Юаня. Он бы услышал тихий вздох, сорвавшийся с губ Шэнь Юаня. Он бы почувствовал кончики пальцев Шэнь Юаня в миллиметрах от его лица.       Но ему не пришлось этого делать: его глаза распахнулись как раз в тот момент, когда Шэнь Юань замер.       Лю Цингэ обхватил запястье Шэнь Юаня и прижал его ладонь к своей щеке. Тело Лю Цингэ затрепетало, когда он почувствовал поглаживание. Он уткнулся носом в ладонь.       Было невозможно держать глаза открытыми. Стук бутылки, упавшей на пол, было последним, что Лю Цингэ осознал, прежде чем погрузиться в беспробудный сон.