Благословение Господа

      Му Цин раздраженно вздохнул, убирая пальцы от виска. В голове сразу затихли усмешки остальных святых, что целыми днями на пролёт сидели в сети духовного общения. Этих хлебом не корми, дай только посудачить о ком-то. Наверняка теперь обсуждать будут его с Се Лянем отношения, или отношения Фэн Синя с Се Лянем, а то и всю троицу. Наверняка столько сплетен наплетут, что мама не горюй!       Ему сейчас надо было спуститься в Рай чтобы закончить некоторые свои дела, так что он уверенно шел к краю Небесной столицы, где, как он помнил, находилась лестница ведущая туда.       Ожидаемо, чем дальше было от центра, тем меньше святых и рядовых ангелов встречалось на пути. А у самого края вообще никого не было... Кроме одного человека. Он сидел на самом краю, у обрыва. Если бы еще немного наклонился то тут же бы сорвался и упал на слой ниже, прямо в Рай. Конечно же Му Цин сразу узнал этого человека-- это был Се Лянь собственной персоной. Княжич безразлично смотрел куда-то вдаль, а на лице его не было привычной улыбки.       Му Цин хотел было пройти мимо, спуститься вниз по лестнице будто не заметил старого знакомого, а потом и вовсе выкинуть весь этот день из головы... Но не смог. Пусть и очень хотел.       Му Цин собрал волю в кулак, и подошел к Се Ляню. — Княже, не сидите на холодном,— Закатил глаза святой,— Лето только наступило, облака еще не прогрелись. Того и гляди отморозите себе что-нибудь! — Сударь, не беспокойтесь так за меня!— Отозвался княжич, повернув голову к Му Цину и приветливо улыбнувшись ему,— Не отморожу. Не девица я всё-таки. — Неужели?— Му Цин скрестил руки на груди и вскинул брови. Язвительно и высокомерно улыбаясь, он подошел ещё чуть ближе. Образ Се Ляня в платье, который ему довелось увидеть не так давно, сразу всплыл в голове. — А что, не заметно?— Княжич невинно улыбнулся, делая вид что ничего такого не было. Оно и ясно, по идее, его таким видели именно Фу Яо и Нань Фэн, но никак не Му Цин и Фэн Синь. Если у Се Ляня еще осталось достоинство, то он наверняка захочет скрыть этот "инцидент"... Ну а его товарищи тоже ничего никому не скажут. — Да, не заметно!—Фыркнул Му Цин, садясь рядом и сохраняя почтительное расстояние длиною в метр. Натянуто улыбаясь, он внезапно почувствовал как в груди что-то больно кольнуло.       Му Цин смотрел сверху вниз на Рай, не в силах посмотреть Се Ляню в глаза, тогда как тот заинтересованно его разглядывал. Его интерес Му Цину понятен— в конце концов, княжич его впервые увидел спустя столетия. Но вот что ему было не понятно, это то, почему же Се Лянь будто бы совсем не злится на него после... После всего, что он, Му Цин, сделал. Неужели все нормально? — Как не дружелюбно. Впрочем, от вас, сударь, этого стоило ожидать...— Княжич вздохнул и поднял голову вверх, вместо святого разглядывая теперь безоблачную небесную пустоту.        Святой, когда уже столкнуться взглядом с Се Лянем было сложновато, осторожно посмотрел на него. Язвительная ухмылка Му Цина немного смягчилась, став все еще не искренней, но уже хотя бы не ядовитой улыбкой, а в обычно остром взгляде появилась тоска.       Все жесты княжича даже спустя столетия сохранились. Сохранилась манера держать себя, не исчезла манера речи, даже улыбка была та же, но некогда ясный взгляд совсем потух. "Это моя вина,"— Вздохнул про себя Му Цин, не смея больше смотреть на княжича. — Кстати, я давно спросить хотел, да все забывал!— Обратился к святому Се Лянь, все так же не глядя на него, и немного щурясь из-за ослепляющего Небесного свода.— Куда ангелы делись? Их же раньше больше было, точно помню. — Да чтоб я знал! В один день они просто ушли, сказали только "теперь давайте сами" и оставили Небеса на нас,—Проворчал Му Цин. — И с вратами так же?— Поинтересовался княжич, махнув рукой в сторону врат божественных.— Просто закрылись, и все тут? — Просто закрылись, и все тут! Не пойму никак, чего вы у меня спрашиваете? Лучше бы у вашей подруги Линвэнь допытывались. — А толку-то? Она же тоже не знает скорее всего. Да и мне неловко лишний раз ее беспокоить, у нее и без меня работы много.       От того, как спокойно Се Лянь с ним говорил, у Му Цина только сильнее начинало колоть в сердце. Было ужасно стыдно перед этим человеком, который все еще больше думал о том, чтобы доставлять как можно меньше проблем, и вел с предателем разговор так, будто ничего не было.       Очень хотелось попросить прощения, объясниться... Но вместо извинений Му Цин смог лишь тихо и слегка раздражённо сказать: — Княже, вы зачем на Небеса в теле из плоти и крови притащились? Вашу душу и так сюда бы пустили, без этих всяких оболочек,— Он закатил глаза, немного отодвинувшись от княжича. — А, это тело сгниет в тот момент как только я его оставлю,— Невыносимо беззаботный княжич отвечал, будто не было в этом ничего необычного. — Сгниёт? Чепуха! Тело без души еще будет в нормальном состоянии, если только не...— Внезапно поняв, в чем дело, Му Цин прикусил язык. — Да-а, я случайно убил это тело. Теперь его нельзя и на минутку оставить. Такое же подходящее но новое днем с огнём не сыщешь, так что терять его я не намерен!— Княже тихо рассмеялся, будто это в самом деле было или чем-то забавным, или совершенно нормальным. — Ясно,— Му Цин в ответ больше не язвил. Сил не осталось.       На сердце у него скребли кошки, с языка так и рвались слова "Да что же вы себя совсем не бережете? Вам что, жизнь не мила?", но сказать это язык не поворачивался. Непроизвольно нахмурившись и поджав губы, Му Цин отвернулся. Он почувствовал себя немного тяжелее. — С вами все в порядке?— Добродушно поинтересовался Се Лянь. — А как же еще!— Фыркнул святой, закатив глаза.        Холодная, как лед, рука коснулась плеча Му Цина, и точно такой же холод пробрал его насквозь. Он ошарашенно посмотрел на Се Ляня, откровенно не понимая, почему тот так к нему по-доброму относится. Это в самом деле его настораживало. — Бросьте, сударь!— Княжич сочувственно улыбнулся, а его голос приобрел мягкий тон,— Вы можете рассказать мне. Вы же меня знаете, я никому ничего не расскажу!       Только вот, эти теплые слова, участие в голосе и добрая улыбка составляли сильный контраст с холодным безразличием в пустых глазах. Может, Се Лянь просто знал, что от него требуется в той ситуации, когда бывший товарищ внезапно приуныл? И он просто делал то, чего требовала ситуация? Му Цин был твердо уверен, что на деле же ему было глубоко плевать.        Холодная рука Се Ляня все ещё не сильно сжимала плечо ошеломлённого Му Цина. — Извините, княже, мне пора,— Кашлянув, сказал Му Цин.       Вся эта напускная, по ощущению мнительного святого, доброта явно не сулила ничего хорошего. Ведь быть того не может, чтобы кто-то мог без задней мысли вот так мог спокойно беседовать с тем, кто тебя предал! Всё это не правильно, в корне не правильно, пусть это и было то, чего он в глубине души всегда хотел.       Поднявшись, он пошел туда куда и собирался пойти с самого начала. —Постойте!— Озадаченно позвал княжич.       Все вокруг сильно давило: и безграничное небо, и облака, и слоистые Небеса, и тот человек за спиной. Му Цин уже ступил на лестницу вниз, и начал спускаться— лишь бы подальше отсюда--- в душе поклявшись перед Богом, что откроется Се Ляню только если обоим будет грозить такая опасность, по сравнению с которой даже смерть и адские муки покажутся не такой уж плохой судьбой. — Стой же! Му Цин!— Почти раздраженный оклик вырвал его в реальность.       И святой послушно, совсем как восемьсот лет назад когда уходил куда-то на эмоциях, остановился. Он услышал твердые шаги за спиной, и почувствовал, как потянуло холодом мертвого тела. — Послушай...— Сказал Се Лянь, почти безразлично, совсем холодно, и очень устало... Но за то абсолютно искренне.— Я в самом деле рад тебя видеть. Спасибо за то, что поговорил со мной хоть немного. Не знаю уж, что ты опять себе надумал, но постоянно уходить это не дело, заканчивай с этим. Останься. Пожалуйста...       Му Цин обернулся, не смея смотреть в глаза Се Ляню. Пряча взгляд, он медленно, нехотя произнёс: — Простите, княже, но у меня правда сейчас есть дела. — Прости,— Извинился княжич, почувствовав себя ужасно виноватым. — Не стоит,— Вздохнул Му Цин. Сердце у него заболело еще больше, и святой не мог не задаться вопросом- ну что же со мной не так? Развернувшись, он ушел, чувствуя себя последней сволочью.