Круцио на десерт

Молчание можно резать ножом. Поттер выглядит так, будто его огрели по голове палкой. Некоторое время он тупо моргает и растерянно рассматривает наставника, не опуская палочки. Пэнси же стоит на месте, не особенно понимая, что она вообще сейчас должна думать. Потому что не ясно ни черта. — Что ты здесь делаешь? — Поттер обращается к Тао. — Прибыл по приглашению своего друга, — спокойный ответ. — Друга? — Мы с Эманом знакомы с самого детства, нас многое связывает. Шания, стоящий неподалеку, медленно кивает. Эфа же только тем и занята, что разглядывает Пэнси, здорово ей этим надоедая, к слову. — И? Почему здесь мы? И почему в одно и то же время с тобой? Вы ничего не хотите объяснить? Тао складывает руки в замок и опускает перед собой. Он источает спокойствие и рассудительность, в отличие от Поттера, который с каждой секундой щетинится больше и больше. — Нам будет удобнее поговорить обо всем этом в племени, — мастер мягко улыбается. Только Пэнси кажется, что сейчас Поттер опустит палочку, послушав своего учителя, как он напрягается и сжимает ее сильнее. — Да что ты? — саркастично бросает он, а Пэнси замирает. И не только она. Эфа и Эман нервно переводят внимание с одного на другого, а Тао выглядит так, будто никогда ученик не позволял себе общаться с ним подобным тоном. Уверена, так оно и есть. — Гарри… — Кто ты такой? — Лед в голосе контрастирует с жарой вокруг. Пэнси становится неуютно. — Ты знаешь, кто я. А Поттер недобро ухмыляется. — Докажи. — Да как ты смеешь?! — громко бросает Эфа, делая шаг вперед. Под ее ногой трещат, ломаясь, несколько опавших веток ближайшего дерева, а глаза сверкают, становясь еще ярче и светлее. — Это твой мастер! — Эфа, милая… — тихо вмешивается Эман и мягко берет девушку за локоть, останавливая. Поттер не выглядит так, будто хоть немного впечатлен ее выступлением, все его внимание направлено на Тао. — Я понимаю тебя и рад, что ты осторожен, Гарри, — произносит учитель и резко взмахивает рукой. Над их головами тут же образуется довольно крупная белоснежная сова, которая освещает полутьму так ярко, что Пэнси прищуривается. Птица медленно взмахивает массивными крыльями, чуть подлетает вверх, удаляясь от своего хозяина, и направляется к ним. Оказавшись рядом, она аккуратно опускается Поттеру прямо на плечо. Сова усаживается, а потом что-то происходит. Пэнси не уверена, что смогла бы описать увиденное. Это что-то вроде… связи? Проверки? Птица поворачивается к нему, а он замирает, направив взгляд в круглые глаза патронуса. Несколько секунд и… она просто исчезает, не оставляя и следа. Рука Поттера, держащая палочку, тут же опускается. Он ошеломленно смотрит на Тао. Умно. Патронус не подделаешь. А если они еще и как-то там могут узнавать друг друга своей магией… Видимо, за эти секунды произошло что-то, что доказало Поттеру подлинность наставника. — Но как? Почему? Ты был в курсе? Как давно? — он стреляет вопросами, задает один за другим, остановившись только тогда, когда Тао поднимает ладонь. — В племени, Гарри. Мы все расскажем. — Хорошо, — выдыхает Поттер и идет вперед. — Друг мой, ты поможешь нам всем? Мисс Паркинсон, рад вас снова видеть, — мастер улыбается Пэнси, а потом обращает все свое внимание на Шанию. — Здравствуйте, Тао, — отмирает Пэнси. — Конечно. Тогда мы отправляемся, — Эман кивает, обводя взглядом всех присутствующих. — Мы поможем добраться до места. Перенесем вас по аналогии с портключами. Эфа, стоящая ближе всего к Пэнси, подает ей руку. Не думая ни о чем, Паркинсон шагает вперед. — Пэнси. Тихий и спокойный голос звучит очень четко посреди ночной тишины джунглей. Она оборачивается. Поттер стоит в аналогичной позе. Рука вытянута, в глазах ожидание. Он переводит внимание на свою ладонь, а потом возвращает обратно к Паркинсон. — Ты со мной. Она останавливается, так и не коснувшись девушки. Эфа просто пожимает плечами и абсолютно беззвучно исчезает. А Пэнси шагает к Поттеру, которого уже держит за локоть Тао, и дотрагивается до теплых пальцев, тут же мягко обхвативших ее кисть. Мгновение, и в тропических джунглях снова воцаряется тишина, нарушаемая только шелестом их ночных обитателей.

***

То, что видит Гарри, оказавшись на месте спустя пару секунд, конечно, его не шокирует, но… — Это и есть ваша деревня? — спрашивает он. — Да, мистер Поттер, — Эман кивает. — Добро пожаловать. — Что ж, это… неожиданно, — только и может сказать он, косясь на Пэнси, которая стоит рядом и осматривается. Вообще-то, он заранее изучил некоторое количество материалов об африканских деревнях с аборигенами. Не то чтобы очень объемных и углубленных, но все же Гарри считал себя относительно готовым к тому, на что может наткнуться внутри племени. Антисанитария, отсутствие воды, пищи, странные обычаи и недружелюбные жители, вероятно, даже откровенно агрессивно настроенные. Туда же, в список, следует добавить разницу в языках — для этого он даже взял специальный прибор-переводчик из Министерства, — менталитете, претензии к их одежде… А еще Гарри думал о том, что он-то еще ладно, потерпит, а вот Паркинсон в условиях отсутствия удобств точно устроит ему веселую жизнь. Взгляд скользит по ее лицу, Поттер тут же усмехается. Так он и думал: замерла, открыв рот. Что ж. Есть чему удивляться. Он вдыхает и снова поворачивает голову. Несмотря на приближающуюся полночь, местность просматривается прекрасно, потому что практически на каждом метре мерцают небольшие парящие фонарики: у жилищ, по самому переулку, даже над крышами. Деревней это назвать и можно и нет. Сделаны ли все домики из бамбука и других местных деревьев? Да. Накрыты ли их крыши громадного размера листьями каких-то растений? Совершенно верно. Есть ли тут полное ощущение нахождения в глубине джунглей? Безусловно. Но. Гарри все пытается вспомнить, где видел подобные пейзажи, и это удается почти сразу. Бали. Курорт, о котором, кажется, говорила Джинни, и даже демонстрировала брошюры с колдографиями. Она рассказывала о том, что маглы считают это направление очень многообещающим и интересным для посещения, потому что на таком отдыхе происходит единение с природой, при этом не теряется комфорт и сервис. Вот на что это все похоже. Хижины большие, некоторые выстроены в два этажа; дорожки между ними и посреди самой улочки аккуратно выложены плоским камнем, где-то даже узкими досками; перед домиками — забавная мебель из неровных, обработанных веток. В окнах стекло, двери деревянные. И зелень. Очень много зелени. Везде. Между домами, некоторые из которых прямо укрыты лианами: местами растения плетутся по стенам и дворовой утвари. Мелких обезьян и несколько попугаев он видит на первой же крыше под фонарями. Никакой пустыни, нищеты, песка и грязи. — Удивлены, мистер Поттер? — Эман улыбается, глядя на него. — Откровенно говоря, я не это представлял, когда слышал о «самобытной деревне в джунглях Африки», — Гарри отвечает честно. — Вы не первый, кто так обескуражен. Но на что нам магия, если мы не можем обеспечить свой быт, не так ли? — Эман потирает ладони. — Я готов показать ваши бунгало, если вы, конечно, не против. Мы с Тао проведем вас, а Эфа покажет дом для мисс Паркинсон. Вы не против, милая леди? — Шания впивается глазами в Пэнси. Гарри раздумывает какое-то время. Отпустить ее одну с этой девчонкой… С другой стороны, они же сами сюда приперлись, к тому же, судя по всему, этот визит был давным-давно предрешен, что бы это ни значило. Более того, если Тао здесь… Паркинсон смотрит на него вопросительно, предоставляя возможность решить и ответить. Гарри вдыхает и кивает. — Я зайду позже, — только и произносит он, а потом достает из кармана ее сумку, уменьшенную до размеров кошелька, и протягивает перед собой. Пэнси забирает вещицу и переводит взгляд на Эфу. Та, ничего не говоря, медленно идет по одной из дорожек на развилке, а Гарри замечает, что ее глаза карие. Нет больше того дикого цветного огня внутри. Он быстро взмахивает ладонью, набрасывая на Паркинсон щит. Внезапно Эфа останавливается и резко оборачивается, надменно вскидывая голову, словно он нанес ей оскорбление. Почувствовала, притом как быстро. Интересно. — Если бы я хотела убить ее, ты бы мне не помешал, ты же понимаешь это? — голос полон дерзости, а радужки снова загораются голубым. — Но я бы точно попытался, — неприязненно отвечает он. — Да что ты? — Эфа! — твердо произносит Шания. Та стискивает челюсти и отворачивается так резко, что длинные косы, рассекающие ночной воздух, почти задевают Пэнси. Быстрым шагом она продолжает свой путь по тропинке. Что не так с этой девицей? Чего она взъелась, впервые ведь видит.

***

Внутри помещения, где Гарри оказывается уже спустя три минуты, все выглядит примерно так же, как снаружи. Милая деревянная мебель, много плетеных деталей, балдахин, на полу большой плотный ковер, белоснежное постельное белье. — Это гостевой домик, все уже готово, — дружелюбно говорит Эман и кратко рассказывает, где душевая и как позвать помощника, если что-то понадобится. — Утром вам принесут завтрак прямо сюда, потому что племя будет на охоте. А вот на обед мы приглашаем вас и мисс Паркинсон в общий зал. Гарри, закончив осматривать жилище, поворачивается к Тао. — Нам следовало бы поговорить, — произносит он, не делая никаких подводок. — Господин Шания с удовольствием расскажет все вам обоим завтра во время обеда, — отвечает мастер. — Хорошо, но кое-какие вопросы я хотел бы задать перед тем, как останусь на ночь в незнакомом месте, если позволишь. Тао вздыхает и молча кивает. — Ты знал, что я окажусь здесь? — сразу начинает Поттер с главного. — Да. — Как давно? — Несколько дней. Брови Гарри взлетают вверх. — А в Лондоне, когда ты сказал мне, что все будут там, где им следует быть… — Нет, Гарри, не тогда, — Тао отрицательно качает головой. — Я ощущал грядущие перемены, но фраза была довольно общей, без конкретики. — И вот несколько дней назад… — Поттер замолкает, ожидая, что учитель продолжит. — Эман написал мне письмо, где уточнил, что у Эфы случилось видение, в котором присутствовали мы все. Здесь, в этом месте. Я не стал игнорировать и прибыл позавчера. — Эфа — ваша дочь? — он переводит внимание на Эмана. — Верно. — И у нее такой же дар, как у Пэнси, — на это мужчины синхронно кивают. А Гарри выдает еще одно предположение: — И я не вижу у вас палочек… — Они нам не нужны, — поясняет Эман, улыбаясь. — Впрочем, как и тебе. — Мне нужна. — Мы поговорим об этом завтра, — Шания отмахивается. — Кстати, насчет палочек. Мистер Поттер, в этой деревне любят и очень ценят гостей. Но у нас есть одно правило. Единственное, в сущности. Поттер просто смотрит на него. Молча. — Мы очень уважаем магию, которой имеем огромную честь обладать. И если она живет внутри человека и не требует проводников, — он опускает глаза на древко Гарри, — то мы не оскорбляем ее, используя их. Я гарантирую вам — уверен, и Тао присоединится ко мне в этом, — что вы в полной безопасности на территории племени. Я прошу вас отдать палочку мастеру на хранение и не использовать ее здесь. У нас все работает… иначе. — Я не тренирую свою магию так, как вы… Я не могу быть в ней уверен. Шания впервые смотрит ему в глаза долго и очень внимательно, а Гарри кажется, что где-то в глубине радужки мужчины отдают алым. А может, это игра света. — А я думаю, что можете. Очень жаль, что так не считаете вы сами, — морщится он и добавляет безапелляционно: — Вы должны сдать палочку, извините. Поверьте, мистер Поттер, вести себя корректно она в ваших руках все равно не будет. Не здесь. А вот вред нанесет. Гарри стискивает челюсти. Чего уж он не ожидал… Тао мягко смотрит на ученика и протягивает ладонь, а Поттер вздыхает. Если их убьют здесь из-за его неспособности защищаться по своей же воле, это будет просто гребаная лучшая история его биографии. Шикарнее и не придумаешь, даже специально. Великий герой-идиот, отдавший оружие. Он чертыхается и кладет древко в руку учителю, тот одобрительно кивает. — Паркинсон оставить без палочки я не позволю, — бросает Гарри раздраженно. — Мы и не собирались просить ее о подобном. — Щитовые с нее не сниму ни на секунду. — Безусловно. — Где ее дом? — Через три от вашего, с выхода направо, — Шания указывает направление. — Вы можете навестить ее прямо сейчас, если волнуетесь. — Так я и сделаю, а то ее провожающая признаков дружелюбия не выказывает. Эман вздыхает. — Мистер Поттер, Эфа не навредит ни вам, ни мисс Паркинсон. Я даю вам слово как вождь этого племени и ее отец. У нее есть причины вести себя… — он подбирает слово, — импульсивно. — Какие же? — саркастично бросает Поттер. — Она увидела нас впервые в жизни. — Я думаю, завтра вам станет чуть более понятна ее мотивация. Однако в любом случае я прошу прощения за резкость, которую она проявляет или проявит еще. Поттер вскидывает брови. — Звучит многообещающе. — Она молода, — Эман пожимает плечами. — И тем не менее, мистер Шания… — Эман. — Эман, — поправляет сам себя Гарри. — Я вынужден настаивать, чтобы мисс Паркинсон была при мне. Тао смотрит на Гарри с нескрываемым интересом.

***

— Душ за той дверью, — Эфа взмахивает ладонью в сторону уборной. — Поесть утром принесут местные, в деревне почти никого не будет, не шляйся здесь просто так. Мой отец хочет, чтобы завтра ты и Поттер обедали с нами. — А где будут жители утром? — интересуется Пэнси. — Не твоего ума дело. Паркинсон моргает несколько раз, замерев от тона. — Ладно, — говорит она осторожно. Что не так с этой девкой? — На обед оденься как местные. Если нужно платье, скажи утром девушкам, — Эфа складывает руки на груди. — Почему нельзя в своем? — Почему нельзя не задавать вопросов? Тебе сказано — быть в местном. Не раздражай людей, Паркинсон. Они и так не рады тебе. — На лице Эфы столько неприязни, что Пэнси почти теряет дар речи. — Мне? — Она вскидывает брови. — Да я впервые в жизни вас вижу. Эфа замирает, а ее глаза становятся голубыми, а потом белыми. И судя по тому, что это, вероятнее всего, значит… Пэнси сглатывает. Если она сейчас убьет ее за вопрос о платье… — Твоя фамилия — достаточная причина для отсутствия радушия. Делай, как тебе велено, и поменьше трепись. Сказав это, Эфа поворачивается и моментально исчезает из дома, хлопнув дверью. И что это, черт возьми, значит? Некоторое время она стоит, тупо пялясь в стену. Вопросы без ответов. Все равно нужно ждать завтра, чтобы что-то выяснить, судя по всему, в ночь никто ничего им объяснять не собирается. Минут десять проходит в изучении хижины. Пэнси вспоминает, как сильно удивилась, попав сюда. Не так она представляла жуткую африканскую деревню в джунглях. В дверь стучат. Обхватив палочку, она медленно произносит: — Войдите. Поттер появляется с самой кислой миной, которую только можно представить. Он окидывает взглядом ее воинственный вид. — Даже не смогу тебе сопротивляться, если что, — устало говорит он. — Что? — Они забрали мою палочку. — Забрали? — Пэнси удивленно моргает. — Ну… я отдал сам, но это сложная история. В общем, тут она работать не будет. — И моя? — Твоя будет, так что держи ее всегда при себе, куда бы ни пошла. Она напрягает лоб, обдумывая сказанное. — Это потому, что она тебе не нужна как проводник? — Почти процитировала, — Поттер садится на кровать. — Магия спорит или что-то в этом роде. Итак, палочки у меня не будет все время нахождения в деревне. Эфа — дочь Эмана, он, в свою очередь, вождь, о чем мы и так читали ранее. — Пэнси не отвечает на это, внимательно слушая. Поттер продолжает: — У нее такие же видения, как у тебя. Ну, или не такие же, я не знаю, короче, это она увидела, что мы оба будем здесь, и сообщила отцу. Тот сообщил Тао, потому что они давние друзья. — Мерлин… Поттер кивает. — Завтра мы обедаем с ними, утром племя на охоте. — Да, она сказала мне про обед. — А про охоту? — уточняет он. — Была близка к моему убийству за вопрос. — Милая девочка, я уже дважды заметил. — Поттер, она названа как пустынная ползучая гадость. Какая уж тут милота. — Что? — Песчаная эфа. Это страшно ядовитая змея. Он прыскает, хотя весело это не звучит. — Эман упомянул, что у нее есть причины вести себя с нами так. — Она сказала, что одна лишь моя фамилия определяет ее отношение ко мне. Более того, не только ее, а всего племени. Он хмурится. — Что-то еще? — Да. То, что мне следует заткнуться и меньше трепаться. Теперь он улыбается более искренне, но ничего не говорит. — Поттер, напоминаю, палочка у меня. — Ладно, — он снова становится серьезным. — Фамилия, фамилия… Ника Паркинсон все-таки была здесь у них, иначе я не вижу других связей. — Угу. — Видимо, твоя пра-пра-пра в попытках разузнать что-то о даре или избавиться от него, наворотила здесь каких-то дел. — Что можно натворить, чтобы об этом помнили потомки чужих тебе людей спустя пять сотен лет? — Понятия не имею. И предлагаю дождаться обеда, иначе у меня лопнет голова. Пэнси кивает и переводит тему. — А эти племена неплохо живут, ты заметил? — она указывает ладонью на все вокруг себя. — Я думала, нас приведут в домики на песке, сделанные из слоновьего помета, и мы будем спать вдесятером с местными детьми и животными. А здесь типичный индонезийский курорт посреди Конго, поверить не могу. — Слоновьего помета? — Поттер прыскает. — Ну, или из чего они там? Такие маленькие, где брошена пара грязных матрасов и нет воды… — Из сена и глины ты имела в виду? — Здесь есть сено? — уточняет Паркинсон. — Мерлин, Пэнси, я не знаю, — он отмахивается от идиотского диалога. — В любом случае ты здесь не останешься. Идем. Она недовольно уставляется на него, подняв брови. — Но я только разложила вещи… — Ну так собери их. — Поттер, о чем ты говоришь? — Пэнси раскидывает руками в воздухе. — Ты перебираешься в мое бунгало. Она моргает. — Что? — Ты слышала. Я не могу охранять тебя, если ты живешь в другом доме, это же очевидно. Девчонка доверия не внушает, палочки у меня нет, с магией я обращаюсь не так умело, как они… Я доверяю Тао, но сейчас я не понимаю вообще ничего. Пэнси ухмыляется. — Предлагаешь переехать к тебе? — теперь она уже открыто хихикает. — Предлагаю и дальше соблюдать наши договоренности о сотрудничестве и твоей защите. Так что собирай тряпки. Начинается. — Это парео. — Тогда собирай парео, — Поттер раздраженно покидает комнату.

***

Когда Пэнси открывает глаза, первое, что она видит — громадный богомол, сидящий на прикроватном столике. Потрясающе. Спасибо, что не сожрал. Она с отвращением отодвигается, понимая, что больше не заснет. Пэнси садится на кровати и замирает, глядя в открытое настежь окно. Мерлин… Джунгли. Зелени столько, что мозг даже не сразу верит в то, что это не картинка на стекле. Столько оттенков одного и того же цвета… Пэнси кажется, что она никогда не видела такого, даже на профессиональных палитрах. Звуки… Она глубоко вдыхает и закрывает глаза. Птицы, какой-то плеск воды или журчание, или что-то подобное. Но водоем точно где-то рядом. Шелест листвы… Пэнси поднимает веки. Утреннее солнце слепит, а то, что день будет жарким, ощущается уже сейчас. Интересно, сколько времени. Судя по тому, что никто ее не разбудил, обед она не пропустила. Громадные, просто исполинские листы папоротников и бог знает еще каких растений окутывают все вокруг. — Как же красиво… — произносит она, поднявшись и подойдя к окну. — Как же вы так выросли, Мерлин… — Могла бы предупредить меня, что разговариваешь сама с собой, когда оставалась тут спать, — негромкий комментарий раздается со стороны плотной ширмы, которой разделена комната в бунгало Поттера. Пэнси подскакивает от неожиданности и выругивается. Зачем так пугать? — Я не планировала с тобой спать, извини. Вышло неожиданно, вот и забыла дать рекомендации, — саркастично бросает она. Спустя пару секунд молчания звучит: — Справедливо. Пэнси хмыкает. Кажется, Поттер сказал это, улыбаясь. — Встаешь? — задает он вопрос. — Уже. — Прошу завтрак? — Да, я в душ. Пэнси подхватывает платье, которое, как она надеется, местные сочтут подходящим для обеда. Черт их дери. И идет в уборную.

***

Спустя пятнадцать минут они сидят на слегка пошатывающихся стульях и рассматривают еду перед собой. Ширма, придуманная и созданная ими вчера, убрана к стене, делая помещение снова просторным. — Не понимаю, что это такое… — Паркинсон откусывает кусок чего-то ярко-синего. Тарелка посреди стола, организованного прямо в их комнате услужливыми местными жителями, наполнена неизвестными кусочками мяса, овощей и еще Мерлин знает чем. — Ящерица. Она замирает и тут же выплевывает кусок на тарелку. Гарри закашливается, смеясь. — Я пошутил. — Поттер, ты… — она смотрит на него со злостью. — Фу, я наелась. — Ешь, ты только начала. — Благодарю, — ехидно произносит она и складывает руки на груди. Он скользит взглядом по ключицам, которые виднеются особенно четко в таком положении. Она все-таки нашла в своих запасах платье, подходящее местному колориту, и теперь он вынужден существовать с тем фактом, что Паркинсон щеголяет в сарафане с отсутствующими рукавами или бретелями, или как там это все называется. Полуголая, короче. — Пэнси, ешь. — Не буду. — Ладно, — он раздраженно пожимает плечами. А потом спрашивает: — У тебя случайно не было видений? — Нет, я бы рассказала. — Хорошо, — тянет он задумчиво. — А что? — тут же цепляется она. Кто бы сомневался. — Думал, у тебя тоже здесь способности будут обостряться. Она прищуривается. — Тоже? Гарри вздыхает и кладет вилку, а потом переворачивает кисти костяшками вниз. Паркинсон опускает взгляд. — Ничего себе, — она наклоняется, чтобы изучить внимательнее. — С самого утра? — Угу. Гарри смотрит на собственные руки. Мелкие мерцающие частицы покрывают кожу по всей поверхности ладоней. Он проснулся от жуткого зуда в этом месте еще засветло, и вот до сих пор это не прекратилось. — Как интересно. Это то, о чем тебе говорили вчера? — Вероятно, но я не уверен. Спрошу Тао, когда вернется. — Очень красиво. — Она приоткрывает рот. Гарри вспоминает, что именно так она отреагировала на его магию и вчера на рынке. И только он успевает подумать об этом, как она, совершенно аналогично с тем, как сделала это днем ранее, тянется к мерцанию. Все внутри него напрягается, но он замирает, не убирая рук. Просто из любопытства и какого-то детского желания посмотреть, что произойдет дальше. Он всматривается в ее лицо. Вчера он оборвал даже попытку контактировать. — Ты намерен причинить мне вред? — Ты не понимаешь. Она сбила его с толку своим напором. Он и сам не ожидал такого разгула чар, это случилось неожиданно, резко. Их могли заметить люди вокруг. К тому же она совершенно бессовестно влезла к нему, так что… Словно читая его мысли, Пэнси поднимает глаза. В них — молчаливая просьба. В этот раз мисс Паркинсон намерена соблюдать границы? Хочется улыбнуться. Но вместо этого Гарри прищуривается, а она сглатывает, возвращая внимание к свечению. Она наклоняется еще чуть ближе, когда это происходит. Из руки появляется такая же линия, как и накануне, и так же медленно и осторожно тянется к Паркинсон. Гарри видит, как расширяются ее зрачки, стоит тонкой нити коснуться ее лица и застыть на какие-то секунды. Наблюдать за тем, как светло-зеленый цвет полностью окрашивается в черный, очень… интимно. Он делает глубокий вдох. Спокойно. Мерцающая цепочка тем временем скользит по щеке Пэнси, задевает прядь волос и перекидывается на шею. Оттуда ниже, и останавливается на косточках ключиц, о которых он сам думал какие-то две минуты назад. Лицо у Паркинсон абсолютно восторженное. Так выглядит ребенок, когда ему сообщают о чем-то волшебном или невероятном. — Она теплая, — шепчет она одними губами еле слышно, стараясь не двигаться. — Представляешь? Он уже хочет что-то ответить, когда нить резко стремится вниз, туда, где проходит горизонтальная полоса сарафана, и старается влезть под него. Поттер вскидывает брови, а на лице Паркинсон расползается игривая ухмылка. — Что ж, достаточно, — говорит он и взмахивает рукой. Когда полоса исчезает, он прочищает горло. Блядство. — А твоя магия — дерзкая штучка, Поттер, — Пэнси улыбается. Теперь шире. Она берет кокос со вставленной в него трубочкой и делает пару глотков, не отводя взгляда от его глаз. В это время он старается утихомирить нестерпимый, почти болезненный жар в кончиках пальцев. От тянущейся липкой неловкости его спасает стук в дверь. Поттер выдыхает, когда створка открывается. — Извините, — в проеме показывается голова одного из местных, — вождь и господин Тао вернулись с охоты раньше. Вы приглашены на общую трапезу через пятнадцать минут.

***

Пэнси не припоминает, когда чувствовала себя еще более неловко. За столом сидит небольшая компания: она, Поттер, Тао, Эман с дочерью, молодой парень примерно их лет и еще какой-то незнакомый мужчина почтенного возраста. Место обеда представляет из себя беседку, выполненную в местом стиле: бамбук и громадные зеленые листья тут и там. Стол круглый, она сидит между Поттером и Тао. Эфа прямо напротив буравит ее взглядом, даже не стараясь скрыть этого. Что на этот раз? Сарафан не такой? Молодой парень сидит рядом с ней. По другую руку девушки расположился отец. Они шли сюда в сопровождении местного мужчины совсем недолго. Как оказалось, зона столовой, состоящей из множества вот таких беседок, находится прямо в конце их улочки. Поздоровавшись со всеми, Пэнси присела на стул какие-то три минуты назад. Женщины в необычных головных уборах расставляют аппетитные горячие блюда, но Пэнси понятия не имеет, что из этого она могла бы взять. Мало ли кого они убивают для еды… Словно читая мысли, Поттер начинает беседу: — На кого вы охотитесь, Эман? — В отличие от нее, он без лишней скромности и страха накалывает громадный кусок мяса в общем блюде и перекладывает на свою тарелку. Хорошо, что они не успели поесть в бунгало. — Всегда по-разному, Гарри. Сегодня были антилопы, несколько крокодилов и анаконда. Эфа убила пятерых газелей, — Шания с гордостью смотрит на дочь, она коротко улыбается, а потом снова становится серьезной. Эфа убила пятерых газелей. Они как будто болтают о том, что она губы подкрасила, черт подери. Девушки в тюрбанах желают всем приятной трапезы, а Тао неожиданно начинает говорить. Пэнси замирает, когда слышит спокойный голос. Она привыкла, что серьезные беседы ведутся на полный желудок… После еды. Но принятие пищи, похоже, никого не смущает, потому что вилки стучат по тарелкам со всех сторон. — Мы знакомы с Эманом с детства, — произносит мастер, аккуратно разрезая ножом стейк. — Мы оба были мальчишками, когда родители, поняв суть моего дара, привезли меня сюда. На обучение. Так мы и подружились. Этой деревне очень много лет и в узких кругах она известна тем, что воспитывает и выпускает в жизнь волшебников, владеющих беспалочковой магией. В племя просто так не попадешь, учиться здесь нельзя, если ты, например, хочешь потренироваться и отточить навыки, экскурсий сюда не водят. Здесь помогают людям, которые в дальнейшем станут наставниками сами и будут нести этот дар в мир, относясь к нему бережно и уважительно. — Например, мастера магии в Тибете, — подытоживает Поттер. Тао кивает. — Верно. Мужчины племени в большинстве случаев рождаются с этими способностями, иногда без, но реже. Как вы знаете, в Африке находится одна из волшебных школ и известна она как раз тем, что дополнительные проводники магии ученики не используют. Правда, она маленькая, обучение очень тяжелое, да и студентов, способных на это, совсем не много. — И рожденные в деревне должны всегда быть здесь? То есть нельзя уйти из племени и жить в другом месте этого мира? — спрашивает Пэнси. — Нет, вовсе нет, — Тао улыбается. — Но они не стремятся к этому. Это сравнимо с фанатичными чистокровными магами, мисс Паркинсон, возможно, так вам будет яснее. Только если приложить это рвение к светлому и созидательному. Чего хотят самые помешанные на происхождении волшебники? — Сохранить род чистым, — тут же говорит она, очень хорошо понимая Тао. Пример он подобрал искусно. — Это мания, идея фикс. — Совершенно верно. Детей племени выращивают в атмосфере ценности дара и осознания его важности, опасности при неумелом использовании и редкости. Обучают с ним обращаться, управлять и суметь передать знания другому. Мы встречали крайне мало ситуаций, когда местный житель хотел бы посмотреть мир, при этом оставшись там. К тому же, если человек чужой не попадет в племя вовсе, то те, кто однажды пожелал уйти, так же столкнутся с препятствиями при попытке возвращения. — Понятно. — Она накладывает овощи. — Чужой человек не попадет сюда, только учителя или те, кто ими хочет стать, — повторяет Поттер, глядя на мастера. — Тогда что здесь делаю я? Тао косится на Эмана, а тот кладет вилку и медленно промакивает рот салфеткой. Пэнси снова думает о том, насколько разнится ее предположение о «старой деревне в джунглях» с реальностью. — По нескольким причинам. Вы — ученик Тао, за которого он поручился своим именем, — Эман тепло улыбается Поттеру. — Во-вторых, вы, мистер Поттер, человек все же не совсем обычный, будем откровенны. Война, ваше в ней место, странное и до сих пор не до конца понятное происхождение вашей беспалочковой магии… Ну и в-третьих, мы знали о вашем визите заранее, — он поднимает глаза на Эфу. Та просто кивает. — Видения не просты и не бывают бессмысленны. Пэнси замечает внимательный взгляд вождя, направленный на нее, и напрягается. Что-то подсказывает, что они подбираются к нужной теме. Так и оказывается. — Итак, мисс Паркинсон, — Эман складывает руки перед собой и смотрит на пожилого мужчину рядом. — Я хочу представить вам Алема. Он занимает должность писаря в нашем племени. Проще говоря, ведет документацию, касающуюся истории нашего народа, фиксирует все события. Его звание передается по наследству, документы и архивы не удалялись ни единого раза за все время существования нашей деревни, а это более тысячи лет. Первым писарем был родственник Алема. — Здравствуйте. — Здравствуйте, мисс Паркинсон, — хрипло произносит старичок и достает небольшую папку из плотного пергамента. Он аккуратно отодвигает тарелку дальше по столу, чтобы положить бумаги перед собой. — Я не буду томить вас и просто зачитаю то, что следует. Наверняка вы измучены ожиданием. Ты не поверишь насколько. Алем поднимает взгляд. — Чуть более пятиста лет назад в нашу деревню пожаловала молодая девушка, которую звали Ника Паркинсон. Волшебница английского происхождения, умна, красива, чистокровна. Вы, вероятно, захотите спросить, как она сюда попала, не имея нужного дара, не являясь никак к нему причастной, не будучи членом семьи… Пэнси кивает, замечая, как Эфа кладет приборы на стол. — Ее привел сын тогдашнего вождя по имени Салим. И не просто привел, она ступила на нашу землю как его невеста. Брови Поттера ползут вверх. А Алем продолжает: — Во все времена местонахождение нашего племени скрывалось, однако местные жители всегда взаимодействовали с окружающим миром, некоторые даже учились в волшебных школах, чтобы привнести что-то новое, вернувшись обратно. Мы никогда не отрицали прогресс в том или ином виде. Такие люди назначались лично вождем, он отправлял их в интересующее место на определенное время. Кто-то осваивал чары в других странах, кто-то путешествовал, изучая природу или необычную магию, к слову, так происходит и сейчас. Салима всегда тянуло к истории Африки, так что его отец не нашел ничего плохого в том, чтобы отправить сына в ту часть континента, где собрано особенно много знаний. Как оказалось позже, на территории нынешнего Египта он повстречал вашу родственницу, которая серьезно увлекалась магическими науками и в тот момент изучала древние документы в Александрийской библиотеке. Эфа резким движением откидывает длинные волосы назад. Парень, сидящий около нее, прослеживает за косичками взглядом. — Мы не знаем подробно всю историю со стороны Салима, он был скрытен, а потом и вовсе отказывался вспоминать произошедшее, но факт остается фактом. Девушку впустили в племя, что явилось случаем совершенно исключительным. За недолгое время пребывания здесь она наладила отношения с местными жителями, вождем и его женой, а также сестрой Салима, Эйирой, — Алем делает глоток воды. — Тут следует уточнить, что наравне с мужским даром беспалочковой магии, девушки обладали другим… — Видения о будущем, — говорит Пэнси, осознавая, что почти не дышит, слушая. — Совершенно верно. Девочкам выдается специальное зелье по достижению ими пяти лет. Оно является неким индикатором, показывающим, имеется ли в крови дар, и, если намеки найдены, сразу же активирующим его. Это делается так рано, чтобы при наличии способностей начать обучать детей ими управлять, иначе девушки имели все шансы сойти с ума от своих видений, это очень опасная и хитрая магия. Так вот за несколько дней до назначенной свадьбы у сестры Салима случилось видение, выставляющее будущую английскую родственницу не в самом хорошем свете. Так как иногда сны могут являться просто снами, она, конечно, посчитала нужным проверить информацию, дабы не быть голословной. Пэнси чувствует, как сжимается все внутри. Она и сама так делала буквально позавчера в кабинете Поттера. После недолгого молчания Алем вздыхает. — Ника была поймана ночью, когда воровала то самое зелье для проверки и активации дара предвидения. Обыск ее вещей подтвердил, что она занималась этим уже не впервые, умудрившись набрать довольно внушительное количество состава. В нашем племени, мисс Паркинсон, все живут в тотальном доверии друг к другу. Настои не запирали на ключ и даже не помышляли о подобном, никто ничего не проверял и не взвешивал, а девушку давно приняли в семью… Более того, к тому моменту она успела собрать свои вещи, прихватив несколько реликвий семьи вождей. Той ночью Ника Паркинсон хотела покинуть племя, скрывшись с украденным навсегда. Пэнси чувствует биение сердца в горле, Поттер не сводит взгляда с писаря. — Поняв, что ее разоблачили, ваша родственница, конечно, защищалась, но недолго. Разумеется, поднялся шум, вызвали вождя и самого Салима, который оказался тяжело ранен этот новостью. Он оставил девушку отцу и матери, покинув место суда и отказавшись принимать решение о ее дальнейшей судьбе. Никогда ни до, ни после этого в нашем народе не было подобных инцидентов, я хочу, чтобы вы это понимали. Вождь настаивал на том, чтобы убить предательницу, втершуюся в доверие. Бояться им нечего, никто и никогда не найдет племя просто так. Но его жена, которая так же, как и ее дочь, обладала вышеуказанным даром, решила по-другому. — Женское коварство… — Эман качает головой. Алем коротко кивает. — Она спросила Нику, зачем и ради чего та хотела причинить им столько зла. На это Паркинсон ответила, что за пятьсот лет существования племени мы не удосужились поделиться своими способностями, храня их в тайне. Она считала это эгоизмом, несовместимым с наукой, так ею любимой. Ей думалось, что дар предвидения, такой редкий и исключительный в любой точке мира, должен быть доступен и другим избранным людям, которые предотвратили бы ужасные и несправедливые вещи или катастрофы, имея возможность знать о них заранее. Она считала, что изучение и усовершенствование зелья могло бы помочь взрастить дар в тонко чувствующих волшебниках, — Алем поджимает губы, выглядя грустным. — И ведь цель ее, быть может, благородна, но методы… — Что произошло дальше? — спрашивает Пэнси, и без того примерно понимая, что он скажет. — Есть доподлинные свидетельства присутствовавших там старейшин, которые описывают, как жена вождя схватила сосуд с зельем и насильно влила в рот Нике. Наступает тишина. — И? — она шепчет едва слышно. Эфа резко опирается на локти и почти выпрыгивает со своего места, становясь куда ближе к Пэнси. — И она сделала то, чего так хотела твоя мерзавка бабка. — Глаза девушки снова ярко-голубые, а губы растягиваются в зловещей улыбке. — Поделилась. И не просто поделилась, а отдала на пятьсот следующих лет всей вашей семейке, ведь Ника так громко возмущалась этим сроком! Отдала женщинам. Которые так любознательны, так чистокровны и готовы сделать так много ради своих целей. Обманывать, соблазнять, втираться в доверие целому народу, не пожалев на это долгие месяцы жизни. Спать с нелюбимым мужчиной ради глотка волшебного настоя, ради возможности стащить его, вот на что она была способна в какие-то жалкие двадцать лет! Она так хотела… И она получила дар. Неуправляемый, отданный без должной подготовки и обучения, не принятый как следует. И он сожрал ее, как и еще нескольких девок вашей замечательной семьи. Как он сжирает и тебя… Пэнси чувствует, как дрожат кисти, когда лицо Эфы искажается яростью перед ней. Белые глаза настолько пугают, что она не может сдвинуться с места. — А знаешь, почему нам не все равно? Я расскажу тебе, чем закончилась эта история. — Ее щека дергается, Эфа приближается еще, теперь практически лежа животом на своей тарелке. — Отдав в бешенстве кусок дара Паркинсонам, жена нашего вождя не предположила одного. Вся эта магия — часть нас, она должна быть выпущена и существовать свободно. И то, что ее отросток отделен расстоянием, вовсе не значит, что мы не чувствуем вас. Каждую из девчонок, которых в семнадцать так спешили отдать замуж. Каждую, кто обесценивала и проклинала магию в себе, даже не попытавшись разобраться! И те немногие, все-таки получившие дар в двадцать… Непознанные чары, великие, но которые вы считали каким-то паршивым проклятием и ненавидели их, возвращались к нам и мучали. Вы не хотите их, не любите, не цените. Ничего о них не знаете. И пока каждая из вас жила свою жизнь, параллельно одна из девушек этого племени страдала от того, что часть ее магии отвергнута где-то на другом конце земли. В светлых глазах проскальзывает блеск, который Пэнси путает с отражением солнца. Но потом она понимает… Это не оно. Голос Эфы хрипнет, а слезы срываются, чертя мокрые полосы на щеках. — Вчера ты сказала, что впервые видишь меня. Так вот, Пэнси, я вижу тебя всю свою жизнь. Тебя, помешанных на твоем воспитании родителей, девчонку француженку, которую ты так любишь. Бывшего жениха, которого не любила вовсе. Вашу войну. Твою гребаную карьеру, квартиру, — она замирает, а когда говорит снова, то ее едва слышно: — И то, как она разлетелась в щепки я тоже видела. И то, что случилось в твоем родовом поместье… Я наблюдала все дерьмо твоей жизни вместе с течением своей. Эти видения… — она качает головой, а Пэнси понимает, что и в ее собственных глазах стоят слезы. — Я знала, что ты придешь. Потому что полтысячи лет закончились, тебе просто не повезло родиться чуть раньше, иначе ты вообще не получила бы дара. И теперь, вместо того чтобы убить тебя за то, сколько ты причинила мне боли, или за то, что все это горе началось с твоей мерзкой родственницы, я обязана освободить тебя, потому что таково условие проклятия. Местная провидица избавит девушку Паркинсон от мучений, какая ирония, — она тянет руку вперед так, словно хочет коснуться. — Убери, — ледяной голос Поттера раздается сбоку. Пэнси вздрагивает, понимая, что совершенно забыла о том, что кроме обладательницы белых глаз здесь еще кто-то есть. Она моргает, слеза скатывается по щеке. Ладонь останавливается, Эфа поворачивается к нему. — Тебя я тоже видела, Поттер. И не раз, — она криво ухмыляется, а потом возвращается на место, вытирая слезы с лица. Пэнси кажется, что девушка хочет сказать что-то еще, но Эфа молчит, бросив на нее выразительный взгляд. Как только она присаживается, парень на соседнем стуле подает ей руку, она сжимает его ладонь своей. — Мы готовы провести ритуал сегодня вечером, мисс Паркинсон, — говорит Эман. Пэнси словно не слышала его голоса несколько часов, а не какую-то минуту. — Эфа проведет его, и вы освободитесь. Обе. — Нет, — произносит Пэнси четко. Эфа замирает. — Извините? — переспрашивает Эман. — Вы знаете о расследовании, которое сейчас ведет Поттер? Эман кивает, а потом задумывается и осознает. Он закрывает руками лицо. — Мерлин… — Я не могу лишиться их, вы понимаете? — поясняет Пэнси спокойно. — Эти ублюдки убьют меня быстрее, чем ваши галлюцинации, их нужно найти. Видения — единственное, на что мы вообще можем опираться сейчас. — Ты не управляешь ими, ты не понимаешь их так, как следует, — Эфа взмахивает руками. — О какой опоре ты можешь говорить? — Так помоги мне. Все взгляды устремляются на нее. Поттер открывает рот, впрочем, как и Эфа. — Что? — Кажется, она не верит ушам. — Что подразумевается под «освобождением», господин Алем? Что там про избавление от мучений? — она обращается к старичку. Тот спохватывается и быстро открывает свою папку. — Минуту, — он блуждает глазами по тексту. — «И по истечении срока проклятия, женщины Паркинсон смогут считать себя искупившими вину. Последняя носительница сможет назвать себя освобожденной, при условии истекшего срока, если местная провидица избавит ее от мучений, приносимым даром». — Вот именно! — вскрикивает Пэнси. — Эфа, помоги мне понять дар лучше, помоги мне видеть то, что мне нужно. И я назову себя освобожденной прямо во время ритуала. «Мучения, приносимые даром». Избавь меня от них! Он не будет терзать меня, если мы подружимся, верно? Если я захочу понять его по своей воле. — Я должна снять его с тебя, — отрезает Эфа. — Там так не написано. — Ты не уйдешь отсюда с нашим наследием, — бросает она следующий аргумент. — Какие риски? Я — последняя из тех, кто получил дар. Передавать я его не умею. А тебя мучает не его присутствие во мне, а непринятие, верно? Что ты теряешь, научив меня использовать его в течение моей ограниченной жизни и получив свою свободу от моих претензий? Все сидящие за столом молчат. Эман упирается пальцами рук в собственный лоб и потирает его, соображая. — А если ты выживешь с его помощью и потом решишь, что он тебе не нравится? — Но ведь я посчитаю себя освобожденной на ритуале, — парирует Пэнси. — Разве мои дальнейшие метания — твоя проблема? В конце концов, тогда я просто умру от галлюцинаций, и ты откроешь бутылочку чего-то алкогольного на радостях. Эфа прикусывает губу, хмурится и поворачивается к отцу. — Мы закончим этот разговор на время, — Эман Шания поднимается. — Алем, ты со мной, мы изучим документы подробнее. Мисс Паркинсон, я сообщу вам о своем решении, вы можете погулять по окрестностям до вечера. У нас здесь красиво. И он уходит, забирая с собой писаря. Оставшиеся напряженно переглядываются. — Не знаю, насколько это уместно, но меня зовут Джафари, — парень, сидящий около Эфы, протягивает руку Поттеру. Он кажется дружелюбным, хотя Пэнси напрягается от любого движения за той частью стола. — Я жених Эфы, через неделю наша свадьба. — Гарри, — зачем-то представляется Поттер и пожимает ладонь. — Поздравляю вас. — Благодарю, Гарри. Я могу рассказать, где тут красивые места для прогулки. Дочь Эмана рядом неодобрительно хмыкает. — Достаточно, Эфа. Думаю, ты уже показала себя во всей красе, — спокойно произносит Джафари. — Твой отец примет верное решение. Эфа поднимает на него глаза, и Пэнси видит в них то, чего ей еще не приходилось наблюдать. Теплоту и покорность. Она усмехается про себя. И тебя можно приручить.

***

Бонсай — MONA

Прогулка проходит странно. Они разошлись практически сразу после обеда, по пути в домики Джафари показал, куда можно пойти, чтобы развеяться в окружении красивых видов. Они зашли в свое жилище буквально на десять минут, чтобы сменить обувь на более подходящую и освежиться. И вот уже час они бродят по зарослям. Молча. Гарри косится на Пэнси, не поднявшую глаз ни разу за весь их путь. Что он может ей сказать? Что вообще можно сказать человеку, который час назад узнал ужасающую историю о своих предках и увидел воочию людей, страдающих по вине всей его семьи полтысячи лет. Он вздыхает, когда они переступают очередной небольшой ручеек, и все-таки спрашивает: — Может, посидим немного? — Ответа на это не звучит. — Пэнси? — говорит он громче. Она вздрагивает, словно забыла, что он здесь. — А? — Присядем? — Да, конечно, — она опускается на ближайший камень с равнодушным видом, вытягивая ноги на соседний, чуть поменьше. Он садится рядом. — Ты как? Она грустно усмехается. — Даже не знаю, что тебе сказать, Поттер. — Скажи хоть что-то, — Гарри заглядывает в ее лицо. — Молчаливая Паркинсон мне не нравится. — А говорящая, значит, приходится по вкусу? — она вскидывает бровь. Сучка. — Чуть больше. Во всяком случае, болтающую тебя я понимаю, — отвечает он обтекаемо, ругая себя на чем свет стоит. Пэнси глубоко и тяжело вдыхает. — Я думала, она меня разорвет. — Я бы не дал ей этого сделать, — комментирует он, вспоминая, как чуть не выбросил из беседки злобную девчонку, тянущую к ней свои руки, ему бы даже магия не понадобилась. Еще бы дюйм… Она смотрит на него и прикусывает губу, нахмурившись. — Я знаю. Гарри чувствует, как внутри грудной клетки все сжимается, и нервно сглатывает. Эти разговоры, где все фразы как будто имеют незримый подтекст, происходят между ними все чаще. — Я не виню ее ни в чем, — добавляет Паркинсон. Поттер некоторое время раздумывает, стоит ли, но все же решается. — Слушай, Пэнси. Я понимаю их обиды, ну, точнее, могу принять логически. Но Эфа перегибает палку. По большому счету, как бы это сейчас паршиво ни звучало, они могли просто убить эту Нику и дело с концом. Тем более они были к этому готовы. Правильно? — Гарри смотрит на ручеек под ногами. — Но жена вождя предпочла вершить свою великую и коварную месть, не продумав последствия. Она влезла в их родовую магию в ярости, показательно. В святое для них место, как мы теперь знаем. Заварилась ли вся каша из-за Паркинсон? Ну, пожалуй, да. Но внесла ли эта женщина вклад в то, что теперь страдают местные девушки? Внесла. Я бы не удивился, если это сама магия так отомстила за неуважительное к ней отношение. Ситуация безусловно паршивая, но там все хороши… И Салим этот тоже. — Он любил ее, Поттер. И хотел жениться. — На это Гарри ничего не говорит, его прагматизм не подкидывает ответа. — Интересно, она изначально пришла с такими планами или уже в деревне узнала подробности о магии и решилась на воровство? Он пожимает плечами, им не дали такой информации. — Старая добрая философия, Пэнси, и вечные вопросы. Оправдывает ли цель средства? — он говорит это риторически, но она вдруг заинтересованно поворачивает голову. — Оправдывает? Гарри моргает. — Пожалуй, если нужно спасти кого-то близкого… Я не знаю. — Знаешь, чего я не понимаю до сих пор? — М? — Эфа. Со мной ясно, но что ей сделал ты? Ее ведь от нас обоих выворачивает. — Не принял свою магию, — тут же отвечает он. — Думаешь? — Она сама мне сказала. — Правда? — Пэнси аж подскакивает. — Когда? — Утром, когда ты спала, — рассказывает он. — Я выходил из бунгало, прогуливался по проулку. Руки уже мерцали и жутко жгло пальцы, я наткнулся на небольшой ручеек, ниспадающий со сложенных друг на друга камней, и опустил в него ладони. Ледяная вода охладила разгоряченную кожу хотя бы на какие-то полминуты. Поттер даже прикрыл глаза, расслабившись, когда услышал резкое: — А я думала, большего неуважения ты ей уже не можешь выказать. — Что? — не понял он. Эфа стояла на другом конце улицы, глядя на Гарри, как на кучу грязи. — Своей магии, Поттер. Может, еще дерьмом их обмажешь, лишь бы не освободить ее? Смотреть тошно. Услышав это, Пэнси вздыхает. — И все? — Ага, высказалась и ушла за один из домов. — Предатель собственной магии и потомок ненавистного рода — хороша мы парочка. Вот тебе и объяснение ее отношения. Он кивает. — Ручей не впечатляет, — Пэнси показывает на камни под ногами. — Тот был таким же мелким? И вдруг в голове возникает идея. — Пэнси, хочешь к океану?

***

Не сон — The Amba

Кто вообще придумал ходить на пляжи посреди жаркого дня? Пэнси улыбается. Поттер. Откуда он знал, что где-то в радиусе действия аппарации есть такое место? Где он нашел фотографию, которая хорошо передавала местность, чтобы успешно аппарировать? Откуда вообще в Конго океан, она считала, что страна располагается внутри континента? Оказалось, что малюсенькая ее часть все-таки имеет выход к большой воде. И вот они переместились на небольшой пляж в окрестностях городка Моанда. Пэнси осматривается и глубоко вдыхает. Все-таки у воды все совсем по-другому. Поттер присаживается около нее. Молча. С тех пор, как он внезапно предложил путешествие, они не разговаривали. Он просто спросил, она просто согласилась. — Сарафан испачкаешь, — он обращает внимание на то, что Пэнси сидит прямо на песке. Она отмахивается. — Не самая моя большая проблема. Он кивает и негромко говорит: — Они согласятся. — Согласятся. — Пэнси, это обдуманное решение? — произносит он то, чего она ждет последние пару часов. Поттер не был бы собой, если бы не задал этого вопроса. — А разве у меня есть выбор? — Есть. — Поттер, — она морщится. — Давай будем честными, ладно? Без пафосных философских штук. — Давай. — Мои новые «друзья» в Англии не оставляют за собой никаких следов, ты знаешь это. — Знаю, — он утвердительно наклоняет голову. — И что? — И то, что других зацепок нет. — Да. — Тогда в чем твой вопрос? — раздраженно бросает она, глядя на него. — У нас с тобой договор. Не найди вы их, я отправлюсь в Азкабан. Притом это будет даже приемлемым вариантом, потому что иначе меня просто убьют, так ведь? — Мы можем прятать тебя. — Всю жизнь? Сколько вы собираетесь это делать? — Из нее вырывается истерический смешок. — Месяцами? Годами? Какой срок согласовывает закон? — Мы уже давно не говорим о рамках закона, и ты это знаешь. Во всяком случае не только о них, — отвечает он. — Я могу прятать тебя столько, сколько понадобится. А твои преследователи… Они появятся, преступник всегда совершает ошибку. — Поттер… Это какие-то сказки, ты уж прости за неуважение к профессии, если ты вдруг его почувствуешь. Я не хочу быть убитой, я не хочу в Азкабан. А значит, единственный мой выход — помочь их найти. Видения помогут это сделать, я верю. Особенно, если она действительно научит меня с ними управляться. — Ты считала это проклятьем, никогда не хотела принимать и ты слышала, что они сделают с тобой со временем. Желание не может взяться по приказу или по нужде, Пэнси. — Поттер, у нас сделка. — Да плевал я на эту сделку, что ты заладила! Мы говорим сейчас не о ней, а о тебе. Она замирает, глядя в зеленые глаза. А он сглатывает и поясняет: — Она предполагала содействие и помощь, Пэнси. Информацию, какие-то вылазки, временную работу наживкой под охраной в конце концов. Но я никогда не предложил бы тебе или кому-то другому угробить свою жизнь ради расследования, за кого ты меня принимаешь? Обстоятельства несколько изменились с тех пор, как мы договаривались, ты не находишь? Она отворачивается. Солнце припекает голову. — Я откажусь от дара, мы вернемся в Лондон, преступники будут прятаться. Министру рано или поздно надоест этот цирк, и вы распакуете мое дело с портключом, чтобы хотя бы это не висело в воздухе. Вот как будет, Поттер. И меня посадят в Азкабан. — Никто в Англии не посадит тебя в Азкабан. — Кроме тебя, я знаю. Но этот факт никак не меняет в итоге ситуацию, — она закатывает глаза. — Для тебя он меняет ее в корне. Пэнси моргает и уставляется на него. Что? — Прости? — тихо произносит она. — Я не посажу тебя в Азкабан, — говорит он и отворачивается. Пэнси застывает. Она сцепляет пальцы дрожащих рук и прячет в широкую юбку сарафана, чтобы он не заметил приближающуюся истерику. — Я не понимаю. Он громко вдыхает. — Я не буду сажать тебя в Азкабан. Если это тот страх, что заставляет тебя принимать решение, которое в итоге тебя убьет, я не сделаю этого. — Но почему? — Бесконечные жертвы, отсутствие нормальной жизни ради великой цели, использование своих возможностей, как инструмента, потому что они достались тебе. Пусть даже и без твоего желания и ведома, без выбора… И тихое смирение с предназначением в итоге. Никого не напоминает? — он качает головой, перечисляя. Мерлин. Пэнси чувствует камень внутри. Он говорит о самом себе. — Я уже проходил это, Пэнси. Это не та жизнь, которую ты заслуживаешь. И я не приму этого от тебя даже ради самого важного расследования. Шум волн становится громче, пена почти достает до ее вытянутых босых ног. — Но… что мы будем делать, если… — Искать их дальше, — бросает он. — Мы что-нибудь придумаем, будем выходить в свет, к тому же у меня есть ощущение, что Нарцисса Малфой расскажет мне что-то интересное, когда мы вернемся. Пэнси, не делай этого, — он впивается в нее взглядом. — Я прошу тебя, не клади на этот алтарь свою жизнь. Пэнси чувствует, как собираются слезы, но не отдает себе отчета в том, почему. Точнее, она не может выбрать. За всеми сегодняшними потрясениями она как будто совсем забыла, что у нее есть проблема. Большая. Поттер. Зеленые и яростные глаза которого прямо сейчас прожигают в ней дыру. — Никто в Англии не посадит тебя в Азкабан. — Кроме тебя, я знаю. Но этот факт никак не меняет в итоге ситуацию. — Для тебя он меняет ее в корне. Он ведь только что освободил ее от самого страшного. Одной своей фразой, одним обещанием. И она точно знает, что он его не нарушит. Количество нежности, которое заполняет ее прямо в эту секунду изнутри, кажется, невозможно измерить. Она прилагает все силы, чтобы не утонуть в ней. Чтобы не делать еще хуже. Очнись, черт возьми. У него дома невеста. Он ничего тебе не должен. Ты — часть расследования, которое упало на его голову. Он просто вежлив. Он защищает, потому что должен, потому что это его работа. Он предельно понятно объяснил, что его решение обусловлено человеческим пониманием. И ничего более. Поттер прищуривается, а Пэнси кажется, что в его глазах виднеется янтарный цвет, но она тут же спихивает это на солнце. И опускает взгляд. Можно не принимать дар. Этот факт не укладывается в сознании. Пэнси так быстро отказала Эману за столом, потому что сразу же поняла — у них не будет других шансов поймать ублюдков, а на этом завязано ее будущее. Она не считала, что в ее случае вообще есть смысл говорить о каком-то там выборе. Оказалось, можно. И не просто ходить и размышлять… — Пэнси, не делай этого. Она закусывает щеку, перемалывая все вместе в голове. Пятисотлетнее проклятие, ненавистная фамилия, древний род. И вот он шанс, избавление. Мелькает недавнее воспоминание о самой себе, стоящей в склепе перед могилами родителей, следом — вспышка и взрыв поместья в видении, потом — заплаканное лицо матери в день, когда Пэнси сказала, что не вернется. Мать и отец. Два человека, о которых она как будто бы все знает, но… не знает ничего. Оценивала ли она когда-нибудь их поведение, будучи взрослой? Или только слепо ненавидела? Девушки воспитывались как товар, для того, чтобы быть выданными замуж в первых рядах. Лисса Паркинсон, которая выглядела как живой труп, когда услышала, что помолвку нужно отложить по политическим причинам. Пэнси очень хорошо помнит этот день и абсолютно белое лицо матери. Почему? Что тебя так напугало? — Мама, я не хочу такой жизни! — Ты не понимаешь, о чем говоришь! Не понимаешь. Воспитывались как товар… Как товар… Или… Пэнси сглатывает, силой заставляя двигаться замершее горло. Или она знала. Знала, что произойдет с дочерью по достижении двадцати… А еще. Глупое предположение Питера, которое она не рассматривает серьезно, почему-то тоже мелькает в голове. — У тебя есть брат. Или был. Она ничего не ведает о своей семье, несмотря на то, что изучала бесконечные пафосные биографии. Потому что, как выяснилось, по-настоящему важного там нет. Важного. В груди образовывается камень, медленно перекручивающийся и царапающий по живому. Она понимает, что это. Скорбь. Она настолько искренне ненавидела… Она считала, что так будет всегда, она привыкла сидеть в этом коконе. Но оказывается, вся эта конструкция подразумевала живых мать и отца. А как ненавидеть мертвых? Убитых. Взгляд скользит по молчаливому и напряженному Поттеру. — Но… что мы будем делать? — Искать их дальше. Мы что-нибудь придумаем. Она качает головой. Ничего они не придумают, если даже защита Малфоев была сломана. Ублюдкам что-то нужно от ее семьи. Пэнси застывает, потому что понимает кое-что еще. И это осознание шокирует ее настолько, что она не может вздохнуть несколько секунд. Ее семья. Она проглатывает ком. — Поттер. — Да? — Я приму его, — коротко и четко. Он резко вскидывает голову, а потом с силой выбрасывает в воду песок, который держал в кулаке. — Блядство, Пэнси! — он повышает тон. — Что на этот раз? Я же сказал тебе про Азкабан. Я же пообещал. Что еще не так? Скажи мне, мы решим и… Она выставляет вперед ладонь, затыкая его. Он замирает. — Я сделаю это не ради расследования. — Но… Тогда что? — Поттер, они убили мою семью, — произносит она тихо. Он моргает несколько раз и опускает руки. А затем снова поднимает, кладет друг на друга и упирается лбом в собственные колени. — А я все думал, когда мы до этого дойдем, — его голос звучит глухо. — Почему же так не вовремя, черт подери? Она вскидывает брови. — Что? — Ты изменилась после посещения склепа. Я понимал, что это зреет в тебе, Пэнси. Вопрос состоял только в том, насколько быстро это произойдет. Внезапно он встает и начинает вышагивать перед ней туда-сюда, засунув руки в карманы шорт. Снова приходит в голову, что она совсем не привыкла к нему в подобной одежде. — Ты будешь мешать мне? — спрашивает она. Почему-то это кажется важным. Он выглядит злым и какое-то время молчит, перед тем как ответить. — Нет. Но я хотел бы. Она кивает, игнорируя подскочившее внутри сердце. — Я хочу, чтобы ты думала и взвешивала риски. — Все будет нормально, Поттер. — Ты не можешь этого знать. Пэнси пожимает плечами. А Поттер раздраженно пинает песок, снова садится рядом и внимательно ее разглядывает, разочарованно вздыхая. Он не сразу заговаривает, а когда это происходит… — Итак. Пэнси Паркинсон и ее семья. Новая глава, — Поттер меняет тему. — Я не думаю, что готова рассуждать об этом сейчас, извини. — Хорошо, — он понимает. — Но я знаю, что хочу найти ублюдков и понять, какого хрена им могло понадобиться. — Я бы тоже хотел на твоем месте. — То есть ты все-таки одобряешь принятие дара? — Пэнси удивленно поднимает брови. — Конечно нет. Она улыбается. — Что смешного? — он прищуривается. — Ничего. Мысли перескакивают с одной на другую, когда она понимает, что волны приближались не просто так. За считанные минуты небо затянуло тучами и поднялся ветер. Пэнси вздрагивает с очередным порывом, удивляясь тому, насколько он холодный. Видимо, какие-то особенности климата или… — Накинь. — Сбоку появляется рука Поттера, держащая толстовку. — Откуда она у тебя? У тебя не было ничего в момент перемещения. — Уменьшенная в кармане. — Надо же, — она улыбается, принимая вещь и набрасывая на плечи. — Спасибо. — Обращайся. Пэнси хмыкает. — С чего начнешь? — вдруг спрашивает он. — А? — Ты наверняка хочешь узнать о семье побольше. С чего ты планируешь начать? Пэнси хмурится. — Мы могли бы заглянуть в поместье снова? — Да, конечно. — Ну, или я сама… Он отрицательно качает головой. — Ладно. В общем, оттуда. — Я найду время, как только мы вернемся. — Нотты… — Я не верю в это. Но в любом случае узнаем, что там нашли, — он пожимает плечами. Пэнси кивает. — Родители одной из девушек связывались с вождем, помнишь, было написано? — говорит Поттер. — Да. — Но как нашли деревню? — Без понятия, можно спросить Эмана. Наверное, он объяснит. Сомневаюсь, что это будет упомянуто где-то в семейных книгах. Поттер смотрит на нее внимательно. — Ты понимаешь, что есть шансы ничего не найти в поместье? Судя по вашим биографиям, записывались только сухие факты. И то, не все. Пэнси опускает глаза. Она думает об этом последние несколько минут. — Да. — И тогда… — Я не знаю. Есть вероятность, что я не найду о них вообще ничего… Ветер разносит волосы. Внезапно она говорит: — Это так странно. Пока они… пока их не… — Она выравнивает дыхание, чувствуя, как быстро бьется сердце. — Словно все ощущалось иначе. Их не было в моей жизни, я варилась в этой ненависти, но пока они существовали, как будто я… — Не была одна, — заканчивает он тихо. Пэнси опускает голову, пряча слезы, и упирается лбом в колени, как недавно делал он сам. Будь она чуть менее чувствительной в этот момент, усмехнулась бы. Поттер видел столько ее рыданий за последние недели, сколько ни одна живая душа никогда в принципе. От него ли прятаться… — Маглы говорят, что пока живы наши родители, мы — дети. — Получается, что ты всю свою сознательную жизнь взрослый? — она всхлипывает, но поднимает взгляд. — Получается. Молчание не длится и пары секунд, как она почти что шепчет: — Гарри, мне очень жаль. Мне очень, очень, очень жаль. — Она видит его размыто. Называть человека по фамилии в такой момент было бы кощунством. Да и в голову не пришло. Поттер отворачивается и кивает. А когда возвращает внимание к ней, то смотрит с какой-то горечью во взгляде.

***

Гарри не уследил, когда именно это произошло в ней. Да, он достаточно видел в склепе. Да, он осознавал, что после посещения родителей что-то в ней надломилось. Ну и в конце концов, он никогда не смог бы понять иного. Если у нее есть сердце, скорбь и потеря не могли не вырасти в нем, даже если почва в этом месте давным-давно осушена. Слишком много сразу для одной девочки. Интересно, на каких ресурсах она вообще держится? Многим хватает и половины произошедшего с ней, чтобы тронуться умом и не быть способным мыслить здраво. Еще и ему сочувствовать пытается. Он качает головой. — По классическому сценарию успокаивать и говорить тебе такие вещи должен я. — Поттер, что в нашей ситуации вообще можно назвать классическим? Ему очень хочется спросить, что именно она имеет в виду под «их ситуацией». Но он не делает этого, потому что… Он не готов услышать ответ, а она не готова его произнести. Так что все будут считать, что она о расследовании. Пусть так и будет. Он просто вздыхает, не находя в себе сил даже разозлиться на все это. — Итак. Сирота со стажем успокаивает сироту начинающую, — выдает она резко. Он даже забывает, о чем размышлял. Что? — Мерлин, только слизеринцы способны так пошутить, Пэнси. — А что мне еще остается, Поттер? — она вытирает мокрые дорожки с лица рукавом его кофты. Гарри сдерживает улыбку. Аристократка. А Паркинсон тут же замирает и быстро осознает, что сделала. — Мерлин! Я совсем одичала в этой Африке, — тараторит она и поднимается. — Поттер, ты ничего этого не видел. — Разумеется. Тем более салфеток на пляже нет. Он смотрит на нее снизу, замечая, как развеваются черные пряди. В гостиной Гарри ежедневно встречает ее накрашенной уже с утра. За исключением нескольких ситуаций, она всегда выглядела так, словно собралась вот-вот выйти в люди. Но не здесь. Он ухмыляется. Красный нос Паркинсон выдает то, что она плакала, а ресницы — еще влажные от слез. Сейчас кажется, что ей не больше семнадцати. Он старается оставить это в воспоминании, потому что это так… странно и непривычно. — Поттер, там патронус, — она показывает пальцем за его плечо. Он быстро поднимается с места, а яркий шар приближается. Сова уже не в первый раз садится прямо на его плечо. — Гарри, они согласны. Пожалуйста, вернитесь в деревню вечером. Просьба слегка удивляет его. Тао считал, что они могут не сделать этого? — Я бы хотела сменить одежду и немного побыть в доме перед тем, как… — Да, конечно. Вообще-то, он планировал, что они сходят еще куда-то поужинать. Но, судя по виду Пэнси, кусок в горло ей не полезет.

***

— Здравствуй, мой мальчик, — Тао шагает в беседку и присаживается рядом. — Почему ты здесь? — Решил прогуляться, — Поттер двигается на небольшой скамейке, позволяя учителю расположиться удобнее. Пэнси в последние два часа была дерганой и молчаливой, она не хотела разговаривать, отвечала кратко, а потом и вовсе легла на свою кровать, отвернувшись к стене. Самым мудрым решением Гарри посчитал оставить ее одну и не трогать. — Как мисс Паркинсон? — Сложно, — кратко говорит он. — Тебе это не нравится, не так ли? Ее решение. На это он только кивает. — Как интересно все изменилось за какие-то недели, правда? Поттер смотрит в карие глаза. Тао — единственный в этом мире человек, с которым он никогда не фильтрует свои ответы. Речь, конечно, не идет об обсуждении с ним всяких ненужных глупостей. А о том, что сидит глубоко. Если мастер задает вопрос, нет никакого смысла увиливать или делать вид, что ты не расслышал. Или, например, сейчас сказать, что он не понимает, о чем речь… Так что он просто вздыхает. — Очень. — Тебе тяжело, я чувствую это, даже не приближаясь, — он опускает взгляд на руки Гарри и мягко улыбается. — Целый день так? — он кивает на мерцание. — Да, только сейчас не так остро. — Ты привыкаешь. — Тао… Он морщится и понимает, куда они снова идут в этом диалоге. — Гарри, я сильно сомневаюсь, что Эфа увидела тебя в видении только потому, что ты по стечению обстоятельств сопровождаешь мисс Паркинсон. — О чем ты? — Ей дадут то зелье, о котором шла речь на обеде. — И? — Оно неизбежно вскрывает способности, к которым есть предрасположенность. — Способности видеть будущее, я помню. — Нет, любые. Об этом даре шла речь в конкретной истории, но зелье, скажем так, общее, — терпеливо поясняет Тао. Гарри задумывается, глядя на него. — Зачем ты мне об этом говоришь? Мастер снова смотрит на его ладони. — Я осведомляю тебя об имеющихся здесь возможностях, только и всего. Поттер раздраженно ухмыляется. — Ну конечно. — Ты злишься, я ожидал подобного, когда заводил этот разговор. Блядство. Ему даже отвечать не требуется. Мастер продолжает: — Твой ресурс сдерживания не вечный. И я вижу все признаки того, что он фактически закончился. — О чем ты? — хмурится Поттер. — Сегодня за столом я расположился с другой стороны от мисс Паркинсон. Ее волосы были заправлены, в ухе какая-то длинная сережка… — Тао делает паузу, а Гарри совершенно не понимает, к чему он ведет. — Которую обматывала маленькая полупрозрачная голубая нить твоей магии. Поттер давится воздухом и закашливается. ЧТО?! — Но… — Да, Гарри, все то время, что мы были там. Когда ты сделал замечание Эфе, запретив касаться Пэнси, нить увеличилась и обросла мелкими шипами. Ты злился. — Мерлин, — Поттер ставит локти на колени, складываясь практически пополам и закрывает глаза, спрятав лицо в ладонях. Тао вздыхает. — Ты не смог бы этого избежать, Гарри. Прости меня, я не так часто говорил тебе об этом, потому что мастер не должен давить, а только наставлять и проявлять понимание. Но сейчас я снова скажу тебе то же самое, что произнес две недели назад в Лондоне, только без прикрас. Она убьет тебя или покалечит, Гарри. Обскур разрывает владельца в самом лучшем случае к пятнадцати годам. Я уже однажды сравнивал твою ситуацию и это явление. Они не одинаковы, но принцип схож, чтобы объяснить в общих чертах. Что интереснее, чары затронут и тех, кто рядом с тобой, навредив. Поттеру хочется истерически рассмеяться, когда он складывает два плюс два. — Ты хочешь мне сказать, — смешок все-таки вырывается, — что та ситуация с Джинни… Со столом… По сути, от чего я убежал тогда и скрывался всеми силами несколько лет… Все просто вернулось обратно? — Конечно. Потому что ты бежал от самого себя во имя… Мастер замолкает. — Во имя? — Гарри вскидывает брови. — Ответь ты мне на это, мой мальчик. Не успевает он даже начать думать, как внутри что-то дергается. Пэнси. Начала собираться на обряд. Нервничает. — Мисс Паркинсон? Он кивает и говорит: — Когда я долго держу над ней щит, я чувствую ее потом некоторое время. Я не знаю, как объяснить это тебе. — Не нужно объяснять. Я ощущаю тебя и других своих учеников месяцами, даже если мы не видимся. — Это из-за щита? — спрашивает он, хотя понимает, что это глупо. Мастеру ни к чему держать сферы над учениками. — Нет, Гарри, это из-за контакта и близости. Но у вас это совпало с твоими щитовыми, вот и все. Поттер страдальчески морщится и опять потирает ладонями лицо. — Какое же блядство. Тао усмехается, но не делает замечания, хотя, вообще-то, подобные выражения в общении с мастерами никогда не приветствовались. — По-хорошему, подобные ощущения должны быть всегда при тебе, только по отношению к мисс Уизли. Не слишком навязчиво, но должны быть. Считывание настроения, понимание о моментах опасности или угрозы. Всякое разное. — Но я никогда не чувствовал с ней такого. — Верно, — учитель медленно кивает. — Почему, Тао? Мастер смотрит с грустью. — Почему, Гарри? Поттер поднимается с места и становится спиной к наставнику, засунув руки в карманы. Деревня снова залита светом огоньков, солнце уже полностью зашло. — Очень невежливо с твоей стороны, — обращает внимание Тао. — Прошу прощения, — саркастично бросает Гарри, но положения не меняет. — Что ж, — звучит сзади на фоне шуршания одежды. Поттер оборачивается и видит, что Тао тоже стоит. — Я пойду к Эману, мне нужно поговорить с ним. До ритуала осталось всего ничего, если ты хочешь побыть с мисс Паркинсон, самое время это сделать. Учитель спускается по немногочисленным ступеням, ведущим из беседки. — Тао, — окликает Гарри. — Да, мой мальчик? — он оглядывается. — Что такого она дает мне? Наставник улыбается. — Вопрос поставлен неверно, в этом твоя проблема. Спроси иначе. — Его глаза сверкают в темноте. — Что ты сам даешь себе, когда рядом именно она? И он уходит, скрываясь за поворотом за считаные секунды.

***

Пэнси смотрит на себя в зеркало, периодически косясь на короткое послание на пергаменте, которое пару минут назад принес… громадный попугай. Впрочем, чего она ожидала посреди джунглей Африки.

«Я готова, приходи, когда сможешь. Дом с красной крышей, от тебя налево».

Она вздыхает. — Я надеялся, что ты передумаешь. Пэнси подскакивает от неожиданности. — Мерлин, Поттер! Я и так вся на нервах… — На это я и рассчитывал, — он шагает в дом, угрюмо уставившись на нее. — Что? — Пэнси… Серьезно? Снова? — Я же сказала, что пойду туда. — Я слышал. — Поттер… — устало произносит она. — Пэнси, ты могла бы переспать с этой мыслью, обдумать, я не знаю… — Гарри. Пожалуйста. Он замолкает, слыша свои имя. — Почему обязательно нужно спорить? — он устало потирает глаза. — Я не спорю с тобой. Я просто говорю, что… — Ты подвергаешь себя опасности. — Это не твоя забота. — Нет, она моя. Я отвечаю за тебя и… — Ты отвечаешь за меня в рамках расследования! В Министерстве и на операциях, не так ли? — Это часть операции в рамках расследования. — Нет. И ты это знаешь. — Черт подери! — Поттер хлопает ладонью по ни в чем не виноватому столбу. — Почему так сложно, Пэнси? — Нет никаких сложностей. Я схожу, сделаю свое дело, и мы… давай поедим. Я так и не распробовала местные фрукты как следует, они должны быть потрясающими. Я вообще почти ничего не ела, только ящерицу утром, — она улыбается, удивляясь, что и он тоже. — Пожалуйста, не мешай мне, — добавляет она шепотом. Он глубоко вздыхает и качает головой. — Это была не ящерица. — На это Пэнси растягивает шире улыбку. — Ты невыносимая. — Ага, — она подмигивает. — Достань мне манго, как раз начался сезон сбора. Пэнси не дает себе возможности ввязываться в разговор еще больше и выбегает из бунгало.

***

Дверь хлопает, а Гарри прикрывает глаза и стоит не двигаясь. Как-то запоздало появляется мысль о том, что он мог бы проводить ее до места назначения или хотя бы предложить это сделать. Но он понимает, что она сбежала специально. Он не может препятствовать ее решениям. Просто не имеет никаких на это прав, верно? Даже прицепиться к тому, что это мешает расследованию, он не может, потому что ритуал ему только поспособствует. Блядство. Остается только ждать. Еще и Тао с этими разговорами. Внимание падает на напольную вешалку, на ней — платье. Паркинсон заняла все его бунгало своими штучками. Зеленые радужки появляются перед глазами. Манго ей достань. Гарри не сдерживает улыбки, вдыхая полной грудью. Он поворачивает голову вправо и… Застывает, натыкаясь на себя в зеркале. Две вещи бьют его под дых одновременно, не жалея и не делая поблажек. Собственное лицо. Если кто-то спросит, что не так в отражении, он даже не сможет объяснить адекватно. Он просто… улыбается. Когда он в последний раз видел себя смеющимся? Вопрос по определению странный, ведь человек не наблюдает за собой со стороны. Но… даже в зеркале или на колдо. Или в мыслях, прокручивая какой-то эпизод. Или когда одевается, бреется… что угодно. Когда все его мышцы были так же расслаблены, как сейчас? Нет этих вечно напряженных складок на лбу, вечно загруженной физиономии. Уставшей, озадаченной… Прямо сейчас Гарри напоминает самого себя лет десять так назад. Он подходит ближе, уставившись в отражение. Янтарный блеск в зрачках. Гарри замечает его абсолютно точно, и это вторая вещь, которая шокирует. Он помнит глаза Эфы, когда та эмоционально пропускает магию через себя, и он был бы идиотом, если бы не провел аналогию. Он зажмуривается и снова поднимает веки. Ничего не изменилось. Быстрый взгляд на ладони, мерцание яркое и отчетливо ощущается сила. Много силы. Изучая свои руки, он понимает третью вещь. — Что ты сам даешь себе, когда рядом именно она? Что сопровождает его все время, когда они общаются? Почему столько смеха, казалось, давно забытого? Откуда всякие идиотские детские эмоции и идеи? Подбросить в воде, дернуть за косичку… Свобода. Гарри поднимает голову, глядя в собственные глаза в отражении. — Что ты сам даешь себе, когда рядом именно она? Свободу.

***

Они сидят друг напротив друга в одинаковых позах, сложив ноги по-турецки. Все в помещении совершенно обычное, хотя Пэнси ожидала, что будет окружена всякими артефактами, дымом… Что там еще приходит в голову, когда речь идет о древних ритуалах? А по факту это небольшое бунгало со стенами, обитыми тканями и коврами на полу. Именно на таком они и сидят. Чем-то это напоминает арабский ресторан. Из необычного она только выпила неизвестное горьковатое зелье, на том все. — Это будет быстро, — произносит Эфа. — Мы возьмемся за руки, ты посмотришь мне в глаза, а когда я дам команду, ты подтвердишь вслух то, что должна. — Хорошо. — Здесь, в наши дни, как и тысячу лет назад, проходят ритуалы и церемонии. Место обладает довольно мощной энергетикой, любые подобные мероприятия проводят именно внутри этого бунгало. Ничего дополнительного нам не нужно. Мы будем вдвоем, вмешательство чужих энергий ни к чему. — Ясно. Мне следует что-то знать или ожидать? — Только одно, — Эфа встречается с ней взглядом. — На некоторое время наши разумы могут объединиться, ты сможешь увидеть что-то из моей жизни, как я видела твою: ситуация, разговор или что угодно еще. Это не страшно и нормально, просто пережди. Вряд ли это продлится больше минуты. Пэнси кивает. Эфа медленно и шумно вдыхает, а потом выдыхает, закрывая глаза. Когда она распахивает их через несколько секунд, черной радужки как не бывало, только ярко-голубой цвет. — Давай. — Пэнси видит две протянутые к ней ладони и вкладывает в них свои. Кожа девушки горячая и искрится магией. Вспышка. Вокруг них появляется белый огонь, замыкая обеих в круг. Эфа не сводит с нее взгляда и сразу же начинает говорить полушепотом. — Наложенное однажды не уничтожить, не стереть и не забыть. — Глаза вспыхивают огнем. Белоснежное пламя в комнате трепещет, выдавая какой-то гул. — Наложенное в ярости, мести и боли. — Еще одна вспышка вокруг них, в голове Пэнси появляется какое-то легкое давление. — Наказание предательнице племени считаю исполненным по истечении срока давности, кровное проклятие считаю исчерпанным по истечению срока давности. В этот момент над их руками поднимается полоса, напоминающая те, что выдает магия Поттера в последние дни, только эти нити толстые и черные. От них тянется какая-то субстанция, напоминающая грязь или чернила. Пэнси чувствует такое отвращение, что прикладывает силы к тому, чтобы ее не вырвало. — Грязь, кровь и боль. Причиненное считаю прощенным. Полоса соединяется с кляксами, образуя черный пузырь размером с яблоко, который останавливается между лицами Пэнси и Эфы. Обе не сводят с него глаз. — Причиненное считаю прощенным. Причиненное считаю прощенным. Причиненное считаю прощенным. Шар перекатывается между ними, то покрываясь шипами, то разделяясь на несколько более мелких. Гул от кольца пламени становится почти нестерпимым за какие-то секунды, Пэнси втягивает голову в плечи, стараясь скрыться от этого. Разумеется, бесполезно. — Месть считаю исполненной, — шепчет Эфа. — Повтори это. Пэнси делает вдох. — Месть считаю исполненной. И вдруг пламя гаснет, а боль накрывает Пэнси с такой силой, что в глазах темнеет. Это не похоже ни на что испытанное ею когда-либо. Мозги, кажется, просто сжигаются заживо, а сама она летит в какую-то пропасть. А потом резко ударяется о землю. Не двигаясь, Пэнси понимает, что ничьи руки ее больше не держат. Недолго она лежит на полу, стараясь понять, умерла ли или это безумие закончилось. — Нет, нет, нет. Скажи, что это не правда. Пэнси вздрагивает и открывает глаза, оглядываясь. Она находится в одном из домов племени, но здесь другая обстановка. Прямо перед ней незнакомая пожилая женщина сидит на ковре, обнимает и гладит девушку по голове. Та сотрясается в рыданиях. Очевидно, что они не знают о ее присутствии. — Пожалуйста, скажи, что ты можешь что-то сделать. Я умоляю тебя, ты же самая мудрая, самая… — Милая, посмотри на меня. Девушка поднимает взгляд. Пэнси понимает, что это Эфа. Все ее лицо заплаканное, руки трясутся. — Пожалуйста, Манифа. Я молю. Ты же знаешь, как я люблю его, пожалуйста, — Эфа бросается женщине в ноги, становясь на колени, когда та встает с пола. — Пожалуйста. — Эфа, — глаза старушки полны жалости и боли, — прости меня, это невозможно. Нет еще такой магии, милая, которая принесла бы тебе дитя… Прости меня, моя девочка, мне очень жаль. Постарайся успокоиться, твой отец поблизости. Я сохраню твою тайну… Но… Ты слышала условия семьи Джафари. Они не дадут вам быть вместе, если наследник не появится, да и он сам заслуживает право знать. — Нет, нет, нет, я не смогу сказать ему такого. Никогда, — Эфа все так же стоит на коленях, прижимаясь виском к платью Манифы. — Больше всего в жизни он хочет ребенка. — Тогда, может, есть смысл отменить эту свадьбу, моя маленькая колибри? До нее целых два месяца, приготовления только начаты… Эфа смотрит вперед, но как будто не фокусируется ни на чем конкретно. — Я оставлю тебя, — женщина еще раз гладит ее по голове и покидает бунгало. Паркинсон не сводит взгляда с Эфы, а та падает на пол, сворачиваясь клубочком прямо на досках. А потом она обхватывает себя руками в районе живота и истошно кричит. Рыдания такие отчаянные, что Пэнси становится нехорошо. Она видела подобное только однажды, когда родители погибших студентов входили в Большой зал Хогвартса, чтобы найти своего ребенка, накрытого простыней на полу. И вот тогда… Они так же падали на колени и кричали в рыданиях, пытаясь трясти своих детей. Тогда Пэнси убежала. Сейчас ей просто некуда деться. Она чувствует, что глаза полны слез, и закрывает рот ладонью. С места сдвинуться не получается. Пожалуйста, я не хочу быть здесь. Я хочу уйти. Пожалуйста. И только стоило ей подумать об этом, как чья-то рука хватает ее и вырывает из воспоминания, погружая в кромешную тьму. — Пэнси, возвращайся. Пэнси! — Кто-то несильно шлепает ее по щеке. — Пэнси. Она вздрагивает и резко распахивает глаза, упираясь взглядом в карие радужки Эфы. Пэнси подскакивает и отползает назад, пытаясь прийти в себя. — Эй, все нормально. Ты в бунгало, — Эфа осторожно рассматривает ее лицо. — Все закончилось. — Мы… мы это сделали? — растерянно спрашивает Пэнси. И вдруг Эфа… улыбается. — Да. Все прошло хорошо. Девушки смотрят друг на друга и одновременно выдыхают. Сейчас вокруг них нет никакого пламени, в хижине стоит тишина, нарушаемая только звуками местных птиц, льющимися из приоткрытого окна. — Ты что-то чувствуешь? — интересуется Пэнси. — Гул пропал, — Эфа усмехается, удивляя еще больше. — Я слышала его всю жизнь, словно где-то на фоне шумит рой пчел. А сейчас… тихо. И я ощущаю ее… Силу. Впервые в полном объеме она заполняет меня. Шания закрывает глаза с таким удовольствием на лице, словно все это терзало ее годами. Что, собственно, так и есть. Пэнси поднимается с пола и проходит к столику, где стоит кувшин. Она наливает воду в стакан, когда сзади звучит: — Я была в твоей голове. — Она напрягается и ждет продолжения, ничего не отвечая. — Наблюдала за тобой маленькой, но недолго. А потом меня отбросило в твое последнее видение. Рука Пэнси застывает. Вода переливается через стакан, образуя лужу на столе. Она резко оборачивается, встречаясь с карими глазами. — Это сложно? — Эфа смотрит с чем-то, напоминающим жалость. Хотя ее эмоции, конечно, тяжело понять. — Что? — Знать такое о нем, — тут же отвечает она. — О нем, о ней… И молчать. Пэнси отворачивается. Это сложно? — Это укрепило бы твои позиции, не так ли? Подстрой ты так, чтобы он узнал. Не говорить напрямую у тебя, разумеется, хватит мозгов. Но вот слегка «помочь»… — А что это сделает с ним, ты подумала? — только и может спросить Пэнси. Эфа замолкает, но ненадолго. — Он бы справился, — девушка становится какой-то загадочной и прищуривается. — Тем более сейчас. Ты могла бы действовать в своих интересах. — Как это сделала ты? — Что? — Шания вскидывает брови. — Это сложно? Выходить через неделю замуж за человека, которому ты не можешь дать самого важного? Знать это. И молчать. Это сложно? — она почти полностью повторяет тон Эфы. Шания меняется в лице моментально. Она дергается так, словно ее ударили и нервно сглатывает. — Значит, мне не показалось. Ты тоже заглянула. — Не показалось. Они молчат, уставившись друг на друга, когда дверь в бунгало внезапно открывается.

***

Гарри видит Паркинсон сразу. Она расположилась у стола, держа графин. Стакан рядом полон, но почему-то стоит в луже. — Как ты? — он подходит, оглядывая ее с ног до головы. — Пэнси, все нормально? — Я… да, все хорошо. — Вы сделали то, что требовалось? — Шания быстро приближается к дочери, которая до сих пор сидит на полу посреди бунгало, и помогает ей встать, взяв за локоть. — Да, отец. — Слава всем богам, — он обнимает Эфу, поглаживая ее плечи. — Теперь все будет хорошо, моя милая. Все закончилось. В этот момент в хижину заходит Тао. — Что-то случилось? — интересуется Пэнси. — Или вы все пришли справиться о ритуале? — Не совсем, мисс Паркинсон, — Тао мягко улыбается. — Но я очень рад, что ваш обряд прошел хорошо. Думаю, результаты вы увидите в самое ближайшее время. — Мы пришли из-за меня, — говорит ей Гарри и кивает на флакон с зельем. Пэнси понимает сразу же и округляет глаза. — Что? Ты? — она открывает рот. Гарри собирается ответить, но его перебивают. — Девушки, не хочу вас торопить, но нам понадобится это место, чтобы дать мистеру Поттеру напиток, — Эман показывает на выход. — Сегодня очень необычный день в календаре, так что если мы хотим, чтобы каждый из вас достиг своих целей максимально успешно, луна в самом прекрасном для этого положении еще полчаса. Эфа, милая, нам понадобится совсем немного времени. Вы можете подождать снаружи. — Конечно, — Эфа выглядит растерянно. — Идем, — она подходит к Пэнси. — Но… — Ты вернешься сюда через пять минут, идем. Мы им здесь не нужны. И она уводит Паркинсон, захлопывая дверь. Гарри опускается на пол, не позволяя себе анализировать. Ни одной мысли. Не сейчас. Тао присаживается напротив, Эман тоже, замыкая небольшой треугольник. В его руках пузырек. — Скажу еще раз, — начинает Шания. — Я не одобряю такие экспресс-методы, которые вы здесь себе придумали. Это травматично и очень неприятно. — Я понимаю, — отвечает Поттер, ощущая, что от страха дрожат даже ноги. — Это очень серьезный ритуал, — предупреждает Эман. — С магией нельзя играть так, как вы планируете. Принятие должно быть медленным. Тебе следовало заниматься этим месяцами, возможно, годами… — Гарри, послушай меня, — Тао по-отечески поворачивает его к себе, сжимая плечи. — Если ты и правда хочешь выпить это, мы должны быть уверены, что ты не принимал никаких веществ, влияющих на сознание, в течение прошедших трех суток. — Я не принимал. — Обезболивающие, успокоительные, тем более снотворные, — терпеливо перечисляет мастер. — Нет. — Ты уверен? Магловские таблетки, зелья. Если смешать подобное… Эта магия убьет тебя. Ты уверен? Поттер задумывается буквально на секунду, вспоминая последние дни. Он не принимал ничего, это точно. — Да, абсолютно. Эман окидывает взглядом обоих и вздыхает. — Ладно, — он покачивает головой. — Вы сделаете глоток, мы все возьмемся за руки. Мы с Тао проведем ритуал, детали вам не будут особенно интересны. Со своей стороны вы услышите некоторые слова и фразы, которые не поймете. А когда ощутите, что магия собралась в вас и хочет вырваться, расслабьтесь и не мешайте ей. Вы можете увидеть разные моменты вашей жизни, в основном те детские, что наполнены важными эмоциями. Не реагируйте, просто примите как данность. — И это все? — А чего вы ждали, мистер Поттер? Танцев вокруг костра и оргий? — Шания снисходительно улыбается. — Магии не нужна демонстративная эпичность, она внутри. Извините мою нескромность, но рядом с вами сидят два человека, обладающие силой, которую довольно сложно отыскать по миру. Мы сможем обойтись без жертвоприношений и прочей атрибутики. Эман отдает Гарри мелкий сосуд.

***

На улице наконец наступила долгожданная прохлада. Пэнси даже не заметила этого, когда шла в бунгало на ритуал, так сильно нервничала. Они стоят перед входом уже несколько минут. — Не могу поверить, что он решился на это, — Эфа качает головой. — Я не делала на него вообще никаких ставок. Пэнси смотрит на ее удивленное лицо, не комментируя. — Неужели Тао… — Шания словно разговаривает сама с собой, пытаясь что-то сообразить. — Или все вместе совпало… Не понимаю. — Он мог заставить Поттера? — спрашивает Пэнси. — Тао? — Эфа вскидывает брови. — Мерлин, ну конечно нет, они очень близки. Они пришли по желанию Поттера, иначе это было бы просто невозможно, чары так не работают. Но я не могу понять, почему так резко. Что его побудило… — Она как-то заинтересованно смотрит на Пэнси, но ничего не говорит. — Неужели и правда все совпало. — Ты можешь объяснить мне нормально? — Пэнси устало вздыхает, глядя на Шанию. Та закатывает глаза. — Эту магию нужно принять, понимаешь? Принять. Это значит, что… — Эфа! Сюда! Обе подскакивают от резкого оклика, за которым следует такой грохот, что хижина вздрагивает. То, что это кричит Эман, становится ясно сразу. Эфа срывается с места и бежит по ступенями, почти врезаясь в вибрирующую дверь. Пэнси бросается за ней. Когда Шания дергает ручку, раздается снова: — Эфа! — Я здесь отец. Что… — она замирает, резко останавливаясь и перекрывая Пэнси обзор. — Что случилось? Что… — она выглядывает из-за плеча девушки, и страх обволакивает внутренности, а в голову ударяет горячая волна. Пэнси вынуждена схватиться за плечо Эфы, чтобы не упасть. Они расположились на полу. В самом центре бунгало, там же, где сидела она сама какие-то десять минут назад. Пэнси начинает дрожать, не замечая, как Эфа бежит к мужчинам и падает на колени около них, что-то быстро говоря отцу. Поттер лежит на спине. Его лицо не выражает ничего, куда он смотрит, тоже сказать нельзя, потому что глаза залиты кровью полностью. Как и щеки, по которым она хлещет из обеих ноздрей. Он постоянно кашляет, разбрызгивая алую жидкость вокруг себя, изо рта она стекает по подбородку, плечам и шее. Причем потоком, просто невозможным в ситуации с обычными травмами. Словно в нем открылись под бешенным давлением какие-то внутренние краники. — Держите его, — кричит Эфа. Тао фиксирует Поттеру руки, Эман что-то бормочет над ним, стискивая голову. — Что… Что происходит? — говорит Пэнси срывающимся голосом и обращает внимание на то, как выглядит помещение. — Мерлин… Разбито все. Ножки стола сломаны, столешница разбросана по частям, словно ее с огромной силой били о стену множество раз. Ткани разорваны и свисают клочьями. От шкафа осталось только название. Глянув под ноги, Пэнси понимает, что стоит на куче стеклянных осколков. Она приближается ко всем и опускается около Эмана, Эфы и Тао, делающих что-то непонятное с Поттером, их глаза горят яркими огнями. Она видит красный в радужках Тао и Эмана и уже знакомый светло-голубой у Эфы. Они одновременно что-то говорят, пытаясь удержать Поттера, который, к слову, стал резко дергаться. — Чем я могу помочь? — обращает она на себя внимание. — Пэнси, выйди! — Эфа кричит ей в лицо, оглянувшись. — Немедленно выйди отсюда. Тебе нельзя его трогать. — Что? — Выйди. Пожалуйста, послушай меня, ты сделаешь хуже. Выйди из дома, — она смотрит бешеными глазами. — Я объясню потом. — Но… — Выйди, черт тебя подери! Убирайся отсюда! — Эфа уже просто орет на нее. Но поздно. Это происходит мгновенно, никто не успевает ничего сделать. Поттер резко замирает и поворачивается в ее сторону, а затем поднимает веки, молниеносно вырывает свою руку из зажима Тао и хватает Паркинсон за предплечье. Боль оглушает и ослепляет. Пэнси кричит не своим голосом, чувствуя, как срываются связки и подкашиваются ноги, легкие горят огнем. Голова вспыхивает в районе виска, а потом и по всему черепу. Последнее, что она видит перед тем, как отключиться, — жуткие ярко-желтые радужки в залитых кровью глазах.

***

Мерлин, как же паршиво. Пэнси пытается глотнуть слюну, но горло болит так, словно ей разрезали гланды. Сознание неясное, она не понимает, где находится. В голове шум, в ушах какой-то треск, в глазах — тьма и песок. — Ты слышишь меня? — женский голос пробивается откуда-то издалека. Кто это? Зачем она меня будит? — Отстань, — еле разлепившимися, сухими губами хрипит Пэнси. — Слышит, — с облегчением произносит девушка. — Давайте отвары. — Какие еще отва… — Ей затыкают рот чем-то типа горлышка бутылки или флакона и вливают что-то кислое, крепкая рука держит нижнюю челюсть. Пэнси пытается сопротивляться, но не способные даже немного сжаться мышцы, подводят. Жидкость проходит по пищеводу без сопротивления. Через несколько секунд, она понимает, что становится легче. Еще через какое-то время горло все-таки оживает, и она делает нормальный глоток. — Сейчас тебя поправит, дорогуша, — девушка, кажется, посмеивается, говоря это. Кто это такая? Мозг все никак не хочет функционировать. — Поттер, конечно, постарался. Мог бы потрогать тебя и попозже. Какой еще Поттер? И что он постара… — Поттер! — Хрип вырывается из нее с отчаянным кашлем. Пэнси вздрагивает и начинает вырываться, когда память за считаные секунды восстанавливает события. Мерлин, Поттер! — Эй-эй! Прекрати это. Живой твой Поттер, прекрати! Пэнси, ты поранишься или упадешь с кровати! Живой. Эфа надавливает ладонью на ее грудную клетку, чтоб остановить конвульсии и повторяет: — Я сейчас подлечу тебя и свожу к нему, ты слышишь? Но ты должна допить все это. Ты понимаешь? Паркинсон расслабляется, чувствуя, что зрение возвращается, и кивает. Она должна.

***

Ты — MANTULINY

Спустя полчаса Эфа ведет ее под руку по темной улочке. — Когда я сказала, что свожу тебя туда, я хотела сделать тебя сговорчивее, — вздыхает Шания. Пэнси настойчиво и очень медленно переставляет ноги. Эфа же не прекращает занудствовать: — Не могу поверить, что ты выперлась и заставила меня тебе помогать. — Я просто попросила. — С каких пор угроза начать орать посреди улицы, пока не разбудишь всю деревню — это милая просьба? Вы оба невыносимы. Ты только встать смогла пять минут назад. — Почему это случилось, Эфа? Шания становится серьезной и вздыхает, конечно же понимая, о чем она спрашивает. — Отец сказал, что причина в сторонних зельях. — Зельях? — Да, единственным категорическим запретом для использования того настоя, что вы пили перед ритуалами, является смешивание его с успокоительными и похожими по действию зельями различных видов. Но Поттера спросили перед процедурой, он настоял на том, что ничего не принимал. Пэнси хмурится. Как же так? Он аврор, наверняка он проверяет, знает и помнит, что именно вливает в себя. Что-то не сходится. Дверь в бунгало открывается бесшумно. — Почему его оставили тут? — она имеет в виду эту самую хижину, где проходили ритуалы. — Это наполненное магией место, оно восстановит Поттера быстрее. — Его можно касаться? — Да, он абсолютно безопасен. И он иногда говорит во сне, не пугайся. В нем все перестраивается сейчас. Ты можешь посидеть около его кровати, там есть стул, здесь все починили после погрома. Я схожу за восстанавливающими, потому что мне предстоит вливать в него их каждые полчаса всю ночь. Пэнси переводит взгляд на девушку на пороге. — Эфа, спасибо, — искренне говорит она. Шания напрягает губы и хмурит брови. — Он чуть не погиб в нашей деревне. Если честно, мы вообще не понимаем, почему он выжил, это тоже вопрос на повестке дня. Так что… — она пожимает плечами. — Это мой долг. — В любом случае спасибо. Они смотрят друг на друга, Эфа коротко кивает и уходит, а Пэнси прикрывает за ней дверь. Ступая по мягким коврам, она замечает его сразу. Бледный, без сознания, с огромными синяками под глазами, правда крови уже нет. На нем какая-то белая то ли рубашка, то ли широкая кофта — под одеялом видно плохо. Пэнси присаживается на край кровати и вздыхает. — Что ж, Поттер, было весело, — она чувствует, как собираются слезы. Ей еще нужно попытаться уложить в голове весь этот день. Она рассматривает серое лицо в тишине, а потом все-таки сдается и протягивает руку, аккуратно накрывая своей ладонью ладонь Поттера. Холодную. На какое-то мгновение все внутри Пэнси сжимается от страха, но присмотревшись, она замечает спокойное дыхание. Она сглатывает, ощущая жуткую жажду. Находит глазами графин и стаканы на столе позади. Медленно подойдя, наливает воду и с удовольствием выпивает. До сих пор саднящему горлу становится чуточку легче. Пэнси ставит посуду на место, оборачивается и застывает. В груди холодеет. Он сидит на кровати, уставившись куда-то перед собой. — Поттер, ты в порядке? — Паркинсон шагает, но останавливается. Что-то внутри говорит, что ей не следует подходить. — Поттер… Он никак не реагирует. Эфа сказала, что он не опасен, верно? Пэнси набирается храбрости, прогоняя воспоминания о желтых зрачках, окруженных кровью. Она приближается и опускается туда же, где сидела до этого. Внезапно он поднимает голову. Пэнси осознает, что сейчас он смотрит на нее, но очевидно, Поттер не в себе, потому что взгляд рассеян, словно он задумался и ушел в свои мысли, а лицо ничего не выражает. Она хочет попросить его лечь и понять, будет ли он реагировать, но замирает, когда слышит то, что звучит дальше. — У тебя потрясающие глаза, Пэнси, тебе говорили это? Почти как у меня, но немного отличаются. Какой-то другой зеленый… Сердце стучит в горле, она кое-как разлепляет губы и аккуратно начинает: — Поттер… Он медленно поднимает руку и касается холодными пальцами ее подбородка, оглаживая кожу. То, что она не может поймать его взгляд, делает ситуацию жуткой. — Я часто думаю о них. Слишком часто. Настолько, насколько не должен себе позволять. Мерлин. — Гарри, послушай, тебе нужно лечь… Большой палец Поттера касается ее нижней губы и слегка надавливает, оттягивая ее. Пэнси дрожит, когда видит желтый огонек, блеснувший в его зрачках. — Ты чертовски быстро разрушаешь мою жизнь. — Хриплый голос обволакивает. А лицо Поттера медленно приближается, сам же он не сводит затуманенных глаз с ее губ. Рука, ласково поглаживая, перемещается от подбородка к уху, оттуда дальше, пальцы аккуратно ныряют в ее волосы, задевая шею. Где-то на краю сознания Пэнси понимает, что сейчас произойдет. Именно в этот момент в комнату входит Эфа, она застывает на пару секунд, а потом продолжает шагать к ним, не комментируя увиденное. — Дай-ка я гляну, — Шания наклоняется и всматривается в лицо Поттера, аккуратно опуская его ладонь обратно на кровать. — Нормально. Так, дружок, тебе нужно спать. Она касается его лба, Поттер тут же закрывает глаза и падает на подушку. — Вот и все. Больше он не проснется до утра. Пэнси пытается унять дрожь в руках. — Я, наверное, пойду. — Наконец-то! — выдыхает Эфа. — Тебе тоже нужно спать. На тумбе две пробирки, пей до дна. Я проверю через час. — Хорошо. Я дойду сама. — Я знаю, иди. Она проклинает свое состояние и то, с какой скоростью передвигается. Уже взявшись за ручку двери, Паркинсон слышит: — Пэнси. — Да? — она медленно оборачивается. — Если это важно для тебя, в таком состоянии не врут, — она кивает на Поттера. — Что бы он тебе ни сказал, если это, конечно, имело место, потому что когда я зашла, в его планы очевидно входили вовсе не беседы… — Шания ухмыляется. — Но если говорил, это была правда. Однако завтра он этого не вспомнит. — Я пойду, — Пэнси покидает бунгало. — И у тебя новая прическа, не удивляйся, — кричит Эфа вслед.

***

Она смотрит в отражение, потягивая себя за абсолютно белоснежную прядь у лица. Кажется, это то самое место, где было больнее всего, когда он ее схватил. Интересно, это седина? Пэнси отворачивается от зеркала. Ложь, ни черта ей это сейчас не интересно. Она садится на кровать, разглядывая такую же у другой стены. Пустую. Сердце стучит где-то в горле, как и обычно, когда она нервничает. Ей следует выпить два зелья и лечь спать. Она ранена, истощена и ей нужно восстанавливаться. — Я часто думаю о них. Слишком часто. Настолько, насколько не должен себе позволять. Она кладет ладонь на грудную клетку и чувствует неровный быстрый ритм. Ей нужно поспать. Нужно поспать. Легко сказать.