Круцио на десерт

Океан — Ice Lo

Первая мысль, пришедшая вместе с сознанием — «Как же болит голова». Пэнси пытается открыть глаза и вытянуть ногу, удивляясь, почему вдруг кровать стала такой неудобной, и замирает. События вечера мелькают друг за другом, восстанавливаясь в памяти до обидного быстро. Склеп, Поттер, идиотская фраза кого-то из его авроров, затем… Шок, имя матери, рыдания, «Всем выйти» и его объятия. А потом… — Ты как? — тихо и осторожно. Она вдыхала запах его одеколона, давясь собственными слезами. Полная каша в мозгах, размазанная по лицу косметика… Сколько они так стояли? — Паршиво, — честный ответ. — Ты хочешь еще побыть здесь? — спросил он тогда. Она помотала головой. — Нас ждут снаружи, так что… — Они подождут столько, сколько понадобится, — совершенно спокойно, словно двадцать с лишним человек сейчас не торчали на холоде под дождем. — Нет-нет, все в порядке. Мне только нужно убедиться, что я твердо стою на ногах. — Слезы снова полились потоком, когда она постаралась отстраниться. — Это ничего, я помогу. А потом были аккуратные руки и легкое движение, словно она не весит совсем ничего. Когда уже на выходе она попыталась по привычке привести в порядок испорченный макияж, он сказал: — Просто отвернись от них, на тебя не будут смотреть. И она снова уткнулась в теплую ткань его формы, в этот раз в районе плеча. Как долго они добирались в гостиную, она не помнила, наверное, минут десять. — Чай будешь? — Угу. Он ушел заваривать напиток, а потом, кажется, она различила звук складываемого пергамента, но это не точно. Она вообще не особенно следила за происходящим. Спустя какое-то время он принес горячую кружку. — В твоей зелье, — оповестил Поттер. Спросила ли она какое? Проверила? Нет. Она не помнит, как уснула. Только лишь то, что он сидел на диване, глядя на нее. Пэнси вздыхает, решая подумать об этом позже, когда слышит, как переворачивается страница. Медленно-медленно она открывает глаза совсем немного. Поттер здесь. Он сидит на диване напротив, закинув ногу на ногу, и листает какие-то документы в папке. Читая, он хмурит брови, зрачки быстро скользят по тексту. Беглый осмотр убеждает ее в том, что он уходил, потому что на нем другой костюм. А ты думала, он будет сидеть тут с тобой всю ночь? Она чуть опускает глаза и смотрит на его руки. Длинные ухоженные пальцы, кончик указательного прямо сейчас ритмично треплет уголок листа. Отсутствие любых аксессуаров. Он носит только часы, она замечала их не раз. В голову приходит странная мысль о том, что она и не смогла бы представить на нем какие-то кольца или браслеты, или еще что. Только часы, классические. Именно так он ей и видится. Ну, разве что одно-единственное кольцо… Палец тем временем застывает и больше не двигается. — Доброе утро, — произносит Поттер негромко. Пэнси лениво кивает. — Привет. Он рассматривает ее как-то выжидающе и осторожно. — Я не собираюсь рыдать или устраивать истерику, если что, — тянет она. Поттер ухмыляется. — Это хорошо. Ситуация кажется… странной. Она лежит на диване, укрытая каким-то пледом, — откуда он вообще взялся? — и не знает, что говорить. Она только проснулась и… — Как ты себя чувствуешь? — он разрывает молчание. — Болит голова, — отвечает она. Он кивает. — Еще что-то? — Нет. — Хорошо, — заключает Поттер. — Что ты здесь делаешь? Вот она и спросила то, что волнует ее в первую очередь. — Изучаю документы, — легко отвечает он и показывает рукой на папки. Пэнси закатывает глаза. Он же прекрасно понял, о чем именно она говорит. Почему ты здесь, Поттер? Устав от своего идиотского положения, она садится, оценивая то, как при этом усиливается треск в черепушке. День будет веселым. Еще и он тут торчит… — Мне нужно в ванную. Поттер кивает на знакомую ей дверь так, словно она здесь впервые. Пэнси злится и отбрасывает плед. Рассчитывать на то, что он тактично свалит отсюда, похоже, не приходится. — Вообще-то, ты мог бы проявить чудеса галантности и отвернуться, пока я встаю заспанная и опухшая. Или вовсе выйти. Знаешь, интимность момента, личное пространство и все такое… — О Мерлин… — он убирает газету, которую успел взять в руки, и откидывается на спинку дивана, укладывая на нее затылок. Потом закрывает глаза. — Иди. — Огромное спасибо, — Пэнси поднимается, поправляет плед и быстро шагает на цыпочках в ванную. — Странно просить не смотреть человека, который до этого сидел тут два часа, ты не находишь? Она останавливается, внутри что-то сжимается. Взгляд на циферблат на стене — восемь утра. Он здесь с шести? Она засыпала, он был тут. Проснулась… и он на том же диване. Пэнси поворачивается и смотрит на него. Поттер не меняет позы и не открывает глаз, поэтому она может без стеснений разглядывать его почти в упор. Идеальный костюм, свежий вид, куча папок в стопке, куда он только что положил уже изученную. Сколько он спал? Она сглатывает. Картинки прошлого вечера снова лезут в голову, хоть она и прогоняет их с громадным усилием. Почему ты здесь, Поттер? Как же хочется спросить. Пэнси закусывает губу. Он… переживает? Какой-то незнакомый ранее страх поднимается внутри. Почему? Она давно самостоятельна, независима, она не привыкла, чтобы о ней… — Ты идешь? — спрашивает он, все также не размыкая век. — Угу, — она быстро отворачивается, как вдруг: — Пэнси. — Да? — она останавливается уже у входа. — С днем рождения, — произносит он куда-то в воздух. Она снова смотрит на его неподвижную фигуру. — Спасибо. И забегает в ванную.

***

Гарри разглядывает полотно закрывшейся двери, а потом проверяет время. Восемь. Он потирает лицо руками, думая о том, что это утро… странное. Хотя нет, странности начались еще накануне вечером. А именно когда он вернулся домой и увидел, что Джинни спит. В десять-то часов. Интересно почему? Была тяжелая тренировка, и она не дождалась? Устала? Тренировка, тренировка… а была ли? Он задумывается и пытается вспомнить хотя бы что-то, что знал бы о распорядке ее последних дней… Пусто. Поттер вынужден признать одну вещь: он понятия не имеет, чем она занимается, пока он работает. Он не спрашивал ее об этом уже… сколько? Недели две? Почему? Они видятся только утром и вечером, и то в лучшем случае. Иногда она еще спит, когда он уходит. У него работа, куча стажеров, столько же дел, Малфой-мэнор в конце концов… Гарри морщится. Хватит. Он останавливает сам себя. Бред. У него всегда была работа. ВСЕГДА. Проверки, выезды посреди ночи… все что угодно. Мешало ли это когда-то им с Джинни общаться? Нет. Никогда. Он вдруг задумывается. Общаться… Поттер пробует слово на вкус. Когда они по-настоящему общались? Это как вообще? Короткий разговор за завтраком, а потом чуть подольше за ужином? Общие выходные где-то в гостях? Считается? Обсуждение каких-то событий у общих знакомых или очень кратко его работы, потому что нельзя, да и зачем, или ее матчей и сборов. Тоже довольно коротко и тезисно. Квиддич… Что он там не слышал? Газеты и так хорошо доносят, кто с кем играет и что делает, к чему эти повторения? Что там еще? Посещение ее родственников, иногда посиделки с друзьями. Это то, из чего состоит его жизнь в то время, пока она не на сборах, а проводит Джин там минимум по полгода. Когда же ее нет, он просто работает. С утра и до ночи. Поинтересоваться, как ее дела, спросить о планах, перекинуться какими-то ничего не значащими фразами. И уйти в работу. Они же и так все друг о друге знают, Мерлин, спустя столько-то лет. Вот и вся его жизнь. Нормальная и… нормальная. Разве нет? Гарри моргает. Если да, какого хрена он вообще думает об этом? Быстрый взгляд на пустой диван напротив. Несколько колец Паркинсон лежат на столе. Он сглатывает, а мысль перескакивает. Пэнси Паркинсон. Его главная проблема все последнее время. Она и ее дело. Паркинсон и то, что она притащила в эту страну вместе с собой. Она и эти гребаные загадки. Она и… Она. Внутри появляется какое-то тянущее чувство. Тревожное. Опасное. Ему давно пора было подумать об этом всем, но почему-то очень… страшно. Что-то не дает спокойно сесть и разложить ситуацию на части, проанализировать, а потом собрать воедино снова. То, что он вообще-то всегда делает с расследованиями. Так, как он привык. Как будто если Гарри придет к каким-то выводам, они ему ох, как не понравятся, потому что, говоря откровенно, прямо в эти дни происходит какое-то нестандартное дерьмо. Одно за другим причем. С ним. И с его магией, которую он бы и рад отделить от себя, как делал в последнее время, выискивая объяснения и хватаясь за них… Да вот только это все бред. Эта магия — самое живое, что вообще в нем есть. Он замирает, озвучив это в мыслях. Впервые. Живое. То, что не поддается объяснению, то, что идет вразрез с его устоями. То, что вспыхивает, не подчиняется давлению. То, что разъяренно пробивает себе ходы и реагирует. И есть его жизнь с другой стороны. Нормальная… Рассуждение крутится в голове, стараясь сформироваться в какой-то вывод, Поттер пытается ухватиться за логическую цепочку, которая складывается, но… Стук заставляет подскочить. — Блядство… — Поттер встает и не спеша идет к двери, после чего открывает. То, что он видит перед собой, заставляет невольно улыбнуться. — Я так и знал. Заходите.

***

О чём думает она — За полк, Ilya Fisherman, Вадим Богданов

Молодец, Пэнси. Это именно то, что ты должна делать сейчас, не так ли? Прятаться от Поттера в туалете. Потрясающе. — Мерлин… — она обессиленно садится на край ванны и вздыхает. Итак, что она имеет на текущий момент. Три ошибки. Истерика у могилы родителей, во-первых. Только лишь вспомнив, она чувствует, как напрягается все внутри, но одергивает себя. Она не может позволить себе этого сейчас, не может! Однако картинка все-таки появляется перед глазами. Белый дорогой камень. Холодный и мрачный. И строки на нем… Лисса Паркинсон. Дыхание спирает в груди, Пэнси кладет ладонь чуть ниже шеи и старается вдохнуть глубоко. Спокойно. Спо-кой-но. — Это же… Это моя мама, Поттер. Моя мама. Резко подскочив, она умывается ледяной водой, а потом опирается на раковину и смотрит на свое отражение. Прекрати это. Пре-кра-ти! Насколько она помнит, им сегодня с Поттером еще куда-то там идти. Она не может тратить время на сантименты, уж точно не сейчас, когда дел полно и все такое. Она запрет это, просто закроет. А потом… Может быть, оно просто пройдет. Это была неуместная ситуация, неуместные эмоции. И что еще более тревожно — неуместное поведение. Она постукивает пальцами по холодной поверхности, рассматривая свои ногти. Поведение. Вот с чем она по-настоящему промахнулась вчера, и это ее во-вторых. Она видела его лицо. Смутно, размыто — слезы уже тогда заполнили глаза — но она видела. — Пэнси? Он говорил спокойно и осторожно. Неужели знал, что подобное возможно? Догадался? Что-то внутри подсказывает: он и сам такой. Он так же, как и ты, периодически стоит перед похожими камнями и… ничего. Стоять — это все, что он может. Ведь их нет. Его родителей тоже нет. Пэнси становится очень и очень грустно, и в этот раз не за себя. Мерлин, она помнит о своих хоть что-то. Да, это совсем не то, о чем мечтал бы грезить любой здравомыслящий человек. Но хоть немного. А он… Насколько ей известно, он рос с какими-то отвратительными маглами, кажется, родственниками по материнской линии, которые устраивали ему «райскую жизнь». Она никогда не лезла в дебри историй о Гарри Поттере, но этот факт известен каждому ребенку, его так просто не пропустишь. Она представляет перед собой Поттера с его добрыми глазами и такими же поступками, и все внутри тут же сжимается. От сочувствия, от печали и какого-то громадного участия. Почему таким хорошим людям выпадает подобное? Он ведь хороший, неужели найдется идиот, который будет спорить с этим? Уж Пэнси точно нашла бы что возразить такому человеку. Вся ее жизнь сейчас держится на том, что Поттер существует. Такой, какой есть. Она снова поднимает глаза, глядя в зеркало. Вся ее жизнь держится на нем. Какая ирония. Пэнси ухмыляется, замечая, что не зацикливаться на родителях временно получилось, мысли заняты. Да вот только думать о Поттере не особенно-то и проще… И это ее очень и очень опасное в-третьих. — Я тоже выйду. И вот тогда она поняла, что больше всего желает, чтобы он остался. Она не хотела бы быть там с кем-то другим, даже если это Николь, которая, конечно, тоже поддержала бы. Нет. Ей было нужно, чтобы он остался рядом. Не впервые, кстати. Осознание заставляет напрячься. Пэнси хмурится, разглядывая свои радужки. Позитива не добавляет и то, что первая же аналогия, вспыхивающая в мыслях, — это другие глаза похожего цвета. Почему Поттер? Ответ формируется мгновенно. Потому что он поймет, потому что не осудит и выслушает. Потому что он — тепло. Потому что все видит и понимает. Все объяснимо, верно? Он хороший человек и помог ей. Она очень и очень благодарна. Это просто, так ведь? Она всего лишь… всего лишь прониклась к человеку, который проводит с ней много времени. В конце концов, он появился в такой опасный момент, нельзя было не привязаться, да? Так ведь? Мысли мечутся в панике, Пэнси обнимает себя за плечи. Она барахтается в эмоциях, стараясь зацепиться за спасительную логику. Да, все так. Просто она не привыкла к такому отношению, просто не подпускает людей близко и уже забыла о таком обращении. Оно ей совсем не нужно, так? Конечно. Не нужно! Она прекрасно живет, рассчитывая только на себя. Она не заводит долгосрочных отношений, она не привыкает к людям, не прикипает к ним, потому что… Потому что это больно. Потому что они уходят. Это ничего не значит. Это просто по-человечески, а он именно так и живет. Вот и все. Просто… Сколько раз в мыслях повторилось «просто» за последние пару минут? Пэнси стискивает зубы так сильно, что становится больно. Просто ей нужна была помощь, а он помог. Просто ей было плохо и он остался, а проснувшись, первым она увидела его снова. — Как ты себя чувствуешь? Просто так тепло и хорошо. Просто он листал документы, а она рассматривала его руки, стараясь не дышать громко, чтобы не разрушить момент. Просто она терпеть не может Джинни Уизли, что вчера прекрасно поняла, когда увидела ее, по-хозяйски рассевшуюся на столе. Просто радость до дрожащих пальцев оттого, что он посидел с ней. Просто она не может вспомнить, когда была так защищена, как вчера, пока утыкалась носом в его плечо. Пэнси зажмуривается и прикладывает ладони к щекам, от прохлады становится как будто легче. На миг… Просто… И снова в жар. Думай логически! На что вообще можно с ним рассчитывать, даже если на какое-то мгновение представить… И в это самое мгновение, когда Пэнси Паркинсон просто представила, внутри что-то вздрогнуло и расширилось до такой степени, что уперлось в ребра, обволакивая горячим потоком.

***

Тебя забыть — Дворецкая

Вытереть слезы, смыть косметику, стянуть в хвост прическу, которую готовила весь вечер и… притвориться спящей, когда ОН пришел домой. Вот, что сделала вчера вечером Джинни Уизли. Она ставит чашку кофе на стол и присаживается, поджимая под себя ноги и стараясь ответить на вопрос: почему именно так? Почему это не просто очередной перенос ужина? Почему она чувствует такую тревогу уже почти сутки? Липкую, вязкую… Сопровождающую ее внутри, куда бы она ни пошла, что бы ни делала. Почему веселое лицо наглой слизеринки до сих пор не покидает ее и появляется каждый раз, стоит закрыть глаза? Мерлин, это даже смешно. Столько лет прошло, а первое, что пришло в голову, — «наглая слизеринка». Плевать. Она складывает руки на столе и переплетает пальцы, глядя на поднимающиеся клубы ароматного пара. Для других все легко: сядь и поговори. Развей свои сомнения, попроси рассказать. У тебя появился вопрос? Прекрасно, задай его. Вы же самые близкие друг другу люди. Приревновала? Хорошо, всякое бывает. Скажи прямо, подожди ответа. Наверняка все объяснимо и до смеха просто. А она надумала себе… Это же Гарри, ее Гарри. Она может приготовить ужин и спокойно завести разговор. — Дорогой, мне кажется, что Паркинсон как-то очень по-хозяйски вломилась в твой кабинет, куда люди обычно записываются. Еще и с какого-то тайного входа… Он бы улыбнулся своей доброй улыбкой и сказал, что она зря переживает. А потом с удовольствием ел бы ее стряпню и по мере возможности и отсутствия секретности пояснил, что там у Паркинсон за дело и как долго она будет торчать в Министерстве. Просто попроси. Она вздрагивает. Эту фразу он всегда говорит. Или говорил… когда-то. Джинни закусывает губу, понимая одну вещь: уже как пару недель они не пересекаются вовсе, формальные завтраки и молчаливые ужины не в счет. И то, что все это началось в тот момент, когда появилось дело Паркинсонов, позитива не прибавляет. Второе же осознание напоминает, что не особенно-то этот расклад отличается от того, который они имеют последние… месяцы? Годы? Мерлин, почему она вообще подумала об этом? Неужели ее способна расшатать какая-то мелочь типа прошедшей мимо Гарри женщины? Пусть и красивой, эффектной. Что за бред такой… Мало ли таких бывало за годы. — Хардинсон просил передать, что собрание по моему вопросу состоится в тринадцать часов. — Хорошо, спасибо. Передай, что я подойду. Джин обратила внимание на его лицо в тот момент. Он был… удивлен? Или ей только показалось? Но чему? Времени собрания или тому, что именно она принесла эту информацию? Обычная ведь фраза, да и ответил он спокойно и ровно. Она хватается за голову, зарываясь пальцами в волосы. Нужно прекратить бесконечно прокручивать это внутри. Перестать искать подтексты во взглядах и паузах между словами в их коротком диалоге. Иначе она сойдет с ума. Тем более, что ничего там под этим нет, это совершенно очевидно. Гарри не мог бы… Ее Гарри… Не мог бы. А ты могла бы? Кто-то вообще может хотя бы подумать и предположить, что ты смогла? Да еще и как. Она нервно убирает пряди за уши. Вот и ее главная проблема, о которую разбиваются все эти красивые «просто попроси, просто поговорите». Джинни не может позволить себе даже минимальные претензии, потому что ей… стыдно. Чувство вины перед Гарри за свой «секретик» поглощает ее настолько, что она не смеет предъявить ему вообще ничего. Ее что-то нервирует и хочется высказаться? Да кто она такая, чтобы делать это, учитывая, что она периодически возвращается домой… оттуда? Ей не нравится какая-то ситуация и здорово бы это обсудить? Ничего страшного, зато он не бегает по закрытым отелям, чтобы… Она может и потерпеть. Она ревнует и места себе не находит оттого, что он отменяет ужин из-за другой? Джинни замирает. Почему она подумала именно так? Он просто отменил ужин из-за работы. Да. Что если она злится из-за этого? Зато он не изменяет ей. Так что она просто притворится спящей, чтобы избежать слишком эмоционального разговора. И остынет. Она горько усмехается, проводя пальцами по красивой резной ручке на кружке. Можно ли требовать от человека доказательств чистоты, когда сам по уши в грязи? Джинни Уизли впервые осознает, в какую ловушку себя загнала.

***

Когда Пэнси выходит из ванной, ее лицо выглядит свежо, а сама она совсем не похожа на человека, который только что ревел под струями горячей воды. Все-таки это прекрасно, что Поттер вернул ей палочку. Она уже набирает воздуха в грудь, чтобы по-деловому спросить его об их планах на сегодня, как… — Мерлин… — произносит она негромко и выдыхает. — С днем рождения, Пэнси! — два голоса одновременно. — Юху-у-у-у! Она замирает, поднимая голову. Вся гостиная заполнена воздушными шарами. Черными с белыми лентами и белыми с черными. Их столько, что она не видит поверхности потолка. Они выглядят магловскими, но ритм, с которым шарики медленно движутся, говорит о том, что без чар тут не обошлось. — Поздравляю тебя! — Хардинсон делает несколько шагов к ней и весело протягивает небольшую белую коробку. — Я… — она теряется. — Спасибо, Питер. Я даже не думала, что вы… Внезапно парень широко улыбается и наклонившись, быстро целует ее в щеку. Пэнси застывает и моргает, глядя ему в глаза. Тот только пожимает плечами. — Никто не должен быть одинок в свой праздник, — выдает он высокопарно и кивает сам себе. — Очень мудро, Питер, — слышится голос Николь. Спустя пару секунд появляется и она сама, путаясь в облаке шаров, которое как раз решило спуститься с потолка в центр комнаты и окружить ее. — Пэнси, с днем рождения, — Райли говорит куда спокойнее и немного скованно. — Это для тебя. Паркинсон тут же узнает яркую фирменную коробку с красным бантом. — О Мерлин! Но как? — она открывает рот. Ники самодовольно ухмыляется. — Ну-у-у, есть парочка друзей… — Что там такое? — на этот раз Поттер. Пэнси оборачивается и видит, что он сидит за барной стойкой, не принимая участия в действе, а просто наблюдая. — Это новая коллекция косметики, — поясняет Николь. — Ее еще нет в продаже. Пэнси, скорее всего, замечала рекламу в «Пророке», — на это Паркинсон активно кивает. — Так я и думала. Так вот у меня есть некоторые знакомства… Поттер вскидывает бровь. — Считаем, что я этого не слышал. — Пожалуй, да, — улыбается Ники. — Можно говорить всем, что мисс Райли это где-то украла… — предлагает Питер. — Еще лучше, — Поттер прыскает. — Зато не пользовалась служебным положением, — Хардинсон пожимает плечами. — Если уж выбирать… — Да ничем я не пользовалась, отстаньте, — отмахивается Ники. Пэнси улыбается, наблюдая за их шуточной перепалкой, и вдруг чувствует, что снова готова заплакать. Они устроили это для нее, купили подарки… А ведь она им совсем никто. Паркинсон проглатывает слезы. Совсем слабенькая стала. Взгляд перескакивает к Поттеру, который как раз внимательно смотрит на нее и ухмыляется. Наверняка понял. — Мне не хочется портить такой день, но я вынужден это сделать, — вздыхает он и показывает на папку на столе, которую Пэнси не заметила сразу. — Записи из шкатулки. Тебе нужно их просмотреть. — А вы? — спрашивает Пэнси. — Я уже прочитал, — отвечает он. — Остальные ознакомятся прямо сейчас все вместе, их здесь совсем не много. Джейк… В дверь стучат. — Вот и он, — Поттер взмахивает рукой, замок щелкает. — Доброе утро, — приветствует появившийся Холд. Он оглядывает потолок, а потом поворачивается к Пэнси: — С праздником, мисс Паркинсон. — Благодарю, мистер Холд. Он кивает и смотрит на Поттера. — Читаем записки? — спрашивает он. — Да. Он оставляет чашку чая на столешнице и направляется к диванам, жестом приглашая и всех остальных. Компания собирается быстро, Пэнси складывает ладони на коленях. Поттер не заставляет себя ждать и поднимает на нее глаза. — Давайте вернемся к началу. Пэнси, от кого ты узнала о даре? Все вокруг замирают, глядя на нее. — Однажды мать рассказала мне, — отвечает она. — В пылу очередных разборок из-за моего нежелания выходить замуж она обронила что-то типа «ты не понимаешь, что несешь, глупая девчонка. Ты должна сделать это ради своего же блага». Я зацепилась за это. И ей пришлось дать мне какие-то крохи информации. — Что ты знаешь? — Поттер сцепляет руки в замок. — Что всех девушек Паркинсон выдают замуж в семнадцать, потому что в двадцать эти видения неизбежно появятся. Замужество их так сказать «обезвреживает». Откуда это все, почему именно женщины… Тут ничего, пусто. — Замужество уничтожает способность вовсе или подавляет? — уточняет Николь. Пэнси пожимает плечами. — Я не знаю. Знаю, что их не будет, если соединиться с другой фамилией. Или как-то так… — Почему семнадцать? — спрашивает Поттер. — До двадцати ведь куча времени. За три года может что-то поменяться, вдруг появится нормальная партия, которую выберет сама невеста, а не… — Я знаю, — Питер подскакивает и поднимает руку, как школьник на уроке. Пэнси улыбается. — Давай, дорогуша. Расскажи им о чистокровных, — подбадривает она Хардинсона. А он начинает: — Все эти свадебные мероприятия у таких семей стартуют, как только невестам и женихам исполняется семнадцать, проще говоря, когда они становятся совершеннолетними, — все слушают внимательно, а он продолжает: — Свадьбы у всех, кто достиг возраста, идут друг за другом. Делать мероприятия одновременно в нескольких семьях — дурной тон, ведь все гости должны быть и на одном, и на другом, а таковых проходит целая масса, помимо самой церемонии. Всякие там приемы в честь семьи жениха, семьи невесты, общие смотрины пары и так далее. Таким образом, одна семья занимает три-четыре месяца, как бы бронирует их за собой и только своими приемами. И лишь после объединения фамилий к собственным праздникам начинает готовиться следующая. Чистокровные ходят всей кучей от одного мероприятия к другому, по очереди. Бесконечная карусель, пока женятся одни, другие входят в совершеннолетие… Образовывается нехилая такая очередь. — Совершенно верно, тянуть было опасно, чтобы потом не ждать год или полтора и не лезть в чужой праздник, — подтверждает Пэнси. — К тому же есть негласное правило, что очередность зависит от размера хранилища и репутации семьи. Паркинсоны всегда были в первой пятерке, так что… — Так что логично всунуть девушек Паркинсон в самые начальные ряды сразу по достижению возраста, — подытоживает Холд. — А учитывая положение и состояние Малфоев, вы должны были быть первыми среди своих одногодок. Пэнси кивает. — Да. Потому мою мать так нервировало то, что во время послевоенных судов свадьба неуместна. Ей было куда спешить по многим причинам. — Вернемся к дару, — продолжает Поттер. — Ты узнала эти крохи информации от матери и… — Ничего, — отмахивается Пэнси. — Если честно, сначала я подумала, что это очередная манипуляция, коих я могу перечислить массу. Она была способна на подобное, можете мне поверить. — То есть ты не стала ничего выяснять. — Практически. Я пару раз полезла в биографии, которые вы тоже видели. Но, как вы знаете, там об этом ничего нет. Тогда я убедилась, что это бред. — И когда тебе исполнилось двадцать… — Поттер прищуривается. — Я проснулась в холодном поту от видения, а потом это случилось и наяву. И так несколько раз. — И ты поверила, — говорит Николь. — Конечно, тут сложно не поверить. Потом я неоднократно влезала и изменяла будущее. Вот и все. Они не беспокоили меня на постоянной основе до всех этих событий… — Ты не хотела разузнать подробнее? — спрашивает Джейк. — Тогда нужно было бы связываться с родителями… Так что нет. Видения не доставляли мне настолько крупных неудобств ранее. Некоторое время все молчат. Поттер вздыхает и пододвигает к ней несколько пергаментов. — Здесь написано о двух твоих родственницах. Это женщины, урожденные Паркинсон. И вся информация, которая тут есть, именно о даре. — Пэнси замирает, глядя на старые листы. Пожелтевшие, частично помятые. Она протягивает руку и аккуратно поднимает первый. — Пробегись глазами, потом передавай по кругу. Она кивает. Почерк не узнать, да она бы и не вспомнила, даже если это писали мама или отец. Текста действительно не так уж и много, к тому же он набросан краткими, не связанными между собой предложениями, словно писавший быстро конспектировал только самую важную информацию. Она напрягает лоб, вчитываясь. Деметра Паркинсон. Дар проявлен в двадцать. Планирование свадьбы в девятнадцать, однако жених скоропостижно погиб до церемонии. Видела будущее. Предсказала смерти своих бабушки и дедушки от рук авроров, также и то, что ее дядя займет пост министра магии. Проблемы начались спустя несколько месяцев. Совершила самоубийство через полтора года от двадцатилетия. На момент смерти не находилась в добром психическом здравии из-за особенностей дара. Вот и все скудные новости. Пэнси перечитывает еще раз и отдает лист в руки Хардинсона. Сразу же молча берет второй. Идофея Паркинсон. Дар проявлен в двадцать. Скандальная представительница семьи Паркинсон, которая отказалась выходить замуж за подобранного кандидата и испортила отношения с семьей. Предсказывала будущее. Родители пытались договориться с вождем, однако получили отказ. Умерла в двадцать четыре, когда попробовала предотвратить смерть своей горячо любимой тетки. Пэнси снова изучает текст дважды. А потом глядит на подпись в самом низу листа. Эман Шания. Она отдает пергамент, не обращая внимания, чья именно рука протянута. Итак. Две женщины с даром, обе не вышли замуж. Обе предсказывали будущее свое и ближайших членов семьи, судя по всему. Обе… — Что ж, — говорит Питер, отвлекая. Когда Пэнси поднимает глаза, записи уже у Холда. Райли и Хардинсон сидят, задумчиво глядя перед собой. — Деметра Паркинсон, — начинает стажер. — Снова богиня, правда не помню чего… — Какая разница, — тянет Холд, перебирая бумажки. Видимо, дочитал, в его руках оба листа. — Важно другое, — замечает Поттер. — Умерла в возрасте двадцати одного года. Сошла с ума. Все замолкают, глядя на Пэнси. Она вздыхает. — Что ж… — Ну, ты ее уже пережила! На много, кстати… Да и на поехавшую мозгами ты не похожа… — тут же встревает Хардинсон. — Большое спасибо, Питер, — Пэнси невольно улыбается. — Что за вождь? — Наверное, звание. В прямом смысле, — Николь рассматривает записки. — Эман Шания, — тянет она. — Имя и фамилия? — Вероятнее всего, — Поттер потирает лицо ладонями. — Уже отдал в отдел на поиски. Ждем. — У меня вопрос, — Холд потирает подбородок. — Почему твою мать зовут Лисса? Это же тоже богиня. Но так называли Паркинсоны своих дочерей, а она не урожденная Паркинсон. Она вышла замуж за Гровера и только тогда приняла фамилию. — О, — Пэнси закатывает глаза. — Это вам к слову об особенностях помолвок и семеек. Родители моего отца и матери дружили очень давно. И решили поженить детей, когда их еще и в планах не было, так что… — Мерлин, — Питер морщится. — Фанатичные чистокровные. Твою мать назвали специально, чтобы красиво соответствовать традициям будущей фамилии? За почти два десятка лет до теоретической свадьбы? — Именно, — Пэнси кивает. Она узнала эту историю тоже от матери. — Получается, Деметра и Идофея должны быть указаны в семейном древе, — Холд продолжает анализировать. — Я посмотрел в биографиях, — встревает Поттер. — О них сказано совсем немного и кратко. О даре, разумеется, ничего. Просто родились, жили и погибли. Обстоятельства дописаны разные, у одной случайность, у второй — телесная болезнь. Их имена есть в тех книжках, где собраны женщины семьи. — Вас не смущает, что Паркинсоны, помешанные на том, чтобы продолжать род, как мы можем судить по семейному древу, где для мужчин даже книги отдельно выделялись, тогда как женщины скромно и кратко собраны в одну безликую кучу, — Джейк загибает пальцы, перечисляя. — Так вот, такие фанаты продолжения фамилии все время столь удачно рожали сыновей? Вы заметили это в биографиях, ветка не прерывается сотни лет, даже когда один ребенок, а таких случаев масса, это мальчик? Если и есть несколько детей в семье, то первым всегда идет опять-таки сын. А у нас тут Пэнси… и все. Мальчики рождаются как будто… специально. — Как можно вообще родить мальчика специально? — спрашивает Николь. — Обрядом, конечно, — говорит Питер. Все взгляды устремляются на него. — Что? — он моргает. — Вы не знали? — он удивленно уставляется на Пэнси. — И ты тоже? — Что я тоже? — Никогда не слышала? Ну… есть такие обряды, которые могут влиять напрямую на пол ребенка. Для этого надо быть, как вы, наверное, догадались, очень чистокровным и очень бесстрашным. — Бесстрашным? — переспрашивает Николь. — Это опасно для матери, во-первых. Во-вторых, это темная магия, разумеется, наказуема, потому что, вообще-то, это означает, что глобально кто-то может свободно контролировать популяцию волшебников. И в-третьих, подобные обряды имеются только в редчайших документах, история передается из уст в уста, но нет никого, кто подтвердил бы. Мне рассказывал отец. Я даже представить не могу, у кого в тайниках может быть такой справочник. Ну… — Питер делает паузу, — если только у Малфоев. — В громадном роду которых раз за разом рождается один ребенок и это… — тянет Райли. — Мальчик, — заканчивает Поттер. — Их род не обрывался больше десяти веков, а ребенок всегда мужского пола. Первый и единственный Малфой у своих родителей. Фамилия продолжается по мужской линии до сих пор. Аналогичную ситуацию мы видим и в семье Пэнси. Если и есть девочки, они вторые. Холд встает и проходит по гостиной туда-сюда несколько раз. — Гипотетически. Если Паркинсоны на протяжении многих лет контролировали и провоцировали рождаемость мальчиков, чтобы продолжать фамилию, как и Малфои, с которыми Паркинсоны всегда были дружны и веками вели дела, что мы с вами видели в биографиях, тогда… — У тебя есть брат. Или был, — заканчивает Питер и откидывается на спинку дивана, глядя на нее. — И может быть, именно он тебя и кошмарит. Пэнси моргает несколько раз в полной тишине. Они все сошли со своего гребаного ума? — Мерлин, ну что вы несете… Какие обряды, какие мальчики… — Она чувствует тошноту, вяло поднимающуюся откуда-то изнутри. — Мне стоит прямо сейчас вызвать целителей ума? По-вашему я не заметила живущего в моем доме брата? — Или он жил не там. Молчание главенствует недолгое время, за которые Пэнси пробирает озноб. — Я вернусь через минуту, — говорит она и идет в спальню.

***

Поттер думает так усиленно, что начинает болеть голова. Пока Пэнси исчезает в своей комнате, он произносит: — Версия неоднозначная и очень натянутая. Трое кивают в ответ. — И основанная просто на предположениях из семейных книг, — добавляет он. Снова кивки. — Как мы можем это проверить? — спрашивает он, не глядя ни на кого конкретно. — Даже если ухватимся. — Опрашивать Малфоев. Паркинсон у нас в наличии только одна и та ни черта не знает, — Холд вздыхает. — О, хотела бы я посмотреть, как Нарцисса и Драко Малфой вывернут нам многовековые, семейные, незаконные тайны, — усмехается Николь. Поттер морщится, соглашаясь. — Ладно, — говорит он. — Итак, странное имя на проверке, о женщинах мы узнали побольше. О версии с контролем рождаемости я подумаю. Что-то еще? — он осматривает присутствующих, которые мотают головами. — Хорошо. Через час мы посетим хранилище Паркинсонов еще раз. Поковыряемся там, может быть, Пэнси что-то вспомнит. — Хорошо, — Джейк все еще сидит, глядя в одну точку, и думает. — Идофея… — тем временем мечтательно произносит Николь. — Очень красиво… Питер фыркает: — Ужас какой, на фоне этого даже Деметра и Персефона ничего так… — Прошу прощения? — Паркинсон выглядывает из комнаты. Гарри сдерживает улыбку, а Питер бледнеет. — Это я, конечно же, шучу, — тут же говорит он. — Персефона — вообще мое любимое женское имя. Я давно хотел назвать так свою будущую дочь! Ники прыскает.

***

— Поттер, — Пэнси наконец выходит, одевшись в теплый кардиган. Николь, Холд и Питер удалились буквально полминуты назад. — Я не буду рассуждать о ваших вариантах из магловского бразильского сериала, извини. У меня нет на это никаких моральных сил. — Я и не просил тебя, — он пожимает плечами, собирая листы со стола и аккуратно укладывая их в папку. — Это просто версия. — Это безумная версия, которую вы выдумали от неимения подвижек в расследовании. — Возможно, — он даже не злится. Странно. — Откуда ты знаешь о магловских сериалах? — он вскидывает бровь. — Мне Марси рассказывала. Поттер, ответа от нее не приходило? — она хмурится. — Ты отправил мое письмо? — Конечно, отправил. Нет, ничего. — Мерлин, — она кутается в кардиган так, словно сильно замерзла. — Поттер, что, если ее… Ну, эти люди… — Они бы уже показали себя. Давай я отправлю письмо ее родителям, если завтра ответа не будет, хорошо? — говорит он, глядя на нее. — Ты упоминала, что они в нормальных отношениях. Может, они в курсе. — Хорошо, спасибо, — она тяжело вздыхает. — Какие у нас планы? Когда Гринготтс? Он смотрит на наручные часы. — Через час, идет? — Конечно, я буду свободна, — она улыбается, не сдержавшись. — Оденься эффектно, — говорит он, почти покинув гостиную. — Какое-то яркое пятно… — Зачем? — удивляется Пэнси. — Чтобы пораздражать твоих тайных друзей, — уточняет он. — Может, вылезут. — О, — она вскидывает брови. — Умно. Пораздражать… Это я могу. — Ага, я знаю. Он идет к выходу. — Я хотела бы попросить небольшой… подарок, — говорит она. Поттер останавливается около барной стойки. — Если можно. Он осторожно кивает, слушая. Пэнси сглатывает. — У нас много дел сегодня. — Сухое горло словно дерет какой-то когтистый зверь. — Я… я вот такая… — она небрежно показывает на свое лицо, свежести на котором давно нет. Заклинания не действуют долго. — Можно мне что-то… Что-то тонизирующее. Я не имею в виду алкоголь, нет. Может, какое-то зелье… Я не знаю, успокаивающее… И она замолкает. Мерлин, надо будет попросить награду за красноречие. Интересно, Поттер разобрал хоть слово из этого спича? А он смотрит на нее, а потом на эти самые руки. Затем снова на нее. Пэнси задумывается. Он прекрасно понимает, что обычное успокоительное не подействует. Нужно усиленное, тем более если они хотят эффектно выйти на люди, ей нужно быть активной и не подавленной. Вряд ли такие зелья валяются в каждом шкафу, наверняка они под счет и с объяснительными, или даже только в лазарете, или… — Хорошо. Что-нибудь еще? — Нет. Вот так просто и коротко. Он кивает и продолжает удаляться. Просто попроси. — Поттер, — снова ему в спину. — Спасибо. Он оборачивается и вскидывает брови. — Ты тащил меня вчера и все такое… Он смотрит на нее серьезно, а потом… ухмыляется. Замечала ли Пэнси раньше, что он выглядит совсем парнишкой, когда улыбается вот так? — Ты переоцениваешь свою массу, когда употребляешь слово «тащил», — говорит он. А потом становится серьезным. — Забудь, все в порядке, это не стоит благодарности. — Стоит. Воцаряется тишина, которая кажется… неловкой. Пальцы Пэнси почему-то начинают подрагивать под его пристальным взглядом. Вдруг глаза напротив становятся напряженными. Она вздыхает. Мерлин… — Как ты, Пэнси? Она молча пожимает плечами, не намереваясь врать. — Зелье, которое ты просишь, поправит это, но только на несколько часов. Ты станешь весела и активна, грусть полностью подавится, — рассказывает он. — Но ты должна понимать, что вечером будет откат. У тебя день рождения… — Все нормально, — Пэнси отмахивается. — Важнее быть в строю на задании, так ведь? — она устало улыбается. Он кивает. — Я и так не собиралась устраивать вечеринку, так что… — Я не смогу остаться сегодня, — добавляет Поттер тихо. Пэнси замирает. Зачем он говорит это? — Конечно, — произносит она. — Я зайду через час. И он быстро уходит, не оглядываясь.

***

Спустя час Поттер тут как тут. Пэнси довольно крутится перед зеркалом, флакон зелья ждал ее на столике уже через десять минут после его ухода, так что настроение у нее отличное. — Это еще что? — спрашивает он, остановившись позади. — А? Что именно? Пэнси поворачивается к нему лицом. Платье просто фантастическое, она точно это знает. Длинное и такого цвета, что не заметить ее будет просто невозможно. Гребаное произведение искусства из самого лучшего бутика Лондона. Спасибо Мерлину за то, что оно оказалось в наличии, и спасибо Николь, которая достала его буквально за полчаса. — Когда я предложил одеться эффектно, я не это имел в виду, — он бросает взгляд на ярко-красное безумие на ней. — Не понимаю, что не так, Поттер. Я одета эффектно, по погоде и все такое. Самое то, чтобы показаться в день рождения посреди Косого переулка. Он осуждающе смотрит на нее, а потом на свою форму… точно такого же цвета. Догадавшись, что именно ему не нравится, она пожимает плечами и подмигивает: — Зато нас точно заметят. Он качает головой.

***

Путь до Косого переулка оказывается как нельзя короток — портключ, который доставил их буквально на соседнюю улицу в двух шагах от Гринготтса. Пэнси, набросившая на себя мантию, шедшую в комплекте с платьем, радуется, что не стала идти только в нем одном. Холодно до жути. Хотя она знает парня, который с большой долей вероятности мог бы подкинуть ей Согревающих… — Итак, пройти нам буквально через дорогу, — говорит тот самый парень. Она улыбается. — Этого хватит, чтобы помозолить глаза репортерам, но слишком мало, чтобы кому-то внезапно на нас напасть. — Репортерам? — Сегодня в Гринготтсе «День открытых дверей». Там прямо у входа полно народу и пресса. — И давно был запланирован «День открытых дверей»? — она готова сделать ставку на то, что все подстроено. — Или такая возможность появилась внезапно, скажем, вчера? — Разумеется, — Поттер кивает. — Поэтому мы и проворачиваем это все. Завтра снимки будут в «Пророке». Идем. Они выходят из переулка. Пэнси ничего не отвечает на подтверждение своей догадки, потому что в голову пробирается то, что заставляет ее сбиться с шага. Мысль. Первая же, неосознанная, которую она ловит. Они появятся в «Пророке». Мерлин знает, что напишут об их выходе репортеры. Могут ли они опубликовать какой-то провокационный текст? А если да, то как на это посмотрит Уизли? Пэнси чувствует какое-то злобное удовлетворение. Внезапно рука прямо-таки чешется, ей даже приходиться сжать пальцы в кулак. Хочется случайно поскользнуться или подвернуть ногу, благо каблуки высоченные, или еще что-то… Зацепиться за него, за локоть как раз перед репортерами, или пусть поддержит, когда она будет падать, и плевать ей на платье. Пусть рыжая посмотрит. А потом Пэнси останавливает сама себя, испугавшись. В первую очередь это скажется плохо на нем. Во вторую, что еще за желания? Прекрати это. Спихнув грязные мыслишки на зелье, она слышит вспышки. Выпрямив спину и напялив самое надменное выражение лица, на которое способна, Пэнси шагает вровень с Поттером. Люди шепчутся, она точно слышит свою фамилию в толпе ожидающих. Судя по всему, мероприятие еще не началось, потому что по лестнице шагают только двое. Наверняка они с Поттером смотрятся фантастически. Двое в красном посреди серых унылых строений и таких же людей. Шлейф ее платья скользит по камню ступеней точно так же, как его длинная накидка. Яркое пятно. Она чувствует себя в своей тарелке, в своем мире. Потрясающе. Пэнси представляет вид со стороны и медленно вдыхает. На какую-то секунду, поднимаясь, она задумывается: откроет ли он ей дверь? Или просто войдет первым, тогда нужно как-то красиво попасть внутрь следом… Мысль обрывается в тот момент, когда Поттер тянет массивную ручку и делает шаг назад, останавливаясь и пропуская ее. Она улыбается, не сдержавшись, когда проходит вперед, сталкиваясь с ним взглядом. Шум прекращается. Сразу же на глаза попадается гоблин, очень быстро идущий ей навстречу. Пэнси вскидывает бровь, решая вести себя так, как они привыкли. — Здравствуйте, — она гордо поднимает голову. — Добрый день, мисс Паркинсон, — учтиво, но строго произносит гоблин. — Чем могу быть полезен? — Я хотела бы посетить свое хранилище. — Ваше? — уточняет он. — Моих родителей, конечно. — Мисс Паркинсон, — осторожно, но твердо начинает он. — В этом и есть проблема. Насколько мне известно, банк не получал никаких документов о праве наследования или вступления в него. Боюсь, что без этих допусков, мы не можем удовлетворить вашу просьбу. Министерство магии нашей страны… Вдруг он осекается, глядя куда-то назад и вверх, за ее плечо. Пэнси не слышала, как он подошел, не могла и видеть этого. Но она смотрит на лицо гоблина и понимает, что Поттер приблизился и стоит прямо за ней. Она сглатывает. — Министерство магии нашей страны не будет против, если мисс Паркинсон посетит хранилище, — мягкий и спокойный голос звучит почти над ее ухом. Пэнси чувствует легкую дрожь в руках. Гоблин наклоняет голову. — Конечно, мистер Поттер. Следуйте за мной, — он разворачивается и идет прямо к проходу в зону подземелий. Путь занимает минут десять, включая эти отвратительные вагончики, в которых ее всегда тошнит. Они шагают по длинному коридору на уровне, где, как она помнит, находятся то ли семь, то ли восемь самых крупных хранилищ этой страны. Она поднимает глаза, глядя на серьезное лицо Поттера, и поджимает губы, стараясь не смеяться. Есть кое-что, о чем она думает всю дорогу. Когда она проваливает уже третью попытку не улыбнуться, Поттер не выдерживает: — Ну? Давай уже, ты лопнешь сейчас. Гоблин идет достаточно далеко впереди, чтобы она могла негромко произнести: — Знаешь, я как-то сказала Николь, что ты из клана «хороших» парней. Готова взять свои слова обратно, — весело говорит Пэнси. Поттер поднимает брови. — Даже не представляю, о чем это вы таком беседовали, и знать не хочу, — бросает он, но потом все-таки спрашивает: — Но почему это взять слова обратно? — Хорошие парни не пользуются громким именем. Кажется, у нас был такой разговор насчет ресторанов. — Я и не пользовался, о чем это ты? Пэнси очень похоже изображает его, кривляясь: — «Министерство магии не будет против, если мисс Паркинсон посетит хранилище». Мерлин, бедный гоблин чуть не обделался. — Я не понимаю тебя, — он идет рядом, глядя на нее. — Нам нужно в хранилище, у нас есть для этого разрешение министра, мы и зашли. — Поттер, разрешение так и осталось в твоем кармане. Ты его не показывал, оно просто не понадобилось. — Она замолкает, задумавшись. — Ты воспользовался своим именем, даже не спорь. — Ничего подобного, я же не пришел без разрешения министра. — Ты его не показывал! — Нет разницы, — он хмурится. — Конечно есть! — смеется она. — Ты мог предъявить бумажку, но ты решил вопрос по-другому. — Пэнси, отцепись. — Ну конечно, — хихикает она.

***

Войдя в хранилище и получив разрешение гоблина на любые действия, подходящие под формат «изучения материалов», они остаются одни в огромном зале. Поттер оглядывается вокруг. — Я предлагаю пройтись, чтобы ты посмотрела тут на все. Может, ты узнаешь что-то из детства или откроются какие-то тайники. Может, что-то среагирует. Она кивает, и они молча начинают движение. Помещение с бесконечно высокими потолками состоит из нескольких огромных секторов, разделенных проходами. Пэнси искренне старается обращать внимание на все, что попадается ей на глаза, иногда даже вытягивает руку в сторону предметов и шкафов, однако спустя пятнадцать минут становится понятно, что никакой магии, которая бы внезапно удачно «выскочила», учуяв наследницу рода, нет. Она искоса смотрит на Поттера и сразу понимает, что тот зол. Очевидно, он тоже осознает, что их стихийный план не работает. Когда они возвращаются на место, откуда начали, она просто стоит молча, пока он думает. — Ладно, с этим ясно, — недовольно бросает он. — Что еще мы можем? Ты увидела что-то специфическое или знакомое? Она мотает головой, он хмурится. — Здесь четыре сектора, — перечисляет он, медленно шагая вдоль стеллажей с книгами. — Три из которых забиты сокровищами и деньгами, и только один состоит из различного рода носителей информации. Тут были и ваши биографии и другие книги, и всякие сундуки, шкатулки, свитки… Я предлагаю сосредоточиться на этой зоне. — Хорошо. — Итак, — Поттер внезапно останавливается и взмахивает палочкой. Около него появляются зависшие в воздухе песочные часы. Он протягивает ладонь и переворачивает их пальцами. — Гости хранилища пробыли тут меньше четырех минут. Что они могли сделать за это время, если учесть, что они ничего не украли? Он поворачивается и смотрит на нее. Пэнси хлопает ресницами. — Ты предлагаешь смоделировать ситуацию? — Да, — он просто кивает. — Давай посмотрим, сколько можно обойти и куда достать. Именно в этой зоне, где полно данных о семье. — Но даже в биографиях не было информации о даре, если ты об этом. Значит, ее туда не вписывали специально, ну, или удалили. Думаешь, сундучок с подобным найдется прямо тут на полке, а не в каком-то супер секретном тайнике? — Я не знаю, — отвечает он честно. — Но мы попробуем поковыряться, раз пришли. Пэнси смотрит вниз на свою одежду. — Поттер, не уверена, что ты заметил, поэтому напомню, что прямо сейчас я в платье в пол с длиннющим шлейфом. Ты меня не предупреждал о подобном. Я совершенно не готова к тому, чтобы бегать на время… — Не уверен, что ты заметила, поэтому напомню, что не я тебя одевал, — отбрасывает он ее аргументы, а потом добавляет: — Давай же, Пэнси. Побудь наконец полезной. Наконец? НАКОНЕЦ?! Это словечко так злит ее, что Пэнси замирает на несколько секунд с открытым ртом. А потом зло усмехается, достает палочку и делает ею резкое рассекающее воздух движение. Быстрое и очень четкое. — Готова выполнять задания Аврората, мистер Поттер, — выплевывает она и складывает руки на груди. Поттер моргает. Дважды. Потом он опускает глаза, быстро оглядывая ее голые ноги, платья на которых осталось буквально до середины бедра. Тяжелая ткань лежит прямо на каменном полу. Пэнси делает легкий шаг и переступает ее. На этом она не останавливается и по очереди сбрасывает туфли на высоких каблуках. Стопы касаются прохладного пола. — Теперь точно готова, — она победно улыбается. — Куда именно мне лезть? Поттер вздыхает. — Закончила свое показательное выступление? — спрашивает он спокойно. — О, ну что ты! Это просто подготовка к выполнению твоих замечательных заданий. Работенка физическая, так что одежда удобная. Ты же этого хотел? Чтобы я помогла здесь покопаться, так что… Она точно видит, как двигается его челюсть, когда Поттер сдерживает злость, ничего ей не отвечая. Пэнси же продолжает испытывать его терпение. — Так что? Как начальник разобьет сектора? — она осматривается вокруг. Снизу лежат кучами галеоны, стоят всякие разные стеллажи с драгоценностями и книгами. На полках сверху расставлены наборы столовых предметов, различные резные шкатулки, инкрустированные камнями, все это вперемешку… — Я смотрю внизу, ты лезешь наверх? Пэнси Паркинсон всегда считала себя хитрее окружающих ее людей. Изворотливее, продуманнее, мстительнее… Иногда она так расслаблялась, не ожидая подвоха, что воображала о себе слишком много… Гарри Поттер никогда не выставлял свои сильные стороны целенаправленно напоказ. В работе он всегда предпочитал воспользоваться правильным моментом. — Нет, — отвечает он и опускает глаза на голые ноги. — Наверх полезешь ты.

***

Надо было дать ей половину порции зелья, честное слово. Гарри Поттер стоит, сложив руки на груди, и смотрит на то, как гордая и независимая Пэнси Паркинсон с крайне раздраженным видом карабкается на стремянку в платье, которое… Он вздыхает и отводит глаза, не заглядывая ей под юбку. Дерзкая, наглая девица. А сама еще ему что-то говорит. — Ты воспользовался своим именем. Тоже мне внимательная. Он злится, рассматривая гору хлама перед собой. Мерлин, столько денег, неужели нельзя было нанять человека, который систематизировал бы это все. Гарри так и сделал в свое время. За отдельную плату банк сам предлагает такую услугу, даже приглашать никого чужого не нужно, этим занимаются местные гоблины. Их магия работает здесь без сбоев. Кстати о магии. Палочка Паркинсон лежит в его кармане, потому что они «моделируют ситуацию». Когда гости проникли в хранилище, было раннее утро и позволения войти у них не имелось. Так что магию они использовать не могли, да и датчики это показали. Что бы тут ни происходило в те минуты, это сделано руками. Так что Пэнси озвучено задание сдать древко и изучить сундучки и шкатулки — гребаные, блядские шкатулки — семейства на предмет двойного дна. Он пытается прикинуть, куда именно можно влезть за пару-тройку минут. Лестница была там, где положено, как сказали гоблины. Получается, ее не двигали или же быстро вернули туда, где взяли. Значит, понадобилось еще меньше времени, если занимались стремянкой. Или же изучали что-то внизу и наверх карабкаться без надобности. Что внизу? Биографии, которые они изъяли, еще… — На твоем месте мне было бы очень стыдно, Поттер, — раздается откуда-то сверху. — Мне очень стыдно, — бросает он в ответ, даже не оглядываясь, и старается не сбиться с мысли. — Но я сомневаюсь, что тебе было бы. За шорохами и недовольным пыхтением он, кажется, различает что-то похожее на «придурок», но не придает этому значения. Пусть посидит наверху, меньше будет мешаться. Итак, биографии. На их месте сейчас пустой шкаф. Есть еще один стеллаж рядом. Поттер подходит ближе.

***

Спустя двадцать минут идиотских поисков чего-то в сундучках Пэнси спрашивает: — Мне нужно смотреть те шкатулки, в которых лежат обычные драгоценности? Без внутренних отсеков, — она говорит это, стоя на перекладине высоченной лестницы и проклиная желание показать себя самой умной. Поттер поднимает голову, глядя на нее снизу как ни в чем не бывало. Пэнси даже представлять не хочет угол обзора с точки, где он стоит. Не меняясь в лице, он бросает: — Да, конечно. И возвращает внимание к книге. Она стискивает зубы. Придурок. Шкатулки заканчиваются еще через несколько минут. — Тут ничего, слезаю? — раздраженно цедит она. — Да, — даже не повернувшись. Становится обидно. Сам заставил ее лезть наверх и даже глаз не поднимает. Мерлин, Пэнси, заткнись.

***

Мы без вечеринок — L'One

— Давай помогу, — он протягивает ладонь, чтобы она спокойно спрыгнула, потому как первая перекладина находится достаточно высоко. — Премного благодарна, — саркастично отвечает Паркинсон и неожиданно резко опирается на него. Гарри дергает ее за руку, как ему кажется, слишком интенсивно. И тут же ослабляет хватку, автоматически произнося: — Извини. Пэнси поднимает красивую бровь. — За что ты извиняешься? — Я сделал тебе больно. — Нет. Если мне станет больно, я скажу, ты можешь не бояться трогать меня. Не дергайся, Поттер, — отвечает она насмешливо. Он поднимает на нее глаза, их взгляды сталкиваются. — Ты что-то нашел? — она переводит тему. Гарри показывает ей книгу, которую собирается забрать с собой. — Это что? — Как думаешь, зачем твоим родителям огромный справочник, где хранятся данные об африканских племенах? — спрашивает он. — Среди массы исторических и географических книг эта единственная потертая. — Снова Африка… — А что если я скажу тебе, что тут не просто информация о племенах, а еще отдельно об их вождях. — Ее глаза округляются, и Гарри добивает: — И на букве «Ш» мы можем увидеть… — Не может быть, — она открывает рот. — Шания? Поттер кивает, все так же держа ее за предплечье. — Давай убираться отсюда скорее, — нетерпеливо говорит она, жадно глядя на справочник. — Пять минут, у меня есть еще одно дело, — он поднимает руку с книгой и взмахивает ею. — Что это? — она прослеживает глазами за огоньком, исчезающим за поворотом. — Хочу поболтать. — С кем? — спрашивает она, наконец спрыгивая с перекладины. Поттер открывает рот, но не успевает ничего сказать. Он слышит визг Паркинсон, приземляющейся босыми стопами на золотые галеоны, разбросанные по полу. Естественно, она поскальзывается на них и тут же летит назад, таща за собой и его. Он не успевает сориентироваться и заваливается прямо на нее. От столкновения лбами спасают руки, согнутые в локтях, которыми он и ударяется о пол. Оба замирают, когда полет заканчивается. Гарри резко зажмуривается, ожидая, пока вспышка боли ослабнет. Интересно, вывихнул? Прислушиваясь к ощущениям, он глубоко дышит, стараясь игнорировать ее духи. — Эм-м-м, Поттер? — спустя время неспеша проговаривает Паркинсон под ним. Ухо опаляет горячее дыхание, он вздрагивает и открывает глаза. Магия в тот же момент просыпается в груди и стремится к кончикам пальцев, он сжимает их в кулаки. Блять! — Подожди секунду, — произносит он, отвернув голову, и перекатывается с локтя на локоть, чтобы понять, есть ли травма. Нет, кости двигаются правильно. Выдохнув с облегчением, он смотрит вниз, упираясь в зеленые радужки. Пэнси быстро моргает, чуть приоткрыв рот, пока Поттер скользит взглядом по ее лицу. Перестав думать о ранениях, он тут же осознает, что чувствует сжатые бедра Паркинсон между своими, потому что, вообще-то, лежит на ней всем телом. Реакция которого, кстати, не заставляет себя ждать… Гарри быстро переваливается набок и ложится на спину. Он потирает саднящие локти, на которые приземлился минуту назад. Как же больно, святой Мерлин! Хотя его члену дискомфортные ощущения в руках не мешают, судя по всему. Какое же блядство. Он тяжело вздыхает, собираясь сказать ей все, что думает.

***

Глядя на лицо Поттера, Пэнси тут же понимает, что сейчас выслушает о себе много интересного, и даже вжимает голову в плечи по этому поводу. — Мистер Поттер? — хриплый бас гоблина рассекает воздух хранилища. — Твою мать, — путаясь в собственной мантии, Поттер вскакивает, а потом так же быстро хватает Пэнси за талию. Она не успевает пискнуть, как оказывается стоящей на своих двоих. Он же наклоняется и двумя руками с боков берется за края ее задранного — страшно представить насколько — платья и дергает его вниз, возвращая человеческий вид этому безобразию. Тут же выпрямляется и разворачивается к посетителю, который как раз выходит из-за угла. — Добрый день, — голос звучит так, словно ничего не случилось. — Здравствуйте, меня зовут Рагнак, — представляется гоблин, которого они сегодня еще не видели. — Вы хотели что-то спросить? Пэнси понимает, что тот самый луч магии, улетевший до их падения, это и есть сообщение с просьбой прийти. — Да, мистер Рагнак, у меня буквально пара вопросов. О том самом вашем коллеге, который пропал после проникновения в это хранилище. Она никогда не слышала, как именно обращаются к гоблинам, потому удивленно вскидывает брови, замечая, насколько Поттер вежлив. Рагнак же сжимает и без того почти отсутствующие губы и напрягается. Видно, что тема вызывает у него неприятные эмоции. Он говорит, не скрывая отвращения: — Не уверен, что гнусный предатель может называться моим коллегой после такой выходки, — гоблин гордо вскидывает голову. — Он сделал то, что считается самым унизительным для нашего народа. Мы присягали оберегать эти залы и хранить то, что нам доверили. Это наше предназначение. — Да, я понимаю, — спокойно кивает Поттер. — Скажите мне, мистер Рагнак, много ли зафиксировано в вашей истории случаев вот такой… измены? Гоблин вздыхает. — Не наберется и пяти, мистер Поттер. Включая того, о ком вы спрашиваете, а также предателя Крюкохвата, который, как вы помните, провел вас сюда несколько лет назад, позарившись на меч Годрика Гриффиндора. — Все верно, он хотел меч, — Поттер продолжает. — Какова была мотивация остальных, вы знаете? — Произведения гоблинского магического искусства. — А деньги? — уточняет Поттер. — Не представляю, чтобы они были нужны гоблину настолько, что он решился бы на подобное, мистер Поттер. Мы ведем иную жизнь, нежели люди. — Это я знаю, — задумчиво отвечает он. — Что ж, — Поттер оживляется и улыбается. — Полагаю, мы с мисс Паркинсон закончили осмотр. Вы проведете нас обратно? — Конечно, — отвечает Рагнак и, слегка склонившись, указывает рукой на выход, перед этим бросив осуждающий взгляд на платье Пэнси. — Следуйте за мной. Поттер идет впереди, она же старается догонять его, ей приходится почти бежать. Внезапно он поворачивается, осматривая ее всю. А потом практически срывает с себя ярко-красную накидку и пихает ей. — Оденься немедленно, — злобно, сквозь зубы. Она кивает и не спорит, быстро набрасывает на себя тяжелую ткань и снова перебирает ногами. К концу коридора она начинает злиться, не понимая, какого это вдруг хрена ей указывают, как именно она должна выглядеть. — Если мы еще раз сюда придем… — раздраженно говорит она, когда они равняются около дверей. — Мы сюда больше не придем, — бросает он. Желваки выделяются на раздраженном лице. — Ты не умеешь вести себя в общественных местах. — Какие мы злые, — она закатывает глаза и поправляет на плечах его накидку. — И это, кстати, не общественное место. Так что… — Так что можно ходить по хранилищу голой? Как ты собиралась объясниться перед гоблинами? Если нам придется появиться здесь снова, ты будешь в доспехах, чтобы не провоцировать охрану. — Почему я вообще обязана перед ними объясняться? — О Мерлин… — Поттер, если тебя так смущают женщины в коротких платьях… — Заткнись, Пэнси. — В следующий раз буду ходить здесь голой, — небрежно выдает она. — Тоже мне… Подумаешь, гоблины. — Отлично, — кивает он. — А теперь выметайся отсюда, — он держит дверь, чтобы она прошла. — Вот посмотришь! — Ага. И оба осекаются. — Я… Я не имела в виду в прямом смысле «посмотришь». — Пэнси, — он устало прикрывает глаза. — Выходи отсюда.

***

Она стоит в подсобке на точке аппарации, пока Поттер регистрирует книгу, которую вынес из хранилища. Он приказал ждать его тут, отсюда же они и попадут в Министерство. Что ж, это логично, учитывая, как она выглядит. Мерлин, вот это было бы настоящее счастье Скитер. Гарри Поттер и Пэнси Паркинсон вошли в Гринготтс вместе, провели там час, а потом вышли. Наследница древнего рода была одета в разорванное платье и форменную накидку главного аврора страны. Оба потрепаны, а у него сбиты локти. Она прыскает. Разъяренное лицо Джинни Уизли возникает перед глазами. — Все, мы забираем книгу, — Поттер появляется в дверях. Пэнси кивает, а он подходит и касается ее в районе локтя. — Готова? — Да. Они аппарируют из банка с негромким хлопком. Пэнси открывает глаза спустя пару секунд и видит, что они стоят в его кабинете. Поттер тут же отпускает ее, идет к своему столу и бросает книгу, пергамент с разрешением от гоблинов остается у него. — На сегодня все. У твоего зелья через пару часов закончится действие, тебе следует быть у себя сегодня. У меня куча дел и еще книга. Так что… Да гребаные железяки! — вдруг ругается он, ковыряя края рукавов рубашки. — Что там у тебя стряслось? — Хочу глянуть на локти, я приземлился на них, падая с высоты своего роста. Залечу, если потребуется. Эта херня не работает. Пэнси быстро анализирует ситуацию, понимая издалека, какой именно тип аксессуара на нем и что у вещицы за застежка. Она вздыхает и шагает вперед, сокращая расстояние между ними. — Потому что ты делаешь это неправильно! Кто тебя вообще учил, Поттер? Тут же… Это происходит мгновенно. Пэнси берется за манжет его рубашки, чтобы поправить запонку, касается теплой кожи… Листок в другой его ладони вспыхивает, она вскрикивает от неожиданности, а Поттер резко вырывает свою руку из ее пальцев. — Черт возьми, Пэнси! — он шарахается назад так быстро, будто она ударила его. — Я не… — Отойди! — он встряхивает кисти, выругиваясь. — Я не просил тебя! Пэнси уставляется на него, открыв рот. — Поттер, что с тобой происходит? — Со мной все нормально, — он отворачивается. — Я вижу. — Иди к себе, ради Мерлина! Достаточно на сегодня, — он смотрит на нее как-то растерянно. — Пожалуйста. Она отступает и молча выходит из кабинета.

***

Спустя десять минут Гарри появляется в гостиной Паркинсон, обводя взглядом команду, которая тоже только вошла. Он осматривает пустое помещение. И где она? — Как сходили? — Джейк садится в кресло, Николь и Питер плюхаются на диван рядом. — Нормально, есть интересные темы для обсуждения, — Гарри опускается на второй диван. — А где… — начинает Холд. — Всем привет! — Пэнси выходит из ванной, дефилируя в своем мини-платье мимо присутствующих. — Дайте мне пять минут, я быстро! — и пропадает в спальне. Хардинсон присвистывает, а Николь оформляет мысли в вопрос: — А что с платьем? Это так надо? Поттер морщится. — Не спрашивайте. Райли хмыкает и как-то очень уж внимательно на него смотрит, заметив, насколько зло Поттер проводил глазами Паркинсон. Он набирает воздуха в легкие и почти кричит: — Пэнси, мне нужно быть у министра через четверть часа, приоткрой комнату, чтобы нас слышать. Можешь не выходить, ничего нового для тебя не будет. Спустя несколько мгновений, дверь слегка отодвигается. Он кивает. В следующую минуту он рассказывает про справочник, а также то, что там описано. Хардинсон присвистывает снова. — А у нас хороший день, — Холд с интересом вертит в руках книгу, которую Гарри захватил с собой. — Ты гляди, и версия, и книга. — Сегодня у нас в командировке несколько авроров из Франции, мне нужно их сопровождать, это обязательно. К тому же Пэнси будет не в настроении вечером, чтобы что-то изучать, — он говорит это и быстро поясняет, что она приняла зелье. — Понятно, — кивает Николь. — Тогда завтра? — Да, — Гарри утвердительно опускает голову. — С самого утра. Я отложу дела. Завтра все тут в девять, ладно? Присутствующие соглашаются. — Отлично. — А почему ты меня не спрашиваешь? — раздается из спальни звонкий голос. — Может, у меня планы. Питер улыбается, не сумев сдержаться, Гарри только качает головой. — А ты не пожалел зелья, я смотрю, — Николь тоже растягивает рот в ухмылке. — Подарок на день рождения, — отмахивается Гарри и встает. — Я надеюсь, что все знают о работе этого состава? — добавляет он тихо. — Никаких вечеринок здесь вечером. Ни во благо, ни ради веселья, поняли? Она будет проживать все, что подавила вчера и сегодня утром. Пусть справляется, нельзя затыкать это вечно. Да что ты говоришь? Николь и Питер серьезно кивают.

***

Она спала до пяти. Проснувшись, Пэнси не ощутила ничего особенного и спокойно поела. В шесть стало грустно, в половине седьмого она заплакала в первый раз. В семь она уже лежала на диване, рыдая без остановки. Мама, папа, квартира. Вся жизнь. Она закрывает глаза, вдыхая так тяжело, что приходится выпрямлять спину, чтобы легкие вообще раскрылись. Кажется, что все внутри — это один огромный ком боли. Истерики, грусти, печали и скорби. В голове проносится все, память не дает даже короткой передышки. Детство. Времена, когда мама была чуть добрее, чем обычно, и читала что-то маленькой Пэнси перед сном. Порой сама учила вышивать, вязать и собирать цветы в красивые композиции. Они смеялись. Иногда. Порой Лисса рассказывала ей волшебные истории, пересказывала по памяти какие-то легенды. Маме нравились магловские мифы Древней Греции, поэтому Персефона хорошо знала, кто такой Геракл и Цербер. Некоторые из этих коротких глав ей были не по вкусу, потому Пэнси слышала их не так часто. Она никогда не спрашивала маму, почему она не хочет читать отдельные страницы. А теперь вот стало интересно… Но ты уже не сможешь спросить. Никогда. Пэнси закрывает лицо ладонями, стирая новые и новые мокрые дорожки, и проклинает тот миг, когда попросила зелье. А ведь Поттер предупреждал. Пройдя к барной стойке, она берет воду и приближается к окну. Погода вторит настроению, бесконечные потоки стекают по стеклу. Гребаный Лондон… — Как дела, Пэнси? — негромко раздается сзади, но она дергается от испуга. — Мерлин! Ты смерти моей хочешь! — Я — нет, — Поттер смотрит на нее, стоя у двери. — Я просто хотел спросить, как ты, — он вглядывается в ее лицо. — Но в принципе, вижу и сам. — Спасибо за комплимент, — устало отвечает она и складывает руки на груди. — Ты говорил, что тебя не будет вечером. Неужели он останется? Мысль вспыхивает в голове и, вторя ей, загорается что-то теплое внутри. — Так и есть, я зашел навестить тебя и сразу ухожу. Разочарование накрывает ее. Подожди немного, Пэнси. Не при нем. Раз ты такая чувствительная, поплачешь об этом через пять минут. — Когда это закончится? — она не поясняет, о чем говорит, но он и так понимает. — Через несколько часов. — Что ж, Поттер, — пожимает она плечами. — Внесу этот день рождения в список самых специфических дней своей жизни, — она еще и способна шутить. Это понимание восхищает даже саму Пэнси. — Мои родители мертвы, я заперта в чужой стране, на меня охотятся. Я выпила дерьмовое зелье, которое заставляет меня рыдать из-за того, что подушка на диване лежит неправильно. У меня нет дома и почти нет близких людей. А тот единственный, кто есть, пропал. За хорошую жизнь, — она снова берет свой стакан с водой, ранее оставленный на подоконнике, и поднимает его, салютуя. — Отличный тост. Все это время он молчит. А потом глубоко вздыхает и возвращается к проходу, из которого появился минутой ранее. — Возможно, ты не так несчастна, как тебе кажется, — говорит Поттер, обернувшись. Пэнси удивленно поднимает бровь, глядя ему в глаза. Внезапно он ухмыляется и произносит то, что она сегодня уже слышала: — Никто не должен быть одинок в свой праздник. — Она замирает, слушая. А Поттер добавляет мягко: — С днем рождения, Пэнси. И он просто выходит, закрыв за собой дверь. И пока она моргает, не понимая, как интерпретировать странные фразы, открывается другая. Та самая, что основная в этой гостиной. В проеме появляется голова… — Боже мой… — Стакан летит на пол из ослабевших рук. Он разбивается с оглушительным звуком, который Пэнси даже не слышит. Она может смотреть только в одну точку и ощущать, как горячие слезы брызгают из глаз. — Боже мой… — Святой Мерлин, я еще не успела зайти, ты уже что-то разбила. — Бо-же-мой… — кричит она по слогам и срывается с места. Пэнси преодолевает гостиную за пару мгновений, непонятно как не изрезав ступни, и практически падает в родные руки. — Как? Но как? Боже, я не верю… Мне было так плохо и… Так плохо… — Моя девочка, — Марсель обнимает ее крепко-крепко. Пэнси кажется, что она близка к обмороку. — Моя маленькая бедная девочка… Она прижимается к знакомой фигурке так сильно, что той наверняка больно. Марси обнимает в ответ, говоря, что все будет хорошо и что она рядом. Пэнси слышит, что подруга тоже плачет, гладя ее по голове. — Как? Как, Марсель? — это все, что она может повторять, когда спустя целую вечность отлипает от Бернар. Та вскидывает бровь. — Неужели здесь так много людей, способных организовать подобные подарки? Пэнси замирает, слезы высыхают. Это он. Это сделал он. — Но как? — Это довольно долгая история, можно я не буду рассказывать ее на пороге, дорогая? — Марсель смеется, убирая прядь Пэнси ей за ухо. Она не успевает подумать, как хватает Марси за плечи и встряхивает. — Скажи мне, ты здесь на сколько? Сколько он позволил? Ты скоро уйдешь? Подруга хитро улыбается и говорит: — О нет, дорогуша, теперь я никуда не уйду… Пэнси чувствует, как сильно дрожит все ее тело. — Ты дашь мне минутку? Одну, я сейчас вернусь. — Конечно, — удивленно смотрит на нее Марси. — Я помою руки и занесу чемодан. — Я сейчас, — она разворачивается и бежит к проходу.

***

Зачем он это сделал? Хороший вопрос. Решил ли он это сегодня или идея зрела уже пару дней? Тоже прекрасная тема для раздумий. Потому что никто не должен быть одинок в свой праздник. Фраза Питера, которая засела в нем и крутилась в голове часами. Гарри вздыхает, набрасывая пальто. Ему нужно идти домой. Вот на чем сейчас следует концентрироваться. А не на зеленых глазах девушки, лежащей под ним в хранилище. И не на ее слезах. Он аккуратно завязывает шарф, когда загорается дверь. В груди поднимается беспокойство. Что могло пойти не так? Он взмахивает рукой, открывая, и напряженно ждет. Паркинсон вваливается, как ураган. Вся зареванная, опухшая и дрожащая. Гарри хмурится. Он никогда не слышал, чтобы от этого зелья было плохо физически. У нее какая-то аллергическая реакция? Нужен целитель? Что случилось? — Пэнси, что… Он не успевает договорить, как она врезается в него на такой скорости, что ему приходится схватиться за край стола, чтобы удержать их обоих на ногах. Она сжимает его в объятиях так яростно, как это делают до безумия соскучившиеся дети. Совершенно не рассчитывающие силу, не соблюдающие границ, не думающие о вероятности перелома твоих костей… Просто счастливые и отчаянно кричащие о том, как они рады, что ты пришел. Тэдди встречает его именно так, когда Поттер уезжает в долгосрочные командировки. — Пэнси, ты… — он старается подобрать слова, не забывая, что эмоциональный откат от зелья сейчас находится на самом пике. Она перебивает: — Я не знаю, как ты это сделал, Поттер, — она глухо всхлипывает, когда произносит это куда-то ему в пальто. Прямо как вчера. — И я не хочу знать почему. Не сегодня… Гарри сглатывает. Он тоже не хочет. — Но я даже не могу передать, как я благодарна. Спасибо, — и она снова всхлипывает, не отпуская его. — Мне никогда в жизни не делали подарка лучше. Он вдыхает раскаленный воздух, смешанный с ее духами, и медленно кладет одну руку на хрупкую спину, обнимая в ответ. — Пожалуйста, Пэнси, — только и может выдавить он из себя, чувствуя, как сердце бьется о ребра. Они стоят, не меняя положения. Он слышит ее тяжелое дыхание и ощущает, как двигаются маленькие плечи в такт вдохам. А потом, спустя полминуты молчания, так же быстро и внезапно, как прибежала, она отстраняется и, улыбнувшись, убегает, захлопывая за собой дверь. Гарри стоит в абсолютной тишине посреди кабинета и смотрит на тускнеющее мерцание чар на стене, а потом на собственные руки… Которые сияют ярче. И магия в них не гаснет.