Круцио на десерт

— Как ты? Джинни закрывает глаза, концентрируясь на том, как сильные пальцы разминают ее плечи, нежно проходя по ноющим следам от веревки. Наверняка там кровоподтеки. Ладонь аккуратно утопает в волосах, массирует… А уже через минуту мужчина заплетает локоны в тугую косу. Ласково, заботливо, даже трогательно… Та часть процесса, которая ей не нравится. Просто не нужна. — Нормально, — почти без эмоций. — Ты напряжена сегодня… Джинни натянуто улыбается, глядя в глаза мужчине. А потом снова отворачивается. Еще бы она не была напряжена. Вчерашний вечер и неудавшийся поход в гости к родителям. Она хмурится. Мама побила все рекорды по количеству неуместных вопросов. Что на нее вообще нашло, черт возьми? — Анджелина такая забавная с этим животом, да? — Молли Уизли раскладывала посуду перед чаепитием, пока мужская часть семьи что-то обсуждала в гостиной. — Ага. Наверное. — Уверена, ее мать счастлива. Стать бабушкой… Джинни стиснула зубы. — Ага. — Я бы, конечно, тоже мечтала о таком когда-нибудь… — Угу. — Джинни! — Молли недовольно нахмурилась, видя отсутствие отклика от дочери. — Что, мам? — Ответ получился злее, чем хотелось. Миссис Уизли поджала губы и почти не обращалась к ней всю первую половину застолья. А потом за ужином. — Путешествия — это прекрасно! Вы могли бы оба наконец взять отпуск и рвануть куда-то. Это так замечательно! — Мама испепеляла взглядом Гарри. — Кроме некоторых пограничных пунктов, конечно. Эти документы, причины посещения… Их, разумеется, куда проще проходить, если вы женаты… Подтекст. Везде. Снова и снова, и снова. Она пытается сосредоточиться на сильных ладонях на своей спине. Не получается. — Гарри, а ведь правда, — не успокаивалась она. — Сколько лет ты не был в отпуске? Не пора ли вам с Джинни подумать о более семейных делах? Карьера это, конечно, хорошо, и вы оба достигли таких высот, но… Гарри просто вежливо улыбнулся. Он вообще как-то отрешен весь вечер. Она нервно сдувает падающую на глаза прядь. — Мне пора. — Конечно. — Пальцы тут же пропадают с ее лопаток. Джинни одевается так быстро, что, кажется, не проходит и минуты, как она уже забирает сумку с вешалки. Взмахнув палочкой и произнеся исцеляющее заклинание, она оборачивается. Внезапно видит сигареты и тянет руку… Но передумывает. — Хочешь? — уточняет он, протягивая пачку. — Нет, — она качает головой. — Нужно идти, не сегодня. — Поттер не разрешает своей маленькой Джинни взять сигаретку? Но он ведь сам курит, где логика? — мужчина ухмыляется и кладет упаковку на место около себя. — Странные вы… Она не отвечает, кратко прощаясь.

***

Тедди Люпин прыгает на зачарованном батуте в парке неподалеку от Косого переулка, когда Гарри приносит из киоска волшебную сладкую вату. — Эй, дружок! — кричит он через толпу верещащих детей. — Иди сюда, она не будет долго ждать. Так и происходит. Вата разлетается на небольшие части, которые нужно быстро ловить и есть. Поттер пытается удержать их вместе, почти роняя сладость. Но Тедди уже тут как тут и помогает ему маленькими ладошками. — Малина! — угадывает вкус малыш, пережевывая. — А у тебя? Гарри кладет в рот мягкий кусочек и кривится. — Лимон. Мерлин, какая же гадость. — Не повезло, — Тедди подмигивает, широко улыбаясь. Крестный повторяет жест. Они гуляют в этом парке стабильно раз в неделю. Вообще-то, Гарри готов водить его куда угодно, но чаще всего Тед предпочитает знакомое место. Даже завел тут «друзей по прогулкам», как сам их и назвал. Андромеда все время утверждает, что паренек консервативен и не любит ввязываться в новое. Гарри же ставит на то, что с началом обучения в Хогварсте все поменяется. Поттер оглядывает большое песчаное поле с разномастными волшебными аттракционами для детей разных возрастов. То тут, то там прыгают и летают невысоко над землей маленькие волшебники. Сотрудники парка в костюмах замысловатых магических животных разносят сладости. — В моем детстве такого не было, — говорит одна мамочка другой на соседней лавке. Гарри ухмыляется. А потом резко хмурится. — Ты спрашивал его о моем детстве, зачем? — Это стандартный допрос. — Ты мог спросить об этом у меня. Ага, спросишь у нее. Впрочем, так он ей и сказал. — Ты хотя бы представляешь, насколько сложно с тобой разговаривать? Мне проще узнавать что-то окольными путями, чем обращаться к тебе напрямую. А потом последовал вопрос, которого он не ожидал. И судя по лицу Паркинсон, она и сама не намеревалась озвучивать его. Гарри вздыхает. Херня какая-то. — Ты задумчивый сегодня… — протягивает малыш. — Нет-нет, — Поттер выныривает из мыслей и мягко треплет макушку крестника. Тедди хихикает и добавляет: — Когда я так замираю, бабушка говорит мне, что я считаю ворон. Но я совсем не понимаю, о каких воронах речь… Поттер смотрит в горящие глаза. Улыбка сама расползается на лице. Спустя полчаса они шагают по Косому, который приятно пуст утром буднего дня. — Мы увидим Джинни? — Тедди прыгает по выложенным камням, стараясь не наступать на какие-то из них определенного цвета. — Да, мы как раз идем ей навстречу. — А где она была? Поттер даже не сразу вспоминает. — Встречалась со своей подругой по команде перед командировкой. — Прямо с утра? — Ага. Наверное, подруга сегодня уезжает. — Ты не ходишь с ней? — Нет, зачем? Малыш пожимает плечами. — Просто. Гарри улыбается. Вопрос, который ему задавали пару раз и взрослые люди тоже. В шутку и не целенаправленно. Но задавали. — Ты держишь все на контроле по специфике работы. Каждая мелочь, каждая деталь. Джинни же обладает такой свободой… Холд в очередной раз удивился тому, что девушка Гарри спокойно уезжает на сборы и отсутствует порой по паре месяцев. Они тогда говорили о доверии, коллега сказал, что не смог бы так. — Это семья, Джейк. Я не буду проверять карманы близкого. Я не жду удара с этой стороны. Так оно и есть для Гарри Поттера. Когда верят — не сомневаются. Семья. То, что, по мнению целителей ума, должно было его вести. То, о чем он должен был мечтать. Так они утверждали. — Вы выросли в жажде по этим чувствам, мистер Поттер. Мы уже много говорили с вами на эту тему. То, как обращалась с вами семья вашей матери. Потом отсутствие поддержки в период становления, следом случившееся с мистером Блэком. Семья мисс Уизли должна стать для вас тем самым кладом по любой имеющейся логике. Той самой великой целью, призом, если позволите. Теперь, когда все закончено… Они все были в этом уверены. Самый ожидаемый сценарий. Любая имеющаяся логика. Что ж. Выходит, что не совсем уж и любая. Они встречались около трех или четырех лет после войны до того, как стало… сложнее. Сначала было не до разбора личных отношений. Их пара столь крепка и понятна, что ни у кого не возникло даже потребности что-то обсуждать, устанавливать какие-то правила, границы. Восстановление Хогвартса, всего волшебного Лондона, суды один за другим… Там и спать-то нормально некогда было. Его поступление в Аврорат, интенсивная учеба, пока Джинни заканчивала школу, затем ее тренировки и ошеломительный успех на отборочных. Всегда вместе, всегда рядом. Логично и правильно. А потом что-то надломилось. И они оба знают когда. Он стал нервным, общество и особенно Министерство не спешили меняться так скоро, как они того ожидали. Даже после войны, даже после всего… Беспалочковая магия уже проявилась, но Гарри не распространялся об этом слишком активно. Он просто копил в себе напряжение и усталость, борясь вместе с Кингсли с остатками дерьма, взращенного прошлым режимом, как с гребаными ветряными мельницами. Выстраивая заново всю систему. Образ трещал в нем. Хотелось наказать, а не разговаривать. Ударить, а не «законно» выслушивать грязь в свою сторону, оставляя работу суду. Он ведь теперь большой человек, он теперь при должности. Хотелось глубоко вдохнуть и послать всех неугодных, а не быть примером «нового формата волшебного мира». Работа, тренировки, выступления, отборы авроров, новые законы, чистки отделов, допросы… Круг за кругом, из точки в нее же. И как-то вечером… Он даже не помнит, с чего начался разговор и о чем он был. Он просто знает, что что-то пошло не так, как обычно. Он вспылил. Крик. Она, вероятно, даже не слышала его раньше, тем более в свою сторону. Взмах руками. И журнальный столик, взлетевший в воздух так резко, что разбился о потолок позади него, а потом с грохотом обрушился на пол осколками. Стекло, звон, испуганные карие глаза. Замершая на месте Джинни, внимательно разглядывавшая его. Она ушла не сразу. И мысль, промелькнувшая и расправившая крылья, как заключенная в клетке птица, которой позволили вылететь где-то в горах… Может быть, он мог бы? Может быть, она приняла бы? Кто-то… Хотя бы кто-то… Вот такого его. Может, она сейчас не испугается и даст ему такую возможность? И ее шаг назад. Выдох. Клетка захлопнулась вновь, мгновенно дав понять, что это губительно для всех. Что этому нельзя дать вырваться. Удаляющаяся спина. И его решение, что такие яркие эмоции, буйные, почти неподконтрольные должны быть заключены под замками. Ее уход стал лучшим тому подтверждением. Потом два года безвылазной работы, в Министерстве с этим проблем никогда не возникало, что уж тут. А потом случайная встреча. Она. Теплая, привычная. Такая же, но будто бы новая. Они встретились на каком-то празднике. Он проводил ее до дома. Они переспали. Потом съехались, особенно даже это не обсуждая. Они ведь знают друг друга так хорошо, так давно. Это ведь правильно, это логично. А примерно через год было кольцо, купленное, потому что вроде как пришло время. Потому что они семья, это же и так понятно. Он, как мужчина, должен сделать еще одно правильное действие, ведь она родной человек. И ее «Может, подождем, дорогой?». И его, в целом, равнодушное к этому отношение и кивок головой. Потому что для него это неважно и не решающе. Она навсегда близка ему после пережитого, ему не нужны доказательства. Она сказала что-то о карьере и сборах, о ключевом этапе в становлении. Он принял это. Больше вопрос женитьбы не поднимался. Так уже около трех лет. Он вздыхает. — Можно посидеть на этой лавочке? Допью сок, — Тедди смотрит на него снизу. — Конечно. Устраиваясь поудобнее, Поттер замечает, что паренек хочет что-то спросить, но мнется. Сдерживая смех, он наклоняет голову. — Говори. — Да нет, я просто тут… — Давай уже, что хочешь? — все-таки улыбается крестный. Тед выбрасывает пустой стакан в подлетевшую урну и возвращается на место, глядя расширенными глазами. — Ну покажи, Гарри! Еще один раз. Только один и все! Вот оно что. Ну кто бы сомневался. — Давай ты — мне, я — тебе, идет? Малыш кивает и закрывает глаза, его волосы тут же становятся желтоватыми, потом окрашиваются в ярко-синий. — Ну как я? Бабушка говорит, что я похож на кого-то из магловского мультика, когда делаю голубой. Обещала даже показать мне его. — Уверен, твоя бабушка знает, о чем толкует. Желтый становится ярче с каждым разом, кстати, ты молодец. — Да, я тренируюсь! Тедди открывает глаза и берет его за обе кисти, переворачивая руки ладонями вверх. Бросает нетерпеливый взгляд на Гарри. Поттер ухмыляется. — Ладно. Уговор есть уговор. Он замолкает и медленно выдыхает, расслабляясь. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Магия начинает пульсировать внутри, неспеша сочась по венам. В груди, плечах, предплечьях… Вальяжно протекает по мышцам, нагревая все своей силой. Когда заряд достигает ладоней, Тедди замирает, глядя на россыпь искр на кончиках пальцев. Вдох. Выдох. Спокойно. Вспоминается первый раз, когда он заметил. Это произошло дома, на Гриммо. Гарри стоял в гостиной, только что войдя, и понял, что забыл чашку с чаем на кухне. Палочки в кармане не оказалось. Он взглянул на ладонь, подумав о том, что было бы неплохо использовать Акцио, как уже через пару секунд отпрыгнул от несущейся прямо в него посудины с кипятком. Мысленно благодаря свою реакцию, он некоторое время рассматривал громадное расползающееся пятно на ковре, а также выбитое стекло двери и разрушившийся о стену фарфор. Едва очерченные полосы, словно качающиеся на ветру ленты, поднимаются вверх от теплеющей кожи. Тедди открывает рот. Они сплетаются между собой, но не двигаются слишком уж резко. И не будут. Потому что он не может. Использование дара ограничено. Гарри вздыхает. Ограничено им же самим. — Мистер Поттер. Беспалочковая магия — гораздо более сложный механизм, тонкий, если позволите, — его наставник сидел в позе лотоса. Они только-только закончили тренировки, на которых Гарри показывал прекрасные результаты почти по всем пунктам. Почти… — Она, как впрочем и обычная, тесно связана с вашими эмоциями, границами и ментальными возможностями, конечно. Однако, если будучи дезориентированным или оглушенным, расстроенным или потерянным, вы сможете пользоваться стандартными чарами с палочкой, потому что это уже навык, его вы не потеряете. То законы этой магии… — он вздохнул, глядя Гарри прямо в глаза, — другие. Она тянется корнями и силой туда, где ваши эмоции глубже, защищеннее. В вашем конкретном случае, простите мою прямолинейность, совершенно скованны. Я не уверен, что с текущими показателями вы достигнете чего-то масштабного. Что ж. Так оно и вышло. Элементарные бытовые заклинания Гарри освоил всего за какой-то месяц. Еще около года ушло на то, чтобы уметь защищаться и даже накладывать подобные чары на других… Но это выматывает. Он всегда чувствует ее. Преграду. Там, где магия хочет черпать мощность внутри… Там, где есть риск потерять контроль и выпасть из «образа». Из привычного. Он хмыкает, отгоняя воспоминание и переключая внимание на крестника.

***

Улыбалась — ODGO

Сидя на месте, где они договорились встретиться, она замечает их. Гарри и Тедди идут вместе, парнишка фактически висит на своем крестном, не сводя с него глаз. Джинни улыбается. Маленький человечек так сильно любит его, это заставляет сердце биться быстрее. У него есть родные люди несмотря на то, как много он потерял, когда еще даже понять этого не мог… Внезапно парочка присаживается на скамейку, не доходя до Джинни буквально квартал. Тедди допивает что-то из стакана и выбрасывает. Гарри наблюдает за этим, из кармана брюк виднеется светлая пачка сигарет. Хочется покурить. До скопившейся во рту слюны. Черт возьми. Вспоминается утренний диалог на широкой кожаной кровати. — Поттер не разрешает своей маленькой Джинни взять сигаретку? Но он ведь сам курит, где логика? Она смотрит на мутную воду, по которой плывут утки, оставляя позади расходящиеся по поверхности круги. Не разрешает? Мерлин, ну конечно нет. Внезапно Джинни приходит в голову вопрос: а запрещал ли когда-то Гарри ей вообще что-либо? Ответ не нужно даже обдумывать. Никогда. Почему же тогда она никогда не делала этого при нем? Потому что решила так… сама? Это не для него. Не для его женщины, верно? Она должна соответствовать… Мысли уносят в темы, о которых Джинни старается не думать. Она одергивает себя и поднимает взгляд. Но не судьба… Она все-таки окунается в прошлое, потому что прямо в этот момент Гарри показывает своему крестнику «радугу». Так они называют эти фокусы с беспалочковой магией. Тедди обожает их. Джинни сглатывает. Она точно знает, когда столкнулась с этим впервые. Она даже не помнит, с чего начался тот разговор. Она помнит его. Другого. Все последнее время до того момента он был зол, она замечала, что эмоции копятся в нем. Гнев, злость. Неудачи, накрывающие всех, кто пытался бороться с остатками правления Лорда… Гарри был знаменем победы. Джинни ухмыляется. Что значит «был»? Он и сейчас им является, не так ли? Этому посвящена вся его жизнь, и в этом он лучший. Но тогда… Что-то будто надломилось в какой-то момент. Они ругались, Джинни что-то доказывала, Гарри не соглашался… Крик, его взмах руками. Журнальный столик. Мерлин. И те несколько секунд она никогда не забудет. Она увидела его. Яростного, злого, проявленного. Магия выплеснулась потоком, разрушив часть гостиной, но Джинни не убежала. Она остановилась, внимательно вглядываясь в его лицо. Она ушла не сразу. И мысль, промелькнувшая и расправившая крылья, как заключенная в клетке птица, которой позволили вылететь где-то в горах… Может быть, они смогли бы? Может быть, ей стоило бы принять эту его сторону, показать, что она не боится? И тогда… Тогда он тоже принял бы и ее потребность, которую она совсем недавно выявила в себе, но не решилась прийти к Гарри с этим. Со временем, позже… Она бы подвела к этому аккуратно. Ведь, если в нем столько бушующей энергии, они бы направили ее… Но Джинни не поверила. Не поверила, что это то, что ему нужно. Гарри будет корить себя за этот всплеск, ведь такого за ним не замечалось уже несколько лет, по сути с самого свержения Лорда. Он старался быть спокойным, старался быть примером. Значит, это случайность, которую он наверняка и сам будет считать постыдной и неуместной. Джинни должна быть единомышленником, быть рядом и заодно, когда он достигает целей. А цель — мир. Спокойствие и тишина. В том числе и в самом себе. Она не может поощрять ярость и несдержанность. Она должна показать ему, что такие всплески недопустимы, верно? Поддерживать выбранный им путь. Путь героя. Великого человека. Шаг назад. Выдох. Клетка захлопнулась вновь, мгновенно дав понять, что это губительно. Что этим фантазиям об экспериментах нельзя дать вырваться. И ее стойкое решение, что такие смелые мечты, буйные, почти неподконтрольные должны быть заключены под замками. Это не для них. Она вдруг осознала тогда, что должна уйти. Она просто устала. И он устал. В последние месяцы они фактически исчерпались как пара. Они даже виделись не каждый день, хотя жили вместе, столько было у него работы. Странно, что она не поняла этого раньше. Джинни забрала вещи. Им нужно было выдохнуть. Что ж. Выдох получился долгим. Через неделю она заметила, что не бежит мириться. Он тоже, вероятно, считая, что напугал ее в тот вечер. Еще через время она нашла первый клуб… Спустя два года они встретились. Он провел ее домой, поцеловал. Она не стала сопротивляться. Он — тепло. Он — семья. Когда она увидела кольцо в его руках… Джинни качает головой. Как хорошо, что для него это неважно, ему не нужны подтверждения и доказательства. Ее карьера и правда стала блестящей, период был самым неподходящим для отпусков и торжеств. Он поверил. Утка хлопает крыльями, прогоняя двух соседних. Плеск воды отвлекает Джинни. Тедди машет ей, приближаясь. Она улыбается и встает, чтобы пойти навстречу.

***

Что дернуло его пойти таким путем? Гарри усмехается. Он не знает, но после вчерашних слов Николь стало интересно. И вот он видит Хардинсона возле будки. На корточках. — Привет. Стажер резко поднимает голову. — Доброе утро, мистер Поттер! Если что, я не опаздываю! Я всегда прихожу раньше, а то тут эти без еды… Гарри не сдерживает улыбки. Перед Питером скачет стайка мелких пернатых. — Думаешь, они без тебя не найдут корм? — Найдут, конечно. Но они меня знают, а я их. И они мне нравятся. Смотрите! — и он протягивает палец. Медленно, осторожно. Один из воробьев сначала внимательно разглядывает руку, замерев. А потом… Гарри вскидывает брови. Птичка в несколько прыжков приближается, аккуратно клюет, снова возвращается к остальным и продолжает трапезу. — Здорово, — Гарри говорит это искренне. Он никогда не слышал о том, чтобы приручали воробьев. Странная картина. — Ага, иногда подходит еще вон тот, — Питер показывает на мелкого в стае. — Но не каждый раз. Вы знали, что нельзя кормить птиц хлебом? Хотя люди так делают… — Э-э-э, нет, никогда не задумывался. — Новый факт вам в копилочку, — Хардинсон встает, отряхивая руки. — Вот, мистер Поттер. Получается, что и я могу вас чему-то научить. Гарри смотрит на него, потом на воробьев. И кивает. — Получается. — Я готов покорять Аврорат! А мы сегодня пойдем к вашей Паркинсон? Можно мне что-то сделать для расследования? — О Мерлин, Питер. Ты был таким милым, когда молча кормил птиц. Гарри докуривает перед тем, как войти с Хардинсоном в будку. Уже через минуту они ступают на мраморный пол Атриума. Новинку видно сразу. Громадный тканевый плакат, на котором изображена сигарета, пожираемая огнем вместе с рукой, что ее держит. Он парит над всем Атриумом, издавая жуткое шипение. Надпись формируется из пепла сгоревшей кисти:

«Не курим и вам не советуем! Расскажи об этом каждому сегодня!»

— Что за… — начинает Питер. — Поттер! — грозно звучит голос Кингсли. — Убери живо! Ты что не читал предупреждение в общем расписании? Гарри оглядывается на министра, который очень злобно смотрит на пачку в его руке вместо приветствия. — Блядство… — он быстро прячет упаковку в карман. — Мистер Поттер, я не совсем понимаю… Он совсем забыл об этой чудесной ежегодной традиции. — День борьбы с курением, Питер. Не дай Мерлин, тебя сегодня увидят рядом с курящими. — Ух ты, будут какие-то интересные мероприятия? Поттер вздыхает.

***

Все, что она так отчаянно пыталась забыть и стереть. Удалить, уничтожить, вырезать… Пэнси смотрит на компанию, собравшуюся в ее покоях прямо с утра. Поттер, Райли, этот Холд, который не появлялся несколько дней. И вчерашний парнишка. А теперь к ним присоединился еще и министр магии. И ненавистные стопки на столе перед ними всеми. Она только успела написать Марсель письмо, что уехала по делам семьи и расскажет все потом, попросив не переживать, как они явились. — Сегодня вашей первостепенной задачей будет просмотр этих биографий, — говорит Бруствер. — Листайте, шерстите. Используйте магию, заклинания поиска. Выписывайте все, что кажется наводящим. Потом проверим. Информация о родственниках, в том числе не прямых. Может, мисс Паркинсон о ком-то не знает, всякое бывает. Особенно внимательно ищем о даре. Африку добавьте туда же, — он бросает выразительный взгляд на парнишку. Пэнси становится интересно почему. Все разрозненно кивают. — Поттер, зайди ко мне с промежуточным отчетом в час. — Хорошо.

***

Более бесполезно Гарри не тратил четыре рабочих часа, кажется… никогда. Он захлопывает и бросает на стол перед собой том, а потом закрывает глаза, откидываясь на спинку дивана. Паркинсон, сидящая неподалеку, тяжело вздыхает. Остальных не слышно, но Поттер прекрасно понимает общие мысли и настрой. Они ничего не находят. НИ-ЧЕ-ГО. А отчитываться у Кинсгли через пятнадцать минут. Ему. Он поднимает веки и оглядывает присутствующих. Питер необычайно тихий. Надо же, когда дан приказ работать внимательно, он выполняет безукоризненно. Около него Николь в кресле. В ней Гарри не сомневался ни на секунду. Равных Райли в кропотливой работе найдется мало. Ее блокнот заполнен больше, чем у остальных. Джейк закатал рукава рубашки и читает четвертую по счету биографию. Перед ним лист с буквально несколькими строками, из которых две зачеркнуты. Негусто. Он не успел поговорить с Холдом после его возвращения и не знает, удастся ли сегодня, потому как в отделе грабежей какая-то масштабная планерка с министром, так что Джейк покинет их буквально через полчаса. Взгляд возвращается к книгам. У них двадцать пять биографий мужчин, пять женских, восемь с обрядами и восемь с советами по воспитанию. Скорее всего, работу придется продолжить еще и завтра. В выходной… Блядство. Он переводит глаза на Паркинсон. Та сегодня ниже травы, интересно, с чего бы? Неужели так действуют ненавистные книги и надобность в них ковыряться? Все это время она послушно и тщательно листает каждую, просматривая разделы и абзацы, после того как кто-то из них проделывает всевозможные манипуляции с магией поиска и не находит ничего интересного. Палочки-то у Пэнси нет. Он несколько раз замечал, как она кривилась, читая что-то о своих родственниках. Кстати о них… — Ты знала, что один из твоих предков был министром магии когда-то давно? — Гарри нарушает тишину, которая, кажется, просто поглотила все помещение. — Конечно, — она пожимает плечами. — А я сегодня впервые прочитал об этом. — Бинс рассказывал как-то на уроке. Но думаю, ты, как и остальные, просто проспал эту невероятную историю. Ну или валялся в Больничном. В твоем случае есть еще и такой вариант. Она поднимает на него глаза и ухмыляется. Гарри подавляет улыбку. Скорее всего, так и было. — Что у вас у всех? Мне к Брустверу… — Гарри с надеждой осматривает подчиненных и Холда. Николь сочувственно поджимает губы, Питер морщится, Джейк мотает головой. Гарри кивает и встает. — Ясно. Скоро вернусь, — он поворачивается. — Джейк, зайдешь ко мне, если будет возможность? Или найди меня после своих мероприятий, не знаю, где буду. — Конечно. Проходя по коридору, ведущему в кабинет министра, он думает о том, что будет, если они не найдут ничего. У Гарри есть предложение… Но он готов делать ставку, что Бруствер пошлет его куда подальше. — Войдите, — ответ на стук звучит моментально. Гарри шагает к столу министра и кивает. Друг смотрит на него. — Садись. В биографиях ничего, да? — Пока да, — Гарри располагается на кресле. Кинсгли молчит какое-то время, потирая подбородок. — Ищите дальше, — только и говорит он. Почему-то Гарри не верится, что Бруствер очень уж надеется на эти книжки. — Кинсгли. — Да? — Что, если там ничего? И снова тишина. — Будем решать по факту, — министр хмурится. Теперь Гарри точно уверен, что он уже обдумывал такой вариант. — Хорошо, я пошел? — Да. И поешьте, ради Мерлина. Судя по твоему помятому виду, вы даже задницы не отрывали от дивана все эти часы. Поттер улыбается. — Хорошо. — Как Паркинсон? Утром выглядела смиренной. Не то чтобы я очень в это верил… Гарри пожимает плечами. Он и сам гадает. — Я пока не понял, но что-то пишет. Может, заметит чего… Истерик и скандалов пока не имелось. Министр недоверчиво хмыкает. — Допустим. Держи меня в курсе. — Хорошо, Кингсли, — Гарри встает с кресла, намереваясь снова присоединиться к остальным, когда вслед звучит: — Тебе на днях принесут на одобрение ведомости о зарплатах авроров. Не забудь выписать себе штраф и внести его туда. Даже два. Поттер поворачивается и удивленно смотрит на министра, тот вскидывает бровь: — Двери будешь нормально закрывать в следующий раз. Я не забыл о том, как Хардинсон попал в расследование. И за утреннюю пачку сигарет, конечно. Гарри удерживается от того, чтобы закатить глаза.

***

— Хардинсон, — зовет Пэнси, которой знатно надоело многочасовое молчание. Парень, кажется, не ожидает от нее такого. — А? — тут же откликается он. — Это ты подал идею про Африку? Он кивает. — Ясно. А как понял? — Изучал африканский, точнее, планировал и немного узнавал. Потом заметил шкатулку. — Ты чистокровный, не так ли? — Пэнси не сомневается в ответе. Это проскальзывает в жестах и манерах. Что-то необъяснимое. Они всегда видят друг друга. — Да. — Я никогда не слышала фамилии… — Мы путешествовали то тут, то там, — он мотает головой туда-сюда. — Не всегда в Англии, тебя уже тут не было. — Ясно. — Ну и в женихи я тебе по возрасту не гожусь. Интереса к моей персоне быть не могло. Спустя пару минут, коротко попрощавшись, Холд удаляется. На этот раз Пэнси обращается к Николь: — Как он ведет мое расследование, если почти не приходит? Райли отвлекается от книги, потирая глаза. — Он руководит отделом грабежей. Его первым вызвали в Гринготтс, когда все началось. — Пэнси кивает на это, а она продолжает: — А потом министр включил его в команду. — И он тебе не нравится. Райли вскидывает бровь. — Я этого не говорила. Пэнси хмыкает. Глаза Николь становятся веселыми, она прищуривается. Но не отвечает. — Мне тоже, если что, — Паркинсон пожимает плечами. Тем временем Питер решает, что у них перерыв, и начинает закидывать ее вопросами: — Ты видела в детстве эти книги? — Угу, многократно, многие из них читала. Он моргает. — Ничего себе. Здесь… э-э-э… не все для детей. Особенно в обрядах. — Заглядывал? Он кивает, а Пэнси глубоко вздыхает. — На этом строилось мое воспитание, тебе ли не знать. Так что… — Мне — нет, — тут же говорит он. — Мои родители не увлекались подобным. Она бросает на него долгий взгляд. — Тогда ты счастливчик. Парень потирает затылок. — Слушай. А ты не пробовала послать их? — Питер сидит прямо на полу, опершись спиной на диван. — Пробовала. — Стало легче, свободнее? — интересуется он. — Да, вот видишь, сижу теперь здесь с вами. Свободная и расслабленная. Вместо того, чтобы обидеться на сарказм, он прыскает. Пэнси невольно отвечает улыбкой. Внезапно вернувшийся Поттер замечает изменения в общей атмосфере и поднимает бровь, глядя на нее. — Рад, что ты в настроении. Как он так тихо вошел? — Убирайте книги, будем обедать.

***

Она не ожидала подобного, но время с ними проходит… приемлемо. Хардинсон болтает с Райли о каких-то занятиях для стажеров, периодически краснея, и очень старается отвечать на ее вопросы правильно, а также подавать все, что бы ни понадобилось Николь за трапезой. Наивная влюбленность в преподавателя видна невооруженным взглядом. Пэнси прячет ухмылку. Поттер замечает это. Он игнорирует неловкость и быстро смотрит на них, а потом тут же отводит глаза. Значит, знает. — Кстати, индейка здесь отменная, — отмечает Райли. — Если честно, я бы ни за что не поверила, что так готовят в столовой. — Они вообще молодцы, — встревает Питер. — У нас дома был повар, владеющий собственным заведением, родители звали на некоторые мероприятия его команду. А мы часто посещали его ресторан. Так вот салаты здесь подаются практически как там. Я удивился. — А что сейчас в Лондоне с заведениями? — спрашивает Пэнси. — Любопытно, что ты решила поинтересоваться. Хочешь заглянуть? — говорит Поттер. — Да, вот закончим с книжками к вечеру, и я как давай наряжаться… Все ухмыляются. Мерлин, когда ее заточение стало предметом для шуток? В тот момент, когда она сама решила задать этот тон? Видимо, так проще… И правда, человек приспосабливается ко всему. — Если честно, я редко посещаю такие места, так что… — Поттер пожимает плечами, наливая себе сок из графина. — А если и посещаешь, то когда оно закрыто, не так ли? Как тут объективно оценить сервис. — Что? Посещаю, когда закрыто? Это как? Пэнси закатывает глаза. — Поттер, я же понимаю, что для людей твоих должностей закрывают заведение, чтобы чужие уши не слушали беседы за ужином и никто не мешал приватности. Ну или хотя бы какой-то из залов. Ну что ты в самом деле… — она осекается, видя его взгляд. Очень однозначный. Не может быть… — Только не говори мне… Поттер, серьезно? Ты ходишь в общие залы? Он кивает, не думая ни секунды. Пэнси моргает. — Я занимаю обычные очереди. Сирена бронирует столики в заведениях не на мое имя. Она некоторое время смотрит на него молча. А потом удивленно поднимает брови. — Но почему? — Я стараюсь не пользоваться своим положением в обществе. Пэнси закатывает глаза. — Поттер, мне думается, ты очень уж утрируешь. Никто не предлагает тебе подкупы, угрозы национального масштаба и запугивания. Но почему бы не воспользоваться положением, чтобы достать хороший столик в ресторане? Он пожимает плечами. — Мерлин, не верю ушам. — Ну конечно, — он саркастично ухмыляется. — Куда мисс Паркинсон… — Да нет же, — перебивает она. — Поттер, я не отрицаю, что мое происхождение, воспитание и положение в обществе сейчас предоставляют некоторые… возможности, — она делает паузу, а он пьет из стакана, не разрывая зрительного контакта, — но всему же есть адекватные границы. Никто не заставляет тебя действовать во вред другому. Не всегда обеспечение себе лучших условий происходит за счет ухудшения чужих, Мерлин! В конце концов, шутки в сторону, вдруг ты обсуждаешь за столиком работу… — Я не обсуждаю работу за столиком в ресторане. Я вообще ее не обсуждаю вне Министерства, — отвечает он. — Слушай, ну вдруг ты с Уизли случайно что-то там… — Это исключено. — Ну хорошо, пусть даже что-то из личной жизни. Не говори мне, что репортеры не жаждут подслушать даже сущие мелочи из жизни второго человека страны. Николь ухмыляется, а Хардинсон смотрит на Поттера, как на бриллиант. Сам же «второй человек страны» морщится, произнося: — Какой пафос. Пэнси наклоняет голову набок. — Поттер, ты управляешь силовиками. Всеми. Если я правильно поняла, ты не просто главный аврор, а руководишь подразделением. Так что извини, что я не предполагаю, что вечерами ты моешь пол в Атриуме на полставки. Так вот любая подробность, которая тебе даже не кажется серьезной, может быть невероятно удачным уловом какой-нибудь паршивки Скитер. Это же очевидно. Для этого и существуют закрытые залы. Он качает головой. — Вот поэтому я туда почти и не хожу. Пэнси вздыхает. — Ты невыносим.

***

Спустя еще два часа в гостиной становится куда веселее. Кажется, все поняли, что не разговаривая вообще, они рискуют просто уснуть над этими горами. — Этот мой пра-пра-пра… — Пэнси делает глоток воды, уточняя информацию об очередном своем родственнике. — Я слышала, он отравил кого-то в Министерстве, пронеся яд в маленьком пузырьке за сгибом лацкана пиджака. — Сгибом лацкана? — удивленно повторяет Питер. — Спроси Поттера, — она кивает на начальника Хардинсона. — Он точно знает, что это такое. Поттер даже не отрывает взгляда от очередной биографии, когда произносит: — Я наложу на тебя Силенцио. Пэнси закатывает глаза. — Святой Мерлин. Поттер, ты такой неопределенный. Говори, Паркинсон! Нет, лучше молчи, Паркинсон, ты много разговариваешь. Он медленно поднимает свою палочку со стола. — Ладно-ладно! — она утыкается в книгу. Хардинсон прочищает горло. Николь улыбается. Некоторое время они молчат. Райли меняет книгу, откладывая просмотренную. — Мужские закончились. — Слава Мерлину, — бубнит Поттер себе под нос. — Начинаем женские. Глядя на количество новых книг, Питер очень тяжело вздыхает, а потом внезапно подскакивает и говорит: — Принесу нам всем еще воды, кофе, напитков… — И я, — Пэнси поднимается за ним. — Один не дотащишь. — Но у меня есть пал… — Нет, не донесешь! — перебивает она. — Сядьте оба, — Поттер захлопывает свой экземпляр. — У вас полно работы. — Мистер Поттер, просто у мисс Паркинсон пустая чашка… Вот я и подумал… — Уверен, мисс Паркинсон не умрет от жажды. — Я бы так не сказала, — протягивает Пэнси. Он щелкает пальцами, все напитки на столе обновляются. Пэнси цокает и опускается на место. Поттер поднимает на нее взгляд и прищуривается. Она вскидывает бровь. Внезапно он ухмыляется и поворачивается к Райли, которая не отрывается от своих записей, не обращая на них внимания. — Николь, — на этой фразе Райли смотрит на босса. — Отдохни немного, если хочешь. Можешь прогуляться. — Спасибо, Гарри, — девчонка встает с дивана и, уходя, победно подмигивает им. Пэнси готова поклясться, что Поттер сдерживает улыбку. — Невероятная доброта, — она прищуривается. — А главное, справедливость. — Ага, — так же саркастично отвечает он. Внезапно, чуть ли не врезаясь в голову поднявшейся Райли, в гостиную влетает красный конверт. Останавливаясь около Поттера, он сам распаковывается, превращаясь во что-то типа силуэта лица какой-то женщины. Большие бумажные глаза моргают несколько раз и произносят: — Добрый день, мистер Поттер. Время для краткой мотивирующей лекции в этот важный день. Поттер смотрит на вещицу так, словно та его ударила. — Вы серьезно? Здесь? Для пары человек? — он показывает на Питера и Пэнси, сидящих на диване. — Лекция проводится руководителями отделов независимо от их местонахождения в Министерстве. Пожалуйста, начинайте. Поттер возводит глаза к потолку и что-то шепчет, прикрыв веки. Пэнси не может похвастаться тем, что знает его хорошо, но почему-то сейчас она уверена, что он старается не сжечь эту странную голову. Ну или не убить кого-то… — Николь, присядь, — говорит он. — Да, конечно, — Райли опускается в кресло и обращает все внимание на него. Поттер вздыхает, злобно глядя на летающий силуэт. — Уважаемые коллеги! Как вы все знаете, сегодня в Министерстве проходит день борьбы с курением, — начинает он. Пэнси поднимает брови, но ничего не спрашивает. Судя по лицу Поттера, любой вопрос рискует закончиться для нее физическим увечьем. Николь и Питер кивают начальнику. Паркинсон понимает, что это какое-то внутреннее мероприятие, и продолжает смотреть на Поттера. Очевидно, эти лекции обязательны. — Я, как ваш руководитель, напоминаю, что курение — это нездоровый процесс, убивающий огромное количество маглов по всему миру. Да, мы можем излечиваться от негативного влияния табака на легкие с помощью зелий, однако помимо вреда курение — это еще и неприятная привычка, контролирующая наш разум. Поддаваясь ей, вы безусловно выказываете неуважение коллегам, на которых попадает дым, а также… Поттер внезапно останавливается, уставившись куда-то вниз. А потом резко поднимает голову вверх. Пэнси видит сильно напряженную шею, словно он сейчас задохнется, а потом слышит стремительный вдох. Что случилось? Непонимающе она смотрит на столик и… стискивает челюсти, изо всех сил сжимая губы. Что-то подсказывает, что рассмеяться при этом странном конверте нельзя. Что и пытается сейчас не допустить Поттер, рискуя лопнуть. Прямо перед ними среди книг лежат три пачки сигарет. Одна его, он совсем недавно уходил покурить, вторую оставил Холд, и третью купил он же себе на завтра. И все это на фоне лекции о вреде курения от главного аврора. Поттер продолжает так сдавленно, что ей даже становится немного жаль его: — Министерство магии не рекомендует вам приносить сигареты на работу, а также призывает подумать о комфорте окружающих и близких вам людей и избавиться от этой привычки вовсе. Со своей стороны, — Поттер все еще не смотрит на них. Пэнси прикусывает щеки. Николь сидит, прикрыв рукой глаза, Хардинсон — поджав губы, — ваше Министерство и я, как руководитель, — это дается ему особенно тяжело, — с огромной радостью готовы посодействовать в разумном решении отказа от курения. И пусть наше общество будет здоровым! Наступает тишина, которую через пару секунд прерывает звук складывающейся бумаги. Конверт произносит: — Мистер Поттер, благодарю вас. Удачного дня! И просто испаряется. Поттер закрывает лицо руками и громко выдыхает через рот. Когда он убирает ладони, Николь улыбается. — Что ж, это было мотивирующе. Он качает головой и тянет галстук, ослабляя его. Хватает пачку со стола. — Я приду через пять минут. — Не буду спрашивать, куда ты… — Райли с трудом сдерживается. — Иначе уволю. Хардинсон с веселым лицом откидывается на спинку дивана. А потом говорит в спину: — Мистер Поттер, а мисс Уизли курит? Он оборачивается, удивленно глядя на стажера. — А что? — Просто интересно. У меня родители не курят, да и вообще никто в семье, я помню, что их друзья все время ругались, когда дым от сигарет курящих мужчин пропитывал платья их дам. — Нет, не курит. — А если бы захотела? — Питер смотрит с интересом. Гарри пожимает плечами. — Это ее дело.

***

Четыре часа вечера. Гарри понимает, что предпочел бы провести несколько тяжелых физических тренировок стажерам, чем заниматься вот такой работой. Относительно разряженная атмосфера уже не помогает, воспоминания о лекции тоже. Если в районе обеда они еще общались, то сейчас просто уткнулись в строки. Гарри думает о том, что скоро отпустит Николь и Питера по домам. Падение концентрации внимания никто не отменял. Даже несмотря на перерывы, которые он делает для них каждые полчаса. В женских биографиях тоже ничего. Он бросает взгляд на читающую Паркинсон. Почти. Есть упоминание о том, что мисс Персефона Лисса Паркинсон родилась второго ноября. Это значит, что через несколько дней у нее день рождения. Гарри закрывает законченную бесполезную книжку. — Питер, в пять у вашей группы занятие, иди готовься и отдохни немного, тут с тебя достаточно. Хардинсон поднимает голову, беспокойно глядя на него. — Точно я не нужен? Если что, я не устал… — Нет, все нормально. Мы прекращаем на сегодня. — Понял. Он быстро поднимается и, коротко попрощавшись, уходит. Гарри смотрит на Николь. — Ты как? Та пожимает плечами. — Больше злая, чем уставшая, — она бросает очередную книжку в стопку тех, которые ничем не помогли. — У меня еще час до их занятия. Можем глянуть одну и закончить. — Давай. Как только Николь поднимает первую книгу с рекомендациями по воспитанию, Гарри тут же видит, как сильно напрягается Паркинсон. От ее былого настроя не остается и следа. За какое-то мгновение. Она выпрямляет спину, становится практически каменной, не сводя глаз с тома в руках Райли. — Ты можешь отдохнуть, — говорит Гарри. Пэнси только отрицательно мотает головой. — Ладно. Я выведу для всех троих, хорошо? Она кивает, а Гарри использует заклинание, которое проецирует текст в воздухе над ними. Что-то вроде магловского кинотеатра. Он открывает том. Произносит чары поиска. Ничего. — Ожидаемо, — заключает он. — Просто полистаем. Первый же раздел заставляет его сглотнуть.

«Интимная жизнь чистокровных супругов и обязанности жены»

Быстрая пробежка по строкам заключает — эта самая интимная жизнь должна быть постоянной и… контролируемой мужем. Отказы жены могут восприниматься как оскорбление.

«Невеста предпочтительно выдается замуж невинной»

— Предпочтительно, — говорит Николь. — Уже легче… — Читай как «обязательно», — выплевывает Пэнси, а потом улыбается. Так злобно, что Гарри на секунду теряется, видя блеск в зеленых глазах. — Хотела бы я посмотреть на ее лицо, полное разочарования… Что ж, судя по всему, наследница Паркинсонов не следовала этому правилу. В следующие тридцать минут они узнают такие факты: жена — фасад дома, приемы обязательны минимум раз в месяц. Если муж считает уместным применение физических наказаний — это дело семейное и внутреннее. Регулируется тоже мужем. На этом месте Николь невежливо фыркает. Также, в случае, если жена первой рожает девочку, то может быть выслана в одно из семейных поместий для отбывания времени в ссылке. Аналогично муж вправе поступить с супругой, которая не может забеременеть год после брака. — А как же потомство? В случае ссылки… — спрашивает Гарри. — Он может периодически приезжать, чтобы… Но уважение к женщине будет потеряно, даже беременная она не вернется в основное поместье. Если и потом ничего… Жениться можно снова. Разводы не приняты, но «пустая» жена — одна из причин в списке исключений. «Пустая». Гарри качает головой. — Но ведь причиной может быть и сам мужчина, — Николь хмурится. — Не вздумай такое ляпнуть в чистокровном обществе, — Паркинсон ухмыляется. Разделы «Выбор имени первенца», «Роль супруга в беременности» они проходят быстро. Радужного в них для жен нет ничего. Заканчивается первая часть книги указанием о том, что возраст мужа неважен и определяется лишь интересами семей в браке. Паркинсон сидит не двигаясь все это время. На заключительном пункте она говорит, не глядя ни на кого конкретно: — Мать угрожала, что, если я не буду слушать ее, мне подберут старика. Обеспеченного и, как она выражалась, «мудрого и познавшего жизнь». Потому что такой уж точно сумеет сбить с меня спесь. — Хорошо, что она так не сделала в итоге… — произносит Ники, потирая глаза. — Может быть, она никогда и не планировала так поступить, — кивает Пэнси. — Но откуда я могла это знать, когда мне было десять. Меня запугивали подобными вещами. — Но ведь ты сама первый и единственный ребенок. И ты девочка. Твою мать ссылали? — Николь внимательна. — Моя бабка не была столь… старательной к выполнению этих правил. Мать пошла куда дальше… Я вообще не слышала, чтобы кто-то настолько сильно придерживался всего этого дерьма. Гарри смотрит на нее долгим взглядом. И возвращается к книге. Еще сто пятьдесят страниц одного и того же в течение двадцати минут. Жена не может уезжать в отпуск без мужа, только по согласованию и с его родственниками женского пола, которые обеспечат контроль. Жена не может иметь друзей противоположного пола. Светское общение в рамках этикета признается исключительно на приемах и в присутствии супруга. Круг общения регулируется интересами семьи в обществе и не должен включать в себя «недостойных», «грязнокровок» и членов семей «предателей крови». Круг претендентов в мужья — исключительно «Священные двадцать восемь». Иностранные претенденты обговариваются в частном порядке. Родословная при этом проверяется в несколько этапов. Гарри захлопывает книгу, пролистав последние страницы. — С меня достаточно на сегодня, — говорит он, морщась. Никогда чтиво не вызывало в нем столько чувств, превалирующее из которых тошнота. Райли просто смотрит в стол. Паркинсон отвернулась и молчит. — Попью воды, — он встает и направляется к барной стойке в другом конце большого помещения. Наливая себе из графина, он видит приближающуюся Ники. Коллега становится рядом, задумчиво прикусив губу. А потом тихо произносит: — Заслужить, заслужить, заслужить… Запреты, правила… Бесконечный аттракцион. И маленькая девочка в нем… — Перемолотая, — добавляет он. Райли вздыхает и смотрит на Гарри, а он переводит взгляд на сгорбившуюся фигурку Пэнси, внимательно изучающую что-то в книжке. Она зачем-то взяла следующую и неспеша листает ее. — Ей хотелось просто жить? — спрашивает Ники. Паркинсон не слышит их разговора. Но именно в этот момент она обхватывает себя за плечи, словно резко замерзла, а потом убирает тонкими пальцами прядь волос за ухо. Он закусывает щеку. В гостиной жарко. — Она хотела, чтобы ее любили, — он отвечает тихо, пожимая плечами. — Не за что-то. А просто потому, что она есть. Такой, какая она есть. Без всей этой… шелухи. В груди что-то перекатывается, расширяясь и упираясь краями в ребра. Чтобы любили без «образа». Настоящую. Он смотрит на Паркинсон, а потом отворачивается, чувствуя, как подрагивают ладони. — Нам нужно идти, Пэнси. Ты как? — Николь возвращается к Паркинсон. И называет ее по имени. Интересно, сама заметила? Та неопределенно покачивает головой. Молча. — Я зайду к тебе позже, ладно? — произносит Гарри и ставит стакан на столешницу. — У меня наверняка накопилась работа, я сделаю важную часть, и мы обсудим дальнейшее расписание с этими книгами… Вдруг она улыбается. — Работа, работа… Поттер, ты мог бы не уточнять. Я до сих пор под впечатлением от твоих походов в рестораны, так что даже не подумала бы, что ты отлучишься, чтобы как-то развлечься. Остановившись, он удивленно моргает. — С чего это ты предположила, что я… — Да брось! Поттер, я не просто предполагаю, что ты не умеешь развлекаться. Я в этом уверена. Гарри невежливо закатывает глаза. — Все, я пошел. — Поттер! Он оборачивается, успевая скрыть улыбку. — Ну что еще? — А та странная голова… Которая присутствовала при твоей великолепной лекции о курении, — она не сдерживается и прыскает. — Ничего, что она меня видела? — Нет, это проекция. Какие у тебя претензии к лекции о вреде курения? Поттер, иди работай. — О, никаких, разумеется. — Вот и отличненько. Николь, идешь? — Да, конечно, — Ники присоединяется к нему, но смотрит на Паркинсон прямо перед выходом. — Хорошо, что ты сбежала. Пэнси замирает и становится серьезной. А потом кивает. Как будто с благодарностью.

***

На подписи документов и решение срочных вопросов уходит пара часов. Гарри садится в кресло, перед этим передав бумажки Сирене. Стук в дверь прерывает его маленький отдых. — Войдите. На пороге Николь. — Ты чего не дома? — удивляется Поттер. — Уже иду, — она поднимает руку, через которую переброшено пальто. — Хотела спросить. — Давай. Она покусывает губу, раздумывая. — Гарри, что, если в книгах ничего? Он усмехается и откидывается на спинку стула. — Сегодня я задавал этот вопрос министру. — И что он? Поттер пожимает плечами. — Сказал, что будем действовать по ситуации. Скорее всего, не знает и сам пока… — А что думаешь ты? — она склоняет голову набок. — А ты? В кабинете повисает тишина. — Ее нужно выводить в свет, — Николь произносит то, что крутится в его мыслях со вчера. Гарри просто кивает. А Николь сглатывает. — Он не позволит. — Я не знаю, Ники. — Мерлин, какое странное дело, — она вздыхает и накидывает пальто на плечи. — Все, я ухожу! Не имею никакого желания размышлять о чистокровных старых дедах в кровати Пэнси Паркинсон. — А ты впечатлилась… — Не впечатлишься тут, — она корчит гримасу. — Бедный ребенок. Буду думать об этом все выходные, паршивое окончание пятницы, конечно… Гарри кивает. — До понедельника? — спрашивает он. — Угу. Николь тянет ручку двери, а потом бросает на него взгляд. — Она неплохая, да? — задумчиво произносит Райли. — Ну, в целом… Гарри не отвечает. А в кабинет входит Питер, Николь двигается, чтобы пропустить его. — Мистер Поттер, я зашел отдать вам бланки стажеров, меня снова послали. Послали его. — Оставляй. Это уже завтра. Иди домой, Питер. — Да, конечно. Мистер Поттер! — А? — Эта Пэнси… Не такая жуткая, как мне показалось в первый раз, — внезапно говорит он. И он туда же? Гарри ухмыляется. Их мнения совпадают. Вспоминаются ее колко брошенные слова. — Поттер, я не просто предполагаю, что ты не умеешь развлекаться. Я в этом уверена. Внутри поднимается что-то детское. Что-то давно забытое, покрытое пылью и спящее под слоями серьезной жизни, должности, обязательств… Он вдыхает, и этот вдох какой-то слишком глубокий. Гарри прищуривается. — О да. Она вполне общительна, — отвечает он, стараясь держаться серьезно. — Заходи к ней пару раз в день. Просто поболтать. Только обязательно, не пропускай. Николь подозрительно рассматривает его. — Да? Можно? — Питер, кажется, радуется. Зря. — Конечно, ей понравится, что ты составишь компанию. Все-таки скучно сидеть одной. Когда веселый Хардинсон покидает его кабинет, Поттер почти уверен, что останется без стажера. Ну или без какой-то части его тела… Однако это понимание не может стереть мстительную, радостную улыбку с его лица. — Дети малые, — подытоживает Ники и закрывает дверь, качая головой.

***

Ее трясет. Дрожь не снимается ни водой, ни чаем, ни теплым пледом. Ничего общего с холодом этот озноб не имеет. Это было паршивым решением. Зачем, Пэнси? Зачем? Какой драккл тебя заставил открывать эти гребаные рекомендации по воспитанию. Авроры ушли, ну отдохнула бы, поела, в конце концов… Нет же. Рука сама потянулась. Затошнило ее уже через десять минут. Память настолько отчетливо переносила в моменты детства, что пришлось несколько раз вставать и ходить по гостиной, доказывая мозгу, что она не там… Не там. — Ты никогда не вела себя так, как нужно! Ты наплевала на все мои старания! Я вложила в тебя столько сил! Как ты не понимаешь, Пэнси! Удар по щеке, слезы брызнули из глаз подростка. Скорее от душевной боли, не от физической. Пэнси наливает еще воды. Со стаканом в руке идет к журнальному столику, захлопывает книгу и отбрасывает в общую кучу. Потом хватает с дивана плед и закрывает все стопки, чтобы не видеть их. Получается какая-та неровная, неаккуратная горка. — Мама, я не хочу такой жизни! — Ты не понимаешь, о чем говоришь! Глупая девчонка! Она выпивает воду залпом. Пэнси делает глубокий вдох, потом медленно выдыхает. Сбоку мелькает тень, она вскрикивает и отпрыгивает в сторону. Ничего. — Черт возьми! Показалось. Мерлин, она сойдет с ума с этими играми воображения. Все кажется жутким. Огромные, покачивающиеся листья цветка в напольном горшке, ее собственное движущееся отражение в зеркале у спальни, гора накрытых биографий. Успокойся. Пэнси, успокойся. В голову приходит шальная мысль пойти к Поттеру в кабинет или попросить его посидеть с ней. Она отгоняет это. Еще чего не хватало. Она взрослая. У нее просто стресс. Стоило только подумать, как загорается потайная дверь. Пэнси никогда не признается себе, с каким облегчением выдохнула, устраиваясь на барном стуле. Поттер уставший. — Как дела? — Ничего… Он кивает, но вдруг останавливается, бросив взгляд на накрытые книги. Потом на стаканы воды, расставленные по всем поверхностям. — Уверена? Она не отвечает, переводя тему: — Остальные нужно досмотреть. — Верно. — Когда? — Завтра. Пэнси хмурится, глядя на календарь. — Сегодня пятница. — На мне полно ограничений из-за твоего видения с моей смертью. Никаких командировок, поездок, деловых встреч на приемах. На остальных аналогично. А нам нужно работать, Пэнси. Мы должны сдвинуться с этой точки хотя бы куда-то. — Что, если в книгах ничего? Вопрос дня, мать его. — По ситуации, — неопределенно отвечает он. — Часов в десять, ладно? — Угу. Поттер. — М? — Спасибо за Хардинсона. Он вскидывает брови. — Ты же специально отправил его подальше перед книгами по воспитанию, не так ли? Он смотрит на нее некоторое время и кивает. Пэнси чувствует благодарность. — Отдыхай. На сегодня достаточно, ты выглядишь неважно, — Поттер уже отвернулся и выходит из гостиной. В этот момент волна озноба накрывает ее снова. Лист на растении качается, словно только и ждет, чтобы Поттер вышел… И он накроет ее. Будет темно. Мерлин, панических атак не хватало. Он приближается почти вплотную к двери, когда пузырь напряжения внутри лопается. Плевать. Плевать. Она просто сойдет с ума здесь одна. Паркинсон подрывается и, не глядя ни на что, стремительно несется к нему босиком, хватая за предплечье. Он резко оборачивается, не ожидая, и вздрагивает. — Что ты… — Поттер, пожалуйста, не уходи. Он смотрит на нее, распахнув глаза. Сейчас он подумает, что она сошла с ума после этих книжек. — Я не чокнутая, мне просто… — она набирает воздуха в грудь, пытаясь засунуть подальше чувство всепоглощающего унижения. — Мне страшно. Поттер моргает и хмурится. — Здесь безопасно. — Я знаю, мне… мне страшно оставаться одной. Мерлин, о чем она вообще думает? Он ничего ей не должен. Он сам сказал, что она его работа. Его дома ждет Уизли с теплым ужином, впереди выходные. Люди никогда так не хотят вернуться в родной дом, как в пятницу вечером. В его жизни все правильно. Его не касается это дерьмо. Он не виноват в том, что у нее никого нет, и не обязан исполнять для нее никакую роль… Но перед глазами снова и снова проносятся картинки детства, которые ей пришлось поднять с самого дна воспоминаний. Это заставляет сжать его руку еще сильнее. Внутри что-то надламывается с хорошо уловимым хрустом. Плевать. Больше, чем сейчас, унижена она уже не будет. Даже если он выкинет ее вместе с ее паршивыми просьбами. И будет прав. Она смотрит в зеленые глаза. Он так близко, что она замечает тонкие полосы, пересекающие цвет в радужках. От зрачка и до края… Приходит грустное понимание. Вот чего ты добилась, Пэнси Паркинсон. Доумничалась, демонстрировала себя самой независимой, растаптывала любое хорошее отношение. А когда столкнулась со своими страхами, не оказалось ничего важнее, чем просто не остаться одной. Чтобы кто-то побыл рядом и разогнал кошмар. Сильная? Смелая? Достойная представительница гордого рода? Идиотка. — Пэнси… — Пожалуйста. — Слезы все-таки срываются и катятся вниз по щекам. — Я не буду ничего говорить, я не буду трогать тебя. Просто посиди, поработай здесь, я не знаю… Что угодно, — голос дрожит. — Пожалуйста.

***

Desire — Tensnake

Гарри Поттер опускает глаза на пальцы, безумной хваткой вцепившиеся в его предплечье. Тонкие, аккуратные. Но держат так, что впору начать жаловаться на болевой синдром. А потом смотрит в заплаканное лицо… — Пожалуйста. И кивает. Она выдыхает через рот и опускает веки. Замок щелкает. Он стоит, глядя на нее, и не понимает, что должен сделать дальше. Решение приходит быстро. Гарри вздыхает. — Иди ложись и подожди меня пару минут. Паркинсон покорно опускается на диван. Бред какой-то. Гарри входит в скрытую дверь, шагает по коридорчику, потом по кабинету, достает небольшой флакон. Спустя минуту он снова в гостиной. — Пей, — Поттер протягивает склянку. — Что это? — Бери, не отравлю. Она переворачивает сосуд, сжимая губами. Потом морщится. Он садится на соседний диван. — Это успокоительное. Но совсем легкое. В горе бесполезно, а вот с паническими проявлениями тревожности… Паркинсон смотрит на него, а потом тяжело вздыхает. — Я столько не плакала и не истерила уже десять лет. Как вырвалась отсюда. Мерлин, самой тошно от себя за эту неделю, — рассуждает она спокойно. Гарри удивляется такой откровенности. Подумав, говорит: — Ты нормально держишься. Она вскидывает брови. — Поттер, напомню, тебе пришлось запихнуть меня в камеру, потому что я покрыла матом весь Аврорат в кабинете его начальника. Затем несколько раз потребовалось меня успокаивать, терпеть постоянные оскорбления и истерики. А потом приложить к стене, заломав руки, потому что я была близка к тому, чтобы подраться. О каком, черт возьми, «нормально» мы ведем речь? О том, где ты способна на эти эмоции, Пэнси. Где ты свободна... — Я думаю, что на тебя свалилось достаточно, чтобы оправдать некоторые из этих пунктов. К тому же ты находишься в принудительной изоляции. Умножь это на непростой нрав… Она прищуривается, но ничего не говорит. — Я не знаю, как вел бы себя в такой ситуации. — Как и обычно, я полагаю. Стойко и спокойно. Хочется истерически засмеяться. О да, так он и вел бы себя. Будь оно все проклято. Некоторое время в гостиной царит тишина. За эти минуты Пэнси укладывается набок, положив голову на одну из диванных подушек, и накрывается пледом. Точно таким же, как тот, что наброшен на книги рядом. Гарри кивает на них. — Хочешь, унесу в кабинет? Она отмахивается. — Я боюсь не книг, а того, о чем они напоминают. Просто не хочу их видеть. — Для этого и предложил. — Забудь. Может, попинаю их, как настроения не будет. Обещаю сохранить текст для изучения. Она улыбается, он тоже. — Магия в твоих руках ощущается, когда ты касаешься, ты знал об этом? Гарри выдыхает так резко, что легкие, кажется, сворачиваются. Он еле удерживается от того, чтобы не закашляться. — Что? — В поместье, когда я помогла тебе вытащить шкатулку. Как будто они теплее, чем должны быть. Словно нагретые. И чувствуется легкое покалывание. Как когда… — Берешь палочку, — заканчивает он. Пэнси кивает. А он внимательно смотрит на нее. В принципе, это объяснимо. Он был зол, потерян и разочарован отсутствием зацепок. Еще и она устроила то представление в своей детской. Видимо, впечатлился. — Так всегда? Хороший вопрос. — Нет, только когда меньше контроля, чем обычно. Вообще-то, почти никогда. Тебе повезло, — усмешка. — Значит, ты не пользуешься ею в полную силу, — Паркинсон до тошноты проницательна. Гарри не комментирует это. А Пэнси зевает. — Зря. Ужасное неуважение к великому дару. Я бы ходила и сносила стены, когда злюсь. Гарри улыбается. — Я не сомневаюсь.

***

Спустя десять минут пустой болтовни она понимает, что начинает засыпать. Поттер тоже это видит. — Как только ты уснешь, я уйду. Завтра в десять. Она кивает. — Поттер, а ты можешь оставить мне здесь сигарет? Ну… парочку! — она виновато закусывает губу, не сомневаясь в том, что он откажет. — Сигарет? — переспрашивает он, вскидывая брови. — Ага, я тут выяснила, что они не заказываются по аналогии с едой. Так что… — тянет она, — я уже несколько дней вроде как бросаю. Но не то чтобы это было тем, чего я хочу. Он моргает. Дважды. А потом вытаскивает свою пачку из кармана и кладет на столик между ними. Около нее ставит металлическую зажигалку. — Почему раньше не сказала? — Ну… не знаю. И правда, она ведь не обращалась к нему за этим. — Я же заключенная и все такое… Поттер не отвечает, просто вздыхая и качая головой. — В следующий раз просто скажи, — говорит он негромко. Пэнси кивает, а он добавляет, бросая на нее острый взгляд: — Ты не заключенная, Пэнси. Даже если это частично и так… Это вовсе не значит, что я могу что-то запретить или забрать. В комнате воцаряется молчание, которое длится ровно до того момента, как Поттер прыскает. Громко. — Что? — Пэнси непонимающе моргает. Аж взбодрилась от неожиданности. — Сегодня день борьбы с курением, — он с трудом сдерживает смех. — Я читал тебе лекцию всего несколько часов назад. И именно в этот день ты просишь оставить сигарет. Она улыбается в ответ. Глаза закрываются. Пэнси смотрит на Поттера, думая о том, что он слишком добр. Интересно, все близкие отвечают ему тем же? Полным доверием, честностью… Честностью. Что-то внутри нее напрягается. Поттер и честность. Внезапно она понимает, что это единственный путь к тому, чтобы выстроить с ним доверительные отношения. Она поднимает на него глаза. И сглатывает. Она не думает о причинах своего решения. Оно просто есть. — Поттер. — Что? — он спокоен. — Я вчера начала изучать книги. Без вас. Он кивает. — Я видел. Ты здорово сократила нам работу. Спасибо. Она облизывает пересохшие губы. — Я сделала это не потому, что искренне хотела помочь. — Он моргает. А она продолжает: — А потому, что наметила себе коварный план быть хорошей, чтобы при удачном окончании этого расследования вы поспособствовали второму, с портключом. За мои заслуги. Вот она и сказала это. Поттер рассматривает ее молча, приложив палец к губам. Думает. Она ждет чего-то типа «Похоже на тебя» или «Это было ожидаемо». Но он вдруг смеется, громко. — Что? Он качает головой, словно не может поверить в то, что она произнесла. — Ты в курсе, что такие вещи надо держать при себе, Пэнси? Ну, знаешь, коварные планы, замыслы, хитрости… Они на то и существуют, вообще-то. — Ты что-то подлил в зелье, — она улыбается. — Вот я и болтаю. — Ничего я тебе не подливал, — Поттер откровенно веселится. Но потом как-то резко успокаивается и смотрит на нее так, словно хочет увидеть внутренности. — Зачем ты рассказала мне это? — Ты говорил о доверии. О моем грязном белье вы и так прочитаете в этих книжках… Решила добавить что-то от себя. И я благодарна за вашу… тактичность. Сегодня. — Может, это тоже часть плана? Намеренная откровенность, лживое признание… — Это было бы слишком просто для меня, — отшучивается она, но быстро становится серьезной и заканчивает: — Хотела быть честной. Пэнси чувствует, как закрываются глаза, унося ее в сон. Она не знает, приснилось ей это или нет, но окончательно проваливаясь в темноту, она слышит: — Я очень ценю этот жест, Пэнси.