Круцио на десерт

Odetari — NARCISSISTIC PERSONALITY DISORDER

— Доброе утро. — Здравствуйте, мистер Поттер, — Сирена вежливо улыбается. — Все спокойно? — Гарри оставляет плащ в небольшом шкафу перед входом к себе. Том самом, который установили здесь специально для него, потому что все знают, что в аналогичном внутри кабинета места никогда нет. Вспоминая об этом, Гарри вздыхает. Его гардероб набит костюмами, рубашками, галстуками и прочим дерьмом, до которого ему совершенно нет дела, но должность требует. — Гарри, я прошу тебя. Это обязательно. Ты руководишь самым важным и влиятельным отделом этой страны. Выше только я. — Кингсли указал на свой галстук: — Смотри, этот страшно мне давит. Но что сделать, если я министр магии. — Кингсли, я совершенно не умею сочетать все это, — Гарри сморщился, как от боли. — А неправильные брюки давят мне в районе… — Я дам тебе человека, хорошо? Будет обновлять и подбирать. Установлю шкаф в кабинете. Только носи их. — Черт с тобой. Спустя пять лет после этого разговора Гарри Поттер уже давно привык ходить в костюмах. Он все так же не обращает внимания на бирки, марки, не умеет выбирать галстуки и правильные запонки. Но привык. Шкаф обновляется ежемесячно. В нем, буквально за ночь, каждого первого числа появляются идеально подходящие вещи, разложенные по комплектам. Некоторые даже помечены темами мероприятий, на которые допустимо их надевать. Аналогичный гардероб собрался за годы и дома. — Какой-то переполох у Холда, больше ничего, — отвечает секретарь, взмахивая палочкой. — Чай? Черный? — Да. У Холда? Еще и переполох? — Гарри удивляется. Джейк Холд — руководитель отдела, который занимается ограблениями. Профессионал своего дела, в его части Министерства всегда тихо. — Ограбили какую-то шишку? — Не знаю, мистер Поттер, — Сирена встает, чтобы занести чашку самостоятельно. Гарри оглядывает ее и благодарно улыбается. Отличная девушка. Помимо исполнительности, адекватности и острого ума в ней есть одна очень важная для него черта. Она поняла и приняла некоторые привычки главного аврора Министерства магии Великобритании. Важные привычки. Историю Мальчика-который-выжил знают все. Шлейф известности тянется за ним всю жизнь, и, как ни странно, со временем в покое его так и не оставили. Журналисты, слежка за личной жизнью, интервью. Получая многочисленные отказы, они не успокаиваются. Это так… Привычно. За первую треть его жизни образовалась еще одна особенность. Он так и не стал настоящим волшебником по рождению. Гарри Поттер заваривает чай руками, ему нравится открывать шкаф и вешать свою вещь на крючок. Он может по привычке начать оттирать пятно салфеткой. Магия вошла в его существование тогда, когда магловская рутина уже сформировалась и заняла свое особенное место в голове. Он так и не смог избавиться от этого. Он видит в этом… жизнь. Участие в своей судьбе, принятие собственных решений. Чары окружают его ежедневно уже много лет. На работе, дома, на улице, в гостях у друзей… Но когда он остается один… Гарри Поттер просто сам делает себе сэндвич и заваривает черный чай, ожидая, когда закипит чайник. Не используя палочку. Сирена начала работать у него два года назад и сразу заметила некоторые подобные особенности. Она наблюдала непродолжительное время, а потом не постеснялась спросить. А Гарри не постеснялся честно ответить. С тех пор она приносит чай всегда сама. Лишь в редких случаях она отправляет чашку заклинанием по воздуху. Если Гарри занят или не один. Гарри входит в кабинет и занимает свой удобный стул. Он откидывается на спинку и, поблагодарив Сирену, провожает ее глазами. Дверь захлопывается, а взгляд пробегает по стенам. Министерство претерпело много изменений с тех пор, как Гарри посетил его впервые. — Мы должны идти в ногу со временем и не бояться изменений. Он помнит слова Кингсли Бруствера, когда тот вступил в должность после войны. Тот говорил их, полный вдохновения и планов. И Мерлин тому свидетель, его замыслы осуществились. Он стал первым столь молодым министром магии. Прогрессивным, смелым, дерзким. Старые, засидевшиеся в потертых креслах чиновники хватались за головы, когда начали выходить указы. Гарри усмехается, погружаясь в воспоминания. — Мистер Бруствер, — Скитер была в первых рядах на том выступлении. — Но кабинеты в Министерстве магии всегда строили темными и классическими. Вы хотите изменить порядки, которые складывались веками, и… — Рита, — спокойно отвечал Кингсли. — Сложившийся порядок допустил войну, появление коррумпированных чиновников и еще много чего. Мы приближаемся к двадцать первому веку, может быть, пора выйти из пещер, как вы считаете? Я вижу на вас отличный костюмчик и почти уверен, что шили его не в нашей стране. Так почему же Министерство должно утопать в обносках? Гарри прыскает, увидев как наяву лицо Скитер тогда. Прошло десять лет. Помещения в Министерстве магии теперь выглядят более современно. Сотрудники, которые работают в них, имеют право голоса. Коридоры остались нетронутыми и объявлены культурным наследием. Обязательным дресс-кодом во всей структуре является классический костюм. Мантии все так же носят, но если нет желания это делать или кто-то считает их неудобными, он может позволить себе не надевать ее. Гарри почти не принимал участия в ремонте своего кабинета. К тому же внешний вид комнаты никак ему не мешает. Светло-серая краска, большой стол, мебель из темного дерева. Кресло в углу и много шкафов для документов. Главный аврор Поттер больше ничего и не требовал, ему просто не было до этого дела. Единственной необычной деталью является бронзовая голова оленя на стене. Кингсли сделал ее сюрпризом для Гарри и страшно гордился своей задумкой отразить таким образом его патронуса. Поттер лишь помотал головой, увидев впервые. Но фигуру не снял. Из раздумий Гарри вырывает знакомый голос со стороны проходной комнаты, где сидит Сирена. — Он на месте? — А вот и Джейк. — Да, проходите, мистер Холд. — Гарри поправляет запонку и выпрямляется на стуле. Дверь открывается, молодой мужчина входит в кабинет. Синий костюм, безукоризненный внешний вид. Холд тоже не любит мантии на работе. — Привет, Гарри, — он проходит и садится в кресло напротив, перед этим аккуратно положив папку на стол главного аврора. — Привет. Слышал, у тебя переполох. — Ага. И спешу тебя поздравить, тебе придется стать его частью. Гарри вздергивает бровь. — Ограбление? — Ага. — Я не занимаюсь ограблениями, ты знаешь это. — Разумеется. Загляни, — он кладет ногу на ногу. Гарри предчувствует неладное сразу же. Медленно потянувшись рукой, он открывает разворот. Читает. Потом снова. Моргает. — Не понял. — Я о том же. — Что значит Гринготтс? Холд вздыхает. — Гарри, ограбили одно из самых крупных хранилищ. — Но… как? Этого не делал никто. — Ну почему же, — Джейк улыбается. — Я слышал одну историю о трех подростках… Поттер закатывает глаза. — Ну, после этого. — Закурю? — спрашивает разрешения Холд. Гарри кивает. Он позволяет курить в своем кабинете, хотя довольно редко делает это сам. — Очистишь сразу. — Конечно, — коллега достает сигарету и поджигает ее палочкой. — Пропал гоблин. Вероятно, он и провел. — Нашли? — Еще нет, ищем. — Чье хранилище? — Паркинсонов. Гарри откидывается на спинку стула. Что ж, паршивая погода как нельзя кстати. Кто-то из его знакомых говорит, что утренний дождь к неприятностям. Хотя, судя по тому, что они живут в Лондоне… — Что взяли? — Пока непонятно. Там хранилище размером с большой зал Хогвартса, полностью набитое ценностями. Ждем обоих владельцев, будут проверять. — Обоих? — Лисса и Гровер Паркинсон. Живут вдвоем, хранилищем владеют тоже вдвоем. Дочь с ними не живет. — Пэнси? — Ага, твоя сокурсница. — Помню. А куда делась? — Покинула страну после войны. Больше ничего не знаю. — Сирена, — Гарри повышает голос, голова секретарши тут же появляется в дверях. — Досье на семью Паркинсонов достань мне, будь добра. Лисса и Гровер. — Да, мистер Поттер. Первым приоритетом? — Да. Я хочу взглянуть. Она кивает и почти уходит, как Гарри добавляет: — Сирена, и Пэнси Паркинсон. Их дочь. На всякий случай тоже. Возможно, она не Паркинсон уже, я не знаю. Поищи. — Да, мистер Поттер. — Дверь закрывается. — Я тоже пойду. Встречать пострадавших, — Холд ухмыляется и произносит заклинание — дым и запах сигарет тут же исчезают. — Что ж, Джейк. Не скажу, что был рад тебя видеть. Я нужен? — Нет. Пока что. Держи это дело на карандаше, Гринготтс просто так не грабят, — он замирает у выхода из кабинета. — Его вообще не грабят.

***

Воздуха не хватает, Пэнси резко открывает глаза, подрываясь на постели. Ее пробуждение сопровождается сильным страхом, потерей ориентации в пространстве и неприятными слуховыми галлюцинациями. В ушах шумит и свистит, а взгляд пытается сфокусироваться на первом попавшемся предмете — красном кресле. Пэнси смотрит на свои голые ноги, шевелит пальцами, убеждаясь в том, что она вернулась в реальность. Откидывая мягкое одеяло, она встает и ступает по пушистому ковру. Оказываясь возле широкого окна, распрямляет плечи и всматривается в утреннюю дымку, которая окутывает никогда не спящий Нью-Йорк. Дыхание, как и сердечный ритм, нормализуется. Она задумчиво хмурится, вспоминая странные и непонятные картинки, мелькавшие в ее голове несколько минут назад. Ее родители, крики, неизвестный гоблин, вспышки заклятий, Гринготтс и, конечно же, ненавистный Лондон, о котором она не вспоминала уже долгие годы. Кто-то хочет ограбить Гринготтс? Какой-то настолько наивный и рисковый идиот? Абсурд. Кому в трезвом уме придет такая идея? Она качает головой, снимает белье и бросает его на пол. Кремовый шелк падает к ногам. Пэнси не смотрит на одежду, переступает ее и, полностью обнаженная, медленно направляется в ванную. Столько лет она не вспоминала о Британии. Отгораживала себя от заказов, встреч и клиентов, которые хоть как-то связаны с этой страной. Не думала о родителях и перечеркнула все свое прошлое для того, чтобы дышать полной грудью, не ограничивая себя в желаниях и прихотях. В самой жизни. И сейчас, когда она наконец-то свободна от всех забот, в ее сон врывается место, которое она готова обходить стороной вечность. В голове вновь пролетают яркие картинки. Знакомый банк, каменная плитка и черный пол. Она помнит, как выглядит Гринготтс, даже спустя годы, и именно это вызывает на лице гримасу отвращения. Нет абсолютно никакого желания думать о Лондоне. Но увы, с собственными предсказаниями она ничего не в силах сделать. Ненавистные видения… Всегда такие красочные, яркие, живые. Пэнси качает головой, чувствуя себя до крайней степени паршиво. Происходящее по ту сторону может случиться через пять минут, а может через месяц. Но ни разу еще не было такого, чтобы весть оказалась пустышкой. О, нет… Эта дрянь всегда найдет ее. В этом можно не сомневаться. Пэнси открывает воду, вставая под ледяные капли. Кожу пробирает озноб. Образы, которые преследуют ее с давних времен, всегда сопровождаются эмоциональным послевкусием. Она перенимает настроение того, что происходит в том самом будущем. И сейчас, находясь в душевой, она пытается смыть с себя остатки тревоги. Когда-то давно ей пришлось столкнуться с неожиданно охватившей сознание паникой и первым в ее жизни видением, которое ворвалось в голову после какой-то сумасшедшей вечеринки. Изначально ей показалось, что это последствия настоек, которые часто подают на закрытых мероприятиях. Но все повторилось, а затем снова. Она видела то, что только произойдет, и это заставило ее беспокоиться. Пэнси отправилась к целителям, чтобы найти причину недуга. Но в ответ слышала глупые объяснения. — Сонный паралич и кошмары часто встречаются у молодых людей, которые ведут ночной образ жизни и не занимаются духовным просвещением. Это заявление и сейчас заставляет ее удивляться тому, какие отвратительные в Америке доктора ей попались. — При диагностике подобных случаев самое главное — найти причину. Далее стоит задание определить, как же нужно изменить ваш образ жизни, чтобы максимально уменьшить количество кошмарных сновидений. Необходимо вычеркнуть кофеин, алкоголь и другие пагубные привычки. Вам нужно проводить больше времени на свежем воздухе, постараться избегать стрессовых ситуаций. Также хорошо помогают справиться с частыми кошмарами физические упражнения, например, йога и медитация. А потом она вспомнила… Давний разговор с матерью, один из последних, когда раскрылось, что в ее роду женщины после двадцати лет открывают в себе некий дар. Долгие месяцы она пыталась избавиться от этих подарков судьбы. Ходила на консультации, изучала свитки и встречалась с другими целителями, которые молчаливо разводили руками. И все это время она познавала прелести семейного подарка, с ужасом обнаруживая, что в моменты видений совершенно не контролирует свое тело, а лишь беспомощно наблюдает за яркими вспышками в помутневшем сознании. Опираясь руками на плитку, она опускает голову. Черные волосы прилипают к лицу. Пэнси облизывает холодные губы, окончательно приходя в себя. Обычно эти штуки ей даже помогают, если быть совсем честной. Месяц назад удалось избежать неприятного разговора. Несколько недель после того она ловко обошла конкурирующую фирму, представив раньше времени план — проект осенней коллекции одежды. Тем самым получив крупную порцию уважения, восхищения и, конечно же, приятный и внушительный бонус на счет в местном банке. Пэнси ухмыляется. Она была бы глупой, если бы не пользовалась этим даром для собственной выгоды, не так ли? Паркинсон выходит из душевой, мелкая дрожь пробирает. Промакивая кожу мягким полотенцем, она открывает шкатулку и выбирает пару колец, которые сегодня окажутся на пальцах. День начался совсем не так и не во столько, как планировалось. Что ж, значит, будут внесены изменения. С помощью магии она высушивает волосы, добавляет пару разновидностей зелий и чар. Коричневая помада украшает пухлые губы, а жирный слой черной туши подчеркивает зеленые глаза. Сегодня она явится в студию раньше всех, чем удивит коллег. Свое присутствие таким ранним утром она объяснит тем, что приближается показ, а у них осталось не так много времени, чтобы подготовить все образы на неделю моды. Работаем.

***

Лисса и Гровер Паркинсоны оказываются обычными чистокровными волшебниками. Огромное семейное древо, никаких связей с маглами не имеется либо тщательно скрываются, как это обычно и бывает. Входят в «Священные двадцать восемь». Много денег, много бизнесов, много амбиций. Один из предков был министром магии Великобритании. Оправданы после войны, метки не принимали. Содержат кучу благотворительных фондов. Законопослушны. Зачем кому-то грабить их хранилище — неясно. Да, богаты. Да, неприлично, как и другие чистокровные. Но пробираться ради этого в Гринготтс… Гарри захлопывает досье и бросает их на стол, потягиваясь. Он не выспался сегодня, Джинни разбудила посреди ночи, вернувшись с какой-то девичьей гулянки. Он поймал себя на том, что жить куда проще, когда она работает. Но уже почти две недели у «Гарпий» отпуск, весь состав разъехался по домам на целый месяц, и Джинни Уизли, его девушка и по совместительству один из лучших загонщиков известной команды, не сидит дома, а предпочитает проводить время с родственниками и друзьями, по которым очень скучала. Гарри совершенно не против всех этих мероприятий. Кроме разве что времени, когда они заканчиваются. Ну, и еще того, что Джинни хочет затащить его на каждую тусовку. Взгляд обращается к последнему досье, которое включает в себя буквально два листа. Пэнси Паркинсон. Слизерин, чистокровная. Информация о родителях. Война. Метку не принимала. Гарри переворачивает страницу. После военных действий известно о помолвке с Драко Люциусом Малфоем, которая была разорвана за несколько дней до самого события. Сразу после этого зафиксирован запрос на портключ в Соединенные Штаты Америки. Односторонний. Других запросов нет. Связей с семьей не подтверждено и не зафиксировано. Гарри приподнимает бровь и проговаривает себе под нос: — Связей с семьей не подтверждено и не зафиксировано. Очень странно. Чистокровные славятся своей приверженностью семейным ценностям. Гарри не может припомнить ни одного подобного знакомого, который бы так просто разорвал связи с родственниками. Он помнит историю Сириуса и выжженное имя на древе. Так не принято. Это из разряда почти невозможного. Что-то здесь не так. Но насколько это важно? Он откидывается в кресле. — Разорванная помолвка с Малфоем. Тоже странно. Такие семьи не отменяют обряды, еще и почти накануне торжества. Начинает болеть голова. Гарри вздыхает и отбрасывает папку к первым двум. Если грабеж — это просто обычный взлом с целью наживы, он не будет лезть в дебри историй чистокровных семей. Это не его дело. — Привет! — Гарри резко поднимает голову, видя Гермиону, входящую в кабинет. — Не помешала? — Привет, нет, конечно, заходи. — Пришла позвать тебя на обед. Боже, как болит голова, — она усаживается в кресло. — Джинни вернулась в три. — Я тоже, мы вместе уходили, — Гермиона потирает висок. — Даже зелье не помогло. Она не положила свой прекрасный пирог тебе с собой? Гарри улыбается. — Я поделюсь с тобой. — Восхитительно. — У вас снова планы на вечер? — О нет. Достаточно с меня. Джинни тоже собиралась сидеть дома, насколько я поняла. Вы не встретились утром? — Она спала. — Везучая. Так что, идем? — она пробегает взглядом по столу и папкам на нем. Лицо становится задумчивым. — Паркинсоны? С чего вдруг? — Неприятности, — уклончиво отвечает он. — Неужели то самое ограбление Гринготтса? — Ага. — Надо же. Я не помню, чтобы после нас туда кто-то забирался, — она прыскает. — Так и есть. — Потому Джейк и принес тебе это, не так ли? — Ага, — Гарри поднимается со стула, Гермиона следует его примеру. — Слишком необычно и масштабно. — Да уж, — она вздыхает.

***

Still Wild — La Mar

Он хватает ее за плотно затянутую косу, наматывая волосы на кулак. Грубо притягивает к широкой груди и, когда они соединяются в поцелуе, до крови прикусывает ее губу. Она стонет, ощущая вкус металла. — Тебе разве разрешалось издавать звуки? Я не давал своего позволения на это. Ты хочешь получить кляп или мой член в своем маленьком рту? Она поджимает губы, понимая, что провинилась. Понимая, что не имеет права перечить ему. Ее грубо тянут, вдавливая задницей в деревянный стол. Его рот такой горячий, жадный и влажный, что ей приходится сводить ноги, сдерживая возбуждение до определенного момента. До того часа, пока ей не позволят выплеснуть все наружу. Свободной рукой он обхватывает тонкую шею, сжимая ее так сильно, что перед светло-карими глазами начинают плясать сотни разноцветных вспышек. Ей хочется стонать, но все звуки, которые она может издать, будут расценены как непослушание, что приведет к наказанию. Он тащит ее за собой и одним резким толчком ставит на колени, грубо оттягивая волосы. Приятная боль пронзает спортивное тело, вызывая желанный и такой необходимый спектр эмоций. Она пытается ухватить немного кислорода, пока он опускает боксеры и высвобождает толстый возбужденный член. Мгновение, и в рот проникает мужская плоть, заставляя ее хрипеть. — Что я говорил о звуках? — мужчина смотрит на нее сверху вниз, обхватывая голову и второй рукой. Его толчки не имеют ничего схожего с нежностью или заботой. Он грубо и жестоко вколачивается меж ее губ, заботясь о собственном удовольствии. Ее пытка не заканчивается. Большие ладони держат голову, она вжимается лицом в его пах, задыхаясь. Слезы катятся по щекам, смывая тушь и до этой минуты красивый макияж. Она вновь стонет, когда член чуть ли не протыкает ее горло. Она опирается ладонями на крупные бедра, пытаясь найти опору. — Я тебе разрешал меня трогать? Без моего слова ты не имеешь права даже вдохнуть. Держи свои руки при себе, сука. Она кряхтит, повинуясь и убирая ладони обратно на свои колени. Широко раскрывая губы, пытаясь полностью принять возбужденную плоть. Головка упирается в горло, грубо проталкиваясь дальше. — Хорошая сука, — он рычит, оттягивая косу назад и вытаскивая член из раскрасневшегося влажного рта. Она хнычет. Кажется, что ее наказывают за тихие всхлипы и дыхание, отбирая то, что ей так нужно. Пальцы хватают за волосы, тянут ее вверх, поднимая на ноги. Находясь полностью обнаженной перед этим мужчиной, она чувствует себя самой нужной вещью, которая может у него быть. Она знает, что только он может дать ей освобождение, она знает, что он понимает и принимает ее желания. Ее в буквальном смысле швыряют. Она падает на кровать, ударяясь рукой. В ушах отражается лязг металла, и она покорно становится на четвереньки, зная, что произойдет дальше. Сегодня он сделает ее своей игрушкой, своей послушной сукой, которая будет рада выполнить каждую прихоть своего хозяина. Все тело обволакивает чувство возбуждения, она дрожит и, конечно же, изнемогает от желания почувствовать новую порцию власти с его стороны. Он закидывает на ее шею ледяной металлический ошейник, защелкивает его и, наматывая поводок на руку, оттягивает назад. Она хрипит и задыхается, принимая правила их любимой игры. Дыхание сбивается, и она прикрывает глаза, чувствуя еще один горячий прилив возбуждения. — Боль от удовольствия отделяет очень тонкая грань. Спина напрягается, а в следующее мгновение она ощущает, как что-то защелкивается вокруг ее лодыжек. Он фиксирует ее на месте, делая еще податливее. — Мне не жаль, — он тянет за ремень назад. — Тебе придется подчиниться и принять свое наказание, грязная сука. Из ее груди вырывается всхлип, показывающий, что он забирает у нее остатки кислорода. Она не сопротивляется, зная, что такое в их игре не вознаграждается. Он крепко удерживает ремень, подхватывая лежащий рядом круглый паддл. — Такая хорошая задница, — на выдохе произносит мужчина. Ее ноги дрожат, а боль обжигает кожу. Она резко дергается вперед, начиная хрипеть, понимая, что он крепко держит ее за ошейник. Новый удар, и болезненный ожог пронзает ее до кончиков пальцев. Она закрывает рот, сдерживая вопль, вырывающийся из груди. Удар. Удар. Удар. Каждый из них оставляет неприятные ощущения, заставляя прогибаться в пояснице и сдерживать слезы. — Пожалуйста… — Ты выдержишь еще. Удар. Но она не выдерживает, отчаянно вскрикивая. Ее ягодицы приобретают красно-синий оттенок. А на нежной молочной коже не остается места, которое он не окрасил бы в цвет. Паддл отлетает в сторону, а на смену кожаной игрушке приходит член, резко вонзающийся в ее горячее и дрожащее тело. Железный ошейник впивается в кожу, создавая покраснения, синяки и ссадины. Он трахает ее сзади, проклиная и рассказывая о том, какой отвратительной и непослушной сукой она была. Она задыхается от нехватки воздуха и возбуждения. Эта грань боли и удовольствия настолько тонкая, что она готова умолять о большем… Готова подчиняться и отдаваться лишь для того, чтобы он показал ей, насколько великолепной может быть разрядка в его умелых руках. — Давай! Давай! — он сильно вколачивается. Она содрогается и прикрывает глаза. Ремень затягивается, перекрывая доступ к кислороду. Разрывающая волна блаженства пронзает низ живота, растекаясь по венам и заполняя каждый участок тела. Оргазм настолько ошеломительный, что она падает вперед, причиняя себе еще больше неудобства из-за натянутого ремня. Он быстро и грубо проникает в нее сзади, вбиваясь в мягкое тело. Вокруг слышится звон металла, хрип и влажные шлепки плоти о плоть. Он сдавливает красно-синюю ягодицу, кончая. — Блядская сука, — он натягивает ремень в последний раз, отпуская хватку с мягкой кожи. Облизывая губы, она наслаждается угасающим оргазмом. Приятное блаженство и боль являются самым дорогим наркотиком, который она может получить только с ним… только в его постели. Только так. Проходят минуты. Он высвобождает ее из оков, снимает ошейник и выкидывает все приспособления в большой контейнер, который отправится на очистку. Дотянувшись до палочки, она одним заклинанием избавляет кожу от следов, ссадин и покраснений, а вторым прикуривает сигарету. Минуты наслаждения никотином проходят так быстро, что она не успевает опомниться. Быстро удалив запах табака, она одевается, поправляет волосы, обновляет макияж и, любуясь собственным отражением в зеркале, бросает взгляд на мужчину позади. — Сегодня не задержишься? — Нет, — она размазывает помаду на губах. — Мне еще нужно приготовить ужин. — Из трех блюд? — Из трех блюд… — Может, ты приготовишь его для меня? — Может, ты найдешь кого-то другого? — У тебя очень острый язык, — он подходит ближе, прикасаясь к огненно-рыжей косе. — Тогда в следующий раз ты должен наказать меня за это, — она усмехается, пряча волшебную палочку. — До скорой встречи.