Блестящие дела ювелира Ричарда

Людей, которые выбирают драгоценные камни в качестве подарка близким на праздник, на удивление много. Несмотря на то, что работаю здесь всего несколько недель, я уже успел стать свидетелем предложения руки и сердца с приложением соответствующего ювелирного украшения. По словам владельца магазина, в этом, по-видимому, не было ничего необычного. Скорее всего, способствовала атмосфера магазина, поскольку в нем мало работников, не нужно особо обращать внимание на взгляды людей. Возможно, были и покупатели, которые, получив свои украшения, позднее сделали предложение. Празднества, которым я, как сотрудник, стал свидетелем, предположительно, были всего лишь малой частью всего происходящего. Помимо помолвки, существовала и целая куча других торжеств и причин для них, например, пятая годовщина знакомства, годовщина первого свидания или десятая годовщина свадьбы. Но самыми заметными, как и ожидалось, были дни рождения. Такую годовщину, кажется, праздновали легко и просто. — Слушай, Ричард, сдается мне, я собираюсь сказать что-то совсем не то, но… — Да? — Почему мы вообще празднуем дни рождения? — поинтересовался я, кое-что упустив. То есть, тот факт, что я даже не удосужился подумать над ответом. Отсутствие дня рождения означало, что ты вообще не родился. Не существуя, я бы не чувствовал счастья или радости и вообще ничего праздновать бы не смог, поэтому в принципе, логично, отчего именно это и отмечают люди. Но, честно говоря, лично я не уверен, а стоит ли этому так радоваться? Когда речь заходит о Дне памяти Конституции, Дне уважения пожилых людей или Дне культуры, все понятно — можно разделить удовлетворение от того, что эти поводы приносят радость, и поэтому их следует отмечать всем миром. Но дни рождения — очень личное событие, поэтому трудно делиться с другими причинами своей радости. Вот я и подумал, что этот день заставляет людей чувствовать некоторую неловкость. Хотя это всего лишь мое собственное мнение. Судя по обстановке в магазине, где между уходом одного клиента и приходом следующего совсем немного времени, я сказал что-то лишнее. Ответом прекрасного ювелира был сдержанный смех. Его глаза почти не смеялись, но из него вырывался нежный звук «ху-ху-ху», похожий на то, как лиса машет своим пушистым хвостом. — Трудно разделить причину для празднования, верно? — А-а-а, нет, это ерунда. Ну, не ерунда, но не обращай внимания. Это, наверное, просто внезапно всплыло в голове. Я не постоянно об этом думаю. Просто… Мне этот день трудновато было праздновать. Во-первых, дом держался на моей матери-одиночке, пока Хироми снова не вышла замуж. Думаю, описывать ее жизнь словом «загруженная» — медвежья услуга как для Хироми, так и для самого этого слова. Даже в оживленном ритме повседневной работы медсестры, которая словно воин на поле битвы, она нашла возможность уделять внимание моему дню рождения, и с леденящей кровь решимостью кормила меня вкусной домашней едой и дешевыми сладостями. Но, честно говоря, меня переполняло чувство, что ей не стоило так стараться. В отличие от национальных праздников, взять выходной по такому поводу было непросто. Даже дети понимали, что, когда люди берут внеплановый выходной, это всегда создаёт больше проблем, как до него, так и после. Я отчетливо ощущал, что это и правда излишне, но, к счастью, Хироми — упряма, поэтому не удостаивала меня ответом и праздновала мой день рождения до третьего класса средней школы. Уже после выпуска из школы мне стало казаться, что она уже не так принципиальна в этом вопросе, и я тоже перестал обращать внимание. Это точно было связано с тем фактом, что мой рост превзошел ее. Как странно. Я в Гиндзе, но все же вспомнил о тех временах, когда был маленьким. Я пытался придумать, что добавить к моему «просто», но не мог толком объяснить, поэтому просто выдавил из себя нерешительную, вымученную улыбку. — Просто… ну что тут скажешь? Когда я думаю об этом, сразу запутываюсь. Пока я смеялся над собой, ювелир, сидевший на красном диване, бесстрастно произнес: — Чай. Ха-ха-ха. Вот и весь разговор между владельцем магазина и помощником. Буквально. В такие моменты я действительно благодарен ему за смену темы. — На двоих, — уточнил он, поэтому я приготовил две порции чая, поставил их на поднос и водрузил его на низкий стеклянный столик в центре магазина. Сделав перерыв на все еще теплый королевский чай с молоком, Ричард начал со слова «Итак». Судя по всему, что-то грядет. — Сейги, как ты думаешь, почему люди отмечают особые дни? Настолько неформальной беседы я не ожидал. Стоит ли свернуть ее, указав, что ответ содержится в самом вопросе? — Разве не из-за их особенности? — Замечательно. Ты сегодня прямо просветленный. — Мне ответить: «Ну что вы, вы мне льстите!» Или ждешь сарказма? — Как пожелаешь. Кажется, я понемногу начинаю вникать в твои тонкости. Я был тронут. Ведь изначально я спал, согнувшись в три погибели, во время ночных дежурств на полставки на телестанции. Это было, мягко говоря, отвратительно. Хотел бы я научиться работать в ювелирном магазине, но сразу переключиться не получится. И все же, такое чувство, будто мне ненавязчиво говорят, что все в порядке и он как-нибудь все уладит. Что ж, впрочем, мне и самому не мешает постараться. Я склонил голову и тихо пробормотал «спасибо», сделав глоток чая. Ричард снова улыбнулся. Его взгляд был нежным. Мне так нравятся эти голубые глаза. Такой светлый цвет, где-то между синевой моря и синевой неба, и если смотреть в них слишком долго, кажется, моя душа внезапно улетучится. Очевидно потому, что они слишком красивы. — Для начала, все наоборот. — Наоборот? — День особенный, потому что кто-то хочет его отпраздновать. — О-о-о. Я вроде как понял, но в то же время вроде и нет. — В смысле? — уточнил я, наклонив голову. Ричард снова слабо рассмеялся. — К примеру, предположим, ты встретил человека, который заставляет тебя думать: «Я рад нашей встрече и по-возможности хочу поддерживать наши отношения как можно дольше». — Хм. — Это осчастливило бы тебя, верно? — Конечно. — Тебе бы захотелось что-нибудь купить или, возможно, съесть то, что редко себе позволяешь в ущерб собственному карману, чтобы подтвердить значимость вашей встречи. И, возможно, тебе захочется как-то обозначить свои действия, придав им форму и записав в календаре. — Понятно; значит, эти действия превращаются в «празднование». — Точно. В конце концов, для человека, который заботится о другом человеке, это день, когда он может просто сказать: «Я так счастлив, что ты родился» и «Спасибо тебе». — Скажи мне кто-нибудь такое, я бы ужасно смутился! — Да уж, случись такое в повседневной жизни, да еще с тем, кто не мастер формулировать уместные комплименты, можно и покраснеть. Но в день рождения это может сойти за «просто такой день’. Полагаю, такая возможность — редкость для обычных людей. — Мастер формулировать уместные комплименты? — Не обращай внимания, — отмахнулся Ричард с кислым и сердитым выражением лица, которое, тем не менее, все равно оставалось красивым. Он явно собирался вздохнуть. Однако у меня не было праздника, который я хотел бы отпраздновать, или какой-нибудь памятной даты. На самом деле, все могло быть как раз наоборот. Если бы я ощущал безудержное счастье — даже не будь у меня денег на подарки или еду, все равно бы прыгал от радости. О таком «празднике» речь, верно? Когда я пробормотал об этом, мой светловолосый и голубоглазый босс улыбнулся, как школьный учитель. — Отлично. Чувствую, в твоем рациональном анализе что-то просвечивает. — Ты впервые хвалишь меня за это. Спасибушки! — Пожалуйста, ответь «большое спасибо». Прозвучит лучше и не будет так откровенно кричать о твоем смущении. — Ох, тебе обязательно так много говорить? Но ты попал в яблочко. Хорошо, впредь буду осторожен. — Отлично. Я действительно ценю твою прямоту. Улыбка Ричарда обладает таинственной силой. Хотя весь он средоточие красоты, которая заставляет меня хотеть смотреть на него вечно, я чувствую, что за ней что-то скрывается. Это и называется «окутан тайной»? Понятия не имею. Просто кажется, будто тень человека, которого я думаю, что знаю, но в то же время и нет, то появляется, то исчезает из-за занавеса. От этого у меня сердце в груди заходится. Как бы там ни было, думаю, это все же прекрасная тень. Я, изо всех сил стараясь не пялится, склонил голову со словами «большое спасибо», и Ричард сделал еще один глоток поданного мной королевского чая с молоком. В последнее время я перестал сомневаться в его вкусе. Легкая тень, похожая на меланхолию, промелькнула в его голубых глазах. «Ричард?» Я колебался, могу ли позвать его по имени. Но не успел я открыть рот, как он открыл свой. — Кроме того, умение праздновать в тот момент, когда хочется праздновать, это своего рода мудрость жизни. В конце концов, даже встретив того, кто заставляет тебя думать: «Я так рад нашей встрече» или «я хочу развивать эти отношения», ты не будешь знать наверняка, что все сбудется. На мгновение его взгляд дрогнул, словно он смотрел, но в то же время и не смотрел на меня, излучая неописуемый свет, но я решил притвориться, будто не заметил. Это было так называемое «восприятие мимолетности жизни», в котором мы, японцы, были так искусны, и когда я сложил руки на груди, сказав, что это «всего лишь как пыль на ветру», которое нас заставляли заучивать в школе, Ричард широко и дивно улыбнулся мне. Его красота пугала. Что он задумал? — Как пыль на ветру. — А? — Не просто «как». Разве «Повесть о доме Тайра» не является литературным произведением, имеющим звуковой вариант, который читают вслух слепые исполнители? Ты родился в стране с богатой культурой, поэтому изучай ее как следует. — Ты ужасно зациклен на деталях, да? — В конце концов, я ювелир. Вес карата составляет 0,2 грамма, но в мире драгоценных камней эта разница — граница между жизнью и смертью. — Какое неприятное сравнение. Признайся, на самом деле ты ведь переодетый японец? И проходил обязательное образование в течение шести лет? Ты любишь современные тексты и классику, значит не из тех, кто читает все, что попадется под руку в библиотеке? — Считать, будто я получил японское образование, только потому что фундаментально связан с частью японской классики, не только слишком упрощенно, но и своего рода оскорбление взаимопонимания культур. Почему бы тебе не расширить свои культурные границы? Если хочешь, я не пожалею сил немного помочь тебе. — В таком случае, если у меня возникнут какие-либо проблемы с докладами в конце семестра, я воспользуюсь твоим предложением. — Чепуха. Радость от чтения классики заключается не только в том, чтобы получить определенную оценку в учебном заведении, не так ли? Вам следует держать свое поле зрения широким и возвышенным, господин Сейги Наката. — Вы правы, господин Ричард. — О, твое произношение звучит уже гораздо лучше. Браво. Я поклонился со словами «большое спасибо» и встал, спросив, принести ли мне еще что-нибудь или убрать чайный сервиз. По его реакции я понял, что пора прибрать все, поэтому кивнул, но, когда собрался ретироваться на кухню, Ричард окликнул меня. Что такое? Хочет еще сладостей к чаю? — Кстати, сегодня воскресенье, так что ты свободен после работы? Или есть какие-то планы? — Что? Ничего нет, у тебя на уме какой-то вводный курс или уборка? Моя голова сразу же заполнилась всякой ерундой, типа, должно ли что-то произойти, когда оно случится, придется ли мне работать сверхурочно и сколько за это заплатят. Однако предложение моего прекрасного босса пошло совершенно в другом направлении. — Тогда, не желаешь поужинать вместе? — Сегодня, после работы? — Только если у тебя есть время. Неподалеку находится Шисейдо Парлор. Третий этаж — кафе, а четвертый — ресторан. — Наверняка шикарное место, да? Ричард слегка озадаченно глянул на меня и заметил, что это зависит от моего личного определения «шика». Спасибо, конечно, но для студента из Такаданобабы любая еда дороже «дории» по-болонски является роскошью. Без сомнения, это было заведение высшего класса. Я и не думал приставать к нему с просьбой разделить счет, но меня охватила неуверенность. Разве это нормально? Я знал, что этот парень не бедствует, но недостаточно разбирался в картах, которые припрятаны у него в рукавах, чтобы не ждать какого-то подвоха. Когда я изобразил скромность, сказав, что ему не обязательно уделять мне особого внимания и семейные рестораны подходят мне больше, чем такое роскошное заведение, поскольку я много ем, Ричард фыркнул. Что за тон? Прозвучало, как голос тех злобных дворецких из исторических сериалов. — Как ты пользуешься ножом и вилкой? — Нож правой рукой, вилку левой. — Как ты их держишь? — Я… А что, есть четкое правило? Мой ответ предполагал безоговорочную проверку, но, услышав меня, Ричард зачем-то достал из кармана телефон и начал куда-то звонить. Свободно владея японским, он заказал столик на ужин. На двоих. Повесив трубку, его голубые глаза уставились на меня. — Это хорошая возможность увидеть, как тебе следует или не следует держать нож и вилку. Пойдем, потренируешься. — Думаю, мои навыки находятся на наиболее удовлетворительном уровне, если из-за них меня оттуда не выгонят. Это действительно нормально? — Ты принимаешь меня за какого-то преподавателя этикета. Сомневаюсь, что это настолько престижное место. Мне просто нравится там есть, и я приглашаю тебя, поскольку думаю, что и тебе понравится. Все в чем-то бывают новичками, — добавил он. — Досадно, если ты думаешь, будто я из тех, кто раздражается на кого-то, когда мне говорят, что чего-то нового и незнакомого не понимают, поэтому я докажу, что это не так, — как ни в чем не бывало добавил этот красивый мужчина. Полагаю, причина, по которой он не смотрел на меня с особой нежностью, заключается в уважении к моей гордости. Это еще более заметно, когда я видел его профиль во время общения с клиентами, но мастерство этого парня в использовании выражений лица просто поразительно. Однако ему не приходилось использовать такого рода бизнес-инструмент со своим мальчиком на побегушках. — Ясно. Позволю тебе поухаживать за мной. Мне кажется, помимо правил этикета, есть масса вещей, о которых я не знаю, но тебе можно тыкать в меня пальцем и каждый раз смеяться. — Только дураки смеются над новичками. Я всеми способами хочу избежать превращения в человека, который считает себя взрослым с самого рождения. С этого момента тебя наверняка будут приглашать на всевозможные торжества. Воспринимай это как своего рода помощь. — Тебе действительно не обязательно уделять мне столько внимания!.. И вот я оказался в лифте красного здания Шисейдо, которое возвышалось в Гиндзе, на улице Тёмэ–восемь, поскольку, отправляясь на охоту за сладостями я никогда не поднимался выше первого этажа. Несмотря на мое подозрительное поведение в лифте с зеркальными стенами, мы поднялись на этаж ресторана, где нас приветствовал официант, который сказал, что они ждали нашего прибытия. Мероприятие превратилось в учебную встречу по изучению правильного произношения слова «извините». Ножи, вилки, белые салфетки, скатерть и тарелки с золотыми узорами. Быстро передвигающийся персонал. Яркое освещение. Все на высшем уровне. Пожелай кто–нибудь воплотить эмоцию или какую-то дорогую сердцу вещь, — например, драгоценный камень — и отметить в интерьере, вышло бы примерно так. Чуть понизив голос, я прошептал мужчине, который сидел на стуле лицом ко мне: — Сегодня тоже какой-то праздник? — Если захочешь. Зависит от того, что ты чувствуешь. Вообще-то, мы уже говорили об этом. Сейчас я находился в приподнятом настроении. Мне было весело. Думаю, я никогда не забуду сегодняшний день. Мой начальник, сидящий напротив, так добр ко мне, и, без сомнения, еда, которую нам сейчас приготовят, будет восхитительной. Однозначно. Пожалуй, это и есть праздник. Однако… Я поймал себя на том, что усмехаюсь. — Да что ты говоришь? Но Ричард с удивительно серьезным лицом ответил: — Тогда, как насчет того, чтобы отпраздновать твой первый приход сюда? — Ага, просто так. — Это лучше, чем праздновать день, когда ты научился правильно пользоваться ножом и вилкой, не так ли? — Спасибо, конечно, но праздник из «первого посещения места» подразумевает в будущем регулярное посещение вместе. — Верно, — кивнул мой прекрасный босс, не слишком дружелюбно глядя на меня. И тут я подумал, что этот человек и правда ужасно добросердечный. Моя работа на полставки в ювелирном магазине «Etranger» была, мягко говоря, неплохой. Я так благодарен за нее, что порой на меня накатывает нарастающее чувство вины, и я задаюсь вопросом, нормально ли мне получать такую сумму денег за приготовление чая, уборку и другие мелкие поручения. По возможности я бы хотел сохранить эту работу. Она безопасна, условия совсем не строгие, и хотя мне все еще приходится оттачивать свои навыки обслуживания клиентов, я люблю разговаривать с Ричардом. И мне нравятся драгоценные камни. Я не знаю даже азов, не считая достойной учебы, в этой подработке слишком много такого, за что стоит быть благодарным. Но это ведь чисто мое личное удобство. Скажи мне Ричард, что он нашел кого-то получше и со со следующего дня мне можно не приходить, что ж, на этом все бы и закончилось. Сомневаюсь, что он из тех, кто так грубо кого-то обрывает, но люди во все времена способны вести себя по-разному. Пускай не сразу, но в будущем все может быть. На мой взгляд, не утверждать категорично, будто такая возможность «никогда не произойдет», и не позволять мне купаться в преждевременной радости, как раз и есть та самая искренняя доброта, даже в контексте обычных проявлений человеческого сострадания. — Большое спасибо, — сказал я, склонив голову перед Ричардом, притворяясь, что благодарю за сегодняшнюю трапезу. — Большое тебе спасибо. Наблюдая за общением этого человека с клиентами и обращая внимание на слова, которые он использовал, разговаривая со мной, мне хочется стать лучше. Это нечто вроде витающего в воздухе желания, но вот же он — человек по имени Ричард, прямо передо мной, существующий в реальной жизни. Обладатель нереальной красоты, но когда дело доходит до его доброты, мне, пожалуй, по силам подражать ей. Знаю, что будет трудно. Но один лишь факт, что он заставляет меня думать, будто я смогу это, наполняет меня искренним счастьем. Все это также зависит от настроения. — Итак, ты определился с заказом? — Я буду… Нет, я выберу… Хм, я вроде определился, но у меня глаза разбегаются. Может что-нибудь посоветуешь? — Клубничное парфе. — Что? У меня такое чувство, что этим не стоит подкрепляться. — Ладно. Виноват. Не обращай на меня внимания. Здесь все очень вкусно. После долгих колебаний я заказал карри, на что Ричард рассмеялся, но затем просто сказал: «Ну, ничего страшного». Я понял смысл его фразы только, когда принесли заказ. Его можно было есть всего одной ложкой. А-а-а. — Это не шутка, я и правда хотел съесть карри, это не для того, чтобы избежать ножа и вилки, — мямлил я приглушенным голосом, но губы Ричарда слегка дрожали каждый раз, когда он говорил, что понимает, так что после этого мы решили есть в тишине. — Давай оставим день памяти ножа и вилки на другой раз, — заявил Ричард. Имея в виду, что мы снова придем сюда поесть вместе. Еда была действительно вкусной, настроение отличным, и самое приятное — никто из персонала или гостей вокруг не обращал внимания на то, что я вел себя как безумный, поэтому я беспечно сказал, что неплохо бы нам снова прийти сюда. И в субботу на следующей неделе, когда я томился мыслями, сбудется ли это, я снова пошел с ним поужинать на четвертый этаж того ярко-красного здания.

***

Даже сейчас, когда я проработал в магазине больше года, мы с Ричардом все еще часто ходим в то красное здание, и большую часть времени я заказываю карри и рисовый омлет, для поедания которых хватит простой ложки, так что «годовщина моего овладения ножом и вилкой» до сих пор не состоялась. Настанет ли когда-нибудь этот день? Не знаю. Возможно, я преувеличиваю, но случись такое, не знаю, выдержит ли мое сердце. Но совсем чуть–чуть — действительно, самую малость — но где-то в глубине души я с нетерпением ждал этого дня.