Блестящие дела ювелира Ричарда

Утро в «Étranger» встретило меня новостью, поразившей, словно удар молнии. — Сейги, похоже, господин Хомура женится. Господин Хомура. Женится. Его женитьба — особо значимое событие для меня. Чтобы объяснить почему, придется начать с того, кто такой господин Хомура. Ему под тридцать, он сын и наследник Хомура Трейдинг, компании со штаб-квартирой в Маруноути. Может, он и не так ослепительно красив, как Ричард, однако же обладает врожденной деловой хваткой и аурой непоколебимого самообладания. И по какой-то иронии судьбы я уже дважды вставал на пути его счастья. Первый раз произошел из-за инцидента в «Étranger», в котором Ричард тоже оказался замешан. Может, мои слова и прозвучат, как оправдание, но сомневаюсь, что все закончилось бы хорошо, даже если бы я не вмешался. Но во второй раз я нарочно сунул нос в его дела со словами «Простите, но…» И не пожалел об этом. Первый случай познакомил нас, и я не мог не задуматься, отчего в конечном итоге сею хаос в его личной жизни при каждой встрече. Реши он набить мне морду сегодня, я не стал бы его винить. Честно говоря, мне бы даже полегчало. — Эй, Ричард… У господина Хомуры назначена встреча в магазине? — Нет. Что за вопрос? — Просто такое чувство, что мне абсолютно точно не следует его видеть. — И почему же? У вас с ним какой-то спор? — Нет! Нет! Ничего подобного. Мы не ссорились. Просто из-за всего этого мне настолько паршиво, что хочется встать на четвереньки и зарыться головой в землю так глубоко, чтобы она очутилась в Бразилии. Но даже если отбросить все это в сторону, будь я на месте господина Хомуры, собираясь жениться в третий раз, даже близко не подпустил бы к себе ангела смерти. Господин Хомура — богатый человек с хорошей работой, который усердно трудился, болезненно осознавая свое положение в обществе. Но таким людям не по нраву демонстрировать свои слабости перед теми, кто ниже их по статусу. При встрече он никогда не проявлял ко мне открытой неприязни, кроме той, что можно было бы выдать за легкую шутку, и не бросал гневных взглядов. Он из тех, кто знает, что должен оставаться сильным даже в самые сложные времена. Однако наверняка все это трудно долго поддерживать. В этом отношении он отчасти напоминал мне мою мать, Хироми, которая всегда пытается все делать самостоятельно. Гордая и упрямая. Возможно, секрет хороших отношений с таким человеком — держаться в стороне и не давить слишком сильно. — Интересно, можно ли будет отправить ему поздравления, фактически не присутствуя на церемонии. — Будучи иностранцем,я чувствую себя довольно неловко, когда приходится давать тебе советы о ваших местных культурных традициях, но, конечно, открытка — самый безопасный вариант? — Я недостаточно храбр для чего-то подобного. Просто отправлю немного денег анонимно. Банкнота в десять тысяч йен — это банкнота в десять тысяч йен, и неважно, от кого она. — Кем ты себя возомнил? Юкичи Фукудзавой? Не смеши меня. Мне хотелось хотя бы извиниться. Конечно, я желал лишь сбросить бремя со своих плеч, но я и правда этого хотел. Даже просто, вскользь. Попроси он меня помочь ему сделать предложение с помощью флешмоба, я бы с радостью сам сыграл как минимум восемь ролей. — Не буду притворяться, будто понимаю, но, похоже, у тебя сложились довольно сложные отношения с господином Хомурой. — …Ага, типа того. Ричард не стал допытываться. Вероятно, думал, что это связано с обожаемой мной Танимото, но, увы, это совсем не так. Когда исчез Ричард, господин Хомура забеспокоился обо мне. И предположил, что мой босс испытывал ко мне романтические чувства, поэтому сбежал из-за моих чувств к Танимото. Его догадка оказалась дикой нелепицей, но, если подумать, возможно, именно она окончательно толкнула меня к решению отправиться в Англию. В любом случае, сколько бы я ни ломал голову, нормального способа извиниться так и не придумал. И вряд ли он пригласит меня на свадьбу. Лучше больше не мозолить ему глаза, чем создавать новые проблемы непродуманными извинениями. Вот почему я решил некоторое время избегать Токийского вокзала. Тем временем прибыл наш первый за день клиент — один из постоянных, господин Кей Отомура. Ему под сорок, и имя у него немного необычное — пишется иероглифом «лавр», но произносится как «кей». Учитывая, что мое имя буквально пишется, как «правосудие», я чувствовал с ним некое сходство. Цвет его лица казался каким-то тусклым, каштановые волосы были тонкими, но пышными, а глаза гораздо ближе к карим, чем у меня. Он — художник и время от времени устраивает персональные выставки в Гиндзе. И напоминает прирученного волка или бродягу, который, кроме себя, ни перед кем не отчитывается. Видимо, ему нравился и королевский чай с молоком в моем исполнении, и разговоры о драгоценных камнях с Ричардом, но он редко что-то покупал у нас. По крайней мере, лично. — Добро пожаловать в «Étranger», господин Отомура. — Давно не виделись, правда, Ричард? Госпожа Накагава оказалась весьма довольна чудесным ожерельем, которое купила у вас. Она очень гордится им. — Мне стоит еще раз поблагодарить вас за то, что направили ее к нам. Кстати, вы сегодня хорошо себя чувствуете? — Хм? Хорошо ли я себя чувствую? Почему вы спрашиваете? — Прошу прощения за бесцеремонность, но вы выглядите немного бледным. — Ха-ха, ну вряд ли ваша бледность сравнится с моей. Насколько я понял, господин Отомура происходил из богатой семьи торговцев. Он унаследовал от родителей состояние и связи и, похоже, не отличался особо ревностным трудолюбием. Его визиты в «Étranger» носили случайный характер, и чаще всего он звонил по наитию и спрашивал, может ли зайти, если у нас не запланировано других посетителей. Единственное, что меня в нем смущало — он часто приносил сладости, которые Ричарду не нравились, а значит, в итоге с ними шел домой я. У меня не было проблем с поеданием изысканных конфет «Гиндза», рисовых крекеров и фабричных сладостей из круглосуточного магазина, которые предпочитал господин Отомура, а вот Ричарду сложно угодить. У господина Отомуры было много друзей, которым нравились ювелирные изделия, возможно, из-за каких-то связей в мире искусства. И время от времени он направлял к нам людей. В этом отношении пользы от него хоть отбавляй, однако возникало такое чувство, что другом он считал сам магазин, а не нас с Ричардом. Словом, клиентом он был интересным. — Сейги, я так понимаю, скоро ты отправишься на поиски работы? Лично мне никогда не приходилось через это проходить, но я наслышан, какой это стресс. Уверен, ты справишься, но старайся не переутомляться. — Вообще-то до этого еще не дошло, но спасибо. Я буду стараться изо всех сил. Сегодняшний визит господина Отомуры был весьма необычным — он специально попросил подобрать ему конкретную вещь. Значит, и правда хотел что-то купить. Что еще необычнее, ведь чаще всего он просматривал остатки, подобранные для других покупателей, и лишь изредка покупал что-то небольшое, соответствующее его бюджету. Сегодня шкатулка Урашимы Ричарда была полна украшений, которые нечасто встретишь в «Étranger». Девять штук в три ряда. Когда он открыл ее, мне сразу пришла на ум коробка шоколадных конфет. — Камеи, как вы и просили, господин Отомура. Камеи — украшения овальной формы с тиснением белого цвета, вырезанные на светлом материале. Голуби и котята, фрукты и женские профили, выполненные белым рельефом, выделялись на розовом или зеленом фоне. Из-за мягких цветов они казались нарисованными взбитыми сливками поверх баварского десерта со вкусом клубники или киви. Их оправа немного напоминала металлические рамки, а некоторые были украшены бриллиантами или жемчугом. Тут были как шикарные, так и просто красивые камеи. Все похожи на броши, но с такой оправой их можно носить и как подвеску. Господин Отомура взял одну из камей, лежащих перед ним, и внимательно осмотрел ее. Фон был бледно-зеленым, как незрелое яблоко, а на нем вырезан ребенок с вьющимися волосами, обнимающий ягненка. — Вы и правда решили порадовать меня изрядным многообразием. Наверняка это стоило вам немалого труда… О, это святой? Никогда раньше таких не видел. Видимо, камеи и такими бывают. — Да, определенно. Это довольно распространенный аксессуар — своего рода защитный амулет для ревностных христиан в Европе. Цветочные мотивы и женские профили более популярны в Японии. Ричард добавил, что существует множество различных видов. И проигнорировал комментарий господина Отомуры о том, как тяжело, наверное, было достать их, будучи лебедем, который не хотел, чтобы кто-то видел, как усердно он гребет под водой. — Сейги, взгляни-ка. Они сделаны в той же технике, что и ажурная резьба. Это все камень, да? Нет из ракушек? — Они все каменные, как вы и заказывали. — Спасибо. Смотри, Сейги, это все камеи из агата. — Ха! Агат! Вот оно. Частый гость списка Сейги Накаты «Камни, названия которых я знаю, но очень смутно представляю, как они выглядят». Я почти уверен, что выучил слово «агат» еще в младших классах средней школы, но не смогу его описать, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Я вообще его не представлял. Все, что осталось в памяти, — лишь название. — Простите, я полный дилетант, когда дело доходит до камей и агата. И мало что знаю и о том, и о другом. — О, интересно. Ричард, объясните ему, пожалуйста. Мне самому не помешает освежить знания. Ричард растерянно моргнул, затем бросил на меня взгляд хозяина, который говорит своей собаке, ожидающей еды, сидеть и ждать. Затем сделал глоток чая и заговорил. Как же я благодарен господину Отомуре за его просьбу. Кажется, я уже целую вечность не слушал лекции Ричарда. — Сейги, что приходит тебе на ум при слове «суйшо»? Помнишь название по-английски? — Суйшо… «кристалл» же, да? — Научный термин — «кварц», или «секиэй» по-японски. «Кристалл» используется для описания формы, в которой образуется кварц. То есть, «кристалл» вполне можно перевести как «суйшо», хотя более точно оно означает конкретное образование — те длинные заостренные штуки, о которых сразу думаешь, когда слышишь это слово. Кварц, технически, является более верным ответом. Ричард продолжил, попросив меня назвать все разновидности кварца, которые я знаю. Это мне по плечу. Проработав тут год, я повидал свою долю камней. — Ну, полагаю, основной ваш — то есть бесцветный — кварц, а фиолетовый — аметист. Желтый — цитрин, и еще есть аметрин, розовый — это розовый кварц, потом еще есть… дымчатый кварц. — Браво. Вижу, недосып не влияет на твою память. Прошлой ночью я засиделся допоздна из-за своей разговорной практики по английскому с Ричардом… Я спросил его, есть ли бланки заявлений о приеме на работу за пределами Японии, что люди пишут в своих резюме в Англии, и не успел опомниться, как пробило полвторого ночи. Конечно, Ричард отличный собеседник, но вчера я действительно облажался. И потому чувствовал себя немного виноватым. — Тогда как насчет сердолика и хризопраза? Ты их помнишь? — Хм? Конечно, помню. Сердолик — красный камень, а хризопраз — зеленый. Время от времени я видел их в магазине. Они не особо прозрачные и оба относятся к полудрагоценным. — Погоди, это тоже разновидности кварца? — Точно. В очень широком смысле их можно рассматривать как разновидности кварца. — Правда? Но они совсем не такие блестящие, как кварц. — Верно, — Ричард кивнул. — Семейство кварцев делится на две основные категории: кристаллические и скрытокристаллические. Камни, которые ты назвал — цитрин, аметист, розовый кварц и так далее — относятся к первым, в то время как сердолик, хризопраз и гелиотроп — более известный как халцедон, — относятся ко вторым. Выражаясь твоим языком, «блестящие» или, другими словами, полупрозрачные камни являются кристаллическими, в то время как менее прозрачные — скрытокристаллическими. — Почему разница в прозрачности меняет их классификацию? Ричард объяснил, что это связано с размером кристаллов кварца, из которых состоит минерал. Более крупные кристаллы, видимые невооруженным глазом — кристаллический, а очень мелкие, видимые только под микроскопом — скрытокристаллический. Не очень понятно. Интересно, а японские термины менее запутанные? Об этом я и спросил господина Всезнайку, но меня ждало разочарование — увы, они не менее сложны. Однако, мы отклонились от темы. — М-м-м, разве мы говорили не об агате? Агат как-то с этим связан? — Конечно. Агат — это скрытокристаллический камень. Сейги, ты когда-нибудь раньше видел красивый полосатый камень? — Полосатый? О… Пожалуй, да. С черно-белыми или бело-оранжевыми полосками. О чем и сказал Ричарду. Он улыбнулся. — Это был агат. Полосатый халцедон мы и называем агатом. Ты наконец-то понял. Да, я, наконец, понял, почему Ричард потрудился так подробно объяснить мне всю эту тарабарщину. Агат — просто термин, обозначающий разновидность кварца. Это все равно, что пытаться объяснить, что такое гамбургский стейк в японском стиле с тертым сыром, человеку, который понятия не имеет о говяжьем фарше. Для нормального объяснения придется начать с того, что вообще такое говяжий фарш. Я очень благодарен Ричарду, что он не срезает углы, когда дело доходит до такого рода вещей. — Существуют различные виды агата. Черный называется «оникс», а красный — агат с полосками сердолика — «сардоническим ониксом», хотя благодаря языковым сдвигам он стал называться одним словом — «сардоникс». На Западе агат иногда называют «яшмой», но с ювелирной точки зрения различий почти нет. В конечном счете, разница сводится к структуре минерала. Возможно, тебе стоит поговорить на эту тему со своим другом-экспертом по минералам. Я улыбнулся и сказал, что так и сделаю. Перед глазами тут же встало определенное лицо, даже без называния имен. Но погодите. — Эм, господин Отомура. — Да? Что такое? — Вы сказали, что все эти камеи из агата? Но… Как ни старался, я не видел никаких полосок на брошках пастельных тонов. Куда делись метки агата? Господин Отомура рассмеялся, явно забавляясь. — Хороший вопрос. Думаю, ты все-таки не знаешь, как они делаются. — Хм? То есть? — Сейги, подумай, как делают рельефную резьбу. Рисунок полос должен дать тебе подсказку. Резьба. Окантовка. Проще сказать, чем сделать. Интересно, станут ли мне задавать подобные загадки на собеседованиях при приеме на работу. Два слоя. Два цвета. Я застонал, и господин Отомура рассмеялся. — Сейги, друг мой, представь полоски агата как слои песочного торта. Если аккуратно срезать взбитые сливки, можно увидеть цвет бисквита под ними, верно? И если использовал эту технику для создания образа… — Можно сделать камею! — Точно, — провозгласил Ричард, потягивая чай. Благодаря подсказке господина Отомуры я, наконец, понял. Камеи также создавали из ракушек. Полагаю, они — нечто вроде гравюр на дереве, просто сделанных из камня? Ричард воспользовался случаем и объяснил, что существует другая техника, при которой рисунок вырезается не рельефно, как на камеях, а тиснением — вроде печати — и называется «инталия». Обе техники восходят к Древнему Риму. Люди в древности однозначно придумывали невероятные вещи. Пока я, впечатленный, сидел и переваривал информацию, выражение лица господина Отомуры изменилось. Только он был таким расслабленным, улыбался и пил чай, и вот у него уже такое пустое и равнодушное выражение лица. Что случилось? Он не из тех, кто будет зажиматься и терпеть, вместо того, чтобы сходить в уборную. Я взглянул на Ричарда в поисках ответов, но лицо его тоже посуровело. Я ничего не смог разглядеть. — Господин Отомура, вы уверены, что все в порядке?.. — Хм? О, да. Не волнуйтесь. Вы упомянули о сардониксе? Я просто подумал, что сейчас самое подходящее время — не хуже любого другого. Он порылся в черной сумке, которая стояла рядом, и вытащил антикварную шкатулку для драгоценностей. Наш клиент настолько хорошо разбирался в драгоценных камнях, что даже Ричард признавал его наметанный глаз, поэтому вне всяких сомнений дома у него есть несколько прекрасных украшений. Однако он впервые что-то принес с собой. Господин Отомура достал из коробки бледно-розовую камею. Нет, возможно, «цветущая вишня» лучше характеризует цвет. На слегка неровном розовом фоне был вырезан рельефно профиль женщины. Больше всего в ней выделялись ее волосы, уложенные в классическом японском стиле. Весьма необычно. В изящных пальцах правой руки женщина держала белую розу, едва касаясь ее губами. Словно наслаждалась ароматом цветка. И одежда ее казалась легкой и воздушной. Украшение было не больше пяти сантиметров в диаметре. Образ обрамлял узор из листьев, вырезанный на полупрозрачном кабошоне, который окружал камею. Вероятно, кварц. Какой сложный дизайн. Прекрасный ювелир опустил глаза, чтобы посмотреть на камею, затем поднял взгляд на господина Отомуру. Мне показалось, я почти слышу, как трепещут его золотистые ресницы. — И это? — Просто своего рода подарок. — Подарок? — Да. Господин Отомура больше ничего не сказал. Он забирал камею у Ричарда и положил обратно в шкатулку для драгоценностей. Жест напоминал аристократку, которая позволила кому-то сесть в ее любимое кресло. Видимо, вещь была важна для него. — Почему женские профили такой распространенный мотив для камей? И почему именно профили? Я никогда раньше не видел просто лицо на камее. — Это своего рода портреты. Возможно, профили лучше подходят, когда нужно, чтобы человеческая фигура не привлекала особого внимания, вроде пейзажа. — Думаю, мало кому захочется видеть свое лицо на украшениях. Голос господина Отомуры был странно напряженным, словно сам он так не думал, но чувствовал себя обязанным сказать это. Несколько мгновений он внимательно рассматривал камеи, собранные для него Ричардом. Затем посмотрел на меня, будто что-то вспомнил. — Эй, Сейги, не возражаешь, если я задам тебе маленький глупый вопрос? — Хм? Хотите меня о чем-то спросить? — Да. Ты когда-нибудь переживал безответную любовь? Вопрос немного застал меня врасплох. Странно, что разговор между тремя мужчинами, пьющими чай, перешел в романтическую плоскость. В конце концов, мы же не какие-то старшеклассники… Но, по правде говоря, да. Определенно переживал. Вообще-то прямо сейчас. Сёко Танимото, как и я, в этом году поступала на третий курс колледжа. Она была студенткой образовательного колледжа университета Касаба и «другом-экспертом по минералам», о котором упоминал Ричард. Хотела стать учителем естествознания в младших классах средней школы. И вместе с тем получала специальность для преподавания в старших классах, хотя сказала, что предпочитает младшую школу. Ее любимый цвет — белый, любимое лакомство — крем-сода, и хотя она абсолютно очаровательный ангелочек, когда речь шла о камнях и минералах лицо ее становилось крайне серьезным, за что и получила прозвище «Голго Танимото». Она такая милая, но в то же время невероятно сильная, даже не знаю, сколько раз она подбадривала меня, говоря именно то, что нужно. И так уж вышло, Танимото мне нравится — настолько, что, когда она чуть не обручилась с господином Хомурой, я вмешался и сказал им подождать. Хотя я с радостью сделал это, признаться ей в любви и пригласить её на свидание я не мог. Поскольку знал, что тогда все изменится. Насколько я понимаю, она видела в нас только друзей. И, да, я ужасно счастлив быть ее другом, но в то же время мне хочется плакать. Я однозначно не могу сказать господину Отомуре ни слова об этом. — …Наверное, как и все мы. Пришлось проигнорировать жалобы своего сердца, что мой случай был сложным и нетипичным. Ричард проигнорировал меня, значит, я принял правильное решение. Господина Отомуру, кажется, не вполне удовлетворил мой ответ, однако он кивнул. — Понимаю. Давным-давно в моей жизни тоже был похожий случай. Безответная любовь болезненна, но даже она порой способная дарить радость. Влюбленность добавляет в жизнь красок. — Безусловно! То есть, да, думаю, вполне возможно. — Ты сегодня определенно особо энергичен, друг мой. — Да! — быстро ответил я, прежде чем мой босс успел вмешаться. Хотелось оградить его от этого разговора. Я, конечно, не знаю подробностей, но такое чувство, что эта тема может быть неприятна ему. Все, что я знаю о романтике в его жизни, слишком печально для этого разговора. Пока я думал об этом, мой босс пристально посмотрел на меня, а затем издал тихое «хм!», убедившись, что господин Отомура не видит. Этот взгляд говорил мне не слишком увлекаться. Кажется, его прекрасные голубые глаза способны заглянуть мне прямо в душу. — Господин Отомура, эти камеи пробудили старые воспоминания? Клиент улыбнулся. Я воспринял это как согласие, но затем он сказал совсем не то, что я ожидал. — Это всего лишь слухи, но мне говорили, будто Ричард — настоящий Шерлок Холмс, способный разгадать загадку по мельчайшим намекам. Хотя Холмс не был кабинетным детективом — пожалуй, Старик в углу подходит больше. Признаюсь, на мой взгляд, вы слишком красивы для этой роли. — Я весьма польщен вашим знакомством с литературой моей родины, господин Отомура, но возлагать столь большие надежды на скромного ювелира вроде меня — чересчур. Кто вам такое сказал? — Я обедал с владельцем антикварного магазина в этом районе, когда вы случайно подошли. Похоже, на этот раз сплетни поползли из компании «Ито Шоубин». В прошлый раз постарался господин Хомура. Наш клиент взял шкатулку с камеей и осторожно повернул ее к Ричарду. — Как насчет небольшой проверки? Как думаете — сможете разгадать мою тайну с этой камеей? Ричарда, видимо, слегка обеспокоило это предложение, но господин Отомура сделал вид, будто не заметил. Кажется, он намеренно напирал. Странно… До меня дошло только после того, как зашла речь о неразделенной любви, но господин Отомура сегодня действительно был сам не свой. — У этой камеи удивительная история. Это был подарок мужчины женщине, который, в конечном счете, достался мне. Как вы, наверное, уже догадались, она была объектом моей безответной привязанности, а тот мужчина — моим соперником за ее сердце. Похоже на любовный треугольник. Я взглянул на господина Отомуру, не зная, уместно ли мое присутствие, но он просто посмотрел на меня в ответ и улыбнулся. Видимо, ему все равно. — Я любил ее. А она меня — нет. И я ничего не мог с этим поделать. Потому что просто не суждено. Несмотря на мои чувства, я знал, что разумнее было сдаться. То есть, пока она не прислала мне эту вещь. Господин Отомура объяснил, что розовая камея — ее подарок. Подарок, а не какой-то залог, добавил он. В смысле? — Вряд ли она просто пыталась избавиться от камеи. Я знаю, как много для нее значит эта вещь. Она ведь не просто так отдала ее мне, верно? Но я понятия не имею о ее мотивах. Ни слова сообщения — просто отправила и все. Если пыталась мне что-то сказать, то что именно? Это как найти письмо в бутылке, но без текста. Вот я и подумал, что вы, возможно, сможете помочь мне решить эту проблему, поэтому и записался сегодня на встречу. Простите, что отнял у вас время. — Он улыбнулся. — Возможно, это действительно выходит за рамки вашей компетенции скромного ювелира. Но в его взгляде отсутствовала обычная рассеянность — глаза были сосредоточенными и серьезными. — Если сможете разгадать для меня эту тайну, я куплю самую дорогую из этих камей за любую цену. И не стану просить скидку. Неплохая сделка, да? В магазине повеяло холодом. Ричард — талантливый продавец, но ему не нравится подходить к драгоценным камням с чисто денежной точки зрения. Для него прекрасные ювелирные изделия обладают чем-то особенным, выходящим за рамки их коммерческой ценности — почти как живые существа. Он не любитель вести дела с людьми, которые этого не понимают. Господину Отомуре всегда рады в «Étranger», потому что он отлично понимал это. Будь то топаз, аквамарин или любой другой драгоценный камень, он умел по-особенному восхищаться каждым подаренным ему камнем и бережно относился к ним. Он мог поторговаться, но я никогда не видел, чтобы он так резко переводил разговор с эмоций на холодный бизнес. На лице господина Отомуры играла отстраненная улыбка. Он выглядел так, словно рвался в бой — нам с Ричардом все понятно было без слов. Надо сказать, мне было любопытно. Может, женщина, о которой идет речь, просто сменила стиль? Или что-то произошло между ней и его соперником? Ричард, казалось, спокойно воспринял ситуацию. — Давайте проясним — вы уверены, что человек, приславший вам эту камею, знает, что вы в курсе, что ей ее подарили? — О, она знала. Однозначно, и все равно отправила мне. Конечно, мы не знакомы, но какой же нужно быть бесстыдной и бесчувственной, чтобы отправить подарок другого мужчины парню, который питал к ней чувства. Такой поступок бросает тень на ее честь и искренность господина Отомуры, не так ли? А может и нет, смотря в какое время и учитывая обстоятельства? Я беспокоился за его сердце. И надеялся, что эту тайну стоит разгадать. Я взглянул на Ричарда. Прекрасный ювелир взял в руки камею. Вырезанный профиль японской девы словно говорил, что она просто решила не удостаивать его взгляда. Я почти уверен, что только неподвижное изображение способно относиться к Ричарду так холодно. — Во-первых, материал камеи — похоже, действительно сардоникс. — Да, именно так мне и сказали. Сардоникс. То есть агат с полосками сердолика. Господин Отомура ждал, пока Ричард продолжит. Тот выглядел немного нерешительным, но в конечном счете оправдал ожидания своего клиента. — …Полагаю, человек, который подарил это вашей возлюбленной, немолод. Также мне кажется, оба они старше вас. — Верно в обоих случаях. Невероятно. Как вы догадались? — Эту камею создал чрезвычайно талантливый мастер. И нужно быть соответствующего возраста, чтобы подарить подобную вещь женщине. Кроме того, камеи считаются довольно устаревшим аксессуаром не только в Японии, но и во всем мире. Думаю, сапфир или жемчуг были бы более подходящим выбором в качестве подарка в этом ценовом диапазоне, будь это человек вашего возраста, господин Отомура. — И именно поэтому вы пришли к выводу, что они старше. Понимаю. Вы действительно талантливый детектив. Ричард ответил вежливым поклоном. Его заставляли разгадать загадку, но он не спешил раскрывать свои карты. Вероятно, потому, что за время их общения они в некотором смысле подружились. Я почти уверен, что господин Отомура доверяет Ричарду и знает, что тот не скажет ничего лишнего. И Ричард, вероятно, решил подыграть, поскольку сблизился с господином Отомурой, как с коллегой-любителем драгоценных камней. Тем не менее, предсказать, как все обернется, я не мог. Только лишь заварить еще немного чая. Я встал, изо всех сил стараясь быть невидимым, и на цыпочках прокрался на кухню, чтобы добавить льда в королевский чай с молоком, который приготовил заранее. Они оба молчали, пока я убирал их пустые стаканы. Ричард не сдавался, но и не собирался больше ничего говорить, поэтому господин Отомура выдавил улыбку, призывая его продолжать. — Что такое? Сомневаюсь, что у вас уже закончились идеи. Говорите свободно все, что думаете, я не против. Уверен, вы выяснили, по крайней мере, еще пару фактов. — Думаете? — Знаю. Видите ли, вы честный человек, Ричард. Выражения лица, которые у вас бывает, когда вам нечего сказать и когда вы хотите, но предпочитаете промолчать, совершенно разные. Правда, Сейги? Я абсолютно согласен, но знаю, что сейчас не стоит говорить это. Я попытался выражением лица изобразить невежество, и господин Отомура усмехнулся. Ричард выглядел немного недовольным. Думаю, мое выступление обернулось полным провалом. Какой позор. Но чай я, кажется, приготовил вкусный, поэтому, надеюсь, меня простят. Выражение лица Ричарда изменилось. Его голубые глаза теперь были полны печали, когда он пристально посмотрел на господина Отомуру. — Я не хочу проявить неуважение, но был ли человек, который подарил ей эту камею, ее мужем? Муж? Постойте-ка. У нее есть муж? Господин Отомура на мгновение замолчал, прежде чем улыбнуться. — Верно. Не могли бы вы рассказать мне, как пришли к такому выводу? — Значения, связанные с сардониксом. Это камень рожденных в августе, но в основном он известный талисман, обещающий счастье в браке. И является популярным подарком для супругов. Есть и другие виды агата, которые можно использовать для изготовления камеи, но этот дизайн настолько замысловат, что вполне естественно предположить, что выбор материала был таким же продуманным и значимым. Господин Отомура, улыбаясь, осыпал Ричарда похвалами. Ричард молча поклонился. В «Étranger» сегодня было необычно тихо. Когда господин Отомура сказал: «просто не суждено», видимо, он имел в виду, что у нее есть муж, поэтому им никогда не быть вместе. То есть, речь о некоей незаконной связи? Например, женщина, в которую был влюблен господин Отомура, была замужем и подарила ему подарок ее мужа? Конечно, это всего лишь мое мнение, но, думаю, как ни посмотри, ситуация — полная неразбериха. Как бы там ни было, совершенно ясно, что камея крайне важна для нашего клиента. В конце концов, люди — сложные существа. Я решил просто спокойно понаблюдать за развитием разговора. — Что-нибудь еще? Возможно, вы что-то упустили. — …У меня действительно есть некоторые подозрения. Выражение лица Ричарда было серьезным. Он крайне обстоятельно размышлял над этой темой. Загадка, которую господин Отомура хотел разгадать, звучала так: «Почему мне подарили эту камею?» Конечно, не стоит строить догадок, раз самой дамы здесь нет, но трудно представить нормальную женщину, дарящую мужчине свое украшение, если у них не более, чем теплые отношения, верно? На мой взгляд, она точно очень неравнодушна к нему. Я имею в виду, даже если она была замужем — или, скорее, потому, что ее дар — подарок мужа — что еще это может означать, кроме «я люблю тебя»? Ричард, наверное, пришел к такому же выводу, так почему же он так глубоко задумчив? О. Может, все совсем наоборот? Зачем господину Отомуре так стараться раскрыть с помощью Ричарда настолько очевидную тайну? Мой крошечный мозг работал изо всех сил. Неужели он так недальновиден, что не учел такой возможности? Хотя даже я уловил это? Быть не может. Надеялся ли он, что Ричард скажет ему: «Просто она любила вас», и он самодовольно ответит: «Я так и знал». Не может быть. Иначе он не выглядел бы настолько решительно настроенным. Так что, возможно… Возможно, подарок пришел от той, кто не обязательно имела в виду «я люблю тебя». Думаю, господин Отомура больше не мог смотреть на наши мучения, потому что натянуто улыбнулся. — Понимаю. Хорошо, вот вам небольшая подсказка, — весело сказал он. — Эта женщина была членом моей семьи. — Что, родственница? Я был так потрясен, что не смог этого скрыть. Господин Отомура улыбнулся, хотя выглядел так, будто вот-вот расплачется. — …Ну, что ж, я могу сказать вам. Она была моей матерью. — Чего?! Ричард бросил на меня укоризненный взгляд. Какой конфуз. Я рефлекторно открыл рот. Но, серьезно, погодите-ка. Он сказал, что подарок от его безответной любви. То есть у него были запретные чувства к матери? Я как раз собирался сесть, но замер с шокированным выражением лица. То ли из сочувствия ко мне, то ли он просто был раздражен моим поведением, но господин Отомура продолжил. — Не родная, а мачеха, вторая жена моего отца. Мне было примерно двадцать, когда умерла моя мать, и отец спустя лет пять женился во второй раз, так что к тому времени я уже покинул отчий дом и жил отдельно, недалеко от Токийского университета искусств. Мой отец никогда не был мне хорошим родителем. Может, он просто хотел снова влюбиться теперь, когда дом опустел. — Г-где ваш родной дом? — В Канадзаве. Дом у нас… ну, скорее небольшое поместье. Канадзава находится в префектуре Исикава. Кажется, один из парней в моем подготовительном классе как раз оттуда. Помнится, он несколько раз смеялся над тем, насколько там холодно и все ужасно старомодно, и над дорогим алкоголем. Неудивительно, ведь Исикава в период Эдо была известна как Кага, провинция с пятью миллионами бушелей. Даже небольшое поместье в этом старом городе наверняка изобиловало редкими и красивыми вещами. И у господина Отомуры, скорее всего, там полно родственников, отчего и жить там ему явно трудно. Наш клиент улыбнулся своей обычной отстраненной улыбкой, словно дистанцировался даже от собственной жизни. — Они с моим отцом были счастливы. Весь их брак. Но я никогда не воспринимал ее матерью. — …Так вы когда-нибудь, эм, говорили ей? — Не прямо, но, думаю, мои чувства были весьма очевидны. Сначала она старалась быть очень внимательной ко мне, потому что думала, будто я считаю, что она заняла место моей матери. Она не могла быть более неправой. Конечно, она искренне любила моего отца, поэтому явно хотела, чтобы я считал ее своей матерью. В его голосе звучали самоуничижительные нотки от того, что он просто не мог сделать это. — Все пять лет после смерти моего отца мне было все труднее возвращаться домой. Несколько моих родственников все еще жили там, но поскольку мы с ней были очень близки по возрасту, я считал, что, если мы будем проводить слишком много времени вместе, возникнут какие-нибудь дурные слухи, хотя на самом деле никаких отношений подобного рода и близко не было. А потом, ну, вот и все. Что значит вот и все? Она ушла из дома? Или была какая-то другая причина, по которой они не могли видеться? Господин Отомура больше ничего не сказал. — Думаю, истинная загадка для меня в том, любила ли она меня только как сына? Или у нее были ко мне хоть малейшие романтические чувства? Вот что я действительно хочу знать. Ах, терпеть не могу такое. Когда облекаешь это в слова, всегда звучит банально и дешево. Лицо Ричарда стало еще серьезнее. В такие моменты он так мне нравился, что я еле дышал. В его прекрасном лице была напряженность, от которой по коже пробегали мурашки. Вероятно, всему виной его безмерное беспокойство за человека, с которым он разговаривал, заметное, несмотря на то, как отчаянно он пытался его скрыть. — Господин Отомура, со всем почтением к вам, независимо от природы любви, о которой идет речь, если слова так обесценивают ее, возможно, это вовсе не любовь, а лишь угождение вашей эмоциональной самореализации. — Знаете, ваша формулировка именно то, чего я ожидал бы от ювелира. Драгоценные камни, может, и красивы, но они естественного происхождения. Хотя их эстетическая ценность определяется тем, насколько красиво они обработаны, эта обработка, в конечном счете, весьма прагматичная процедура, которая должна с чего-то начинаться. Я больше люблю картины, пустой холст заполняют мазки, создаётся что-то из ничего. Картины начинаются с идеи. Думаю, в этом есть что-то гораздо более причудливое. — Как нет картин, созданных исключительно по вдохновению, без оглядки на материал или концепцию, так и ни одно ювелирное изделие не создается без видения. И то, и другое — результат сочетания практичности и воображения. — То есть, это баланс между двумя элементами. Прямо как в этой камее. Прекрасный образ женщины все это время смотрел в сторону. Полагаю, господин Отомура молился, чтобы она в конце концов посмотрела на него. И понятно, что добиться наконец этого взгляда не обязательно означает «я люблю тебя». Я даже могу представить, что его можно истолковать как вежливый отказ. Но, блин, к слову о слишком расплывчатом подарке. Дарить подарок, который можно истолковать по-разному, тому, кто хочет получить окончательный ответ, казалось… Не знаю, зайду ли я так далеко, чтобы назвать это эгоистичным, но жестоким однозначно. Господин Отомура глядя на камею пробормотал: — Она замечательный человек, всегда была так добра ко мне, отцу и даже к моим родственникам, которые сплетничали за ее спиной о том, каким неподобающим казался их майско-декабрьский роман. Но я так расстраивался, просто не мог этого вынести, а потом, прежде чем я успел что-нибудь сказать, она… Простите, я не хотел, чтобы все приняло такой мрачный оборот. И добавил, что сегодня прошла поминальная служба по ней. О. Теперь понятно, почему он сказал: «Вот и все». Ведь в итоге он больше ее не увидел. — Она подарила мне камею после смерти моего отца. Сейчас я думаю, что именно тогда она узнала о своей болезни. Она всегда играла роль сиделки, поэтому никто не замечал прогрессирование ее собственной болезни. Если бы я почаще бывал дома… — Господин Отомура, не хотите ли еще чего-нибудь выпить? — Я в порядке. Поскольку эту камею подарил ей мой отец, теперь вы, скорее всего, сочтете ее подарком матери сыну. Но, что ж, сейчас я немного уязвим, поэтому, наверное, просто хотел услышать несколько добрых слов от прекрасного и невероятно проницательного ювелира. Не знаю, как еще это выразить, но вы прекрасно подбираете слова, Ричард. Полагаю, вы в состоянии найти даже самый крошечный, самый надуманный элемент в ситуации и использовать его, чтобы убедить клиента в чем угодно. Вот зачем я пришел сегодня — воспользоваться вашей хладнокровной добротой и насладиться вкусным чаем Сейги, чтобы немного успокоиться. Господин Отомура сделал глоток холодного королевского чая с молоком и рассмеялся. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. За эти показным весельем явно скрывалось какое-то намерение. Он ведь пришел сюда, потому что решил что-то сделать, да? Сомневаюсь, что он просто хотел поговорить о камее. Ричард тоже это почувствовал. Господин Отомура казался чрезвычайно измученным, но пытался это скрыть. Возможно, даже не осознавая. Что же с ним происходило? В нем клокотало некое безумие, которое бывает у человека, внезапно решившего съехать, когда он просто начинает беспорядочно хватать свои вещи и запихивать их в маленькую сумку. Крайне тревожная ситуация. Своего рода страх, когда можно с уверенностью сказать, что, если спросить этого человека, куда он переезжает, тот не сможет ответить. Поскольку, вероятно, он даже не думал об этом. Он выглядел так, словно просто хотел уйти. Что мне делать? Я понятия не имел. Словно потянувшись за паутинной нитью, я повернулся к мужчине, сидящему напротив господина Отомуры: Ричард. Прекрасный, но не пугающий своей красотой, он поднял взгляд и посмотрел прямо на нашего клиента. — Мой коллега, конечно, изо всех сил пытался понять, чем отличаются разновидности кварца. Я был ошеломлен. Почему среди всего он сменил тему разговора на мои прискорбные умственные способности? Господин Отомура страдал из-за своих запретных романтических чувств, разве резкая смена темы не сломила бы его в таком мрачном настроении? С ним все будет в порядке? Хотя, так и должно быть. В конце концов, это же Ричард. — На мой взгляд, эти категории существуют не для разделения минералов, а чтобы группировать их вместе. Например, когда людям показывают зеленый и розовый камни, с помощью науки они могут понять, что, несмотря на разность цвета, они, по сути, связаны. — Понимаю. Продолжайте. — Как вы думаете, сможем ли мы когда-нибудь создать идеальную классификацию чувств? Приклеенная улыбка господина Отомуры так и осталась на его лице. Мне хотелось подбодрить Ричарда, сказать ему не сдаваться. Я почти уверен, что господин Отомура сейчас не в лучшем состоянии, но он мне нравился. Конечно, я завидовал его беззаботному образу жизни, но когда я обслуживал его, он ни разу не посмотрел на меня свысока. И никогда не комментировал, насколько странна для мужчины такая работа в ювелирном магазине. Я даже вспомнил, как он говорил, что, видя других мужчин в подобном месте, отдыхает душой. Ах, если бы в мире было больше таких, как он. — Я не считаю, что в сердцах тех, кто дорожит другим человеком, существует такая уж большая разница, чтобы отчаиваться из-за этого. — Скажем, вы любите кого-то в романтическом смысле, но этот человек даже не рассматривает вас как партнера. Вы просто тот, о ком «глубоко заботятся». По-японски мы называем это «живой смертью». Возможно, у вас есть похожая фраза в английском. — Если вы имеете в виду буквально, то я бы сказал «полумертвый», — ответил Ричард. У него был тот же вид, что и тогда, когда он давал мне уроки английского, но в его тоне звучала некоторая резкость. — Но у меня на родине есть гораздо более подходящее выражение для подобной ситуации. На этот раз демонстрация английского оказалась гораздо длиннее. Похоже, стихотворение. Что-то о розах и именах, но я не очень понял. Однако звучало прекрасно, что бы ни значило. Если бы уши могли пить, думаю, это был бы особенно изысканный напиток. Господин Отомура, кажется, следил за его мыслью, и, когда Ричард закончил, на его губах появилась улыбка. — …Шекспир, верно? Из «Ромео и Джульетты». — Да. «Что значит имя? Роза пахнет розой, Хоть розой назови ее, хоть нет». Хотя Шекспира перевел на японский ученый-литературовед, я не думаю, что эти слова в процессе потеряли свой смысл. Роза. Даже я знал, что цветок в руках женщины на камее — крупная роза. У нее было романтичное выражение лица, но с налетом грусти. Интересно, была ли камея вырезана по образу женщины, которую обожал господин Отомура. Или же художник создал такой необычный дизайн, потому что его заказал японец. Наш клиент не торопился, изучая каждое слово, как таблетки некоего лекарства, перед тем, как проглотить, и снова улыбнулся. На него было больно смотреть. Разве Ричард не победил? Господин Отомура не враг — зло в отчаянии, которое охватило его. Нет, это еще не конец. Пока он в магазине, значит все еще хочет говорить с нами. — Если бы вы не были так увлечены, Ричард. Вы же не позволите мне сбежать в мир грез, да? Заставляете мечтать в реальности. Вы когда-нибудь любили безответно? И речь не о каком-то маленьком увлечении, а о такой любви, когда готов на все, но в твою сторону даже не посмотрят. — Вообще-то, да. Господин Отомура громко рассмеялся. Вероятно, в это было трудно поверить. Но я ничего не сказал, подразумевая, что это правда — просто повернулся и посмотрел на него. Господин Отомура выглядел немного шокированным. Вероятно, счел свое поведение грубостью. Однако, все равно выглядел немного недоверчивым. Может, подумал, что Ричард прибедняется или что-то в этом роде. — …Правда? И как же вы чувствовали себя тогда? — Ужасно. — Насколько ужасно? — Я хотел умереть. Хотел уползти куда-нибудь, где нет ни друзей, ни родственников, ни знакомых, и умереть там, — медленно и методично ответил прекрасный ювелир. Его голос звучал так тихо. Я вспомнил слова наставника Ричарда — Саула. Что, когда он встретил Ричарда на Шри-Ланке, тот был глупцом, пытающимся обманывать людей. В конце концов, Шри-Ланка очень далеко от Англии. Господин Отомура, казалось, почувствовал по поведению Ричарда, что это не сочиненная на ходу история, в попытке утешить его. — …Но вы этого не сделали. — Как видите. — Не возражаете, если я спрошу, что заставило вас отказаться от этой идеи? — К сожалению, вынужден признаться, что особой причины не было. В какой-то момент я понял, что просто устал от отчаяния. Люди — странные существа. Возможно, разум, вместо того, чтобы управлять телом, просто существует внутри тела. Сильные эмоции подобны вспышкам движения. Как гепарды не способны бежать с максимальной скоростью полчаса подряд, так и человек, сумевший проявить неслыханную физическую силу перед лицом чрезвычайной ситуации, не может поддерживать ее в повседневной жизни. Невыносимая эмоциональная боль тоже не длится вечно. Эта ситуация научила меня, что человек, твердо ищущий смерти, не должен колебаться. Так, погоди. Такое впечатление, что он советовал ему совершить самоубийство. Я не мог оставить это без внимания. Но не успел я открыть рот, господин Отомура рассмеялся и сам озвучил эту мысль. Ричард пожал плечами. — Я всего лишь делюсь собственным опытом. Ничего более. — …Понятно. Так вы по-прежнему хотите умереть? — Хороший вопрос. Не скажу, что мой ответ когда-нибудь не изменится, но думаю, что больше не хочу. — Потому что нашли новую любовь? — В данный момент я бы предпочел воздержаться от обсуждения этой темы. Ричард одарил его ослепительной улыбкой. Он пошутил. Посмеявшись, господин Отомура почему-то посмотрел на меня. Думаю, он дал мне понять, что моему боссу приходится несладко. Я заставил себя улыбнуться в ответ, мол, «конечно, так и есть», и улыбка господина Отомуры отчетливо стала горькой. — Я знаю, что задам сейчас чрезвычайно грубый вопрос, и вы вполне можете выставить меня и запретить сюда возвращаться. Вы чрезвычайно красивый человек, но представляли ли вы себя через двадцать, тридцать или даже сорок лет, когда постареете настолько, что от вашей былой красы не останется и следа? Пугали ли вас такие перспективы? Вы когда-нибудь думали, что станете непривлекательным? По какой-то причине Ричард выглядел счастливым. Он медленно улыбнулся. — Я польщен комплиментом, но как бы там ни было — лицо остается лицом. Люди, которые судят обо мне по моему лицу — считая его красивым или отвратительным, — выражают свои чувства, а не мои. Хотя вопрос о том, как человек встретит и в конечном счете примет неизбежность собственного старения, весьма интригующая тема, я считаю, что ухудшение внешнего вида не является ключевым в этом вопросе, а всего лишь своего рода побочный эффект. На самом деле я даже с нетерпением жду этого, — добавил он. Он не лгал. Привлекательная внешность не всегда оказывала самое положительное влияние на его жизнь. Теперь господин Отомура казался более собранным. Затем перевел взгляд с моего босса на меня. А? Что? Я? Почему? — Сейги, друг мой, позволь задать тебе один вопрос? Именно тебе, а не твоему боссу — вы же не против, Ричард? Обещаю, ничего странного, — сказал он и осторожно достал камею из шкатулки, затем протянул ее мне. Дама с розой оказалась у меня в руках. — Что ты думаешь об этой камее? Я всегда интерпретировал ее косой взгляд как отсутствие романтического интереса ко мне, хотя она не возражала против того, чтобы я смотрел. Вообще-то, это ощущение отверженности может быть только в моей голове, но что тут видишь ты? Почему я? Ему бы спросить Ричарда, если хочет получить хороший ответ. Но тут меня осенило: он не хочет хорошего ответа. Я из тех, кто не скрывает своих чувств — все, о чем я думаю, всегда отражается на моем лице или в языке тела. Думаю, можно сказать, что я не умею скрывать свои чувства и честен до предела, и именно от такого человека господин Отомура хотел получить ответ. Учитывая его отношение к теме, вероятно, он считает мое мнение более заслуживающим доверия. Ладно, теперь мой выход. — Эм… ну, честно говоря, мой ответ будет немного личным, но… — Продолжай. — Есть девушка, которая мне очень, очень нравится. Я влюблен в нее с прошлого года, но пока не могу ей сказать. — Хм. Господин Отомура издал странный звук. Он посмотрел на Ричарда, как бы спрашивая: «Серьезно?» Ричард спокойно кивнул. Не понял. Почему он обращается к моему боссу насчет моей личной жизни? Ну, неважно. Ричард ведь все равно знает. — И она, эм, собиралась выйти замуж. Но в конце концов этого не сделала из-за моего вмешательства, хотя я так и не смог заставить себя сказать ей правду, — признался я. — Меня хватило на то, чтобы сказать ей, что я не желаю ее замужества, но произнести: «Я люблю тебя» так и не сумел. Думаю, я упустил свой шанс для этих слов… Но… Несмотря ни на что, я все равно люблю ее. И знаю, как это глупо. Но я и правда все еще любил ее. Просто думая о ней, я чувствую, как в моем сердце просыпается весна. — Ранее Ричард сказал, что если чувства кажутся банальными и фальшивыми, то, возможно, они просто служат вашему собственному эмоциональному удовлетворению. Но я думаю, что в целом, любовь как раз и связана с собственным эмоциональным удовлетворением. Именно так я все это и воспринимаю! Просто думаю, что человека как раз и любишь, потому что он заставляет вас ощущать это грандиозное счастье. Однако… Сможем ли вызвать у любимого человека такое же счастье, от нас не зависит. Поэтому, чаще всего именно это и является источником самых больших проблем. Я не мог как следует это объяснить. Но Ричард позволил мне говорить. В его случае молчание — самое громкое поощрение. Человек, которого невозможно остановить, когда он открывает рот, давал возможность использовать свое самое мощное оружие… мне. Я не мог подвести его. — Господин Отомура, похоже, что вы хотите поиграть в эмоциональную ловлю с человеком, которого любите, но страдаете, потому что не можете. Но этот человек подарил вам камею… В таком случае, если… — Думаю, на вашем месте, я бы радовался. Конечно, мне неизвестно, знала ли она о ваших чувствах, но я сомневаюсь, что тот, кому вы совершенно безразличны, вообще сделал бы что-нибудь для вас, не говоря уже о таком подарке. Даже мне это ясно. — Значит, сам ты не хочешь играть в «эмоциональную ловлю» с любимым человеком? — Хм? Честно говоря, не знаю. Думаю, эта мысль заставляет мое сердце трепетать, но… — Я всегда думал, что романтическая любовь — это желание завязать отношения и попытка продвинуться к этой цели, но, полагаю, только не для тебя? — Хмм… Ну, да, наверное… Я никогда особо не задумывался, но каких отношений я хотел с Танимото? Меня бы осчастливило и простое согласие сходить со мной на свидание. На этой точке мое воображение почти сразу летело вскачь — вот я слишком разволновался на свидании с ней, и мне пришлось пойти в ванную, чтобы успокоиться, а она все неправильно поняла и решила, что у меня проблемы с желудком. Поэтому я придумал бы какую-нибудь безумную отговорку о том, что порой мне просто нравится посещать ванные комнаты, в которых я никогда раньше не был, и… Дальше-то что? И будет ли после этого хоть что-то? Если бы мы случайно начали встречаться, я был бы невероятно счастлив. Мне бы хотелось идти по улице, держась за руки. Но если верить Ричарду, это счастье похоже на внезапный прилив сил и не может длиться вечно. Чего бы я хотел после? Ссоры или чего-то подобного? Ах, да, господин Хомура скоро женится. Танимото упомянула, что сама идея замужества ей нравится, ведь тогда не придется иметь дело с романтикой. Вряд ли брак должен быть завершением каждого романа, но это, безусловно, один из вариантов. Итак, думаю, я бы хотел жениться, построить дом, а затем… хм. Построить дом, а затем — хм? Хм. Не знаю, куда завели меня эти мысли, поэтому пока не буду об этом думать. Кажется, краем глаза я заметил, как Ричард нахмурился, глядя на меня, но все в порядке. Я не упустил сути. Сейчас важнее всего не мои любовные проблемы, а камея нашего клиента. — Видите ли, я действительно не знаю, поэтому пусть это будет моим домашним заданием. Возвращаясь к обсуждаемой теме, чего вы сами хотели? И я имею в виду не ваши представления о совместной жизни, а то, чего вы желали ей. Господин Отомура заколебался. С моей стороны просто ужасно задавать этот вопрос. Он совершенно не находил слов. Разумеется он хотел, чтобы она жила, правда? Но я не об этом. Я имел в виду чувства. И запаниковал, но господин Отомура, кажется, понял мою мысль. — Я хотел, чтобы она была счастлива. Всегда. — Тогда, эм, думаю, вам это удалось. Вы в значительной степени преуспели. — Хм? Т-ты действительно так думаешь? — Ну, вы же не могли вернуться домой из-за беспокойства о репутации семьи и вашей мачехи, верно? — …Но я хотел сказать ей, что люблю ее. — Однако не сделали этого, поскольку знали, что это разрушит ее жизнь, так? Лично я думаю, что такое решение требует гораздо больше сил. Конечно, вы могли бы просто выплеснуть свои эмоции — это своего рода рефлекс, — но, наоборот, сдерживаться действительно больно, верно? Господин Отомура рассмеялся. Словно я пошутил. Затем вздохнул, вытер глаза и забрал у меня камею. Он смотрел на профиль прекрасной дамы полными слез глазами. — Я никогда не слышал, чтобы кто-то так хвалил бездействие. У вас талант к комплиментам, молодой человек. — О, знаете, я не считаю это талантом! Да? — добавил я, оглядываясь на Ричарда, но тот опустил глаза, допивая свой чай. Почему он игнорировал меня? Ну, думаю, каким бы дружелюбным он ни был с клиентом, не в его стиле пренебрегать своим сотрудником при нем. Я благодарен ему за молчание. — Я хотел, чтобы она была счастлива. Правда. Но также хотел видеть себя в образе этого счастья. Знаешь, возможно, ты прав. Видимо, это действительно просто вопрос моего собственного эмоционального удовлетворения. — Вы уверены, что в итоге произошло совсем не это? Мы с клиентом одновременно повернулись к моему боссу. О чем это Ричард? — Можно мне? — сказал он и снова взял камею. Ричард осторожно положил ее на крышку шкатулки и повернул к господину Отомуре. — Украшение, окружающее камею явно намного новее ее самой. Это всего лишь предположение, но, полагаю, только сама камея была подарком ее мужа, а рамку добавили позже. — …Но она так идеально подходит к изделию. — Очевидно, мастер изрядно постарался, чтобы вписаться в оригинальный стиль, но не могу сказать, что качество изготовления идеально соответствует оригинальной вещи. Кварцевое украшение и сама камея явно выполнены разными людьми. Скорее всего, заказчик оригинальной камеи и тот, кто дополнил ее, имели разные финансовые возможности. Или же второму просто не хватило времени. Лицо господина Отомуры побледнело, как образ на камее. Он подался вперед, захваченный темой. — …Разве это не листья роз? Я слышал, что листья вместо лепестков могут означать романтический отказ. — Розы могут означать плодотворный роман, но вряд ли хоть какая-то интерпретация имеет отношение к данному мотиву. В конце концов, совершенно очевидно, что это не листья роз. Как только Ричард заставил нас, затаив дыхание, ждать его следующих слов, он продолжил. — Это лавровый венец. Господин Отомура, вы знакомы с термином «поэт-лауреат»? В Древней Греции лавровые венки присуждали величайшим поэтам. Этот мотив часто используется для прославления художников. — Поэт-лауреат? Это… То есть, я знаком с этим термином, — пробормотал клиент. В отличии от меня. Мне хватило ума понять, что сейчас неподходящий момент спрашивать, однако Ричард просмотрел картинки на своем телефоне и протянул его мне. Какое-то изображение грека или римлянина… Старик в длинных белых одеждах, несущий лиру, с венцом из золотых листьев на голове. Теперь понятно. Думаю, венец вручали человеку, занявшему первое место в поэтическом конкурсе. Тогда ясно, почему его назвали «лауреатом» — ну, знаете, из-за лавра. — Благородная дама, роза и лавровый венец. С точки зрения критика, мотивы кажутся немного запутанными, не так ли? Однако с тех пор, как в Англии в девятнадцатом веке возникла любовь к камеям, они стали служить не только украшениями, но и практически письмами На мой взгляд, послание, заключенное в натуральном камне, вырезанном человеческими руками в ювелирном изделии, также является неотъемлемым элементом красоты изделия. Послание Кею Отомуре от мачехи. Он был художником. Живопись — вся его жизнь. Похоже, его работы продавались не особенно хорошо, но он все равно любил рисовать. И, конечно, она это знала. — Думаю, важно не то, любила ли она вас как ребенка или как-то иначе, а то, что она, несомненно, любила мир, которым вы дорожили. Мир. Как странно. Мне вдруг показалось, что внезапно я увидел все это с большого расстояния. Может, человек, которого так нежно любил господин Отомура, смотрел не в его сторону, но она смотрела на созданный им мир. И любила его. И в качестве символа взяла что-то, подаренное ей мужем, завернула в лавровые листья и отдала ему. Это почти напомнило мне об особом сокровище, которое богиня в игре может подарить герою. Господин Отомура застонал. Он в порядке? Может, следовало подать ему воды вместо чая. Я присел рядом с ним на корточки и спросил, все ли с ним в порядке. Он издал горький смешок. — Я, наконец, понимаю, что самое худшее во всем этом. Дело не в том, что я никогда не говорил ей, что люблю ее. И не в том, что не мог быть ни сыном, ни ее романтическим партнером. Все потому, что, как ни старайся, я никак не мог сделать ее счастливой. Было больно признать тот факт, что я для нее никто. Ты был прав, Сейги. Дело и правда лишь в собственном эмоциональном удовлетворении. Все было так просто. Я имею в виду… — господин Отомура повторил последнюю фразу несколько раз. — Я имею в виду… Она заказала это для меня, потому что ей было все равно. Он вздохнул — самый громкий звук, который он издал с тех пор, как пришел в магазин, — и посмотрел на Ричарда. Мой прекрасный босс потягивал чай со спокойным выражением лица. — Что мне делать? Я думал уйти от вас с еще более трагическим выражением на лице, но, похоже, этому не бывать. Когда я сталкиваюсь с овевающей меня глупостью, и я так поглощен собой, единственное, что приходит на ум — утопить свои печали в еде. До меня только сейчас дошло, что прошла целая вечность с тех пор, как я нормально ел… — В суши-баре по соседству подают восхитительный тунец на гриле. — Сейги. Кажется, я целую вечность не слышал, чтобы он так меня одергивал. Я извинился и склонил голову, но господин Отомура нахмурил брови и покачал головой. — Тарелочка с тунцом на гриле, хм… звучит неплохо. Думаю, чувство голода — доказательство того, что ты все еще жив. Должен признать, это немного расточительно — так долго добираться к вам в «Étranger», чтобы в итоге отправиться удовлетворять свои низменные потребности. Знаю, вы очень старались найти для меня все эти камеи, но я не буду покупать ни одну из них. Простите, Ричард. Я, как обычно, еще зайду к вам. — Мне ужасно жаль, что они не оправдали ваших ожиданий. Ричард с улыбкой поклонился. Для меня он выглядел почти как гордый ведущий актер на поклоне после спектакля. — …Это было немного жутковато, да? — Действительно. Насколько я понял, многие, теряя члена семьи, в конечном итоге склонялись к самоубийству, поскольку не могли вынести боль. Я не просто из любопытства просмотрел статистику — моя мать, Хироми, долгое время страдала от депрессии после смерти моей бабушки — единственной родственницы, кроме меня. Я случайно наткнулся на этот факт, когда пытался понять, чем я, ее единственный ребенок, могу помочь. В то время я был обычным старшеклассником, и эта статистика заставила меня запаниковать. Я беспокоился, что дело может обернуться гораздо худшим, чем просто следить за тем, чтобы она нормально питалась. Но не было никакого чудесного проявления сыновней силы, чтобы провести Хироми супер-терапию и исцелить за одну ночь — единственное, что я действительно мог для нее сделать, это оставить в покое. Во многих книгах упоминалось, что чрезмерная агрессивность может привести к обратному эффекту, поэтому после долгих серьезных размышлений я решил, что лучше ничего не делать. И вот, я вбил себе в голову, что мне нужно максимально не доставлять Хироми неприятностей. В результате я стал образцовым учеником, который все время проводил за учебой в школьной библиотеке. Мне тоже было нелегко. Честно говоря, отчасти, я сам хотел наброситься на нее, но страх смерти Хироми был намного сильнее. Я несколько раз конфликтовал с ней, когда больше не мог сдерживаться, но, в конечном счете, мое терпение было вознаграждено и она справилась с горем. Я просто хотел, чтобы с моей мамой все было хорошо. Я чувствовал бы то же самое, будь она моей мачехой, или даже если бы я был в нее влюблен. Что ж… Думаю, в таком случае я, наверное, относился бы к этому еще серьезнее. Ричард молча попросил у меня еще чаю. — Вас понял. О, знаешь, когда я слышу, как ты говоришь, на меня снисходит умиротворение. — Правда? Я бы хотел чего-нибудь сладкого к чаю. В частности, тот швейцарский рулет матча, который ты купила вчера. — О, с фасолью адзуки? Давай поедим. Секундочку, — сказал я, направляясь на кухню. Я налил нам новую порцию чая, выложил на тарелку рулет и вернулся в гостиную, где меня поприветствовал улыбкой и поклоном один прекрасный ювелир. — Эм, могу я сказать одну вещь? — Вперед. Можешь и не одну, — ответил мой очень красивый босс. Спасибо, конечно. Но одной — более чем достаточно. — Если у тебя когда-нибудь снова возникнет желание умереть, позвони мне. А не захочешь говорить по телефону, просто пришли письмо или как-то иначе дай знать, где находишься. Будь ты в Кобе, на Хоккайдо или на другом конце планеты, я поспешу к тебе, и выслушаю все, что ты захочешь сказать. Стоило мне договорить, мозг просто застыл. Я почти уверен, что подспудный смысл моих слов дошел до адресата, но кому я вообще говорил такое? Даже мне хотелось спросить себя, что, черт возьми, я несу. Вот бы все переиграть. Не так я хотел сказать ему это. Хотя вряд ли он солгал господину Отомуре, вот я и заволновался. Я просто хотел спросить его, все ли с ним в порядке, и сказать, что беспокоюсь о нем. Как же это вылилось в такую речь? Но не успел я попросить сделать вид, будто последние слова сказали в телевизоре, и дать мне второй шанс, Ричард ответил: — Хорошо. — Хм? — Так я и сделаю. Или ты говорил несерьезно? — Н-нет, конечно, нет… — Так я и думал, — кивнул Ричард. — Итак, уверяю тебя, ранее я не лгал; однако я слишком занят, чтобы хоть сколько-нибудь предаваться размышлениям о флирте со смертью. Тебе не о чем беспокоиться. От него действительно глаз не отвести, когда он ест торт. Ричард аккуратно делит своей серебристой вилкой ломтик швейцарского рулета с чаем матча на кусочки так, что он напоминает четырехлистный клевер. На котором проступают красновато-коричневые вкрапления фасоли адзуки. — Не волнуйся, я не собираюсь умирать или исчезать. — …Я, конечно, рад это слышать, но меня пугает решительность твоего утверждения. — Почему же? Ведь тогда я больше никогда тебя не увижу, а это мне совершенно не по душе, — сказал Ричард, поднеся ко рту маленький кусочек сладости. Он смаковал его, затем отпил чай и проглотил, на мгновение прикрыв глаза. Его светлые ресницы отбрасывали тени на бледную кожу. Вслед за этим его голубые глаза обратили на меня свой взор, словно спрашивая, не хочу ли я чего-нибудь, но их цвет был таким невероятно насыщенным, что я совершенно забыл, что хотел сказать. — Английский. — Хм? — Я беспокоюсь, что в конечном итоге ты забросишь изучение языка на полдороге. Ты почти в совершенстве владеешь грамматикой у себя в голове, но когда пытаешься вербализовать язык, твои артикли и времена становятся совершенно беспорядочными. Критиковать чрезмерное внимание, уделяемое чтению и письму на ваших курсах, не очень продуктивно, но поскольку теперь ты под моей опекой, я опозорю свою альма-матер, если не улучшу твою успеваемость. — О, хорошая идея. Спасибо, я ценю это. — Всегда пожалуйста, — прохладно ответил он. Чай был восхитительным, но по какой-то причине я никак не мог понять его вкус. И почему-то вспотел. У Ричарда же было его обычное спокойное, собранное лицо. — Мне кажется, или ты… немного изменился в последнее время? — Я? В каком смысле? — Трудно сказать… Думаю, ты просто какой-то… Я размахивал руками, как гончар за работой. Точно сказать, в чем перемена, я не мог, но явственно чувствовал разницу. С момента возвращения из Англии в Ричарде что-то изменилось. С клиентами он был одним, но без них, когда мы разговаривали по телефону, да и в обычные моменты тоже — совсем другим. Пока я бормотал, изо всех сил пытаясь высказать свою мысль, Ричард прикрыл веки и слегка склонил голову набок. — Не могу сказать, что имею хоть малейшее представление, о чем ты говоришь. — Я думал. Извини. — Не волнуйся. И самое главное — не сдавайся. Я болею за тебя. — Знаю. Я подумывал о сдаче экзамена на сертификат по английскому языку. Мне придется вкалывать, как проклятому. — Я не только это имел в виду. Я поднял голову и увидел, что ясные голубые глаза Ричарда снова обращены на меня. Что же в них такого? Они настолько голубые, что напоминают какие-то волшебные источники. То самое место, где таится богиня, чтобы появиться и ответить на ваши молитвы. — Я с нетерпением жду знакомства с твоей очаровательной девушкой. Не хочешь привести ее в магазин? — …Ты имеешь в виду Танимото? Серьезно? — Разумеется. Мои глаза расширились. Я действительно хотел привести ее, если бы он позволил, но… разве можно? Обычно, когда мы касались этой темы, Ричард расстраивался и вздыхал, и все сводилось к словесному пинг-понгу. Но на этот раз мой прекрасный босс не принял от меня эстафету. Я склонил голову набок, и этот невероятно красивый мужчина слегка покачал головой. — По-моему, я уже говорил тебе — вообще-то, прямо здесь, — что отворачиваться от своих желаний не лучшая идея. — А, ты имеешь в виду высказывание Макиавелли о том, что лучше сожалеть о содеянном, чем о том, что не сделал. — Ну это просто позор. Такое впечатление, что ты услышал нечто совсем другое. Не важно, сделаешь ты что-то или нет, все равно будешь сожалеть. Но, оглядываясь назад, неспособность сделать то, что тебе хотелось, приведет к гораздо большим страданиям от этого сожаления. Важен нюанс. — По-моему, это, в принципе, одно и то же. — Да, можно и так сказать, — сказал Ричард с натянутым смешком, затем продолжил какой-то с непонятной фразой, — но, возможно, сейчас твоя основная проблема состоит не в том, чтобы забивать себе голову мыслями делать что-то или нет, а долго и пристально изучать, смотреть в себя и понять, что стоит предпринять. Пристально вглядеться в себя и понять? Ох, ну, может, хватит уже? Меня и так замучили на учебе со всеми этими самооценками, тестами на профпригодность и прочим. Так я и сказал Ричарду. И уловил вспышку боли в его глазах, после чего он резко сменил тему. — Я так понимаю, сейчас, возможно, не лучшее время для этого. Может, сходим куда-нибудь перекусить в ближайшее время? Пообщаемся. — Звучит заманчиво. Придумал! Почему бы не поесть лапши? Я знаю отличное место. — Я с радостью пойду с тобой куда угодно, но, возможно, лучше выбрать место, более располагающее к беседе. — Да, в лапшичных может быть довольно шумно, правда? Хм. И вот опять. Что-то серьезно не так — странное ощущение, будто кто-то во время игры бросил мяч с диким поворотом, но игра так и продолжилась как обычно. Трудно точно определить, что сейчас происходит, но меня терзает смутное сомнение, что что-то не так. — Эй… в тебе действительно что-то немного изменилось, да? — Возможно? — Извини, я хожу по кругу. Просто игнорируй меня. Если он сам не осознавал этого, продолжать подталкивать его как-то неправильно, правда? Я подошел забрать тарелку Ричарда, чтобы помыть ее, и он пробормотал себе под нос: «Если ты действительно думаешь, что это всего лишь «немного» или «несерьезно», то ты и правда слепой». — Что? — я не расслышал, что он сказал, потому что тарелка звякнула как раз в тот момент, когда он заговорил. — Ничего. Ну ясно же, что он сейчас что-то сказал. Я пытался надавить, но Ричард просто уклонился от ответа. Пришлось сдаться. Он точно разозлится, скажи я, будто мне опять кажется, что-то изменилось.

***

Примерно через две недели господин Отомура вернулся в магазин, нагруженный подарочными коробками с сезонными летними угощениями. Он сказал с немного смущенным выражением лица, что пришел извиниться и поблагодарить нас за прошлый раз. И дал нам рекламный флаер своей предстоящей персональной выставки. Чего никогда раньше не делал. Пригласив нас, он заказал Ричарду «изделие, достойное поэта-лауреата». Желательно из какого-нибудь кварца. Ричард, явно готовый к этому, преподнес ему множество украшений из оникса и сардоникса. Господин Отомура купил шляпную булавку из оникса. Это была блестящая черная брошь, и на первый взгляд казалось, будто на ней изображен лук и стрелы, но при ближайшем рассмотрении это оказались палитра и кисть. Очень в духе господина Отомуры. Стильная шляпа определенно подходила ему больше галстука. Когда я провожал его, он сказал мне кое-что странное. — Знаю, ты подумаешь, что я сумасшедший, раз спрашиваю, но я должен знать — вы с Ричардом встречаетесь? — Чего? Мои глаза округлились, как блюдца, и господин Отомура разочарованно произнес: «Так я и думал», прежде чем вернуть свою обычную улыбку. Что за чертовщина? Ну, да, обстоятельства вынудили меня притвориться его женихом, но наши реальные отношения не изменились — мы по-прежнему были просто начальником и подчиненным. — …Сейги, друг мой, спасибо. Думаю, мне это было нужно. — Я действительно не понимаю. За что? Я ведь ничего не сделал. Вы пугаете меня. — Думаю, точно не сделал, — засмеялся он и повернулся ко мне. — Вряд ли я раньше хоть когда-нибудь разговаривал с кем-то настолько прямым и честным. Я не заметил, подавая ему чай в «Étranger», но когда он выпрямился, то оказался действительно высоким. — Говорят, супружеские пары среднего возраста в меньшей степени романтичные партнеры и больше товарищи по оружию. Думаю, давнюю дружбу и роман довольно трудно отличить друг от друга, согласен? Я знаю, что все это лишь мои предположения, но когда я впервые встретил вас двоих, у меня сложился образ таинственного владельца магазина и его помощника, который, вероятно, скоро уволится. Однако позже я начал думать, что вы хорошие друзья, и, в конце концов, наверное, просто предположил, что у вас романтические отношения. — Что?! По какой-то причине я опустил голову, объясняя, что мы всегда были и остаемся просто начальником и подчиненным. Мне полегчало, когда господин Отомура, кажется, принял это. — Вы двое уже некоторое время успешно поддерживаете эту дистанцию, да? Интересно. — Я… да? Разве это не нормально? — Да, думаю, в некотором роде, нормально. Знаешь, есть идея, что, если слишком сильно сосредотачиваетесь на форме, теряется сама суть вещи. Это должно быть первым, чему учится художник, но я всегда ненавидел это. Ненавидел традиции и пытался сбежать от своей семьи, но, думаю, я просто изначально никогда и ничего из этого не понимал. — …Сомневаюсь, что есть что-то особенно старомодное в желании, чтобы все шло хорошо с любимым человеком. Господин Отомура бросил на меня слегка осуждающий взгляд и предупредил: — Язык — корень всех бед. Я прислушался к нему. Ну, в последнее время мне постоянно это вдалбливали. Однако я рад был видеть, что он снова стал больше похож на себя. — Знаешь, это странно. По идее, ты милый, но еще зеленый студент колледжа, однако порой кажешься намного старше и более уставшим от мира, чем Ричард. — П-правда? Кажется вы первый думаете так обо мне. Уверены, что вам не мерещится? — Может быть. Что ж, будем надеяться, что это так. Господин Отомура определенно был в гораздо лучшем настроении, чем в прошлый визит. Это успокоило меня. Он попрощался с улыбкой на лице и повернулся, чтобы уйти. В тот момент мой разум наложил лицо прекрасной женщины с камеей из сардоникса на его профиль. Нежная и грациозная, смотрит она на розу так, словно хочет что-то сказать, но не произносит ни слова. Думаю, любовь иногда бывает такой. Собственно, а такой ли любви я хотел? Мы бессильны что-либо сделать перед лицом чувства, называемого любовью. И воспоминания о «любви», которая закончилась, все равно время от времени колют сердце. Как, например, мои воспоминания о бабушке, которую я больше никогда не увижу. Интересно… если я выпущусь, оставив все как есть, превратятся ли мои чувства к Танимото в нечто подобное? Мне бы не хотелось. Я не желаю такой любви. Хотя не сказать, что мне приходится беспокоиться о соблюдении приличий или, что-то стоит на пути наших отношений. Единственный человек, стоящий у меня на пути, когда дело касается романтики — я сам. Третий год учебы в колледже — время перемен. Поэтому я решил немного выйти из своей зоны комфорта.

***

Впервые за долгое время я снова связался с Танимото в начале следующей недели. Меня занимали поиски работы, а ее — преподавательская практика. Танимото появилась перед библиотекой во время ланча в джинсах и блузке. Она счастливо улыбнулась при виде меня, а я так счастлив был видеть ее, что даже заплакал. — Что случилось? — Э-э, эм, хм, итак, э-э… Я почти уверен, что повторил это еще раз двадцать, но она просто терпеливо ждала. У нас точно не были отношения, где можно спокойно расслабиться и опустить заслоны, но за прошедший год я достаточно освоился, чтобы знать — даже если я выставлю себя перед ней идиотом, все, вероятно, будет в порядке. В конце концов, она же ангел. — Х-х-хочешь посетить магазин в Гиндзе?! Я неловко добавил, что мы открыты по выходным и я могу записать ее на прием. Я практически выкрикнул это и так быстро протараторил, что Танимото сначала опешила. — Ты уверен? Вряд ли я смогу, эм, позволить себе украшения, которые продаются в Гиндзе… — Ничего страшного! Нашим последним клиентом был человек, который никогда ничего не покупает! — У вас есть и такие? Наверное, к вам приходят самые разные люди. Я объяснил, что, когда мой босс вернулся из Англии, я рассказал ему всю историю, включая то, как она подбивала меня отправиться за ним. А потом — по сути это правда, хотя на самом деле мы только обсудили это — он предложил мне пригласить ее в магазин. Она одарила меня понимающей улыбкой. Всего на миг, кажется, мелькнул веселый Голго Танимото. Может, мне померещилось. — Танимото? Что случилось? — О, ничего. Думаю, теперь, зная ситуацию, мне не так страшно. — Т-то есть? — Скоро увидишь. Но если я и правда могу заглянуть в гости и просто потусоваться, тогда я очень взволнована. В жизни не думала, что окажусь в ювелирном магазине Гиндзы. Когда выберете подходящий для вас день, дай мне знать. А потом сообщила, что после летних каникул у нее будут индивидуальные занятия, и, вероятно, возможностей прийти будет не очень много. Еще бы чуть-чуть. По сути, это мой последний шанс. Я немедленно отправил сообщение обычно быстро реагирующему Императору сладостей, спрашивая о записи на прием, и он почти сразу ответил: «Можно в любой день». Я не знал, как его благодарить. И вот, впервые за всю мою жизнь — даже если это заняло абсурдно много времени — мне удалось пригласить Танимото на что-то, кроме ланча. Я почти уверен, что вряд ли это можно считать свиданием, но все ведь сводится к тому, насколько мотивирован тот, кто приглашает, верно? В тот вечер я отправил живому богу Ричарду сообщение со словами: «Спасибо. Большое тебе спасибо». Как ни странно, Ричард ответил эмодзи. Смайлик. И ни слова в ответ. Когда я смотрел на улыбающуюся рожицу на своем экране, мне впервые показалось, что я понял одну из причин, по которой женские профили были таким популярным дизайном для камей. Люди улыбались в самых разных ситуациях, но если смотреть на улыбающееся лицо слишком долго, становится не по себе, потому что на нем можно прочесть что угодно. Нет, да ладно, очевидно, он просто занят сегодня. Мне бы радоваться, что он вообще ответил. Интересно, как дела у мистера Отомуры. Розы прекрасны в конце весны. Собирается ли он куда-нибудь погулять под веселым солнечным светом в этой своей шляпе. Очень на это надеюсь. Конечно, в таком виде он выглядел бы прекрасно. Одна мысль об этом подняла мне настроение. Но, в конечном счете, это всего лишь мои чувства по этому поводу.